Текст книги "Сказания вьетнамских гор"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– О Хэни, о Хэбхи! Вы должны покинуть мой дом. Вернетесь, когда я найду те цветы. А если не найду, мужем я вам не буду, а вы не будете женами мне.

Побрели Хэни и Хэбхи прочь из дома Дам Шана. Вышла Хэни во двор и вдруг видит – цветы у нее в рукаве. Обрадовалась Хэни и как закричит:

– Я чудо-цветы нашла!

– Верно ли ты говоришь? – спросил Дам Шан.

– Верно.

– И Хэбхи нашла цветы?

– Нашла! – звонким голосом отвечала Хэбхи. Возрадовался Дам Шан, сел на слона и вместе с Хэни и Хэбхи отправился в их селенье.

Сказала Хэни:

– Взгляните на эти цветы! Крылышки-лепестки мы разделим и тотчас съедим, а стебли дома сварим с сердцем быка и тоже съедим.

Вслед за Хэни повторяла Хэбхи:

– Эти цветы – чудо из чудес! Крылышки-лепестки мы тотчас съедим, а стебли сварим с сердцем быка.

На полпути вспомнил Дам Шан, что оставил дома рубахи и набедренные повязки и решил вернуться за ними.

– Хэни, ты жди меня здесь, а Хэбхи пусть идет вперед. Я возвращусь домой, возьму рубахи и набедренные повязки.

Потом он сказал слону:

– Эй, слон! Если увидишь толстый бамбук – срывай с него листья, увидишь тонкий бамбук – ешь побеги. Твоя госпожа Хэни сидит у тебя на спине.

Дам Шан вернулся домой, пошел в покои, чтобы одежды собрать, но вдруг уснул крепким сном. Слон ждал его целую ночь, ждал целый день и еще одну ночь, а на третью ночь убежал. Добрался слон до зеленых лесов, до буйных зарослей, поднялся на дальние горы. Тут слона увидал Пак Куэ, друг Дам Шана, он по лесам бродил, ходил вдоль рек, охотился на птиц и зверей.

Пак Куэ удивился:

– Что за слон, откуда он взялся? Не жена ли Дам Шана сидит у него на спине?

Тут Хэни подала голос:

– О юноша! Помоги мне усмирить слона!

– Какими словами я должен его подозвать? Скажи мне!

– Вот какими словами: «Эй, слон! Эй, слон! Ты ешь побеги бамбуковые, ты жуешь листья в зарослях бамбуковых. Хэни – твоя госпожа, Хэбхи – твоя госпожа».

Хотел Пак Куэ подозвать слона, но тот затрубил что есть мочи и ринулся на Пак Куэ. Побежал Пак Куэ, укрылся в бамбуковой роще, но слон растоптал и расшвырял бамбук; укрылся тогда Пак Куэ в соседней роще, но слон, все круша своими бивнями, и там его настиг, только треск кругом раздавался.

Сказала Хэни:

– Не усмирить нам слона! Поспеши в селенье к Дам Шану, передай, что семь дней я его жду, семь ночей дожидаюсь.

Ушел Пак Куэ, у ручья повстречал он Хэли и спросил:

– О сестра! Где мой друг, где Дам Шан?

– У жен своих в доме, – отвечала Хэли.

– У жен? Но одну из них слон унес в джунгли, которые зеленеют вокруг.

– Верно ли ты говоришь? – спросила Хэли.

Вернулись Пак Куэ и Хэли в селенье.

Спрашивает Хэли у Хэанг:

– О сестра, где наш брат? Слыхала я, что жену его слон унес в джунгли, которые зеленеют вокруг.

– Откуда ты это знаешь, сестра?

– Пак Куэ мне сказал, друг Дам Шана.

Молвила Хэанг:

– Пойди в покои Дам Шана, взгляни, может, он нежится там.

Хэли в покои вошла, смотрит: Дам Шан почивает. Тряхнула она Дам Шана за одно плечо, потом тряхнула за другое, вдруг видит: стоит на огне фарфоровая чаша, а в ней, словно вода, олово блестит. Взяла она чашу и юноше в левое ухо влила горячее олово. Дам Шан лишь тряхнул головою, Хэли в правое ухо влила горячее олово – проснулся Дам Шан и с ложа поднялся:

– Сестра, и не стыдно тебе так забавляться?

– Хороша забава, – сказала Хэли. – Знаешь ли ты, что сталось с твоей женой? Слон умчал ее в джунгли, которые зеленеют вокруг.

Вылил Дам Шан олово из левого уха, вылил олово из правого уха. Сестры сварили ему рис в дорогу, положили в корзину, еще сердце быка и буйволиное сердце сварили и тоже в корзину положили; взвалил он на плечо мешок из звериных шкур, взял меч и лук и отправился в джунгли.

Дам Шан шел по слоновьим следам. Помет слоновий давно высох, бобы и тыквы на нем выросли.

Дам Шан то взбирался высоко на гору, то спускался в долину, где звенят ручьи, но следов не терял. Он шел, причитая и плача: «Она погибла, красавица наша, смерть настигла ее. А была она светлой, как вода в бамбуковой трубке, прозрачной, будто вода в тыкве-бутыли – не было краше ее во всех селеньях!» Долго шел он так, то спускался в долины, то карабкался на горы, но вот перебрался он через ручей и увидел наконец слона.

– Эй ты, презренный! – вскричал Дам Шан. – Где же ты бродишь?

Услышав голос Дам Шана, слон подошел и пал на колени. Дам Шан на него залез.

– О Хэни, – спросил он. – Чем ты забавлялась? Если охотилась на носорогов, отдай мне рога – я их продам. Если охотилась на слонов, отдай мне бивни – я их продам.

– Со мною случилось несчастье, – только и успела промолвить Хэни и упала на землю. Смерть за ней пришла. Но Дам Шан разжал ей зубы и дал отведать рису. Хэни ожила и поела рису. Потом возвратились они в селенье и пировали там с утра до вечерней зари.

III

Все дни Дам Шан проводил в забавах: от зари до зари вертел он волчок.

Хэбхи выходила, звала его:

– О муж мой! Рису поешь! Он давно на столе, остыл, стал тверже камня. А курица, которую мы для тебя зажарили, засохла и стала будто костлявый тощий ястреб.

– Если вы голодны, ешьте! А я опять запущу волчок!

Забавам не было конца.

А между тем Мэтао Гры, богатый и могущественный вождь, прослышал о красоте Хэни и отправил к ее дому слуг, чтоб они истину отделили от лжи и рассказали ему все как есть.

Повелел своим слугам Мэтао Гры:

– Эй, слуги! Пойдите взгляните, прекрасна ли вправду Хэни. Если вас спросят, зачем вы явились, скажите, что с ночи ушли на охоту, а к утру с пути сбились.

Сказал так и отпустил слуг. Взобрались они на слона. Одни на спину сели, другие – на шею, в руках все держали мечи и луки. Подъехали они к дому Хэни и внутрь заглянули.

Спросила Хэни:

– Эй, что вам надобно, что вы здесь ищете?

И услыхала в ответ:

– Всю ночь в лесу мы охотились за всяким зверьем. Угости же нас, хозяйка, рисом.

Хэни тотчас дала им рису и другими яствами накормила.

Наелись охотники, а потом спрашивают:

– Где же ваш хозяин?

– Хозяин запускает волчок.

– Запускает волчок?

– Да, вон там, на лугу, где пасутся быки и коровы, где бродят буйволы.

– А коль ты позовешь его, он придет сюда?

– Нет, не придет, – отвечала с грустью Хэни. – Как-то раз явился торговец слонами, я кликнула мужа, да только напрасно. Рису поесть и то домой не заходит.

Охотники, не мешкая, взобрались на слона и поспешили к своему вождю.

Мэтао Гры вскричал:

– Эй, ничтожные, говорите скорее! Видели вы Хэни иль не видели? Прекрасна она или нет? Только правду скажите.

Слуги ему отвечали:

– Всю правду мы тебе скажем! И впрямь прекрасна Хэни. Она, словно солнце, сверкает, она – как вечернее звездное небо. Будто иглы у дикобраза длинны и тонки ее пальцы.

И снова спросил Мэтао Гры:

– Прекраснее ли она той из моих жен, что готовит табак для меня?

– Во сто крат прекрасней! – разом вскричали слуги.

– А той, что бетель мне готовит?

– В тысячу крат Хэни красивей!

– А коль сравнить ее с моею старшей женой?

– Хэни во много крат прелестней!

И тотчас слугам повелел Мэтао Гры:

– Слона поймайте да ведите скорей ко мне!

Снарядили слона, укрепили седло, сел Мэтао Гры на слона и поехал к дому Хэни. Вошел в дом и сел посредине.

Спросила Хэни:

– Что за дело привело тебя к нам, о вождь?

– Приехал я проведать друга своего, Дам Шана. А где же он сам?

– Мой муж занят: запускает волчок в лугах за селеньем, – отвечала Хэни.

– Что же ты медлишь? Зови мужа, я в гости к нему приехал, – молвил Мэтао Гры.

– Что толку его звать? Он не откликнется и домой не придет.

Хэни, чтобы гостя приветить, зажарила курицу, да еще натолкла в ступе белого блестящего рису. Потом еще курицу с рисом сварила. Сели они с гостем, поели и вина не забыли выпить. Чуть не до вечера просидели. Молвил наконец Мэтао Гры:

– Пора собираться мне в путь. Жаль, нету дома Дам Шана, не то посидел бы я с ним под этим кровом гостеприимным.

– Останься и отдохни, – сказала хозяйка.

– Нет, мне пора; был бы дома Дам Шан, я бы еще погостил.

Сказал так Мэтао Гры, поднялся и вышел, а трубку свою бамбуковую нарочно возле ложа оставил. Взобрался он на слона и поехал к воротам, но вдруг воротился.

– О Хэни, я трубку свою оставил, отдай мне ее.

Хэни звонко крикнула:

– Эй, слуги! Трубку найдите и гостю скорее подайте!

– О хозяйка, сама принеси мне трубку, – почтительно попросил гость. – Никому не вели к ней прикасаться!

Взяла Хэни трубку и протянула ее гостю. Хитер был Мэтао Гры; прикинулся он, что трубку никак не достанет, а сам, изловчившись, поднял в седло вместе с трубкой и молодую хозяйку. Палкой взмахнул и погнал слона.

Вскричала Хэни:

– О сестра! Отнеси мужу весть! Пусть узнает, что недруг явился в дом, что украл его жену, из родного селенья ее увез.

Хэбхи так быстро бежала к Дам Шану, что запыхалась, а лицо ее стало мокрым от пота.

– Куда ты спешишь так? – спрашивает Дам Шан.

Хэбхи отвечает:

– Твою жену прямо из дому выкрал чужак и с собой увез.

– Кто посмел это сделать?

– Мэтао Гры.

– На моих жен всякий позарится, потому что я могучий вождь. О, горе тебе, Мэтао Гры! Ты похитил у меня жену, так узнаешь теперь силу моей руки. О слуги, о люди селенья, скорее домой!

Когда все вернулись, Дам Шан сказал:

– О люди селенья! Вот что вам надобно делать! Достаньте вина и быка заколите, чтоб совершить моленье, да ниспошлют нам духи милость и помощь! Несите же кувшин, ведите пятнистого буйвола, которого духи когда-то в дар нам послали. Выкопайте корни у благовонных деревьев – их корни принесут нам победу. У бананов выройте корни – они дадут нам бессмертье, как дали бессмертье предкам нашим в битве с мнонгами.

В отлитый из бронзы барабан, дамху что есть мочи ударьте и в священный барабан, который нам послало Небо, что есть мочи ударьте. Так ударьте, чтобы содрогнулось все вокруг, чтобы люди бих погнали буйволов и с данью поспешили, а лаосцы – привели слонов, чтобы бедняки – и те в дар принесли свиней и кур.

О братья И Сух и И Сах, И Ла и И Пуй! Вы горазды на самое хитрое дело, уладить его вам так же просто, как бусы на нить нанизать или уложить корзину. Зовите же к нам все племена! И большеротых мнонгов зовите, и вислоухих бихов скликайте. Мы ждем их! Пусть они вместе с нами вызовут на бой могущественного вождя. И бихских вождей зовите – у них ожерелья из тигриных клыков. И мнонгских вождей зовите – у них ожерелья из змеиных зубов. Сзывайте племена с запада, с востока, всех сзывайте! О слуги мои! Несите колья, пики, луки, стрелы! Великая грядет битва!

Огромное войско собралось, огромное войско двинулось, словно стадо диких оленей, тысячи воинов шли. Их было так же много, как муравьев, когда они бесконечной чередой ползут из-под земли. Каких только не было седел на слонах! Одни из индийского тростника. Другие – с навесом. А юноши – те, что покрепче и посильнее, прямо на головы слонам уселись. Рабов шли тысячи, а посредине выступал Дам Шан.

Войско заполонило всю долину. Воины перешли ручей и видят: растет в два ряда бамбук – толстый и тонкий. Настоящая живая изгородь. Не пробраться им сквозь эту изгородь. С одной стороны у нее крепкие ворота, и с другой стороны тоже крепкие ворота. Стали люди пробивать проход в изгороди. Звенят гонги, гремят бронзовые барабаны – зовут всех без страха идти вслед за могучим вождем, который носит на голове двойную повязку, а на плече – мешок из звериных шкур. Возвысил грозно голос Дам Шан:

– О Мэтао Гры! Не медли, отопри ворота, пока солнце не опалило наши лица.

Но кликнул тут рабов Мэтао Гры:

– Эй, слуги! Слышите вы, за оградой курица приблудная кудахчет? Или это мне примерещилось? А может, это младенец пищит? Эй, слуги! Не мешкайте, идите точить топоры! Мечи до блеска наточите. Да взгляните, кто там стоит за оградою. Если недоброе они замыслили, ворота покрепче заприте, плотней прикройте двери!

Тут подал голос Дам Шан:

– Эй, слуги! Берите тяжелые молоты, топоры, остро отточенные! Рубите изгородь под корень, подсекайте сверху, валите и дробите в щепы!

Разом поднатужились воины, подмяли изгородь и, как муравьи в муравейнике, заполонили весь двор перед домом. Потом двинулись прямо к террасе.

Вскричал Дам Шан:

– Не мешкай, выходи на бой!

– Ведь ты мне друг, Дам Шан! – откликнулся хитрый Мэтао Гры, – войди в мой дом и буйвола в подарок от меня прими.

– Зачем мне твой подарок? Я не возьму буйвола. Ты жену мою похитил, а это хуже всякой раны, ты будто ногу мне отсек, будто грудь разорвал и сердце вынул. Я твой дом разнесу и чаш понаделаю из его бревен, лестницу спалю, учиню пожар.

– Погоди, Дам Шан, сейчас спущусь. Только удара мне не наноси, пока по лестнице буду идти.

Дам Шан сказал:

– Не бойся. Пока ты по лестнице будешь ползти, я не подниму на тебя руку. Вот видишь: свиньи твои здесь, внизу, так разве я их бью или режу?

И хриплым голосом Мэтао Гры ответил:

– Не наноси удара, пока обеими ногами не стану на землю.

– Пока не станешь ты на землю, не подниму на тебя руки. Вот видишь: здесь буйволы твои стоят, так разве я их режу или бью?

Мэтао Гры меж тем ступил на землю.

Сказал Дам Шан:

– Что ж, начинай, метни обитый сталью острый кхиен.

И тотчас размахнулся Мэтао Гры, метнул обитый сталью острый кхиен. Но грозный кхиен отскочил от Дам Шана, как от сухой коры зерно, только щелкнул легонько.

Вот Дам Шан занес высоко свой кхиен, размахнулся: зазвенело все вокруг. Кхиен, вращаясь, полетел и, словно меч, блеснул.

Три раза Мэтао Гры обежал вокруг холма, на всех трех пастбищах возле селенья траву помял. Семь раз Мэтао Гры метал копье в Дам Шана. Одно копье быстрее белки-летяги устремилось, норовя попасть прямо в бедро Дам Шану, но пролетело мимо, пронзило лишь борова.

Вскричал Дам Шан:

– А боров тут и ни при чем. Но коли метишь ты мне в бедро, держись!

Семь раз Дам Шан взмахнул копьем, волчком завертелся на месте. И быстрое, быстрее белки-летяги, копье вонзилось в бедро злодею.

– Скажи, – вскричал Дам Шан, – отчего вдруг твое бедро стало багровым?

– Это след от одеяла твоей жены, – сиплым голосом ответил Мэтао Гры.

И хоть звучала в его голосе насмешка, ковылял он, как курица с перебитою ногою, как птица с переломанным крылом. Потряс он громким кличем восток, громким воплем всполошил запад и побежал к хлеву, где свиньи спят. Дам Шан в мгновенье обрушил тот хлев. Помчался Мэтао Гры к апельсиновой роще. Дам Шан разорил всю рощу. Без отдыха бежал Мэтао Гры, искал спасенья. На запад трижды устремлялся и трижды на восток. До кучи слонового помета добежал, споткнулся, увяз. Попробовал подняться на колени, но Дам Шан его настиг и придавил ногою, торжествуя победу.

– О, погоди, Дам Шан! – взмолился Мэтао Гры. – Я тебе буйвола в дар принесу.

– Что проку оставлять тебя в живых? – ответил Дам Шан. – Я проткнул тебе бедро копьем, ты все селенье осквернил поганой своей кровью, уж лучше в густую траву брошу я твою голову. Пусть твою челюсть муравьи сожрут. Потому что ты, Мэтао Гры, злодей, ты вырвал у меня сердце, похитил мою жену, обрек меня на страданья. Ни в низине, в племени бих, ни высоко в горах, в племени мнонг, нет подобных злодеев. Эй, слуги! Желтым и черным муравьям отдайте голову Мэтао Гры, пусть жрут ее! – Сказал так Дам Шан и снова обратился к слугам: – Эй, рабы и слуги! Идите с нами!

– Отчего и впрямь нам не пойти за Дам Шаном? Хозяин наш мертв. Он, верно, уже гнить начал. Да и покинуть его не зазорно. Лишь достойный может господином зваться. Лишь достойный может зваться старшим. Давайте унесем добро из дома, последуем за Дам Шаном.

А было у Мэтао Гры рабов и слуг – что ланей и оленей в стаде, когда оно идет на водопой, что в муравейнике черных муравьев и желтых, что пчел, которые в улей несут нектар, что юношей и девушек, когда они идут к ручью, – и все они несли добро Мэтао Гры.

Сжазал Дам Шан:

– Эй, рабы и слуги! Потрудитесь для собственного блага. Колодки сделайте из бамбука и дерева, которые пленникам надевают на шею! И еще колодки, которые пленникам на руки надевают!

Рабы отвечали:

– Колодки, которые пленникам на шею надевают, колодки, которые надевают им на руки, уже готовы, они лежат горой среди селенья.

Засмеялся Дам Шан:

– Слова эти я сказал забавы ради. Я не заставлю вас колодки на шею надевать, руки вам связывать не стану. А бревна разломаю и порублю те сваи, на которых дом Мэтао Гры стоит.

И двинулись рабы и слуги Мэтао Гры к селенью Дам Шана. Добрались до места и принесли в жертву душам предков пять кувшинов вина и буйволицу. И помолились прославленным вождям, давно почившим. Просили духов быть милостивыми и помогать в тяжелый час.

Дам Шан воскликнул:

– Я одержал победу и множество рабов привел. Добром богатого и сильного вождя Мэтао Гры я завладел. Ныне о душе своей я возношу молитву и в жертву духам отдаю семь кувшинов вина и семь буйволиц. Еще семь кувшинов вина несите, чтобы задобрить духов, заколите еще семь быков и семь боровов в придачу. Пусть будут духи всегда ко мне добры, пусть помогают, чтоб никто в могуществе со мною не сравнился, чтоб не было мне равных.

Долго пировали жители селенья, будто в праздник сбора урожая. А наевшись и напившись, разошлись по домам.

IV

Целый день отдыхал Дам Шан, целый вечер и еще ночь. А утром молвил:

– Мы долго пировали, вдоволь попили вина. Пришла пора расчищать лес для посева. Пусть все выйдут – и люди, которые живут в селенье, и духи, которые здесь обитают. Пусть все выйдут, не то нас одолеет голод. Закрома опустели, табак на исходе, а сладких корней совсем не осталось. Выходите все поскорее, чтобы лес расчистить и землю засеять!

Все к густому огромному лесу пошли и срубили деревья – семь гор исполинских могли бы уместиться на расчищенном месте. А когда подсохли на солнце поваленные деревья, люди факелы принесли из селенья и костер развели, да такой, что все кусты и деревья дотла сгорели.

Увидел это Дам Шан и сказал:

– Пусть каждый займется своим делом. Землю пусть перекопают, пусть промотыжат поле, пусть вырвут сорные травы. Пусть на славу все потрудятся!

И услышал он в ответ:

– Землю мы перекопали, промотыжили поле, вырвали с корнем сорняки. Дожидаемся теперь дождя, чтобы семена посеять.

Сказал им Дам Шан:

– Погодите, я поднимусь на Небо и попрошу семян.

Сказал так Дам Шан и ушел.

– О Небо! – крикнул он громким голосом. – Спусти мне твой шест, чтоб я мог до тебя добраться!

Спустило Небо шест, – а шест был из чистого золота, – и взобрался Дам Шан на Небо.

Небо спросило:

– В ранний час пожаловал ты ко мне. Уж не стряслась ли с тобой беда?

Дам Шан ответил:

– Беда нас миновала. Пожаловал же я затем, чтоб семян разных у тебя попросить.

Небо дало Дам Шану разных семян, по одному от каждого растения.

– Разве хватит этой горсточки, чтоб засеять поле? – подивился Дам Шан.

– Да, хватит, – отвечало Небо. – В каждом конце поля посей по одному зерну и соберешь богатый урожай.

Дам Шан спустился на землю, до поля добрался и кликнул рабов:

– Эй, вы! Сто человек пусть борозды проводят в поле, а тысяча – пусть копает лунки!

Тотчас вышли на поле рабы, тучей покрыли землю, неисчислимы, будто термиты или муравьи, и закричали:

– Мы посеяли семена!

– Теперь я построю шалаш на высоких сваях, – сказал Дам Шан, – чтобы стеречь посевы.

Построил он шалаш и ночью в поле пошел отгонять зверей: косуль, оленей, кабанов. Чтоб птицы разные, павлины и фазаны, не портили посевы и рис не клевали. А Хэни в это время дома на крыльце сидела, шила рубаху, Хэбхи сидела возле высоких свай и пряла пряжу.

День отдыхал Дам Шан, вечер отдыхал и ночь. А утром клич бросил:

– О Блим из селенья Бло! О Бло из селенья Бланг! Эй, парни, которые на дерево ловко умеют взбираться и ныряют искусно! Эй, люди селенья Хун! Поймайте своих слонов и ведите их сюда!

Спросил юноша Блим:

– А в какие края мы поедем, когда слонов оседлаем?

Ответил Дам Шан:

– Завтра с утра пойдем рыбу ловить, вечером снова на рыбную ловлю отправимся. Мне надоело буйволиное мясо и мясо быка. Хочу отведать креветок и крабов. Вот почему и велю я вам собираться в путь.

Настало утро. Сел Дам Шан на слона и повел к реке всех жителей селенья – и было их великое множество, как муравьев в муравейнике.

Молвил Дам Шан:

– Мы войдем в воду.

И все вошли в воду. И в единый миг наловили они вдоволь рыбы и вдоволь креветок и крабов. Крокодил забился в подводный грот, но и его поймали. Черные змеи и угри – и те не ускользнули.

А пока Дам Шан ловил рыбу, прослышал Мэтао Мэсей о красавицах Хэни и Хэбхи. Повелел он слугам своим хорошенько все разузнать. Когда они возвратились, спросил:

– Верно ли, что нет никого прекрасней Хэни, скажите мне правду.

Слуги ему отвечали:

– Верно! Словно завязь банана, круглы ее икры. Точно молнии, сверкают белые бедра, когда юбка на ветру раздувается. Во всех селеньях слывет она первой красавицей.

Воскликнул тут Мэтао Мэсей:

– Не медля седлайте слонов!

И слоны вереницей двинулись в путь. На одном слоне седло из индийского тростника, на другом – седло с навесом. А парни – те, что покрепче, – уселись прямо на шеи слонам.

Мэтао Мэсей богат и могуч. В его селенье колодки для пленных высятся целыми грудами. Словно у зверя, ноги вождя волосами покрыты, острыми, как ножи отточенные. Грозно сверкают глаза, будто он выпил целый кувшин вина, – даже огромный буйвол трепещет от страха под взглядом Мэтао Мэсея.

Мэтао Мэсей подошел к ручью, увидел юношей и малых ребят, которые забавлялись в воде. Вскричали его рабы:

– Эй, парни! Где здесь всем истокам исток, где матерь всех здешних птиц?

– В нашем селенье нет больших раскидистых деревьев, нет деревьев выше нас и пальм высоких нет.

В гневе закричал Мэтао Мэсей:

– Эй, криворотые, эй, вислогрудые, я вас спрашиваю, где здешним истокам исток, где матерь всех здешних птиц, где ваш вождь?

И ответили ему женщины селенья:

– Неужто не слыхал ты, чем славен наш вождь Дам Шан? Слава о нем до лесных духов дошла, до горных духов докатилась. Горы и леса полны его славой. Рабов он может иметь ровно столько, сколько пожелает. Нога его не коснется земли – слонов у него ровно столько, сколько надобно ему.

Мэтао Мэсей прошипел:

– Жалкие, презренные людишки, выходит, я для них недостаточно богат и славен. Ну, погодите же!

Подъехал Мэтао Мэсей к селенью. И видит дом, длинный-предлинный, как серебристый звон чудесного гонга. Увидел террасу, такую длинную, что скачущий конь успел бы ноздрями воздух вобрать, прежде чем промчаться мимо. Женщины толкут в ступах рис, далеко разносится звон пестов. Словно огонь, сверкают стальные кхиены – глазам смотреть больно. Шесты из бамбука сгибаются под тяжестью пряжи, которая сушится на солнце. А сколько разных тканей сушится на солнце! Черные, белые, пестрые ткани. Люди едят буйволятину и мясо быка. На стропилах висит столько вяленых туш, что они весь дом затеняют. На помосте стоит столько медных чаш и блюд, что гостю и присесть негде. Одна стенка дома изукрашена искусной резьбой. Лестница шире самой широкой циновки, и если две пары рабов друг другу навстречу понесут на шестах кувшины с вином, они не столкнутся. Поистине это дом могучего и богатого вождя.

Сошел со слона Мэтао Мэсей, поднялся на террасу – сваи семь раз покачнулись; вошел он в дом, выпятив грудь, снял островерхую шапку и сел. От страха громко заплакали дети, захлебнулись слезами: селенье наполнилось воем и криком.

Слуги вскричали:

– О госпожа! К нам нагрянули гости! Старший посреди дома сидит, молчит, ждет, затаив злобу. То ли они бихи, у которых ожерелья из тигриных клыков, то ли мнонги, у которых ожерелья из змеиных зубов. На людей селенья эдэ они не похожи. Ноги у них гладкие, будто выбриты, с бедер словно содрана кожа. Туловища как спелые тыквы, а сами они на пятнистую белку-летягу похожи. Ярко сверкают глаза.

Хэни скинула юбку, другую надела. Потом спросила Хэбхи:

– Красива ли моя юбка, скажи мне, сестра.

Отвечает сестра:

– Чудесная юбка. Она, как два цветущих сада, прекрасна.

А была эта юбка черна, словно туча, несущая ливень, прекрасна, словно цветок хэбе, она сияла, как солнце, и сверкала, как молния, – людей ослепляла. Прическа у Хэни была высока, словно волшебный цветок. Одна прядь на плечо ниспадала свободно. Если бы вдруг захотела Хэни распустить свои волосы, они упали бы до самой земли, словно льющийся с гор водопад, они прикрыли бы все ее тело, как скрывает густая листва мощный ствол дерева. Но Хэни их сколола серебряной шпилькой и узорную шпильку воткнула: даже тайфун не смог бы сейчас испортить ей прическу.

И пошла Хэни к гостю неторопливым шагом. Изгибался ее стан, как ветвь под тяжестью плодов, словно ветвь под ветром был он гибок. Юбка так была длинна, что едва за Хэни поспевала: Хэни уже далеко, а юбка вслед ей вьется. Ее грудь высоко вздымалась, и плавной была походка: одну ногу на землю поставит, тут же другую над землей поднимет. Шла она, словно феникс летел, словно ястреб над равниной парил, словно воды бежали в горном ручье. Прелестней Хэни и не сыщешь, Вот зазвенел вдалеке ее голос, а уж она, легко ступая, к гостю подходит.

Спрашивает Хэни:

– Что привело тебя к нам, какое дело?

– Не дело меня привело, а безделье. Где же сам хозяин, где Дам Шан?

Хэни отвечала:

– Дам Шан далеко, он в лесах охотится, ловит рыбу в ручьях, пищу добывает для нас. А ты закури нашу трубку. Этот табак топором порубили, секирой порезали: он никуда не годится. Набьешь трубку не плотно – он высыпается, набьешь плотно – он тотчас вспыхнет, а станешь курить – язык обожжет! Кури же, о гость, нашу трубку!

Мэтао Мэсей сказал:

– Твоя трубка табаком набита. Я же дома курю только листья лесных деревьев. Собираю их в джунглях и набиваю трубку. Потому не могу табаком попотчевать гостя.

Вскричала Хэни:

– Эй, слуги! Идите на задний двор, двух куриц приготовьте, да чтоб одна была несушкою. Растолките в ступе рис, пусть он станет белым, как цветы эпанг. Да сварите его поскорей. Как только я прожую бетель, рис должен быть готов. А поспеет, вы из котла его выньте, положите на блюдо, на то, что сверкает, как цветы, на то, что блестит, как яркие птичьи перья, – мы попотчуем гостя!

Сказала так Хэни, а потом обратилась к гостю:

– Откушай, о гость, наших блюд, отведай плесневелого рису, похлебки поганой да на меня погляди! Я, дерзнувшая гостя приветить, подобна вороне иль ястребице.

Сказал в ответ Мэтао Мэсей:

– Отменное у тебя угощение. Хоть раз доведется мне сытно поесть. Дома я одну тыкву три года жую, один огурец три дня грызу.

Сказал так Мэтао Мэсей и, стыд позабыв, всей пятерней в блюдо забрался. Ухватил он ком риса, величиной с голову лисицы, потом еще один, величиной с собачью голову, и в рот отправил. Зелени съел самую малость, а от курицы отхватил три самых жирных куска.

Велела Хэни слугам кувшин вина принести, тот, который восемью веревками перевязан, в котором вино почернело. Пять рабов несли тот кувшин на бамбуковых шестах. Еще десять рабов его снизу поддерживали. Трое пошли листья рвать, чтобы крышку сплести. Ту крышку пятеро насаживали на кувшин. А один раб пошел звать соседей, чтоб помогли выпить до дна тот кувшин. Соседи пришли и принесли с собой гонги – одни с бронзовым звоном, другие – с серебристым. Ударили в гонги – рухнул настил, еще раз ударили – крыша свалилась.

Вскричала Хэни:

– Эй, в гонги ударьте! Да так, чтоб раздался затейливый звон, которому вас обучили деды и прадеды. Вино же разбавьте водой. О гость, отведай вина, оно у меня перекисло, вином и не пахнет.

Мэтао Мэсей отвечал:

– Пусть твое вино сладко, пусть кисло – мне все равно, я выпил бы его. Я на все согласен, как девушка-дурнушка, которую сын вождя вдруг задумал взять в жены. Но скоро стемнеет, пора в путь собираться.

Стал прощаться Мэтао Мэсей, а меч свой нарочно у очага оставил. Вышел из дому и крикнул:

– О хозяйка! Я забыл свой меч, подай мне его.

Велела Хэни:

– Эй, слуги! Подайте гостю меч!

Слуги схватили меч, понесли Мэтао Мзсею, но он не взял меча.

Слуги сказали:

– О госпожа! Что нам делать? Гость не берет у нас меча.

– Придется, видно, мне самой отнести.

Хэни отнесла гостю меч, но Мэтао Мэсей сидел на слоне и не мог до меча дотянуться. Хэни ближе к нему подошла. Наклонился Мэтао Мэсей, схватил меч, а вместе с мечом и Хэни. Усадил он ее на седло и помчался во весь дух.

Закричала Хэни:

– О братья И Сух и И Сах! Бегите к Дам Шану, относите ему дурную весть: скажите, схватили меня чужаки прямо в доме, в нашем родном селенье. Связали меня, как буйвола или быка, и держат в неволе, как дрозда или попугая.

Кинулись к коням И Сух и И Сах. Один поскакал на быстром, как белка-летяга, коне. Другой – на кобыле, как лань, проворной. Понеслись ураганом, в пути сокрушили три горы, истоптали три пастбища с дивной травою. Дробно стучали копыта коней.

Говорит Дам Шан:

– О братья! Что привело вас ко мне? Уж не повесил ли кто для забавы гонг в моем доме над очагом? Или, быть может, какой-нибудь вождь нас ограбил? Или с вашими сестрами беда приключилась? Говорите скорее.

Отвечает И Сух:

– Нашу старшую сестру чужаки схватили прямо в доме. Связали, как буйвола, как птицу лесную.

Воскликнул в гневе Дам Шан:

– Кто же дерзнул посягнуть на гору, которая всех гор выше? Или не слышал он о Дам Шане, о вожде, который носит на голове двойную повязку, а на плече – мешок из звериных шкур? Или неведомо ему, что слава о Дам Шане давно уже долетела до горных духов, дошла до речных духов? Не сыщешь богатыря, который не слыхал бы о Дам Шане. Никто с Дам Шаном не сравнится. Звонкоголосых гонгов и рабов он может иметь столько, сколько пожелает. Неужто тот, кто дерзнул оскорбить Дам Шана, не знает об этом? Кто отважился испробовать храбрость тигра? Кто рискнул испытать смелость медведя? Кто он, дерзнувший познать вкус моей печени, горька она или сладка?

Говорит И Сух:

– Слыхал я, что его зовут Мэтао Мэсей, что он богат и могуч.

Крикнул Дам Шан:

– Эй, люди! Нам надобно вернуться в селенье! Не мешкайте! Сети старцам оставьте, пусть они примутся за рыбную ловлю. А старейшины, все те, кого почитают старшими в доме, пойдут за мною. Надо все разузнать. Посмотрим, кто посмел ступу с пестом разлучить, кто жену мою выкрал из дома, будто тыкву сорвал в огороде, кто непрошеным гостем в мой дом пошел. Медлить нельзя! Выступаем тотчас же! Мы пойдем по следам коней и слонов и настигнем злодеев!

И люди пошли за Дам Шаном. Было их столько, сколько оленей и ланей в стаде, которое к водопою идет. Они не шли, а летели, как крылатые муравьи, катились лавиною, будто термиты. И очень скоро подошли к селенью.

Молвил Дам Шан:

– Эй, рабы и люди селенья! Забейте буйволов, вина достаньте, помолимся духам. Пять буйволов мы в жертву принесем душам покойных предков. Потом молитву сотворим, чтобы удачу Небо нам послало, и в жертву принесем семь кувшинов вина. Мы найдем злодея, который похитил мою жену. Эй, И Сух и И Сах! Вы сладкоречивы, вожди добреют от ваших слов. Идите же и приведите вислоухих бихов. И большеротых мнонгов позовите. Киньте клич могучим вождям, – тем, что на западе живут и на востоке, тем, у которых на голове повязки до самых плеч. Несите луки, копья, пусть всю землю заполонит оружие. И воинов пусть у нас будет так много, как муравьев, пусть будет наше войско похоже на тучу. Пусть будет бесконечной, словно нить, вереница наших воинов. Эй, братья в железных доспехах! Эй, братья в доспехах из стали! Вы, ловкие и проворные, носящие меч и кхиен, с нами идите!