Текст книги "Любовь оружейной принцессы"

Автор книги: Наташа Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

После полутора часов экскурсии по цехам военного завода у Славика было только одно чувство – полное недоумение. Чистейшие цеха, сборщики в белых халатах, лазерные технологии сборки… Там делали современное вооружение для армии, начиненное электроникой, – прицелы для танков и вертолетов, системы наведения ракет для самолетов, оборудование для пехоты, которое позволяет воевать и ночью, и в дождь, и в снег почти без потерь. Противотеррористические комплексы… Все это так или иначе показывали в американских фильмах, но делали-то у нас! И продавали в двадцать пять стран мира. Но ни разу не показывали по телевизору в сводках военных действий с Кавказа. Он сам был в Чечне, правда, недолго, три месяца, получил ранение в руку и после госпиталя вернулся в Псков. Ничего похожего у них там не было. А если б им дали эту технику – скольких ребят удалось бы спасти!

Не просто недоумение, а и злость закипала в душе Славика. Двадцать пять стран покупают!.. А своим солдатикам, значит, это не надо, так получается? Но злость скоро прошла, вспомнил, что и знаменитые вертолеты «Черная акула» видел только по телевизору, и лучшие в мире противоракетные комплексы «С-400» так и не поступили на вооружение, да и «С-300» не хватает, зато продаем много…

Он подписал обязательство не разглашать нигде и ни при каких условиях то, что увидит и узнает здесь. А чего тут разглашать? Все у нас есть, и… ни хрена у нас нет! Такие вот дела творятся.

Тесть представил его коренастому мужику лет сорока – генеральному менеджеру Василию Гринину, так и заявил: «Мой зять, будет работать у нас, потихоньку входить в курс дела». Тот, понятное дело, заулыбался, протянул руку, сказал, как они все тут уважают великого конструктора и организатора производства Афанасия Егорыча, все надеются, что его уважаемый зять войдет в курс дела и станет успешно работать на оборону великой России. Но улыбка его была слишком уж дежурная, ясное дело, тут и без зятя начальников до черта, и все хотят быть главными, если что случится.

Славику даже стало жалко тестя. Он умный мужик, столько классных приборов придумал, отстоял свое предприятие, наладил производство. Но вокруг него – целая банда, которая хочет делать умное оружие и продавать выгодно. И получать прибыль!

– Ну пойдем, наследник, покажу тебе самую секретную разработку, – предложил Гринин.

– Вася, полегче с определениями, – строго сказал Колчин. – Слава просто будет работать у нас, понял? Под твоим руководством, учти это.

– Конечно, Афанасий Егорович! Ну, АНТИБ можно показать молодому поколению, которое заменит тут… меня? Нам же есть чем гордиться!

– Показать можно все. Болтать нужно с умом.

– Пошли, Слава! – Гринин приобнял его, вывел из сборочного корпуса во двор, жестом пригласил в неприглядный фургончик, стоявший сбоку.

Только с виду он был неприглядным, а внутри весь напичкан электроникой. Гринин сел в кресло, жестом велел Славику сесть в соседнее, включил аппаратуру. Колчин спокойно наблюдал за ними от двери.

– В чем фишка американской технологии «Стеллс», понимаешь? – спросил Гринин.

– Да, служил, знаю. Их не видят радары.

– А они радары видят. Пуск – и нет радара, лети себе дальше без всяких забот. А мы пошли другим путем. Нет никаких радаров, есть микрофоны, которые улавливают звук авиадвигателя, идентифицируют его и передают на пульт СНР – станции наведения ракет с исходными параметрами полета… А ракеты летят к ничего не подозревающему «Б-2». Не совсем понятно?

– Да, честно говоря, не очень, – признался Славик.

– Объясняю популярно. Вокруг Тулы на расстоянии ста километров установлены со всех сторон восемь микрофонов, по сути это – сверхчувствительные электронные комплексы. Определить их с бомбардировщика практически невозможно. Электромагнитный импульс равен импульсу обычной подстанции, а их кругом сотни. Смотри на монитор, что ты видишь? Из Шереметьева поднялся «А-310», летит в Турцию. Видишь?

Славик кивнул. А что тут непонятно, если вся информация высветилась на экране компьютера?..

– Представим, что это американец, – продолжал Гринин. – Он летит себе, радары его не ощупывают, а мы знаем, что он летит. И уже определили курс. Ракетные комплексы в тихом, скучном Серпухове наводятся… вот, навелись. Уничтожим гада! Жми на красную кнопку!

– Василий… это же пассажирский самолет с туристами… – растерянно пробормотал Славик.

– Ну и хрен с ним! – Гринин нажал красную кнопку, да не один раз, а несколько. – Вот так!

– Слава, никаких пусков не будет, – подал голос Колчин. – Система просто обкатывается, к ракетным комплексам она не подключена.

– Ну вы даете… – только и смог сказать Славик.

– А ты как думал? Фирма веников не вяжет, – с гордостью произнес Гринин. – В Сербии, думаешь, случайно сбили «Б-2»? Вот так сдуру пальнули и сшибли самолет, который стоит миллиарды долларов? Я хотел, чтобы их штук пять сшибли, но нам и одного было достаточно, не позволили больше. Теперь в Америке репу чешут, а мы уже готовы к промышленному производству АНТИБа. Денег пока что не хватает.

– А если это будет не военный самолет? – спросил Славик. – Ошибка случится?

– Идентификация звуков двигателя – восемьдесят процентов, но этого вполне достаточно при наличии иных факторов. Как ты понимаешь, в случае реальной военной угрозы самолеты с туристами в Турцию летать не станут. О полетах наших военных будем иметь информацию.

Славик слушал рассказ генерального менеджера и не знал, верить его словам или нет. Выходило, ему только что доверили важнейшую государственную тайну! О которой в прессе даже намеков не было. И это у нас-то, где все продается и все покупается! Значит, сверхсекретное оружие? А ему, постороннему человеку, запросто рассказали о нем… Врут? Проверяют? Да черт его знает, что у них на уме!

Колчин, видя замешательство зятя, приобнял его за плечи, негромко сказал:

– Ну, теперь сам видишь, насколько у нас все серьезно. Поэтому и знания у тебя должны быть серьезные. Вот и набирайся их, учись. Опыт, понятное дело, нужен, да это дело наживное. Думаю, с нового года станешь приезжать пару раз в неделю, вникать в суть процесса.

Экскурсия закончилась в заводской столовой, там было несколько залов, но они обедали в самом маленьком, рассчитанном человек на десять. Видимо, тут питались серьезные начальники, но когда они вошли, никого не было. Вежливые официантки в ослепительно белых передничках тут же принесли закуску, бутылку водки. Время близилось к вечеру, и Славик не стал отказываться от рюмки водки под соленые грибы и семгу. Раз уж у них так принято, ладно. Да вон и Гринин с удовольствием выпил пару рюмок, а ведь ему еще работать. На первое принесли щи боярские в глиняных горшочках, на горячее – огромные сочные куски телятины с овощами.

Пожалуй, именно в столовой Славик осязаемо понял, что его тесть очень богатый человек. По тому, как обращались к нему официантки, какие блюда стояли на столе, как он себя вел за столом. Одно слово – всевластный хозяин. А хозяйство у него было – дай Боже!

И опять, как в первую ночь, когда Колчин неожиданно прилетел на подмосковную дачу своей дочери на вертолете, Славик почувствовал робость перед этим человеком. Конечно, приятно было сидеть в небольшой уютной комнате и видеть, как неподалеку стоят три официантки, готовые исполнить любой заказ Хозяина. Такой обед ни с каким рестораном не сравнится, до смерти не забудешь! Но с другой стороны – а если ошибется, вызовет гнев тестя? А если Ленка разозлится и наговорит отцу каких-то глупостей? Лучше б держаться подальше от этих богачей, хотя теперь… как это возможно?

Тесть объяснил, что до зимней сессии беспокоить его не будет, в каникулы на недельку молодые пусть съездят отдохнуть куда захотят, а потом два раза в неделю Славик должен приезжать в Тулу на работу. Пока что стажером, оклад ему положат маленький, пятьсот долларов в месяц, а там все будет зависеть от его успехов.

Гринин заверил, что быстро введет стажера в курс дела и вообще Славик ему нравится, нет сомнений, что сработаются. Потом Колчин проводил зятя до машины, это был все тот же джип, только водитель другой – хмурый парень лет двадцати пяти.

– Поедешь с Игорем, он тоже хороший водитель, домчит за милую душу, – сказал Колчин. – Ты все понял, Слава? Ну так вот, значит… Дочке привет передавай, буду в Москве – заскочу в гости. Ну и вы, если решите на выходные приехать отдохнуть от столичной суеты – милости просим. Но главное – учись.

Они пожали друг другу руки, и джип «Чероки» рванулся в обратный путь, к Москве. Водитель Игорь молча крутил баранку, да и Славику не особо хотелось разговаривать. Столько всего узнал тут, было над чем поразмыслить.

В небольшом кабинете неподалеку от студии, где проходили съемки телешоу Феликса Осмоловского, сидели хозяин кабинета, известный шоумен, и невысокий пожилой мужчина в костюме стального цвета. У гостя было одутловатое лицо с мешками под маленькими цепкими глазками, короткие седые волосы. Сидели в креслах у журнального столика, на котором стояли бутылка виски и стеклянные бокалы.

– Отличное шоу, Феликс, – похвалил гость, закидывая ногу на ногу. – Ты сегодня был, так сказать, в ударе.

– Вадим, я не баба, чтобы комплиментить. Дерьмо все это, осточертело. Ты видел идиотов, которые визжат по команде, пищат и кончают от несказанной радости лицезреть кумиров? Вот это – их кумиры?!

– Ты кумир, Феликс. Или будешь возражать?

– Но не здесь, не на этом представлении для дебилов, Вадим! Я актер, режиссер, мне снимать надо, а я чем занимаюсь? Развлекаю идиотов! Они же – нет, ты только представь себе, представь! – из двух моих фильмов ни одного не угадали… Те, кто участвовал, понимаешь? Но и в зале не знали! Куда мы идем, скажи, пожалуйста? Я лично не понимаю. Фильмов моих не знают! А вот когда я тут дурью маюсь – знают и любят. Если б я устроил телевизионное лото, «бочонки» бы доставал из мешочка с прибаутками – тоже бы любили! Но я же не для этого создан, понимаешь?

– Не прибедняйся, не прибедняйся, Феликс. Все у тебя нормально, – заявил гость, поднимая бокал. – Выпьем. За нас, за старую, так сказать, гвардию.

Они выпили, закусывать было нечем, закурили – хозяин «Мальборо», гость гаванскую сигару, аккуратно срезав кончик специальными серебряными ножницами.

– Нет, а где культура, Вадим? Я тебя спрашиваю, где культура? Куда мы идем с такими зрителями, с таким воспитанием? – негодовал Осмоловский. – Я должен просить деньги на фильм у каких-то пацанов! А они не дают. Нет, разговаривают с уважением, коньячок, понимаешь ли, наливают, а денег не дают! Это что, заговор? Да кто они такие?! Вылезают всякие проходимцы, снимают полное, ну по-о-олное дерьмо!..

Гость попыхивал сигарой, согласно кивал, сочувствуя Осмоловскому. Понять мужика можно. При советской власти был в фаворе, деньги получал запросто, снимал что хотел. А теперь нужно снимать то, что интересно зрителям в прайм-тайм, денег на собственные творческие изыски не дают. Да и кто даст деньги режиссеру, который будет пару лет мучиться и сомневаться, а потом снимет то, что никому не нужно, и, значит, о прибыли следует забыть?

– Культура есть, Феликс, но она бедная, как и во всем мире. Ты же не хочешь быть бедным?

– Не понимаю тебя, Вадим, не понимаю! Я, Феликс Осмоловский, лауреат всяких премий… я заслужил право жить достойно.

– Так и живешь. Телевидение тебя хорошо кормит.

– Я работать хочу, Вадим, работать! Делать то, что я умею лучше… ну, про всех не скажу, не надо, но лучше многих и многих!

– Я же сказал – дам пять миллионов на твой фильм, про который ты мне рассказывал. Идея симпатичная, полагаю, и фильм получится хороший. Но с условием…

– Ты про эту глупую девчонку? Я попросил сына приударить за ней, видел ее… Но, Вадим, это же облезлая курица! Она на меня смотрела как на пустое место! Понятное дело – отец разбогател на пирожках, вырастил тупую, никчемную дочку, которая не знает истории своей страны, своего народа. Она вообще ничего не знает и знать не хочет, кроме пирожков!

– Ее отец – хозяин крупного оборонного предприятия.

– Ну и что? Где это замечательное оружие, которое они производят? В Индии? В Китае? Слушай, почему ты не можешь спонсировать мой проект без всяких дурацких условий? Сделаем профессиональный психологический триллер – получишь прибыль.

– А если провал? Ты из каких средств будешь возвращать деньги, Феликс?

– Я их должен возвращать?

Осмоловский никогда не возвращал деньги, которые выделялись на съемки его фильмов. Он творец, он должен творить, а как это продать – дело других людей. Вопрос гостя поставил его в тупик. Плеснул в бокал виски, выпил, закурил новую сигарету.

– Ты не нервничай, Феликс, это я просто так сказал. Деньги дам, а что касается просьбы – дело-то пустячное, для артиста Никиты – сущая чепуха. Пусть постарается ради любимого отца. И будет играть главную роль в твоем фильме.

– Вадим, Никита не артист, мой младший сын учится на втором курсе Экономической академии, будет продюсером.

– Не важно, все равно может сыграть, он же вырос в артистической семье. Теперь играют и жены, и любовницы, даже совсем никудышные играют! Короче, такие дела. Разведет девку с мужем – ты снимаешь фильм. Я бы мог найти для этого дела профессионального жиголо, да хочу помочь старому другу.

– А чем он тебе не нравится, ее муж? Если женился на такой, то я понимаю…

– Феликс! Речь идет о стратегическом оборонном предприятии. Парень втерся в доверие к его хозяину, но у нас есть данные, что он посматривает на Запад. Мы ему зла не желаем, пусть отправляется в свою деревню и живет там.

– Но он же…

– Все, Феликс. Если я еще хоть слово скажу – за него и убить потом могут.

– Не говори, ничего не знаю и знать не хочу.

– Так ты поднажми там… на педали. Дело-то ерундовое, организовать пару скандалов, девка потом сама все доделает. Кстати, Никита еще в прошлом году к ней присматривался. Ну, давай за тебя! – Он наполнил обе рюмки.

– Никита? Ты и про это знаешь? – изумился Осмоловский.

– Работа у меня такая. Короче, для него – удовольствие, ты – в шоколаде. И как говорится, все довольны, все смеются. Ну, будь!

Осмоловский мрачно хмыкнул, покачал головой, внимательно глядя на гостя. Но тот смотрел невозмутимо, серьезный человек, такого не смутишь актерским взглядом.

Глава 5

Странный парень этот Игорь, полная противоположность говорливому Паше. Всю дорогу молчал, даже не смотрел в сторону пассажира, как будто Славик у него сто рублей занял в прошлом году и до сих пор не отдал. По крайней мере в Левобережной ребята так говорили, если замечали мрачный взгляд в свою сторону. Но здесь Славик держал при себе станичные шуточки. Лена объяснила, что в Москве нужно забыть про все, что было в Левобережной, чтобы не выглядеть деревенским дурачком. Конечно, никто не хочет казаться белой вороной, но вот что интересно – когда собирались своей компанией, все вспоминали именно деревенские шутки и подколки. Анри – московские, дворовые, Гуля – таджикские, Петр – ярославские, и никто не выглядел глупым. Ну так то ж друзья, а тут совсем чужой человек, так что лучше промолчать. Хотя очень хотелось спросить: «Чего ты, парень, хмуришься? Не хочется тебе везти какого-то студента – так и скажи, я могу пересесть на электричку…»

Джип мчался по подмосковному шоссе в стремительно сгущающихся сумерках. Когда въехали в Москву, Славик попросил остановить машину у первой же станции метро и вышел не прощаясь, прихватив пластиковый пакет с тещиными пирожками. Похоже, этот маневр застал врасплох мрачного Игоря, до «Кунцевской» было еще далеко, парень даже окликнул Славика, но тот не обернулся. Чего с ним разговаривать? Не хочешь возить студентов в Москву – не вози, так прямо и скажи. Не можешь сказать – так вези, делай свою работу и будь человеком. Какие тут сложности? Он сам, когда работал бригадиром на свиноферме, совсем не стеснялся своей работы, а если кто шутил неудачно – так и в морду мог дать. А этот сидит, надулся… Да пош-шел ты!

На метро потратил сорок минут и в половине седьмого вечера был уже дома. Если это можно назвать домом! Пустая квартира, где жена – непонятно, ни ужина, правда, есть он не хотел, ни записки, мол, отправилась туда-то, буду во столько-то, полная тишина. Ну он же слушается Лену, старается выглядеть так, как она хочет, что ж сама-то не может уяснить простых истин? В Левобережной, в его семье было принято, если отлучаешься вдруг – оставь на столе записку, чтоб никто не волновался. Об этом и Ленку просил не раз, что ж тут сложного? Нет, умотала куда-то…

Славик выскочил из квартиры – иномарки жены во дворе не было, значит, не на дискотеку отправилась… Хотя она может и за рулем сидеть после нескольких порций пива. Интересно, куда это Ленка поехала?

Вернувшись в квартиру, он выложил на кухне пирожки тещи, понятное дело, остыли, но можно ведь разогреть. Сунул миску с пирожками в ростер, потом открыл холодильник, оглядел его содержимое, понял, что нужно бы в магазин сходить, купить продуктов… А лучше – на Багратионовский рынок, взять настоящего мяса, щи сварить, кусок свинины пожарить, курицу, чтоб цыпленка-табака можно было приготовить. Поначалу очень нравилась городская еда – супы из порошков, сосиски, сардельки, такие-сякие, котлеты по-киевски, только достань из коробки да брось на сковородку, и готовы. Быстро и вкусно, а главное – интересно и вроде бы современно. Однако чем дольше он жил в Москве, тем сильнее тянуло к настоящей, домашней пище. Чтоб если мясо – так парная свинина, которую работникам свинофермы продавали со скидкой, если суп – так из молодого петушка, которого мать зарубила днем, а щи – из мозговой говяжьей косточки… В городе ведь тоже можно так питаться и, наверное, нужно было. Ну вот, этим и займется завтра после института… академии.

Надо же что-то делать, а то совсем странная семья у них получается. По поводу семейных ценностей у Славика много было соображений, да что толку в них? Это, конечно, не семья, если жена не готовит ужин и не ждет мужа с работы, держа на плите сковородку, даже если он не голоден. Да ведь не семья и в том случае, если муж не приносит в дом денег, не содержит жену и детей. А у него как раз такая ситуация и есть. Ну хорошо, зарабатывать пока что не получается, приказали – учись! Он учится, но что-то изменить может. Завтра с Ленкой после занятий поедут на рынок, он все купит сам и сам же приготовит. Никаких полуфабрикатов, хватит.

Пирожки разогрелись, Славик выключил ростер, поставил миску на стол. Включил чайник, чтобы заварить кофе. Да вот же, пирожки! Елизавета Петровна хоть и жена миллионера, ездит от дачи к заводу с машиной сопровождения, и волосы красит глупо, а ведь пирожки печет! Потому что это по-настоящему вкусно и просто необходимо для нормальной семейной жизни. Правда, трудно представить, что Ленка сможет испечь вкусные пирожки, хотя любит их, но со временем… он сам научится!

За этими мыслями и застал его звонок в дверь. Славик открыл, впустил в квартиру жену. Заметил, что она сегодня особенно прихорошилась, не каждый день столько времени уделяет своей внешности, привыкла, что нравится ему и с минимумом косметики на лице. А сегодня, значит, решила понравиться еще кому-то?

– Привет, Славик! – воскликнула Лена, обнимая мужа. – Как съездил? Все нормально у предков? Ой, а чем это так вкусно пахнет? Пироги притащил? Ну ты молодец!

Лена разделась, повесила в гардероб кожаную куртку, полусапожки бросила у пуфика в прихожей. Славик поднял их, аккуратно поставил в шкаф для верхней одежды. Негоже, если обувь валяется как попало. Тем более дорогая – он помнил, что в сентябре за эти полусапожки Лена отдала восемь тысяч рублей.

– Слушай, сделай чай или кофе, я сейчас переоденусь и прибегу на кухню, – сказала Лена и поспешила в спальню.

– Хорошо. Ты сегодня все-таки решила съездить в институт?

– Ну… в общем-то да, – послышалось из спальни.

Славик пошел следом за женой, остановился у двери.

– А что так поздно?

– Тебе какое дело? – раздраженно крикнула Лена. – Ты что, следить за мной надумал? Я не обязана тебе отчитываться, где бываю, что делаю!

Он пожал плечами и отправился на кухню. Заварил две чашки растворимого кофе, сел за стол. Конечно, они договорились не ревновать друг друга и не подозревать в чем-то страшном, а честно рассказывать обо всем. Но если жена очень уж сильно красится в его отсутствие, возвращается поздно и не хочет говорить, где была, то это… И дураку понятно что. Он мрачно усмехнулся.

Да, он любил Ленку, да, хотел сделать так, чтобы она жила с ним как за каменной стеной, и делал. В смысле финансов нет, конечно, да ей это и не нужно было. Вот казус: главный показатель мужской состоятельности – деньги Ленку интересовали меньше всего. Они у нее всегда были и всегда будут, папа-миллионер не оставит единственную дочь без денег. Во всем остальном Славик был для нее и мужем, и папой, и мамой. Но где-то в глубине души понимал, что однажды она может сделать нечто такое, что он простить никогда не сумеет. Просто соберет свои вещи и уедет в Левобережную. Поэтому и спокоен был, жил в чужой, снимаемой квартире, хотя был бы рад своей, ну, Ленкиной, пусть самой захудалой, однокомнатной, где-то на окраине, но где они бы чувствовали себя истинными хозяевами. И от дорогих подарков в виде иномарок отказывался легко. Да и вообще, честно говоря, чувствовал себя неуверенно. Потому и выглядел таким спокойным, даже равнодушным.

Но сегодняшняя встреча с тестем что-то растревожила в его душе. Значит, уважаемый человек, хороший человек, пусть и богатый, верит ему? Надеется на него, хочет помочь по-мужски, не денег сунуть, как очередному тузику дочки, а дать возможность самому работать, вникать в смысл сложного производства. Не хотелось его подводить, не хотелось терять такую интересную, увлекательную работу. Он знал, что сможет, оправдает доверие, но Ленка…

Не любой ценой он будет оправдывать доверие тестя, не любой… Но теперь все стало намного сложнее.

Лена пришла в кухню, облачившись в шелковый халатик, обняла Славика, чмокнула в щеку, села на стул рядом с ним.

– Ой, пироги! Слушай, классно! Вот эти длинненькие с капустой? – Она взяла пирожок, откусила сразу половину. – Обалдеть! Узнаю мамашку. А эти квадратные с картошкой, да?

– Лена…

– Ну Славик! Перестань, я сказала! Да, не была в институте, ездила по магазинам.

– И что купила?

– А ничего, не нашла то, что понравилось бы, понял?

– Лена, понимаешь, мне было неловко, у тебя замечательные родители, Елизавета Ивановна, Афанасий Егорович…

– А я дура, да? Ты прав, дура. Но я люблю тебя, Славик, только тебя, понимаешь? – Она крепко обняла его, прижалась горячими губами к его губам.

– Ну хорошо, ешь пирожки, – сказал он после долгого поцелуя. – Я разогрел их.

– Ты у меня просто прелесть, Славик! Никогда не думай, что я тебе изменила. Если захочу – ты первый узнаешь об этом, мы ведь так договорились, верно?

Да, они давно решили, что будут честны друг перед другом, но теперь обстоятельства изменились.

– Лучше сразу скажи, до того.

– Почему ты так говоришь, Славик? Кстати, зачем предки вытащили тебя в Тулу?

– Афанасий Егорович познакомил меня со своим заводом, с перспективами развития… Гринин все объяснил…

– Кто такой Гринин?

– Генеральный менеджер. Ты не знала этого?

– А на фига мне знать про какого-то Гринина? Нет, погоди, Славик… Так это что ж получается… Папашка решил сделать тебя своим наследником? А меня спросить забыли, да?

– Тебя же звали, но ты не захотела… Никаким наследником меня там не делали, но Афанасий Егорович предложил после Нового года работать в фирме, пока стажером, пятьсот баксов в месяц. Знаешь, мне понравилось…

Лена решительно перебила его рассказ:

– И ты будешь сам по себе начальником, деньги станешь зарабатывать у моего предка, а я тогда кто? Глупая баба при тебе, так получается, да?

– Нет, не так, – не менее решительно возразил Славик. – Я всего лишь твой муж. И все, что буду делать – ради тебя. Это точно. И Афанасий Егорович так думает. Если тебе это не нужно – скажи сразу. Я откажусь.

Лена снова обняла его, поцеловала.

– Слушай, ты там выпивал с предком, нахал? Мог бы и для меня купить бутылку вина.

– В столовой обедали… Знаешь, Лен, ни в одном ресторане такого не видел. Три официантки стоят, готовы любой заказ мигом исполнить! Это такой сервис!..

– А меня ни разу не повел в эту свою столовую! Ну и ладно… Да я и не рвусь туда. А они, значит, уважают тебя?

– Тебя, Лена. Твой выбор. Я там кто? Просто твой муж.

Лена съела три пирога с капустой, два с картошкой, допила свой кофе.

– Обожралась. Муж ты мой, муж! Славик, я думаю, это классно. Ты будешь представлять мои интересы в корпорации отца. А то ж там и других мудрецов навалом, все хотят себе урвать побольше. Знаешь, мне это нравится.

– Ну а чьи же еще интересы я там буду представлять?

– Только не очень зазнавайся, понял?

– Лен, я без всех этих дел мог бы дать тебе по шее за вчерашнее. Ты курила «травку»? Я утром видел твое лицо. Мне это важнее всех корпораций.

– Все, Славик, хватит. Я уже сказала, что я дура. Но ты же у меня умный, верно? Убери тут все, а я пока душ приму. И жди меня в постели. О-ох, как я уже хочу туда!

Она чмокнула Славика в щеку и побежала в ванную. Вот такую Ленку он и любил, ради такой и согласился жить в Москве, в чужой квартире. Но она ведь не всегда бывает такой.

Хотелось, чтобы все было просто и понятно. Он-то знает, что не предаст, не подведет ни жену, ни тестя. А вот Ленка… От нее всего можно ожидать, причем в самый неподходящий момент. Да, наверное, в мире и нет простых и понятных вещей, иначе он был бы слишком скучен.

В кабинете главного менеджера НПО «ОТОН» было густо накурено, хозяин кабинета Василий Гринин курил «Кэмел», одну сигарету за другой. Хмурое утро светилось за неплотно прикрытыми жалюзи окон. В кресле у стены сидел начальник службы безопасности фирмы Михаил Васильчук, вид его тоже был невесел.

– Вася, твой мандраж мне непонятен, – угрюмо сказал Васильчук.

– Да понятен он тебе, понятен на все сто, Миша! Тебе эти фамилии ни о чем не говорят, да?! Сегодня снова звонили! Я за Егорыча, но в таких делах он не силен. Они поставили ультиматум – или мы с ними, или… Нас тут не будет. Просто не будет, понимаешь, Миша?

– Не понимаю, Вася, – мрачно ответил Васильчук.

– Ну и дурак! – истерично выкрикнул Гринин. – В чем-то они правы, Егорыч хочет подстраховаться на Западе, своего щенка тащит в руководство, а тот связан со всякими там фондами… Соображаешь? Куда пойдут наши разработки, наши ноу-хау? Это нормально, да?

– Никуда они не пойдут, – уверенно сказал Васильчук. – Есть акционеры, есть совет директоров. Парень пусть работает, по моим данным, он нормальный, а там посмотрим. Кстати, откуда у тебя сведения, что он связан с этими фондами? У меня такой информации нет.

Гринин яростно погасил сигарету в пепельнице, закурил новую.

– Нет совета директоров, Миша, нет! – вновь истерично крикнул он. – Все у них в руках. Я хочу одного – сделать так, чтобы все решилось тихо-мирно.

– Ты хочешь сам выжить за счет предательства, Вася. Я в такие игры не играю, запомни это.

– Да я тоже! Но что делать? Они же мне звонят, требуют, чтобы отдал свои акции! Говорят об этом пацане такие вещи…

– А ты не слушай, Миша. Контрольный пакет у Егорыча, а мы все тут за него – однозначно.

Гринин вскочил со своего кресла, прошелся к двери, вернулся к креслу, в котором сидел Васильчук, остановился.

– Я все это понимаю, Миша! А если с Егорычем что случится?! Ты понимаешь, кто против нас?

Васильчук воспринял нервную тираду главного менеджера спокойно. Первый раз, что ли, наезжают на них? Было время – бандиты хотели прибрать к рукам прибыльное предприятие. Отбились. Теперь люди из правительства хотят переделить собственность. Ну, пусть попробуют.

– А это не важно, – невозмутимо ответил Васильчук. – Закон, понятное дело, не дышло, всякое возможно, да не с нами. Ты-то сам чего хочешь, Вася? Зачем позвал меня?

– Посоветоваться. Слушай, я не бандит, я солидный сотрудник… Не знаю, что делать.

– Работай, Вася, и не бери дурного в голову. Не первый раз бандюки наезжают.

– Это не бандюки! Это… я же тебе назвал фамилии!

– А вот мы их озвучим в прессе и посмотрим, что они скажут в свое оправдание.

– Дурак, что ли? Да они нас по судам затаскают!

– Значит, тоже боятся. Кстати, спасибо за информацию. Мы занесем ее в компьютер, и если с боссом что случится – сразу предадим гласности. Они еще подергаются, твои шишки.

– Почему мои?! Миша, я просто хотел… А с кем же мне говорить в таких ситуациях, а?

Васильчук встал с кресла, похлопал менеджера по плечу.

– Сказал – и забудь. Остальное – мое дело. А ты спокойно занимайся своим, торгуй, договаривайся, принимай делегации, ублажай шейхов, не сам, конечно…

– Но они же мне звонят, Миша!

– А ты их переадресовывай на мой номер. Все, вопрос закрыт.

Васильчук решительно вышел из кабинета, Гринин плюхнулся в свое кресло, скрипнул зубами.

– Дурак, – прошептал он. – Думаешь, справишься с этими людьми? Переадресовывай! Да они и разговаривать с тобой не захотят, а меня грохнут!