Текст книги "Стихи современных поэтов"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

В моем доме тепло сохранили.

Я подумаю: найдено слово,

Допишу – и точку поставлю...

Только первое слово – вот новость

Быстрокрылою птицею стало...

СЕРЕБРО

Серебром о серебро звенят подковы

Да в серебряную флейту – песня ветра.

За вечернюю зарей, ты видишь, снова

Отлетает наше северное лето.

Грустный август заливает желтизною

У дороги листья кленов запыленных.

Скоро ночь с ее огромною луною

И с покоем – и для пеших, и для конных.

Только нету мне покоя – что такое,

Что за странный сон послали мне, о, боги:

Будто мчится под серебряной луною

Белый всадник по серебряной дороге.

По краям ее таинственные тени

И в чарующе-тревожном лунном свете

Клены старые, корней переплетенье,

На ветвях своих укачивают ветер.

Объясните мне, божественные судьи,

Почему опять мечу не спится в ножнах?

Для чего мне защищать чужие судьбы?

Это больше оставаться так не может.

Отдохнуть у очага родного дома,

Отпустить коня усталого в ночное

Почему мне эта радость не знакома?

Кто связал меня с серебряной луною?

Серебром о серебро звенят подковы

Да в серебряную флейту – песня ветра.

За вечернюю зарей, ты видишь, снова

Отлетает наше северное лето...

На пригорке, на коротеньком привале

Зазвенят гитары струны золотые.

Ну а если и гитару мы не взяли,

Помолчим, дружок, нам это не впервые.

СТРАННИК

Ночь бросает на землю жемчуга горсть...

Время желаний – вспомни свою мечту!

Что ж ты печален, Земли неожиданный гость?

Что же ты так неотрывно глядишь в пустоту?

Дома есть место, дарит огонь тепло,

Ужин найдется тебе и глоток вина,

Ветер и стужу не пустит сюда стекло...

Что ж ты не можешь никак отойти от окна?

Разве хозяева дома для гостя – враги?

Так объясни, почему же ты хочешь уйти.

Только захлопнулась дверь, зазвучали шаги...

Так и не сбылись надежды покой обрести...

ЭОВИН

Солнце восходит в тумане кровавом.

Меч по руке. Как тростинка, копье.

Ищущий славы вернется со славой,

Ищущий смерти добудет ее.

Нынче не трудно: война у порога,

Стяги на башнях и конунг в седле,

Лишь тот, кто уходит тайной дорогой,

Черное знамя прячет в чехле.

Знаешь – не ровня... Но как заиграло

В жилах твоих молодое вино!

В битве сгорят, одинаково алы,

Кровь Эльфинита и девы степной.

Руки привычны к мечу и поводьям,

Светлые косы прячешь под шлем.

Латы и плащ – ты одета как воин,

Женскую слабость скрыла совсем.

Только ушел он и скоро, и рано,

В мужество он не поверил твое...

Плачь, Эовин, щитоносец Рохана:

Ищущий смерти добудет ее.

НЕМНОГО О ПАМЯТИ

Мы свидимся, свидимся снова,

Когда отболят наши раны,

Мы свидимся, свидимся снова...

Травой порастают курганы.

У мэллорнов листья звонки

У птиц голоса лиловы,

И ветер поет вдогонку:

Мы свидимся, свидимся снова!

На башне не спят часовые,

В Гондоре все спокойно,

В ножнах мечи боевые,

Которым не ведомы войны.

Но снятся трава и кони

И голос разбитого рога,

И мне не уйти от погони,

И мне предстоит дорога...

И как нибудь ночью звездной

Я ветру свой путь доверю,

И как-нибудь утром росным

У вашей я стану двери.

Так кончатся ваши будни

И счастье – почти до скуки.

Я с вами – и меч, и лютня,

И я протяну вам руки.

И четверо сгинут в полночь,

Рискуя сгубить здоровье...

О, боги, как трудно лишь помнить

С такой беспокойной кровью!

МЕНЕСТРЕЛЬ

Когда менестрель коснется струны

И душу согреет старинный напев,

Белые звезды блеснут с вышины,

Впервые тебя сквозь листву разглядев.

Скажи, менестрель, ну а лучше напой,

Ведь музыки ты не отделишь от слов,

Откуда ты взялся, печальный такой,

И что в тебе бродит за древняя кровь?

Ты песней заветной смиряешь вражду,

Твой голос, твой слог – он давно знаменит,

Но меч не зазубрен – тебе на беду

С усмешкой глядит на тебя следопыт.

Тебе бы смолчать – и целее уйдешь,

Но вспомнилась песня, стара, как земля...

Немного помедлив, ты снова поешь,

И слезы блестят на глазах короля.

Там древнее золото, древняя кровь

И древние кличи на юной земле...

Но древнее золото вспыхнуло вновь.

Не ведая как, ты несешься в седле.

Когда менестрель берет в руки меч,

Не слишком ли плата его велика?

Не слишком ли тяжко для маленьких плеч

Нести этот груз, что копился века?

Но если нас ждут, пусть не гаснет свеча,

Но если нас ждут, мы останемся жить.

Но крови, увы, не отмоешь с меча,

И песни, увы, о себе не сложить.

Когда менестрель коснется струны,

И грустью эльфийской наполнит сердца,

Пусть слышат все те, кто услышать должны,

Что выбранный путь ты прошел до конца.

Ты в Гондор вернешься в пыли и крови,

У белых ворот остановишь коня...

Пусть в сердце осталось немного любви,

Но ненависть не зажигает огня.

ПЕСНЬ СТРАНСТВИЙ

Остранна – странная рана.

Кто ранит – странником станет.

Кто ранен – тот меч уронит,

Того проклятье не тронет.

Что за странные дни настали,

Что за злые ветра подули?

Леденеет вино в бокале,

Облетает листва в июле.

Птицы кружат над пепелищем,

В горле – крик, неизбывно горе,

Но, простившись с былым жилищем,

Улетают – и к морю, к морю...

Остранна – полог тумана.

В горле – осколком – горе.

Горечь твоя несказанна,

Ее исцелит лишь море.

По степям в предрассветной рани

И по лезвиям пиков горных

Бродит ветер – слепой изгнанник,

И пути его – к морю, к морю.

Под землею сплелись, как змеи

Корни гор и растений корни.

Эту цепь разорвать не смея,

Шлют подгорные воды – к морю.

Капля каплю в пути догонит.

Горы – гипсовым изваяньем.

Все в пучине времен потонет

Под холодным небес сияньем.

Остранна – странная рана.

Не свет золотой Яванны,

Лишь Варда, дивная Варда,

Лишь звезды – светильник Арды.

Сияние звезд и тени

На льдистых твоих ступенях.

Остранна, приют нежданный,

Итог безнадежной страсти,

Исток бесконечных странствий...

Но сгинут в пустыне реки,

И камень замрет навеки.

БЕЛЫЙ КОРАБЛЬ

Белый корабль, белый корабль

В Серебристой гавани.

Плещет вода, светит звезда,

Никого на палубе.

Парус так чист и светел,

Парус наполнит ветер.

Плыть кораблю, как птице

За море...

Только какое столетье бродит

В трюмах вино...

Ил и песок белые сходни

Скрыли давно.

Чайки кружат над мачтой,

То ли кричат, то ли плачут

О корабле, которому

Плыть не дано...

Осень бродит в золотых лесах,

Листья роняя в зеркало заводи.

Осень проложит птичьи пути в небесах,

Сонную песнь пропоет над травами.

Тайные тропы выводят к жилью,

От очага тепло.

Песни о прошлом ныне поют,

В мире избыто зло.

Но белый корабль, белый корабль

Словно тень над волнами.

Что суждено, предрешено

Ныне исполнено...

Стынет хрустальный воздух,

В небе сияют звезды

Над лабиринтами улиц безмолвными...

Спят города, только вода

Все шумит под скалами.

Видишь, горит в небе звезда,

Отправляясь в плаванье.

Словно корабль, белый корабль,

Та звезда отчалила

И плывет средь молчания.

БАЛЛАДА О КОЛЬЦАХ

Конь легконогий мчится быстрей, чем ветер,

Мыслью проворной обгонит его Келебримбор.

Темные вести с востока, темные вести:

Кольца ковавшим союзник готовит гибель.

В яркое золото скована древняя сила,

Речи страшнее в Остранне еще не звучали:

В древнем эльфийском наречьи проклятье могилы,

Черные цепи и знак вековечной печали.

Это сказание ветром полночным носимо,

Стерлось начало, и горы не помнят конца

О трех нерозданных, о четырех нехранимых

И об Одном, обманувшем надежды творца.

Мудрым в сомненье, в помощь людским раздорам

Сковано золото огненных рун узором.

Кто испытал его силу? Только ковавший.

Кто испытал свою доблесть? Только отдавший.

Кто испытал вашу мудрость, о мудрые?

В цепи свои попавший.

ЛЕГОЛАС

Не допускал: не то берег,

Не то берегся – тоже тайна

На тот заветный островок,

Что возникал во мгле случайно.

Струилась медленно река,

Сносило лодочку теченье...

Но – нет назавтра островка

У берегов, укрытых тенью.

Веселый лес, погожий день,

С утра охота, небо чисто.

Несется загнанный олень,

Да рог играет серебристо.

Вдруг – тишина. Над головой

Внезапный мрак в полнебосвода

И голос: "Сын, иди домой!

Дурное место, непогода..."

А ночью лес душила мгла,

Лишь крики воронов будили...

А дома слуги к зеркалам

Всегда с опаской подходили.

И что за гости в тишине

Чредой теней входили в залу?

И что за яд в густом вине?

И что за взгляд на дне бокала?

Но отражались в зеркалах

Лишь подземелий гулких своды...

Чах королевич Леголас,

Как листья, облетали годы...

По берегам дремотных рек

Он с детских лет ходить боялся,

Скучал в пыли библиотек,

При свечке в книгах разбирался,

По сонному дворцу бродил,

В бессчетных комнатах плутая.

Отец о нем почти забыл,

Его, как вещь, не замечая.

И, узник в собственном дворце,

Сын, одинокий и угрюмый,

Все чаще думал об отце,

И все чернее были думы.

Сын короля – и та же стать,

И та же в жилах кровь струится...

Сын короля... Но кто же мать,

И от кого отец таится?

Забытый в кресле черный плащ,

Секретный зал библиотеки

Да тонкий бесконечный плач

В темнице, замкнутой навеки...

Но как то в путь послал отец,

"Не мешкай" – молвил у порога,

И сын, гонец или беглец,

Пустился в дальнюю дорогу.

Загнав не одного коня,

К Элронду с вестью торопился

И в Имладрис при свете дня

Из вечных сумерек явился.

В те дни прекрасный Имладрис

И тенью зло не омрачало.

Там песни дивные лились,

Пиры гремели в светлых залах.

И Леголас был поражен

Покоем, светом и свободой.

Чудесный край, волшебный сон,

Где провести б желал он годы.

Элронд был милостив к нему,

И погостить просил остаться,

И Леголас в свою тюрьму

Совсем не жаждал возвращаться,

Дивился пению реки,

Великолепью небосвода,

И чуть не плакал от тоски,

Былые вспоминая годы.

Но прежний страх не проходил,

Преследуя незримой тенью,

Все чаще по ночам будил,

Вплетаясь в сумрак сновидений.

А в винах был все тот же яд,

И голос слышался: "Не мешкай",

И чудился отцовский взгляд

С жестокой дьявольской усмешкой.

(Не окончено)

НАМО (ИЗ КНИГИ КИРИЕН)

Что привидится в чаше пьяной?

Пей, молчи, опусти ресницы,

Чтоб не видеть во тьме медвяной

Обожженные тьмой глазницы.

Виночерпий вина мне налил,

Турмалиновый кубок тяжек...

Но вино ли в руках, вина ли,

Виноградная кровь расскажет.

Тесно стало в моих чертогах

Ясноглазым и ясноликим.

А придет еще много, много

Исходящих в предсмертном крике...

Несса пляшет, раскинув руки...

Что расскажут на Тол-Эрессе?

"В Валимаре – ни зла, ни муки,

Ни печали..." Ах, Несса, Несса...

Тяжко путаться в паутине,

Заплутали в тенетах тени.

Срок настанет и кровь остынет,

И застынет в ладонях время.

Нынче горькое помнить странно.

Позабудется – соберу ли?

Кровью полнится кубок пьяный,

Славят воинов. На пиру ли?

Улыбается Варда: "Жестоко?"

Кубок треснул, порезав руку...

Это время течет к истоку,

Это чаша пошла по кругу.

(ИЗ КНИГИ КИРИЕН)

Город мой светел и дивно украшен,

В век предначальный построен,

Замкнут в кольцо белокаменных башен,

К небу стремишься главою.

Вечно стопы твои море целует

То ласково, то сурово.

Именем древним тебя назову я,

Именем бога морского.

Знал ты и радость, и черное горе,

Кровь под твоими камнями.

Ты помнишь явившихся из-за моря

И звавших себя царями.

Те были с богами своими в ссоре

И наших богов не щадили.

Не слишком любило их наше море

И мы их не слишком любили.

Немало трупов в белой одежде

Море о камни било.

И мир не остался таким, как прежде,

И небеса изменились.

То было внове под небесами,

Ты, город мой, содрогнулся

Корабль с серебристыми парусами

Впервые назад не вернулся.

Пришельцы права утверждали мечами,

Им город сделался тесен,

Наполнились улицы их голосами

И звуками грубых песен.

Мы, как из гнезда разоренного птицы,

Спешили, тебя оставив.

Пришельцы назвали тебя столицей,

Твое совершенство исправив.

Древнее имя тебе сменили,

Новым назвали словом,

И втихомолку камнями разбили

Статую бога морского.

С тех пор не знал твой народ удачи,

Нас оставалось мало.

Рвались паруса и ломались мачты,

Волна корабли разбивала.

Напрасно бросали мы в воду каменья,

Прося удачи в дорогу...

Так узнали мы цену забвенья

Камнями разбитого бога.

Ты оказался предателем тоже,

Словно в укор предавшим.

Дивный твой лик становился похожим

На Нолдор, тебя укравших.

Стал походить ты на тень Тириона,

Нас позабывши скоро.

Бились на башнях высоких знамена

С серой Звездой Феанора.

Мы пробирались к тебе ночами

Коснуться родного камня.

Нолдор насмешками нас встречали

И звали нас дикарями,

Странной речи и странной одежде

Высокомерно дивились...

Но мир не остался таким, как прежде,

И небеса изменились.

Века прокатились. Взошла и погасла

Звезда драгоценной Эленны,

Распались союзы, истлели богатства,

Рассыпались древние стены,

Царства былые смешались с землею,

Царей расклевали птицы...

Лишь ты стоишь, и волне за волною

Вечно о камень биться.

СОДЕРЖАНИЕ

Триста тысяч слов

Серебро

Странник

Эовин

Немного о памяти

Менестрель

Песнь странствий

Белый корабль

Баллада о кольцах

Леголас

Намо

"Город мой светел..."

ИССА

перевод Т. Соколовой-Делюсиной

От переводчика

Лети же сюда.

С тобой поиграем вместе,

Воробышек – сирота!

Сочинил в 6 лет. Ятаро Кобаяси, псевдоним – Исса. Последний великий мастер хайку.

Родился в 1763 г., глухая горная провинция Синано, деревушка Касивабара.

Первенец зажиточного крестьянина Ягохэя Кобаяси. Рано лишился матери, нелюбимый пасынок. Подростком отправлен в Эдо. Стал профессиональным поэтом. 39 лет вернулся в деревню. Вскоре умер отец; тяжба с мачехой и младшим братом из-за наследства. Получил долю через 12 лет; в 50 лет обзавелся семьей. Оставив Эдо, поселился в деревне, обрабатывал поле и писал хайку. Четыре сына и дочь умерли в малолетстве. Вскоре умерла любимая жена Кику. Ее не забывал, женился еще дважды. Скончался 1827, единственный ребенок, продолживший род, родился после его смерти.

20 000 хайку, несколько произведений жанра хайбун (дневники, путевые заметки, эссе), наиболее значительная книга прозы и стихов "Моя весна". Созранились хайга Иссы, сочетающие поэзию, каллиграфию, живопись. (Образцы приводятся).

Школы не создал. Упадок хайку после Басё (1644 – 1696). Время внешних эффектов, комизма, парадоксов, появляются просторечия и диалектизмы. Пренебрежение канонами.

Исса – "возвышение низкого".

Японцы любят и сейчас.

* * *

Новый год

Все никак войти не решится

В лавку старьевшика.

* * *

Седьмой день года

Грязь под ногтями

Перед свежей петрушкой и то

Как-то неловко.

(принято вкушать суп из весенних трав, в.т.ч.

петрушки. По поверью, приносит долголетие.)

* * *

Тает снег.

В небе ночном – умытая

Пухленькая луна.

* * *

Голубь – сове...

Эй, сова,

Гляди веселее. Льется

Весенний дождь.

* * *

Вот радость-то!

Первый день года, и первый комар

Меня укусил.

* * *

Растаял снег.

Смотрится в лужи, тараща глаза,

Шалунья – луна.

* * *

Снова весна.

Приходит новая глупость

Старой на смену.

* * *

Жемчужиной светлой

Новый год засиял и для этой

Маленькой вошки.

* * *

Кровельщик.

Зад ему обвевает

Весенний ветер.

* * *

Первая бабочка.

Всю ночь она проспала

В миске собачьей.

* * *

Пчелка в траве,

И в следующий раз родись

На меня непохожей.

* * *

Прохладно!

Ведь мне еще так далеко

До Амида-будды.

* * *

Беззаботно-бездумно

Кружатся в воздухе бабочки,

А скряга сидит один.

* * *

Громко пукнув,

Лошадь подбросила кверху

Светлячка.

* * *

От людских голосов

Пугливо вздрагивают по вечерам

Красавицы вишни.

* * *

Прохладный ветер,

Пригнувшись к земле, изловчился

Достать и меня.

* * *

Тишина.

На дне озера белеет

Облаков гряда.

* * *

Летний дождь.

Горы Титибу увижу вдали

Сжимается сердце.

(горы радом с Касивабарой)

* * *

После ванны

К голому заду прилип

Листик аира.

* * *

Глянь-ка, монах

В поле справляет нужду,

Прикрываясь зонтом.

* * *

Если гость забредет,

Поскорее прикинься лягушкой,

Спелая дыня.

* * *

В полуденный час

Растворяюсь – один-одинешенек

В лазурном небе.

* * *

Как на ветру

Лепестки мака, колышутся

Передние зубы.

* * *

Белые росы

Решительно топчет ногами

Большая ворона.

* * *

За пятьдесят лет ни одного дня

не прожил в довольстве, но вот этой

весною взял себе жену...

Эй, кукушка,

Не стукнись, смотри, головою

О месяца серп!

* * *

Лунная ночь.

Нагишом воздушные ванны

Принимают улитки.

* * *

"Во-от такой!"

Разводит дитя руками,

Показывая пион.

* * *

Снова напрасно

Клюв широко раскрывает

Птенец неродной.

* * *

Осенний вечер!

За иголку, вздохнув, берется

Путник усталый.

* * *

Деревня в горах.

В каждой миске с похлебкой

Полная луна.

* * *

Снова зарница.

Даже ночью спрятать непросто

Свои морщины.

* * *

Кузнечики,

Усы по плечам распустив,

Звонко стрекочут.

* * *

Побережье Сото-но хама

Стали сегодня

Вы японскими. Спите спокойно

Дикие гуси!

(Побережье на крайнем севере острова Хонсю,

считавшееся "краем" японской земли.)

* * *

Сегодня утром

Тихонько упал на землю

С дерева лист.

* * *

Тсс... Хоть на миг

Замолчите, сверчки луговые.

Начинается дождь.

* * *

Пути мирские опаснее горных и водных...

Холодный ветер.

Ночь на скрещенье дорог встречает

Нищий певец.

* * *

Ради людей

Под зимним дождиком мокнет

Великий Будда.

* * *

Первый иней.

С прошлого года не по зубам

Соленая редька.

* * *

Первый снег.

С веранды упали на землю

Старые дзори.

(Соломенные сандалии.)

* * *

Первый снег

Лежит, всеми забытый,

На заднем дворе.

* * *

Ночью под снегом

Спят, прижавшись друг к другу,

Горы Синано.

* * *

К задней стене

Прильнули – авось не прогонят

Нищенки-снежинки.

* * *

Круглится

Ямка от струйки мочи.

Снег у ворот.

* * *

Клюв свой раскрыв,

Запеть не успел крапивник.

Кончился день.

* * *

Тлеют угли.

Вода – тин-тин – в котелке.

Ночной дождь.

* * *

Из книги "Моя весна"

Луна в горах

Льет свой свет благосклонно

На крадущих цветы.

* * *

Перед храмом Дзэнкодзи

На чумазых котят

Так похожи сережки ивы,

А ведь тоже цветы!

* * *

"Вишни, вишни цветут!"

И об этих старых деревьях

Пели когда-то...

* * *

Будда изволит

Почивать, а тут этот шум

Деньги, цветы...

* * *

В монастыре Мёсэндзи был мальчик-монах по имени Такамару. В нынешнем году ему исполнилось одиннадцать. Так вот, этот мальчик на седьмой день третьей луны, воспользовавшись тем, что погода стоит теплая и ясная, отправился в Араисака; сопровождал его монах по имени Канрё, человек крепкого телосложения, грубый и сильный. В Арасаика собирали они омежник, пастушью сумку и другие травы, как вдруг с горы Иидзуна налетел ветер и хлынули черными потоками талые воды, бурля и полня окрестности диким ревом. Не знаю уж, как это случилось, но только, проходя по мосту, мальчик внезапно оступился и упал в реку. Над водой то показывалась его голова и слышались крики: "Эй, Канрё, помоги, помоги!" – то, уже в другом месте, появлялась рука, но голос был все слабее и очень скоро, подобно комариному писку, замер вдали. Таково было последнее проявление его в этом мире. Печально, право! Поглощенный бурным потоком, мальчик исчез, будто и не было его. С громкими криками поспешили к месту несчастья жители ближайшей деревни, зажгли факелы, стали искать повсюду и в конце концов обнаружили зажатое утесами тело. Когда, вынеся мальчика на берег, они всевозможными средствами пытались вернуть его к жизни, из рукава платья выпало несколько ростков подбела. Многие сразу же представили себе, как, вернувшись домой живым и невредимым, мальчик принес бы эти ростки своим домашним, – и даже грубые жители гор, которым сам черт не страшен, все как один принялись выжимать враз промокшие от слез рукава. Однако делать нечего – положили они тело на носилки и поздно ночью принесли в монастырь. Отец и мать мальчика выбежали навстречу: "Наконец-то!" – но тут же зарыдали громко, глаз людских не стыдясь.

Вот так, перед лицом несчастья, даже тот, кто неустанно проповедует людям тщетность всего мирского, сам оказывается во власти земных привязанностей, мешающих ему достичь душевной чистоты. Утром этот мальчик, смеясь, вышел за ворота, а вечером его принесли обратно бездыханным. Разве можно было остаться ко всему этому равнодушным?

На девятый день состоялся обряд погребения, и я тоже шел вслед за гробом.

Думал ли я,

Что увижу, как в дым обратится

Нежный росток,

Едва развернуть успевший

Первый зеленый лист?

Подбел, одуванчики долгие дни и луны прятались под снегом и вот, дождавшись первого весеннего ветерка, весело подняли над проталинами свои головки навстречу свету этого мира, но безжалостная рука оборвала их. Право, их жалко не меньше, чем родителей мальчика-монаха Такамару. Ведь Учение гласит, что просветления могут достичь и травы, и деревья, и земля, и камни. Значит, все они таят в себе частицу Будды.

* * *

Лягушка

В гляделки, наверно, решила,

Со мной поиграть.

* * *

Толстый кот,

Лениво хвостом шевеля,

Дразнит бабочек.

* * *

Чтоб соловья

Достойно принять, с ограды

Сметаем пыль.

* * *

Первую дыню

Крепко сжимая в объятьях,

Уснуло дитя.

* * *

В доме удача.

Посиди же, муха, на рисе

Еще немного.

* * *

За старца глухого

Меня принимает, должно быть, комар

Звенит у самого уха.

* * *

Нежным вьюнком

Нос вытирает старуха,

Громко сморкаясь.

* * *

В хижине этой

Так мало жильцов, и мух

Тоже немного.

* * *

Прошел слух, будто в саду у моего друга Набути расцвели пионы невиданной красоты. О местных жителях я уже и не говорю – со всех концов страны люди устремились сюда, утруждая ноги свои единственно для того, чтобы полюбоваться этими пионами. С каждым днем множилось число приходящих. Я тоже как-то зашел к нему и увидел, что по саду протяженностью всего в пять кэнов расставлены изящные, современной работы экраны и навесы от дождя, пионы же – белые, красные, лиловые – цветут повсюду, да так пышно, что и листьев не видно. Более того, есть среди них и желтые, и черные – словом, такие диковинные, что все просто немеют от изумления. Однако когда, немного успокоившись, я вгляделся пристальнее, цветы эти разом утратили для меня всю свою прелесть. Воистину, рядом с другими неряшливо цветущими, шелестящими на ветру пионами они были подобны разукрашенным трупам рядом с цветущими девами. Хозяин забавы ради смастерил их из бумаги и аккуратно привязал к веткам, желая ввести людей в заблуждение. Причем он вовсе не рассчитывал обогатиться, взимая с приходящих плату, наоборот, он сам тратился на вино и чай для всеь. Что им двигало? Думая об этом, не устаю восхищаться.

Бумажный мусор

Цветами пиона прикинулся

Под сенью листвы.

(Кэн – 1,81 метра)

* * *

Невозмутимо

Снизу вверх смотрит на горы

Лягушка.

* * *

Капли воды

С головы стряхивает лапкой

Толстая жаба.

* * *

В провинции Синано, в местечке Сусака, жил аптекарь по имени, кажется, Накамура. Его отец однажды забавы ради убил спаривающихся змей. С той ночи у него в тайном месте стала расти болезненная опухоль, которая постепенно превратилась в страшный нарыв, и однажды, упав без памяти, он в одночасье скончался.

Сын унаследовал дело отца, его звали Сантэцу. Отличался он тем, что имел редкостный, прямо сказать, превосходный мужской признак, с виду словно гриб мацутакэ. И вот взял он себе жену; когда же впервые собрался соединиться с ней, крепкая дубинка его вдруг опала, став маленькой и мягкой, словно фитиль лампы, и никакого толку от нее не было. Он и конфузился, и раздражался, и негодовал, а в конце концов решил: "Переменю-ка я жену, может, с другой больше повезет". Сменил он их сотню, но так ничего и не достиг. Он впал в безумную ярость и теперь живет один.

Я-то думал, что такое бывает только в "Собрании подобранных сокровищ Удзи" или в других древних книгах, но самому быть свидетелем... Люди тихонько шептались, что такова, верно, была месть тех змей – пресечь его род.

Жизнь всех существ и тварей, даже блох и вшей, должно ценить наравне с человеческой. Убивать же спаривающихся животных – самый большой грех.

(Сборник японских легенд и сказаний, XIII век.)

* * *

Вишни и те

Могут противными стать

Под писк комаров.

* * *

Муравьиная тропка

Не от той ли гряды облаков

Берет начало?

* * *

На коже девичьей

Следы от блошиных укусов

И те прелестны.

* * *

"Дайте-дайте!"

Плача, ручки тянет дитя

К светлой луне.

* * *

Тоскливо становится сиротке, когда дети распевают всем известную песню: "С пальцем во рту у ворот стоит..." Он не играет с другими детьми, а целыми днями сидит, сжавшись в комок, один-одинешенек под кучей хвороста или мисканта. И так ему грустно...

Лети же сюда,

С тобой поиграем вместе,

Воробышек-сирота!

Ятаро, 6 лет

* * *

Дурачат людей,

Только приблизишься – нет их,

Светлячки на лугу.

* * *

Вечерний туман.

Помнит каждую щель моста

Умная лошадь.

* * *

Флейте-манку

Вторит – "Послушай, как надо!"

Из чащи олень.

* * *

В мире людей

Даже луна почему-то кажется

Немного хворой.

* * *

Дикие гуси,

Ссориться вам не стоит,

Все хороши!

* * *

Хижина трезвенника!

Что толку, что рядом цветут

Хризантемы?

* * *

Когда радостей слишком много, неизменно приходит беда, таков удел нашего бренного мира. Но как примириться с тем, что эта малышка, которой жить бы еще и жить, с сосной вековечной равняясь годами, этот маленький зеленый росток, которой и успел-то выпустить всего два веселых листика, волею случая – так вода попадает внезапно в ухо спящему – была избрана жертвой страшного бога оспы, и по всему ее телу высыпала сыпь. Мучительно горько смотреть, как нежный цветок блекнет под грязным дождем.

Прошло три дня, и сыпь стала подсыхать. Обрадовавшись, мы поспешили смастерить "соломенного монаха", чтобы, окропив его вином, выпроводить бога оспы. Но малютка продолжала слабеть, с каждым днем надежд оставалось все меньше, и наконец на двадцать первый день шестой луны она, вместе с цветами "утренний лик", покинула этот мир. Мать, припав к ее мертвому лицу, громко рыдала, но увы...

В такие минуты хотя и делаешь вид, что смиряешься, говоря: "Жаль, что бегущая вода не поворачивает вспять, а цветы, упавшие на землю, не возвращаются обратно на ветки", – но как же трудно рвать путы желаний и чувств, привязывающие тебя к миру.

Век росинки

Он и есть век росинки, не более,

И все же, и все же...

Есть на Российском телевидении детская информационная передача "Там-там-новости". Ее ведут дети. Те, кто ее хоть иногда смотрит, наверное знают рубрики "Там-там в городах" и "Литературная страница". Ведет их один человек – Денис Маслаков. Вы думаете, он только этим и занимается? Я тоже так думал, когда летом 1993 г. написал ему письмо, где высказал идею, что неплохо было бы в их передаче рассказать об отряде "Каравелла", о книгах Крапивина и, может быть, даже о нашем клубе упомянуть. Через некоторое время я получил от Дениса очень интересное письмо. Оказалось, что он тоже любит книги В.П., идею мою поддерживает и попробует претворить ее в жизнь в меру своих возможностей. Но самое интересное – это то, что я узнал о нем самом. Ему 11 лет. Кроме работы на телевидении, он ведет еще программу на радио, иногда играет в кино и в радиоспектаклях, пишет стихи, выступает на концертах (читает свои и чужие произведения), учится в школе телеведущих и в Литературном отроческом салоне-университете. И еще: "Очень люблю собак, плавать, читать и ходить на яхтах (я рулевой 3-го класса)... А не люблю я пьяных, драки, когда опаздывают, не держат обещаний или не уважают людей".

Стихи и прозу Дениса не раз публиковали в разных газетах и журналах. Скоро должна выйти книжка (в издательстве "Текст"). Но, все-таки, главным своим делом он считает работу на телевидении. Он мечтает делать когда-нибудь свою авторскую программу. Дай Бог, чтобы все получилось так, как он хочет...

А пока я предлагаю читателям "Той стороны" познакомиться с его стихами.

Ю.Никитин

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Денис Маслаков

АПЕЛЬСИН

Когда ножом разрежешь апельсин,

Наверно, будет он тогда убит.

Лежит в тарелке солнца рыжий сын

В нем кровь горит.

05.88 (6 лет ровно)

* * *

* * * Хорошо бы стать собакой, Подружиться очень просто, Чтобы всем вилять хвостом, Если сразу все понять. Поболтать со зверью всякой Очень жаль, что я бесхвостый, И об этом, и о том. Даже нечем повилять.

07.90

В БУФЕТЕ

Стол, за которым никто не сидит: Стулья давно у него увели, Грязные лужи, обиженный вид. Грязные ножки прижались к пыли. Он без людей потихоньку скулит – Что ж это вымыть его не могли? Необитаемый остров. Это же очень просто!

10.90

СЛОВАРНЫЕ СЛОВА

Я школьный учу словарь: Я взял бы другие слова: "Медведь, молоко, январь, Оставил бы слово "Москва", Лисица, Советский Союз, Учил бы серьезно и строго Дежурный, пенал и арбуз, Хорошее слово "дорога"; Корова, рабочий, мороз", "Собака", "конфеты". "Земля" Ужасное слово "колхоз", И "Солнце" бы выучил я. Огромное слово "вокруг"... И взял бы еще я красивое Но что ж это нет слова "друг"? Странное слово "РОССИЯ". Словарь я пишу без радости Ему не хватает главности. 10.90

ДОРОГА

Я в холодное утро войду, В ледяном или огненном зале Я дорогу открою, как дверь. Приключений найдется тьма. Мне на радость, а не на беду Повстречаются птица и зверь. Мне доверится тайна даже.

Мне откроется город мой. Познакомлюсь с людьми на вокзале Я дорогу рукой поглажу, Я для сердца, а не для ума. А потом поверну домой.

10.90

МАТЕМАТИЧЕСКИЙ ДИКТАНТ

Не люблю считать в уме, Чтобы всех друзей услышать, Нужен ум мне для другого: Не пугаться в страшном сне. Чтоб искать по жизни слово, Чтобы думать, для чего Подходящее вполне. Мы живем на белом свете... Чтобы помнить о весне, Если дождь стучит по крыше. А в уме примеры эти

Только мусорят его.

10.90

Л?ВКЕ, МОЕМУ ДРУГУ, КОТОРЫЙ ТЕПЕРЬ ЖИВ?Т В АМЕРИКЕ

Когда ты вернешься, я думаю, будет тепло.

Конечно, не будет тогда ни дождя, ни метели,

Чтоб все самолеты в назначенный час прилетели

И чтоб не замерзли у них ни шасси, ни крыло.

Когда ты вернешься, в России не будет беды.

И двоек не будет, и грязи. Я думаю, даже,

Когда ты вернешься, появится мясо в продаже.

Ведь ты не привык, чтобы не было вовсе еды.

Когда ты вернешься, все будет еще впереди.

Я выучусь плавать и стану умнее намного.

Пусть общая Родина будет у нас и дорога,

А там разберемся, чем стоит заняться в пути.

10.90

МОЕЙ УЧИТЕЛЬНИЦЕ, ИРИНЕ ВЯЧЕСЛАВОВНЕ

Моя Королева, давайте забудем уроки!

Для Вас я все время слова и таблицы учу.

Давайте все вместе пойдем погулять по дороге,

Давайте, я лучше на велике Вас прокачу.

Вы любите очень примеры, моя Королева?

А может, давайте, мы будем дружить просто так?

И будем искать приключения справа и слева,

И книжки читать, и смешиться на каждый пустяк.

10.90

СОБАКИ

Наш дом освещают собаки – Веселые лапы, Мохнатые души добра. Мохнатые лампы. Наш дом согревают собаки – Собака пришла и легла Тихонько сопят до утра. И ночь расползлась по углам.

11.90

МОЕМУ УЧИТЕЛЮ А.АРОНОВУ

Я настроен на Вас, как гитара, Это слово живет, сколько хочет. Чтобы чувствовать Вас раньше слов, Нам достанется, сколько успеть. Чтобы время не тратить даром На разгадку таинственных снов. Я хотел бы стихам научиться,

Чтобы души кормились из них. Вот жевачка вчерашняя ночи, Чтобы люди, читая, как птицы, Расписаний лохматая сеть. Поднимались на душах своих.

12.90

* * *

ОШИБКИ

Мне нравится не думать о плохом, Я оставляю старые ошибки Как будто вовсе не было плохого, В позавчерашней мусорной корзинке Как будто на листе совсем пустом С черновиком законченного дня. Я начинаю правильное слово. Но вдруг мои забытые ошибки