Текст книги "Сказания о нартах"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Пришел он к ней и рассказал все по порядку.

– Я пришел спросить тебя, не посоветуешь ли ты мне чего-нибудь? – сказал он.

И ответила ему вещая женщина:

– Еще до того, как ты пришел ко мне, знала я о твоей корове. Есть где-то у Сырдона потайной дом, подземное жилище. Где оно – никто не знает, и я тоже не знаю. Но у Сырдона в этом потайном жилище живет семья.

– А как же можно найти это жилище? – спросил Хамыц.

– Кто не знает суки Сырдона? – ответила вещая женщина. – Ночь проводит она в потайном жилище Сырдона и каждое утро на рассвете выходит наружу. Нужно подстеречь ее и поймать. Когда будет она в твоих руках, привяжи к ее ноге туго скрученную шерстяную нитку и отпусти ее. А ты проследи за ней, и думаю я, что приведет она тебя к потайному дому Сырдона.

Стал Хамыц подстерегать по утрам собаку Сырдона. И вот однажды ранним утром удалось ему поймать ее. Привязал он к ее ноге туго скрученную нитку и отпустил ее. Но не бежит собака к дому Сырдона, мечется то туда, то сюда, не хочет выдавать своего хозяина. Стал тут Хамыц избивать собаку – как же иначе? Избил ее до полусмерти, и тогда побежала собака, а нитка стелется вслед за ней и ведет за собой Хамыца.

Сырдона не было дома, а семейные его испугались, увидев Хамыца. «И как это только он нашел нас!» – подумали они.

Котел был полон мяса и кипел. Хамыц вынул мясо, понял, что это варится мясо его коровы, и, не в силах сдержать свой гнев, по одному и по два изловил детей Сырдона и бросил их в котел.

Развел он сильный огонь в очаге, взвалил себе на плечи что еще оставалось от его коровы и отнес в свой дом. Потом пошел он на нартский нихас. Сырдон тоже был там, но Хамыц промолчал и слова не промолвил. А когда Сырдон увидел Хамыца, сказал он, смеясь:

– Жалко Хамыца, ведь кто-то сейчас поедает мясо его коровы, а он сидит голодный!

– Быть может, у кого-то в котле варилось мясо моей коровы, но в этом же котле варится у него сейчас мясо его собственных детей, – ответил Хамыц.

Почуяло сердце Сырдона, что какое-то злое горе постигло его, ничего не ответил он Хамыцу и пошел торопливо домой. Заскочил он в свой дом, оглянулся и никого не увидел. «Самое время обедать, куда же они делись?» – в тревоге подумал Сырдон. Схватил он большую вилку, которая служит для того, чтобы вынимать мясо из котла, опустил ее в котел, поводил ею и вдруг видит: зубья вилки зацепили кости его детей – вот череп, а вот рука, нога… Сначала оцепенел Сырдон, выпала вилка из его рук, а потом зарыдал.

– Никто, кроме Хамыца, не мог совершить такого злодеяния! – сказал Сырдон, рыдая.

Потом достал из котла кости всех своих детей, сложил кости руки старшего своего сына и составил из них основу фандыра, жилы, ведущие к сердцам других сыновей, натянул он на фандыр, так что получилось двенадцать струн, опустился возле останков своих детей, ударил по струнам и запел-зарыдал:

– Беден я, мальчики мои, и не смогу устроить по вас поминание. Но всегда, когда люди будут класть на очаг приношение мертвым, будет в светлом раю поминаться имя твое, мой старший мальчик, – ведь назван ты был при рождении «очаг» – Конага.

И тут еще громче запел и заиграл Сырдон:

– Второй мой мальчик, ведь назван ты был Уарага при рождении, что значит «колено», и то, что при поминании мертвых люди будут класть на колено, то пусть будет тебе поминанием. Третий мой мальчик, Фуага, «дуновение», назван был ты, – так пусть же, когда на поминках люди будут дуть на горячее, это будет твоим поминанием.

Так одного за другим прославил он каждого из своих сыновей.

Глубокая яма была за дверью его потайного жилища, в этой яме похоронил он останки своих детей. А сам взял в руки свой фандыр и пошел на нихас нартов.

И сказал он нартам:

– Те, чьи сердца не испытали горести и несчастья, пусть послушают игру фандыра.

И так заиграл на фандыре Сырдон, что вся вселенная слушала его. Синее небо застонало и пролило слезы. Прекратили охоту хищные лесные звери и в безмолвии опустили головы к земле. Птицы стаями прилетели к Сырдону и зарыдали-загоревали вместе с ним. И люди, что сидели на нихасе, понурились и опустили головы, застонали, и градом полились слезы из их глаз.

А Сырдон все играет на своем фандыре и в лад струнам говорит нартам:

– Нарты, вот вам мое подношение. Только позвольте мне жить среди вас.

И, слушая песню Сырдона, нарты сказали:

– Разве можем мы оттолкнуть человека, который принес нам в дар такое сокровище!

И сказал тогда Урызмаг Сырдону:

– У нас с тобой, Сырдон, одна кровь. Ты всем нам брат. Если не жаль тебе подарить нам такое сокровище, то приходи и живи с нами. И, как брату, открыты перед тобой двери во все наши дома. И нет у нас тайн от тебя.

Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:

– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.

СЫРДОН ОПЯТЬ ОБМАНУЛ НАРТОВ

Однажды отправились нарты в поход и взяли с собой Сырдона. Неудачен был поход, и, возвращаясь домой, нарты решили выместить свою злобу на Сырдоне.

Знали нарты, что посреди темного леса есть бездонное озеро, о котором ничего не было известно Сырдону. Покрыли они это озеро хворостом и обманули Сырдона, послали его прямо на это гиблое место. Не знал Сырдон об этой ловушке и провалился. Но, падая, успел он ухватиться за корни прибрежных деревьев. И хотя трудно было ему, все же он выбрался на берег. Собрал Сырдон сухого хворосту, разжег костер, высушил свою одежду и скорей побежал наперерез нартам.

Думали нарты, что погиб уже Сырдон, и вдруг слышат – кричит он им:

– Эй, нарты, любители походов! Постойте, послушайте, о каком чуде я вам расскажу.

Остановили нарты коней, подошел к ним Сырдон и сказал:

– За всю свою жизнь, никогда не видал я такого чуда.

И тут любопытство взяло нартов.

– Какое чудо видел ты, сын Гатага? Смотри не обмани нас снова.

И ответил им Сырдон:

– В лесу, не доехав до маленького озера, встретил я невиданных зверей, – они ушли в глубь леса, в колючие заросли. Я от страха едва собрался с силами, чтобы прибежать сюда.

Видят нарты, что одежда у Сырдона сухая, и поверили его словам. А Сырдон продолжал рассказывать:

– Не скоро представится случай так поохотиться! Давайте поторопимся. Я, конечно, не посмею близко подойти к этим зверям, но я подведу вас к зарослям, в которые они ушли.

Поехали нарты вслед за Сырдоном, и направил он их в самую чащу, в колючие заросли.

Настала ночь, кружатся нарты между колючими кустами и не находят ни зверей, ни выхода из чащи. Так исцарапали их колючки, что кровью покрылись и нарты, и кони их. Только когда настал рассвет, удалось нартам выбраться из чащи. Тут их встретил Сырдон.

– Что же это? Ты опять обманул нас? – спросили нарты.

– О нарты, сознайтесь! Вы просто не посмели близко подойти к зверям и спрятались в колючие кусты. Теперь на весь свет ославлю я вас. Ну и опозоритесь же вы! – ответил им Сырдон.

Нарты не на шутку испугались того, что он их опозорит, и молча сносили его насмешки.

Так сын Гатага Сырдон мстил нартам, когда они его обижали.

КАК СЫРДОН ОБМАНУЛ УАИГОВ

Вышел однажды Сырдон на улицу и видит – никого из нартов нет, только дети играют. Тогда спросил Сырдон у детей:

– Куда девались все нарты?

Подошел к нему один маленький мальчик и сказал:

– Ты только не выдай меня. Нарты тайком от тебя отправились в поход.

Вернулся тогда Сырдон к себе домой, собрался в дальний путь и пошел по следу нартов. Три дня шел он по дремучему лесу и только собрался отдохнуть, как увидел, что на поляне дерутся три уаига. Сделал Сырдон вид, что хочет пройти дальше, и мимоходом сказал им:

– Доброго вам здоровья, крепыши уаиги! Чем это вы заняты? За что избиваете вы друг друга? Нехорошо ссориться, позорно!

И ответили ему уаиги:

– Мы бы и рады не драться, да никак не можем поделиться.

– А что же это вы делите такое? Может, я бы вас помирил? – говорит Сырдон, останавливаясь.

– Владеем мы тремя ценными вещами, – ответили ему уаиги. – Кожей, фынгом и веревкой. Не простая эта кожа. Сядь на нее – и домчит она тебя куда захочешь. И фынг у нас не простой. Ударишь его войлочной плетью – и весь уставляется он кушаньями и напитками. А веревка эта такова: сколько бы сокровищ ни связал ты ею, всю тяжесть они теряют.

И сказал им тогда Сырдон:

– Вы послушайте-ка меня, и я помирю вас. Дайте мне каждый по стреле, и я пущу их в разные стороны. Кто из вас первый прибежит со своей стрелой обратно, тому первое право выбора. Кто второй прибежит, тот второй выбирает. Ну, а последнему достанется то, что останется.

Сразу согласились уаиги. Выстрелил Сырдон в три стороны я крикнул:

– Скорей бегите!

Со всех ног кинулись уаиги за стрелами, толкая друг друга, хотя стрелы полетели в разные стороны.

А Сырдон взял в руку веревку, поставил на кожу фынг, сам сел на кожу и сказал ей:

– Отнеси-ка меня на крышу моего дома.

Только сказал он это, как очутился у себя на крыше.

Устроил Сырдон пир. Поставил он чудесный фынг, ударил по нему войлочной плетью и целую неделю угощал нартов. Увидели нарты, как удачлив Сырдон, и с тех пор всегда брали его с собой в поход.

КАК СЫРДОН СПРАВЛЯЛ ПОМИНКИ ПО СВОИМ ПОКОЙНИКАМ

Встречаясь с Сырдоном, то один, то другой из нартов говорил ему:

– Нужно тебе, Сырдон, устроить поминки по своим покойникам, чтобы они в Стране мертвых не завидовали другим покойникам. Ведь ты берешь на себя грех, не соблюдая обычая поминок.

А иные даже не прочь были поддразнить его:

– Среди нартов не найти такого, кто, подобно тебе, не оказывает почести своим покойникам!

Сырдон хорошо понимал, из-за чего так беспокоятся нарты о его покойниках.

Была у бедного Сырдона единственная корова, и очень хотелось нартам съесть ее. А что было им до покойников Сырдона!

– Пусть совсем без пищи останутся его покойники, пусть, затаив голод, сидят среди других покойников! – так между собой говорили нарты.

Долгое время Сырдон отмалчивался. Наконец он сказал нартам:

– Вы ведь знаете, что у меня ничего нет, так из чего устрою я поминки?

– Попроси своих родственников и друзей, и пусть они помогут тебе, но все же не оставляй своих покойников совсем без поминок, – сказали нарты Сырдону.

Сырдон собрал с избытком все, что нужно для поминок: и напитки, и кушанья. Дрова привез, установил над очагом двуухий большой котел и заварил пиво. Но в пивовары он поставил самого глупого человека. Известно, чтобы сварить пиво, кладут в двуухий котел двадцать мер солода, а Сырдон насыпал в него всего одну меру.

Варится, варится пиво, несколько дней варится, а все не готово. Люди думали, что пива наварено очень много, но Сырдон знал, что делал. Зарезал он одну свою безрогую овцу и бросил ее тушу в другой двуухий котел. «Моим покойникам давно уже никакая еда не нужна, а вам, обжорам, хватит и одной овцы, да и пива хватит на один день! Но вы хотите найти в моем доме глупца Сырдона, так его вы не найдете!» – так говорил Сырдон сам с собой.

Слух о том, что Сырдон справляет поминки, распространился меж нартов. В день поминок Сырдон собрал пивовара, хлебопеков и еще двух придурковатых юношей, которых пригласил он прислуживать за столом, и сказал им:

– Вам предстоит потрудиться на поминках, потому вы должны заранее подкрепиться, иначе останетесь голодны.

Велел Сырдон зарезать двух или трех кур и покормил своих прислужников, напоил их аракой, а потом поручил им переливать пиво из котла в кадушки.

Послал созвать к себе людей на поминки, а сам завел среди прислуживающих разговор о том, что появилось раньше – курица или яйцо. Опьяневшие начали спорить. Один говорит: «Курица, конечно, появилась раньше яйца!» Другой возражает: «Нет, яйцо – раньше курицы!» Началось со спора, а повело к ссоре, а потом начали они толкать друг друга. Сырдон вмешался, делая вид, что разнимает их, и как будто нечаянно опрокинул кадушки, наполненные пивом. Тут он стал сокрушаться и бранить своих прислужников:

– Погубили вы меня! Только разослал я людей, чтобы созвать нартов на поминки, а вы разлили мое пиво! С каким лицом выйду я теперь к нартам?

И как раз когда бранил он своих прислужников, к нему во двор вошли самые старшие из нартов. Сырдон выбежал, к ним навстречу и рассказал, сокрушаясь:

– Мои прислуживающие – что станешь делать! – поспорили. Один кричал: «Яйцо появилось раньше!», – другие горячились: «Нет, курица раньше!» И так они повздорили, что разлили мое пиво, приготовленное для поминок!

Переглянулись старшие нарты и разошлись по домам. Узнав, что случилось на дворе у Сырдона, те, что собирались прийти, тоже не пришли. И все, что Сырдон приготовил для поминок, осталось ему самому.

ПОЧЕМУ СЫРДОНА ПРОЗВАЛИ ОБМАНЩИКОМ

Собрались раз нарты на нихасе и стали рассказывать смешные истории. Сырдон долго слушал их и с презрением кривил свое лицо. Тогда Хамыц спросил его:

– Что ты кривишься, Сырдон? Или из такого множества чудесных рассказов тебе ни один не пришелся по душе?

– Как мне не кривить свое лицо? Один перед другим стараетесь вы, рассказываете небылицы да еще смеетесь. Хотел бы я знать, когда я услышу от вас хоть слово правды?

Тут не выдержал Сослан и крикнул Сырдону:

– Осел ты, сын Гатага! Если знаешь что-нибудь получше, то почему не расскажешь нам? Мы бы тебя послушали!

– Рассказы, которые достойны того, чтобы вы слушали их, у меня всегда найдутся.

Тут юноши-нарты стали просить Сырдона, чтобы рассказал он им какую-нибудь быль. И так они пристали к нему, что Сырдон начал:

– Было это в пятницу под субботу, когда я намеревался устроить поминки по своим покойникам. Нужно мне было жертвенное животное, чтобы зарезать его, и решил я пойти на охоту.

– Провалиться б тебе в седьмое подземелье, Сырдон! – прервал его Сослан. – Какой же ты охотник!

– Не перебивай его, Сослан, пусть он до конца доведет свой рассказ, – остановил Сослана Урызмаг.

И Сырдон продолжал:

– Шел я по лесу и встретил там мужчину. Поздоровались, и когда он узнал, что я из нартов и вышел на охоту, предложил вместе поохотиться:

– Давай пойдем на берег Сауфурда, там пасется преогромная кох-свинья, и мы убьем одного из ее поросят.

Отправились мы с ним на берег Сауфурда. И пусть столько умрет в моем доме людей, сколько неправды в моем рассказе! Видим, преогромная кох-свинья кормит молоком своих двенадцать поросят. Но из поросят только один сосет сосок свиньи, – второй поросенок сосет хвост первого поросенка, а третий сосет у второго, и таким образом все двенадцать поросят растянулись в одну линию, а у самого последнего поросенка из хвоста хлещет струёй молоко…

Тут расхохотались все юноши-нарты, и Сырдон прервал свой рассказ.

– Пусть у тебя, Сырдон, и вправду столько умрет людей, сколько раз ты соврал сейчас! – сказал один из юношей.

А Сослан не мог сдержаться и крикнул Сырдону:

– Скройся с наших глаз, Сырдон, ты недостоин быть среди нас на нихасе, потому что ты это священное место превратил в посмешище!

Нарты вдоволь посмеялись над Сырдоном, а потом Урызмаг спросил его:

– Ну, а как ты все-таки добыл животное, предназначенное для заклания на поминках?

– Мыши съели его жертву, – сердито сказал Сослан. – Хорошо было бы, если бы также съели его голову!

Сырдон дождался, когда стало тихо, потом сказал назидательно:

– Это вам, недостойные нарты, надлежит зарезать животное за мое здоровье, потому что я хотел этим рассказом указать вам путь, куда следует вам отправляться в поход.

– Этому можно было бы поверить, Сырдон, если бы ты не наврал здесь столько, что из этого вранья можно построить лестницу на небо, – сказал Хамыц.

– Известно, что вы, нарты, к Богу дорогу ищете, – поднимитесь к нему по лестнице, которую я вам построил! Только смотрите, чтобы из вас никто не упал с этой лестницы, иначе сломаете себе шею или ногу, а то и головы разобьете, – ответил Сырдон.

С тех-то пор Сырдона и стали звать обманщиком.

ТВОЕ СУКНО В РУКЕ ТВОЕЙ

Беден был нарт Сырдон. Взял он у одного человека в долг кусок шерстяной ткани и никак не мог отдать долга. А тот все ходил к Сырдону и просил вернуть ему сукно. Но каждый раз уходил он с пустыми руками. И чего только не выдумывал Сырдон, чтобы отсрочить уплату долга!

Однажды в назначенный срок заимодавец опять пришел к Сырдону, чтобы получить с него долг. Подошел он к дому Сырдона и окликнул его.

– Эй, дома ли ты, Сырдон?

– Нет его дома, – ответили ему.

– А где он?

– Вон там, за околицей, канаву для воды роет.

Пошел заимодавец туда, куда ему указали.

– Радости желаю тебе, Сырдон.

– Да будет благополучен твой приход.

– Сырдон, пора тебе вернуть мое сукно. Много чего выдумывал ты, чтобы не уплатить мне долга. Постыдился бы! Надо совесть иметь…

– Да разве я отказываюсь? Будь милостив ко мне, не говори больше со мной об этом. Ты думаешь, чем я здесь занят? Забота о твоем сукне привела меня сюда.

– Что это ты говоришь, Сырдон? Где здесь забота о моем сукне? Глаза мои меня не обманывают: ты здесь роешь канаву для воды.

Э, непонятлив ты, братец! Вот вырою я эту канаву, пущу по ней воду, а по краям канавы насажу колючек. И вот каждый раз, когда овцы и козы будут идти на пастбище и возвращаться оттуда, они обязательно подойдут к этой канаве, чтобы напиться. И, продираясь через колючки, будут оставлять на них отличную шерсть. Всю эту шерсть я соберу, натку сукна и сполна расплачусь с тобой.

На что был зол этот человек на Сырдона, не выдержал он и расхохотался.

– Зря ты смеешься! – обиделся Сырдон. – Можешь считать, что твое сукно в твоих руках.

Махнул тут сосед рукой и вернулся домой: что еще он мог сделать?

А Сырдон, верно, еще и сейчас сажает колючки.

КТО КОГО ОБМАНУЛ

Был у Сырдона откормленный баран. Вот и стали думать нарты, как бы съесть его. Однажды собрались на нихасе все старейшие нарты. Сырдон тоже был тут, но, как ему подобало, сидел поодаль от старших. И сказал Сырдону Хамыц:

– Подойди поближе, сын Гатага!

Тот подошел торопливо:

– Чего желают мои старшие?

И сказал ему Хамыц:

– А знаешь, Сырдон, ведь подходит время потопа. Все пропадет, и твой жирный баран тоже. Давай-ка пойдем лучше на берег реки, зарежем его, приготовим шашлыки, поедим вдоволь, – пусть Бог любуется нами.

Молча, уставясь в землю, выслушал слова Хамыца Сырдон и ответил:

– Пусть съем я ваши болезни! Раз будет потоп, так пусть мой откормленный баран для вас лишится жизни.

Раз в солнечный день собрались нарты на берегу реки, и Сырдон приволок туда своего откормленного барана. Под деревом, на берегу, отыскали они хорошее место, зарезали барана и разделили его.

Пока жарились шашлыки, нарты рассказывали сказки и были. Стали у них слипаться глаза, и кто-то сказал:

– Нужно пока освежиться!

Разделись они и полезли в воду.

Купаются нарты, а бедовый Сырдон собрал всю их одежду и бросил в огонь.

Освежились нарты, вылезают на берег. «Вот, – думают они, – верно, зарумянились шашлыки из барана, которого откормил Сырдон!» Хотят одеться нарты, хватились, а нигде не видят одежды.

– Что за бес унес наши одежды? – спросили они Сырдона.

– Я их бросил в огонь, – ответил Сырдон.

– Как так?

– А зачем вам одежда? Ведь все равно скоро конец мира. Его можно и голыми встретить.

Поглядели тут нарты друг на друга и сказали: кто строит козни против этого человека, тот строит козни самому себе.

ХАМЫЦ И БАТРАДЗ

ЗУБ АРКЫЗА

Известно, что близнецами были сыновья Дзерассы – Урызмаг и Хамыц. Но кто из них старший и кто младший, никто не мог сказать, и сами они об этом не знали. Из-за этого, хотя уже во цвете лет были Урызмаг и Хамыц, семьей никто из них не обзаводился, так как ни один из братьев не хотел жениться через голову другого, боясь, что другой, если он окажется старше[59]59
  По старинным осетинским обычаям в прошлом младший брат не женился раньше старшего. Этот же порядок строго соблюдался и в отношении сестер. В этом же сказании упоминается о распространенном горском этикете, по которому в пути младший всегда идет с левой стороны старшего.


[Закрыть], затаит в душе обиду. И пока они друг другу права старшего не давали: каждый из них считал себя старше другого.

Урызмаг и Хамыц спрашивали нартов: кто из нас старше? Но и из нартов никто не знал об этом.

Тогда Урызмаг и Хамыц решили пойти к сестре своего отца в Фаснарт и спросить ее: уж она-то должна знать, кто из них старше, кто моложе.

Далек был путь в Фаснарт. Урызмаг, как более разумный, сказал:

– Далек наш путь, Хамыц, и на дорогу придется нам запастись. Возьми в сумы все, что нам понадобится в пути – и напитков, и разной еды.

Хамыц так и сделал. Заготовил в дорогу и еды, и напитков – все, что может быть нужным в пути, приторочил сумы к своему седлу, и отправились братья-близнецы в Фаснарт, к тетке своей Кызмыде.

В дороге бывало, что Урызмаг ехал справа от Хамыца, а случалось – и слева. Когда уже близок был Фаснарт, Урызмаг подъехал к Хамыцу с правой стороны, и в таком порядке подъехали они к дому тетки своей Кызмыды.

Вышла к ним навстречу Кызмыда – и как было ей не обрадоваться им! Когда они вдосталь нарадовались встрече, Урызмаг спросил Кызмыду:

– Мы приехали узнать у тебя, будь добра, ответь нам, почтенная наша тетушка, кто из нас старше?

– Дети, о чем вы спрашиваете ценя? Вы сами должны знать обычаи: в дороге с правой стороны едет старший, а с левой стороны сумы везет младший! Ясно, что Урызмаг старший, а Хамыц младший.

Рассердился нарт Хамыц и проклял свою тетку:

– Раз так, то превратись в серого осла!

А слово нартов всегда сбывалось, – как было не знать об этом Кызмыде! И обратилась она с мольбой к Хамыцу:

– О, о!.. Дитя мое, не проклинай меня, ведь мой позор падет и на нартов. Я подарю тебе зуб Аркыза, только пощади меня!

– А что это за зуб? – спросил Хамыц у старухи.

– Это такой зуб, что если его укрепишь во рту и увидит его любая женщина, тотчас же она влюбится в тебя без памяти.

Услышав эти слова, Хамыц обрадовался и тут же сказал:

– Тогда пусть не сбывается мое проклятие.

А Кызмыда, избавившись от страшного позора, который ей угрожал, вынесла Хамыцу зуб Аркыза и сказала ему:

– Прими мой подарок, дитя мое! Ты избавил меня от позора, вот и дарю я тебе этот зуб. От древнейших предков наших остался всего-навсего этот вот зуб. Раньше был он во рту у женщин, а потом попал к мужчинам и никогда никого не обманывал, честно исполнял каждое желание. Не может этот зуб потеряться. Куда бы ты ни выбросил его, где бы он у тебя ни пропадал, обязательно он найдется. Так вот и переходит он из рук в руки, от одного поколения к другому, из века в век, из рода в род.

Вложила старая Кызмыда Аркызов зуб в рот Хамыца и научила его:

– Какая бы красавица тебе ни понравилась, только покажи ей этот зуб, и она сама к тебе придет.

А Хамыцу случилось здесь в Фаснарте встретить красавицу, при виде которой сердце его взыграло. Это была Дзаухан, дочь фаснартского алдара. Захотелось Хамыцу испытать на ней силу Аркызова зуба. И когда Урызмаг и Хамыц уезжали из Фаснарта к себе домой и встретили на пути красавицу Азаухан и она взглянула на Хамыца, он показал ей этот самый чудодейственный зуб. И она тут же пошла следом за ними. Хамыц замедлил шаг коня. Нежная дочь фаснартского алдара быстро догнала Хамыца и спросила:

– Откуда и кто ты, гость? Сердце мое уносишь ты с собой. Как взглянула на тебя, голова моя закружилась, сама не пойму, что я делаю!

– Я – нарт! – ответил Хамыц.

Разговаривая между собой, держат путь в Страну нартов Урызмаг и Хамыц. А за ними идет дочь фаснартского алдара, идет, не зная куда.

Много ли, мало ли времени прошло, просит девушка Хамыца:

– Нарт, пожалей меня, повернись ко мне лицом!

Остановился Хамыц – что тут делать! Только слез он с коня и опустился на зеленую траву, девушка кинулась к нему в объятия. А когда она пришла в себя, то спросила себя: «Где я нахожусь и почему очутилась здесь?» После этого она вернулась в Фаснарт, а Хамыц вместе с Урызмагом вернулись к себе в Нарт.

С той поры убывать стала отвага Хамыца, большую часть своего времени проводил он с женщинами. Его называли бабником, и нарты не позволяли своим дочерям даже выглядывать на улицу, чтобы ненароком не попались они на глаза Хамыцу.

И так надоело все это нартам, что они по наущению Бурафарныга из рода Бората натравили на него сауайнагского алдара, у которого была на диво красивая дочь Мысырхан. До самых далеких стран дошла слава о красоте и стройности ее. Хамыц тоже слышал о ней, но увидать ее ему никак не удавалось, несмотря на то что он выслеживал ее днем и ночью.

Сауайнагский алдар боялся за свою дочь и, чтобы она не увидела зуб Хамыца, построил для нее наглухо закрытый замок, и держал ее там. По наущению нартов сауайнагский алдар стал преследовать Хамыца, искал случая, чтобы его убить, но не мог его выследить.

Однажды сауайнагский алдар собирался в путь искать Хамыца. А не знал он того, что Хамыц неподалеку выжидает его отъезда. Как только сауайнагский алдар выехал из дому, дочь его Мысырхан выглянула ему вслед с вершины замка. В этот миг Хамыц показал ей свой зуб.

Сауайнагский алдар уехал, а дочь его, как увидела зуб Хамыца, больше не находила себе места: мечется по своему замку, все тянет ее к себе зуб Хамыца.

И все случилось, как должно случиться – красавица Мысырхан очутилась возле Хамыца с его булатными усами и обвила руками его шею. А он держал себя так, как вол, попавший на скользкий лед: притворялся, будто она ему безразлична.

Девушка все крепче обнимала Хамыца и просила:

– О, нарт, не мучай меня, пожалей меня, обратись ко мне лицом.

Хамыцу только того и надо было. Так отомстил он сауайнагскому алдару.

Надолго сохранилась в народе память о зубе нарта Хамыца.

КАК ХАМЫЦ ЖЕНИЛСЯ

Лютое время настало для нартов. В домах не осталось еды. Нарты бродили по горам и лесам и кормились тем, что добывали охотой.

В это тяжелое время нарт Хамыц стал с равнины – нарты называли ее Желтая Овсяница – приносить нартским людям желтых косуль. Но не успокоился на этом Хамыц, – в Хускадаге бил он молодых оленей и тоже нес их нартам. И на этом не успокоился Хамыц, – черноперых горных индеек приносил он с вершины Черной горы.

Однажды весь день ходил он напрасно: ни одна птица не подпускала его к себе на полет стрелы. За весь день, до самого вечера, даже краем глаза не удалось ему увидеть ни одного зверя. Стало уже смеркаться, и вот среди леса на поляне увидел он: пасется на зеленой траве большое стадо оленей, и сразу заметил среди них Хамыц одного белого оленя.

«Боги послали мне этого зверя», – подумал Хамыц.

Прицелился, но не успел пустить стрелу, как гром загремел по ущельям, во все стороны разбежались олени, а белый олень упал замертво.

Удивился Хамыц:

– Нет, это не был гром, – ни единого облачка нет на небе. Может быть, это не я, а кто-нибудь другой убил его, но ведь я нигде никого не вижу.

И только подумал он это, как на поляну из чащи леса вышел мальчик, еле от земли виден. Подошел он к убитому оленю, прирезал его и стал ловко снимать с него шкуру. Вот снял он шкуру с одного бока, и тут Хамыц пробормотал про себя:

– Постигнет же горе твой очаг, малыш… Кто перевернет тебе тушу оленя на другой бок? Надеюсь, что, по воле Бога, олень этот все-таки достанется мне.

И вдруг видит Хамыц диво: ухватился мальчик за тушу оленя и легко перевернул на другой бок, как будто не белый большой олень, а белый мотылек попал ему в руки. «Бедовый мальчишка!..» – подумал Хамыц. Собрал он сухих веточек, пригодных для костра, и пошел туда, где, снимая шкуру с оленя, ловко работал ножом маленький охотник. Бросил Хамыц сухие ветви на тушу оленя[60]60
  По сохранившемуся до сих пор осетинскому обычаю при встрече с охотником, убившим зверя, встретившийся получал из добычи определенную долю. В свою очередь путник, увидев убитого зверя, бросает на тушу ветки, желая охотнику новых удач.


[Закрыть], – таков старинный обычай охоты, – и сказал мальчику:

– Пусть еще большего пошлют тебе боги.

– То, что будет послано, пусть будет послано нам обоим, – приветливо ответил маленький охотник, быстро свернул свою бурку, положил на землю и пригласил Хамыца: – Присядь сюда, добрый гость!

Но ответил Хамыц:

– Нет, лучше я помогу тебе, не то ты устанешь.

– Помог бы Бог самому управиться… – ответил маленький охотник и ловко снял шкуру с оленя, разделал ее, вынул внутренности и на дерево закинул. – Живут ведь там и те, что ожидают свою долю, пусть и получат ее!

Потом он тушу повесил на дерево. И тут Хамыц упал духом и опустил голову:

«Видно, ничем он не наделит меня! С каким лицом покажусь я к нартам?»

А мальчик вмиг развел огонь, умело выбрал лучшие части оленьего мяса, нарезал и быстро нанизал их на четыре шампура.

«Не иначе он товарищей ждет и для них приготовил столько шашлыков», – подумал Хамыц.

Но, когда поджарилось мясо, маленький охотник два шашлыка положил перед Хамыцем, а два – перед собой. Хамыц доедал еще первый шашлык, а маленький охотник уже управился со своими обоими и сказал Хамыцу:

– Почему не ешь? Не много же надо тебе, чтобы насытиться!

И он, подтащив к себе тот шампур, который лежал перед Хамыцем, съел также и третий шашлык.

«Как много и как быстро ест этот удивительный мальчик! – подумал Хамыц. – Не может быть этот мальчик простого рождения».

После ужина маленький охотник повел Хамыца в сухую пещеру, устроил для него удобную постель, уложил спать и накрыл своей буркой. Хамыц сразу уснул, а маленький охотник взял шкуру убитого оленя и так же быстро и ловко, как он делал все, обработал ее, разрезал на узенькие полоски и начал из этих полосок ловко плести уздечки, путы для коней и плети.

Наверно, была полночь, когда проснулся Хамыц, и увидел он, что мальчик работает.

– Почему ты не ложишься спать? – спросил Хамыц.

– Некогда мне спать, – ответил мальчик. – Когда ты вернешься в свое селение и люди спросят тебя, с кем ты был на охоте, надо будет тебе показать им что-либо, иначе не поверят они твоему рассказу.

Настало утро, и сказал мальчик Хамыцу:

– Нельзя нам разойтись, не испытав друг друга.

– Чем же мы испытаем друг друга? – спросил Хамыц.

– Поохотимся, – ответил мальчик.

– Поохотимся, – согласился Хамыц.

Нашли они глухое ущелье, в котором должно было быть много дичи. И спросил мальчик Хамыца:

– Пойдешь ли ты на гай гнать зверей или же будешь в засаде?

– Стар я ходить на гай, – ответил ему Хамыц. – Лучше я постою здесь и буду бить зверей, которые пойдут из ущелья.

Мальчик согласился. Побежал он по одному гребню ущелья – заклекотал по-соколиному, перебежал на другой гребень – закричал по-орлиному. Напугались звери и, сбившись все вместе, кинулись из ущелья и выбежали прямо на Хамыца. Не ожидал Хамыц такого изобилия, растерялся и упустил зверей. Вернулся к Хамыцу маленький охотник и спросил:

– А где же звери, которых я выгнал из ущелья?

– Не было тут ни одного зверя, – ответил ему Хамыц.

Кого бы не обидел такой ответ? Но ничем не высказал маленький охотник своей обиды.

– Ну, если так, посиди тут тихонько, а я один как-нибудь поохочусь, – сказал он и ушел.

Не кричал он теперь по-орлиному, не клекотал по-соколиному, – молча выслеживал он зверей, гонялся за ними и убивал их. Сто раз по сто и еще столько же зверей убил он за этот день. Притащил он добычу к тому месту, где сидел Хамыц, и стал проворно раскидывать на три кучи.