Текст книги "Млечный Путь №1 (1) 2012"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Я знаю что это, продолжайте.

– Хорошо. Кайсер отказался санкционировать покупку, предложенную Хешемом, и тот впервые – по словам очевидцев – не набросился на компаньона с угрозами, как бывало, а побледнел, сжал кулаки, посмотрел на Кайсера с ненавистью и вышел. Дело было на заседании совета директоров отделений фирмы, есть семь независимых показаний, не отличающихся друг от друга. Все очевидцы сошлись во мнении, что теперь-то Хешем или уйдет сам, или заставит уйти Кайсера. Вместе они работать не смогут. А для Хешема эта компания – смысл жизни. Без Кайсера фирма – так он считал – могла бы вдвое увеличить производство новейшей продукции. Кайсер стоял на пути Хешема, и не было возможности развития, останься компаньон в живых. Как вы понимаете, убивают и по куда менее значимым причинам.

– Лично? – усомнился Логан. – Обычно нанимают киллера, причем так чтобы полиция не смогла отследить связи между убийцей и заказчиком. Дело Киммергорна, например, по которому я выступал Свидетелем в сорок девятом.

– Помню это дело. Но сейчас другая ситуация. Видимо, у Хешема сдали нервы. Они были в кабинете вдвоем. Никто, кроме Хешема, не входил в кабинет Кайсера после семнадцати часов, когда у мисс Бернстайн закончился рабочий день. У Хешема был мотив, была возможность совершить преступление. Но у защиты тоже сильные карты: нет материальных доказательств присутствия Хешема в кабинете в момент убийства, нет доказательств, что он держал в руке оружие и, тем более, произвел смертельный выстрел. Обвинение вынуждено при данных обстоятельствах прибегнуть к помощи профессионального Свидетеля. Обычная история: все знают, что убил Икс, но обвинение не может доказать это с нужной вероятностью, а присяжные толкуют малейшие сомнения в пользу обвиняемого.

– Понятно, – кивнул Логан. – Хешем, конечно, не признался.

Это был не вопрос, а констатация, и Корин только кивнул.

– Хорошо, – сказал Логан. – Когда мы сможем выехать на… место преступления?

Он почему-то всегда делал паузу, когда говорил «место преступления», будто слова эти обладали для него сакральным смыслом. Место преступления – не просто географическая точка, где было совершено убийство (а по иным поводам его не вызывали). Это пространство его жизни. Осматривая место преступления, Логан ощущал физически, как свертывается реальность, как за пределами помещения (речь всегда шла о закрытых помещениях, где теоретически степень достоверности события превышала необходимые для суда девяносто девять и восемь десятых процента) исчезают в небытии дома, улицы, дороги, люди… Да, люди тоже. Мир за пределами места преступления переставал для него существовать. Он любил эту высшую степень сосредоточенности, позволявшую во время процесса быстро входить в обстановку и свидетельствовать ясно, четко, однозначно. Он чувствовал, что становился собой, каким мечтал быть в детстве, когда мир казался ему огромным, непознаваемым, порой страшным, но обычно – неопределенным, непредсказуемым. Чужим. Может, детское ощущение чужеродности окружающего мира помогло ему впоследствии выбрать профессию, точнее – поменять спокойную должность старшего исследователя в лаборатории физики квантовых наблюдений Оксфордского университета на странную и опасную (хотя он никогда не говорил об этом вслух и не позволял говорить другим – во всяком случае, в присутствии Клары) профессию Свидетеля, единственную, возможно, профессию на Земле, не имевшую пока адекватного физического обоснования, но доказавшую тем не менее свою надежность, не меньшую, чем надежность отождествления личности по отпечаткам пальцев или ДНК-тесту.

– Если вы готовы, сэр, то инспектор Шелдон отправится с вами прямо сейчас.

– Я готов, – кивнул Логан, посмотрев на часы. Он успеет.

* * *

Когда он вошел в небольшой и очень уютный, с двумя большими окнами, выходившими на тенистый парк, зал кафе «Мусагиф», Эмма ожидала его за крайним столиком, откуда можно было видеть всех, оставаясь практически незамеченными.

Логан наклонился и поцеловал Эмму в щеку – будто старую знакомую, для которой это было привычным проявлением внимания. Ему показалось, что выглядела она сегодня… он затруднился определить – как. Мог лишь почувствовать разницу – вчера она была… он и это сейчас, к собственному удивлению, определить не мог. Была более… какой? Он не стал задумываться об этом, отметив, что Эмма сегодня какая-то другая. Настолько, что впору им знакомиться заново.

– Вы сегодня другой, Логан, – сказала Эмма, когда он сел напротив нее и заглянул в глаза: серые, глубокие, зовущие… или ему показалось?

Конечно, сегодня он был другим. Сегодня для него начался новый, хотя и привычный, этап жизни.

– Вы тоже, Эмма, – он протянул руку, коснулся ладонью ее щеки, и она потерлась щекой о его ладонь, как кошка, которая довольна, когда ее гладят.

Оба замолчали. Не потому, что говорить было не о чем, наоборот, он так много хотел Эмме сказать, что впервые в жизни не мог связать двух слов – слова, мысли, желания, все смешалось. Столько было в его душе чувств, надежд, ощущений, что он не мог выбрать что-то одно, ведь слово должно следовать за словом, они не могут вылететь из души разом, всякая фраза имеет начало и конец, а он не умел располагать свои ощущения, чувства и слова, которыми эти ощущения и чувства можно выразить, в единственно правильной последовательности.

Положение спас официант. Эмма заказала сэндвич и кофе, кинув взгляд в сторону Логана и пробормотав: «Не завтракала сегодня», а он ни есть, ни пить не хотел, ему достаточно было сидеть напротив Эммы и говорить ей то, что он никогда еще никому из женщин не говорил, даже Кларе. Он заказал кофе, подумал секунду, заказал и сэндвич, просто чтобы не выглядеть нелепо и чтобы Эмма не смущалась. Когда официант отошел, Логан наконец выудил из подсознания слово, которое казалось ему самым уместным:

– Вы замечательно выглядите, Эмма.

И возненавидел себя за то, что не смог придумать ничего, кроме этой банальнейшей фразы, достойной уличного ловеласа.

Эмма улыбнулась. Улыбка показалась ему немного вымученной – чего, собственно, он ждал в ответ на банальность?

– Спасибо, Логан. Давайте…

Она помедлила.

– Давайте не будем сегодня разговаривать. Просто посидим и помолчим. Мне кажется, так мы лучше узнаем друг друга.

И он опять удивился ее проницательности и способности понять то, что он не осмеливался высказать вслух. Действительно, молчанием им сегодня удавалось сказать друг другу такое, чего вслух Логан, может, не произнес бы никогда.

«У вас уставший вид, Эмма».

«Верно, я очень устала. Вы тоже устали, Логан, мы оба сегодня замученные, верно?»

«Это внешнее. Все равно вы самая красивая женщина на свете, я полюбил вас, еще не зная, не видя, вы можете это представить?»

«Могу, со мной было то же самое. Я проснулась вчера с ощущением, что жизнь изменится, должно произойти что-то необыкновенное…»

«Наверно, я мысленно звал вас».

«Может быть».

«Эмма…»

«Да, Логан?»

«Я люблю вас».

«Знаю».

«А…»

«Да… Мне кажется, да. Я не должна так чувствовать, но…»

«Потому что у вас муж…»

«У вас жена, Логан, и мы не должны…»

«Я не знаю ничего о вашем муже, Эмма».

«А я – очень мало о вашей жене, Логан. И почти ничего о сыне. Это важно?»

«Нет. Это совершенно не важно».

Все было сказано. Логан кивнул стоявшему у стойки официанту. Он не представлял, что они станут делать, выйдя из кафе. Помолчать и расстаться в надежде на еще одну встречу? Он не мог сказать Эмме: «Не знаю, когда мы теперь сможем увидеться, потому что не знаю, когда мне удастся вернуться к обычной жизни и удастся ли вообще». Впервые за много лет он испугался того, что действительно может после этого процесса, как и после каждого предыдущего, не вернуться к жизни. Вероятность такого исхода была мала, но реально существовала и являлась частью профессионального риска. Летчик может не вернуться из полета, моряк – из плаванья. Но сегодня эта банальная мысль его не утешала. Он должен сказать Эмме… Нет.

– Эмма, – Логан взял ее за плечи и повернул к себе. – Что бы ни случилось со мной или вами, или нами обоими, мы непременно должны встретиться еще раз.

Он хотел, чтобы она сказала: «Что с нами может случиться?»

С ней – ничего. А с ним…

– Да, – сказала она с вопросительной интонацией. Хотела, чтобы он назвал время следующей встречи? Он не мог.

Логан наклонился и поцеловал Эмму в губы. Они стояли посреди тротуара, и прохожие, должно быть, обходили их стороной. Должно быть. Он не видел. Он мог только ощущать вкус ее помады на своих губах, запах ее волос, он хотел сказать, что потерял из-за нее голову, но это было бы неправдой, а как сказать, чтобы слова были правдой, он не знал. Оказалось вдруг, что он вообще мало знает нужных в таких случаях слов, только «я вас люблю», которое можно было произносить с разными интонациями, подбирая нужную.

– Логан… – пробормотала Эмма, отстраняясь. – Мы не должны…

– Знаю.

Он обнял ее и куда-то повел. Она шла, смотрела ему в глаза, и потому он не видел, куда идет. Через какое-то время обнаружил, что они сидят на скамье в каком-то саду, будто школьники, сбежавшие с уроков.

– Мне нужно идти, – сказала она и провела ладонью по его щеке.

Она ждала, чтобы он сказал: «Встретимся завтра». Он знал, что она этого ждет.

– Эмма…

Он сказал совсем не то, что думал:

– Эмма, я старый человек. То есть не совсем, но… Ты понимаешь…

Она закрыла ему рот ладонью.

– Если ты не уверен…

Он поцеловал ей ладонь. Как он мог быть уверен в чем бы то ни было? Разве он мог быть уверен, что все на этот раз закончится благополучно, и он вернется после перезагрузки?

– Уверен, – пробормотал Логан. – Это единственное, в чем я уверен на самом деле.

Это было правдой.

Потом он опять целовал Эмму в губы, в глаза, в нос, целовал ее пальцы, шею, ямочку на подбородке, щеки, уши, чувствовал ее дыхание, волнение и что-то еще, давно забытое, будто вернулся в юность, в те первые недели с Кларой, которую он любил и…

А сейчас? Разве он перестал любить жену? Разве чувство к Эмме, неожиданное, непредсказуемое, необходимое ему, как воздух, что-то изменило в его отношении к Кларе? Ужасно, если так. Не должно быть этого. Он подумал о Кларе, и Эмма мгновенно поняла, что он не с ней, отстранилась и сказала:

– Извини, Логан, мне нужно…

Дома ее ждет муж, – понял Логан, – и волнуется, и странно, что никто ни разу не позвонил… или он просто не слышал звонков? А свой телефон Эмма отключила?

Она взяла его за руку и повела к выходу из сада. Они вышли на стоянку, и им ничего не оставалось, как попрощаться и разойтись по машинам. Эмма бегло поцеловала его в щеку, сказала «позвони мне» и исчезла. Он сел за руль и достал телефон, так удачно молчавший все это принадлежавшее только ему время. Четыре звонка, все от Клары. Странно. Он ничего не слышал.

– Где ты, Лог? – в голосе жены звучало не столько волнение, сколько раздражение. – Все еще на объекте?

Она думает, что он был занят осмотром места преступления. Ну и хорошо, пусть думает. Правда, обычно он отключает телефон на это время… Забыл, случается.

– Да, – сказал он. – Только что закончил. Еду домой.

– На ужин будет цыпленок с гарниром из цветной капусты. Сойдет?

Ему было все равно.

– Конечно. Я голоден, как верблюд.

Почему верблюд? Разве верблюд бывает голоден? Неважно.

– Все нормально, Лог? – теперь в голосе жены звучало только беспокойство.

– Да, – твердо сказал он. – Все как обычно. Не думаю, что с этим делом будут проблемы.

Кроме одной, постоянной, той, о которой они с Кларой никогда не говорили во время процесса. О чем говорить? Наука пока не придумала способ, как обойти проблему. Когда-то он сам был соавтором двух работ, посвященных квантовой перезагрузке. С тех пор мало что изменилось.

Он включил двигатель.

* * *

Логан рядом с Кларой, смотрел новости, но думал не о процессе Хешема, а об Эмме и наваждении, наступившем внезапно и не отпускавшем; более того – становившемся глубже, захватившем мысли и чувства, заставившем вернуться в молодость, ощутить себя двадцатилетним юнцом.

Он собирался предать Клару? Чепуха, но эта мысль все равно пришла в голову, потому что жизнь без Эммы, которую он вчера увидел впервые, Логан не представлял. Жизнь с Эммой не представлял тоже, и не только (даже не столько) потому, что она была замужем. Он не знал ее, не успел узнать ее привычки, ее образ жизни, ее недостатки.

Может, это лишь физическое желание, которое исчезнет, как только…

Нет. Логан точно знал, что охватившее его чувство было гораздо выше физического желания – он хотел Эмму, себе-то он мог признаться, и разве это не естественно, почему он должен заставлять себя не думать о радости, восхитительном счастье, которое мог ей подарить и получить сам?

Клара будет страдать, узнав…

Он перестал любить жену? Нет, только не это! Логан смотрел на пятачок экранного телевизионного поля посреди комнаты и ощущал присутствие Клары, ее дыхание, прикосновение ее ладони, ее нежность и привязанность. Готовность сделать для него все, не спрашивая, не раздумывая – как обычно.

Логан не представлял, что сможет оставить Клару одну, потому что от Корнеля душевной поддержки не дождаться. Сын давно от них отдалился, Логан даже не знал, где он сейчас: то ли в Южном Провансе на конференции по диаторике, то ли уже в Нью-Дели, в своей лаборатории. Корнель мог бы позвонить, сообщить о себе, но он никогда этого не делал, самостоятельность сын понимал как отсутствие необходимости в каких бы то ни было контактах с родителями, Логан к этому привык – даже когда его не было в этом мире, и Клара сутками просиживала у его постели, Корнель звонил лишь изредка, об отце узнавал из новостей – ему этого было достаточно, и он искренне не понимал, чем может помочь его присутствие.

– Что-то не в порядке с этим делом, – сказала Клара. – Ты не такой, Логан.

– Не такой? – Он заставил себя посмотреть в глаза жены – беспокойный взгляд, но ни тени понимания того, что с ним на самом деле происходило. И не надо. Хорошо, что она не понимает.

– Был на месте преступления?

– Конечно. Инспектор Шелдон мне все показал.

– Шелдон? С ним у тебя не должно быть проблем, он хороший дознаватель, это с ним ты работал по делу Виннигейма?

– С ним.

Дело Виннигейма было вторым в его практике, многих тонкостей новой профессии Логан еще не знал и все еще боялся того, что должно было произойти, когда он даст присягу свидетельствовать правду, только правду и ничего, кроме правды. Присяга была простой формальностью, юридической меткой, Логан и его коллеги при всем своем желании (которого, конечно, ни у кого из них не было и быть не могло) не могли погрешить против правды в своих показаниях. В свидетельском кресле они становились приборами, точными фиксаторами, не более. В деле Виннигейма молодой тогда инспектор Шелдон очень ему помог – психологически. Своей скрупулезностью, надежностью, готовностью принять любой его вердикт, в том числе и в корне противоречивший прежним уликам и показаниям.

– Ты никогда не волновался, когда работал с Шелдоном.

– Я и сейчас спокоен, – с легким раздражением, которого он не смог скрыть, сказал Логан и, чтобы сгладить невольную напряженность, обнял жену, привлек к себе и поцеловал в щеку, тут же вспомнил, как целовал сегодня Эмму, почувствовал укол вины и коснулся губами губ жены. Она ответила на поцелуй, и он опять ощутил себя молодым, но это была иная молодость, не та, что с Эммой. Логан не понимал, как такое могло происходить, но он действительно был сейчас иначе молодым, чем с Эммой, какие-то тонкие настройки в его мозгу, в его памяти, резонировали по-разному.

Новости закончились сообщением о том, что судебный процесс над Эдвардом Хешемом, обвиняемым в убийстве компаньона, начнется завтра в Суде восточных графств. Обвиняемый вины не признал, и прокуратура обратилась к Институту Свидетелей, поскольку существовала вероятность судебной ошибки. Полиция на этот раз удивительно немногословна – видимо, доказательная база оставляет ожидать лучшего…

– До судебного заседания еще есть время, правда? – сказала Клара. – Сколько дней в запасе?

– Двенадцать. Но…

– Да, я понимаю. Значит, не больше недели.

Логан кивнул.

* * *

Нужно было торопиться. И нельзя было торопиться. Начальные стадии процесса (оглашение обвинительного заключения, перекрестные допросы, доклады экспертов, предварительные речи прокурора и адвоката) предстояло завершить не более чем за неделю, потому что оставшиеся дни были сроком критическим, и малейшее промедление, связанное, к примеру, с болезнью Свидетеля или отказом технического обеспечения, грозило провалом.

Нужно было торопиться, потому что истекал месячный срок после совершения преступления. И нельзя было торопиться, потому что юридическую процедуру следовало провести четко и доказательно, иначе и сам Свидетель, и сторона, потребовавшая его показаний, не будут признаны юридически состоятельными судом более высокой инстанции.

Приехав утром в суд, Логан решил, прежде чем знакомиться с техническим описанием места преступления, которое он вчера предварительно осмотрел, переговорить с адвокатом обвиняемого Стенли Лутвиком. В уголовно-процессуальном кодексе не было четко прописано, имеет ли Свидетель право общаться с защитой, если в суд его вызывало обвинение. И наоборот, естественно. Приняв во внимание множество юридических тонкостей, которые Логану были не по зубам, законодатели решили оставить этот вопрос на усмотрение Свидетеля, чем Логан не преминул воспользоваться.

С Лутвиком Логан работал три года назад по делу об убийстве Перински. Тогда его вызывала именно защита, и они с адвокатом очень плотно пообщались, что, конечно, не отразилось ни на отношении самого Логана к обвиняемому, ни на том, что он сказал, когда лег в свидетельское кресло.

Адвокат встретил Логана на пороге кабинета, похлопал по спине и провел к креслу у журнального столика. Сам садиться не стал, мерил шагами комнату, стараясь не выпускать Логана из поля зрения, что ему, как ни странно, удавалось, несмотря на сложные фигуры, которые он выписывал, расхаживая от окна к столу, от стола к двери, от двери к компьютерному блоку.

– Полагаю, Корин тебя уже напичкал сведениями, – говорил Лутвик, – повторяться не буду. Задавай вопросы, отвечу, но имей в виду, Логан: в деле отсутствует признание обвиняемого. И второе: физические улики, на которые опирается обвинение, – косвенные. У обвинения нет доказательства даже присутствия Хешема в нужное время в нужном месте, не говоря о том, что именно он произвел выстрел.

– Я знаю, – вяло отозвался Логан. Он привык к тому, что Лутвик не любил сидеть, адвокат достаточно просиживал штаны во время длительных процессов и потому вне зала суда старался больше ходить, чем сидеть, а во время прогулок – больше бегать, чем ходить, в противоположность тому, что завещал Черчилль.

– Сегодня оглашение обвинительного заключения и моя предварительная речь, – Лутвик на минуту остановился перед креслом, в котором сидел Логан, и говорил, приседая, будто делал зарядку. Выглядело смешно, и Логан позволил себе улыбнуться. – Я верю, что Хешем невиновен.

– Они были в кабинете вдвоем.

– Не доказано.

– У Хешема сильный мотив.

– Ты…

– Нет, – покачал головой Логан. – И в мыслях не имею его оправдывать или обвинять. Хешем мне безразличен. Я лишь хочу сказать, что у обвинения, кроме косвенных улик, есть еще и мотив, верно?

– Мотив, – задумчиво произнес Лутвик, переступая с ноги на ногу. – Мотив есть еще минимум у трех работников фирмы, которые по делу не проходят и даже не вызваны на допрос, поскольку, кроме мотива, обвинение не нашло против них вообще ничего. Видишь ли, Кайсер многим наступил на мозоль. Более того – некоторым сломал жизнь. Тот еще тип. Мотив у Хешема был, но я готов убедить присяжных, что это недостаточный мотив для убийства.

– Возможно, – сдержанно произнес Логан. – Я говорю о шансах обвинения. Мне-то без разницы…

– Знаешь, что мне не нравится в работе Свидетеля? Вы, Свидетели, не учитываете человеческий фактор. Вы думаете…

– Мы не думаем, – поправил Логан.

– Это вам кажется, что вы не думаете! – с неожиданной горячностью воскликнул Лутвик и, отступив на три шага, едва не упал, натолкнувшись на стул. – Ты человек! Ты в принципе не можешь не думать, как бы кто бы то ни было не пытался доказать обратное! И в твоих показаниях непременно – как может быть иначе? – существует элемент интерпретации! Подсознательно, да. Настолько глубоко, что до сих пор это не удалось доказать экспериментально.

– Стенли, – Логан прервал Лутвика не очень вежливо, но ему не хотелось дискутировать на тему, в которой адвокат ничего не понимал. Эта проблема муссировалась в среде юристов с того момента, как Квят опубликовал в «Nature» ставшую эпохальной статью о психологических аспектах бесконтактного квантового видения и квантовом характере процесса мышления. Споры утихли на некоторое время после принятия Третьей поправки к Закону о Свидетелях, но в кулуарах все равно велись, и юристы, будучи гуманитариями, не могли поверить в то, что в процессе работы Свидетель перестает быть человеком. Это прибор, самый совершенный, да, живой, но не разумный, с чем юристы не могли смириться, в каких бы терминах им ни объясняли принципы работы квантовых систем вообще и биологических, в частности.

– Стенли, – повторил Логан, сдерживаясь, чтобы не нагрубить человеку, которого искренне уважал, – это самое большое заблуждение всех вас, юристов. Я не в осуждение говорю, это просто факт. Человек с гуманитарным образованием – не в обиду тебе будь сказано – видимо, не в состоянии понять, что мозг это прибор, наблюдающий внешнюю среду. В этом смысле мозг ничем не отличается от… скажем, амперметра.

– Не будем спорить. Физические принципы квантового освидетельствования сейчас изучают на юридических факультетах, это тебе известно?

– Конечно, – буркнул Логан.

– Вдалбливают будущим юристам основы квантовой физики, без знания которой в наши дни невозможно понять, что происходит в зале суда. Мой сын…

– Брайан?

– Знаешь, кого он сейчас читает запоем? Хокинга! Не думаю, что понимает хотя бы треть. Я не о том, Лог. Лежа в свидетельском кресле, ты должен понимать, что речь идет о судьбе человека.

– За тридцать лет работы Свидетелей была допущена хотя бы одна судебная ошибка? – холодно осведомился Логан. Пафос Лутвика стал ему понятен, подобные разговоры велись так или иначе перед каждым судебным расследованием. Толку в них не было никакого, а поссориться можно, поссориться вообще легко. И Логан использовал единственный аргумент, против которого адвокат не мог возразить:

– Стенли, нам запрещено обсуждать в ходе процесса степень достоверности показания Свидетелей. Нам запрещено обсуждать техническую сторону, поскольку это может нарушить… не достоверность показаний, ты знаешь, а изменить временной интервал. Уменьшишь на день-два, а это может оказаться критическим.

Лутвик махнул рукой.

– Надеюсь, – сказал он, – когда-нибудь ты снизойдешь до того, чтобы объяснить простым гуманитариям вроде меня прекрасную, замечательную, но лично мне все равно непонятную природу этого явления. Восьмой раз я буду присутствовать на судебном процессе с вызовом Свидетеля, и восьмой раз буду ощущать себя как на представлении фантастического спектакля.

Логан пожал плечами.

– Ты об этом хотел говорить?

Лутвик смешался.

– Нет, – сказал он, помедлив. – Эта тема… Как у Калигулы: «Карфаген должен быть разрушен». Вертится в подсознательном. Я хотел предупредить, чтобы ты был осторожен. Если служба расследований при прокуроре узнает, тебе дадут отвод, и это может… да что там «может»… это непременно скажется на твоей карьере. Согласись, это нарушение может вызвать…

– О чем ты? – недоуменно сказал Логан.

– Не в интересах защиты делать такое предостережение, и я бы промолчал, но мы ведь друзья, Лог, и я не могу…

– Ничего не понимаю, – решительно произнес Логан. – Ты можешь выражаться яснее?

– Ты не мог не понимать, когда встречался с этой женщиной!

Логан почувствовал, как у него похолодели пальцы. Черт возьми, если кто-то и видел его с Эммой, то какое право имел Лутвик указывать ему, как себя вести?

– Ты хочешь сказать, что встречался с ней, не зная, кто она?

– Нельзя ли без намеков, Стенли? Мое личное дело – с кем и когда…

– Только в том случае, если эта женщина не жена обвиняемого!

Логан смотрел на адвоката, не желая слышать. Такого не могло быть. Эмма…

– Я очень сожалею… Ты действительно не знал? Ну, конечно. При твоей щепетильности я должен был предположить… Ты бы не стал…

– Эмма…

– Эмма Честер, с которой ты встречался позавчера и вчера, – супруга обвиняемого Эдварда Хешема.

– Господи…

Он полюбил ее, еще не видя, а только предчувствуя встречу, которая могла бы изменить его жизнь. Он полюбил ее, когда увидел. Она явилась, как ангел, в ореоле тонких солнечных лучей, и он сразу узнал женщину утренней грезы.

Все не так?

Он понял, чем объяснялось его утреннее предощущение. Тогда ему и в голову не пришло. Но теперь…

Эмма. Как она могла?

– Прости, Логан, – пробормотал адвокат.

– Ничего…

– Тебя, конечно, интересует, откуда мне это известно, – продолжал адвокат. – Ты знаешь, что во время процесса защита имеет право вести собственные следственные действия, а также осуществлять охрану. Да, я приставил к жене Хешема филеров из агентства Крика. Я думал… поскольку в деле есть такая зацепка, я считал, что смогу найти контраргументы…

– И твой человек…

– Да.

Надо было сказать, и Логан сказал:

– Фиксировал все передвижения Эммы?

– Но я не собираюсь использовать этот материал, чтобы дать тебе отвод как Свидетелю! Ни при каких обстоятельствах, Лог, можешь быть уверен. Я лишь хотел предупредить тебя, что прокурор мог сделать то же самое – следствие часто тоже ведет наблюдение…

– Черт возьми, – только и смог выговорить Логан.

Лутвик смущенно потоптался на месте, потом, наконец, придвинул к журнальному столику второе кресло и опустился в него так тихо, будто оно было стеклянным. Адвокат не отрывал взгляда от Логана, и что этот взгляд выражал, Логан не мог понять, да и не пытался. Мысль была одна, если это вообще можно было назвать мыслью: «Господи, Эмма…»

Лутвик кашлянул.

– У вас это… м-м… серьезно? Клара знает? Извини, что спрашиваю.

– Клара… – выдавил Логан. – Нет. Послушай, Стенли… – Он не мог подыскать слова. Он их не знал. Любое слово было неправильным, не отражало его чувств, мыслей, намерений. – Послушай… Это совсем не то, что… Мы знакомы только два дня. Я понятия не имел, что… У меня было предощущение, и я принял его за… как тебе объяснить…

– У тебя давно не было предощущений, если я правильно понял твои слова, – осторожно заметил адвокат. – Это ведь редко случается?

– Ты правильно понял. Очень редко. Потому я не сразу…

– Но теперь…

– Спасибо, что предупредил, – решительно произнес Логан, давая понять, что хочет закончить разговор.

– Я не могу давать тебе рекомендации, – продолжал Лутвик, не замечая смущения Логана. – Ситуация очень неприятная…

– Стенли, – Логан все же решил задать вопрос, хотя и полагал, что это бестактно по отношению к Эмме, дурно и вообще плохо. Но и не спросить оказалось выше его сил. – Ты, конечно, в курсе… Какие отношения у Эммы с ее мужем? Она… Знала?

Он умер бы на месте, если бы Лутвик сказал «Да».

– Не думаю, – покачал головой адвокат. – Своими служебными проблемами Хешем с женой, похоже, не делился – это не доказано, но даже Бишоп, изучив видеозаписи допросов миссис Хешем, не имеет к ней претензий. Как сказал о ней Шелдон: «серая мышка».

Серая мышка. Эмма. Ничего более глупого и далекого от реальности Логан не слышал в своей жизни.

– Ею даже репортеры не заинтересовались, иначе ты непременно увидел бы ее в новостных программах. В первые дни к ней пытались подобраться, задавали вопросы, но ответы были такими банальными, что телевидение отступилось, предпочтя более эффектные кадры из полицейского досье. Ты хочешь сказать, что не видел?..

– Стенли, я не смотрю полицейскую хронику, – в который уже раз объяснил Логан. Адвокат прекрасно знал причину, но все равно не мог взять в толк, как можно переключать канал, едва на экранном поле появляются титры полицейской или судебной хроники.

– Даже если случайно…

– Я сразу переключаю.

– А Клара…

– Смотрит, если ей интересно. Но мы никогда не обсуждаем…

– Значит, Клара видела эту женщину.

– Может быть. – Логан пожал плечами. – Мы не говорили об этом. Извини, Стенли, я бы не хотел…

– Конечно. – Адвокат опять принялся бегать по кабинету, натыкаясь теперь на кресло, которое сам же и поставил так, что миновать его в пробежке было невозможно. – В общем, я тебя предупредил, выводы делай сам.

Логан встал, чувствуя, что ноги плохо его держат. Только этого не хватало. Эмма, Эмма… Что же теперь…

Он пошел к двери, не попрощавшись с Лутвиком, и адвокат сказал ему вслед:

– Сегодня у тебя второй осмотр?

– Да, – сказал Логан, не оборачиваясь. – Завтра третий, а послезавтра я выступаю.

– Знаю. – Адвокат говорил спокойно, но в голосе его чувствовалось напряжение. – Удачи, Логан. В чем бы твоя удача ни заключалась.

* * *

Пока они с инспектором осматривали кабинет Кайсера, Логану звонили одиннадцать раз. Семь звонков – от Клары. Два звонка из приемной ректора – видимо, относительно программы лекций, которую он обещал подготовить. Эмма звонила дважды. Логан представил ее лицо, руки, лежавшие у него на плечах, запах ее духов, прикосновение щеки, губ…

Хватит.

Он ехал домой кружным путем, по муниципальному шоссе, не приспособленному для автовождения. Глядя на дорогу, пытался отвлечься. Кларе он позвонил, поставив машину на стоянку.

– Дорогая, – сказал Логан, когда в ответ на его вызов Клара появилась в экранном поле. На ней был светло-голубой халат, она еще не закончила работу. Слышны были чьи-то голоса. – Ты хотела мне что-то сказать? Срочно?

– Прости, Лог, – смущенно сказала Клара. – Не понимаю, что на меня нашло. Мы с Одри болтали и вдруг… Ощущение, будто тебе стало плохо, ты меня зовешь… Такого никогда не было, только потому я позвонила.

– У меня все в порядке, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а лицо выражало супружескую любовь.

– Вижу, ты уже дома, – сказала Клара. – Я буду через час. Если ты голоден, не жди…

– Подожду, конечно. Без тебя не сяду.

Помедлив долю секунды (вряд ли Клара уловила паузу), он сказал:

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже очень люблю, – улыбнулась жена. Сказала потому, что так принято? Или?

Звонить Эмме Логан не собирался, но больше всего на свете хотел услышать ее голос, увидеть близко-близко ее глаза, которые… «Ее глаза на звезды не похожи»…