Текст книги "Ожог (СИ)"

Автор книги: Наташа Михлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Он помолчал, потом подпрыгнул на сидении и воскликнул, потирая руки:

– Теперь твоя очередь, я просто умираю от любопытства!

– Я его… друг, – ответила я, глядя на пятнышко инея на стекле. – Старший брат вернулся с войны… и, когда я увидела Джеймса, то… понимаешь, я не могла остаться просто наблюдателем.

И я рассказала Сэму об обстоятельствах нашего знакомства.

Сокол всплеснул руками и хохотнул:

– Никогда бы не подумал, что у этого сталерукого сукиного сына могут быть друзья! Просто чудо какое-то, а?

И он хлопнул меня по правому плечу. Я заскрежетала зубами.

– А вообще это странно, знаешь?

– Что странно? – поинтересовалась я.

– Обычно люди не зовут к себе домой людей, скрывающихся от полиции. И выглядящих, как… как Баки, – закончил он.

– Я не привыкла считать людей заведомо плохими. Для меня он был просто отчаявшимся беглецом, который остро напомнил мне что-то… очень личное, – объяснила я, как смогла.

– Кит, война, весь этот кошмар… – я пожала плечом, – Мне кажется гораздо более странным другое: как Джеймс смог выжить и не сойти с ума после первого же задания, как получилось, что сейчас он так сверхъестественно быстро восстановился?

Сэм хмыкнул.

– Потому что он сверхъестественный засранец. ГИДРА напичкали его таким количеством мутантных генов… ты видела, как на нем заживают раны?! Гребаная фантастика! Уверен, с его нервными клетками происходит то же самое.

По дороге домой в машине я подключила телефон к зарядному устройству, впервые за неделю. На экран тут же высыпался ворох сообщений. «Макрелька, как ты?», «С новым годом» «Ты чего молчишь?» «Телефон что ли потеряла?» «Я начинаю волноваться». Последним было фото Никиты, похожего на древнего варяга из-за отросшей рыжеватой бороды. «ТЫ ГДЕ???» Дата сообщения была сегодняшней.

Я хотела ответить, как вдруг заметила что-то знакомое за плечом брата на фото. Наша кухня?!

Я лихорадочно набрала номер. Гудки. – Да! – гаркнул мне в ухо до боли знакомый голос. – Ты куда делась?! Уже восемь дней молчишь! На сообщения не отвечаешь! Ты в своем уме?! Я приехал, а соседка говорит, тебя больше недели дома не было? – он отдышался и продолжил уже спокойнее: – В холодильнике вся еда просрочена, я уже думал, в полицию звонить! Где ты, что с тобой?

– Я в порядке, скоро буду.

Господи, какое счастье… Кит дома… Я откинулась на сидение, закрыв глаза.

Сэм высадил меня у подъезда, дверь тотчас распахнулась, и меня сгребли в охапку сильные руки брата. Я зарылась носом ему в грудь, вдыхая родной запах.

– Боже, где тебя носило, ты напугала меня до чертиков! – он отстранил меня и хмуро оглядел подвязанную руку: – Это еще что?

Потом перевел взгляд на Сэма, который стоял с моим чемоданом в руке.

– Привет, бро. Отнесешь вещи наверх, лады? Дам чаевые, а мне надо вот эту беглянку тащить.

Я не успела ничего возразить, Кит подхватил меня на руки и стрелой вознёсся на пятый этаж.

– Кит, Кит, подожди, – наконец проговорила я, когда он поставил меня на ноги, – это не таксист, это друг!

И в этот момент зашел Сэм, поставил сумки, подмигнул и сказал скучающим тоном:

– Надо бы добавить пяток долларов, за пятый-то этаж!

Кит широко улыбнулся и подал ему руку.

– Друзья моей сестры – мои друзья.

Он повернулся ко мне и осторожно помог снять пальто.

– Ну что, сядем, чаю попьем?

Но Сэм покачал головой: – Извините, ребята, но никак не могу. В следующий раз!

Мы тепло с ним попрощались, и Кит закрыл дверь.

Я присела на кресло. Сил идти мыть руки или снять сапоги, просто не было. Кит подскочил и положил мне руку на лоб.

– Да ты вся холодная, как лед! Сиди, я все сделаю, не волнуйся.

Он развил вокруг меня бурную деятельность, принес тазик с горячей водой и помог помыть руки, стащил обувь и джинсы, я осталась в теплых лосинах и пуловере. Наконец, завернутая в плед, с чашкой горячего чая в руке, я смогла расслабиться и осознать, что я дома. После всего этого. Дома.

Никита затопил печку и сел у моих ног. Я погладила его по пушистым светлым волосам.

– Как я скучала, ты не представляешь. Я очень тебя люблю, Никита.

– И я тебя. Думал, инфаркт схвачу сегодня. Расскажешь, что стряслось? Кто этот парень, Сэм?

Он хитро ухмыльнулся углом рта. Я выпучила глаза и поперхнулась чаем: – Что ты, нет, нет, конечно! Он славный малый, и всё такое, но мы едва знакомы, – я помолчала. – Он спас мне жизнь неделю назад. Без него я бы истекла кровью, и мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

– Ты серьезно? – я увидела, как грозовые тучи сгущаются у брата на лице. – В какую переделку ты попала? Рассказывай!

– Я даже не знаю, с чего начать…

Он молча ждал, глядя на меня.

Мой рассказ занял почти три дня. С перерывами на сон, еду и визиты в местную больницу. Иногда я засыпала прямо посреди предложения, и тогда Никита брал меня на руки и нес в кровать, бережно закутывал в одеяло. Я рассказала ему почти все. Все, кроме тех слов, произнесенных мной в архиве перед тем, как нож должен был войти в мое сердце. Брат почти ни о чем не спрашивал меня, но я часто видела, как он задумчиво стоит у окна, барабаня пальцами по стеклу.

В один из таких моментов Кит сказал, не оборачиваясь: – Я хотел бы встретиться с ним.

– С кем? – спросила я, уже зная ответ.

– С Джеймсом.

Он повернулся ко мне и добавил: – Полагаю, что из всех возможных вариантов моя сестра выбрала наиболее похожий на ее невезучего брата, он вздохнул. – То есть самый сложный и опасный. Скажи, если я ошибаюсь, – добавил он, серьезно глядя на меня.

Краска залила мне лицо пожаром. Кит подошёл и позволил спрятать лицо в его больших ладонях.

– Я не знаю, что тебе на это ответить, – наконец проговорила я, поднимая голову. – Да, я действительно не могу сказать, что равнодушна к… нему. Мне сложно описать, что я чувствую. Я ведь не знаю его по-настоящему, понимаешь? Хотела бы узнать, но ведь после всего, что случилось, мы, скорее всего, никогда больше не увидимся!

Этими словами я озвучила то, что не давало мне покоя все это время, свой самый большой страх. И будто холодом повеяло на меня от этого признания.

Никогда… его «никогда» продлится гораздо дольше, чем моё.

========== Шаровая молния ==========

Дни становились все длиннее, сошел последний чёрный снег. Птичье дерево расцвело желтыми лавровыми цветами. Мне только вчера сняли гипс с руки, и я чувствовала себя, как черепашка без панциря, ходила очень медленно, чтобы не задеть плечом за шкаф или косяк двери. Врачи наказали разрабатывать руку, но мне больно было даже подумать об этом.

Кит начал весенний семестр в онлайн университете и готовился сдавать первый экзамен. Он помогал мне, отвечал на письма, упаковывал и отправлял посылки, в общем, делал все, что мог. Мало-помалу ящики на чердаке опустели, работать я все ещё не могла. На наши накопления мы могли прожить еще два-три месяца.

Утреннее солнышко припекало, я сидела на балконе, забравшись на стул с ногами, и бездумно следила за проплывающими в небе легкими облаками. Весна… Можно спрятать зимнюю одежду, скоро наступит жара, и начнут звенеть по ночам сверчки.

Шум мотора я услышала еще за два квартала от дома.

– Привет! Ну как ты тут?

Он бросил кожаную куртку на стул, снял шлем и, чмокнув меня в щеку, убежал мыть руки. Я в последний раз взглянула на небо, встала и вошла в кухню. Кит привез продукты, разбирать их по местам было моей прерогативой.

– Слушай, макрелька, со следующей недели я рабочий человек! – рассказывал он, жуя наскоро приготовленный бутерброд. – Помнишь дядьку, у которого я торчал в гараже все летние каникулы? Мы встретились с ним сегодня на почте, и он предложил мне работу механиком! Ну, пока что только помощником, – смутившись, добавил он, – но все равно здорово!

Я прекрасно помнила, как мама безуспешно пыталась отстирать штаны и футболки Кита от мазута, и дом был завален колёсами, пружинами, фарами разных форм и размеров и другими совсем уж непонятными деталями. Возня с техникой, запах масла и краски, вечно черные руки – это составляло личное Никитино счастье. В семнадцать, поработав лето на складах, он купил себе подержанный Honda CBR.

– Конечно, это здорово, Кит! – воскликнула я. – Отметим?

Он рассмеялся.

– Погоди отмечать, вот получу первую зарплату, тогда…

Он осекся и показал пальцем в окно. Я обернулась. У стекла бесшумно завис небольшой крылатый дрон. Я сразу вспомнила Сокола и бросилась к раскрытой двери, но тут же наткнулась на широкую ладонь брата. Никита задвинул меня себе за спину и вышел на балкон. Дрон повернулся к нам.

«Message alert. Recognizing. Playing message.»*

И тут же раздался голос Сэма:

«Hi, everyone! I spent month, trying to talk him off this folly, but I can’t close the bastard in a cage, you know… So I do what I can, warning you, that he’s coming.»

Дрон взлетел и пропал в небе. Я молча осознавала услышанное.

Кит повернулся ко мне и взял мои руки в свои.

– Ты хочешь его видеть? Правда?

Я кивнула, глядя ему в глаза.

– Ты уверена, что это безопасно?

– Я уверена.

Брат улыбнулся.

– Полагаю, глупо ждать от тебя другого ответа. Но не запирать же тебя в клетку? – он подмигнул. – Иди, одевайся.

– Зачем?

Кит молча подвел меня к соседнему окну и показал пальцем на темную фигуру под деревом.

– Здравствуй, – тихо сказала я, вступив в тень лавра.

Джеймс поднял голову, брови дрогнули, с приоткрытых губ готовы были сорваться слова, но он все же промолчал, будто боялся услышать собственный голос.

Я сделала шаг и взглянула ему в глаза.

– Я не боюсь, Джеймс.

Он неверяще смотрел на меня.

– И не виню тебя ни в чем. Я жива, ведь так? А это, – я шевельнула рукой, – пройдет без следа.

Барнс молчал. Я поняла, что убедить его не получилось. Чувство вины сидело внутри слишком давно и глубоко, как отравленный дротик.

– Что ты помнишь?

– Я… убивал тебя, – выдохнул он, наконец, и опустил глаза. Провел ладонью по лицу, и продолжил: – Потом… будто черная стена. Я помню Сокола… Сэм… его я тоже чуть не убил. За такое не просят прощения.

Джеймс отвел взгляд. Я улыбнулась и тронула его плечо.

– Я видела тебя во сне, пока лежала в больнице. Будто ты сидишь рядом и смотришь на меня.

Он свел брови.

– Я был там. Должен был убедиться, что ты вне опасности.

Вновь улыбнувшись, я ткнула его в бок.

– Что, снова лез в окно?

– Да, – растерянно ответил он.

– Кто ты, Человек-Паук или Зимний Солдат? Прости, – быстро добавила я, спохватившись, что сморозила глупость.

Барнс медленно покачал головой, в глубине глаз зажегся гнев.

– Кто угодно, только не он!

– Пойдем к реке, – предложила я. – Кажется, я не гуляла уже целую вечность.

И мы медленно направились в ту сторону, держась по разные стороны тротуара, тревожа тихим эхом шагов узкие прохладные улочки старого города. Он – сунув руки в карманы и опустив голову, я – расправив плечи и подставляя щеки солнечным лучам.

Я знала одно местечко у реки, известное только старожилам. Туристы купались на городском берегу с привозным песком, в трёх километрах отсюда. А здесь, под сенью крутой скалы изгиб русла образовал природный каменистый пляж. Вода у этого берега была чище и холоднее, обломки скал, давным-давно упавшие в воду, обросли водорослями, медленно колыхавшимися с ленивым течением реки. На камнях лежали прошлогодние листья, принесенные речными волнами. Это место хранило секрет, который мы обнаружили, еще будучи детьми. Скала, ограждающая пляж сбоку, казалась сплошной. Подойдя вплотную к стене, становилось видно, что это на самом деле две скалы, и между ними есть щель. Тайный берег, на котором мы играли в пиратов и сокровища. Весенняя река разлилась, и проход был залит водой.

Сняв свои кожаные эспадрильи, я вступила в ледяную талую воду, прошла между скал и оглянулась. Джеймс дернул уголком рта, подошел ко второй скале и, примерившись, ударил левой рукой, врубившись в камень на ширину ладони. Сбросил каменное крошево, и на скале образовалась удобная ступенька выше уровня воды.

– Это на обратный путь, – пояснил он, перепрыгивая ко мне, и, наконец, слабо улыбнулся.

Крупная галька блестела на солнце. Я сидела на стволе дерева, выброшенном паводком на берег, а он, подойдя к реке, погрузил обе ладони в воду и словно прислушивался к чему-то. Я подошла, и, выбрав плоский камешек, попыталась пустить блинчик по воде, но тут же, охнув, схватилась за плечо. Барнс взвился, как пружина.

Я махнула здоровой рукой.

– Все нормально, просто рука отвыкла от движений. Это даже хорошо, что я впервые за два месяца совсем забыла о ней! – и, поискав глазами, вытащила из гальки еще один подходящий камешек.

– Умеешь пускать блинчики по воде?

Он непонимающе смотрел на меня.

– Ну, смотри. Я постараюсь пустить левой рукой, но вряд ли у меня выйдет что-то путное. Нужно, чтобы камешек пропрыгал как можно дальше, прежде чем утонуть.

И я бросила. Блинчик прыгнул трижды и пошел ко дну.

– Обычно меньше пяти не выбиваю, – вздохнула я.

Сначала у него мало что получалось. Потом я поняла, в чем дело.

– Ты выбираешь не те камни. Попробуй вот этим, – и я вложила в его ладонь подходящий голыш.

Джеймс примерился и швырнул камень по касательной. Я смотрела, как он пропал из виду, утонув где-то так далеко, что от слепящего блеска воды я этого даже не увидела.

– Мы команда! – хлопнула в ладоши я. – Только камни надо брать потяжелее!

Он рассмеялся открыто, как смеются дети. Я зажмурилась. «Только не закройся снова, только не закройся».

На пути к дому я поинтересовалась: – Где ты жил все это время? В Германии?

– Нет, Сэм почти сразу переправил меня в Австрию, потом в Вене начались беспорядки, обычная политическая игра, но я счел за лучшее перебраться в Венгрию, где все тихо.

– Как ты добрался, разве твои документы остались целы?

Джеймс покачал головой.

– Но…

– Там идти всего-то около суток.

– И сколько километров? – остановилась я.

Он дернул плечом.

– Где-то две сотни.

Опускался вечер. Нагретые за день каменные стены городка окутывала лиловая мгла.

Когда мы дошли до дому, улица была погружена во тьму и только наверху чуть светились окна нашей «голубятни».

Остановившись под черепичным козырьком крыльца, мы долго молчали.

– Зачем ты здесь, Джеймс? – тихо спросила я.

– Убедиться, что ты в безопасности.

Господи, разве обязательно вести себя так глупо? Я прикусила щеку, чтобы спрятать улыбку.

– Мы оба знаем, что я была бы гораздо в большей безопасности как можно дальше от тебя.

Он прерывисто вздохнул. Я сделала шаг к нему.

– Скажи мне.

– Я не знаю, как, – прошептал он еле слышно.

Стояла такая тишина, что было слышно, как за квартал отсюда прозвенел последний трамвай.

Я осторожно прижала ладонь к его щеке и провела пальцем по плотно сомкнутым губам. Джеймс наклонился и поцеловал меня. Мне показалось, что я рассыпалась на мириады атомов, рассеянных по сотням вселенных. Я чувствовала каждой частичкой струящийся шелк туманностей, бархатную тьму черных дыр и обжигающе горячее дыхание звездных гигантов.

Я не могла заставить себя оторваться, гладила по спине и плечам под курткой, зарываясь лицом в широкую грудь, пыталась вдохнуть его всего: плоть, кровь и сталь. Джеймс бережно поддерживал меня, от переполнявших эмоций ног я не чувствовала вообще.

– Не смей уходить больше, слышишь? – шептала я. – Пусть все катятся к черту, ты мой, весь целиком, с твоим прошлым, настоящим и будущим!

Он молча дышал мне в макушку. Так мы стояли, обнявшись, еще долго, слушая далекие звуки ночного города.

В доме было тихо, в гостиной горела неяркая напольная лампа. В кресле сидел Кит с планшетом и сосредоточенно что-то читал.

– Привет, это мы, – я оглянулась на Джеймса. – Заходи.

Никита отложил таблет и встал навстречу.

– Джеймс Барнс.

– Никита.

Они пожали друг другу руки. Я разделась и повесила вещи Джеймса на крючки у двери.

– Кит, ты ужинал?

– Ещё нет.

– Тогда достань мне синие тарелки, они в верхнем ящике.

Я вынула из холодильника овощи и опустила в раковину, чтобы вымыть.

– Я могу чем-то помочь? – спросил Барнс.

– Можешь нарезать салат, – я протянула ему доску с лежащим на ней ножом, но правая рука дрогнула, и нож, съехав с доски, полетел вниз. Солдат перехватил его у самого пола молниеносным змеиным движением. Никита уважительно хмыкнул и поставил на стол три синих глазурованных тарелки.

– Твоя работа? – улыбнулся Джеймс.

– А то! – гордо ответила я.

После ужина мы, взяв чашки с чаем, перешли в гостиную. Я упала в кресло, Никита устроился на ковре у моих ног. Джеймс присел напротив, поставил чашку на столик и сцепил руки.

Заметив, что он явно не знает, как себя вести, я сказала:

– Никита в курсе.

Джеймс перевёл выжидательный взгляд на брата.

– Что будешь делать? – Спросил Кит, прихлебывая чай.

– С чем? – мрачно бросил Барнс.

– Со всей этой херней.

Никита отставил чашку и оперся руками о колени, глядя ему в глаза.

– Не может человек вечно бегать от всего света.

Джеймс встал и, засунув руки в карманы, подошёл к окну.

– Я отвык считать себя человеком, – и, повернувшись к нам, добавил: – Сейчас я не могу ничего, я тень, и так лучше для всех. У Мстителей на руках все козыри, одно неверное движение, и я окажусь там же, где был.

– А они здесь причём? – поднял бровь Кит. – Корень проблемы лежит в другом, как мне кажется.

– Просветишь? – хмыкнув, обернулся Джеймс. – В детсаду платят меньше, чем в армии, может, поэтому все няньки мира подались в супергерои?! Куда ни кинь, все только и делают, что учат меня жизни.

Я напряглась.

– Чувак, притягивающий к себе неприятности быстрее, чем его чертова рука сувенирные магниты, самим своим существованием напрашивается на совет!

Барнс угрожающе зарычал.

– Из-за чего весь этот сыр-бор? – поднял руки Никита. – Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, лежит в сейфе грёбаная папка, она же твой пульт управления.

Джеймс глядел волком, но молчал.

Брат продолжил, опершись о мое кресло спиной: – Я рассуждаю так: нет папки – нет проблемы. Я не прав?

– Это слишком просто, – горько усмехнулся Барнс.

– А зачем огород городить? – возмущенно воскликнул брат. Те ублюдки, что напали на вас в Кёльне, имели ее при себе?

Солдат помолчал, обдумывая ответ.

– Думаю, да. Только вот остаётся вопросом, откуда они ее взяли…

Его глаза сузились.

– Папка хранилась в секретном сейфе, на штаб квартире Мстителей, но где именно, знали лишь трое… без шума туда не проникнуть. Поскольку Сокол ни слова не сказал о том, что к ним кто-то вломился… – он замолчал, а потом бросился к выходу, схватив куртку.

– Надо кое-что проверить.

Дверь хлопнула.

– Рюкзак забыл, – растерянно сказала я.

– Значит, вернется, – хмуро бросил Никита. – Такие, как мы, не страдают рассеянностью.

Комментарий к Шаровая молния

Музычка в тему сцены молчаливой прогулки: https://soundcloud.com/fola-daudu/nf-paralyzed

*”Привет всем! Я месяц потратил, чтобы отговорить его от этой глупости, но не могу же я закрыть придурка в клетку? Так что я делаю, что могу-предупреждаю вас, что он идет. ” (Англ.)

========== Ветер ==========

Никита отправил меня спать, клятвенно пообещав, что разбудит, если Джеймс вернется до рассвета. Я долго не закрывала глаз, мысленно заново переживая события этого дня.

Горячие солнечные лучи разбудили меня. Опять забыла опустить штору вечером, растяпа. Я кое-как раскрыла глаза и, зевая, потянулась здоровой рукой. Из-за двери доносились приглушенные голоса. Вот засранец, обещал же разбудить! Как мне теперь привести себя в порядок? Не выходить же в таком виде…

Я подошла к двери и прислушалась. Голоса доносились еле-еле, слов разобрать было нельзя. Я взяла одежду со стула и так тихо, как могла, приоткрыла дверь. Они стояли вполоборота ко мне у большого окна и шепотом о чем-то переговаривались. Я услышала смешок. От сердца отлегло. Будем надеяться, что все же поладили.

Я бесшумно, как кошка, проскользнула в приоткрытую дверь ванной и прислушалась, задержав дыхание.

– Ты что-нибудь заметил?

– Нет.

– И я нет.

Тихое фырканье.

Вот ведь поросята!

Когда я вышла в гостиную, Кит, увидев выражение моего лица, состроил невинно-удивленную мордашку.

– Ну что?! Он только что зашел!

– Доброе утро, – поздоровался Джеймс.

Я оглядела их с ног до головы. Барнс поднял руки, показывая, что сдается. Выгнув бровь, я отвернулась и прошла на кухню. На столе стояли две горячие чашки с чаем и булочки. Демонстративно я взяла ближайшую кружку, откусила полбулки и направилась на балкон завтракать.

– Эй, тебе не стыдно? Человек семьдесят лет не пил хорошего чая! Это ты называешь гостеприимством?!

– Помолчал бы уж, – с улыбкой бросила я.

Мне определенно нравилась их мужская солидарность.

Вернувшись в гостиную, я застала Барнса одного.

– Ну как, выяснил, что хотел?

– Не совсем, – ответил он.

Из комнаты вышел Кит, опираясь на костыль, с моим ноутбуком в руках. Дома он почти не надевал протез, давая ноге отдохнуть.

– Вот, бери.

– А зачем вам понадобился мой ноут? – поинтересовалась я. – Кит, ты же всегда говоришь, что клавиатура это пережиток старины?

– Тачскрины не созданы для вибраниума, – сказал Джеймс, беря у Никиты компьютер.

– Я отправил сообщение Соколу, чтобы увериться в том, что на базе было все тихо в последнее время. Пришлось пробежаться в соседний город к автомату. Чтобы найти его ответ, мне нужен доступ в интернет, и пояснил: он напишет ответ на одном форуме, который знаем только мы, да еще Наташа Романофф.

Джеймс быстро набрал в адресной строке адрес.

– Что?! – воскликнула я, – народ.ру?! Да ему же сто лет, я вообще не знала, что он еще на ходу!

– В точку, – удовлетворенно хмыкнул Барнс.

Открыв нужную страницу и пролистав несколько сообщений, датированных две тысячи вторым годом, мы, наконец, увидели последнее:

«FotonMass: Don’t worry, be happy* 02:30», и стояло сегодняшнее число.

– Значит, ты был прав, – вздохнул Кит, – в вашем курятнике что-то неладно.

Джеймс задумчиво постукивал пальцами по столу.

– Я не понимаю, зачем они хотели меня убить в Кёльне, – наконец проговорил он. – Это противоречит логике. Никто не стал бы отказываться от оружия, если оно уже попало в руки. Значит, тут есть что-то еще…

Он помолчал. Потом перевел взгляд на меня.

– В день нашей первой встречи на меня вышли Мстители. Это они искали меня, переворошили всю страну. Убеждали вернуться в США и согласиться на добровольное заключение во имя безопасности. Это был тонкий ход, – кивнул он, – ведь я действительно не хочу больше смертей. Ничьих, – его взгляд потемнел. – Вот только это была ложь от первого до последнего слова. Я знал о том, что Стив обеспокоен тревожными слухами о враге из космоса и подозревал, что бешеный патриотизм и чувство долга могут пересилить даже его знаменитую честность. Он будет пользоваться любой возможностью собрать всех и каждого и поставить в строй рядом с собой, – Барнс вздохнул. – Сам он, конечно, встанет впереди и первым положит жизнь, этого у него не отнять, но если на чашах весов лежат дружба или планета Земля, ноша оказывается слишком тяжела. Даже для него. Он послал за мной двоих, потому что был уверен в моей лояльности. Это были Сокол и агент, имени которого я не знаю. Но я не согласился.

– И устроил беспорядок на центральном проспекте, – подытожила я.

Он бросил на меня мрачный взгляд.

– Я до сих пор не понимаю, почему Сокол дал мне уйти.

– Он сказал мне, почему, – ответила я и поведала о нашем с Сэмом разговоре.

– А сейчас время обедать, – решительно заключила я. – Пожалуйста, уберите провода со стола.

Никита закрыл компьютер и вышел на балкон, чтобы снять с парапета цветочные горшки, на улице поднялся сильный ветер. Как-то раз у меня упал вниз и разбился большой горшок с зимней камелией. Хорошо, что под балконом никого не оказалось.

Переворачивая шкворчащие на сковороде котлеты, я отмахнулась от пара и взглянула на Джеймса.

– Можно задать вопрос? Про то время пока ты был в плену. Но если тебе неприятно об этом говорить, не отвечай, потому что мной движет всего лишь обычное любопытство.

– Спрашивай, – разрешил он.

– Чем тебя кормили там, в Сибири? Приносили еду или вводили что-то вроде питательной смеси? Мне трудно представить в обстановке секретной военной лаборатории тарелку с борщом и десерт.

Он сузил глаза, вспоминая. Потер подбородок и ответил, покачав головой: – Не знаю. Помню людей в халатах, зашивающих мне раны, помню капсулу санобработки, а вот еда…

Я поставила блюдо с готовыми котлетами на стол и повернулась к Барнсу.

Он проказливо ухмыльнулся.

– Таких изысков там точно не было, я бы запомнил, – и, схватив горячую котлету, отправил ее в рот. Потом посерьезнел. – Моя память похожа на разбитое зеркало, что-то я помню, что-то нет, и хронология событий часто бывает нарушена. Знаешь, что является моим самым большим сокровищем? Пойдем, покажу.

Джеймс сделал мне знак следовать за собой и, прихватив по дороге рюкзак, подошёл к окну и сел на ковер.

Я была готова увидеть оружие или бережно хранимую форму сто седьмого полка, но никак не ворох больших и маленьких записных книжек, пестрящих бесчисленными закладками.

– Что это?

Он поднял на меня глаза.

– Мои воспоминания, воспоминания других обо мне. Малейшие зацепки, упоминания, копии документов. Я не хочу потерять это вновь. Ни за что! – Джеймс провел рукой по волосам. – Кроме того, я записываю то, что вижу и слышу вокруг, то, что привлекло мое внимание. На всякий случай, – он закрыл глаза и добавил тихо: – Мой личный кошмар, это проснуться утром и … не знать, кто я.

Сердце сжалось от его боли, я потянулась к нему. Наши руки встретились.

– Кхм… – раздалось сзади, – Макрелька, тут макароны сварились. Где у нас дуршлаг?

Мы с Джеймсом переглянулись и захохотали, как сумасшедшие.

После обеда Никита ушел готовиться к экзамену, Джеймс взял на себя мытье посуды. Создавалось впечатление, что ему нравится заниматься такими бытовыми мелочами, будто это помогает увериться в том, что он принадлежит к миру обычных живых людей.

Я решила собрать все его бумаги назад в сумку. Аккуратно складывала их по одной, стараясь ничего не помять. Один черный ежедневник выглядел новее других. Джеймс присел рядом, отряхивая мокрые руки.

– Последний. Можешь открыть, но вряд ли что-то разберешь. Это могу понять только я.

Я сняла резинку и раскрыла книжицу. На ее листах мелким почерком были написаны числа, непонятные сокращения, нарисованы схемы, узоры и даже небольшие картинки.

– Ты рисуешь?! – изумилась я.

– Да нет, – смутился Барнс, – это просто подсказки, ассоциации… иногда нужно что-то зашифровать, а иногда мне проще нарисовать, чем вспомнить слово. Уровень детского сада, – криво улыбнулся он и встал, чтобы прикрыть окно от завываний ветра.

Я перелистнула еще несколько страниц. На одной из них был маленький рисунок волчьей головы. Я захлопнула книжку и отдала владельцу.

– И все-таки ты рисуешь, – упрямо сказала я и улыбнулась.

Кит вышел из своей кельи только к вечеру.

– Все тело трещит, – пожаловался он. – Завтра знакомые парни едут в горы с дельтапланами, увяжусь и я с ними, засиделся дома.

– Надо посмотреть, что с погодой, – заметила я.

Брат кивнул и, взяв зеленую антоновку из корзины с фруктами, вернулся в спальню за планшетом. Через секунду он вышел, держа яблоко в зубах и глядя на экран. Дохромал до стола, положил планшет и сказал: – Смотри, в этой деревне мы отдыхали пять лет назад с Миленой.

Я вздохнула. Милена была Никитиной девушкой, они расстались за месяц до того, как его призвали. С тех пор у него еще ни с кем не было серьезных отношений.

– Да, помню, – я подошла и обняла Кита за плечи, заглядывая в планшет. Под сводкой погоды был размещен блок местных новостей с последними событиями. – Смотри, там какие-то беспорядки. Что может случиться в такой глуши?

Никита включил репортаж, и я увидела море людских голов, вооруженное оцепление, теснящее толпу, и полного человека в костюме, который убедительно что-то говорил в камеру, показывая рукой на снежные вершины.

«…Продолжаются волнения общественности вокруг трех горных деревень в **** районе, население которых было расселено по ближайшим городам в связи с высокой опасностью землетрясения в этой точке. Депутат Карел Логар, на средства фонда которого проводились сейсмологические исследования, обеспокоен безопасностью людей, которые упрямо держатся за оставленные ими земли и регулярно пытаются проникнуть за оцепление, выставленное для их же безопасности. Сегодня он лично приехал сюда сделать заявление и официально предоставить результаты исследований, проведенных исключительно ради блага жителей…»

Кит перестал жевать и нахмурился.

– Очень странно, когда мы были там, местные старожилы как раз хвастались, что живут в самом безопасном месте на земле. Из-за географических особенностей там не может случиться хоть, сколько-нибудь, опасного землетрясения!

Мое внимание привлек маленький значок на лацкане пиджака Логара. Он был очень похож на волчью голову. Где я видела подобную картинку?

– Джеймс, скажи, та волчья голова в твоем дневнике… откуда она?

Он помедлил, вспоминая.

– У того немца, что взял тебя в заложницы, была такая нашивка на рукаве.

Мы с Китом переглянулись. Джеймс подошел к лежащему на столе планшету и, перемотав запись назад, внимательно вгляделся в экран.

– Этот, – показал он пальцем на одного из солдат оцепления, – он был в Кёльне.

Его глаза загорелись холодным огнем.

Никита встал и ушел в комнату. Через минуту он уже крепко стоял на двух ногах и был одет как для дальней дороги.

Я нахмурилась.

– Ты чего?

Он усмехнулся.

– Прогуляюсь чуток, сказал же, засиделся.

Джеймс смотрел на него без улыбки.

– Не лезь туда!

Брат резко повернулся к нему и перехватил за запястье вскинувшейся стальной руки.

– Я тоже очень не люблю, когда меня начинают учить!

Барнс резко разорвал захват.

Кит продолжил, успокаиваясь: – Не дурак, на рожон не полезу. Проеду мимо, как и сотни других байкеров. Я никому примелькаться не успел. Будут приставать, скажу, не туда свернул. К тому же, есть один человек… он живет на самом верху, немного не от мира сего, но зато знает эти горы, как свои пять пальцев.

– Тот горный старик, которому ты отвозил сахар? – спросила я.

Брат кивнул.

– Когда мне было девять, мы с приятелями собирали грибы. Я зашел глубоко в лес и все никак не мог найти обратной дороги. Тогда я и увидел его впервые. Этот лесовик вывел меня на тропу за две минуты. Мы часто ездили в горы и встречались еще несколько раз. Иногда он звонит мне с почты в деревне, и я ему разные штуки из города привожу. Мне не трудно, – развел руками Кит.

– Ты гений, Никита, – кивнула я, – лесовик точно знает, что там творится.

Брат поцеловал меня в щеку, надел шлем и ушел. Мы услышали, как внизу взревел мотоцикл.

На меня нахлынули воспоминания двухмесячной давности, не могла ни на чем сосредоточиться, слонялась по дому и переставляла вещи с места на место. Что, если Кит попадет им в руки?