Текст книги "Газета Завтра 2 (1051 2014)"

Так за что боролись?

Георгий Судовцев

9 января 2014 2

Общество

О скандале вокруг протодиакона Андрея Кураева

Накануне нового года Андрея Кураева решением Ученого совета Московской духовной академии (МДА) отчислили из преподавательского состава и исключили из числа профессоров данного учебного заведения – в связи с тем, что он "регулярно выступает в средствах массовой информации и в блогосфере с эпатажными публикациями, и что его деятельность в этих областях остается в ряде случаев скандальной и провокационной".

Можно сказать, что эта информация буквально "взорвала блогосферу" – тем более, что сам отец Андрей отреагировал на новость моментально и весьма болезненно: "В трехсотлетней истории Академии я не могу вспомнить подобного случая: увольнение профессора по решению Ученого совета. Увольнение без голосования при явном наличии разных позиций.

Увольнение без обвинений в ереси. Увольнение за высказывания, сделанные не по долгу службы, то есть не с академической профессорской кафедры, а за записи в данном частном дневнике. Увольнение в середине учебного года (знать – припекло по самое не могу). Разбор "личного дела" в отсутствие обвиняемого и без предварительного уведомления его о том, что таковой разбор будет

По секрету теперь уже могу сказать: если бы ректор просто вызвал меня и тихо предложил написать прошение "по собственному желанию", я, как послушный человек, это сделал бы. Не люблю я навязываться или интриговать. Но тут – максимальная громкость и публичность. Для нашей церковной жизни, очень нелюбящей публичности и скандалов, это крайне странно.

Значит – сознательно была сделана ставка на ампутацию громкую и любыми путями. Кого пугают? Меня? Всех?

Неужели трудно просчитать, что, раз теперь я безработный, у меня стало еще больше времени для присутствия в Сети и в медиа? И вряд ли после произошедшего моя позиция станет более сервильной. Нет, обещаться заранее не буду. Может, я и стану вдруг кирилломфроловым. Но тут уж и ежу будет понятно, что изменение произошло под давлением, а потому ни для кого оно не будет нравственно-убедительным"

За этим последовали интервью на "Эхе Москвы" и "Дожде", статьи в защиту "опального диакона" в "Известиях", на сайте grani.ru и во многих иных масс-медиа либеральной направленности. Истинными причинами увольнения Андрей Кураев назвал свою борьбу против "голубого лобби" в РПЦ, а также поддержку участниц группы "Pussy Riot", и эту "линию защиты" с указанием на то, что "угрозы ко мне уже поступают, а ситуацию хотелось бы успеть сделать невозвратимой к прежнему заговору молчания", он продолжает выдерживать и укреплять всё новыми "антигейскими" разоблачениями, при этом всячески демонстрируя лояльность как Московской патриархии в целом, так и патриарху Кириллу лично.

Но – публикуя приглашения со стороны иных религиозных номинаций со следующим многозначительным комментарием: "Прошу всевозможных раскольников, "ИПЦ"шников и т.п. не обхаживать меня с предложениями о переходе к ним". Что бы это значило? Что "перехода" не будет никуда и никогда, или что отец протодиакон примет соответствующее решение тогда, когда сам сочтёт это нужным? И не окажется ли всё это утонченной формой шантажа действующей церковной иерархии?

Наподобие публикации в блоге Андрея Кураева текста письма к патриарху Кириллу, суть которого заключалась в следующем: "Ваше Святейшество, вы рукоположены митрополитом-гомосексуалистом, почему же на них теперь такие гонения?"

Реакции же "нелиберальной" и "неэкуменической" части Русской православной церкви по поводу изгнания из МДА "диакона всея Руси", как правило, колеблются в диапазоне от "слава Богу" до "давно пора" и "почему не извергли из сана?"

Во всей этой истории, которая не то что не закончилась, но и конца ей пока не видно, есть множество разноплановых моментов. Но важно, как признался сам "герой скандала", он "допустил ошибку": "Узнав об инспекции о. Максима Козлова в Казанскую семинарию и о том, что о. Максим принял жалобы семинаристов, поверил им и настоял на увольнении похотливого проректора,.. я ошибся, сочтя комиссию из Москвы в Казань проявлением решимости Патриархии, а не случайно-колеблющимся эпизодом".

Надо сказать, что многолетнее участие Андрея Кураева во множестве внутрицерковных конфликтов, в том числе связанных с решением кадровых вопросов, всегда составляло немалую долю его статуса. А уж как это делалось, с какой стороны: через обвинения в содомии, в симонии или в чем-то еще, – всегда было вопросом "техническим", выдвигаемым на первый план согласно конъюнктуре и другим обстоятельствам. Однако сейчас по каким-то причинам "не прокатило" – и вопрос поднимают в сферу принципиальной борьбы "за чистоту Церкви". При этом видеть либеральные масс-медиа, подыгрывающие "непримиримому борцу с гомосексуализмом церковных иерархов" Андрею Кураеву более чем забавно: это что, "пчёлы против мёда"? Или "что позволено Юпитеру, не позволено быку"? Или "скажи мне, кто твой друг, – и я скажу, кто ты"? Или "за что боролись, на то и напоролись"?

Так за что Вы боролись и продолжаете бороться, отец Андрей?

Битва за историю

Владимир Карпец

9 января 2014 3

Политика Общество

Многие (в том числе и автор этих строк) уже неоднократно указывали, что важнейшей правкой при "никоновой справе" была замена в Седьмом члене Символа веры слов "Его же Царствию несть конца" на "Его же царствию не будет конца". По-гречески седьмой член Символа веры звучит как "нет и не будет", то есть, в конечном счете, тоже "несть". В латинских же Credo о Его Царствии говорится или "не будет", или (как в т.н. "афанасьевском) – вообще ничего.

Вспомним, кем были справщики. Сменивший Июдейство на Православие, затем Православие на Римо-Католицизм, а затем "вернувшийся" обратно в Православие Арсений "Грек". Добавивший к этим (точно таким же) переходам еще и временное пребывание в Исламе "Газский митрополит" Паисий Лигарид Ну, и легион "иже с ними понаехавших".

"Мир держится на скрепах литургических" – писал о.Павел Флоренский. "Вечное настоящее" Литургии создает сакральное время-пространство. Московское Царство, прежде всего в идеологии Третьего Рима, осознает себя как Удерживающего (έ) – не только от прихода антихриста, но и от самого хода времени, порожденного грехопадением и неминуемо к антихристу стремящегося. "Не будет" вместо "несть" вводит в Россию и Русскую Церковь линейное время Запада и соединяет с ним Русское время, ранее замкнутое, статичное и одновременно циклическое в рамках богослужебного круга. Именно раскол XVII в. "швырнул" Россию в будущую глобализацию.

Ален де Бенуа в "Краткой истории идеи прогресса" пишет: "Идея прогресса является одной из теоретических предпосылок Модерна. Не без причины ее часто называют "подлинной религией западной цивилизации". Исторически эта идея была сформулирована приблизительно в 1680 г. в ходе спора "ревнителей древности" и "современников"<> Теоретики прогресса <> согласны с тремя ключевыми идеями: 1) линейная концепция времени и идея о том, что история имеет смысл, устремленный в будущее; 2) идея фундаментального единства человечества, эволюционирующего в одном и том же направлении; 3) идея о том, что мир может и должен быть трансформирован <>. Эти три идеи обязаны своим появлением христианству. Начиная с XVII в., <> они переформулируются в светском ключе <>. Это "время торговцев", замещающее "время крестьян" (Жак ле Гофф)".

Русский раскол XVII века – часть единого процесса. Но если бы Московское Царство и Русская Церковь сохранили то понимание Христианства, которое давало возможность освобождения от "линейности", все могло бы оказаться иначе

Но самое интересное, что та же проблема оставалась при смене идеологии.

Любопытную историю рассказывает К.Душенко (подготовила Л. Россинская, http://tlt.poetree.ru/news/ehto_est_nash_poslednij/2011-09-27-1006)

Русский перевод "Интернационала" (авторы Эжен Потье и Пьер Дегейтер) появился в 1902 г. <> Первая строка припева первоначально пелась: "Это будет последний и решительный бой". При известии о взятии Зимнего в октябре 1917-го, если верить Маяковскому, "впервые вместо: и это будет – пели: – и это есть наш последний". Но, по-видимому, эта замена случилась не раньше 1918 г., а в печати "исправленный" текст появился в 1919 г. Два года спустя об этой "замене" отрицательно отозвался Ленин: "К сожалению, это есть маленькая неправда, – "это не есть наш последний и решительный бой" (речи 27 марта и 17 окт. 1921 г.). Критика вождя не была услышана; припев и поныне начинается со слов "Это есть".

"Спор между "будет" и "есть" – в песенном символе веры коммунизма имеет любопытную параллель в споре о православном Символе веры. О царстве Христа здесь сказано: "Его же Царствию не будет конца". Эта форма издавна принята на Западе, но у нас она появилась лишь при патриархе Никоне, в 1667 г. Ранее было: "Его же Царствию несть конца". Старообрядцы "латинскую" форму отвергли. Для них она означала, что Христос не царствует вечно и его царствие отодвигается в какое-то светлое будущее".

Перед нами – сразу же, с первых дней Октября возникшая внутренняя борьба между марксистской ("просвещенческой") "керигмой" и русским народно-православным, даже старообрядческим ("Старообрядчество есть усиленное Православие, – писал примерно в то же самое время М.Пришвин) "мифом" (о "керигме" и "мифе" см. Дугин А.Г. "Социология воображения", М, 2010), которое и породило затем смертельную схватку 1937-38 гг. между "интернационал-" и "национал-большевизмом". Ленин однозначно стоял на позициях "мировой революции", "марксистского просвещения". Вопреки тогдашним надеждам Клюева, в нем всё же не было "керженского духа".

Сталин вообще отказался от "Интернационала" как государственного гимна, а в годы войны попытался восстановить Русскую Церковь. На знаменитой встрече 1943 года он мог и должен был задать иерархам вопрос: "А почему бы вам снова не начать креститься двумя перстами?", и это бы "во едином часе" вернуло Церкви и стране их подлинную традицию. Но, будучи воспитанником вполне никониянской (а следовательно, тоже "просвещенческой") семинарии, он, видимо, об этом даже не задумывался. Как не задумывался и о том, что держава должна быть им передана, хотя бы завещательно. Во всем этом и была трагедия Русского большевизма – и СССР – с обоими его внутренними неразрывно-противостоящими станами.

«Ты помнишь, Алёша?..»

Анна Скок

9 января 2014 0

Культура Общество

Загадочная судьба архива Алексея Суркова

В конце осени прошлого года в Литературной гостиной Роспечати произошло одно любопытное событие. Руководитель Роспечати и признанный библиофил Михаил Сеславинский торжественно передал Государственному литературному музею некие материалы, названные «архивом Алексея Суркова». Данный архив состоял из трёх коробок, повязанных праздничной лентой с бантами, суммарно весивших, по заявлениям организаторов мероприятия, 49 килограммов. Это событие было проведено с помпой и широко растиражировано в либеральных СМИ. Были приглашены: директор телеканала «Дождь» Наталья Синдеева, председатель государственной радиовещательной компании «Голос России» Андрей Быстрицкий, советник президента Владимир Толстой, главный редактор Russia Today Маргарита Симоньян, писатель Дмитрий Быков и даже председатель ЦИК Владимир Чуров.

«Сорок девять килограммов документов, донесений, доносов, докладных, анонимок, откровений, объяснений – всё, что включает в себя человеческая жизнь и жизнь государства, – погрузил на тележку руководитель Роспечати Михаил Сеславинский, чтобы вручить их директору Государственного литературного музея Дмитрию Баку. Душа председателя Национального союза библиофилов Сеславинского не выдержала того, что в букинистическом отделе магазина „Москва“ мертвым грузом лежит бесценное сокровище, и он купил этот архив. А разум государственного деятеля подсказал передать его в руки историков», – именно с таким пафосом было описано данное событие в «Новой газете».

На торжественной церемонии передачи архива были зачитаны отрывки из документов, «характеризующие жизнь советских писателей». Череду выступлений завершил писатель Дмитрий Быков, высказавший откровенно фанаберическое замечание: «Несмотря на то, что поэтом Алексей Сурков был посредственным, человеком не слишком уж хорошим, но текст песни „В землянке“ можно назвать просто гениальным». Далее последовало совсем уж неуместное и странное продолжение: «Фамилии продолжают существовать. Сурков был поэт не без дарования, совершенно загубленный административной идеей. Вопрос о даровании Владислава Суркова можно обсуждать, он полемичен, он может, во всяком случае, служить поводом для дискуссий».

Да, Алексей Сурков блестяще сочетал литературную деятельность с административной. Был чиновником и поэтом одновременно. Многих это раздражало, многие называли за это его личность «неоднозначной». И, надо думать, именно поэтому оглашение «архива Алексея Суркова» вызвало столько злорадного интереса

Собственно, либеральный стан можно было бы поздравить с «удачным уловом», однако История настоящего архива Суркова доподлинно известна. И она в корне противоречит истории безвестных архивных документов Сеславинского.

Татьяна Кудянова, начальник антикварно-букинистического отдела магазина «Москва».

Откуда взялся, у нас этот архив? От дилеров, людей которые занимаются скупкой и продажей книг. Они на этом рынке уже давно и достаточно часто сдают нам книги. Вот и архив товарища Суркова сдали. В один из зимних дней, кажется, это был февраль, они принесли 3 огромные коробки с материалами. Там были жалобы жены писателя Бородина на его аморальное поведение. Писательский рассказ о поездке в Баку, в котором восхищённо описывалось то, как там работают люди и какие красоты вокруг. В архиве были также просьбы от какого-то поэта о расширении жилья. Просьба о персональном отношении к группе писателей, которые отправились за границу. Они просили, чтобы им дали попутешествовать как-то особенно, не как всем туристам. Вот такие вещи. Там были и рукописи, и машинописные копии с подписями, оттисками фамилии Брежнев и тому подобных первых лиц. Постоянные переписки. По словам дилеров, этот архив они у кого-то перекупили, то есть даже и они не были прямыми покупателями. Изначально нам поставили очень дорогую цену. Мы настаивали, торговались, предлагали разным людям, коллекционерам, интересующимся поэзией, но очень долго не могли найти покупателя. Ну а потом архивом заинтересовался господин Сеславинский. Он всё ходил, присматривался. Архив был явно неполный, были извлечены все интересные автографы: Ахматова, Мандельштам, – всё это было выдернуто оттуда и распродано коллекционерам "отдельным рейсом". Реальных покупателей, готовых выложить большие деньги, не было. В итоге товар был уценён чуть ли не в десять раз, и 3 сентября мы его продали.

Потом Михаил Сеславинский начал выяснять, что именно из архива и каким лицам было распродано. Ведь он забрал себе то, что осталось от архива за не очень большие деньги, ну а затем отдал примерно такую же сумму, если не больше, выкупая у некоторых лиц эти недостающие бумаги. Вот уже в таком виде архив был передан Литературному музею.

Мы не знаем полноты этого архива, у кого его скупили, за сколько, каков был объём изначально, и сколько удалось Михаилу Вадимовичу восстановить, но получилось 49,5 кг – это три большие коробки. Абсолютно неподъёмные, тяжелейшие коробки всевозможных бумаг. Мы, естественно, их все не изучали – это достаточно скучно. Какие-то заседания, кляузы. Временами нам предлагают такое. Но не часто, нам это не совсем интересно – не наш профиль. Это музейные вещи. Они подходят для библиотек и хранилищ. Поэтому Сеславинский совершенно правильно поступил, отдав всё в государственное хранилище, сделав материалы, доступными всем. Иметь это в частном архиве бессмысленно. Три коробки с какими-то напечатанными листиками, списками совершенно неизвестных вам людей, там же не все имена были известны. Если какой-то писатель изучит этот архив, напишет роман, какое-нибудь исследование – вот тогда эти выжимки будет уже интересно читать. А так, я думаю, мало кому это нужно. Если пустить с молотка по листику – никто не возьмёт. И я совершенно не удивлена тому, что архив бродит по чужим рукам при живых наследниках. Чему сейчас можно удивляться? Какие книги нам иногда приносят с помойки! Наследники выбрасывают их. Сколько архивных материалов пропадает.

Максим Семёнович, дилер. 

Этот архив попал к нам  уже довольно пощипанным. Получили мы его из частных рук. А уж как он там оказался, мне сложно сказать. Дело было прошлым летом, изначально было 5 коробок. Большей частью – машинописные выступления на разных собраниях во множестве копий. Ни подписей, ни каких-либо маргиналий там не было. Повторюсь, к нам архив пришёл уже пощипанный, но полагаю, там когда-то была переписка и с Пастернаком, и с Ахматовой. Судя по тому, что была папка, озаглавленная как "Маяковский", наверное, и какие-то отношения с Маяковским там были зафиксированы. Но мы этого, наверное, никогда не узнаем.

К сожалению, чаще всего подобные архивы выбрасываются родственниками. Если же это не так, то,  возможно, всё произошло в момент передачи музею. Там посчитали, что этот архив – это ненужно и неинтересно. Сложно сказать. Быть может, вещи, связанные с первыми именами, тогда в музеи и легли, и поэтому в данном архиве их и не было.

Михаил Сеславинский.

С самым главным участником "курьёза", руководителем Роспечати Михаилом Сеславинским, связаться напрямую не удалось. Через своего пресс-секретаря он передал нам, что по причине занятости не сможет встретиться или же прокомментировать ситуацию по телефону. И предложил нам отправиться за информацией в Интернет. Но маленькую отписку мы всё же смогли получить.

"Три коробки архива Суркова несколько месяцев продавались в этом году в книжном магазине "Москва", так и не найдя своего покупателя. За это время стоимость архива упала в семь раз, после чего он и был мной приобретен, а затем передан в Литературный музей". Отвечая на вопрос о том, чем же его заинтересовал данный архив, Михаил Вадимович сообщил, что "продавец сказала, что там есть подпись Брежнева, но после покупки оказалось, что это лишь факсимиле".

Наталья Алексеевна Суркова, дочь поэта. 

Я узнала обо всём совершенно случайно,  спустя несколько дней после того, как этот непонятный архив был передан Литературному музею. Потом мы всей семьёй нашли информацию об этом в Интернете, посмотрели трансляцию и поняли, что надо что-то делать, ведь и я, и мои дети очень бережно и внимательно относимся ко всему, что связано с памятью об отце.

Откуда теперь всплыло такое огромное количество архивных документов – кажется, никто не знает. Я пыталась позвонить в РАО ("Российское Авторское Общество") и выяснить всё, как человек, имеющий право официально распоряжаться наследием отца. Но ничего узнать не удалось. Ощущение, будто что-то задумано против отца. Как милиция всегда находит наркотики, когда надо, так и сейчас в этих 50 килограммах совершенно неизвестных бумаг найдут что хотят.

Здесь, на самом деле, нужен следователь по уголовным делам. Где всё это было найдено, откуда вывезено? Чьи это бумаги, наконец! Вскоре после смерти отца в 1983 году большая часть архивов была передана в РГАЛИ. Приезжали прямо к нам домой. Мы передали им небольшое количество документов,  в основном личного характера, и рукописи. Весь папин кабинет я отдала в Некрасовский музей "Карабиха" в Ярославской области, ведь мой отец родом оттуда. Отдала туда и остатки неразобранного архива, который весил вовсе не 50 килограммов, а гораздо, гораздо меньше!

Ответ Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ). Такого не бывает, чтобы что-то, что было у нас, вдруг исчезало. Наше хранилище – одно из самых приличных в нынешнее время. Поэтому какие-либо предположения о том, что мы тайно продали документы или их у нас выкрали, – ерунда. То, что нам сдавали наследники, – полностью хранится и будет храниться дальше. Пусть наследники приедут и посмотрят сами. Всё на месте.

Музей-заповедник Н.А. Некрасова «Карабиха».

В последней попытке разгадать историю загадочного архива мы отправились в Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник Н.А. Некрасова "Карабиха" в Ярославской области, в который, вскоре после смерти поэта, были сданы многие документы Алексея Суркова. Но директор музея, Андрей Александрович Ивушкин, недоумённо выслушав нас, не сообщил ничего нового: "Те документы, что когда-то сдала нам Наталья Алексеевна Суркова, так у нас и хранятся. Никуда они не делись".

Загадка происхождения странного архива, купленного Сеславинским, пока остаётся нераскрытой. Возможно, наследникам великого советского поэта предстоят долгие и изнурительные следственные мероприятия и судебные тяжбы, которые прольют свет на это тёмное дело. Подделать и уничтожить можно всё – но лишь на краткий срок. Истина, как птица Феникс, в каком бы пламене ненависти не горела, всегда воскресает в новой ослепительной славе.

Что сейчас потревожило ненавистников советского идеологического наследия? Что заставило их создать документальный микс из свидетельств человеческой слабости и подлости, живущих во все времена? Настроения общества, всё чаще оглядывающегося на "тоталитарное прошлое"? Российское литературное собрание, проведенное по инициативе Кремля, подтверждающее факт "опасной" имперской риторики власти?

Некоторым патриотам всё не верится, всё кажется, что это лишь игры, бездарные потуги и безвкусная фальшь власти. Однако это не так. Враги имперской России  чувствуют нечто, что их пугает. Надо понимать, что они никогда не поднимут рапиру на фантом. Не та психология