Текст книги "Индийские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

В ту же минуту удар барабана возвестил народу о результатах игры.

Было еще одно условие, на исполнении которого царевне предоставлено было право настаивать, прежде чем осчастливить жениха своим согласием. Последний должен был три раза в течение одной ночи до солнечного восхода вызвать на разговор немую красавицу. Издан был указ, что каждый раз, как царевна заговорит, поставленный на карауле невольник ударит в барабан, да будет о том известно всему народу.

«Видишь, друг мой», – сказала мышка, когда условие было сообщено мнимому царевичу, – «мое присутствие очень пригодилось тебе. Теперь надо обдумать, как бы сломить упрямство царевны – ведь она только притворяется немой, и заставить ее говорить. Я останусь с тобой. Тебе отведут сегодня покой рядом с опочивальней царевны, и вас разделит лишь легкая занавесь. Как только все улягутся, я проберусь к ложу красавицы, а ты обратись к ней с просьбой поговорить с тобой».

Дочь кузнеца так и сделала. Когда все успокоилось во дворце, и царевна собиралась уже засыпать, мнимый царевич нежно обратился к ней со своего ложа: «Прекрасная царевна, свет очей моих, неужели не услышу и слова из нежных уст твоих?»

Царевна упорно молчала, но мышка, притаившаяся за одной из ножек ее кровати, заговорила вдруг ласковым голосом: «О, царевна, услада сердца моего, с тобой я готова проговорить всю ночь!»

Царевна вздрогнула при звуке неожиданного голоса. «Верно чародей этот царевич, что заставляет ножку моей кровати отвечать за меня». И, задыхаясь от гнева, она крикнула неодушевленной деревяшке: «Завтра же, уродина, прикажу срубить тебя и сжечь за измену!»

Тотчас же со сторожевой башни прогремел барабан, возвещая городу о совершившемся чуде.

Тем временем дочь кузнеца радостно воскликнула: «Привет тебе, ножка кровати моей очаровательницы!» – «И тебе также, мой повелитель!» – весело отвечала спрятанная мышка.

Минуты через две дочь кузнеца снова обратилась к разгневанной царевне: «Невольно приходится мне пользоваться твоим гостеприимством, о, возлюбленная царевна! дозволь просить тебя рассказать мне что-нибудь, пока сон не сомкнул твоих светлых очей».

Мышка, успевшая перебежать к другой ножке кровати, тотчас же отвечала: «Что же рассказать тебе, прекрасный царевич? То ли, что видела собственными очами, или, о чем только слышала?»

«Самое лучшее, я думаю, чтоб было и то, и другое».

«Отлично. Я расскажу тебе кое-что, что видела, слышала и что сама испытала».

И мышка принялась рассказывать.

«Жил был в одном городе разбойник. Он грабил не только в своем округе, но производил набеги и в более отдаленные местности. Однажды он так увлекся, что покинул жену и отправился искать счастья в другой стране. Теперь слушай внимательно и смотри не спи! Он так долго пропадал, что жена сочла его погибшим и вышла замуж за другого, некоторым образом его же собрата по ремеслу, известного вора. На беду скоро вернулся настоящий муж и был очень удивлен, что в его доме уже другой хозяин.

«Ты кто?» – грубо окрикнул его вор.

«Да ведь это мой дом, а вон там и жена моя». «Нет, дружище, ошибаешься! Это моя жена. Ты, верно, какой-нибудь мошенник и придется мне за стражей послать тебя выгонять!»

Разбойник широко раскрыл глаза от изумления. «Жена», – обратился он к женщине, «неужели ты меня не узнаешь? Разве я не твой муж?».

«Вот глупости!» – отвечала та. – «Я тебя в первый раз вижу. Вон стоит мой муж!»

«Вот так штука!» – воскликнул разбойник. Тем не менее, он счел благоразумным удалиться на этот раз и спокойно обсудить дело.

Наутро все соседи собрались и встретили разбойника, как старого приятеля. Многие приняли его сторону. «Ты ошибаешься», – говорили его жене: «Вот этот твой настоящий муж». Кончилось тем, что соперники подрались; их повели к судье и женщина решила спор, объявив, что будет считать себя женой того, кто принесет ей больше денег. Вор спросил соперника: «Ты кто и чем занимаешься?»

«Я разбойник!» – отвечал тот. – «Ремесло прибыльное. А ты?»

«Я вор и тоже доволен своей судьбой, и потому уступать своей жены не намерен. Выслушай меня. Давай, померяемся с тобой искусством. Пусть каждый из нас попробует свои силы. Я, пожалуй, могу начать первый. Если ты своим ремеслом выручишь больше, чем я своим искусством – бери жену, а не то она остается за мной». На том и порешили.

Вор нарядился богатым купцом, сел в паланкин и отправился в соседний город. Там он приказал остановиться у лавки богатого золотых дел мастера, который счел себя настолько польщенным посещением знатного иностранца, что даже встал, чтобы приветствовать редкого гостя.

Мнимый купец с величественным видом принял его поклоны и спросил, есть ли у него хороший жемчуг на продажу?

«Есть, великий господин», – отвечал золотых дел мастер.

«Неси, что есть лучшего у тебя!» – приказал вор. Золотых дел мастер бросился в лавку и вынес оттуда богатую шкатулку. Вор раскрыл ее и принялся перебирать лежавшие там нити жемчуга. «Нет, это не то, что мне надо», – сказал он, возвращая шкатулку.

«Мне надо жемчуг более высокого качества. Есть у тебя получше?»

Торговец принес еще несколько шкатулок; вор погрузился в рассматривание сокровищ, причем ловко срезал две нити и незаметно запрятал их в рукав.

«Сколько у тебя шкатулок такого качества?»

«У меня их семь».

«Хорошо, я заеду к тебе», – сказал вор и поехал дальше. Он поехал прямо к радже, который как раз заседал в совете. Вор преклонился перед ним.

«Здравствуй, чужеземец», – милостиво отвечал раджа на его поклон, – «что привело тебя ко мне?» «Светило правосудия», – сказал вор, – «меня ограбили и похитили семь шкатулок ценного жемчуга; я слышал, что он в руках одного здешнего золотых дел мастера».

Раджа тотчас же распорядился послать стражу и арестовать несчастного золотых дел мастера. В лавке вор указал на шкатулку, из которой он вынул жемчуг: «Все мои шкатулки в этом роде. Их семь штук». Стражники взяли шкатулки и привели несчастного торговца к царю.

«Вот одна из моих шкатулок», – сказал вор. «Нет, о повелитель, это моя собственная», протестовал несчастный.

«Если твоя», – вмешался вор, – «скажи, сколько в ней нитей жемчуга?»

«Ровно сотня», – отвечал торговец.

«Вот и неправда, там девяносто восемь!»

Царь приказал сосчитать нити, и к восторгу всего двора оказалось, что знатный чужеземец сказал правду.

«Мои жемчуга похищены и незаконно задержаны этим человеком. Не будь это моя собственность, я не мог бы знать, сколько в ней нитей жемчуга».

«Ты говоришь справедливо», – решил раджа, – «очевидно шкатулка твоя». И он приказал вернуть шкатулки купцу, а ювелира наказать палками и посадить в тюрьму.

Разбойник, – он под видом слуги присутствовал при проделке хитрого мошенника, – был поражен. Он в первую минуту не знал даже что придумать, чтобы затмить такую неслыханную дерзость. Оба негодяя вернулись домой к жене, сообщить о своей удаче.

«Ну, а теперь скажу тебе», – закончила мышь, – «что мудрый судья, что присудил жемчуг нахальному клеветнику и плуту, приходится отцом нашей очаровательной царевне. Я сама все видела, слышала и обо всем тебе докладываю».

«Лжешь, негодная деревяшка», – крикнула царевна, не в силах сдержать себя от гнева: «Завтра же велю срубить и сжечь тебя!»

Еще не смолк ее гневный возглас, как второй раз прогремел барабан, и горожане с удивлением приподнялись на постелях.

«Привет тебе о, мудрая ножка!» – весело крикнула дочь кузнеца.

«Привет и тебе!» – раздался смеющийся ответ.

Прошло еще несколько минут. Дочь кузнеца снова прервала молчание.

«Очаровательная царевна, восторг сердца моего, ты усладила слух мой чудной повестью. Но ночь долга и утомительна! расскажи еще что-нибудь».

Мышка, притаившись у третьей ножки, сказала: «Расскажу тебе опять о том, что видела собственными очами и слышала собственными ушами. Первый рассказ мой был о воре, второй будет о разбойнике».

Прошел день после описанного происшествия; разбойник пришел к вору: «Теперь моя очередь. Можешь идти со мной, но обещай не проронить слова, пока я сам не заговорю с тобой. Не то проиграешь обещанную награду».

Вор согласился, и соперники пустились в путь. Всю ночь разбойник тщетно придумывал, чем бы превзойти мошенника. Надо так устроить, решил он, чтоб его посадили в тюрьму, а мне отдали бы его выручку. Вот это будет действительно ловко!

Он стал осторожно собирать нужные сведения и узнал, между прочим, что раджа имеет обыкновение спать на верхней террасе дворца. Дворец этот расположен был в чудной местности, прямо над рекой. Разбойник сказал вору, когда они подошли к городу: «Теперь я буду действовать, а ты будь лишь немым свидетелем и жди там, где я прикажу тебе».

Он запасся железными крюками, дождался ночи, пробрался ко дворцу и, ловко цепляясь крючьями за выступы каменной стены, взобрался на крышу. Оказалось, что раджа уже спал, а охранял его лишь один часовой, расхаживающий взад и вперед по террасе. Разбойник выждал, когда тот пришелся к нему спиной, подскочил сзади, задушил его, а труп сбросил в реку. Все это было делом одной минуты. Затем он взял ружье и принялся спокойно ходить взад и вперед. Вор притаился на некотором расстоянии и терпеливо ждал, что будет дальше.

Скоро раджа проснулся и крикнул: «Часовой!» – «Я здесь, повелитель», – отозвался разбойник. «Подойди ко мне, сядь поближе и расскажи мне что-нибудь, чтоб душу веселило». Разбойник подошел, присел на некотором расстоянии от раджи и начал рассказывать ему повесть о золотых дел мастере, о жемчугах и о ловком мошеннике. По мере того, как повесть подвигалась, вор все более и более волновался и делал из своей засады выразительные знаки, чтобы предупредить рассказчика не выдавать его имени, не изменять ему. Разбойник делал вид, что ничего не замечает, и спокойно продолжал свой рассказ. Вдруг он остановился, и стал рассказывать радже свою собственную повесть, как он с помощью железных когтей пробрался на террасу и убил часового.

«О, Боже!» – воскликнул раджа озираясь. – «Кто ты такой? Отвечай, не медли».

«Повелитель, не бойся ничего. Я тот разбойник». «А где же мой часовой?» – продолжал испуганный властелин.

«Я только что сбросил в реку его безжизненное тело», – отвечал разбойник.

Раджа был сильно встревожен. Однако он скоро успокоил себя мыслью, что если бы разбойник намеревался убить его, он спокойно мог это сделать раньше, во время сна, и потому, очевидно, ничего подобного он не замышлял. «Вероятно, в общем, это добрый малый», – подумал раджа. «Подойди ко мне ближе!» – громко позвал он.

«Дозволь мне молвить еще слово, доблестный раджа! Я рассказал тебе повесть о воре. Вот этот несчастный сам лично перед тобой, а золотых дел мастер невинен». И с этими словами он подвел за ухо дрожащего вора.

Лишь только засветило утро, приближенные царя арестовали вора и отдан был приказ освободить торговца. Раджа, восседая в совете, повелел разделить жемчуг между разбойником и золотых дел мастером, а вора казнить и прах его развеять по ветру. Тогда разбойник весело отправился домой и зажил спокойно со своей женой.

«Ну вот, видишь ли», – заключила мышка, – «светило мудрости, что наградило разбойника чужим добром – родитель нашей мудрой царевны».

Царевна задрожала от гнева: «О, лживый дух, поплатишься ты мне за свою дерзость!» крикнула она в третий раз.

Снова в третий и последний раз прогремел барабан, и горожане, слыша этот звук, повскакали с постелей, сообщая друг другу: «Завтра свадьба нашей красавицы царевны!»

«Привет тебе!» – воскликнула дочь кузнеца. «И тебе также!» – отвечала мышка, после чего друзья расстались. Мышка пошла своим путем, а благодетельница ее спокойно закрыла глаза и проспала до утра.

На следующее утро весь город был с зарей на ногах. Каждому хотелось первому услышать радостную весть о свадьбе царевны, и весь город единодушно торжествовал. Дочь кузнеца тоже встала рано, тщательно оделась, чтоб не быть узнанной, прошла на конюшню и застала там супруга своего, царевича Гуля, в скромной одежде конюха, возившегося около лошади с скребницей и щеткой. Он сильно изменился за время своего несчастья, но чувствовал, что заслужил его своей заносчивостью, и старался безропотно переносить тяжелую участь. Царевна нежно посмотрела на супруга и слезы выступили у нее на глазах, но она пересилила себя и вернулась во дворец.

День прошел в увеселениях, играх и развлечениях, а вечером, среди блестящего собрания, торжественно отпраздновали свадьбу мнимого царевича и прекрасной царевны. После церемонии жених обратился к невесте: «Ты много ставила мне препятствий, прекрасная царевна, теперь моя очередь. Раньше шести месяцев ты не увидишь меня». Царевна удалилась в свои покои, а дочь кузнеца осталась еще некоторое время жить при дворе тестя.

Так велика была мудрость мнимого царевича, что раджа стал относиться к нему с большим уважением и советоваться с ним во всех делах. Приветливое обращение и рассудительный разговор молодого раджи пленительно действовали на окружающих и скоро покорились ему все сердца. Первым добрым делом дочери кузнеца было просить тестя освободить пленных царевичей и разрешить им вернуться на родину. Она сама пошла следить за исполнением этого распоряжения. Все были освобождены, кроме злополучного Гуля. Мнимый царевич приказал ему по-прежнему оставаться при должности: каждый день с утра подводить ему оседланную и взнузданную лошадь и всюду сопутствовать своему господину. Гуль с завистью смотрел, как освобождают его товарищей по несчастью, и с трудом удерживался от слез с досады и разочарования. «Один я остаюсь в рабстве!» – думал он с тоской.

Прошло несколько недель, дочь кузнеца отправилась к царю. «Позволь мне теперь, государь, вернуться в свою страну, к своим родным». Царь дал свое согласие, снабдил молодых всем необходимым для путешествия; дал им для охраны отряд всадников и отпустил их. Мнимый царевич сел на коня, царевну поместили в богатый паланкин, а Гулю приказано было не отставать от своего господина; к нему приставили даже стражу, чтоб предупредить всякую попытку бегства.

Через несколько дней царевич Гуль заметил, что они едут по дороге к его государству. «Увы, что скажет насмешливая дочь кузнеца, когда увидит меня в такой беде?» – с горечью думал он.

Караван был не более как в трех днях пути от столицы, когда дочь кузнеца приказала остановиться на ночлег и послала за супругом. «У меня тут одно серьезное дело», – сказала она Гулю, – «но это должно оставаться тайной для всех. Мне необходимо переодеться так, чтоб меня не узнали. Дай мне свою одежду, а сам возьми мою и займи на время мое место. Подожди здесь с месяц; я, вероятно, вернусь к этому времени».

Царевич, очень удивленный странной фантазией своего воображаемого господина, тотчас же надел предлагаемое ему платье; она же, приняв его одежду чрез верного слугу, а с ней скребницу и щетку, уложила все в шкатулку и, под покровом ночи, скрылась из лагеря.

Прошло несколько дней; дочь кузнеца не возвращалась и не давала о себе вестей. Царевич Гуль начинал терять терпение. «Положим, молодой раджа просил меня подождать с месяц с царевной и ее свитой. Но что он мне? Отец мой могущественный царь и столица его близко. Отчего бы не взять мне с собой царевну и не объявить, что я сам достал ее? Пусть не смеется надо мной гордая дочь кузнеца!» На утро он дал соответствующие приказания и на третий день караван вступил в столицу. Перед ним летели гонцы и громко провозглашали о возвращении царевича и о том, что он везет с собой знаменитую немую принцессу. Старый раджа с отрядом выехал на встречу к сыну, и когда народ увидел Гуля, красивого и статного, на коне рядом с отцом, ликованиям не было конца.

Войдя во дворец, Гуль с удивлением узнал, что дочь кузнеца вернулась к отцу. Он тотчас же послал за ней.

«Помнишь, как ты оскорбила меня насчет царевны: Ну, а теперь что скажешь? Разве не добыл я царской дочери?»

«Ты сам ее добывал?» – спокойно спросила царевна, – «или может я помогла?»

«Полагаю, что сам!» – отвечал несколько удивленный царевич.

«А мне кажется, что я!» – возразила молодая женщина.

Она топнула своей маленькой ножкой, и тотчас в комнату вошел невольник с ящиком и опустил его перед госпожой. Когда раб бесшумно удалился, царевна открыла ящик и вынула оттуда старую скребницу, щетку и весь незатейливый убор конюха.

Улыбаясь, разложила она эти предметы перед оторопевшим царевичем и лукаво взглянула на него.

«А это чье? Твое или, может быть, мое?»

Гуль несколько минут не был в состоянии отвечать. Наконец, сгорая от стыда, он пробормотал: «Это мое!»

«Значит, о супруг мой, кто же добыл царевну: ты или я?» – снова спросила дочь кузнеца.

«Нет, не я; тебя следует мне благодарить за нее, достойная и мудрая супруга», – сказал он.

«Ах, царевич мой!» – со вздохом промолвила молодая женщина, – «где вам было справиться с немой царевной, когда весь сонм твоих советников не мог постичь тайны глиняного сосуда! А теперь получи царевну из моих рук, женись на ней и да воцарятся мир и согласие в нашей стране».

Жареный раджа

Было это давно, очень давно. Жил один грозный и могущественный раджа по имени Каран, и этот царь дал себе клятву ежедневно раздавать нищим по десяти пудов золота и без этого не есть и не пить.

И вот каждый день за полчаса до того, как раджа Каран садился за трапезу, выходили из дворца царские слуги с большой корзиной и пригоршнями разбрасывали золотые монеты собравшейся толпе бедного люда. Нечего и говорить, что приглашенные ни разу не заставили себя ждать и с раннего утра толпились у ворот дворца.

Они толкались, и спорили, и шумели, и волновались, а когда последняя монета была поймана, все шумно расходились по домам. Тогда раджа Каран мирно садился за трапезу и ел с приятным чувством человека, исполнившего свой долг.

Смотрел народ на такую небывалую щедрость и тихонько покачивал головой. Ведь должна же была рано или поздно истощиться царская казна, а тогда радже придется, пожалуй, умирать голодной смертью: он, по-видимому, не такой человек, чтобы нарушить клятву. Однако, месяцы и годы проходили и каждый день слуги щедро наделяли звонкой золотой монетой собравшуюся толпу. А когда народ расходился, всякий мог видеть, как великодушный повелитель спокойно и весело усаживался за трапезу и ел, по-видимому, с большим аппетитом.

Надо сказать, что дело было не так просто, как казалось на первый взгляд. Царь Каран заключил договор с одним очень благочестивым, но вечно голодным старым факиром, поселившимся на вершине соседнего холма; договор был такого рода: раджа обязался давать себя ежедневно жарить и съедать, а за это получал от факира, тоже ежедневно, по десять пудов чистого золота.

Будь факир простой смертный, договор оказался бы слишком невыгодным для раджи, но это был совсем особенный факир! Он с наслаждением съедал царя, даже косточки все обгладывал, а затем бережно собирал их, складывал, произносил два, три заклинания и… готово! раджа Каран вновь стоял перед ним веселый и бодрый, как всегда. Факиру, конечно, ничего не стоило все это проделать, но радже, в сущности, не могло доставить особого удовольствия бросаться ежедневно живьем на огромную раскаленную сковороду с кипящим маслом; он с полным сознанием мог сказать, что честно зарабатывает свои десять пудов золота. Положим, со временем он привык к своему положению и спокойно шел каждое утро к домику благочестивого голодного старца, где уже над священным огнем висела и шипела огромнейшая сковорода. Тут он любезно сообщал факиру какое время, чтоб тот не мог упрекнуть его в неаккуратности, и беззаботно погружался в кипящую масляную ванну. Как он славно потрескивал там и шипел! Факир выжидал, пока он хорошенько прожарится и подрумянится, не спеша съедал свое странное жаркое, обгладывал косточки, складывал их аккуратно, пел свое заклинание, а затем выносил ожидавшему его радже свой старый засаленный халат, и тряс его, тряс, пока не натрясет обещанной кучи золота.

Так ежедневно выручал раджа Каран свою щедрую милостыню и надо согласиться, что способ заработка был не совсем обыкновенный.

Далеко, далеко оттуда лежала чудная страна, а в ней великое озеро Мансарабор. На этом озере водились диковинные птицы, вроде диких лебедей, и питались они исключительно жемчужными зернами. Случился у них голод; жемчуг стал вдруг настолько редок, что одна пара этих птиц решила попытать счастья в другом месте и покинула родной край. Пролетали они над садами великого раджи Бикрамаджита и спустились отдохнуть. Увидел их дворцовый садовник; ему очень понравились белоснежные птицы, и он стал приманивать их зернами. Но напрасно бросал он им всевозможные зерна и другой корм: птицы ни к чему не прикасались. Тогда садовник отправился во дворец и доложил радже, что в саду появились диковинные птицы, которые не едят никакой корм.

Раджа Бикрамаджита сам вышел посмотреть на них, а так как он умел говорить по-птичьи, он спросил залетных гостей, отчего они не хотят отведать предложенного зерна?

«Мы не можем есть ни зерна, ни плодов», – отвечали птицы, – «мы едим только чистый неотделанный жемчуг».

Тогда раджа немедленно велел принести корзину жемчуга и с тех пор каждый день выходил в сад кормить птиц из собственных рук.

Раз среди жемчужин попалась одна проткнутая; птицы тотчас же заметили ее и решили, что вероятно у раджи начинает истощаться запас жемчуга и что пора им покинуть его. Как ни упрашивал их раджа, птицы настояли на своем, распростерли свои широкие белые крылья, вытянули гибкие шеи по направлению к родному краю и исчезли в синеве небес. Но все время, поднимаясь, они громко пели и славили великодушного Бикрамаджиту.

Пролетали они над дворцом раджи Карана. Тот как раз в это время сидел на террасе и поджидал своих слуг с золотыми монетами. Он услышал над собой громкое пение: «Хвала Бикрамаджите! Хвала Бикрамаджите!» – «Кто это такой, кого даже птицы славят? Я даю себя жарить и съедать каждый день, чтобы иметь возможность ежедневно раздавать милостыню, а меня, однако, ни одна птица не славит!»

Он тотчас же приказал поймать птиц и посадить их в клетку. Приказание немедленно было исполнено и клетка повешена во дворце. Раджа разложил перед птицами всевозможный корм, но птицы тоскливо поникли белоснежными головами и пропели: «Хвала Бикрамаджите! Он кормил нас чистым жемчугом!»

Раджа Каран не хотел, чтоб кто-нибудь оказался щедрее его, и послал за жемчугом; но гордые птицы презрительно отвернулись.

«Это еще что такое!» – гневно воскликнул раджа – «разве Бикрамаджита щедрее меня?»

Тогда поднялась самка и гордо сказала: «Ты называешь себя раджей, а какой ты раджа? Раджа не сажает в тюрьму невинных. Раджа не ведет войны с женщинами. Будь Бикрамаджита здесь, он во что бы то ни стало освободил меня!»

«Так лети же на свободу, строптивое создание!» – промолвил Каран, открывая клетку. Ему не хотелось уступить в великодушии Бикрамаджите.

И птица взмахнула широкими крыльями, полетела обратно к Бикрамаджите и сообщила радже, что милый супруг ее томится в плену у грозного раджи Карана.

Бикрамаджита, великодушнейший из раджей, тотчас же решил освободить несчастную птицу, но он знал, что просьбами не уговорить упрямого Карана. Он решил действовать хитростью. С этой целью он уговорил птицу вернуться к супругу и там ждать его; а сам нарядился слугой и отправился в государство раджи Карана.

Там он под именем Бикру поступил на службу к царю и стал наравне с другими носить корзины с золотой казной.

Скоро он убедился, что тут кроется какая-то тайна, и стал следить за раджей. Однажды, спрятавшись в засаду, он видел, как раджа Каран входил в домик факира, видел, как он погружался в кипящее масло, как он шипел там и зарумянивался; видел, как голодный факир набрасывался на жаркое и обгладывал косточки; а затем видел, как тот же раджа Каран жив и невредим спускался с холма с своей драгоценной ношей.

Тут он сразу сообразил, что ему следует делать. На следующий день он встал с зарей, взял кухонный нож, сделал себе несколько глубоких надрезов, затем взял перца, соли, разных пряностей, толченых гранатовых зерен и гороховой муки; замесил из этого род сои и усердно натерся ею по всем направлениям, несмотря на жгучую боль. В таком виде незаметно прокрался он в домик факира и улегся на приготовленную сковороду. Факир еще спал, но шипение и потрескивание жаркого скоро разбудило его. Он потянулся и повел носом. «О боги! как необыкновенно вкусно пахнет сегодня раджа!»

Действительно, запах был так соблазнителен, что факир не мог дождаться, когда жаркое зарумянится, и накинулся на него с такой жадностью, словно век ничего не ел. И не мудрено: после пресной пищи, к которой привык факир, раджа под приправой показался ему чем-то совсем необыкновенным. Он чисто, чисто обглодал и обсосал все косточки и, пожалуй, готов был бы съесть и их, да побоялся убить курочку с золотыми яйцами!

Когда все было готово, а раджа вновь здоров и невредим встал перед ним, факир нежно посмотрел на него: «Что за пир устроил ты мне сегодня! Что за запах, что за вкус! Как это ты ухитрился? Объясни, я дам тебе все, что пожелаешь».

Бикру объяснил, как было дело, и обещал еще раз проделать то же, если факир отдаст ему свой старый халат. «Видишь ли, особого удовольствия право нет в том, чтоб жариться! А мне еще вдобавок приходится таскать на себе по десять пудов золота. Отдай мне халат; я и сам сумею его трясти». Факир согласился и Бикру ушел, унося с собой халат.

Тем временем раджа Каран не спеша поднимался по холму. Каково же было его удивление, когда, войдя в домик факира, он нашел огонь потушенным, сковороду опрокинутой, а самого факира, как всегда, погруженного в благочестие, но ничуть не голодного.

«Что тут такое?» – прогремел раджа. – «А?.. кто тут?» – спросил кротко факир. Он был всегда близорук, а тут его еще клонило ко сну после сытного обеда.

«Кто? Да это я, раджа Каран, пришел, чтоб сжариться! Тебе разве не нужен завтрак сегодня?»

«Я уже завтракал!» – И факир вздохнул с сожалением. Ты страшно был вкусен сегодня… право, с приправой куда лучше».

«С какой приправой? Я век свой ничем не приправлялся, ты, верно, кого-нибудь другого съел!»

«А ведь, пожалуй, что так», – сонно пробормотал факир, – «я и сам было думал… не может быть… чтоб одна приправа… так…». Дальше нельзя было разобрать: факир уже храпел.

«Эй, ты!» – кричал раджа, яростно тормоша факира, – «ешь и меня!»

«Не могу!» – бормотал удовлетворенный факир – «никак не могу! – ни чуточки… нет… нет благодарю!»

«Так давай мне золото!» – ревел раджа Каран, – «ты обязан его дать: я свое условие готов выполнить!»

«Право жаль… не могу… тот чёрт, тот другой… убежал с халатом!»

Раджа Каран в отчаянии пошел домой и приказал царскому казначею выдать ему требуемое количество золота, после чего, по обыкновению, сел за трапезу.

Прошел день, другой, раджа по-прежнему раздавал золото и обедал, но сердце его было печально и взор темнее ночи.

Настал, наконец, третий день; на террасу явился царский казначей, бледный и трепещущий, и пал ниц перед раджей. «О, государь! будь милостив! Нет ни одной пылинки золота во всем государстве».

Тогда раджа медленно встал и заперся в своей опочивальне, а толпа, прождав несколько часов у закрытых ворот дворца, разошлась по домам, громко негодуя, что как не совестно обманывать так честной народ!

На следующий день раджа Каран заметно осунулся, но твердо решил не нарушать своей клятвы. Напрасно уговаривал его Бикру вкусить чего-нибудь, раджа печально покачал головой и отвернулся лицом к стене.

Тогда Бикру или Бикраманджита вынес волшебный халат и, потряхивая им перед царем, сказал: «Возьми свое золото, друг мой, а лучше всего возьми себе халат, только отпусти на свободу ту птицу, что ты держишь в неволе».

Пораженный раджа тотчас же приказал выпустить птиц, и они взвились и понеслись к родному озеру Мансаробар, и долго звучала в воздухе их радостная песнь: «Хвала тебе Бикраманджита! Хвала тебе, великодушнейший из раджей!»

А раджа Каран задумчиво понурил голову и подумал про себя: «Правы божественные птицы! Не равняться мне с Бикраманджитой. Я давал себя жарить ради золота и собственного обеда, а он решился собственноручно нашпиговать себя, чтобы вернуть свободу одной единственной птице».