Текст книги "Сделать тебя взрослой (СИ)"
Автор книги: НатАша Шкот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Глава 17
Понимаю, что для вида я друзьям улыбаюсь – это не просто.
Я поставила бы точку, но опять запятая – это серьезно.
Разлетаюсь от тоски на куски,
На осколки – все без толку день за днём, да гори оно огнём,
Только мысли всё о нем и о нем, о нем и о нем…
Я к нему поднимусь в небо,
Я за ним упаду в пропасть,
Я за ним, извини, – гордость,
Я за ним одним, я к нему одному.
/«О нем», Дубцова
Лиля
Расковыряло таки раны, вскрыло гнойные наросты. И нет больше сил улыбаться, играть во «все отлично». Одной корявой встречи достаточно и все, нет больше выдуманной жизни. Рассыпался хрупкий мирок, в котором она начала сначала. Боль наружу полезла. Почему с ней это случилось? Зачем этот конкретный мальчик запал в душу, в куски ее разодрав? Что в нем?
Чего никак не ожидала, что сердце рвать начнет двойная боль. Теперь еще и за него. Как он… пережил все, мамочки… война, это же ВОЙНА! Девушка словно заново пропустила через себя всю информацию, что доводилось слышать об этой войне. И теперь иначе воспринимала все, что с ней связано. Удивительно, как все– таки меняется восприятие, когда касается лично тебя. Сам факт войны иначе осознается. Страшнее, ближе.
Каким Денис стал? Сильно ли изменился? Винит ли ее? Винит! В глазах видела осуждение. Возможно считает, она просила отца обмануть его? Чтобы больно сделать, за собственную боль наказать? Да, вполне мог. Может, ненавидит даже.
От этой мысли стало особенно больно. Нет, она не станет навязываться, что-то объяснять. Было. Случилось. Она бессильна что-либо изменить. Вот только он должен знать, она не хотела причинять ему боль. Никогда. Любовь – это делать хорошо. Иной формулы Лиля не знала.
Поэтому и позвонила его матери. Просила извиниться за отца. Отец ведь не станет. У него своя правда, не подкопаешься. И совсем тихо добавила в конце: «Скажите, я не знала ничего. Ничего…» И отключилась. Вот и все. Точка поставлена. Пусть и чувствовалась, как троеточие.
Бежать надо отсюда, из города этого дурацкого. Здесь ей постоянно больно. Полный раздрай в душе! Хотела уехать в тот же день, но поменять билеты не удалось.
Лиля побродила уныло по вокзалу, не зная, как быть дальше, вот и решила пройтись до дома пешком. И пока шла по пыльным душным улицам, понемногу успокаивалась. Стала ругать себя за спонтанные решения. Нельзя так с родителями, они скучают. Ничего не случится, добудет отпуск до конца, уделит им внимание. Потерпит. Хоть один Бог знает, насколько ей тяжело здесь находиться.
Сама не заметила как, ноги принесли на старый заброшенный пляж. Когда-то это было «их местом». Вдалеке от нового пляжа, забитого людьми, с раннего утра до позднего вечера, они прятались от лишних глаз, чтоб вдоволь наобниматься.
Лиля грустно оглядела пятачок утоптанной травы под старой ивой. Видно, дерево не одну парочку здесь приютило. Села прямо на землю, облокотилась о шершавую потрескавшуюся кору и прикрыла глаза. Окунулась в воспоминания. Пусть что, но у нее есть воспоминания…
Вспомнилось, как сердце всегда ухало к пяткам, стоило его увидеть. Как потом оно разгонялось до безумного ритма и долго-долго не успокаивалось. Как трудно было сдерживать глупую улыбку, идя с ним за руку. И как мучительно хотелось запретного. Жаль, они тогда не переступили черту. Тогда у нее было бы гораздо больше приятных воспоминаний.
Денис как-то совершенно по-сумасшедшему целовался. Не так, как она видела в кино. Обнимал пальцами за шею, прижимал к себе крепко и целовал, вроде в последний раз.
– Лиля… – хриплый шепот, в котором прозвучало так много: радость, неожиданность, тревога, раздался в двух шагах от ивы, где сидела девушка. Лиля испуганно распахнула глаза и прижала пальцы к губам. И покраснела. Вроде он мог знать, о чем она думала.
– Денис… – пролепетала в ответ, желая спрятать глаза, да только прилипла к нему взглядом, не оторвать.
Он стоял сжав кулаки и глядел ястребиным, пронзительным взглядом. Другим, не таким, как раньше. Шарил по ней, словно ощупывал, выискивая что-то. Лиля сглотнула. Перед ней был кто-то чужой. Не такого Дениса она помнила. Холод в глазах, губы поджал, словно слова обидные сдерживая, кулаки аж побелели, напряженность во всей позе. «Он зол? И… зачем пришел сюда?»
– Здрав-ствуй, Ли-ля… – поджатые губы разжались и Лиля, словно заколдованная наблюдала, как они пытаются воспроизвести слова. Что-то ему явно мешало.
И именно «здравствуй», не «привет»… сухое, холодное «здравствуй». Ну что ж. Значит так.
– Здравствуй, Денис, – ответила и отвернулась. Смотреть на его злость было невыносимо. Она вздрогнула всем телом, напряглась. А он заметил. Психанул тут же.
– Я не обижу! – прорычал. И выругался сквозь зубы. Лиля повернулась к нему и улыбнулась уголком губ.
– Я знаю… просто…
– Что, просто?
– Ничего…
Помолчали. Лиле казалось, она сейчас задохнется. Не готова была к его приходу и совершенно не готовой оказалась к такой реакции своего тела. В который раз оно подводило хозяйку. А так хотелось выглядеть спокойной. Снова поглядела на него.
На лице парня была написана борьба. Уйти, или остаться? Лиля вскочила на ноги, оправила платье. Пусть остается, она не будет больше ему мешать, ни в чем.
Но пройти мимо него оказалось тяжелее всего. Поравнялась с ним, остановилась на миг, не удержалась, в глаза заглянула. И утонула. Не злые они, вовсе. Взволнованные, скорее, грустные. Замерла, весь запал растеряв. Почему, почему она безвольная с ним? Вздохнула, рвано, почти всхлипнула. И силой заставила свои ноги двигаться дальше. Голову опустила.
– Лиля! – выкрикнул громко, когда отошла всего на шаг, – Лиля! Не уходи… – на выдохе, на хрипе.
Лиля остановилась. Запекло в груди. Расплачется скоро, лучше бежать. Зачем он остановил ее? Мамочки, только бы не разреветься. Только бы утерпеть.
– Лиля… – повторил тихо, тоже замерев, – поговори со мной… пожалуйста…
И все. Слезы сорвались с ресниц, помчались по щекам потоком колоссальной печали.
– Д-да… – прошептала, глотая их, стараясь не всхлипывать.
– Мы… можем поговорить? – зачем-то еще раз повторил, – сядем?
Они сели не рядом. Лиля у дерева, а Денис чуть поодаль. Сегодня он снова был одет в потертые солдатские брюки и майку. Девушка быстро вытерла щеки, сделала украдкой несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
Помолчали еще. Оба чувствовали себя неловко. Лиля постоянно поправляла подол летнего платья, волнуясь до нервной дрожи.
– Лиля… черт, не знаю с чего начать! – Денис злился.
– Как ты? – вырвалось у нее, – как там было? Страшно?
– Что? – Денис удивился ее вопросу, сбился с мыслей, – страшно, там? Да, наверное…
– Извини отца. Когда он сказал, что я умерла… он и правда так считал, – Лиля почувствовала невероятную потребность выговориться, хоть поговорить предложил Денис, – ему мама позвонила, мне в больнице хуже стало, – говорила она быстро, пока храбрость не испарилась, – ты пришел как раз после того телефонного разговора. Он не врал. Два дня назад у нас произошел разговор, папа рассказал все. И о том, что избил тебя, тоже. Он… был не прав, не стоило так делать! И еще, Денис…
– Стой, Лиля, подожди! – оборвал Денис, – я ведь не о том поговорить хотел!
– Дай я договорю, раз начала, – попросила, вытирая слезы уже обеими ладошками и совершенно не замечая, как они катятся, – ты должен знать. Не было умысла, обмана не было. Папа очень переживал за меня. Все получилось случайно.
– М-да, – Денис не знал что говорить, как реагировать, о таком он не предполагал, – херня вышла, – растер лицо, а Лиля засмотрелась на его ладони со сбитыми костяшками. Широкие, загоревшие. Мужские. А потом перевела взгляд на лицо. Худощавое, с острыми скулами, губы квадратные обветренные, глаза грустные, со всей печалью мира в них, брови нахмуренные, выгоревшие местами. Перед ней сидел взрослый зрелый мужчина. Незнакомый совершенно.
– И… еще одно. Важное, – голос сорвался, слишком тяжело об этом было говорить, – я не бросалась под машину!
– Что?
– Я Не Бросалась Под Машину, – повторила медленно, но твердо, – все ошибка. Дурацкая ошибка. Та авария была случайной.
– Не понял ничего. Ты ведь… видела, ты… – Денис растерялся, запутался в словах, в событиях того времени.
– Да, я видела… тебя с другой, – согласилась не глядя в глаза, – но под машину не бросалась.
– Чертовщина. Пять лет я считал, что ты убила себя из-за… моей измены… а ты жива. И не лишала себя жизни, – он издал странный звук, что-то среднее между смешком и стоном.
– Я понимаю, звучит дико, да это и есть дикость. Я не знала, что ты не в курсе. Не знала, что на войне, я думала… я считала…
– Что?
– Что ты все так же живешь здесь…
– М-да. Это надо переварить, – парень поднялся на ноги, отошел на несколько шагов, сцепил руки на шее в замок, наклонил голову вниз. Постоял, раскачиваясь вперед-назад.
А потом вернулся. В этот раз сел ближе и устремил на Лилю серьезный взгляд.
– Я знаю, что опоздал. На целых пять лет опоздал с извинениями. Я об этом сказать хотел. Прости… – слова давались, как никогда трудно, – за измену прости.
– Денис…
– Подожди! Я тебя слушал! – повысил голос до возмущенного хрипа, – ты теперь послушай… я поступил подло. У меня было достаточно дней, чтоб в полной мере осознать, что натворил. Так поступают подлецы. Подлецы и предатели. И я даже прощения не попросил. И ты все это время ненавидела меня…
– Нет…
– Ненавидела. Я сам себя ненавидел.
– Нет. Не ненавидела, – она говорила тихо, рассматривая узор на платье, – не ненавидела.
– Ты прости меня Лиль, я подвел тебя. И то, что ты жива, вины моей не уменьшает. И заслужил я все. Заплатил свою цену.
– Что ты! Это… слишком высокая цена, никто не заслуживает…
– Не надо, не спорь. Я… самое светлое в моей жизни предал. Ангела обидел. Да, – усмехнулся, – ты и есть ангел. Любила меня мудака, письма те писала…
– Я…
– Конечно, слова мои ничего не меняют, Лялька, – он сам не заметил, как назвал ее тем именем, а она заметила, зажмурилась, – поезд ушел, понимаю все. Только сказать хотел, чтоб ты знала, извиниться, что больно сделал. Еще авария та…
– Денис…
– Какая-то часть меня тогда тоже умерла. Не тоже, нет. Ты ведь живая, просто я так думал. Прости, я нервничаю, сумбурно объясняюсь, наверное. Лиль, – он прикрыл глаза и продолжил не открывая их, – я много думал, анализировал, вспоминал. И честно скажу, как есть. Я слишком высокого мнения о себе был. Из-за тебя. Из-за твоего отношения ко мне. Ведь ты всегда была рядом, взглядом влюбленным грела. Красивая очень. Вот я и возомнил, что это я клевый пацан, раз меня так любят, письма пишут, которые в конверт едва вмещаются. Что из-за меня все это, понимаешь? Я особенный. А когда мордой в асфальт упал, в дерьмо самое… понял. Нет того клевого пацана. Нет и не было! И хорошо так мне было только потому что ты меня любила! Это ты особенная! Сердце твое любящее! Отношение ко мне, словно я пуп земли! Черт! Ты понимаешь, понимаешь о чем я хочу сказать? – Денис схватил ее за руки и потряс, привлекая внимание, – посмотри на меня, пожалуйста, Ляль… Лялечка…
Лилю словно током от прикосновения его прошибло, а от сказанного нежным голосом «Лялечка» и вовсе в омут боли затянуло. Мамочки, больно то как в груди, дышать не получается. Она кивнула в ответ, от слез уже даже лица его не видя.
– Не плачь, не плачь, ну что ты? – он неуклюже стал слезинки стирать дрожащими будто в припадке пальцами, – прости меня козла! Не плачь, не надо больше! Я не стою того!
Она покачала головой, все еще не в силах говорить, слова не шли.
– Ляль, я не знаю, какого хрена сорвался. Каким чертом с катушек слетел, честное слово. Не оправдываюсь, нет, пытаюсь как-то объяснить человеческим языком, почему поступил, как сволочь, – он замолчал, руки ее из своих выпустил, голову наклонил, – прости за ту боль. Ты ее не заслужила.
– Да, – прошептала, глотая слезы, – да, хорошо… я извиняю, Денис. Не надо больше. Не терзайся.
– Вот вся такая ты, – улыбнулся грустно, устало, словно сдувшийся шарик, – добрая.
– Ну, какая есть…
– Самая лучшая, а я похерил, – криво усмехнулся. – Но я так счастлив, что ты живая. Даже не представляешь себе!
– Я тоже очень счастлива, что ты жив! Правда! Не знаю, как пережила бы твою смерть…
– А я вот пережил. Даже почти привык, что тебя нет…
– Какой ужас! Прости отца, Денис!
– Ладно. Это все равно наши с ним дела. На тебя я не в обиде.
– Ты так глянул на меня тогда на пороге, я думала ненавидишь!
– Нет, ни за что! Но мысли были, что ты хотела меня наказать.
– Нет! Ни за что! Я бы не смогла сделать тебе больно! Зачем мне это?
– Затем, чтобы наказать…
– За что? За нелюбовь? – слезы высохли, ушли вместе с силами. Она улыбнулась так же грустно как и он, – я тоже многое поняла, Денис. И сама во всем виновата. Навязалась тебе, письма калякала, ты не просил меня. Ты меня никогда ни о чем не просил! И то, что полюбить не смог, разве твоя вина?
– Я…
– Да, Денис. Помнишь, я еще тогда, на крыше сказала – отношения из жалости приведут к краху. Так и вышло.
– Нет, не из жалости! – выкрикнул зло, глазами возмущенно сверкнув, – я о чем тебе говорил сейчас?
– Я все слышала, ты извинялся. И я тебя извинила.
– Я не был с тобой из жалости! Я счастлив был каждую минуту! А письма твои меня на протяжении двух слет спасали, маяком для меня стали. Какая жалость?
– Ладно, не будем об этом. Не кричи, пожалуйста. Я не в упрек. Просто хотела сказать, что все понимаю. Обид не держу.
– Правда, не держишь?
– Правда!
– Тогда, пойдем погуляем?
Глава 18
Доской забито счастье вновь, и всё из рук
Как только понимаешь вдруг – теперь ты просто друг.
Я просто друг для той, которая шептала:
"ты только мой"
Которая хотела умереть со мной
В любви или в неволе быть моей одной
/«Просто друг», Чай вдвоем
Денис
Он выскочил из душной квартиры сбегая от мыслей, от правдивых маминых слов, от самобичевания. Ноги несли прочь, каблуки массивных солдатских ботинок выстукивали нервный ритм в такт сердцу.
Как же он устал. От всего. Вселенская усталость давила на плечи, на грудную клетку, не давая дышать, жить… А жить захотелось как-то неожиданно. Во всю грудь дышать, радоваться, улыбаться. Еще пару дней назад ничего не хотелось. А сейчас, надо же, очухался…
Умаялся от груза вины, почти надорвался ею. Хотелось сбросить ярмо и наконец вспомнить, как быть прежним. Если это в принципе возможно.
Притащился на «их место» неосознанно. Душа тянулась к светлому, даже если это всего лишь воспоминания. Когда понял, куда направляется, решил, посидит немного под деревом и пойдет к Ляльке. Он задолжал ей извинения.
Увидев ее, едва на разорвался от взрыва эмоций. Неожиданно, сильно, под дых. Прекрасная, как сказочная принцесса. Сидит поджав ноги в тени ивовых ветвей, вся в мелких лучиках солнца. Зажмурился. Что она здесь делает? Неужели тоже… вспоминает? И если она здесь, то… хочет вспоминать? Не стремится забыть? Черт…
Тяжело было начать разговор. Но еще сложнее оказалось отпустить, когда поднялась уйти. Словно увидел и тут же приварился. Остановил, выдавил из себя нужные слова.
Разговор вышел настолько эмоционально-обнажающим, кожу снять было бы не так больно. А она плакала. Объяснялась сама, слушала его объяснения и не прекращая плакала. Ее невероятные круглые глазища затянуло прям-таки ливнем печали. Да он и сам бы рыдал. Если бы умел. Лучше бы умел. Может, не так драло бы горло. Может, не так болело в груди.
Она невероятная все же, убедился в который раз. Не изменилась. Какая была добрая, открытая, светлая, такой и осталась. Не смотря на предательство – ни словом не упрекнула.
А красивая, впору зажмуриваться, как от солнца яркого. Красивее намного стала, женственнее. Кожа алебастровая, брови черные, глаза огромные, губки малиновые. Волосы волнистые теперь до самой талии достигали. Грудь высокая вздымалась от каждого всхлипа, едва на лице взгляд удерживал.
Они обо всем поговорили. Денис не рассчитывал на прощение. Во всяком случае настолько простое. А она… как-то поняла его сходу, еще и за отца извинилась.
Лялька продолжала удивлять и восхищать. Невероятная девушка. Как он мог быть таким придурком и все испортить?
Поэтому не смог ее отпустить после разговора. Предложение погулять вырвалось быстрее, чем успел подумать над последствиями. Сказал и замер, ответ ожидая. А она… улыбнулась и согласилась…
Гуляли по парку, пока солнце жарило. Всего лишь шагали рядом, локтями не соприкасаясь. А когда вечерняя прохлада опустилась на город, пошли к реке. Сняв обувь, бродили по мелководью. О многом беседовали. Больше вспоминали, конечно. О минувших пяти годах несколько слов всего. Лиля про профессию свою рассказала. Денис о товарищах по службе. Поверхностно, осторожно, как по хрупкому льду.
Когда оранжевое солнце утонуло в реке, Лиля заволновалась. Стала домой собираться, нервничая, глаза пряча. Денису тоже это волнение передалось. По крайней мере он надеялся, что она чувствовала тоже самое.
Тягу стать ближе. Прикоснуться. В темноте больше не оставалось сил держать лицо. Играть в безразличие. Впаяться в нее хотелось. Прорости. Да что там, схватить, удержать. Пальцы зудели от тяги потрогать нежную кожу хрупких запястий. Ноздри горели потребностью втянуть запах волос.
Но не коснулся, не схватил, не побаловал дыхание ее запахом. Провел домой. Грустно улыбнулся, сказал «пока» и отступил в тень, глядя, как она скрылась в подъезде. Домой не пошел. Сел на лавочку у подъезда и сидел почти до утра. Думал, думал, думал.
Не поменялось ничего. Не остыли чувства. Даже наоборот. Сильнее болел рядом с ней. Взрослой, почти женщиной. Очаровала, околдовала, загипнотизировала. Красивая, умная, нежная. Не его…
Теперь, став старше, многое научившись ценить, понял, – лучше Ляльки в его жизни никто не появится.
Никогда не встретит настолько светлую, настолько любимую, настолько… ее!
Вот что с понимаем этого делать? И пусть простила. Это не значит, что даст второй шанс. А он и не попросит. Не осмелится.
Где он, а где она? Надо же, лингвист-переводчик, в Японию едет. А он, кто? Даже образования никакого, и сраного СПТУ не закончил. Что умеет? Кулаками махать, да в цель попадать? Нечего ему ей предложить. Он и не станет ничего предлагать.
Решил, если Ляля позволит, проведет с ней эти оставшиеся дни отпуска. Погреется от ее солнышка. Побудет хотя бы другом. Черт, другом! Это даже звучит тошно.
Как вам Лиля и Денис в школьные годы?
Глава 19
Ты, словно тень, как ночь с луною полной.
Ты, словно тень, покорный и безмолвный.
Брось, не крадись, обратно в прошлое вернись.
Ты, словно тень, меня не смог оставить.
Ты, словно тень, в мою вселился память.
Брось, не крадись, и от фантазии очнись,
Обратно в прошлое вернись
/«Ты словно тень», Мираж
Лиля
Их встреча, та прогулка неожиданная чрезмерно взволновали. На износ. Слишком много всего припомнилось. Стоило вечернему полумраку их окутать, Лиля не выдержала, сбежала. Трудно находиться с ним рядом. Без возможности коснуться, обнять, утонуть в его руках, поцелуях. Как с высоковольтным столбом, прямо.
Что же в нем такого особенного, почему она не сумела переболеть своей вымученной любовью? Не заработала иммунитет? Раз за разом задавала себе этот вопрос без ответа. А хотелось бы знать вакцину, или скорее, противоядие.
Придя домой заперлась в ванной и долго плакала. За себя, за него, за невозможность будущего. Теперь даже работа в Японии не прельщала, не казалась столь перспективной.
Внутри проснулась маленькая Лиля, готовая бежать за Денисом на край света, совершить любую глупость ради него. Та Лиля нашептывала на ухо свои глупые советы: останься здесь, согласись с матерью, попытайся еще раз…
Но взрослая Лиля не могла себе позволить обмануться еще раз. Слишком свежи раны от ошибок прошлого. Из того, о чем твердила прежняя она Денису в пятнадцать лет, там на крыше, правдой было лишь то, что из жалости отношения начинать не стоит. Как бы сильно не хотелось. Пробовали. Обожглись так, рубцы на всю жизнь останутся.
Поэтому из ванной девушка вышла практически успокоившейся и смирившейся. Все-таки хорошо, что они встретились и обо всем поговорили. Теперь она знает, что он ее не ненавидит. Это немало. Это, наконец, точка. Отныне – не друзья, не враги.
Но утром следующего дня Денис вдруг появился на пороге ее квартиры. С букетом цветов. На восторженно-недоуменный взгляд с хитрой улыбкой заявил:
– Взятка! Поможешь мне?
– За что это взятка? – растерялась Лиля, не умея так быстро перестраиваться, – в чем помочь?
– Гардеробчик обновить, – Денис показал на себя руками, – у меня ведь кроме этого ничего нет. Надоели солдатские шмотки, а в старые вещи не вмещаюсь.
– Хм, – нахмурилась девушка, закусив губу, – действительно, ты… подрос.
– Ага, подрос. Так, что? Поможешь отставшему от моды человеку привести себя в порядок?
– Да, ладно… Только я еще не завтракала…
– Пошли, Ляль, позавтракаем в кафе, я угощаю. Пока не жарко. Ну же, соглашайся! – и столько мольбы в его взгляде было, оставалось лишь кивнуть.
Они провели какой-то сумасшедше-невероятный день. Сначала позавтракали в заново отстроенном любимом кафе блинчиками с творогом и ароматным какао, соблазнившись фисташковым мороженым на десерт. Денис очень старался вести себя непринужденно, но все же бросал по сторонам резкие взгляды из-под бровей, дергался от громких звуков. Эту странность Лиля заметила еще вчера. Он словно каждую минуту был готов сорваться с места и вцепиться кому-то в горло. Так внимательно разглядывал официантов и других посетителей, Лиле даже неловко стало. Она накрыла его ладонь своею и шепотом произнесла:
– Расслабься, ты дома, – улыбкой приправила свои слова, что бы не обиделся. И не дав ему прийти в себя, ловко просунула ложечку мороженого меж стиснутых губ. Денис напрягся лишь на мгновение. А потом покатал шарик мороженого на языке, выдохнул и улыбнулся.
– Трудно. Привычка. Но я постараюсь!
Затем был рынок, магазины и ресторан. Денис скупал все, что нравилось Лиле: голубые джинсы, непривычно обтянувшие зад, футболки с принтом рок-групп, модные кожаные кеды, джинсовую рубашку. В спортивном магазине выбрали пару фирменных спортивных костюмов, кроссовки для тренировок, майки и белье. Когда Денис стал выбирать трусы, Лиля, засмущавшись, сбежала в женский отдел, якобы заинтересовавшись купальниками.
Потом был ресторан в центре города, в который они ввалились с полными пакетами покупок, просто падая с ног от усталости.
– Денис, слушай, тут дорого, пошли отсюда! – испуганно прошептала девушка, взяв в руки меню.
– Ты это брось, – чуть не обиделся парень, – у меня есть деньги!
– Н-но…
– Я внезапно оказался с мешком денег, так что заказывай спокойно и не обижай меня, – притворно строго сказал, улыбаясь одними глазами.
– Мешок, почему мешок? – не поняла Лиля.
– Так я же за все это время ни копейки не потратил. Собралось, – пожал плечами, – хочу… чего же я хочу? Черт, первый раз в ресторане!
– А давай, дичь? – смеясь и шепотом предложила Лиля, – я ее никогда не ела.
– И шампанское?
– Не знаю, а дичь надо с шампанским?
– Без понятия, но гулять, так гулять? – и он улыбнулся ей такой родной, знакомой улыбкой, что Лиля едва не пропала. Сглотнула и кивнула головой. Такой момент ни за что не захотела бы нарушить.
Они много смеялись, выпили бутылку шампанского на двоих, наелись от пуза и счастливые вышли, едва не забыв покупки.
Денис поймал такси. А когда отвез Лилю домой, смелый после шампанского позвал погулять по городу. А Лиля… опять не смогла отказаться.
Они встретились через полчаса. Лиля залюбовалась Денисом. Он надел новые джинсы, черную футболку и кеды. Гражданская одежда ему безумно шла, хоть он чувствовал себя заметно неуютно.
Им было хорошо вдвоем. Легко общаться. Лиля сама себя не узнавала. То ли от шампанского, то ли от его присутствия, восторженная улыбка не сходила с лица. Она пять лет так не улыбалась. Денис тоже преобразился не только внешне. Все реже бросал по сторонам встревоженные взгляды, чаще смеялся, шутил. Они обошли все старые места. Школу, парк, кинотеатр, заброшенную летнюю площадку, где раньше проходили дискотеки. Оба, не сговариваясь, не касались тем прошлых отношений и будущего. Было только здесь и сейчас.
Не поздним вечером он провел ее и домой и с грустной улыбкой сказав «пока», растворился в темноте.
Следующие дни Денис приходил утром и вытягивал ее куда-то. Погулять, на пляж, на пикник в лесок по соседству, в кино. Он развлекал ее как мог, а Лиля с радостью соглашалась на все предложения.
Но в душе с каждым днем рос, множился комок жгучей печали. Вроде и вел Денис себя безупречно, но от этого становилось только хуже. В самой серединке сердечка пряталось желание, чтобы он вел себя иначе. Так… как раньше… Обжигающе больно находиться возле него без возможности коснуться. Но и отказаться от этих встреч сил в себе не находила, никакие вечерние самовнушения не помогали. Как приговоренная к казни шла и медленно умирала с ним рядом.
Вечером предпоследнего дня они сидели на лавочке в парке и любовались закатом. Лиля была напряженная, прямо кожей чувствуя каждую уходящую минуту. Еще один день и все. Новая разлука, знакомая боль. Денис молчал, лишь иногда поглядывая на нее, словно собирался что-то сказать.
– Ты… такая красивая, – сказал все-таки, – очень…
– Спасибо, – Лиля повернулась к нему и грустно улыбнулась.
– Серьезно. Самая красивая из всех, кого я видел!
– Приятно… слышать, – засмущалась, но взгляда не отняла, – ты тоже…
– У тебя такая кожа белая, – он придвинулся ближе, склонился, – как у статуи мраморной из музея, – такая себе похвала, но ей понравилось.
– Это из-за того, что на Сахалине лета почти нет. Да и я мало по солнцу бегала. Зубрила сутками, – сказала с замиранием сердца, заметив, что он еще ближе придвинулся.
– Зато я загорел за нас обоих, – в его глазах что-то изменилось. Какой-то голод появился. Или ей мерещилось, чего не было?
– Ты… тоже красивый, только мне челки твоей не хватает, – то что она сказала и потом сделала, вышло непроизвольно, само собой как-то. Протянула руку и коснулась ежика волос. Денис вздрогнул. Всем телом. Прикрыл глаза и потянулся за ее рукой. И она погладила его по волосам, но лишившись сил от этого чувственного прикосновения, уронила ладонь. Та скользнула по его затылку, шее, груди. На груди Денис поймал ее и прижал к колотящемуся сердцу. Они смотрели друг другу в глаза несколько сумасшедших мгновений. А потом Лиля оказалась в стальных тисках его рук, а твердые губы впились в ее безвольные.
Это был неописуемый поцелуй. Нервный, рваный, с не то вздохами, не то всхлипами. Не красивый, не романтичный. Голодный, жадный, грубый, необходимый, вымученный.
Они одновременно слетели с катушек и целовались, как за мгновение до разлуки. Бились зубами, тяжело дышали, цепляясь друг за друга.
– Сердце сейчас разорвется! – Денис отстранил ее от себя и напряженным, перекошенным ртом, глядя в глаза произнес, – я так сильно люблю тебя, Ляль…
– Что? Нет… – пролепетала в ответ, испугавшись этого признания, самого первого.
– Да! Не могу больше в себе держать! – он приложил холодные девичьи ладошки к своим горящим щекам и повторил уже спокойнее, – я тебя люблю! Очень!
– Но… – это было… больно в общем, сильно, как раскаленной кочергой в рану, – не понимаю…
– Не надо ничего понимать! Просто знай. Хочешь – оттолкни и я уйду! – лицо парня превратилось в маску, он так сжал зубы, что Лиля расслышала их скрежет.
– Нет, не уходи… – прошептала ошеломленно, не понимая что происходит, – это… неожиданно просто…
– Почему? Разве ты не видишь? Я же дурею рядом с тобой!
– Но… мамочки, зачем это все сейчас? – из глаза покатились слезы, – я послезавтра уезжаю…
– Я… знаю! – он сжал зубы еще сильнее.
– И я не останусь… я не могу… ты понимаешь?
– Да!
– Господи, Денис, Дениска…
– Лялечка моя… маленькая… – потом была череда таких же сумасшедших поцелуев, когда всего мало, друг друга, воздуха, губ, прикосновений…
Они опьяненные, дезориентированные, пришли в себя в кромешной тьме. Оказалось, полночь. Часы пролетели, как минуты. Денис прижимал сидящую на его коленях Лилю так крепко, что не шелохнуться. Они слушали удары сердец друг друга и молчали, тяжело дыша.
– Я хочу кое-что увезти с собой, – прошептала она в его шею.
– Что же?
– Воспоминания. Сделай меня взрослой…
