Текст книги "Сказания вьетнамских гор"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Дам Пак Куэй с горечью воскликнул:

– Тебя ждет верная погибель. Ползучие твари в воде, летучие твари в лесу на деревьях – все они грозят тебе смертью. На опушке лежат груды человечьих костей, а в горах, куда ни глянешь, кости быков и буйволов. Сколько там погибло славных и могучих вождей! Земля в том лесу черная и вязкая. Не одного вождя она засосала, многие нашли там свою могилу. Сделай милость, останься! Я прикажу заколоть в твою честь борова и буйвола. Только не ходи в этот небесный лес, где не счесть шипов. Если ненароком туда залетит белка-летяга, она и земли коснуться не успеет – всю ее изрешетят колючки.

Дам Шан отвечал:

– Нет! Я ничего не боюсь! Я все равно отыщу ту тропу. Я доберусь до тех мест, до которых хочу добраться. Встретится на дороге тигр – убью тигра!

Дам Пак Куэй сокрушенно сказал:

– Когда надобно сидеть дома, ты хочешь в путь отправляться. Когда надобно отправляться в путь, ты сидишь дома. Быстрее зажги факел и скачи, покуда тьма не рассеялась.

Молвил Дам Шан:

– Никто в целом свете – ни на западе, ни на востоке – не посмеет сказать о Дам Шане дурное, – ни люди эдэ, которые живут возле рек, ни люди племени мнонг, которые обитают в долинах, никто не посмеет сказать, что Дам Шан не вождь, что он не носит на голове яркой двойной повязки, что у него на плече не висит мешок из звериных шкур. Знай же, Дам Пак Куэй: я ничего не страшусь!

– Что же ты медлишь, почему не идешь? – спросил Дам Пак Куэй. – Ведь погибнешь! Отчего ты не зажжешь факел и не тронешься в путь, пока на земле еще ночь; зажги факел, чтобы не забрести ненароком в лес, где бродят разъяренные слоны, в лес божественной Сун И Рит, чтобы не увязнуть там в болоте.

Отвечает Дам Шан:

– Уже полночь. Со всех четырех сторон доносится петушиное пенье. Скоро рассвет. Скоро проснется богиня Света и озарит все вокруг.

Говорит Дам Пак Куэй:

– О Дам Шан! Пока не рассеялась тьма, пока земля твердая и застывшая, ты еще сможешь проехать на своем коне. А как только взойдет солнце, земля в тех лесах размягчится, станет жидкой и топкой. Так говорят люди про лес божественной Сун И Рит.

И Дам Шан отправился в путь. Он ехал сквозь мрачный лес, взбирался на горы, где густо росли кусты и деревья. Острые травы ранили руки Дам Шану, ранил ноги индийский тростник. В дороге Дам Шана мучили голод и жажда, но он ехал и ехал. Все пустыннее становился лес. Вот он подъехал к хлеву, где Небо держало своих буйволов. Над хлевом повис ладно сделанный змей – само Небо его запустило. Только не было здесь людей – ни мужчин, ни женщин Дам Шан не встретил. Он дальше поехал, долго ехал и увидел ограду. Внизу она была сплетена из медных прутьев, вверху из железных. За оградой лежало селенье, люди селенья сторожили Луну и Солнце.

Доскакал Дам Шан до высокой горы, поднялся на вершину, отрубил от горы целый склон, бросил его в топь и сделал дорогу из земного мира в небесный мир. И пошел он к дому, который стоял в стороне, – там жили супруги Хкунг и И Ду вместе с богами Луны и Солнца. Грянул гром, и зашумел ливень – будто усталый конь задышал. Здесь ночь не сменяла день и было всегда светло. И открылась взору Дам Шана обитель женщины Солнца. Лестница-радуга вела в ту обитель. Увидел Дам Шан ступу и пест из чистого золота; когда толкли рис, они так сияли, что глазам было больно. Дам Шан спешился, снял седло с коня и повесил на лестницу, затем подал хозяевам знак: гость, мол, приехал. И не мог Дам Шан отвести глаз от огромного дома, от слонов, которые во дворе стояли. А сколько здесь висело гонгов из меди – плоских и с шишаками. Рабов и рабынь было столько, сколько в джунглях индийского тростника. Дом по углам весь был золотом изукрашен. Даже самый богатый и самый могучий вождь не владел таким домом. Дам Шан вошел внутрь, вонзил меч в стену и сел посредине. Слуги, которые ходили по дому, приняли его за небесного духа, чья слава взвилась над горами и достигла обители Света.

Женщина Солнце молвила:

– Эй, слуги! Взгляните, кто к нам пожаловал, что за чужак вошел в жилище.

Отвечали слуги:

– Мы его не знаем. Он одет в звериную шкуру. Волосы у него на ногах остры, будто ножи, скажет он слово – и кажется, будто это цикада заводит свою песню. Нет ему равного среди вождей.

Женщина Солнце сняла с себя юбку и надела другую, еще краше. Та юбка засверкала ярче утренней зари. Волосы у богини рассыпались по плечам и прикрыли уши. Вышла она из покоев. Где ни пройдет, все вокруг озаряется светом. Ступит шаг – и чудится, будто ястреб взлетел, будто феникс взмыл в небеса. Как теченье воды в ручье, плавны ее движения. Никто не сравнится с нею красой. Шея у нее длинная и стройная, как у павлина. Женщина Солнце была истинной дочерью Земли и Неба.

Спросила женщина Солнце:

– Что тебе надобно, о человек, из мира праха и пыли?

Ответил Дам Шан:

– Я ищу женщину, которая варила бы мне рис, ткала и шила.

И снова спросила женщина Солнце:

– Скажи, зачем ты меч оставил без ножен? Зачем покинул жен, рабов и землю?

Отвечал Дам Шан:

– Я крепко держу в руках свой меч, у моей секиры есть рукоятка, у каждой женщины есть муж, а у мужчины есть жена.

Молвила женщина Солнце:

– О человек, ты лукавишь, ведь у тебя на земле есть жена, зачем же ты пришел к другой, улыбаешься ей и речи с нею заводишь?

Дам Шан отвечал:

– Я хочу иметь двух наложниц и жену, прекрасней которой не сыщешь ни на земле, ни на небе, я увезу тебя, и ты будешь жить в моем доме вместе с Хэни и Хэбхи!

– Нет! Я не уйду отсюда! Здесь мои пращуры жили, те, что породили Луну и Солнце. Я останусь в стране моих предков, между Землею и Небом.

Дам Шан ушам своим не поверил.

– Странно мне слышать твои речи, – сказал он. – Я засыпал трясину, которая отделяет земной мир от мира небесного, я пробирался через топь по колено в грязи, в грязи до самых подмышек. Я все одолел, чтобы тебя увидеть.

Сказала женщина Солнце:

– Если я пойду за тобою, на земле все погибнет: свиньи и куры, носороги и буйволы, быки, мулы и лошади. Даже лаосцы и кхмеры погибнут. Не будет земли для посевов. Воды не станет. Что будут пить люди эдэ? Исчезнут плоды. И в редких лесах, и в густых лесах засохнут деревья и увянут травы. Камыш перестанет расти, не будет давать побегов. Иссякнут ручьи. На землю обрушится страшная засуха. А сейчас мне пора. Близится время восхода. Ты должен уйти, человек.

Но Дам Шан стоял на своем:

– Нет! Я не уйду! С мечом и луком я пробирался через лес, в глубокой теснине я убил носорога и одолел тигра в высоких горах, меткой стрелою сбил ястреба, победил злых духов. Всем сердцем я к тебе стремился, ты должна стать моею женой, только вместе с тобой я покину твой дом.

– О человек! Торопись, ты должен уйти! Я дочь Неба, а ты простой смертный. Ты только и можешь, что есть рис и разные овощи да запивать их водою. А я не хочу жить вместе с людьми.

Молвил Дам Шан:

– Я думал: ты встретишь меня добром, но ты надо мной посмеялась, презреньем ты меня одарила. Пусть будет по-твоему, я возвращусь в родное селенье.

Сказала женщина Солнце:

– Помедли немного, не спеши выходить из дома, подошло мое время, время восхода солнца. И если ты сейчас отправишься в путь, ты непременно погибнешь!

– Теперь мне все едино – жизнь или смерть. Я ухожу!

Сказал так Дам Шан и на коня вскочил. Но только он тронулся с места, как солнце из-за горы вышло. Погнал коня Дам Шан к темному лесу. Но солнце пригрело землю со всех четырех сторон, и стала она вязкой и топкой. Вначале увязли в трясине ноги коня, а солнце стало над самой высокой вершиной. Оно совсем растопило землю, и она поглотила коня. Вот-вот и Дам Шана поглотит. Но прежде, чем исчезнуть навеки в трясине, увидел Дам Шан бабочку, которая мимо летела, и взмолился:

– О бабочка, спаси меня!

Но услышал в ответ:

– Не могу я тебя спасти!

Увидел Дам Шан стрекозу, которая мимо летела, и снова взмолился:

– О стрекоза, спаси меня!

Но стрекоза отвечала:

– Не могу я тебя спасти!

– Лети тогда к моим женам в селенье и скажи, что увяз я в трясине, в проклятом лесу, в лесу божественной Сун И Рит, в темном и мрачном лесу.

Стрекоза полетела к дому Хэни и Хэбхи:

– О Хэни, о Хэбхи! Я вам принесла дурную весть: ваш муж, ваш Дам Шан, увяз в трясине, в черном, будто смола, лесу.

– А как он в том лесу очутился?

– Он отправился в путь, чтобы добыть в жены Солнце, и погиб в черном, будто смола, лесу, в трясине лесов божественной Сун И Рит.

– Ты, стрекоза, наверно, смеешься над нами! Можно ли верить твоим словам?

– Забавы ради такого не скажешь. Дам Шан и впрямь мертв, он погиб в заповедном лесу. Солнце взошло, земля стала топкой, и Дам Шан утонул. И не было никого из родных рядом с ним.

Вскричала Хэни:

– Эй, слуги! Бегите к дому Хэанг, старшей сестры Дам Шана, передайте ей весть, скажите, что Дам Шан хотел похитить женщину Солнце и увяз в трясине мрачного леса божественной Сун И Рит.

И побежали слуги к дому Хэанг:

– О госпожа! Мы принесли тебе дурную весть: Дам Шан погиб в зловещем лесу божественной Сун И Рит, там, где Земля сходится с Небом.

– Эй, слуги! – вскричала Хэанг. – Ведите без счета буйволов и быков на закланье. Я хочу вознести моление в память о брате, который погиб в черном, мрачном лесу.

Кинули клич Хэни и Хэбхи:

– Эй, люди! Дам Шан погиб. Он увяз в трясине в лесах божественной Сун И Рит. Сзывайте всех: все племена, всех жителей селенья, всех слуг. Пусть сотни, нет, пусть тысячи придут хоронить Дам Шана. Кто лошадей пасет, пусть лошадей приводит! Кто быков пасет, пригонит пусть быков!

И стали со всех четырех сторон стекаться люди, несли ножи, несли мечи. Их было множество, как ланей, которые идут на водопой, как в муравейнике крылатых муравьев, черных муравьев и термитов. Шли вожди племени бих с ожерельями из тигриных клыков, шли вожди племени мнонг с ожерельями из медвежьих зубов. Бесконечной вереницей тянулись люди, и не было им счету.

И говорит Хэанг:

– Кто над могилой столбы воздвигать умеет, пусть тащит столб. Кто знает, как над могилой построить хижину, пусть строит хижину. Кто забивает искусней всех быков и буйволов – пусть на закланье их ведет. Кто варит рис – пусть живо его очистит. Эй вы, умельцы, ударьте в бронзовые гонги и барабаны!

Все люди селенья слышали плач Хэни и Хэбхи. Даже руки и ноги намокли у них от слез. Они плакали день, а потом еще ночь, даже о сне позабыли.

– О Дам Шан! – причитала Хэни. – Ты велик, словно баньян! На всей земле не сыщешь вождя, который был бы славен, как ты, ни среди бихов, ни среди мнонгов. Если бы почил ты в родном селенье, мы над могилой твоей воздвигли бы столб деревянный, а на том столбе вырезали бы твой образ, хижину построили бы и весь год гроб для тебя долбили бы, но умер ты не своей смертью, трясина тебя засосала в темном и мрачном лесу. Наставляла тебя матушка, но ты не послушался. Забавы тебя сгубили. Не отведаешь ты больше рису и буйволятины, воды не выпьешь. Мой рис на блюде давно остыл. Засохла курица, и стала она словно костлявый тощий ястреб. Засосала тебя трясина в мрачном, темном лесу.

– О Дам Шан! – причитала Хэбхи. – Не чаяла я, что умрешь ты в пустынном лесу. Уж лучше бы ты погиб в схватке с врагом, в бою за чужие земли и рабов. Вернись же, отведай сердце быка, что на блюде лежит, отведай буйволиное сердце, выпей вина из лучших кувшинов.

– О брат! – причитала Хэанг. – Ты был могучим, богатым вождем. Если бы ты попал в плен к мнонгам, к славным вождям, я бы им выкуп дала за тебя, я дала бы им столько гонгов, слонов и рабов, сколько они пожелали бы. Но ты мертв. Никогда больше не увижу я твоего лица, никогда не встречусь с тобой.

Хэбхи лила слезы и причитала:

– Тебя матушка наставляла – ты не послушался, тебя отец наставлял – ты не послушался. Сгубили тебя забавы да игрища. Все слезы я выплакала, их хватило бы на целую чашу. Не есть тебе больше рису, буйволятины и мяса быка, не пить воды, лианой пампил не лакомиться. Мой рис давно остыл на блюде, а курица засохла и стала будто тощий костлявый ястреб. Не чаяла я, что трясина тебя засосет в темном лесу, уж лучше бы ты погиб в схватке с врагом, в бою за чужие земли.

Рыдала Хэанг:

– Сломается нож – его починить можно. Затупится секира – ее наточить можно. Слон пропадет – нового купить можно. Но мертвого брата не оживишь! О, горе мне, о, горе!

В тот миг в рот Хэанг муха влетела. То была душа Дам Шана.

Повелела Хэни принести сто бронзовых гонгов с шишаками и сто плоских бронзовых гонгов и бросить их в трясину в лесу божественной Сун И Рит.

Повелела так Хэни и говорит:

– Насыпали мы могильный холм, хижину построили на нем, принесли в жертву великое множество буйволов и быков. Вернемся же теперь в селенье. Эй, люди! Эй, слуги! Обряд совершен, пора возвращаться домой. Вознесем молитву почившим предкам и духам, чтоб помогали нам покрепче косари держать в руках, когда мы выйдем валить деревья и расчищать землю под посевы.

Наутро, как только засияло солнце, в жертву принесли пять кувшинов вина и буйвола и помолились за здравье всех жителей селенья.

VI

Прошел день, ночь миновала, а когда наступил следующий день, Хэанг вышла на склон горы в поле и соорудила хижину. В ней она провела весь день и всю ночь, отгоняла диких зверей и птиц, чтобы не портили посевы, а наутро заметила, что соски у нее потемнели. Хэанг понесла. И родила она вскорости сына. Дни и ночи плакал и кричал младенец, ни на минуту не унимался. Кого только не звали – тысячу самых искусных бабок-повитух, сто знахарей – никто не мог сказать, что приключилось с младенцем, отчего он денно и нощно слезами заливается. И вот однажды уснула Хэанг, весь день спала и всю ночь, и явился ей во сне небесный дух, который сказал, что она Дам Шана родила и что надобно ей младенца Дам Шаном наречь. Так и сделала Хэанг, и с той поры младенец больше не плакал, не надрывался, вся хворь из него вышла. Стал он есть бычье сердце с бронзового блюда, буйволиное сердце с серебряного блюда, стал пить вино из лучших кувшинов – все делал так, как некогда дядя его, Дам Шан. И принесли в жертву душам почивших предков пять кувшинов вина, и принесли в жертву буйвола. В жертву духам принесли семь кувшинов вина и буйвола, праздник устроили в честь нареченья младенца Дам Шаном и помолились, чтоб пребывал он в благоденствии и богатстве, чтоб владел во множестве бронзовыми гонгами – плоскими и изукрашенными шишаками, чтоб стал могущественным вождем, как его дядя.

Дам Шан ростом еще был с тыкву, а уже умел гонг выбрать, сторговать слона и раба обменять.

Играл он с детьми, фигурки из глины вместе с ними лепил и был всех ловчее. На лестницу никто быстрее его не взбирался. Однажды уснула Хэни, спала всю ночь, а наутро кинула клич:

– О брат мой И Зин! О брат мой И Лин! О братья И Зан и И Лан! Что вы делаете там, за селеньем? Живы ли вы? Спешите же, братья, сюда!

Молвил И Сух:

– Зачем ты скликаешь братьев, сестра?

– Не ради забавы я кинула клич. О И Сух, о И Сах, вы умельцы дела улаживать, вы умеете радовать сердца вождей. Так вот хочу я, чтоб в доме у меня был человек, который может на горном склоне поле разбить, срубить дерево, который будет отгонять зверей и птиц, чтобы посевы не губили.

И принесли в жертву духам кувшин с вином, принесли в жертву курицу. Помолились предкам, чтоб помогали во всех делах.

И отправились И Сух и И Сах в путь. Пришли они к дому Хэанг.

Сказал И Сух:

– О сестра! Хотим мы в одном ручье с тобою купаться. Куда прикажешь, туда и пойдем. Надобно нам с тобой рассудить одно дело.

Хэанг вышла из покоев, велела кувшин вина принести, зажарить курицу и рис подать на бронзовом блюде.

Говорит ей И Сух:

– Яства запивают вином. После вина разговор заводят. Верно я говорю, сестра? Смерть Дам Шана сгубила наш рис, засушила траву. Дом у нас, того и гляди, обвалится, вот-вот настил рухнет. Чтоб род наш не оскудел, должны вы отдать нам вместо Дам Шана другого мужчину из вашего рода. Когда засыхает банан, надо тотчас другой банан посадить, когда засыхает сахарный тростник, надо другой вырастить.

Спрашивает Хэанг:

– Кого вам надобно? Скажите!

– Всем ведомо, что если умер дядя, племяннику надобно его заменить; если тетка умерла, племяннице надобно ее заменить. Так уж повелось, что живой заменяет умершего. Как пчела летит за медом к цветку, как парень спешит к девушке, так спешили мы к вам, чтоб рассудить это дело.

И говорит Хэанг:

– Не знаю, что и делать. Мой сын еще мал, весь день забавляется с глиной. Не то что бегать, ходить еще как следует не умеет. Ему не под силу в поле работать. Плюнет он – плевок через очаг не перескочит. Крикнет он – от посевов диких зверей и птиц не отгонит. Любит живот набивать. А глаза у него то и дело слипаются – так бы и спал весь день и всю ночь.

Говорит И Сух:

– Не беда, что он мал, не беда, что он глуп. Пусть придет к сестрам в дом как хозяин, чтобы было кому сторговать слона и купить гонги. Мы поможем ему стать могучим вождем. Хоть и мал пока ваш Дам Шан, пусть он станет мужем нашим сестрам, а когда подрастет, продолжателем станет тех славных дел, которые дядя его вершил.

Говорит юный Дам Шан:

– Матушка! Я не ленив. Я могу в поле построить хижину, умею траву полоть и деревья рубить. Дай только срок, я подрасту и стану могучим, богатым вождем.

И сказала Хэанг:

– Замени же, мой сын, Дам Шана, смерть принявшего, сбереги все добро и богатство, которые он оставил.

И отвечает юный Дам Шан:

– Матушка! Я возьму в жены Хэни, но прежде пусть мне отдадут все добро, которое оставил дядя.

И сказал тут И Сух:

– Этот обычай нам ведом, и мы строго его соблюдаем. Все добро, которое оставил Дам Шан, мы отдадим тому, кто Дам Шана заменит. А матушке подарим слона.

Сказала Хэанг:

– Эй, родичи! Пойдемте за юным Дам Шаном, отведем его в дом жены.

И все толпой двинулись к дому Хэни: кто шел с огромным ножом, кто с длинным мечом. Подошли к дому.

Слуги Хэни вино поднесли гостям, развесили медные гонги, буйвола забили и пированье устроили. Зажарили мясо, опустили в кувшин тростинки и вознесли моленье за здравие матери Дам Шана. Наутро принесли еще вина и еще одного буйвола забили, чтоб совершить брачный обряд. Жених и невеста воссели рядом. Жених взял в рот тростинку, опущенную в кувшин с вином, невеста тоже взяла в рот тростинку, а ноги они поставили на стальную секиру. Совершили обряд и отдали выкуп матери жениха: одного слона, одну рабыню, чтоб стряпала, и одного раба, чтобы работал на хозяйку.

Прежде чем вернуться в свой дом, Хэанг сказала Дам Шану:

– Сын мой! Заботься о жене и о детях, пусть их жизнь будет счастливой. Утром пораньше выходи в поле, пока росинки блестят на траве, мотыгой взрыхли землю. Не бегай в родительский дом и по чужим домам не слоняйся. Не проводи время в праздности.

Наставила она Дам Шана, потом к Хэни обратилась:

– А ты, дочь моя, о Дам Шане заботься, расти его, пусть мужчиной станет. Я же домой возвращусь.

Дам Шан проспал весь день и всю ночь. А утром пошел в поле, чтоб привести в порядок сторожевую хижину, потом вернулся и в доме навел порядок. Он на все был горазд: и гонг умел выбрать, и барабан сторговать, и повелевать рабами. Он еще не вырос, а уже стал настоящим вождем, ни в чем не уступил бы дяде.

Вот и Новый год настал. Гостей собралось видимо-невидимо. Они пришли вина испить и заесть его буйволятиной и свининой.

И вскричал Дам Шан:

– Братья мои! Люди селенья! Рабы! Давайте же встретим Новый год в веселье и радости! Принесем жертвы и помолимся душам умерших предков, горным духам и речным божествам, духам земли и воды, тем, которые обитают в небесах и живут в глубине земли, тем, которые правят на западе и властвуют на востоке. Пусть даруют нам силы и ниспошлют благоденствие, пусть зеленеет земля, пусть воды никогда не иссякнут, пусть растут в изобилии бананы и сахарный тростник. Несите же кувшины с вином, ведите на закланье буйволов, боровов и быков!

Ударьте в гонги! В самые громкоголосые гонги бейте! В самые звонкоголосые гонги бейте! Ударьте, пусть их звон услышат в каждом доме, пусть он в землю уйдет сквозь настил. Пусть он над крышей взовьется и разнесется по небу! Пусть обезьяны на деревьях в изумленье отпустят ветви и наземь грянутся. Ударьте, пусть злые духи услышат и перестанут людям вредить. Пусть мыши, кроты бросят рыть свои норы! Пусть выползут змеи! Пусть остановятся лани с оленями, уши свои навострят. Зайцы пусть уши подымут и перестанут травинки жевать. Пусть носороги и слоны на месте застынут. Пусть бросят они детенышей молоком поить. Пусть все сущее только и слушает, только и внемлет гонгам Хэни и Дам Шана.