Текст книги "Туда и оттуда"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Да ладно, – махнул рукой Дракон. – Выбрались из этого змеиного гнезда – и слава богу.

Отец Ивейн благочестиво перекрестился и укоризненно сказал:

– Как так можно, сын мой! Ведь о столице говоришь, – однако судя по тону, аббат был вполне согласен с такой характеристикой.

Тут в дверь постучали.

– Войдите!

На пороге показалась Софи – в мужской одежде, которую она носила довольно ловко, и молодой послушник, во все глаза уставившийся на двух придворных дам и страшного язычника с изогнутым мечом, которые каким-то неведомым образом незамеченными прошли в монастырь. Впрочем, удивление послушника было вызвано скорее количеством гостей, чем самим фактом их появления.

– Я хочу, наконец, выбраться из этих тряпок и одеться нормально, – вполголоса сказала дама Ариэлла, выразив заветное желание большинства героев.

– И умыться, – добавил Майк.

– Ага, и побриться, – завершил все это Гил.

– Зачем тебе, – съязвил Мор, с облегчением водружая на нос очки, – будет такая пышная борода...

– Ровной лентой от одного уха до другого, – процитировала Инка.

– Не надо! – взвыла Тайка.

– Не, борода будет как у короля, – важно внес лепту Дракон. Или как у барона...

– Ф-ф-ф... – выразила недовольство дама Ариэлла.

– А операция "Золушка" завершилась классически – вплоть до потери обуви, – констатировала Инка.

– Ага, и барон теперь будет искать свою прекрасную даму по этой туфельке, – веселилась Тайка.

– И найдет кого-нибудь вроде тетушки Изабеллы, – рассмеялась Софи.

– Однако вам действительно следует переодеться для путешествия, – напомнил им отец Ивейн. – Особенно вам, сын мой, – он обратил притворно-укоризненный взгляд на Ари. – Ибо негоже доброму христианину облачаться в платье противоположного пола, как о том учит пресвятая матерь наша церковь. Итак, любезные мои дочери, – сказал он, обращаясь к Софи и Инке, – брат Николас проводит вас в... э-э... гостевую келью, куда принесут ваши вещи... А вы, молодые люди...

Тут отец Ивейн прервал свою речь, поскольку осознал, что его никто уже не слушает. Тайка рыдала от смеха, чуть ли не сползая по стене, Инка хихикала самым неприличным образом, а молодые люди, хотя и сдерживались несколько дольше, но уж когда их прорвало...

– Я, пожалуй, тоже удалюсь в.. э-э... гостевую келью, отсмеявшись, сказала Ари. – Дабы не смущать нравственность молодых людей в стенах этого достойного монастыря.

Здесь нужно опять сделать небольшое отступление о прозваниях и именах. Ирина Афанасьева терпеть не могла свое "паспортное" имя. На ее взгляд, Ирин вокруг было столько, что пора было им присваивать порядковые номера. Поэтому она предпочитала называться Ариной, или сокращенно – Ари. А предлагать ей обрядиться в юбку было столь же опасно, как и назвать Ириной.

Отец Ивейн несколько смущенно улыбнулся:

– Разумеется, разумеется...

Ари выплыла из кабинета, радуясь в душе, что чертовы туфли остались во дворце. Инка, отсмеявшись, последовала за ней, путаясь в юбках. В дверях она оглянулась и поманила за собой Тайку. Та отклеилась от стены и бочком-бочком двинулась к выходу.

– Как, и ты?... – только и смог сказать почтенный аббат. Новый приступ хохота был ему ответом.

Когда умытые и переодетые гости собрались за поздним ужином, плавно перетекающим в ранний завтрак, не ел только Керри. В монастыре ему было очень не по себе, и каждый раз, когда кто-нибудь крестился или поминал Господа, он дергался, ожидая, что сейчас его стукнет. Но ничего такого не происходило, разве что он совершенно перестал отбрасывать тень – даже при свечах. "Как покойник", – с неудовольствием заметил он.

Инка с явным нетерпением дождалась, когда тарелки опустели у всех – включая вчерашних арестантов, и сразу приступила к расспросам. Ну просто невыносимо было сидеть, как на иголках. Надо заметить, что имеющие информацию жаждали ею поделиться.

Майк обстоятельно описал свой визит к Курону, изобразив разговор в лицах. Надворный советник долго ходил вокруг да около, задавал наводящие вопросы – то есть явно что-то о них знал, потому что странные были вопросики. Затем, когда Майк спросил его прямо, Курон стал сулить всякие награды, если они выполнят одно его поручение.

– Словом, он захотел этот амулет, – сказала Инка.

– Ну, прямо он этого так и не сказал.

– А почему?

– А я его послал. Надо было, конечно, подольше с ним поговорить, но противно было.

Далее выходило, что Курон такой оборот дела предусмотрел, потому что не успел Майк выйти за ворота и перекинуться парой слов с Гилом, который поджидал его, инспектируя соседнюю галантерейную лавку, как из-за угла вырулили какие-то типы в форме ("Если это можно назвать формой," – хмыкнул Гил, потому что на его взгляд стражники напоминали попугаев) и стали их вязать. По счастливому стечению обстоятельств среди свидетелей драки оказалась Софи. Дальнейшее известно.

– Нет-нет, погоди, – сказала Инка. – Что было дальше?

– Да ведь Софи сразу к вам побежала...

– А вас засадили. Вот про это и рассказывай.

Майк взъерошил волосы и продолжил. Засадили их сразу же в разные камеры, предварительно отобрав все железное. По виду рассказчика можно было сделать очевидное заключение – без драки не обошлось и здесь, потому что такой классический синяк на левой скуле нельзя получить иначе. Ночью в камеру к Майку явился лично Курон в сопровождении двух дюжих охранников – видать, его предупредили о буйном нраве арестанта. Разговор велся уже намного жестче, причем Курон намекнул, что в случае отказа он обойдется с остальными весьма круто.

– Остальные – это кто? – спросила Ари. – Мы, что ли?

– То есть ясно даже и ежу. Нам троим против здешних дуболомов драться напряжно, – буркнул Дракон, имея в виду себя, Мора и Керри.

– Ах, троим? – возмутилась Ари.

Дракон оставил этот выпад без ответа.

Дальше рассказ Майка стал довольно невнятен, но можно было понять, что беседа велась отнюдь не в парламентских выражениях. В конце концов Курон удалился, пообещав устроить упрямому варвару полный набор полагающихся развлечений, как то: экскурсия во владения местного палача, собеседование с ним и прочие прелести.

– Я слышал, что он ответил, – сказал Гил. Майк покраснел.

– Погоди, а как ты его мог услышать, вы же в разных камерах сидели? – поинтересовался Мор.

– Так глотка-то луженая, – пояснила Инка.

– И акустика что надо, – добавил Керри.

Майк провалился бы, если бы мог.

– А что ты ему сказал? – Мору до смерти было любопытно, по какому же адресу Майк послал надворного советника.

– Я тебе потом скажу, отдельно, – пообещал Гил.

– А дальше? – потребовала Ари.

Дальше Курон навестил Гила. Сначала он долго задавал разные вопросы – кто он такой, да с кем путешествует, да кем ему приходится Мак-Лауд. Гил честно ответил, что Мак-Лауд приходится ему Горцем. Курон, которого беседа с Майком привела не в лучшее расположение духа, перешел к угрозам гораздо быстрее. Однако если о буйном нраве Мак-Лауда Курон помнил, то о том, что Гил тоже дрался со стражниками, он как-то забыл. Гил не производил впечатления человека, склонного к маханию кулаками, тем более что по сравнению с Майком выглядел не так внушительно. Поэтому Курон очень удивился, когда ему аккуратно завернули руку за спину, подвели к двери и придали солидное ускорение по филейной части. Один из многочисленных результатов был написан у Гила на лице. Инка про себя порадовалась, что обошлось без травм, хотя, очевидно, пленники были нужны Курону целыми, а в страже у него не иначе как мастера своего дела.

Здесь надо заметить, что разговор шел по-аквитански, но то и дело рассказчики испытывали неодолимую потребность перейти на родной язык, поскольку многим сильным русским выражениям в аквитанском попросту не существовало аналогов.

– Ну и что там было дальше? – спросила Тайка.

– Ничего особенного, – буркнул Майк.

– Чего это ты такой скучный? – поинтересовался Мор.

– Спать хочу, две ночи не спал, – нехотя ответил Майк.

– А чем же ты занимался? – удивился Мор. – Не песни же все орал?

Исходя из личного опыта, он знал, что двое суток подряд орать песни попросту невозможно.

– Ну, одну ночь беседовал с Куроном...

– А на другую к тебе явилось прекрасное видение?

Бывшие узники переглянулись и намертво замолчали.

– Анри, мальчик мой, – вступил в разговор отец Ивейн, – в какой башне вас держали?

– В северной, на втором ярусе, – коротко ответил Анри.

– В былые времена эта башня называлась Веселой, – в голосе аббата не осталось и тени шутливости. – И местные заплечных дел мастера предпочитают работать по ночам.

Инка вздрогнула. Софи ахнула:

– Вы были там... в подвале? – Она обвела глазами Анри, Гила и Майка.

– Меня водили туда... посмотреть, – сказал Анри. – Это называется устрашение.

В комнате повисло тяжелое молчание. Все отводили глаза друг от друга, стараясь не думать о том, что если бы... И в этой тишине Анри совсем тихо произнес:

– Там был мэтр Реми... врач нашей семьи. А башня построена так, что слышно на всех ярусах.

– Если ложиться спать утром, то когда же жить? глубокомысленно спросил Мор, обнаружив, что в два часа пополудни проснулись только Инка, Гил и Тайка. Остальные спали сном праведным.

– Пусть спят, жалко тебе, что ли? – сказала Тайка. Она уже успела поцапаться с Керри и была слегка не в духе.

Инка выглядела довольно бодро, но бледно. Сам Мор был встрепан по обыкновению, поскольку еще не умывался, и небрит. Впрочем, бриться он сегодня так и не собрался бы, если бы не Гил, который разумно заметил, что сегодня есть и горячая вода, и чистое полотенце и вообще удобства, а завтра будет неизвестно что. Сам Гил выглядел абсолютно готовым к немедленным действиям. Даже ссадина на лбу поджила.

Остальные изволили проснуться только к вечеру. Даже Дракон, который обычно был сторонником жесткого распорядка дня, ничего язвительного по этому поводу не изрек, поскольку было ясно, что отдохнуть после таких потрясений не мешает.

Прощальный ужин был умеренно веселым. Отец Ивейн заговорил об их намерениях. Инка слегка расстроилась, когда Анри твердо заявил, что собирается отправиться в командорство своего ордена. Что это за орден, он не сказал, но, видимо, и Софи, и отец Ивейн об этом знали. Причем был Анри еще не рыцарем, а только оруженосцем.

– Оруженосец без оружия, – невесело усмехнулся Анри. – Тот меч, что подарил мне отец, отобрали при аресте.

– Хм, прискорбное происшествие, – рассеянно отозвался отец Ивейн. – Впрочем, если мне не изменяет память, тот меч был просто хорошим оружием – и не более...

– А разве рыцарю нужно что-то кроме того?

– Да. Видимо, пришло время наследию перейти к законному наследнику. Подождите-ка, молодые люди.

Аббат подошел к алькову, закрытому шелковыми занавесями, и отдернул их. В нише над невысоким алтарем висело распятие. Отец Ивейн благоговейно перекрестился и осторожно достал откуда-то из-за распятия меч.

– Этот меч – древняя реликвия нашего рода, – голос отца Ивейна был торжественным. – И именно за ним охотился нечестивец Курон. Но наследие сие находилось под охраной Господа.

Почтенный аббат привычной воинской хваткой держал в руках сияющий меч. В серебряной рукояти переливались сапфиры, на клинке огнем горели угловатые руны.

– Прими же, сын мой, это оружие, – провозгласил отец Ивейн, и будь достоин славы тех, кто носил его.

Анри опустился на колени, принимая меч в протянутые ладони. Остальные смотрели во все глаза.

– И знай, что если даже сам Курон явится отнять у тебя этот меч, то не сможет сделать этого, – сказал аббат, когда Анри поднялся. – Ибо не могут коснуться сего оружия руки, запятнанные черным колдовством.

– А если демон?.. – спросил Керри, который до этого сидел, как мышь под метлой, зашуганный окружающей святостью.

– Демон? – лукаво усмехнулся отец Ивейн. – Это ты, что ли? Ну попробуй.

Керри потянулся было к рукояти меча, боязливо отдернул руку, потом все-таки осмелился и прикоснулся. Ничего не произошло. Он подержался еще немного, потом пожал плечами и отошел.

– Это говорит о том, что нет в тебе зла, – пояснил отец Ивейн. – Вот если бы ты служил Князю Бездны...

– Да-а, – протянул Майк. – Вот это оружие! А не подскажете ли, где я могу найти меч для себя? У меня ведь тоже отобрали.

– Ну, ничего столь же древнего и славного предложить не могу, но кое-что подыщу... – Выйдя в соседнюю комнату, он вернулся с длинным мечом в руках – вроде того, что был у Майка до ареста. Этот меч принадлежал моему прадеду и неплохо послужил ему при обороне от нашествия язычников-норманнов... уж не сочтите за оскорбление, юноша... – Отец Ивейн покосился на "молот Тора", висящий на цепочке на шее Майка.

– Да нет, я ничего, – ответил Мак-Лауд, беря меч из рук настоятеля. – Благодарю вас, святой отец.

Аббат хмыкнул и благословил его.

"На сем торжественная часть закончилась," – подумала Инка. И точно, о делах за ужином говорили мало. Отец Ивейн рассказывал о том, как в молодости служил в королевской гвардии вместе с Антуаном де Силлеком, отцом Анри, как потом встретил магистра Одвина и чем это для него кончилось. Для Ивейна д'Орреля, конечно. По его рассказам выходило, что господин надворный советник тоже числился в учениках Одвина. Учеником он оказался, однако, неблагодарным, и, вопреки запрету учителя, занялся черной магией. Знали об этом немногие, а кто знал – особо не распространялись.

– То-то у него Библия в кабинете пылью покрыта, – заметила Инка. – Там же крест серебряный на переплете.

Поговорили и о демонах – коих, по мнению отца Ивейна, следовало строго отличать от бесов и дьяволов, слуг Князя Бездны, Сатаны, и об эльфах, кои, вопреки распространенному мнению, ни серебра, ни молитвы не боятся, поскольку и они – твари Божьи. Потом стали петь песни. Мора, как всегда, потянуло на стеб, но потом все же он спел "Полями ангел смерти прошел...", после чего отдал гитару Зайке. Зайка долго думала, и, наконец, решила, что к случаю очень подходит "Крысонька".

Грустно капает вода.

У меня стряслась беда.

Эх, найти бы ту заразу,

Что упрятала сюда!

Кто измыслить это смог?

Это явно злобный рок

Ни за что меня схватили,

И в темницу под замок!

Обвиняют черт-те в чем,

Запугать хотят бичом,

Не была б я юной леди,

Так огрела б кирпичом!

Нету правды на земле!

Обвинить хотят во зле:

Говорят, что в полнолунье

Я летаю на метле!

Бессовестно врут...

Скрип замка. Ну все, конец.

В дверь вошел святой отец.

Ты зачем сюда приперся?

Зашиби тебя Творец!

Что, монах, уже дрожишь?

"Отче наш" под нос бубнишь?

Счас как вспомню заклинанье

Тараканом убежишь!

Огонек свечи дрожит,

Мимо крысонька бежит.

Крыска тоже хочет кушать

Больше свечка не горит.

Ты зачем пожрала свет?

У меня ж другого нет!

Лучше съешь того монаха,

Он приносит людям вред.

Вот и все – пришел рассвет...

Что-то суд уж больно скор!

Вот уже и приговор.

Говорю же: я не ведьма!

Так за что же на костер?

Вот стою среди огня,

Цепью ржавою звеня.

Вам и вправду в этом мире

Будет лучше без меня!

Перестань дите пугать!

Он заикой может стать.

Вот сейчас еще посмотрит

И всю ночь не будет спать.

Ой! Чего это со мной?

Мир какой-то не такой.

Я с улыбкою нахальной

Воспаряю над толпой!

Не прощаюсь навсегда,

Я еще вернусь сюда...

Я еще вернусь сюда...

Когда Зайка сказала, что все, хватит на сегодня, Анри подал лютню кузине.

– Балладу о мече, – попросил он.

"Да убоится враг!" – сказал ты, свой целуя меч.

А завтра голову твою отделит он от плеч.

Сегодня он еще друзей твоих сзывает в бой,

А завтра ты им прекратишь несказанную боль.

И будут гроб твой сыновья ночь напролет стеречь,

А над могилою крестом поставят тот же меч.

На острие меча король построит замок свой,

По острию меча сеньор ведет вассалов в бой.

Когда ж война придет в твой дом, сердца воспламенив,

То меч сияет в небесах, распятие сменив.

Но что за примененье ты оружию нашел

В тот час, когда слепая ночь вошла в зеленый дол,

И шаг ее меж темных трав таким нетвердым был?

Тебя с Изольдой, сэр Тристан, твой меч разъединил.

"Да не коснусь устами уст, ее плеча – плечом..."

Едины души – а тела разделены мечом...

После этого петь уже как-то расхотелось.

Тем более, что выступление было назначено на вечер. Им предстояло еще до рассвета добраться до небольшой гавани, откуда на лодке переправиться через пролив. Дальше Анри и Софи собирались плыть в им одним известное командорство таинственного ордена, а наши герои должны были ехать в усадьбу Яблоневый Сад, что в Холмах. В каковой усадьбе и жил Одвин, бывший ректор Университета. За проливом власть Аквитании кончалась и начинались владения антских князей.

– Дорога петляет, так что для скорости срежьте вот по этому проселку, – отец Ивейн постучал пальцем по расстеленной на столе карты. – И в порту не задерживайтесь – ваш эффектный побег наверняка поднял на ноги всех ищеек в округе. Ну, ступайте с Богом!

x x x

– На мощеную дорогу надо выезжать после второго перекрестка! – заявил Мак-Лауд непререкаемым тоном.

– Нет, после третьего! – заспорила с ним Ари.

– А по-моему, это еще только первый, – вставил веское слово Гил.

– А что скажут местные жители? – внесла свое разумное решение Инка, оборачиваясь к Анри. Тот пожал плечами:

– Я всегда ездил только по дороге. Но мне казалось, что мы миновали уже и два, и три перекрестка, а это – четвертый.

– Так сколько же их было? – возопил Мак-Лауд.

– А давайте спросим у пастуха, – невозмутимо предложил Мор.

– У какого еще пастуха? – окончательно вышел из себя Майк.

– Ну, не знаю, кто там на дудке свистит, – меланхолично ответил Мор.

Все замолчали и прислушались. Где-то вдали – точно по направлению их движения – раздавалась негромкая нежная музыка.

– Точно – прямо по дороге, – довольно сказал Гил. – Сейчас подъедем и спросим. В случае чего – вернемся обратно.

– Жалко, луны нет, – вздохнула Тайка.

– Зато гнилушки, – откликнулся Дракон. – Вся тропа светится.

Мерцающая зеленоватым светом широкая тропа убегала прямо меж деревьев. Музыка была слышна все лучше.

– Слушай, Дракон, – негромко сказала ему Ари, ехавшая прямо перед ним, в хвосте вереницы. – Обернись-ка, ничего подозрительного не замечаешь?

– Да вроде нет, – ответил Дракон, повертевшись в седле.

– Тропа, – подсказала Ари.

– Точно! – Там, где проехали путники, свечение дорожки меркло и исчезало. – Наверное, свет так падает, – предположил Дракон.

– Ладно, не будем пугать сами себя.

Светящаяся тропа вывела на неширокую прогалину – и оборвалась. Яркие звезды наполняли воздух серебристым полусветом, и в этом полусвете путешественники разглядели чью-то фигуру в широком белом одеянии с длинными рукавами. Неведомый музыкант поднялся с травы и сделал несколько шагов по направлению к отряду, выдал завершающую трель и отнял флейту от губ. Тут стало видно, что это невысокая девушка. Прядь светлых волос падала ей на глаза, и она отвела их рукой.

– Путники заблудились? – сказала она. – Я провожу вас.

С этими словами она повернулась и пошла дальше в лес, и светящаяся тропка послушно легла ей под ноги.

– Становится все страньше и страньше, – пробормотала Инка. Эльфами пахнет, как сказал бы дядюшка Бильбо.

– Не, она человек, – возразил Керри. – Хотя эльфами все равно пахнет.

Тем не менее пришлось последовать за нежданной проводницей. Она шагала легко и уверенно, совершенно бесшумно, словно плыла между деревьев, и время от времени подносила к губам свою флейту, и тогда раздавались тихие чарующие трели. Вскоре между деревьями стал виден огонь – не какой-нибудь там сине-зеленый колдовской, а простой костер. Стволы берез, обступивших поляну, смутно белели колоннами лесного чертога. У костра сидели еще двое. Один поднялся навстречу путникам, и Инка тотчас узнала его – это был Арондель.

– Дракон, а Дракон, – негромко сказала она. – Ты спрашивал, куда он с катера делся. Так вот он!

Дракон придирчиво оглядел эльфа и проворчал:

– А что ж ты говорила, что он эльф? Какой же это эльф?

– Какой-какой... – высказалась Ари. – Темный, вестимо.

Арондель с непроницаемым спокойствием выслушал сие обсуждение своей внешности и сути, потом сказал:

– Добро пожаловать к нашему костру.

– Спасибо за приглашение, – сказал Майк, – но нам некогда. Мы торопимся...

– Не бойтесь. Там, куда вы спешите, вы окажетесь в нужное время, – произнесла девушка, сидевшая у огня рядом с Аронделем. Девицы, разглядев ее получше, завистливо переглянулись. Надо заметить, что Ари и Тайка могли бы и не страдать комплексами, а Инка не особенно стремилась в первые красавицы, но такова уж женская натура, что увидев тип красоты, иной, чем собственный, дочери Евы преисполняются зависти. Некоторые так даже черной. Здесь был именно тот случай. Темные кудри с медным блеском, глаза – как звезды, стройнее березки... А голос – чистый и звонкий.

– Это Мериль, моя сестра, – представил ее Арондель.

Вторая девушка – та самая, которая привела их сюда – звалась Илли. По твердому убеждению Керри, она была человеком, но на вид казалась сущим эльфом. Росту она была небольшого, под свободной одеждой угадывалась фигура на зависть всем кинозвездам. Волосы у нее были медовые, золотистые, и окружали голову пушистым облаком. Милое лицо, вздернутый носик – именно такими и представляют иногда резвых лесных эльфов, лукавых и шкодливых.

– Интере-есно, – хмыкнул Гил. – Заманили, значит, в чащобы неведомые, колдовские штучки вытворяют, эльфами называются... А если эльфы – значит, quest...

– Дога-адливый, – в тон ему отозвался Арондель. – Но вы все же присаживайтесь.

Делать нечего – приключенцы спешились и подсели к костру.

– А обратную-то дорогу из вашего леса покажете? поинтересовалась Инка.

– Покажем, самую короткую. Ее кроме нас никто и не знает.

– Там, на неведомых дорожках... скелеты пляшут в босоножках, – со слегка мрачноватым юмором отреагировала Тайка.

– Да нет, ничего столь опасного там нет, – улыбнулась Илли.

– Так все-таки – что вам от нас нужно? – напрямую задал вопрос Майк.

– Сперва разделите с нами трапезу, – сказала Мериль.

Красное вино было просто замечательно. Ари, правда, предпочла родниковую водичку, и яростно сверкнула глазами на Мора, который был не прочь осушить еще парочку бокалов. Неизвестно откуда появился большой пирог – судя по запаху, с дичью. Майк потянулся было за ножом – разрезать, но отдернул руку, косясь на эльфов.

– Мы не боимся холодного железа, – усмехнулся Арондель.

– Ага, железа вы не боитесь, колдунов тоже, судя по всему, хмыкнул Гил. – Тогда на что же вы нас подбиваете? Излагать можете сразу и без предисловий.

И Арондель без предисловий изложил дело. Состояло оно в том, что многократно и нехорошо поминаемый злобн.завоев. (как меж собой именовали приключенцы нынешнего обладателя талисмана) ухитрился насолить не только Светлым эльфам, но и Темным. Причем, сознавая, что в отличие от Светлых те могут просто собрать войско и всыпать ему по первое число, он решил выключить их из игры. Простым и доступным террористам всех времен, миров и народов способом, а именно взятием заложника. Точнее, заложницы.

– Во зараза-то! – сказал Мор.

Похищенная, которую звали Хиллелиль, принадлежала к княжескому роду, происходящему от самой Атаренны Огненный Вихрь – кто это такая, приключенцы по своей необразованности не знали, но почему-то это было очень важно. Помимо всего остального, она одна пела песни чар, и потому, как уяснили путешественники, Темные эльфы не могли теперь проводить какие-то очень важные обряды/ритуалы/празднества, и самому существованию их племени угрожали бедствия и, возможно, полная погибель.

– Что ж с вами может произойти – вы ведь бессмертные! удивилась Инка.

– Истаем, превратимся в духов, – грустно ответила Мериль. – А может быть, станем просто мелкой нечистью – вроде леших или болотников...

В поисках управы на злобн.завоев.оч.могуч.мага Арондель предпринял опасное путешествие за Предел, но ничего подходящего не нашел.

– Зато, вполне возможно, возвращаясь, увлек вас за собой, добавил он.

– Так это твои штучки! – взвилась Тайка. – Газават! Джихад!

– И полная муаддибизация всей страны, – утихомирил ее Майк.

– Словом, катурадж, – заключила Ари. – Значит, нас ты увлек. Соответственно, польза от твоей вылазки была. Так что же все-таки требуется от нас? Выкладывай, не стесняйся, на нас и так уже висит немеряно.

По имевшимся у Аронделя сведениям похититель держал Хиллелиль в своем замке, куда ни один Темный эльф проникнуть не мог – в частности, лично Арондель неоднократно пытался, но обломался. Причиной тому, как пояснила Мериль, были магические защиты невероятной силы. Попросту говоря, пройти через них мог опять-таки только кто-то неподвластный магии.

– То есть мы, – подвели итог приключенцы.

– Ну и что нам с этого будет? – тут же поинтересовался меркантильный Дракон.

– Как не стыдно, сударь! – укорил его Анри. – Дама в опасности, а вы о выгоде!

– А у нас целых три дамы, что теперь? – огрызнулся Дракон.

– Три дара дадим мы вам, – сказала Мериль. – Они помогут в пути.

Дарами оказались металлическое зеркальце размером чуть больше ладони, серебряное колечко – побольше, чем на палец, но поменьше браслета – как раз стянуть треснувшую Тайкину флейту, – и синий камешек в простенькой оправе, нацепленный на плетеный кожаный ремешок.

Девицы живо поделили дары меж собой. Колечко, естественно, перекочевало на Тайкину флейту, зеркальце уцепила Ари, а камешек достался Инке.

– И что с этими фенечками делать? – спросила Инка как бы про себя.

Из объяснений стало ясно, что Тайкина флейта теперь может служить универсальной музыкальной отмычкой для любых дверей заколдованных и нет. Зеркальце являлось мощным наступательно-оборонительным оружием, а конкретно – разоблачало любые иллюзии и детектировало магию. Лунный свет, отраженный им, усыплял любого носителя разума, не смогшего или не успевшего защититься, а солнечный зайчик – повергал оного же носителя в состояние ступора. Ари, которая всегда была не прочь ввязаться в драчку, но со времени попадания в Фэери лишенная такой возможности из-за отсутствия оружия, возликовала. Свойства синенького камушка были объяснены столь туманно, что приключенцы ничего не поняли, а на просьбу разъяснить что-либо поподробнее Темные эльфы только пожали плечами.

– У эльфа и ветра не спрашивай совета... – подвела итог Инка и, недолго думая, нацепила его вместо хайратника.

Потом стали петь песни. Впоследствии наши герои мало что могли припомнить о песнях эльфов, Аронделя и Мериль. Помнили только, что было прекрасно, светло и печально – таково уж свойство эльфийских песен, что они вызывают чувства слишком сильные, иной раз непереносимые для слабых человеческих сердец.

Зато Илли запела балладу – не поймешь, не то серьезно, не то в насмешку:

На Элисон Грос посмотреть-то страшно,

Лютая ведьма Элисон Грос.

Она меня заманила в башню,

А может, нечистый меня занес.

К себе на колени меня посадила,

И голос ведьмы вкрадчивым был:

"Уж как бы я тебя наградила,

Когда б ты, красавчик, меня любил!"

Тут вступил мужской голос (в дальнейшем именуемый вторым):

Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,

Других на удочку лови!

Ни через год, ни в эту ночь

Не купишь ты моей любви!

Затем снова Илли:

Дала мне золотую чашу

Сияла чаша при свете дня:

"Твой дом я золотом украшу,

А ты, красавчик, люби меня!"

2-й голос:

Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,

Других на удочку лови!

Ни через год, ни в эту ночь

Не купишь ты моей любви!

Илли:

Пурпурный плащ, как пламя, яркий,

Она показывала, дразня:

"Уж я не поскуплюсь на подарки,

А ты, красавчик, люби меня!"

2-й голос:

Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,

Других на удочку лови!

Ни через год, ни в эту ночь

Не купишь ты моей любви!

В голосе Илли появились зловещие нотки:

Трижды она повернулась кругом

И протрубила в зеленый рог.

Клялась луной, что покончит со мной

Прежде, чем выйду я за порог.

Она бормотала лихие слова,

Она кружилась быстрей и быстрей,

И вот закружилась моя голова,

Я к ведьме шагнул – и упал перед ней.

2-й голос:

И сделался я безобразным червем,

По ветке дубовой ползаю я.

Меня навестить в лесу глухом

Приходит Мелдис, сестра моя.

Она меня чешет серебряным гребнем

И проливает потоки слез.

Но лучше карабкаться по деревьям,

Чем целоваться с Элисон Грос!

Мужскую партию пел Арондель, причем когда дошло до слов "и сделался я безобразным червем", лицо его приобрело такое выражение, будто сделаться безобразным червем было целью и венцом его жизни. Из этого наши приключенцы сделали вывод, что эльфам тоже не чуждо чувство юмора.

Софи, которая весь этот звано-незваный ужин сидела тише мыши, тоже пела, и песня была достойна эльфов:

Все было. Как было – скажешь ли?

Цвело, ликовало – веришь ли?

Зов прожитых дней – обманешь ли?

Что сбыться могло – проверишь ли?

Всех месяцев вина пряные

Забродят в крови неистово:

Апреля – багрово-алое

И августа – золотистое.

Немыслимым светом ранена

И снами душа источена.

Венец золотой изгнания

Мы сами себе пророчили.

Вернешь ли? Червонным золотом

Заплатишь ли за пропавшее?

За дни, что однажды прожиты,

За дни, как листва, опавшие?

Изгнания дни печальные

Рассыпав земными звездами,

Молитв, сновидений, чаяний

Отраде одной мы отданы.

Мир грез и видений, снова ли

Твои очертанья выступят?

Мольбы покаянной слово ли

Из дымки твой берег вызовет?

Чтобы не ударить в грязь лицом, наши герои дали гитару Мору и заставили петь:

Серебряный свет луны

Коснулся зеленой листвы,

И в сумрачном воздухе Мирквуда вновь

Я слышу дыханье весны.

По еле заметной тропе

Ступает мой конь в тишине.

Он знает дорогу к тем дивным местам,

Где вольно и радостно мне.

И вспыхнут в ночи костры

Сквозь ветви, кусты и стволы,

Там ждут меня эльфы, там струны звенят,

Приветствуя праздник весны.

Тут Гил, никогда не забывавший о деле, напомнил, что дары дарами, квэсты – квэстами, а в порту не худо бы очутиться, пока не кончился отлив. И тут-то обнаружилось, что убывающая луна как была едва видна на востоке, так и висит все там же, не сдвинувшись ни на градус.

– Что же это получается? – недоумевала Инка. – Просидели мы у вас часа три-четыре, ночи вроде короткие – лето, а рассвета еще и не намечается... Как это так?

– Время во владениях эльфов течет не так, как в землях людей, – сказала Илли.

– Так вроде наоборот! – возмутился Майк. – По всем легендам, с эльфами протанцуешь ночь, а получается – сто лет прошло. Или это уже ночь через сто лет?

– Это та же ночь, которой вы пустились в путь, – ответила Илли. – И с той минуты, как вы услышали мою флейту, ночь не сделала ни шагу к рассвету. Таковы чары Темных эльфов. А вот и дорога, что приведет вас прямиком к морю. Удачи вам!

И он исчезла среди деревьев.

– Немедленно перекрыть все дороги! – бушевал епископ. – Вы хоть понимаете, кого вы упустили?! Разослать гонцов на границу! И порт, обязательно закрыть порт! Через час ни один корабль не должен отплыть без моего на то письменного дозволения! Что вы стоите? Исполняйте!