Текст книги "Война чувств"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Я не очень понимаю тебя, Вася, – насторожился Епифанов.
– А как Илюмжинов за короткий срок обеспечил себя на всю оставшуюся жизнь, понимаешь? У меня что-то похожее случилось. Биржа, крупные партии металла, проката, труб, алюминия… Заводы еще крутятся на полную катушку, а их продукция никому тут не нужна. Выхода на внешний рынок еще не знают, да и боятся, склады забиты. Куда девать продукцию? А своим продавать можно, они к тому же платят живые деньги. А свои, то есть биржевики, знают, что делать дальше. Законов нет, порядка никакого, дал кому нужно, пробил свой канал, и вперед!
– Страну, выходит, разворовывал? – усмехнулся Епифанов.
– Ни копейки не украл, никого не кинул. Напротив, помог заводам сохранить производство в тот момент, когда самолеты и танки уже не делали в прежнем количестве, а металл все еще плавили. Я честно купил, честно продал, расплатился со всеми. И эшелонами – в Германию, Бельгию, Швецию, Францию! А там тоже одурели от счастья – классное сырье по цене в полтора раза ниже мировых цен. Да это ж супервыгодно! Пока сообразили, что к чему, стали вводить антидемпинговые законы, мы свое дело сделали, связи наладили, каналы отрегулировали. А потом работали уже более-менее по правилам, как солидные фирмы. Начались войны… Все это было примерно так: у меня контракт с заводом на поставку стального листа в Бельгию, а завод втихаря приватизировали и говорят – сами будем продавать. А контракт? А пошел ты! Ну, раз такой базар начался…
– Да я немного причастен к этому, тоже начинал на бирже, понимаю, что к чему.
– Тогда зачем говоришь, что страну разворовывал? Но после гибели жены все изменилось. Вдруг стало ясно: а на хрена мне больше? Два года прожил на Кипре, а когда подвалили солидные люди, отдал свои акции. За деньги, понятное дело. И организовал этот очаг капитализма или коммунизма в отдельно взятой деревне. Кстати, убыток небольшой, и только потому, что держу качество на уровне. Но хочу иметь прибыль, чтобы учителя в моей школе получали соответствующие их знаниям деньги и чтобы работники мои бесплатно лечились и даже вставляли зубы. Я могу это все устроить и удалиться на Кипр, в свой дом, но ведь похерят все, разворуют.
Епифанов с изумлением смотрел на Панченко, с трудом понимая услышанное.
– Мог бы купить магазин в Москве, организовать…
– Мог, но разве уследишь за всем? Мне нужен ты, Жора. Сделал свой бизнес с нуля и процветаешь. А ведь торговля – вторая составляющая моего бизнеса. Имея такого человека в сфере сбыта, я спокоен и полностью сосредоточен на сфере производства. Вместе мы докажем, что Россия – не скопище пьяниц и дураков.
– Надеюсь… – пробормотал Епифанов. – Только ты ракеты не покупай, ладно? Эстонию уничтожим, но и сами рухнем.
– Да это пьяный бред, не бери дурного в голову, Жорка. Я уже почти отплатил за жену и дочку, этот сучок эстонский остался один и ходит с десятью охранниками даже в туалет. Зачем ракета за миллион баксов, если всегда можно найти человека, за пятьдесят тысяч баксов готового практически на все? А за сто тысяч? Он уже заплатил за все.
В дорогу светловолосая красавица Марина (вторая из блондинок, что встречали Епифанова у мраморных ступеней) принесла ему еще одного петушка, зажаренного на гриле.
– Для твоей жены, – сказал Панченко. – Надеюсь, ей понравится. За качество отвечаю, фирма веников не вяжет.
– Я это уже понял. Спасибо, Вася.
На обратном пути Епифанов думал о том, что узнал о своем новом партнере по бизнесу. И больше всего – о красавице Насте, с широкими бедрами, с буйной, прямо-таки тропической растительностью внизу живота, с грудями, в которые можно зарыться с головой… Он отказался от нее, а нужно ли было? Вчера вечером Лера демонстративно отвернулась от него, и все надежды на то, что в постели она расскажет о своих непонятных проблемах, рухнули. Что с ней происходит? Почему не может сказать ему? Да нужно ли было после всего этого отказываться от услуг Насти?
Наверное, нет. Но он не смог… Потому что была любимая женщина, которую он хотел и которая хотела его. Вместе им было так хорошо, что о лучшем и мечтать не стоило… до недавнего времени. Да что же, черт возьми, с ней происходит?! Или он чересчур накручивает себя?
Нет, не накручивает. Лера ведет себя странно, спрашивает, как бы он вел себя в случае ее измены, а потом просто молчит… Это молчание хуже самой измены! А что делать?
На этот вопрос у Епифанова по-прежнему не было ответа. Как и на то, правильно ли он поступил, отказавшись от услуг красавицы Насти, или нет.
Людмила оставила свою машину неподалеку от входа на ВВЦ, огляделась и пошла на выставку. Достижений теперь уже не народного хозяйства, а непонятно какого. Да это ее не очень волновало. Главное – нет ли за ней слежки? Вроде бы нет, но нужно быть осторожной.
Она не обратила внимания на неприметного мужичка в черной вязаной шапочке, который пошел следом за ней.
– Идет на ВВЦ, – негромко сказал он, склонив голову к воротнику кожаной куртки. – Следую за ней.
– Не упусти, дурак! – приказал грубый голос, прорезавшийся в наушнике под черной шапочкой.
Людмила неспешно шла к стоянке автопоездов, перевозивших посетителей, а потом вдруг побежала, прыгнула на ходу в только что отправившийся поезд, через пять минут выскочила из него и пошла в первый попавшийся на пути павильон. Потом вышла из других дверей и по тропинке за павильонами направилась к боковому выходу.
Мужик в черной шапочке давно проехал павильон, в который вошла Людмила. Рыская взглядом по сторонам, он все еще надеялся увидеть ее среди редких посетителей выставки непонятно какого теперь хозяйства. Но во взгляде, помимо напряжения, уже сквозила нервозность: казалось, обнаружив женщину, он схватит ее в охапку и помчится со всех ног подальше от выставки. Время шло, а хватать по-прежнему было некого.
– Кажется, я потерял ее, – скрипнув зубами, пробормотал мужик в воротник своей куртки.
– Если не найдешь – ты уволен, козел! – услышал он в ответ. – Там что, народу не протолкнуться?!
Мужик выскочил из вагончика, плюнул на мокрый асфальт и сказал чуть громче:
– Народу не много, но она прямо-таки шпионка. Да кто же знал, что баба окажется…
– Она не баба, придурок!
Людмила вышла с территории ВВЦ, села, к своему удивлению, в такси, из которого выскочил Травников. Он услужливо распахнул заднюю дверцу, а потом, придерживая полы черного пальто, сел рядом.
– А твоя машина? – спросила Людмила.
– Маскируюсь как могу, Люси, чтобы не скомпрометировать тебя в глазах твоего супруга, – сказал Травников, обнимая ее. – Поэтому оставил свою машину, взял такси.
– Стасик… – Людмила тоже обняла его, потянулась губами к его губам. – Я так ждала этой встречи, я сделала все, что ты сказал… Стасик… я не могу уже.
– Нужно потерпеть, Люси, – сказал Травников. – Ты должна быть вне всяких там подлых подозрений. Наши чувства выше этого, дорогая.
Он тронул водителя за плечо, и желтая «Волга» двинулась с места, все дальше и дальше удаляясь от ВВЦ, где в глубокой задумчивости бродил мужик в черной вязаной шапочке. Было от чего задуматься – бродить по всем павильонам не хотелось, да и толку от этого никакого, будешь ходить в одном, а она может зайти в другой, где уже был. Объект слежки был потерян, но сказать это боссу нельзя было, какой-то он дерганый сегодня. В конце концов незадачливый шпик нашел выход. Он выбрал симпатичную девушку и стал ходить за ней, подробно сообщая боссу о маршруте и о том, что осматривает девушка, что ест в кафе, полагая, что эта информация скоро надоест боссу.
Травников привез Людмилу к Измайловскому парку, расплатился с водителем, выскочил, распахнул по – шире дверцу, протянул руку. В обнимку они медленно направились в глубь парка.
– Так хорошо… – прошептала Людмила. – Осень, все увядает, а я как будто расцветаю…
– Мне тоже так кажется. Все нормально, Люси, как только разведусь с женой, мы будем вместе, и никто нас не сможет разлучить, я клянусь тебе.
– Почему ты вчера не позвонил, Стас? Я почти договорилась с Леркой, а сегодня она мнется…
– Вчера не мог, срочные дела. Ну, Люси, если я заброшу все дела, я не смогу обеспечить тебя всем, чем хочу. Ты же знаешь, я виноват перед тобой, должен искупить…
– Да мне ничего и не надо, Стасик…
– Нет, Люси, надо. Я обязан дать любимой женщине все, что она пожелает. Я могу, нет проблем, но останавливаться нельзя, понимаешь?
– Понимаю… Стасик, я хочу тебя.
– Я тоже, Люси.
Они шли по узкой дорожке, засыпанной увядшими листьями, Людмила нервно сжимала пальцами мягкую ткань его пальто, словно проверяла на прочность, можно ли содрать это пальто, разорвать в клочья, все разорвать, чтобы… Она тяжело дышала, потом оглянулась, убедилась, что поблизости никого нет, подвела Травникова к старой березе, прижалась к ней спиной, быстро расстегнула молнию на джинсах, приспустила их так, что он мог видеть ее полупрозрачные голубые трусики.
– Ста-ас… – страстно зашептала она, глядя на него из-под густо накрашенных ресниц. – Я хочу тебя прямо здесь, прямо сейчас… Ну зачем нам квартира Лерки?
Травников замер, взмахнул руками, открыл рот, но ничего не сказал, а, наклонившись, принялся натягивать ее джинсы, потом долго ловил пальцами язычок молнии, чтобы застегнуть ее. Людмила жадно глотала холодный воздух, еле сдерживаясь от протяжного стона. Она долго хранила в памяти прикосновения его пальцев там, долго ждала этого, но Травников не задумывался, к чему прикасаются его пальцы, он хотел поскорее застегнуть молнию и наконец справился с ней. Верхнюю пуговицу он тоже застегнул и, облегченно вздохнув, выпрямился.
– Люси… я тоже тебя хочу… Но… нельзя же опошлять наше высокое чувство, понимаешь? Ты достойна самых высоких апартаментов, ибо ты – моя мечта, и я никогда не прощу себе, что воспользовался твоей слабостью грубо и вульгарно! К тому же сейчас холодно, ты можешь простудиться.
А она надеялась, что он укутает ее в свое широкое пальто, крепко обнимет и они сольются в одно целое…
– Ну так сними апартаменты в приличной гостинице, – с обидой сказала Людмила, поправляя одежду.
– Я солидный бизнесмен, у меня солидные клиенты. У меня есть недоброжелатели, которые хотят видеть меня в дерьме, извини, дорогая. Если они узнают об этом… А если учесть, что у тебя есть муж, то…
– Стас, ты не хочешь меня? – Людмила уставилась на него, словно хотела прочесть ответ в глазах.
– Хочу так, что ты и представить себе не можешь этого. И исцелую тебя всю, я… Но не здесь и не в гостинице. Хотя я подумаю о гостинице. Возможно, это и выход, но ты пойми меня правильно – есть в этом что-то несерьезное, пошловатое. Мы будем прятаться там… Это меня угнетает.
– Почему? Стас, я уже не могу жить с этим придурком.
– Понимаю, Люси. Кстати, чем занимается твой муж?
– У него какая-то дурацкая фирма. Господи, ну о чем мы говорим, Стас? Он богатый человек, квартира триста метров, домработница, но я все брошу только ради того, чтобы с тобой рядом быть. Ста-ас?
Травников согласно кивнул и, зажмурившись, припал губами к ее губам. Людмила судорожно вцепилась пальцами в его плечи. Но поцелуй был недолгим. Отстранившись, Травников сказал:
– Ты прекрасна, Люси, но я не могу довольствоваться полумерами. Мне нужно все или ничего. Хотя… если ты так сильно меня любишь, я сниму номер в гостинице.
Людмиле все еще хотелось сказать, что он мог укутать ее полами своего пальто и никакой холод не помешал бы им прямо сейчас, в этом осеннем парке… но промолчала. Крепче прижалась к нему, уткнулась в пахнущее дорогим одеколоном плечо, дрожа всем телом, но не от холода. Он почувствовал ее дрожь, крепче обнял, прижал к себе:
– Ты замерзла, Люси?
– Нет, просто… Что мне нужно сделать, Стас?
– Убедить Лерку, что нам с тобой нужно встретиться у нее.
– Зачем?
– Чтобы насладиться… понять, что мы все те же.
– Я – та же. К чему лишние проверки, Стас? Я люблю тебя и хочу быть только с тобой. Кстати, если в гостинице – пошло, то у Лерки встречаться – тем более.
– Нет, Люси, это будет выглядеть как нечаянная встреча старых знакомых. И это не проверка, а необходимость. Понимаешь, я теперь другой. Не тот безродный студент-иногородец, какого ты знала, а солидный бизнесмен. Я должен быть уверен, что ты меня понимаешь и принимаешь в таком качестве.
– Как это? – не поняла Людмила. – Тогда могла понять, а теперь, такого солидного бизнесмена, – нет?
– Именно. Бедного студента ты могла приютить и пожалеть, а солидного бизнесмена со своими взглядами на жизнь можешь и отвергнуть.
– Стас, мне плевать, кто ты! – взмолилась Людмила. – Я люблю тебя, и не важно… все остальное.
– На самом деле это важно для тебя, Люси. Ты и сама не подозреваешь, как можешь измениться. А мне нужно быть уверенным в своей любимой женщине, в том, что я нужен ей.
Он снова прильнул к ее губам, но этот поцелуй показался Людмиле не таким уж сладостным. Она что-то не понимала в его рассуждениях, но что? Вот он рядом, такой красивый, уверенный в себе, вот она, готовая отдаться ему под березой, – что еще нужно? Он сомневается в ее чувствах, когда она сама в них нисколько не сомневается? Странно…
– Что ты хочешь, Стас?
– Быть с тобой рядом. Всегда и во всем. Ради этого нужно встретиться нам у твоей подруги, разве это так трудно, Люси? Разве я прошу чего-то сверхъестественного? Я сгораю от страсти, видя тебя здесь, но, извини, не могу позволить любимой женщине трахаться в парке, как… Не могу, Люси.
– Хорошо, Стас, завтра мы встретимся, я постараюсь убедить Лерку.
– Я буду спать и видеть этот счастливый миг.
– Ста-ас…
– Ох, Люси… Ты меня с ума сводишь.
Глава 9
В учительской было шумно. Шла перемена – кто-то готовился к очередному уроку, кто-то собирался домой. Делились впечатлениями от нынешних учеников, чересчур самостоятельных в суждениях и практичных, нет – нет да и вспоминали о советских временах, когда не все, что хочешь, можно было говорить. И как-то незаметно приходили к выводу, что, наверное, оно и правильно было – не позволять говорить все, что вздумается. Беседовали не все со всеми, а разделившись на пары, тройки, четверки. Лера дружила с преподавательницей физики Маргаритой, с ней в основном и беседовала на переменах или когда вместе возвращались домой. Сегодня был как раз такой день, у обеих уроки закончились, и можно было покинуть не очень уютные стены школы.
– Ты чего-то мрачная сегодня, Лера, – сказала Маргарита, когда они вышли во двор. – Что-то случилось у Жорки?
– С чего ты взяла?
– Ни с чего, просто вид у тебя такой. А бизнесом заниматься у нас еще опаснее, чем в школе преподавать.
– Неизвестно, что опаснее… Да нет, у Жоры все нормально. Хочет расширять свое дело, ферму надумал строить… Вчера курицу привез жареную. Ты когда-нибудь пробовала настоящую курятину?
– В смысле?
– Ну, курицу, которая зернышки клюет в деревне у бабушки?
– Ой, нам передавала свекровь из деревни под Тамбовом. Солью пересыплет и – с проводником. Ну, слушай! Таких в магазине не купишь.
– Ну так он хочет продавать именно таких кур в своих магазинах. Дороже, чем обычно, но вкус именно тот.
– Правда? Слушай, я тоже хочу купить. Хотя бы раз в месяц, с получки, имею право поесть настоящую курятину? Скажи, пусть привезет мне одну.
– Это пока что проект. Но как только начнет торговать, получишь. Они же все должны просчитать, прозондировать реакцию населения. У него там, в Текстильщиках, люди не шибко богатые, сама понимаешь, что за район.
– Понимаю. Ну а ты?
– А что я?
– Почему киснешь?
– Тебе кажется. Просто день был сложный, два урока, и все трудные. Пестров, придурок, так и норовит заглянуть под юбку. Как прохожу мимо, роняет то авторучку, то тетрадь и лезет под стол.
– А ты ему – по башке! Я однажды так и сделала, теперь ничего не роняет, когда прохожу мимо.
– Я так не могу, – вздохнула Лера.
– На кой тебе вообще это надо? Вон Людка выскочила за богатого и торчит дома, наслаждается жизнью, собой занимается. А ты в школе работаешь, зачем, Лера?
– Чтобы крыша не поехала. Думаешь, так приятно торчать дома без работы?
Маргарита тяжело вздохнула, усмехнулась:
– Если есть деньги, можно много чего приятного себе позволить. Я бы с удовольствием лет пять – десять посидела дома, да где ж его взять, такого мужа, чтобы обеспечивал семью и все мои капризы?
– Кстати, насчет Людки ты ошибаешься. У нее далеко не так все просто и безоблачно, как кажется.
– Да? Ты бы хоть устроила встречу, посидели бы как-нибудь втроем. Интересно послушать, как она живет.
– Как-нибудь устрою, это не проблема. Ну, пока, Маргарита, до завтра.
– До завтра.
Шагая к дому, Лера думала о Людмиле и о муже. Выходит, Жорка был прав, когда допытывался, что такое с ней творится, вон даже Маргарита заметила. А что она могла сказать мужу? Как объяснить, что дело тут не в ней, а в подруге, которая встретила давнего любовника и потеряла голову? Ох, Людка, осточертела со своими проблемами! Все, хватит! Никаких просьб, никаких Стасов она больше знать не желает! Пусть сама выпутывается как хочет. Жорке ничего не нужно рассказывать, просто забыть о просьбе Людки, о ее проблемах, выбросить из головы.
Вот так! Хотя… можно сказать Жорке, что она переживала за подругу, что Дмитрий ведет себя по-хамски… Нет, позавчера ведь сказала, что у нее все нормально… Вот и сама запуталась! Да-а, подружка дорогая, осчастливила, нечего сказать! У мужа столько дел, нужно принимать важные решения, а она, вместо того чтобы создавать ему уют и комфорт в доме, создает напряжение. Хороша жена, ничего не скажешь! А ведь и вправду ничего не скажешь. Но с другой стороны, не зря же говорят, что друг познается в беде? Какая же она подруга, если оставит Людку наедине с ее проблемами? Это просто подло будет.
Дома, переодевшись в синий тренировочный костюм, Лера пошла на кухню. Вот где она чувствовала себя комфортно! Можно включить телевизор «Панасоник», можно поставить лазерный диск с «Наутилусом» на магнитолу с CD и резать острым ножом мясо, шинковать овощи, жарить, парить, экспериментировать, добавляя те или иные приправы, пробовать – разве это не интересно? Особенно если хозяйка не ограничена в деньгах, может покупать любые продукты для готовки и есть у нее книги по французской, испанской, английской, итальянской кулинарии. Да это просто здорово! Во всяком случае, куда приятнее, чем дремать в концертном зале под звуки классической музыки, в которой ни черта не понимаешь! Кто-то думает, что женщин обижают, загоняя на кухню, к плите. Чушь собачья! Место у плиты нужно отвоевать у мужчин. Вы много знаете шеф-поваров престижных ресторанов женщин? То-то и оно. Ну а если женщина просто дура или гений не от мира сего, то что тут скажешь? Место на кухне ей явно не светит, к сожалению для нее.
Лера могла ничего не готовить на ужин: в холодильнике лежала половина вчерашней необыкновенно вкусной курицы, но хотелось приготовить что-то новое, и она знала что. Мясо по-испански, шпигованное салом, обвалянное в черном перце, слегка обжаренное в масле и тушенное с красным вином и специями. Все ингредиенты были в холодильнике. Лера достала кусок говядины, сунула в микроволновку размораживаться – больше этот прибор ни для чего серьезного не годился, – достала кусок сала, бутылку красного вина. Потом отломила кусок холодной вчерашней курицы, присела на край кухонного диванчика, чтобы перекусить, пока мясо размораживается.
И что тут случилось? Конечно, телефонный звонок. И кто позвонил? Конечно, Людка.
– Лера, спасай! – запричитала она в трубку. – Сегодня или никогда!
– Лучше никогда, – ответила Лера.
– Я больше не вынесу этой муки, я что-нибудь с собой сделаю, Лера! Ну что тебе стоит принять нас со Стасом? В конце концов, мы все учились в одном институте, встреча выпускников… Лера, я умоляю тебя! Полчаса – и все, и я больше никогда-никогда не стану тебя доставать такими просьбами. Я понимаю, что это не совсем прилично…
«Если б ты понимала еще, какие проблемы создаешь мне», – подумала Лера.
– Честно говоря, я совершенно не понимаю тебя, дорогая, – сказала она в трубку. – Почему он, солидный бизнесмен, рвется ко мне?
– Не он рвется, а я, Лера. Милая, понимаешь, я хочу, это нам нужно обоим, но тут масса препятствий, ты ведь знаешь моего мужа, бандита, злодея самого настоящего! Если выследит нас – может убить, понимаешь?
– А у меня не выследит?
– Нет. Встреча однокашников. Один раз, Лера, первый и последний, клянусь, больше не побеспокою тебя!
Ну и что тут можно было сказать подруге? Лера повертела в руке кусок холодной курицы и сказала:
– Но я не знаю, когда вернется Жорка. Мне совсем не хочется, чтобы он застал вас тут.
– А ты позвони ему, узнай. Мы приедем в пять. Полчаса, Лера, и все. Жорка ведь приезжает обычно к семи, а то и позже. Нас уже не будет. И все, Лерочка, милая, клянусь тебе!
– Слушай, подружка, я совсем ничего не понимаю.
– Я тоже, знаю только одно: у меня начинается новая жизнь, и я жутко хочу этого. Ну?
– Сейчас два… позвони мне в три, я выясню, как там дела у Жорки, и скажу тебе точно.
– Спасибо тебе, Лера, я твоя должница!
Лера доела курицу, тяжело вздохнула. Вкусно, да что-то не радует вкус. Ну, хорошо, один раз она позволит им встретиться и забудет об этом. Второго раза не будет! Но один раз придется, что тут поделаешь, если она плачет в трубку? Поможет подруге. И все, все, все!
Мясо разморозилось, теперь его нужно было промыть, нашпиговать салом, перевязать нитками, чтобы сало не выскальзывало, и дальше все, как сказано в испанском рецепте. А на гарнир можно сварить гречку, а потом поджарить то же сало, перемешать кашу со шкварками, будет вкусно. Но радости от этих приготовлений что-то не было. Черт бы тебя побрал, Людка, с твоими любовными приключениями! Дура ты.
В кабинете было жарко – и от того, что три менеджера, два по магазинам и один главный, стояли у стола, и от того, что мысли путались, все время возвращаясь ко вчерашнему вечеру. Он был вполне нормальным, Лера съела ножку курицы, которую дал ему Панченко, ей понравилось, а потом он спросил, что с ней происходит в последнее время. Лера замкнулась, замолчала, ну что тут сделаешь? Можно было схватить за воротник спортивного костюма, тряхнуть ее как следует, но… разве он способен был сделать такое? Конечно, нет. В итоге она ушла в спальню, и вечер и ночь были такими, что вспоминать не хотелось. А вспоминалось, черт возьми!
– Георгий Петрович, нам не следует пролонгировать эту сделку, выгоды никакой, – сказал Павел Тарасов, главный менеджер. – Мы тщательно просчитали все варианты, и вывод один – это нам невыгодно.
– Народ готов есть американские окорочка, если они будут стоить дешевле, – добавил Сергей Угрюмов, менеджер магазина, над которым располагался офис компании. – Мы получили партию в двести пятьдесят килограммов, но покупатели это мясо просто не замечают.
– Так организуй рекламную акцию, Сережа! – заорал Епифанов. – Выдели продукцию Панченко в отдельную секцию, зажарь на гриле пару куриц, разрежь на сотню кусочков и дай попробовать всем желающим! Кстати, и сам попробуй! Что тебе мешает сделать это?! Потом и будешь рассуждать. Кур Панченко должны покупать, даже не очень обеспеченные люди могут себе позволить раз в месяц потратить на десять рублей больше, но получить уникальный продукт! Паша, проследи за тем, чтобы подобные акции были проведены в обоих магазинах. Это приказ! Какого черта вы тут делаете, если я должен решать за вас ваши проблемы?
– Но ведь не идет, Георгий Петрович, – сказал Тарасов. – Вся партия в торговых залах с утра, а продано пять – семь кур на два магазина.
– А ты пробовал продать? Или просто вывалил кур по более дорогой цене и ждешь, когда люди станут покупать их? Черт побери, не узнаю я вас, ребята, не узнаю! Вы чем занимаетесь в последнее время?!
– Виноват… Все мысли о новых проектах, – сказал Тарасов. – Займемся немедленно. Что касается инвестиций, мы просчитали, Георгий Петрович, сейчас это проблематично. У нас полным ходом идет оборудование колбасных мини-цехов, пивной уже работает, но до продажи дело не дошло – отдачи пока нет. Она будет, но сейчас инвестировать дальнейшее расширение производства проблематично. Слишком велик риск. Если где-то возникнут проблемы, они обрушат всю систему.
Епифанов понял, что его менеджеры просто не хотели продавать кур Панченко, дабы не заключать новых рискованных соглашений. Отчасти они правы; воевать на несколько фронтов, не обеспечив солидный тыл, неразумно. Сам же недавно убеждал в этом главного бухгалтера. Но… тогда он не был знаком с Панченко. О таком солидном партнере можно только мечтать.
– Понимаю, что дело рискованное. Но работать-то нужно, мои дорогие! Вывалить товар в морозильные контейнеры и ждать, что его раскупят, – все равно что надеяться выиграть «мерседес» в лотерею. Я не прав, Паша?
– На все сто правы, Георгий Петрович. С курами все сделаем, возможно брать мелким оптом, а вот насчет остального следует подождать. С пивом дело идет на лад. Себестоимость производства – пять рублей бутылка, продажная цена – десять рублей, думаю, пойдет нарасхват. Кстати, я уже попробовал, да все мы… по бутылочке выпили, хоть и не совсем еще готово. Вкус обалденный!
– Это хорошо, – с досадой сказал Епифанов. – Но мне сейчас важно, что скажет наш народ о курах Панченко, имея полную информацию об этом продукте. Паша, рекламная акция на твоей совести. Сергей и Федя, вы все поняли? За работу, мои дорогие, разрешаю использовать пару-тройку кур для дегустации, да, кстати, обязательно сами попробуйте. Черт побери, как можно успешно продавать то, что сами не пробовали? Это же вам не устрицы, это обычные куры, которые всегда были в России, но – натуральные. Вы ели настоящих кур? Нет!
– Понятно, Георгий Петрович! – хором ответили оба магазинных менеджера.
– Паша, прозондируй почву, где в престижных районах можно открыть магазины с продукцией Панченко, может быть, выездные точки, с упором на здоровую пищу.
– Еще неизвестно, Георгий Петрович…
– Ну так сделай, чтобы известно было! И тебе тоже! Работай, Паша, работай! А иначе – на хрена ты мне нужен? Соображения по поводу расширения связей с Панченко, инвестиций в его производство и создания совместного предприятия я почитаю. Но мы будем расширяться. А сейчас – работать! Паша!
– Да, Георгий Петрович.
– Липы не потерплю, понял? Мне нужны конкретные данные конкретной рекламной акции. Сегодня вечером.
– Будет сделано, – сказал Тарасов.
Спустя полчаса иные гости пожаловали в кабинет Епифанова. Он их знал по кличкам – Болт и Савик, знал еще, что за ними стоит криминальный авторитет Канарец. Ему через этих странных людей Епифанов платил каждый месяц тысячу долларов с каждого магазина, якобы за их охрану. На самом деле он платил за то, чтобы магазины не сожгли и не взорвали. Странные люди, в нормальной ситуации Епифанов и разговаривать бы с ними не стал, но кто сказал, что в России нормальная ситуация для бизнесменов? Ирина Матвеевна, предупредив босса о приходе рэкетиров, даже не спросила, какой кофе приготовить. Им кофе не полагался.
– Короче, такие дела, Епифан, – сказал Болт, усаживаясь в кресло. – Ты расширяешься, надо больше платить. Две тысячи баксов с точки. Это слово Канарца.
Савик стоял рядом с Болтом, поигрывая тяжелой связкой ключей, давал понять, что может и ударить этой связкой в случае чего.
– Расширяюсь, да, но на это только деньги уходят, а прибыли пока нет, – спокойно сказал Епифанов. – Когда будет, тогда и поговорим. Но вряд ли она увеличится в два раза. Понятно, что я имею в виду, да?
– Канарец сказал – две тысячи баксов. С этого месяца, – нехотя произнес Болт.
Савик согласно кивнул.
– С каких прибылей? Пусть Канарец сам придет, потолкуем. Глупо резать курицу, которая несет яйца, так ведь? Я исправно плачу вам, буду получать больше – буду больше платить. Но пока что я только трачу деньги на расширение производства.
– А нам плевать на это, – сказал Савик и в подтверждение своих слов плюнул на пол, растер грязной кроссовкой и, растянув толстые губы в наглой усмешке, уставился на Епифанова.
Такие вещи и прежде случались, и приходилось терпеть, чувствуя себя ничтожеством, но сегодня терпение Епифанова лопнуло.
– В морду хочешь? – негромко спросил он.
Тут же мелькнула мысль, что не нужно было бы, но сразу исчезла. Не извиняться же перед этими ублюдками! Либо Канарец поймет его, либо… Нужно будет подумать о другой «крыше», более толковой.
– Чего-чего-о? – протянул Болт, приподнимаясь. – Чё ты вякнул, козел?
– Что слышал, – жестко сказал Епифанов. – Я еще в юности посещал всякие запрещенные секции и шею могу сломать любому из вас или сразу обоим. Желаете?
– Ты чё базаришь, Епифан? – возмутился Савик.
Епифанов встал из-за стола, не сводя жесткого взгляда с гостей. Шагнул к Савику и даже не ударил, а молниеносным движением руки вонзил острый сустав согнутого указательного пальца в солнечное сплетение рэкетира. Савик утробно вякнул и согнулся ровно пополам, приближаясь головой навстречу летевшему вверх колену Епифанова. После столкновения Савик, раскинув руки, грохнулся на спину, заелозил ногами, пытаясь встать, но не получалось.
– Вопросы есть? – спросил Епифанов у растерянного Болта, который снова опустился в кресло, вжался в спинку, всем своим видом демонстрируя миролюбие. – Я спрашиваю, есть вопросы?!
– Мы скажем Канарцу твое решение, Епифан, – пробормотал Болт. – Передадим…
– Не Епифан, козел, а Георгий Петрович! – заорал Епифанов.
– Поняли… Все так и передадим. – Болт с опаской выбрался из кресла, помог подняться Савику и, поддерживая его, вышел из кабинета.
Епифанов вздохнул, вернулся в свое кресло. Вот еще одна проблема, которую следует решить. Сколько же их накопилось в последнее время! И ладно бы только дела, тут он знает, что предпринять, но дома-то, дома что? С Лерой что такое творится? Почему она даже говорить с ним отказывается?
Может, он не очень вежлив, но ведь она сама намекнула, что зря он не ревнует ее, а после этого замолчала.
В кабинет без стука влетела Ирина Матвеевна. Этим гостям она кофе не предлагала, но грубить в открытую опасалась, просто делала вид, что не замечает их, а тут – такое!
– Георгий Петрович! Вы побили их?
– Надоели, – сказал Епифанов.
– Так они же бандиты… А вдруг подожгут нас?
– Вызовем пожарных.
– Георгий Петрович, я вам прямо скажу: вы настоящий мужик! – торжественно произнесла секретарша. – Так им, гадам ползучим, и надо. Я горжусь вами. Кофейку сделать? А может, чего покрепче, у меня коньяк есть, могу бутерброды горячие приготовить.
– Спасибо, Ирина Матвеевна. Пожалуй, коньяк более кстати в нынешней ситуации.
