Мир Авиации 1997 02

Текст добавлен: 10 октября 2016, 04:30

Текст книги "Мир Авиации 1997 02"

Автор книги: Автор Неизвестен

Жанр:

Технические науки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Прямо с Московского вокзала тот направился в клинику, но опоздал. А. А. Линберг принимал раз в неделю, брал всего 12 пациентов, а Николай приехал на следующий после приемного день. Помог случай. Переночевав на вокзале, Николай вновь приехал в клинику, где, как оказалось, не явился один из ранее отобранных пациентов, и его взяли на лечение. Как фронтовик, он попал во фронтовой эвакопункт № 50, где Линберг провел над ним несколько пластических операций. Выписавшись из клиники, Н. И. Иванов прошел врачебно-летную комиссию.

"Уменя оставалось слезотечение, но врачи сделали снисхождение. Спрашивают:

– Ты видишь что-нибудь?

– Конечно, вижу, – отвечаю.

– Ну, и что же ты видишь?

– Особенно, где что плохо лежит!

Так вот, с шутками-прибаутками, и гляжу – с оговорками допустили меня до летной работы."

Не успел он вернуться в свой 149-й полк, как стряслась новая беда – летчиком заинтересовался СМЕРШ. Причина пристального внимания контрразведчиков оказалась простой. Покинув горящий самолет в феврале 1945-го, он оказался за линией фронта на территории, оккупированной врагом – а ну как успел стать шпионом? В конце концов разобрались, но в боевой полк не вернули, а направили в Учебный Центр ДОСААФ в Вязниках. Но неприятности с "органами" на этом не закончились.

В 1950-м один из летчиков попытался с Украины перелететь в Югославию. Под подозрение немедленно попали все его родственники и знакомые. Одним из приятелей оказался Н. И. Иванов, не скрывавший хороших отношений с беглецом. И снова кабина самолета сменилась следственной камерой. Но и на этот раз все обошлось. Видя его непричастность, Н. И. Иванова реабилитировали и восстановили в партии с выплатой всех задолженностей по членским взносам, накопившихся за время следствия.

"Я считал это большим достижением. Когда доверие ко мне восстановилось, меня спросили, где бы я хотел служить. И я так подумал: за гибель своего ведущего, Арсена, я хоть как-то отомстил, а вот за себя не успел. Я попросил назначить меня туда, где труднее служить. Направили меня под Харьков." Николай попал в 726-й истребительный авиаполк, которому вскоре предстояло освоить МиГ-15 и отправиться в так называемую Правительственную командировку…

1*Сергей Николаевич Анохин участвовал в испытаниях Як-3. Непосредственно перед его вылетом самолет был облетан на максимальных перегрузках, при этом их величины превысили предельные для планера значения. Например, о деформации крыльев можно судить по тому факту, что при выпуске шасси сдвинувшийся с места «солдатик» пробил обшивку крыла рядом с предназначавшимся для него отверстием. Однако, самолет все же выпустили в полет на пилотаж. На одном из маневров Як-3 разрушился в воздухе.

* * *

И то время советские авиачасти уже принимали участие в войне в Корее. Хотя их боевая работа не афишировалась даже в военных кругах, в Союзе лётчики-истребители о ней знали. Одни завидовали, другие сочувствовали.

"Для переучивания мы выехали в Ярославль. Когда нам сказали, что будем переходить на реактивную технику, то некоторые летчики пытались увильнуть. Куда угодно, но только не в реактивную авиацию, потому что тогда это предполагало обязательное участие в боях. Прямо об этом не говорилось, но слухи до нас доходили. Мой ведомый из 726-го полка Генка Никифоров, или Никаша, уехал в Корею с другим полком на 10 месяцев раньше, и до нас доходило, что он толково там воевал 2*

[Закрыть]. Потом, когда мы прибыли. он остался на второй срок и вернулся ко мне. Но Генка еще в Союзе о подобном мечтал, говорил «Хорошо бы куда-нибудь на маленькую победоносную войну». "Молодые все так говорят.

Я тоже воодушевился. А у многих энтузиазма перед Правительственной командировкой не было. Но это личное дело тех летчиков. Особенно легко понять именно их детей. Уже в Конце один летчик моего звена, помню, сказал: "Э! Тебе хорошо! Ты ведь почему такой смелый? Потому что погиб – и тебе наплевать. А у меня двое детей! – Но, по-моему, погибать и без детей не хочется.

Однако, наших желаний не спрашивали. Такого, чтобы вызывали по одному – поедешь или нет? – не было. Дан приказ, и мы поехали.-

В марте 1952-го 726-й ИАП в составе 133-й ИАД получил приказ к перебазированию. Перед отправкой дивизия получила новые МиГ-15бис 24-й и 25-й серий завода № 153, самолеты разобрали, погрузили в контейнеры и отправили но железной дороге в Маньчжурию. За ними литерным эшелоном последовал личный состав, переодетый в китайскую военную форму. В апреле контейнеры с МиГами прибыли на аэродромы второй линии 64-го корпуса. 147-й ГвИАП и 415-й ИАП попали на Мукден-западный. 726-й ИАП – на Дунфын. Самолеты собрали, облетали, и с 20 апреля дивизия начала активную подготовку к боевым действиям. Первоначально главной задачей 133-й дивизии являлась ПВО Мукдена и прилегавших к нему районов, и лишь эпизодически летчики привлекались к отражению налетов авиации над территорией Северной Кореи. 5 июля полки дивизии перелетели на аэродромы первой линии Аньдун и Лапу.

С Аньдуна в то время действовала 97-я ИАД под командованием полковника Шевцова. И здесь нам хотелось бы не надолго отступить от повествования и сказать несколько добрых слов в адрес "шевцовцев". По каким-то причинам считается, что 97-я ИАД была разгромлена наголову, и от окончательной потери инициативы в войне 64-й корпус спасло только прибытие в его состав новых соединений. Мы с полным основанием можем утверждать, что разгром 97-й дивизии – один из мифов Корейской войны (к более подробному рассказу мы надеемся вернуться в другой раз). Дивизия вела боевые действия с февраля 1952 г., сменив на Корейском ТВД знаменитую "парадную" 324-ю ИАД Кожедуба. Начало работы 97-й ИАД совпало по времени с резким качественным и количественным улучшением авиационной группировки ООН. С февраля общее напряжение боевых действий возрастало непрерывно. Необстрелянные "шевцовцы", брошенные в бой наспех, сделали, казалось, невозможное – пройдя через тяжелейшие неудачные бои марта– апреля, в мае начали возвращать инициативу в свои руки. Конечно, это не далось бесплатно. К июлю 1952-го летный состав 97-й ИАД оказался измотан до предела. Дальнейшее участие дивизии в войне могло привести к очень высоким и неоправданным потерям.

Через четыре дня после прибытия на Аньдун и Дапу 133-й дивизии, 97-ю отвели во второй эшелон на Мукден. Летчики 133-й ИЛД включились в боевые действия в полной мере. Уже 16 июля они провели свой первый результативный бой с "Сейбрами", в котором однополчанин Н. И. Иванова майор В.Я.Федорец сбил пилота 51-го авиакрыла Герхарда С. Дрезена.

2*Старший лейтенант Г.А. Никифоров прибыл в Корею в составе 148-го ГвИАП 97-й ИАД. За все время пребывания в Корее в составе этого полка на счет Г.А. Никифорова были записаны 3 F-86 и 1 F-4U

Один из последних «прижизненных» снимков «Сейбра» Ф. Эслы

…Майор ВВС СИПА Феликс Эсла-младший (Felix Asla, Jr.) службу в Корее начал в составе элитной 334-й эскадрильи 4-го авиакрыла. 27 февраля 1952 г. он сбил свой первый МиГ. Вскоре Эсла перешел в соседнюю 336-ю эскадрилью. К августу на борту его F-86 «Мясницкий нож» красовались уже девять звездочек: пять за сбитые МиГи и четыре – с маленькими буквами D в центре – за поврежденные. Справедливости ради отметим, что на официальном счету майора к тому времени числились четыре МиГ-15. От титула аса его отделяла лишь одна победа.

Утром 1 августа 1952-го года Феликс Эсла вылетел на патрулирование к Ялуцзяну. Около 9:15 по среднекорейскому времени пилоты 4-го ИАКр обнаружили 24 МиГа, идущих тремя группами по восемь машин на 1000–1500 метров ниже. "Сейбры" пошли в атаку. Летчики МиГов увидели их слишком поздно и были вынуждены перейти к обороне. Один из МиГов выбрал для себя майор Эсла…

…Тот бой стал для капитана Иванова первым "реактивным" боем, принесшим первую победу над новым противником:

"Сейбра – пересилить очень трудно, но если уходить с набором высоты, с разворотом, то МиГ уйдет. И, кроме того, если летчик хороший, – а я, между нами, девочками, считал себя очень хорошим летчиком. – то и на вираже можно с ним состязаться. Я это помнил, и когда произошла первая встреча, первый мой воздушный бой, то я и сбил двух…"

Из рапорта капитана Иванова: -1.08.52 я вылетел по команде с CKП в группе пп-ка Чиж на перехват противника. Я вел второе звено. При подходе к 43-ей зоне я шел слева сзади ведущего звена."

– …Я. как замкомэск, вел второе звено второй восьмерки. По радио передавали постоянно, что вокруг "Сейбры", что их очень много. Я, конечно, стреляный воробей, но в этих-то боях не участвовал. Очень я себя напряженно чувствовал, как и каждый, кто противники не видит, но знает, что он повсюду вокруг.

Первое, что я увидел – это летящие баки, и за ними шлейфы керосина. В это время слышу, передает ведомый: "Перехожу влево! – хотя я команды такой не давал. Но он, видимо, посчитал, что так безопаснее, баки-то справа падали… Хороший он был парень, Лёва Цветков… Он никогда не воевал, хотел, видимо, как то обезопасить себя…

Увидел я баки, затем и самолеты – "Сейбры". Они уже шли в нашу сторону. Наша высота была тысяч десять, а они ши выше нас и уже почти пересекли нашу группу. Я взглянул влево, – где таи Лёва? – а слева уже "Сейбры" … В общем, прозевали мы немного…

Что делать? Надо действовать – я прекрасно помнил Наполеоновское изречение о том. что в решающий манент, когда не знаешь, что делать, то лучше делать хоть что-то, чем не делать ничего…"

F-86Ф Эслы (слева) и его ведомого в кадре ФКП с-та Иванова

Из рапорта: «Наша четверка была атакована справа под ракурсом 1/4 парой „Сейбров“– и сразу же четверкой „Сейбров“, которая шла на встречно-пересекающихся курсах выше на 1000–1500 м. Я принял бой и энергично стал разворачиваться влево, вслед атаковавшим („Сейбры“ оказались сзади слева). В одни из моментов бой мой ведомый гв. ст. л-т Цветков, шедший справа, пошел на самолет гв. ст. л-та Плитина, который шел сзади. По показанию ст. л-та Плитина. Цветков принял его за „Сейбр“. Цветков прошел внизу».

"…Волнение ушло, и такая злость во мне появилась… Я, когда с противником встречаюсь, всегда успокаиваюсь, я уже знаю, откуда грозит опасность. Ведомому что-то сказал, мол, Лёва, давай держись – тут уж не до позывных, – и, чтобы ракурс увеличить, начал отчаянно крутить. Я очень энергично пытался уйти от "Сейбров", может быть и в хвост зайти. Но опыта таких боев у меня еще не было, хотя знаю, что пилотировал хорошо. И так получилось, что в этом состязании мой самолет свалился в штопор. Я и сам штопорил часто, и летчиков на штопор вывозил, поэтому знал, что это такое. Не ожидал, конечно, что он свалится, но контроль над ситуацией не потерял,

Стал выводить смотрю – "Сейбр пристраивается, и я опять в штопор, теперь уже специально. Много во мне было злости, но соображал, что делаю. Высоты уже немного оставалось. Точно не скажу, сколько, но не громадная была высота. И вот я вывел из штопора, a один из тех "Сейбров" – выскакивает вперед. Я уже не стал осматриваться, – собьют меня, не собьют, – а пошел прямо за ним. Прицелился, дал очередь одну, другую – и сразу вижу, что попал. Только я начал выравниваться – и второй "Сейбр". Видимо, он по мне стрелял, но не попал и выскочил надо мной вперед. Я какой-то маневр выполнил!.. Все это было на пределе отчаяния, что-ли… Я хочу сказать что мне очень хотелось сделать что-то… что-то полезное. Он сверху шел, а я как крутил, так навскидку ударил. И что точно помню – я прицел поставил на "непод", чтобы как-то быстрее все сделать, Сбил и второго… ".

Из рапорта: "Куда ушел первый "Сейбр" я не видел, а второй после двух очередей задымил и я увидел развороченную левую плоскость. Я дал еще очередь, самолет загорелся, за ним пошел след дыма, он плавно пошел влево-вниз. Гвардии ст. л-т Плитин видел, как падал "Сейбр" (он был надо мной).

Я осмотрелся – самолетов не увидел, район не узнал, запросил "дорогу" и сразу же увидел "сапог" в разрывах облаков. Я был почти над ним. Потом передали "откос" и я пошел на аэродром". 3*

[Закрыть]

"… И когда домой вернулся, показывал два пальца на рулежке, все очень за ведомого беспокоился. А ведомый катапультировался… Он, видимо, все за мной держался, и на малой высоте… или парашют его. может быть, раскрылся поздно. Он ударился о вершину сопки, внутренности отбил, пожил еще немного, и умер… Самолет, конечно, развалился. И еще человек погиб у нас в том бою, командир звена Андрюха Костин из 3 й АЭ и погиб Горобченко – замполит 3-й АЭ. И Костин, и Горобченко родились 18-го августа 1918-го года, и погибли в один день– 1 августа 1952-го…"

Ведущим той пары "Сейбров" был майор Феликс Эсла. В тот день он почти одержал свою пятую победу, но… везенье не простое ремесло.

* * *

Позволим себе еще одно отступление и поговорим чуть подробнее о победе И. И. Иванова над майором Эслой. Очевидно, во всех хоть сколько-нибудь заметных событиях факты быстро обрастают «подробностями» от очевидцев и в еще большей мере от, скажем так, «ухослышцев». Бой 20 августа стал весьма заметным, и породил одну из самых известных в кругу ветеранов легенд о чернокожем американском асе – полумифическом существе, промышлявшем свободной охотой в районе наших аэродромов, набравшем на этом занятии около десятка побед и сбитом-таки капитаном Ивановым (вместе с ведомым) 4*

[Закрыть]. Интересно было бы разобраться в истоках этих истории.

Некоторые ветераны coобщали, что вскоре после того боя они видели фотографию лежащего на земле F-86 с погибшим чернокожим пилотам в кабине и звездочками на борту. Снимок был сделан поисковой комиссией для подтверждения победы М. Иванова. Нам не довелось увидеть этой фотографии ни в документах дивизии, ни в каком-либо личном архиве.

На наш взгляд, она действительно могла существовать. однако это не был "Сейбр" майора Эслы. Его F-86Е– 10-NA (серийный номер 51-2767) при ударе о землю разрушился, более или менее цельной сохранилась лишь хвостовая часть фюзеляжа с оперением. Кабина оказалась практически полностью уничтоженной, но крышка оружейного отсека со звездочками на борту неплохо сохранилась и была сфотографирована поисковой командой. Были найдены и останки белого пилота.

Таким образом, две фотографии – чернокожего летчика и крышки оружейного отсека – вероятно и положили начало истории о коварном истребителе-негре. поплатившемся за свою страсть к "свободной охоте". А затем, переходя из уст в уста, она стала повествованием, "…которое подвергалось самым различным искажениям не только теми, кто жил в те времена, но также и в последующие годы… Причем одни выдают за факты самые сомнительные слухи, другие – объявляют ложью то, что действительно имело место; последующими поколениями в обоих случаях допускались преувеличения. "(Тацит)

3*ЦАМОРФ. ф 736 ИАП оп 152793.. д 5 л 30

4*Некоторые читатели, к слову, уже выразили свое недоумение по поводу того, что «сбитие» этого легендарного аса не нашло отражение в статье «Хроника потерь истребительной элиты» (МА 1/96). Напомним, что в «Хронику …» мы включили только потери пилотов, пять или более побед которых были признаны официально.

Хвостовая часть и крышка пулеметного отсека F-86 Ф. Эслы

* * *

20 августа 726-й полк участвовал в сложном бою с «Тандерджетами», прикрытыми «Сейбрами», в котором Николай Иванов как бы заработал третью победу. Именно как бы. Он вел огонь с близкой дистанции под большим ракурсом, и момент поражения цели на пленку фотопулемета не попал. Достоверность победы подтвердила служба радиоперехвата, слышавшая сообщение американского пилота о катапультировании. Однако без пленки получить победу на свой счет И. И. Иванов не смог. Противник был сбит им лично, но зачислили его на счет всего полка. Подобный выверт можно хоть как-то уложить в голове только если учесть, что за сбитого летчик получал 1500 рублей, но если самолет шел на счет части, то никаких денег ему не полагалось. Возможно, командование дивизии просто не рискнуло «растранжирить» народных полторы тысячи, не имея всех требующихся для подтверждения победы бумажек.

В тот день, 20 августа, не обошлось без потерь и в 726-м полку. Пара "Сейбров" 334-й эскадрильи, пилотируемых майорами Фредериком К. Блесеи и Эдвардом П. Болингером, атаковала пару МиГов, которые с выпущенными тормозными щитками снижались для посадки в Аньдуне. В результате оба МиГа были сбиты. Ведущий нашей пары майор Шеховцов погиб, его ведомый старший лейтенант Лелецкий катапультировался из горящего самолета.

К началу сентября 1952-го "Сейбры" резко активизировали деятельность по блокированию аэродромов базирования МиГов и "свободной охоте" над территорией Китая. Похоже, что благородные "Маэстро" – фриц, выходи драться, на взлете бить не буду – существовали только в кино. На войне же взлетающий или садящийся самолет представляется слишком соблазнительной целью. В сентябре до половины всех потерь советский корпус понес именно в районе своих аэродромов.

F-86 парами или звеньями на большой высоте патрулировали над Корейским заливом в районе устья Ялуцзяна. Наши аэродромы американцы видели как на ладони. Появляется пыль – значит МиГи запустили двигатели и начинают выруливать па старт. "Сейбры" немедленно переходили в крутое пике и к моменту отрыва МиГов от полосы успевали набрать сверхзвуковую скорость. Затем следовала одна атака по едва поднявшемуся в воздух МиГу – и уход в залив на предельной скорости. Для летчика, сбитого на малой высоте, шансов выжить оставалось очень мало. Николай Иванов вспоминал: "Я видел, как сбивали на взлете. Летчики погибали. Некоторые умудрялись поднабрать высоту и катапультироваться, но чтобы кто-то при этом спасся, я ни разу не видел". Противопоставить что-либо такой тактике "Сейбров" было невероятно сложно, и часто для советских летчиков оставался лишь один выход – не взлетать вообще.

5 сентября капитан Иванов стал одним из немногих, благополучно переживших атаку на взлете. С КП поступила команда на взлет, и он своей первой парой начал разбег, когда наблюдатели заметили падающую с высоты пару "Сейбров". Взлет группы немедленно прервали, но для пары Иванова оставался только один путь – оторваться от ВПП и попытаться уйти, поскольку оставшейся длины полосы для торможения уже не хватало.

…Я когда взлетал – одну руку на катапульте держал. И на разбеге баки бросил. Никогда этому не учился, ни с кем об этом не говорил, но когда мне закричали: "Тебя бьют, атакуют!" – а я уже вот-вот оторвусь, и останавливаться нельзя, – в сопки врежусь, – я нажал на кнопку сброса баков. Может, именно это мне и помогло. Те, кто был на земле, говорили позже, что мой взлет произвел на них сильное впечатление. Не знаю… На меня он впечатления не произвел.

Всее обошлось. В мой самолет попала только одна пуля, ведомый – вообще без пробоин. В тот день облачность была баллов 5–6. Я облака пробил, а надо мной проносится пара "Сейбров", в залив уходит. И я одного сбил, наверняка сбил. Это над аэродромом было, и все видели.

Сел, вылез из самолета, во мне все еще злость кипит, и тут подбегает замначштаба Иван Евдокимович Годин. Обнимать меня начал, – ну. ты прям герой, туда-сюда… Меня потом и начальники спрашивали, что мне лучше, предлагали звание и орден Ленина. Я думал, речь идет о Герое – по крайней мере, разговоры такие ходили. Естественно, я ответил: "Звание и Ленина!". И уже очень скоро, может, на другой день, начальник политотдела на собрании вызывает: "Майор Иванов!" Я сижу, я – капитан. А он: "Майор Иванов, это Вы – майор Иванов". Вот так дали мне звание майора, а через несколько дней наградили орденом Ленина.,

Однако, этот "Сейбр" не был засчитан сбитым! Летчик вел огонь против солнца, а "Сейбр" упал в Корейский залив. На фотопленке все "забито" солнцем, вещественные доказательства ушли на дно. Как отмечено в документах 133-й ИАД, падение сбитого "Сейбра" наблюдал (фактически весь Аньдун – от пилотов и техников до солдата– часового у КП, но… Очевидно, как и 20 мая, в дело вмешалось денежное вознаграждение. Пусть сбил, пусть это видел весь аэродром. Но, как сказал вождь, социализм – это учет, нет требуемого набора подтверждении – нет денег, а заодно и победы нет.

…Скоро огромное нервное напряжение разбудило раны Великой Отечественной. Из-за трещины в позвоночнике, полученной при ударе о землю в феврале 1945-го, начались боли в спине, затем появилась сильная головная боль, и Николая Ивановича отправили в госпиталь, откуда он вернулся уже в самом конце войны. За десять дней до прекращения огня. 16 июля 1953 г… он выполнил свой последний боевой вылет, в котором повредил одни самолет.

"Это были финальные вылеты в тай войне. Мы уже знали, что скоро будет перемирие, и американцы знали, и погибать никому не хотелось. В тот день взлетел весь наш полк. я вел эскадрилью и в первую очередь старался строй сохранить и людей не потерять. Поэтому когда вдалеке увидел "Сейбры", то даже не сразу атаку начал.

Они шли пересекающимся курсом несколько выше нашей группы. Я думаю, что Американцы тогда допустили оплошность. У них и высота была больше, но когда я начал разворот, они ничего против моей атаки не предприняли. В развороте, на догоне я открыл огонь, но они, даже увидев трассу, никакого оборонительного маневра не выполнили. Я стрелять нам начал с большой дальности, метров 800, а то и больше. И пока сближался, продолжал вести огонь, раза три давал очереди. Вдруг "Сейбр" – раз-два! – задымил и пошел вниз. Так и закончился мой последний вылет в Корее."

* * *

В небе двух войн И. И. Иванов выполнил 178 боевых вылетов. – 128 в Великую Отечественную и 50 в Корее. – и сбил 4 FW 190, 2 Не 111 и 3 F-86 (официально). По возвращении в Союз освоил МиГ-17Ф и ПФ, окончил Академию ВВС. Как опытный истребитель, он часто вывозил молодых летчиков на отработку пилотажа и, особенно, крутой спирали. «Я много летчиков вывозил, в том числе и будущего космонавта Бориса Волынова. Он был в моей эскадрилье. Толковый, очень хороший летчик, но не самый лучший. Он-то это прекрасно знает!»

Николай Иванович продолжал летать до 1957 года, когда по состоянию здоровья был вынужден оставить летную работу. Но с авиацией не распрощался и, даже готовясь разменять восьмой десяток лет, работал старшим инструктором, летчиком-методистом в Учебном Центре ДОСААФ Ярославля.

Яи-9Т командира эскадрильи 149 ИАП 323 ИАД ст л-тa Арсения Морозова. Красный нос самолета отличительный признак 8 ИАК. Летчик погиб на этом самолете 24 июля 1944 г. во время Бобруйской операции