Текст книги "Знание-сила, 2002 № 12 (906)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Спасибо малой, но могучей кучке переводчиков, издателей и первых читатели нового Евангелия от старого Гротендика. Право же, эта книга достойна стоять рядом с блестящей «Двойной спиралью» дерзкого и веселого биолога Денниса Уотсона и с шутливой автобиографией еще более веселого физика Ричарда Фейнмана. Александра Гротендика природа не наделила даром юмора. Однако «простим угрюмость – разве это сокрытый движитель его?».

Трагическое заблуждение академика Вавилова

Валерий Сойфер

Решающая роль академика Вавилова в выдвижении Лысенко

Николай Иванович Вавилов в своем рабочем кабинете ео Всесоюзном институте растениеводства.

1939 год. Одна из последних фотографий великого ученого

В 1965 году американским историк Дэвид Жоравский, кажется, первым обратил внимание на то, что неоценимую помощь Лысенко в первоначальном выдвижении в научной среде оказал Вавилов, а за ним тот же тезис развивал писатель Поповский в книге «1000 дней академика Вавилова».

Против этого взгляда резко и категорично, но без достаточно весомых аргументов выступил Медведев, полагавший, что приведенные Поповским выдержки из писем и выступлений Вавилова должны толковаться иначе, что крупный администратор Вавилов мог подписывать бумаги, подсунутые ему помощниками, не вдаваясь в их содержание. Позже в книге «Дело академика Вавилова» Поповский привел выдержки из некоторых выступлений Вавилова. Они подкрепили правоту позиции Поповского: выступал Вавилов сам и говорил он, что думал. Ниже я приведу обнаруженные мной дополнительные данные по этому вопросу.

Прежде всего, Вавилов поддержал идею яровизации как новаторскую на заседании Наркомзема СССР и Президиума ВАСХНИЛ еще в 1930 году. Отражением высокой оценки работы Лысенко стали строки письма Вавилова одному весьма влиятельному французскому ученому и администратору. Эдмон Рабатэ, генеральный инспектор французского правительства по сельскому хозяйству и директор Национального агрономического института Франции обратился 7 февраля 1930 года к Вавилову с просьбой порекомендовать ему литературу по очень специальному вопросу: о развитии первого листа злакового растения (колеоптиле). Колеоптиле окружают проросток растения; образуя вокруг проростка трубку, они защищают его от повреждений и вредных влияний. Вавилов быстро отвечает ему письмом, датированным 10 марта того же года, и рекомендует французскому коллеге познакомиться не с чем иным, как с работой Лысенко по действию низких температур на проростки пшеницы: «Дорогой сударь! Я посылаю Вам со следующей почтой сборник трудов Съезда селекционеров, который проходил в Ленинграде в прошлом году. Вы найдете там работу Т. Лысенко… Примите, сударь, мои самые искренние чувства уважения к Вам. Ваш Н. Вавилов».

«Фигурально выражаясь, развитие организма есть как бы раскручивание изнутри спирали, закрученной в предыдущем поколении.

Это раскручивание является одновременно завинчиванием для будущего поколенияж

Т. Лысенко.

«О наследственности и ее изменчивости»

Весной 1932 года, когда формировали состав советской делегации для поездки в США на VI Международный генетический конгресс, Вавилов, исполняя поручение наркома земледелия СССР Яковлева, и как глава подготовительного комитета посчитал, что в число генетиков (не опытников, или агрономов, или физиологов растений, а в число ГЕНЕТИКОВ) должен быть включен не имеющий к этой науке никакого отношения Лысенко. Он послал 29 марта 1932 года Лысенко личное письмо с приглашением поехать в США, сообщая, что на конгрессе «будет для генетика много интересного» и также будет важно «…чтобы Вы там сделали доклад о Ваших работах и к выставке подготовили бы демонстрацию работ. Последнее совершенно обязательно, но только в компактном виде, удобно пересылаемом. Скажем, на 2 – 3 таблицах полуватманских листов, фотографии; может быть несколько гербарных экземпляров».

Еще до отъезда на конгресс в США Николай Иванович, как он обещал в письмах Лысенко и Степаненко, съездил в мае 1932 года в Одессу, заразился окончательно идеей яровизации и писал оттуда своему заместителю в ВИРе Н.В. Ковалеву: «Работа Лысенко замечательна. И заставляет многое ставить по-новому. Мировые коллекции надо проработать через яровизацию…».

Таким образом, Вавилов в очередной раз показывал, что работу Лысенко он ставит столь высоко, что готов свое детише – мировую коллекцию сортов – пропустить через «сито» яровизации.

Основоположник популяционной генетики Сергей Сергеевич Четвериков в Горьком, куда он был отправлен в ссылку в конце 20-х годов. 1947 г.

Из Америки Вавилов еще раз пишет Н.В. Ковалеву о волнующей проблеме: «Сам думаю подучиться яровизации».

По завершении конгресса Вавилов выступил с несколькими лекциями в США, побывал в Париже и опять характеризовал работу Лысенко как выдающуюся, пионерскую, имеющую огромное значение для практики: «…Сущность этих методов, которые специфичны для различных растений и различных групповых вариантов, состоит в воздействии на семена отдельных комбинаций темноты, температуры, влажности. Это открытие дает нам возможность использовать в нашем климате для вырашивания и для работы по генетике тропические и субтропические растения… Это создает возможность расширить масштабы выращивания сельскохозяйственных культур до небывалого размаха…».

Нелишне заметить, что в данном высказывании Вавилов ясно показывает, что он додумывает за Лысенко многие важные вопросы и приписывает ему идеи, далекие от собственно лысенковских представлений, замыкавшихся в основном на примитивном изучении температурного фактора. Такое расширительное толкование лысенковских представлений делает честь Вавилову как ученому, но показывает еще раз, что он некритически относился и к Лысенко, и к собственным оценкам его работы.

Возвратясь из зарубежной поездки, Вавилов публикует 29 марта 1933 года в газете «Известия» пространный отчет о ней, где пишет: «Принципиально новых открытий… чего-либо равноценного работе Лысенко, мы ни в Канаде, ни в САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатах. – B.C.) не видели».

В следующий раз Вавилов похвалил работы Лысенко в начале декабря 1933 года на Коллегии Наркомзема СССР. Корреспондент газеты «Социалистическое земледелие» А. Савченко-Вельский подробно описал это заседание: «Третьего дня в НКЗ СССР тов. Лысенко сделал доклад о яровизации.

Фальсифицированная схема размещения яровизированных зерновых культур, с помощью которой лысенкавцы демонстрировали свои успехи

На столе длинный ряд снопиков пшеницы. Снопы лежат попарно. В одном – высокие стебли, тяжелый колос, полновесное зерно. В соседнем чахлые растения, полупустые колоски, щуплые зернышки.

…В тех снопиках, где колос тучен, растения яровизированы…

Снопики… тов. Лысенко ярче диаграмм, убедительнее цифр доказывали, каким мощным оружием в борьбе с засухой и суховеем является яровизация».

Конечно, выставленные снопики могли поразить воображение корреспондента. Но у любого здравомыслящего человека не мог не возникнуть вопрос, насколько же повышает урожай яровизация, если столь зримы различия колосьев на вид. И если вспомнить, что даже по словам Лысенко, превышение урожая от яровизации составляло в лучшем случае 10-15 процентов, то становится очевидным, что заметить на глаз столь незначительные отличия в массе колосьев было никак нельзя. Значит, нужно допустить, что Лысенко нарочито преувеличивал пользу яровизации и отбирал для демонстрации своих достижений лучшие по виду колосья на опытном поле и худшие на контрольном и формировал из них снопики для заседания коллегии.

Тем не менее присутствовавший на заседании Вавилов ни в чем не усомнился.

20 декабря 1933 года газета «Соцземледелие» ешс раз использовала авторитет Вавилова для поддержки мифа о том, что яровизация способна удваивать урожай. Теперь выяснялось, что того же результата можно достичь и для хлопчатника. Из заметки в газете следовало, что Лысенко удалось привлечь Вавилова для поездки летом 1933 года на Северный Кавказ в район Прикумска, где они вдвоем осмотрели посевы хлопчатника, выполненные промороженными (яровизированными) семенами, и оказалось, что будто яровизация дала удвоение (!) сбора хлопка.

Этот «успех» с хлопчатником был очень важен. Задание расширить посевные площади под этой культурой, чтобы дать стране дешевый и надежный путь выхода из иностранной зависимости в ценном сырье, поступило лично от Сталина. Поэтому за решением проблемы хлопчатника и земельные и партийные органы следили особенно пристально. Конечно, такая крупная удача, да еще приправленная ссылкой на самого известного в стране эксперта в вопросах растениеводства – академика Вавилова, не могла пройти мимо взора руководства страны.

Роман Беньяминович Хесин. непримиримый враг лысенковщины и один из тех, кто положил начало молекулярной биологии в ношей стране

В правомерности тезиса о том, что именно Вавилов методично выводил Лысенко в лидеры советской науки, говорят и другие обнаруженные в архивах факты Актом особого расположения Вавилова к агроному Лысенко стали повторявшиеся несколько раз попытки выдвинуть последнего в академики. В 1932 году Вавилов подписал письмо президенту Всеукраинской академии наук А.А. Богомольцу, в котором сообщил о своей поддержке в выдвижении Т.Д. Лысенко в члены этой академии. Однако это инициативное предложение не сработало. Коллеги в том году возразили.

В следующем, 1933 году Вавилов представил Лысенко в качестве кандидата на премию имени В.И. Ленина – высшую в СССР премию за достижения в области науки и техники.

Главное достоинство работы Лысенко Вавилов видит в том, что яровизация позволяет преодолеть нескрешиваемость растений, созревающих разновременно, что благодаря синхронизации цветения растений можно добиться их гибридизации. После этого, надеялся Вавилов, лучшие формы новых гибридов можно будет продвинуть в северные районы. Иным путем использовать мировую коллекцию для северного русского земледелия Вавилову казалось невозможно. Эта мысль проходит красной нитью через все высказывания, и письменные, и устные, Вавилова, давая понять, что же было наиболее притягательным для него при оценке идеи Лысенко.

Иосиф Абрамович Раппопорт, автор пионерских робот по искусственному мутагенезу. На сессии ВАСХНИЛ 1948 года выступил с самой страстной речью против Лысенко и его приспешников. 1980 г. Фото автора

Ленинскую премию Лысенко все же не получил. Члены Комитета (М.Н. Покровский, Н.И. Бухарин, А.М. Деборин, Г.М. Кржижановский, О.Ю. Шмидт. И.Д. Папанин, В.Н. Ипатьев и др.) разумно от такого решения воздержались. Но это не повлияло на решимость Вавилова продвинуть Лысенко в число наиболее титулованных ученых страны. 8 февраля 1934 года он представил Лысенко в члены – корреспонденты АН СССР. Избрание снова не состоялось.

Как бы ни был Вавилов ослеплен энергией. проявляемой Лысенко, он не мог не понимать, что не прошедший через публикации, то есть через контроль научных рецензентов, через проверку в других лабораториях материал не подлежит оценке вообще. Не подтвержденные в независимо проведенных экспериментах идеи Лысенко оставались вещью в себе. Нарушать этику науки всегда опасно, и история науки хранит много примеров на этот счет. Какой бы ни был поднят шум вокруг имени новатора, критерии научного творчества должны были оставаться незыблемыми и для Лысенко и, если уж говорить откровенно, для любого его покровителя, как бы высоко он не находился в данный момент в системе научной иерархии. Документальные свидетельства тех лет показывают, что никакого посева на миллионе гектаров яровизированных семян никогда, ни в один год не было. Создав свой особый – анкетный метод сбора данных о результатах яровизации, Лысенко открыл возможности для безудержной фальсификации отчетности малограмотными счетоводами колхозов, в то же время отлично понимавшими, в какую сторону лучше приврать. Как мог Вавилов – лучше чем кто-либо в СССР информированный о состоянии дел с растениеводством – не знать истинного положения дел, остается совершенно непонятным!

Дмитрий Николаевич Прянишников, неутомимый борец с лысенковщиной.

Уже после ареста Н.И. Вавилова он выдвигает Н.И. на Сталинскую премию, обращается к Берии и Молотову, пытаясь заступиться за своего ученика Вавилов ничего не видит и не слышит. Несерьезная бравада пролетает мимо его ушей, ошибки в методике остаются незамеченными, нечисто поставленные опыты не задерживают на себе внимание. В 1934 году на Конференции по планированию генетико-селекционных работ он сказал: «Сравнительно простая методика яровизации, возможность широкого применения ее, открывает широкие горизонты. Исследование мирового ассортимента пшениц и других культур под действием яровизации вскрыло факты исключительного значения. Мировой ассортимент пшеницы под влиянием простой процедуры яровизации оказался совершенно видоизмененным».

Более всего в этом пассаже поражает ложный пафос: никакого СОВ ЕРШЕННОГО видоизменения мирового ассортимента на деле еще не произошло. Было другое – обычное преувеличение и искажение результатов агрономом Лысенко. Однако этого Вавилов замечать не хотел.

А может быть, за великой занятостью у него не было времени и желания разобраться в результатах Лысенко, и он некритически принимал все на веру.

Один из основоположников отечественной биологии – Николай Константинович Кольцов в лаборатории

23 мая 1934 года Вавилов как член Всеукраинской академии наук направил ее президенту А.А. Богомольцу письмо с выдвижением в академики «по биологическим или по техническим наукам» Лысенко. Из письма:

«Можно сказать определенно, что в области биологии растений – а косвенным образом и в селекции – открытие Т.Д. Лысенко является крупнейшим событием в мировой науке…

Член всеукраинской академии наук/Н. Вавилов/».

27 мая 1934 года Лысенко оказывается избранным сразу в академики Всеукраинской академии наук! После этого перед ним открывается гладкая дорога в самый элитарный круг советских ученых.

Крупным вкладом в мировую науку стало издание в 1935 году под руководством Вавилова капитального трехтомного труда «Теоретические основы селекции растений», в котором ведущие ученые страны и он сам представили обзоры состояния науки в селекции, семеноводстве, генетике, цитологии, иммунологии и других. К написанию статей в сборник все авторы подходили серьезно, был дан взвешенный анализ мировых достижений науки. Ко времени окончания работы над трехтомником Лысенко уже должен был раскрыться в глазах Вавилова не только как далекий от науки человек, но и как обманщик, и просто как человек очень некультурный. Ведь уже было ясно, что яровизация провалилась и что большинство других предложений Лысенко оказались пустышками. Тем не менее в статье «Ботанико-географические основы селекции», также написанной Вавиловым, был специальный раздел «Метод яровизации и его значение в использовании мировых растительных ресурсов», и в нем раскрывалось совершенно ясно то значение, которое Вавилов уделял работе Лысенко как способу, с помощью которого удастся включить в селекционную работу коллекцию семян ВИР: «Мы несомненно находимся накануне ревизии всего мирового ассортимента культурных растений… Метод яровизации является могучим средством для селекции».

Кроме того, в этом томе была специальная статья «Значение яровизации для фитоселекции», написанная Сапегиным, в которой, правда, была дана достаточно осторожная оценка вклада Лысенко в изучение этого явления.

Н.И. Вавилов и один из основателей науки генетики Уильям Бэтсон. 1925 г.

Многие крупные ученые открыто критиковали Лысенко в 1935 году (в год выхода в свет 1-го тома данного труда) за неудачи с яровизацией (особенно сильно академики П.Н. Константинов и П.И. Лисицын), но это не изменило отношения Вавилова к нему. Совершенно поразительно звучат слова из выступления Вавилова на заседании Президиума ВАСХНИЛ 17 июня 1935 года: «Лысенко осторожный исследователь, талантливейший, его эксперименты безукоризненны».

Это было далеко не единичным высказыванием в 1935 году, продиктованным, как кое-кто считает, желанием соответствовать принятому руководством страны курсу на поддержку «новаторов». Другие печатные и устные высказывания Вавилова в 1935 году показывают. что он и впрямь видел б яровизации серьезный научный прорыв. Так, сразу в двух номерах «Правды» за 28 и 29 октября 1935 года была опубликована большая статья Вавилова «Пшеница в СССР и за границей», в которой были приведены статистические данные, ссылки на американские, английские и немецкие работы. Ученый давал прогноз того, как должна строится культура главного хлебного хпака в СССР. В этой солидной по размеру статье восхваления Лысенко были продолжены.

Через месяц, выступая 27 октября 1935 года с докладом «Пшеница советской страны» на сессии ВАСХНИЛ, Вавилов повторил еще раз полюбившееся им утверждение о помощи «теории стадийного развития» в использовании мировой коллекции растений: «Учение о стадийности открыло новые возможности по правильному подбору наиболее интересных пар… Это открывает возможность широкого использования мировых сортовых ресурсов пшеницы».

Сергей Сергеевич Четвериков (справа) и его брат Николай Сергеевич в Горьком. Снимок начала 50-х годов

«Всем известно, что в зарождении и развитии потомства мышей их хвосты участия не принимают. Отношение хвоста родителя к потомству очень и очень далекое».

Т. Лысенко. Из лекции перед студентами Ленинградского университета 15 октября 1940 года (через месяц после ареста Н.И. Вавилова)

Перед встречей нового, 1936 года Сталин распорядился провести в Кремле встречу руководителей партии и правительства с передовыми колхозниками. Эго была уже вторая подобная встреча Сталина с колхозниками в этом году. Были приглашены на встречу и Вавилов с Лысенко. Николай Иванович выступал по традиции от имени Академии сельхознаук и с воодушевлением стал говорить о том, насколько замечательной представляется ему деятельность колхозников-опытников, избачей, якобы всемерно содействующих работе серьезных ученых, какое это счастье трудиться в науке рука об руку с простыми крестьянами, выразил он и самые восторженные чувства к Лысенко: «Я должен отметить блестящие работы, которые ведутся под руководством академика Лысенко. Со всей определенностью здесь должен сказать о том, что его учение о стадийности – это крупное мировое достижение в растениеводстве (аплодисменты). Оно открывает, товарищи, очень широкие горизонты. Мы даже их полностью не освоили, не использовали полностью этот радикальный новый подход к растению…

Я, может быть, больше, чем кто-либо другой, в последние годы занимался почти фанатически сбором, изъятием со всего земного шара всего ценного по всем культурам… Только тов. Лысенко понял, что получить ценные сорта можно часто из двух несходных, географически далеких, казалось бы, мало пригодных сортов; их сочетание дает именно то, что нам нужно.

Идя к единой определенной цели – созданию новой, величайшей социалистической культуры под руководством великого Сталина, под руководством коммунистической партии, мы надеемся, что с честью выполним задание, которое на нас возложил товарищ Сталин, (аплодисменты)».

Два стойких и последовательных противника лысенковщины – Даниил Владимирович Лебедев и Владимир Яковлевич Александров.

Д. Лебедев был автором большинства антилысенковских публикаций в знаменитом в 50-е годы «Ботаническом журнале» и инициатором «Письма 300» в ЦК КПСС в защиту генетики. В. Александров – выдающийся цитолог, автор книги «Трудные годы советской биологии», которая в виде отдельных очерков печаталась в нашем журнале в начале 90-х годов. 1986 г. Фото авторо.

Кстати, Сталин демонстративно вышел из зала, как только на трибуну поднялся Вавилов. Конечно, сегодня многие из тех, кто пишут о Вавилове и пытаются осмыслить его поступки, говорят, что такие слова, произнесенные на совещании, созванном Сталиным, пусть даже в его отсутствие, были разумным средством самосохранения. Сложившаяся в стране обстановка благоволения властей к выходцам из низов могла диктовать свои условия. Не хвалить людей типа Лысенко и крестьян-избачей могло быть уже не безопасно. Однако на этой же встрече пример совершенно другого рода дал академик Дмитрий Николаевич Прянишников. Он говорил действительно о науке, о ее задачах, о возможностях подъема продуктивности полей, совершенно не касался мифического вклада в науку полуграмотных знатоков и умельцев из хат-лабораторий. Характерно, что, даже заканчивая свою речь, Прянишников не прибегнул к вроде бы обязательному штампу и никаких здравиц в честь Сталина и коммунистической партии не произнес. В то же время вряд ли Вавилов лишь играл в уважение к Лысенко, желая показаться лучше, чем он был на самом деле. Против столь простого объяснения говорят другие высказывания, которые Вавилов делал в совсем узком кругу, с глазу на глаз с ближайшими к нему людьми, когда он высказывался о Лысенко более чем благосклонно. О таком отношении, в частности, говорила А.А. Прокофьева-Бельговская в 1987 году, когда она вспоминала, что даже в 1936 году Вавилов, обращаясь к ней и к Герману Мёллеру в их лабораторной комнате в Институте генетики в Москве, повторял не раз, как и прежде, что Лысенко – талант, умница, но не обучен тонкостям науки, и надо прилагать усилия к тому, чтобы обучать его всеми доступными средствами.

О решающей роли именно Вавилова в выдвижении Лысенко на ведущие позиции в научной среде говорили и многие другие люди, бывшие свидетелями поведения Вавилова. Так, ближайший его сотрудник, с которым у Вавилова были чисто дружеские отношения, Е.С. Якушевский, утверждал: «Я считаю, что Николай Иванович сделал серьезную ошибку в конце 20-х годов, поддержав Т.Д. Лысенко, который оказался для науки человеком неподходящим, а скорее – гибельным. Он был очень самолюбивый и завистливый и не терпел всех, кто был выше его в интеллектуальном отношении. И хотя Вавилов способствовал научной карьере Лысенко, последний, после того как связался с И.И. Презентом, начал борьбу против Вавилова».

Поддержка, оказанная Лысенко Вавиловым от лица науки, была неоценимой. Но не только из научных сфер черпал силы агроном. Все больше тянул его наверх могущественнейший человек из сталинского окружения Яковлев. Так, 29 января 1934 года в речи на XVI съезде ВКП(б) он при Сталине и других руководителях партии во всеуслышанье охарактеризовал Лысенко как лучшего деятеля сельскохозяйственной науки.

Будучи обласкан высшими властями, Лысенко, со своей стороны, не сидел сиднем, а наращивал капитал.