Текст книги "Пряные ночи"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Раб взял аль-Асада и, спустившись с ним в ту комнату, отдал его невольнице. Та же стала мучить его каждый день. Она давала ему одну лепешку рано утром и одну лепешку вечером, а также кувшин соленой воды на обед и на ужин. А старики решили между собой так: «Когда придет время праздника, мы зарежем юношу на горе и принесем его в жертву огню».
Однажды невольница спустилась к нему и стала больно его бить, пока кровь не потекла из его боков и он не потерял сознание. Затем она поставила у его головы кувшин соленой воды, положила лепешку и ушла, оставив его одного. Аль-Асад очнулся в полночь и нашел себя связанным и избитым. Побои причиняли ему сильную боль. Он горько заплакал, вспомнив свое прежнее житье в величии и счастье, рядом с любимым отцом и братом.
И произнес царевич такие стихи:
«Пойди по нашим следам и расспроси о нас —
Не думай, что мы в прежнем положении находимся.
Теперь разлучитель-рок заставил расстаться нас,
И души завистников о нас не злорадствуют.
Теперь меня мучает бичами презренная,
Что сердце свое ко мне враждою наполнила.
Но, может быть, нас Аллах с тобою сведет опять
И карой примерною врагов оттолкнет от нас».
Окончив свои стихи, аль-Асад протянул руку и нашел рядом с собою лепешку и кувшин соленой воды. Он поел немного, чтобы заполнить пустоту и укрепить свой дух, выпил немного воды и всю ночь до самого утра провел без сна из-за множества клопов и вшей.
Когда наступило утро, невольница спустилась к нему и переменила на нем одежду, которая испачкалась кровью и прилипла к его телу. Снимая с царевича рубаху, она содрала с него и кожу. Аль-Асад закричал, заохал и воскликнул: «О Владыка, если на то твоя воля, то я готов стерпеть и большее! Но, Господи, не избавь от наказания тех, кто так жесток со мной». И затем он произнес такие стихи:
«К твоему суду терпелив я буду, о Бог и рок,
Буду стоек я, коль угодно это, Господь, тебе.
Я вытерплю, Владыка мой, что суждено,
Я вытерплю, хоть ввергнут буду в огонь ада.
И враждебны были жестокие и злы ко мне,
Но, быть может, получу я взамен блага многие,
Не можешь ты, о Владыка мой, пренебречь дурным,
У тебя ищу я прибежища, о Господь судьбы!»
И еще прочел он такие стихи:
«К делам ты всем повернись спиной,
И дела свои ты вручи судьбе,
Как много дел, гневящих нас,
Приятны нам впоследствии.
Часто тесное расширяется,
А просторный мир утесняется,
Что хочет, то и творит Аллах,
Не будь же ты ослушником.
Будь благу рад ты скорому —
Забудешь все минувшее».
Когда царевич окончил свои стихи, невольница стала бить его, пока он не потерял сознание. Затем она бросила ему лепешку, оставила кувшин соленой воды и ушла. А аль-Асад остался один, покинутый и печальный. Кровь текла из боков его, и был он закован в железо, находясь далеко от любимых.
Заплакав, царевич вспомнил своего брата и прежнюю жизнь, полную величия. Он принялся охать и жаловаться, стонать и плакать. И произнес он такие стихи:
«Дай срок, судьба! Надолго ль зла и враждебна ты,
И доколе близких приводишь ты и уводишь вновь?
Не пришла ль пора тебе сжалиться над разлученным
И смягчиться, хоть душа твоя, как камень, крепка?
Огорчила ты мной любимого, тем обрадовав
Всех врагов моих, когда беды мне причинила ты,
И душа врагов исцелилася, как увидели,
Что в чужой стране я охвачен горем в одиночестве.
И мало им постигших меня горестей,
Отдаления от возлюбленных и очей больных,
Сверх того постигла тюрьма меня, где так тесно мне,
Где нет друга мне, кроме тех, кто в руки впивается,
И слез моих, что текут, как дождь из облака,
И любовной жажды, огнем горящей негаснущим,
И тоски, и страсти, и мыслей вечных о прошлых днях,
И стенания, и печальных вздохов горестных.
Я борюсь с тоской и печалями изводящими
И терзаюсь тоской пожирающей.
Не встретил я милосердного и мягкого,
Кто бы сжалился и привел ко мне непослушного.
Найдется ль друг мне верный, меня любящий,
Чтоб недугами и бессонницей был бы тронут он?
Я бы сетовал на страдания и печаль ему,
Что глаза мои вечно бодрствуют и не знают сна.
И продлилась ночь с ее пытками, и поистине
На огне заботы я жарюсь пламенеющей.
Клопы и блохи кровь мою всю выпили,
Как пьют вино из рук веселого, чьи ярки уста.
А плоть моя, что покрыта вшами, напомнит вам
Деньги сироты в руках судей неправедных.
И в могиле я, шириной в три локтя, живу теперь,
И мне кровь пускают, и цепью тяжкой закован я.
И вино мне – слезы, а цепь моя мне музыка,
На закуску – мысли, а ложе мне – огорчения».
Окончив свое стихотворение, царевич снова принялся стонать и сетовать. Вот, что было с ним.
Что же касается аль-Амджада, то он прождал аль-Асада до полудня, но тот не вернулся. Тогда сердце аль-Амджада затрепетало и заболело от разлуки с братом. Он пролил обильные слезы и стал плакать и кричать: «Увы, мой братец, увы, мой товарищ! О горе мне! Как я страшился разлуки, и она пришла!»
Потом он спустился с горы и проник в город. «Царевич шел по улицам до тех пор, пока не достиг рынка. Тогда он спросил людей, как называется этот город и кто его обитатели, и ему сказали: «Этот город называется Городом магов, и жители его поклоняются огню, а не всесильному Владыке». Затем аль-Амджад спросил про Эбеновый город, и ему отвечали: «От нас до него расстояние по суше – год, а по морю – шесть месяцев. Царя Эбенового города зовут Арманусом. Он стал тестем одного султана, Камар-аз-Замана, и поставил его на свое место. И все знают, что этот владыка справедлив, милостив, щедр и честен».
Услышав о своем отце, аль-Амджад стал плакать, стонать и жаловаться. Он не знал, куда ему направиться. Тогда царевич купил себе кое-чего поесть и зашел в одно место, чтобы там откушать. Он сел и собрался было поесть, но, вспомнив брата своего, заплакал. Тогда царевич поел через силу, совсем немного, только чтобы удержать в теле дух.
Затем аль-Амджал пошел бродить по городу в надежде узнать, что случилось с его братом. Вдруг он увидел одного человека, мусульманина, который работал портным в лавке. Царевич сел возле этого мужчины и рассказал ему свою историю, а портной сказал: «Если твой брат попал в руки кому-нибудь из магов, ты его уже вряд ли увидишь. Может быть, Аллах сведет тебя с ним. Не хочешь ли, о брат мой, поселиться у меня?» И аль-Амджад сказал: «Хорошо!» – и провел у портного несколько дней. Тот развлекал царевича, как мог, и призывал его к стойкости. Он научил юношу шить, и тот достиг в этом деле большого мастерства.
Однажды аль-Амджад вышел из дома, постирал свою одежду в море, вымылся в бане, надел чистое платье и пошел гулять по городу. И он встретил по дороге женщину, на редкость красивую и стройную. Увидев аль-Амджада, она подняла с лица покрывало и сделала ему знак бровями и глазами. Бросая на него влюбленные взоры, женщина произнесла такие стихи:
«Потупила я взор, увидев, что ты подходишь,
Как будто бы ты глаз солнца небесного, о стройный!
Поистине ты прекрасней всех виденных мной,
Вчера был хорош, сегодня ты еще лучше.
И если б красу твою на пять разделить, то взял бы
Иосиф себе лишь часть, да и ту не полною».
Когда аль-Амджад услышал речи женщины, сердце его возрадовалось и члены устремились к ней. Жгучая страсть пробудилась в нем, и он произнес, указывая на нее, такие стихи:
«Перед розой щек, в защиту ей, терновый шип,
Так кто ж душе внушит своей сорвать его?
Не протягивай к ней руки своей – надолго ведь
Разгорятся войны за то, что оком взглянули мы.
Скажи же той, кто, обидя нас, соблазнила нас:
«Будь ты праведной, ты б сильней еще соблазнила нас».
Закрывая лик, ты сбиваешь нас лишь сильней с пути,
И считаю я, что красе такой лучше лик открыть.
Ее лик, как солнце, не даст тебе на себя взирать;
Лишь одетое тонким облаком, оно явится.
Исхудавшие охраняются худобой своей,
Так спросите же охранявших стан, чего ищем мы.
Коль хотят они истребить меня, перестанут пусть
Быть врагами нам и оставят нас с этой женщиной.
Не сразить им нас, если выступят против нас они,
Всех недругов сразят глаза девы с родинкой».
Услышав от аль-Амджада эти слова, женщина испустила глубокий вздох и произнесла, указывая на него, такие стихи:
«Стезею расставанья ты пошел, а не я пошла;
Любовь подари ты мне – пришла пора верности,
О ты, что жемчужиной чела, как заря, блестишь
И ночь посылаешь нам с кудрей на висках твоих!
Ты образу идола заставил молиться нас,
Смутив им: уже давно ты смуту зажег во мне.
Не диво, что жар любви сжег сердце мое теперь —
Огня лишь достоин тот, кто идолам молится,
Без денег подобных мне и даром ты продаешь,
Уж если продашь меня, так цену мою возьми».
Услышав такие слова, аль-Амджад спросил женщину: «Ты сама придешь ко мне, или мне прийти к тебе?» Женщина от стыда склонила голову к земле и произнесла слова пророка: «Велик он! Мужчины да содержат женщин[40]40
Цитата из Корана (глава IV, стих 38).
[Закрыть] и используют то, в чем Аллах дал им преимущество друг перед другом». И аль-Амджад понял ее намек.
Так он узнал, что женщина хочет пойти с ним, и он решил подыскать подходящее место, ибо стыдно ему было приводить ее к портному, своему хозяину.
Тогда царевич пошел впереди, а женщина – сзади. Он ходил с нею из переулка в переулок, пока она не устала и не спросила: «О господин, где твой дом?» – «Впереди, – отвечал аль-Амджад, – до него осталось немного». И он свернул с нею в красивый переулок и прошел его до конца. Оказалось, что улица была не сквозная.
«Да будет на то воля Аллаха Великого!» – воскликнул аль-Амджад. Затем он повел глазами вокруг себя и увидел в конце переулка большие запертые ворота с двумя скамьями.
Аль-Амджад сел на одну из скамей, а женщина села на другую и спросила: «О господин мой, чего ты дожидаешься?». И царевич надолго склонил голову к земле, а затем поднял голову и сказал: «Я жду своего невольника. Ключ от ворот у него. Я велел ему приготовить еду и питье, цветы и вино к моему возвращению из бани». Тогда аль-Амджад подумал: «Может быть, ей не захочется долго ждать, и она уйдет своей дорогой».
Когда ожидание слишком затянулось, женщина сказала: «О господин, твой невольник заставил нас ждать, сидя в переулке», – и подошла к дверному засову с камнем. «Не торопись, подожди, пока придет невольник!» – остановил ее аль-Амджад. Но она не стала слушать его, а ударила камнем по засову и разбила его на две половины. Ворота распахнулись. «Зачем ты это сделала?» – спросил ее аль-Амджад, а она воскликнула: «Ой, господин мой, а что такого? Разве это не твой дом?» – «Да, – отвечал аль-Амджад, – но не нужно было ломать засов».
Потом женщина вошла в дом, а аль-Амджад остался, растерянный, так как не знал, что ему делать. «Почему ты не входишь, о свет моих очей и последний вздох моего сердца?» – спросила его женщина, и аль-Амджад ответил: «Слушаю и повинуюсь, но только невольник задержался, и я не знаю, сделал ли он что-нибудь из того, что я ему приказал».
Царевич последовал за женщиной, и пребывал он в величайшем страхе перед хозяевами этого жилища. Войдя в дом, он увидел прекрасную комнату с четырьмя портиками, расположенными друг против друга. В комнате этой стояли скамейки, устланные коврами из шелка и парчи, а посреди нее находился драгоценный водоем, по краям которого были расставлены подносы, украшенные камнями и драгоценностями, наполненные плодами и цветами, а рядом стояли сосуды с напитками и свечи в подсвечниках. В комнате было полно дорогих материй, там стояли сундуки и кресла, на каждом из которых лежал мешок, полный дирхемов, золота и динаров. Дом этот свидетельствовал о благосостоянии его владельца, так как пол в нем был выстлан мрамором.
Когда аль-Амджад увидел это, он пришел в замешательство и воскликнул про себя: «Пропала моя душа! Но да будет на то воля Аллаха!» А что до женщины, то, увидев это помещение, она обрадовалась и сказала: «Клянусь Аллахом, о господин мой, твой невольник ничего не упустил. Он вымел комнату, сварил кушанья и выложил на подносы плоды и цветы. Я пришла вовремя». Но аль-Амджад не обратил на нее внимания, так как его сердце сжалось от страха перед хозяевами дома. Тогда женщина сказала ему: «Ой, господин мой, сердце мое, чего ты так стоишь?» Затем она подарила аль-Амджаду звонкий поцелуй и произнесла: «О господин мой, если ты условился с другой, то я согну спину и буду служить ей».
Аль-Амджад засмеялся, хотя сердце его было полно гнева и страха. Затем он сел и подумал: «Когда хозяин дома вернется, он точно убьет меня!» Женщина села с ним рядом и стала играть и смеяться, но аль-Амджад по-прежнему был озабочен и сидел нахмурившись.
Тогда женщина поднялась, взяла столик и, засучив рукава, накрыла его скатертью, уставила кушаньями и стала есть. Она сказала аль-Амджаду: «Садись рядом и поешь со мной, о господин!» Царевич подошел, чтобы отведать кушаний, но еда была ему неприятна, и он не смог проглотить и кусочка. Аль-Амджад постоянно поглядывал в сторону двери, пока женщина не поела досыта. Тогда она убрала столик и принялась лакомиться плодами, а затем открыла кувшин с вином, наполнила кубок и протянула его аль-Амджаду. Царевич взял кубок, говоря про себя: «Увы, увы мне, когда хозяин этого дома придет и увидит меня!» И, когда он так сидел, бросая испуганные взгляды в сторону двери и держа в руке кубок, вдруг пришел хозяин дома. А это был мамлюк[41]41
Мамлюк – буквально «пребывающий во владении». Так арабы называли белокожих невольников, которых во множестве покупали в мусульманском Египте султаны и их приближенные. Иноземцы-мамлюки, которых тысячами доставляли в столицу Египта, быстро обособились в замкнутую военную касту и постепенно сделались подлинными хозяевами страны фараонов.
[Закрыть], один из вельмож города. Он служил конюшим у царя, и эта комната была приготовлена им для своего удовольствия, чтобы грудь его там расправлялась и он мог бы уединяться в ней с кем хотел. В этот день он послал к одному из своих возлюбленных, чтобы тот пришел и приготовил для него это помещение. Звали этого мамлюка Бахадур, и был он щедр на руку, раздавал милостыню и оказывал людям благодеяния.
Когда он подошел к своему дому, то увидел, что ворота открыты. Бахадур медленно вошел, опасаясь воров, осторожно заглянул в комнату и увидел аль-Амджада и женщину. Когда глаза царевича встретились с глазами хозяина дома, юноша побледнел лицом и задрожал от страха. Бахадур, увидев, что тот побледнел и изменился в лице, сделал ему знак, приложив ко рту палец, что значило: «Молчи и подойди ко мне!»
Аль-Амджад выпустил из руки кубок и поднялся, а женщина спросила его: «Куда ты?» Он покачал головой и сделал ей знак, что идет по нужде. Затем царевич вышел из комнаты, приблизился к хозяину дома, поцеловал ему руки и воскликнул: «Ради Аллаха, господин мой, прежде чем причинить мне вред, выслушай, что я скажу». Затем он рассказал Бахадуру свою историю от начала и до конца.
Когда мамлюк узнал, что аль-Амджад – царский сын и что с ним приключились такие несчастья, он почувствовал к нему влечение, пожалел его и сказал: «Выслушай, о Амджад, мои слова и повинуйся мне, тогда я ручаюсь за твою безопасность. Если же ты меня не послушаешься, я убью тебя». – «Приказывай мне что хочешь, я не ослушаюсь тебя никогда, так как я отпущенник твоего великодушия», – ответил ему аль-Амджад. И Бахадур сказал: «Войди сейчас в дом, сядь на прежнее место и успокойся, а я, Бахадур, войду к тебе. Тогда ты начни кричать на меня: «Почему ты задержался так надолго?» – и не принимай никаких оправданий, а побей меня, изображая гнев. Иди же и веселись. Все, что ты потребуешь, тотчас явится перед собой. Проведи эту ночь, как ты любишь, а завтра отправляйся своей дорогой. Все это я делаю из уважения к тому, что ты на чужбине, ибо я люблю чужеземцев и считаю своим долгом оказывать им почет».
Аль-Амджад поцеловал Бахадуру руки и вернулся в комнату. Лицо его снова стало румяным, и он сказал женщине: «О госпожа моя, ты развеселила мое обиталище, и это ночь благословенна». А та ответила ему: «Ты так изменился ко мне, я удивлена!» – «Клянусь Аллахом, о госпожа, – сказал аль-Амджад, – я думал, что мой невольник Бахадур взял у меня драгоценные ожерелья, каждое из которых ценою в десять тысяч динаров, а сейчас я поискал их и нашел на месте. Я не знаю, почему мой невольник так задерживается, его обязательно нужно будет наказать».
Женщина поверила словам аль-Амджада, и они стали играть, пить и веселиться. Так они наслаждались, пока не приблизился вечер. Тогда к ним вошел Бахадур (а он переменил на себе одежду, подпоясался и надел на ноги туфли, которые обычно носят невольники), поздоровавшись, поцеловал землю и заложил руки за спину, понурив голову, как тот, кто признает свою вину. Аль-Амджад взглянул на него гневным взором и сказал: «О сквернейший из невольников, почему ты опоздал?» А Бахадур ответил: «О господин мой, я был занят стиркой платья и не знал, что ты здесь, так как мы сговорились с тобою встретиться вечером, а не днем». Аль-Амджад закричал на него: «Ты лжешь, о сквернейший из невольников, клянусь Аллахом, я обязательно тебя побью!»
И он поднялся, разложил Бахадура на полу, взял палку и стал осторожно бить его. Но тут женщина встала, вырвала палку из рук царевича и принялась жестоко бить Бахадура – так, что тому стало очень больно и у него потекли слезы. Тогда мамлюк начал звать на помощь, скрипя зубами, а аль-Амджад крикнул женщине: «Не надо!» – но та говорила: «Дай мне утолить свой гнев на него!» Потом аль-Амджад выхватил палку из рук женщины и оттолкнул ее, а Бахадур поднялся, утер с лица слезы и простоял некоторое время в почтении перед ними обоими. Затем он вытер в комнате пол и зажег свечи.
Всякий раз, как Бахадур входил в комнату, женщина принималась ругать и проклинать его, а аль-Амджад сердился на нее и говорил: «Заклинаю тебя Аллахом Великим, оставь моего невольника – он к этому не приучен». Царевич и женщина все время пили и ели, а Бахадур им прислуживал до полуночи, пока не устал от службы и побоев.
Тогда он заснул посреди комнаты и стал храпеть, а женщина, которая была уже изрядно пьяна, сказала аль-Амджаду: «Встань, возьми меч, что висит на стене, и отруби голову своему невольнику. А если ты этого не сделаешь, я погублю тебя». – «И что это тебе вздумалось убивать моего невольника?» – спросил аль-Амджад, и женщина воскликнула: «Удовольствие не будет полным, если он останется жив. Если Ты не убьешь его, то это сделаю я». – «Заклинаю тебя Аллахом, не делай этого», – сказал аль-Амджад, но женщина воскликнула: «Этого не миновать!»
Схватив меч, она обнажила его, собираясь убить Бахадура. Аль-Амджад сказал про себя: «Этот человек сделал нам добро, защитил нас и был с нами милостив, он добровольно стал моим невольником… Как же мы воздадим ему убийством? Не бывать этому никогда!» И тогда он произнес; «Если ты считаешь, что смерть моего невольника неизбежна, то я имею больше прав убить его, чем ты». Затем он взял меч из рук женщины и, подняв его, ударил ее по шее и срубил ей голову с плеч.
Голова эта упала на хозяина дома, и тот проснулся. Он сел, открыл глаза и увидел, что аль-Амджад стоит с окровавленным мечом в руках. Потом он взглянул на женщину и увидел, что она убита. Бахадур спросил царевича о том, что здесь произошло, и тот рассказал ему все. Тогда Бахадур поднялся, поцеловал аль-Амджада в голову и сказал: «О господин, что было бы со мной, если бы ты не остановил ее! Теперь остается только одно: сейчас же вынести тело, пока не наступил рассвет».
Мамлюк подпоясался, взял труп женщины, завернул его в халат, положил в корзину и понес. «Ты чужеземец и никого не знаешь, – сказал он аль-Амджаду, – сиди же на месте и жди меня до зари. Если я вернусь, то непременно отплачу тебе добром. Я постараюсь выяснить, что случилось с твоим братом. Если же солнце взойдет, а я не вернусь к тебе, то знай, что со мною кончено. Тогда дом этот твой, а также все имущество, какое в нем есть».
Потом Бахадур взял корзину и вышел из дома. Он прошел через рынок и направился по дороге к морю, чтобы бросить туда труп. Подойдя уже близко к морю, он обернулся и увидел, что его окружили стражники. С ними был вали[42]42
Вали – начальник городской полиции.
[Закрыть]. Узнав Бахадура, они удивились, а открыв корзину, увидели в ней убитую. Тогда схватили они мамлюка и всю ночь продержали его в железных цепях.
Утром они отвели Бахадура к царю и доставили с ним корзину. Царь очень рассердился на мамлюка и воскликнул: «Горе тебе! Неужели ты постоянно так делаешь – убиваешь людей, кидаешь их в море и забираешь все их имущество?! Сколько ты уже совершил таких убийств?» И Бахадур опустил голову. Тогда царь закричал на него, вопрошая: «Горе тебе! Отвечай, кто убил эту женщину!» – «О господин мой, – отвечал Бахадур, – это я убил ее, и на то была воля Аллаха Великого!» Царь рассердился на мамлюка и велел его повесить. Тогда вали отправился на улицы города с глашатаем, который должен был громко призывать жителей пойти и посмотреть на Бахадура, царского конюшего, которого водили по переулкам и рынкам.
Вот что было с Бахадуром. Что же касается аль-Амджада, то, когда наступил день и поднялось солнце, а Бахадур не вернулся к нему, он воскликнул: «Да будет на то воля Аллаха Великого! Но хотелось бы мне узнать, что случилось с мамлюком!» Вдруг царевич услышал голос глашатая, который призывал жителей пойти и посмотреть на казнь преступника Бахадура. Аль-Амджад горько заплакал и воскликнул: «Это я убил женщину, а он захотел погубить себя без вины, из-за меня! Клянусь Аллахом, не бывать этому никогда!»
Царевич вышел из дома, запер его и пошел к месту казни. Он остановился перед вали и сказал ему: «О господин, не убивай Бахадура – он невинен. Клянусь Аллахом, он не убивал той женщины! Это сделал я». Услышав такие слова, вали взял аль-Амджала и Бахадура и отвел обоих к царю. Правитель посмотрел на царевича и спросил его: «Это ты убил женщину?» – и тот ответил: «Да!» Тогда царь сказал ему: «Расскажи мне, по какой причине ты убил ее, и говори правду». – «О царь, – сказал аль-Амджад, – со мной случилась удивительная история, которая могла бы послужить назиданием для поучающихся».
Затем аль-Амджад поведал царю историю, произошедшую с ним и его братом. Правитель пришел от этого рассказа в крайнее изумление и сказал царевичу: «Я думаю, что тебя можно простить. Не хочешь ли ты, о юноша, быть у меня визирем?» И аль-Амджад отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» Царь наградил его дорогими одеждами и подарил ему красивый дом со слугами и рабами. Он пожаловал юноше все, в чем тот нуждался, и назначил ему щедрое жалованье. Царь позволил ему провести расследование, дабы выяснить, что случилось с аль-Асадом.
Тогда аль-Амджад сел на место визиря и стал творить справедливый суд. После этого он послал по улицам города глашатая, чтобы тот кричал о его брате аль-Асаде. Глашатай несколько дней кричал на площадях и рынках, но не услышал вести об аль-Асаде и не напал на его след.
Вот что было с аль-Амджадом. Что же касается аль-Асада, то маги все это время мучили его – днем и ночью, утром и вечером, в течение целого года, пока не приблизился праздник огня. Тогда маг Бахрам собрался в путешествие и снарядил корабль. Он взял аль-Асада положил его в сундук, запер его там и понес на корабль. А в ту минуту, когда Бахрам переносил сундук с аль-Асадом, аль-Амджад стоял и смотрел на море. И он увидел, как нагружают корабль, и душа его затрепетала. Тогда он вскочил на коня и отправился к морю. Остановился царевич перед кораблем мага и велел своим слугам взойти на это судно и обыскать его. Люди аль-Амджада взошли на корабль и обыскали его, но не нашли царевича. Тогда юноша сел на коня и повернул назад, направляясь домой. Когда он прибыл в свои владения и вошел во дворец, сердце его сжалось. Аль-Амджад окинул дом глазами и увидел две строки, написанные на стене:
«Любимые, коль скрылись вы из глаз моих,
То из сердца вы и души моей не скроетесь.
Но оставили за собой меня вы измученным,
И, у глаз моих отнявши сон, заснули вы».
Прочитав эти стихи, аль-Амджад вспомнил своего брата и заплакал.
Что же касается мага Бахрама, то, взойдя на корабль, он закричал на матросов, приказывая поскорее распустить паруса. И они повиновались. Корабль отплыл от берега, и находился он в пути в течение нескольких дней и ночей. Через каждые два дня Бахрам вынимал из сундука аль-Асада и давал ему поесть немного пищи и выпить немного воды. Через некоторое время путешественники приблизились к Горе Огня, но тут подул ветер, море взволновалось, и корабль сбился с пути. В результате судно оказалось в Другом море.
Так они достигли города, построенного на берегу моря. Была в том городе крепость с окнами, выходившими на море, а управляла городом женщина, которую звали царица Марджана. Тогда капитан корабля сказал Бахраму: «О господин, мы сбились с дороги, и нам обязательно нужно пристать к этому городу, чтобы отдохнуть и запастись едой и питьем. Дальнейшая же наша судьба только в руках Аллаха». И Бахрам отвечал: «Прекрасно, мы поступим именно так». – «Когда царица пришлет гонцов, дабы спросить о нас, каков будет наш ответ?» – осведомился капитан, и Бахрам ответил: «У меня есть этот мусульманин. Мы оденем его в одежду невольников и выведем вместе с нами. Увидев его, царица спросит: «Это невольник?» – и я отвечу ей: «Я продавец невольников и торгую ими. У меня было много невольников, и я продал их, остался только этот»». – «Прекрасный план», – отвечал капитан.
Тогда путешественники подплыли к городу, спустили паруса и укрепили якоря. Вдруг они увидели, что царица Марджана выехала к ним со своим войском. Она остановилась подле корабля и крикнула капитана. Тот вышел к ней и поцеловал землю у ног ее, а царица спросила: «Что у тебя на этом корабле? Покажи!» – «О великая царица, – отвечал капитан, – со мною плывет один торговец, который продает невольников». – «Ко мне его!» – приказала царица.
И вот Бахрам вышел к правительнице, а аль-Асад был с ним и шел сзади в обличье невольника. Подойдя к царице Марджане, Бахрам остановился и поцеловал землю у ног ее. «Кто ты таков?» – спросила правительница, и он ответил: «Я торговец рабами». Царица взглянула на аль-Асада и подумала, что он невольник. «Как твое имя?» – спросила она юношу, и тот ответил: «Мое имя аль-Асад».
Тогда она спросила: «Умеешь ли ты писать?» И аль-Асад ответил: «Да!» Царица подала ему чернильницу, калам и бумагу и сказала: «Напиши что-нибудь, а я посмотрю». Аль-Асад написал такие два стиха:
«Что может придумать муж, раз вечно течет судьба,
И враждебна к нему во всем? – скажи, о смотрящий,
Бросает в пучину она его связанного
И молвит: «Смотри же в воде не промокни»».
Прочитав написанное, царица пожалела юношу и сказала Бахраму: «Продай мне этого невольника». Но тот отвечал: «О госпожа, это невозможно, так как я продал всех своих невольников и у меня остался только этот». Тогда царица Марджана воскликнула: «Имей в виду, я все равно куплю его у тебя или приму в качестве подарка!» – «Я его не продам и не подарю!» – отвечал Бахрам. Но царица взяла аль-Асада за руку и увела его с собою в крепость, а Бахраму она велела передать свои слова: «Если ты не отчалишь сегодня ночью от нашего города, я отберу у тебя все добро и разобью твой корабль».
Услышав такое, Бахрам очень огорчился и воскликнул: «Поистине это путешествие принесло мне одни огорчения!» Потом он поднялся и снарядился в путь, а матросам сказал: «Наполните бурдюки водой и приготовьтесь, в конце ночи мы отчалим».
Что же касается царицы Марджаны, то она, приведя аль-Асада в крепость, отворила окна, выходившие на море, и велела невольницам принести кушаний. И они повиновались. Юноша поел вместе с царицей. Затем она велела подать вино и стала пить его вместе с аль-Асадом. И Аллах Великий зажег в ее сердце любовь к царевичу. Она принялась наполнять кубки и поить юношу, пока тот не опьянел. Тогда аль-Асад поднялся, желая справить нужду, и вышел из комнаты. Увидев открытую дверь, он прошел в нее и отправился дальше. Путь привел его к большому саду, где росли разные плоды и цветы. Аль-Асад сел под дерево и справил свою нужду, а потом он подошел к водоему и упал возле него. Одежда на нем развязалась, и он уснул на свежем воздухе и проспал до глубокой ночи.
Вот что было с аль-Асадом. Что же касается Бахрама, то, когда наступила ночь, он велел матросам распускать паруса, но те ответили: «Слушаем и повинуемся. Только мы еще не заполнили наши бурдюки. Подожди немного. Когда мы их наполним, тогда и отчалим».
Затем матросы вышли с бурдюками, чтобы их наполнить, и обошли всю крепость, но увидели только стены. Тогда они взобрались на стены и спустились в сад. Найдя водоем, они вдруг обнаружили у него аль-Асада, спящего мертвецким сном. Матросы узнали его и обрадовались. Они наполнили свои бурдюки, взяли юношу и вернулись на корабль. Подойдя к Бахраму, они сказали: «Радуйся достижению желаемого. Стучи в барабан и дуй в свою флейту[43]43
Намек на одну из привилегий, которыми пользовались высшие чины при мамлюкском дворе. Некоторым эмирам разрешалось иметь оркестр, обычно состоявший из барабана, флейты и других видов духовых инструментов.
[Закрыть]: пленника, которого царица Марджана насильно отняла у тебя, мы нашли и принесли с собой».
Они бросили аль-Асада перед Бахрамом, и тот очень обрадовался своей удаче. Маг наградил матросов и велел им поскорее распускать паруса. Вскоре корабль отплыл по направлению к Горе Огня.
Вот что было с ними. Что же касается Марджаны, то, когда аль-Асад ушел от нее, она, напрасно прождав, стала искать его, но не нашла. Тогда царица зажгла свечи и велела невольницам везде искать юношу. Вскоре она поняла, что аль-Асад вышел в сад. И она отправилась по следам и нашла возле водоема сандалию аль-Асада. После этого она обошла весь сад, разыскивая юношу, но тщетно. Царица искала его во всех углах сада до утра, а потом она спросила про корабль торговца невольниками. Ей ответили, что судно отплыло в первую треть ночи. Тогда царица поняла, что моряки взяли аль-Асада с собою. Она страшно разгневалась и повелела тотчас же снарядить десять больших кораблей. Марджана взошла на один из десяти кораблей и вместе со своими невольниками, невольницами и прекрасно вооруженными воинами отправилась в погоню. Царица сказала предводителю своего флота: «Если ты нагонишь корабль того мага, я окажу тебе великий почет, одарю тебя одеждой и деньгами, а если не нагонишь, я убью тебя и всех твоих воинов, до последнего».
На четвертый день пути воины славной царицы Марджаны увидели корабль Бахрама. Вскоре флот царицы окружил судно мага.
Бахрам в это время жестоко избивал аль-Асада, а тот звал на помощь, но не нашел среди людей ни помощника, ни защитника. Внезапно маг бросил взгляд на море и увидел, что большие военные корабли обступили его судно со всех сторон. Он понял, что настала его погибель. Бахрам вздохнул и воскликнул: «Горе тебе, о Асад, все это из-за тебя!» Затем он велел своим людям бросить юношу в море, воскликнув при этом: «Клянусь Аллахом, я непременно убью тебя раньше, чем умру сам!»
Тогда аль-Асада подняли за ноги и за руки и бросили в море. Но Аллах – слава Ему! – пожелал спасти бедного юношу. Большая волна подхватила аль-Асада, унесла его далеко от корабля мага и прибила к берегу. Юноша с трудом верил в свое спасение. Оказавшись на берегу, он снял с себя одежду, выжал ее и оставил сушиться. Затем он сел голышом на землю и пролил слезы, сокрушаясь по поводу своей печальной участи. Ведь ему довелось претерпеть изгнание, разлуку, пленение и жестокие побои. Тогда юноша произнес такое четверостишие:
