Текст книги "Русские идут!"

Автор книги: Натаниэль Бенчли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 16

Гарни и Барбара среди дюжины других посетителей сидели в «Пальмовой роще», когда туда ворвался Чарльз Палмер. Размахивая руками, он кричал:

– Все ступайте к участку! Русские высадили десант!

– Ясно, – заметил Сколлард. – Достукались. Заведение закрыто. Все на выход.

Посетители поспешно бросились к дверям. У начала Главной улицы они увидели людей, которые по одному, перебежками, поворачивали за угол. Здесь они собрались, разделились на две колонны и направились прямо к «Пальмовой роще» по противоположным сторонам улицы. Гарни схватил Барбару за локти и втолкнул ее обратно в «Пальмовую рощу».

– Пошли. Вам здесь не место.

Перед ними, загораживая вход раскинутыми руками, встал Сколлард.

– Я же сказал: заведение закрыто.

Гарни отодвинул Барбару в сторону и, сжав кулак, заехал Сколларду в челюсть с таким треском, что слышно было на улице. Сколлард потерял равновесие и шлепнулся на пол. Гарни увлек Барбару за собой и вывел через заднюю дверь.

При виде русского десанта горожан охватила паника. Одни изготовились к стрельбе, другие кинулись врассыпную, третьи замерли от страха как вкопанные, и только голос Джонса привел их в чувство:

– Не стрелять! Всем по машинам и на свалку! На свалку!

Неразбериху как рукой сняло. Люди не знали, зачем ехать на свалку, да и не желали знать, но они слышали приказ: ехать, и как можно быстрее. Все побежали к машинам, и не успели русские прошагать квартал, как местных жителей будто ветром сдуло.

Донесся звук автомобильного гудка, и на Главную улицу выкатилась машина Агнес Грилк. Она уменьшила скорость, быстро сообразила что к чему, потом развернулась, въехала на тротуар и направила автомобиль на колонну моряков, которые тут же рассыпались в разные стороны как горох. Агнес никого не задела, но стройная колонна превратилась в беспорядочную кучу увертывающихся от машины людей, старавшихся найти хоть какое-нибудь укрытие.

Капитан, возглавлявший колонну, прыгнул за урну для мусора, на которой было написано «Сохраним наш остров в чистоте». Когда машина Агнес разворачивалась для новой атаки, он поднял пистолет и прицелился. На сей раз автомобиль устремился на колонну, предводителем которой был Розанов. Машина виляла из стороны в сторону, в такую мишень попасть было очень трудно, и капитан решил поберечь патроны. Он беспомощно наблюдал, как отряд Розанова увертывается из-под колес, и даже пожалел ребят. Вдруг раздался выстрел, и на ветровом стекле капитан увидел пулевое отверстие, вокруг которого словно паутина разбегались трещины. Машина продолжала двигаться, хотя на переднем сиденье уже никого не было видно. Она шла зигзагами, явно неуправляемая, пока не доехала до перекрестка, где свернула за угол и исчезла из вида. Капитан вылез из-за урны и помахал рукой.

– Стройтесь за мной! – крикнул он. – В колонну, как и раньше!

Пока отряд строился, к капитану подошел Розанов и сказал негромко:

– Капитан, я считаю, что мы должны прекратить операцию. Ничего путного из этого не выйдет.

– Чушь! – отрезал капитан. – Вы сами видели, как они разбежались при нашем появлении.

– Да, но где же мы отыщем Золтина? А если поиски затянутся, местные жители оправятся от испуга, и тогда мы пропали.

Капитан весь напрягся.

– Вы слышали приказ – мы идем искать Золтина, – произнес он холодно. – И мы его найдем. Американцы пускай бегут куда хотят, но в конце концов они будут вынуждены отступить к месту, где они прячут пленника. Остальное – дело техники. Только не выпускать местных из виду, и они сами выведут нас к Золтину.

Капитан оглядел обе колонны, потом пустую улицу впереди. Как он успел заметить, защитники города разбежались в разных направлениях, но по здравому рассуждению должны были где-то собраться и наверняка подальше от центра, на окраине. Издалека до него донесся удаляющийся шум моторов. Казалось, жители покидают город, желая миновать Главную улицу. Значит, надо идти за ними. На секунду ему сделалось страшно, он понял, что Розанов, вероятно, прав. Но отступать было поздно. Он сам обрек и себя и экипаж на эту авантюру, и произошло это в тот момент, когда он поучал Розанова: приказ отмене не подлежит и должен быть исполнен беспрекословно. Авторитет командира непоколебим. Капитан поднял руку, оглянулся на моряков и скомандовал:

– Вперед!

Люди потянулись за ним медленно и неохотно. Тишину нарушали лишь тяжелый стук сапог по тротуару и далекий гул автомобильных моторов.

Когда Гарни уходил с Барбарой через заднюю дверь «Пальмовой рощи», он думал только об одном – увести ее подальше от русских. Отойдя на безопасное расстояние, он остановился, укрыл Барбару в тени высокой изгороди и прислушался. До него донеслись шум мотора, яростные крики, потом выстрел, после чего шум начал удаляться и вскоре смолк.

– Интересно, что там творится? – спросила Барбара.

– Думаю, что русские пришли за тем парнем, которого наши арестовали, – ответил Гарни. – Ну им придется сначала сражаться с Эмили Вардхилл.

– Какой позор, если мы позволим им забрать его.

– Это не ваше дело. Пусть русские разбираются с полицией и с Эмили, а вы не вмешивайтесь.

– Но ведь русские напали на весь город, а значит, и на нас, не так ли? По-моему, мы должны что-то предпринять.

Гарни покачал головой.

– Ох уж эти ваши принципы. Вам бы лучше всего не вмешиваться.

– Что значит не вмешиваться, когда на нас напали?

– Если вмешаетесь, вас могут ранить. Эти люди на все способны.

– Вы, по-моему, струсили.

Глаза Гарни налились кровью.

– Проклятье! Если вы думаете, что я струсил, я… Ладно, вы правы, я боюсь! Но не за себя, а за вас! Да мне плевать, что со мной случится, кому я нужен, но я не позволю, чтобы они до вас хоть пальцем дотронулись. А теперь будьте добры, помолчите и не морочьте мне голову. Она у меня и так кругом идет.

– Я вас очень люблю, – призналась Барбара. – Вы знаете?

– Тем хуже для меня. Сейчас я просто обязан что-то сделать для вас, а я понятия не имею что.

– Сделайте вот что. Представьте себе, что я коренная жительница острова, да к тому же еще и мужчина.

Гарни слегка улыбнулся.

– Трудновато, но придется постараться.

– Уж постарайтесь, пожалуйста. А теперь предположим, что вы попали в подобную передрягу с Олином Левериджем. Как бы вы поступили?

– Напились бы, скорей всего.

– А если серьезно?

– Не знаю. Мы… ну, Олин, он чокнутый, может, ему бы взбрело в голову потопить подлодку.

– Вот как? Пошли.

– Куда?

– Топить подлодку.

– Да подождите вы! Я только пошутил.

– А я нет. Вдруг они все сошли на берег? Вы бы смогли потопить их посудину?

– Не знаю. Но они не идиоты, чтобы оставить подлодку без охраны.

– А мы посмотрим.

– Вы совсем голову потеряли! Боже мой, если бы я…

– Если бы с вами был Олин, вы бы обязательно посмотрели.

– Ладно, – согласился Гарни. – Пойдем. Но если нас пристрелят, я не виноват.

– Если это случится, я не успею вас ни в чем обвинить.

Пробираясь задворками, они вышли в гавань и стали осторожно пробираться к пирсу. Они крались мимо зеленых рыболовных лодок с яркими оранжевыми тентами на палубах, катеров с оранжево-белыми мачтами, частных яхт с блестящим лакированным рангоутом, мимо потрепанных непогодой брезентовых навесов, под которыми лежали ярко-красные свежевыкрашенные буйки, и наконец увидели полускрытый за пирсом черный корпус подлодки. Он слегка возвышался над водой, вытягиваясь далеко за конец пирса. На первый взгляд казалось, что это спина дремлющего кита, но у какого кита на спине есть башня с открытым люком?

Навес на берегу закрывал обзор с капитанского мостика, поэтому Гарни и Барбара смогли вплотную подобраться к пирсу. Гарни опустился на четвереньки, дополз до края навеса, высунул голову, но тут же отпрянул назад.

– Там охрана, – прошептал он. – Двое у зенитных орудий.

– И все?

– Вам мало?

– А больше никого?

– Пока не вижу.

– Вот и хорошо. – Барбара оправила юбку, пригладила волосы и шагнула к краю навеса. Гарни поймал ее за руку и втащил обратно.

– Куда вас понесло? – спросил он охрипшим голосом. – Вы с ума сошли!

– Вовсе нет. Я собираюсь с ними поговорить.

– Зачем?

– Чтобы выяснить, одни ли они.

– Ну, допустим, одни, и что же?

– Если они одни, я могу их отвлечь, а вы тем временем заберетесь на подлодку.

Гарни, слегка обалдев, прикусил губу. Потом глубоко вздохнул и произнес:

– Ваша взяла, я сдаюсь. А вдруг они не говорят по-английски?

– Я немного знаю по-русски.

Гарни прикрыл глаза и кивнул:

– Да, я совсем забыл.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке. – Барбара погладила его по руке, расправила юбку и вышла из-за навеса. Первым ее увидел левый стрелок и мигом развернул орудие, прицелившись в девушку.

– Стой!

Тут встрепенулся и правый вахтенный. Барбара остановилась.

– Что вы так испугались? – сказала она по-русски. – Я вас не съем.

Левый стрелок отошел от орудия.

– Вы говорите по-русски? – удивился он.

Барбара кивнула.

– Не слишком хорошо. А вы по-английски?

Моряк покачал головой, и девушка посмотрела на другого. Тот развел руками.

– Тогда будем говорить по-русски, – сказала она. – Извините, если у меня будут ошибки, я не занималась два года.

– Вы говорите прекрасно, – заявил левый зенитчик. – Я и не думал, что американцы знают наш язык.

– Ваш язык – просто чудо, – сказала Барбара. – Он так выразителен…

Зенитчик рассмеялся и подтолкнул товарища.

– Ну-ка, Протский, выразись как-нибудь. Ты всегда хвастался, что ты на баб мастак, вот и покажи себя во всей красе.

Протский осклабился и сплюнул на палубу.

– Вот, ядрена вошь, не знаю, что и ляпнуть. Ни хрена в башку не лезет.

– Я вас не понимаю, – перебила Барбара, – говорите помедленнее.

Моряки чуть не поперхнулись от смеха. Барбара подошла поближе к подлодке и стала так, чтобы моряки повернулись спиной к люку на корме.

– У вас на корабле никто не говорит по-английски? – спросила Барбара.

– Ну почему, кое-кто говорит. Нам с Протским просто лень заниматься, а то и мы бы выучили.

– А сейчас здесь есть кто-нибудь, кто знает английский? – не отступала Барбара.

– Нет, дамочка, на борту нас только двое. Остальные отправились на берег отбивать Золтина, который, вообще-то, полное дерьмо и проку от него никакого. Но нашему старику словно вожжа под хвост попала – вынь да положь ему Золтина.

– Плевать ему на Золтина с высокой колокольни, – заявил Протский, – его больше собственная задница волнует. Если он без Золтина вернется, ему всыпят по ней по первое число.

– Верно, – согласился его товарищ. – Вернется с неполным экипажем – погоны полетят. – Посмотрев на Барбару, он спросил: – Зачем вам, чтобы кто-то говорил по-английски? Мы вас отлично понимаем.

– Зато, видать, она нас не слишком, – произнес Протский тихо. – Ты можешь зазвать ее на борт?

– Заткнись. Нет, в самом деле, зачем?

– Видите ли, у нас недавно сочинили одну песенку, и она стала очень популярна. Там любопытные слова, они бы заинтересовали того, кто знает английский.

– А для нас споете? – спросил Протский. – Хоть мелодию послушаем.

– Хорошо, – согласилась Барбара. – У меня не ахти какой голос, но я постараюсь. – И она громко запела:

 
На подводной лодке
Их всего лишь двое.
Приходи скорее,
Ничего не бойся,
Я их отвлекаю.
Доберись до люка,
Опустись по трапу
И сломай, что можешь,
Чтобы лодка эта
На дно опустилась
И не всплыла больше.
 

Девушка умолкла, улыбнулась и сказала по-русски:

– А дальше трудная мелодия, мне не спеть, но в общих чертах вам понятно?

– Это русская песня, – заметил левый стрелок. – Я такую музыку в Москве слышал.

– Да ладно тебе, – сказал Протский и попросил Барбару: – Спойте еще раз. Забирайтесь к нам на борт, здесь и споете. А то я вас оттуда плохо слышу.

Барбара заколебалась.

– Но ведь вам не положено принимать на борту посторонних, не так ли?

– Что положено, на то нами наложено, – сострил Протский. – Я хочу еще раз вас послушать.

– Не заводись, – предупредил его товарищ. – Вдруг старикан вернется?

– Его не будет, по крайней мере, еще несколько часов. Уж если он решил повыламываться, он не успокоится, пока весь остров вверх дном не перевернет.

Но Барбара уже не слушала, о чем говорили моряки. Ее осенила новая идея, и она начала:

– А скажите, пожалуйста…

Оба стрелка кинули на девушку быстрые взгляды.

– Чего?

– На вашем корабле есть врач?

– Фельдшер есть, – ответил Протский, – а в чем дело?

– Ничего. Я просто так спросила.

– Да валяйте, расскажите! – настаивал Протский нетерпеливо.

– Мне бы не стоило… Но я столько слышала про советских врачей и подумала, что они мне сумеют помочь, а фельдшер… боюсь, что нет.

– Я вам расскажу кое-что про советских лекарей, – сказал левый стрелок. – Они столько времени тратят, кромсая собак, что на людей его просто не остается. Мой дядя сломал по пьянке ногу пять лет назад. И до сих пор ходит, словно лягается, если вообще ходит: он постоянно торчит в клиниках, ждет, чтобы кто-нибудь его осмотрел.

– Черт с ним, с твоим дядькой, – сказал Протский. – Давай лучше выясним, что у дамочки со здоровьем. Мы по части болезней собаку съели, – сообщил он Барбаре. – Поднимайтесь на борт, мы вас быстренько осмотрим и вылечим.

Барбара скромно опустила глаза.

– Нет, это невозможно. Пожалуйста, не обращайте внимания на мои слова.

Она только что увидела, как Гарни в плавках выбрался из воды на гребной винт и прокрался на корму. Мысли в ее голове лихорадочно заметались. Чем бы еще отвлечь их внимание?

– Тем не менее спасибо за приглашение, – поблагодарила Барбара. – Очень любезно с вашей стороны. Но лучше расскажите еще про вашего дядю, – попросила она. – Что он за человек?

– Дерьмо.

– Вот как? А скажите…

– Это вы лучше скажите, что у вас за хворость, – предложил Протский. – А мы вас полечим.

Барбара оглядела моряков и, поколебавшись, «призналась»:

– Я страдаю падучей.

С этими словами она рухнула на землю. Рука ее свесилась с края пирса.

Моряки оторопели.

– Что с ней делать?

Протский отошел от орудия.

– Есть способ ее расшевелить. – Он шагнул к сходням, но неожиданно остановился. – Слышишь? – спросил он напарника.

Тот явно ничего не понимал.

– В чем дело?

Протский подошел к поручням и посмотрел на корму, он увидел только открытый люк и палубу, на которой сверкали капли воды.

– Порядок. Мне показалось, что там кто-то есть.

– Кто же там может быть? На борту только мы.

Барбара, чуть приоткрывшая глаза, чтобы посмотреть, чем занимается Протский, испустила пронзительный вопль, а потом стала биться на земле.

– Боже мой! – воскликнул пораженный стрелок. – Да тут без доктора не обойтись!

– Точно, – согласился Протский. – Интересно, что с ней?

– Понятия не имею. Какой-то припадок, по-моему.

– Мою бабушку тоже однажды так скрутило. Она отравилась свеклой на Всемирном конгрессе мира.

– А что она там делала?

– Участвовала в физкультурном параде. Знаешь, когда по площади идут девки-физкультурницы и по команде в разные позы становятся.

– А кто свеклу-то отравил?

– Какая разница! Но бабуля здорово отравилась. Когда она после парада вернулась в свою деревню, то целую неделю плуг тянуть не могла.

– Да что же эта дамочка все валяется? Как бы коньки не отбросила.

– Может, я спущусь и похлопаю ее чуть-чуть по щекам, она, глядишь, и очухается.

– Ладно, только быстро.

Протский с ухмылкой спустился на причал.

– Не волнуйся, – сказал он товарищу, – у меня такие дела много времени не занимают.

Сквозь ресницы Барбара следила, как он сошел по сходне и двинулся к ней. Она прекратила извиваться и расслабилась. Протский очутился рядом, и она услышала:

– Черт возьми, да она вроде спит.

– Тогда лучше оставь ее как есть, – посоветовал ему товарищ. Он явно трусил. – Если старикан нагрянет, он ни за что не поверит, что она сама брякнулась, хоть мы землю есть будем.

– А ты ее и не ешь, – огрызнулся Протский. – Она невкусная. – Он склонился над девушкой, в ноздри Барбаре ударил смрадный запах. Она приготовилась.

– Протский, кончай! – крикнул зенитчик с подлодки.

– Хороший совет, приятель, – пробормотал Протский и наклонился пониже. Тут Барбара подняла правую ногу и изо всех сил лягнула его в живот. Моряк качнулся назад, хватаясь за воздух и испуская громкие крики. Он потерял равновесие и полетел в воду вниз головой. Раздался громкий всплеск, вверх взметнулся целый фонтан брызг. Через секунду Протский вынырнул на поверхность, кашляя и отплевываясь, и поплыл к лодке.

– Черт бы ее побрал, – выкрикнул он. – Спускайся и помоги мне!

Но стрелок прямо зашелся от смеха и не мог даже с места двинуться. Барбара еще несколько раз конвульсивно дернула ногами, а потом, улыбаясь про себя, опять притворилась спящей.

– Да помоги же мне, гад! – надрывался Протский. – Я здесь закоченею!

Все еще смеясь, зенитчик спустился на палубу, подхватил причальный конец и кинул его товарищу.

– Ну и видок у тебя, – сказал он, когда Протский ухватился за линь и стал карабкаться наверх. – Я в жизни так не смеялся. Ты плюхнулся в воду, как мешок с дерьмом!

– Тебе все шуточки, – огрызнулся Протский. Он вылез на палубу и вылил воду из сапог. – Я сейчас проучу эту дамочку, хорошенько ее отделаю. Со мной такие номера даром не проходят. – Он шагнул к сходням, но его остановил товарищ.

– Минутку, Протский. Не дело ты затеваешь. Мы обязаны находиться у зениток, а если старикан узнает, что ты бросил пост да еще избил женщину, он тебя под трибунал отдаст.

– Я только разочек, – проворчал Протский угрюмо. – Долг платежом красен.

– Ты совсем сдурел? Старикану наверняка доложат. Нам с ней вообще заговаривать было не положено, мы же боевую вахту несем.

– Я и близко не подойду к зенитке, пока не влеплю этой бабе хорошего пинка и не переоденусь. Я не собираюсь торчать на вахте мокрым до костей. Плевать мне, что старикан скажет.

– Тогда смени сперва форму, а пинка ей дашь попозже.

Барбара не все поняла, но почувствовала, что дело начинает принимать дурной оборот. Она снова засучила ногами, потом раскрыла глаза и села, окинув зенитчиков бессмысленным взором.

– Где я? – спросила она по-английски.

– Ну наконец-то! – воскликнул товарищ Протского. – Как вы себя чувствуете?

– Ах! – Барбара перешла на русский язык. – Да, да, я вспоминаю…

– Интересно что? – угрюмо сказал Протский.

– Помню, что спросила, если ли у вас на судне врач. Вот и все.

– Теперь понял? – обернулся к Протскому зенитчик. – Она не соображала, что делает.

Протский застучал зубами и запрыгал на палубе.

– Это мы еще проверим. После того как я переоденусь.

– Куда вы идете? – спросила Барбара.

– И вы еще спрашиваете? – злобно ответил Протский. – Сухую одежду надевать, вот куда.

– А зачем? Я думала, на флоте всегда ходят в мокрой одежде.

Протский тупо посмотрел на девушку.

– Что за чушь вы болтаете! – заворчал он.

Другой моряк встал к орудию и заторопил Протского:

– Иди и возвращайся по-быстрому.

– Да погоди, дай разобраться, – отмахнулся Протский и обратился к Барбаре: – У вас с головой в порядке?

– Конечно, в порядке. Согласитесь, раз вы моряк, вам приходится мокнуть, особенно на подлодках, – вы, наверное, всегда в воде по шею. – Барбара говорила возбужденно, стараясь задержать Протского как можно дольше.

– Что же мы, по-вашему, не задраиваем люки, когда погружаемся? – спросил он.

– Я всегда была уверена, что нет, иначе вы бы просто задохнулись. Подумать только, какая теснота на вашей лодке. Я бы там и секунды от жары не выдержала!

Протский переглянулся с товарищем.

– Совсем с катушек съехала, – заключил он и направился к люку.

– Подождите! – вскричала Барбара. – Я еще хочу спросить…

Не оборачиваясь, Протский безнадежно махнул рукой, поднял за кольцо крышку люка и исчез.

– О чем вы хотели спросить? – обратился к Барбаре оставшийся зенитчик. – Может, я сумею ответить?

Барбара не сводила глаз с люка, затаив дыхание и ожидая шума, который вот-вот должен был подняться. Но ничего не произошло. Девушка перевела дух.

– Эй, так в чем вопрос?

Она отвела взгляд от люка и посмотрела на моряка.

– Я забыла. Значит, какой-нибудь пустяк.

Вахтенный оперся о казенную часть орудия.

– Тогда расскажите о себе, – попросил он. – У вас тут все американки такие?

– Вы имеете в виду, что они все чокнутые?

– Я не говорил, что вы чокнутая. По-моему, вы в полном порядке.

– Раньше и я так думала, но в данный момент сильно в этом сомневаюсь, – ответила Барбара.

ГЛАВА 17

Городская свалка занимала площадь примерно два акра. С трех сторон ее окружали вересковые пустоши, а с четвертой – высокие заросли болотных камышей, из которых по ночам выходили водяные крысы и доедали объедки, оставленные днем чайками. Все считали свалку рассадником заразы, но это было отнюдь не так, потому что пищевые отходы уничтожались животными, а горючие материалы сжигались. Оставались лишь горы ржавых жестянок и битых бутылок, древних диванных пружин, побитых керамических труб, гнилых матрасов, ломаной мебели, рваных ботинок, дырявых холодильников, негодных игрушек и лысых покрышек. На свалку вела одна дорога, которая потом разветвлялась на небольшие тропы, проложенные по всей территории свалки с тем, чтобы люди могли приезжать, освобождая багажники машин от мешков с мусором, разворачиваться без труда и ехать обратно. Земля была усеяна осколками битого стекла, а в воздухе стоял кислый запах горелой резины. Днем сотни чаек сторожили свалку в ожидании грузовика с пищевыми отходами. Стоило ему прибыть, как галдящая стая поднималась в воздух и начиналась борьба за лакомые кусочки. Вечером из камышей с писком вылезали крысы, словно разбойники с большой дороги, и принимали у чаек эстафету до рассвета, когда, подобно своим «коллегам»-людям, поспешно скрывались в безопасных норах. Поэтому на свалке постоянно кипела жизнь, хотя со стороны она и казалась пустой и заброшенной. Свалка была неким обществом, очень чутко реагирующим на всякие перемены.

Жилище Олина Левериджа располагалось за свалкой, на стороне, противоположной болотам, достаточно далеко, чтобы дым не лез в хижину постоянно, однако когда ветер дул с запада, художник мог точно сказать, что именно горит на свалке. Годы, проведенные здесь, научили его инстинктивно чуять, привезли ли на свалку что-нибудь, чем можно поживиться. Оттуда он позаимствовал кое-какую мебель, ржавую керосиновую лампу, побитую, но яркую вывеску и абажур с бахромой. Эти предметы придали лачуге своеобразную экзотичность, пусть дешевую, но без нее было бы еще хуже. Зимними вечерами Леверидж переставлял мебель или расхаживал взад-вперед, надев абажур как шляпу. Он никогда не упускал случая раскопать что-нибудь новенькое для дальнейшего обустройства жилья.

Когда Эмили увидела лачугу, то окаменела от ужаса. Сначала вошел Леверидж, который держал конец вешалки, потом Золтин и последней – Эмили. Она с глухим стуком опустила вешалку и с отвращением огляделась. Леверидж виновато улыбнулся.

– Мы с Роли вчера вечером здесь немножко выпили, а после этого всегда остается небольшой беспорядок. А с утра некогда было прибраться.

Издалека послышался шум мотора. Леверидж подошел к двери и выглянул.

– Эге, кого-то принесло. Сдается мне, что это Норм Джонс.

– Оставайся здесь, – сказала Эмили, – не связывайся с ними, ничем хорошим это не кончится.

– Не знаю, не знаю, – отвечал Леверидж. – Все-таки надо выяснить, что происходит. Может, ребятам нужно помочь.

– Возьмешься помогать – снова нарвешься на неприятности, а у тебя их сегодня было предостаточно.

Художник задумчиво коснулся распухшей щеки.

– Знаешь, Эмили, я просто посмотрю, в чем там дело, тут же вернусь и расскажу тебе. Заодно поищу напильник. – Он вышел за порог и помахал рукой. – Я мигом.

Эмили обвела глазами комнату и вздохнула.

– Попытаюсь прибраться. Это, конечно, бессмысленно, но попробовать все же стоит.

– Вам помочь? – спросил Золтин. – Скажите, что делать.

– Сядьте на кровать. Какая уж тут помощь, когда вы прикованы к вешалке.

Золтин протащил вешалку к койке, уселся и принялся наблюдать, как Эмили убирает стаканы и бутылку. Он восхищался ее движениями, полными грации, как у танцовщицы на репетиции. Воображение Золтана разыгралось, он представил себе Эмили совсем в другой ситуации и на какое-то время погрузился в мечтания. Потом спросил:

– А скажите, быть замужем – это хорошо?

Эмили замерла со стаканом в руке.

– Что? Почему вы спрашиваете?

– Мне интересно, – отвечал Золтин с легкой улыбкой. – Ответьте, пожалуйста.

– Ладно, попробую. – Эмили отставила стакан, глаза ее затуманились. – Это нечто непредсказуемое. Бывает, думаешь – вот оно как, а через секунду – совсем другое. По-моему, лучше всего определить семейную жизнь как череду сюрпризов. Вы понимаете?

Золтин задумался.

– Не совсем, – признался он в конце концов.

– Я могу судить лишь по собственному опыту, – продолжала Эмили, наклоняясь, чтобы собрать разбросанные пластинки. – Мне говорили, что есть пары, у которых ничего не меняется на протяжении всей жизни, но лично я не могу вообразить ничего более скучного. – Она собрала пластинки в аккуратную стопку и добавила: – А у вас есть кто-нибудь на примете?

– Я просто хочу знать, – ответил Золтин. – И это, и многое другое.

– Непременно узнаете. И однажды, надеюсь, это пригодится.

– Сейчас у меня такое чувство, будто мы с вами – одна семья… но, конечно, это глупо.

Эмили взяла тряпку и начала яростно вытирать стол.

– Почему же сразу глупо?

– Во-первых, мы не женаты, во-вторых, мы даже не… как бы это выразиться?

– Никак, к сожалению, – прервала его Эмили. – А все ваш «Нэшнл джиогрэфик».

– А в-третьих, я должен отправляться в Бостон.

– Зачем?

– Получить вид на жительство. Это может отнять много времени.

– Ах, я и забыла.

– Вот почему я и говорю, что это глупо. – Золтин встал. – Иначе, возможно, мы могли бы… – Он с улыбкой двинулся к Эмили, волоча за собой вешалку.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Эмили, бросив быстрый взгляд на дверь. – Нельзя же так терять голову. С проезжими у меня строго, даже если они и не прикованы к мебели.

– С проезжими? – переспросил Золтин. – Кого вы имеете в виду?

– Мужчин, которые сегодня здесь, а завтра – там. Коммивояжеров, моряков, политиков…

– Я не проезжий. Я вернусь.

Эмили покачала головой.

– Нет, не вернетесь. Вы сейчас, возможно, так думаете, но так не будет. Они никогда не возвращаются.

– Кто они?

– Никто из тех, о ком я говорила.

– А я вернусь.

– Я поверю, только когда снова вас увижу. Стоит вам попасть в Бостон, вы забудете обо мне.

– Я вернусь сюда, – настаивал Золтин. – Вероятно, не скоро, но вернусь.

Эмили быстро повернулась и пошла к двери.

– Интересно, куда это Олин запропастился? – Она громко крикнула: – Олин! Олин Леверидж! – Тут она заметила людей, карабкавшихся по грудам мусора. Захлопнув дверь, она приказала: – Спрячьтесь! Залезайте под кровать!

Она подтолкнула его, он опустился на пол и с трудом заполз под кровать, не сумев, однако, втащить за собой вешалку, и лишь оттуда спросил, кашляя от пыли:

– Что случилось?

Эмили села в изголовье и почувствовала, что их тела соприкоснулись там, где кровать провисла под ее весом.

– Не знаю. Но мне все это не нравится. Похоже, что пришли забрать вас.

Скрючившись под кроватью, Золтин лишь видел ноги Эмили и чувствовал, что она на нем сидит. Он затих на минутку, а потом спросил:

– А в семейной жизни бывают и такие сюрпризы?

– Редко, – ответила Эмили. – А вот до брака – частенько.

Когда Леверидж добрался до свалки, то нашел Джонса в состоянии полной прострации. Приехали из города только двенадцать человек – те, кто вернулся в «Пальмовую рощу». Значит, с Агнес Грилк и мисс Эверетт что-то случилось, если они, как рассчитывал Джонс, не оповестили всех остальных. А теперь слишком поздно возвращаться и выяснять, в чем промашка. Да и оружия оказалось не густо: два кольта у полицейских, шесть дробовиков для охоты на фазанов, два дробовика для охоты на мелкую птицу и сусликов, три винтовки, и каждая с каким-нибудь изъяном, да пневматический пистолет, стрелявший дротиками. Небогатый арсенал, если не сказать хуже, и совершенно недостаточный, чтобы противостоять шестидесяти морякам с подлодки.

– У нас одно преимущество, – сказал Джонс, – они пока не знают, где мы. Если они выследят и накроют нас здесь, дело – швах.

– А может, поступим хитро? – предложил Палмер. – Рассредоточимся по свалке, и им покажется, что нас много. Если русские увидят ружья, наведенные на них со всех сторон, они испугаются и отступят. Кстати, так будет удобнее вести перекрестный огонь, если дело дойдет до стрельбы.

– Дай-то Бог, чтобы не дошло, – вздохнул Джонс. – Все, что угодно, кроме стрельбы. Я насчитал у русских пятерых с автоматами, а против такой силы с нашими пукалками не попрешь.

– Может, и я на что сгожусь? – спросил Леверидж. – Я стрелок не ахти какой, но раз такое дело – всегда пожалуйста.

– Бог мой, Олин, уж кто-кто, а ты сделал на сегодня достаточно, – ответил Джонс. – Если у тебя нет оружия, ступай отсюда и спрячься.

– Да, оружия у меня нет, – признался Леверидж. – А на что оно мне? Я стрелял лишь раз в жизни. Это было, когда один мой дружок ранил гагару. Он меня и попросил…

– Да нам, может, и не придется стрелять. Нужно просто показать русским, что с нами шутки плохи.

– А это мысль, – вмешался Палмер. – Олин, покопайся на свалке и отыщи что-нибудь, смахивающее на ружье. Вот нашего полку и прибудет.

– Ладно. Пойду погляжу. – Леверидж отошел.

Джонс повернулся к остальным.

– По-моему, у Чарли отличная идея. Мы спрячемся на свалке, и, будем надеяться, они нас не найдут. А если все-таки найдут, помните – никому не стрелять без моей команды.

Мужчины кивнули в знак согласия и разбрелись в разные стороны. Полицейским Джонс сказал:

– Вы, парни, оставайтесь со мной. С представителями закона за спиной переговоры вести как-то сподручней.

– Я буду сам вести переговоры, – заявил Фрэнк. – Мне по должности положено, как ни крути.

Джонс отрицательно покачал головой.

– Сейчас твоя должность вроде как и ни к чему. Это, конечно, не по закону, но у нас вроде военное положение, так? Во всяком случае, сейчас народ в моем лице сам будет говорить.

– Смотри, договоришься, – пригрозил Фрэнк.

– Может, и так, – согласился Джонс. – Но я не отступлю, я отвечаю за этих парней и буду вести переговоры от их имени.

– Что-то едет по дороге, – сказал Гарри, вглядываясь вдаль. – И как едет, Господи помилуй!

Выписывая дикие кренделя, машина въехала на свалку и затормозила. Вспугнутые чайки с сердитым гомоном взлетели. Из машины вылез Лютер Грилк, уже без индейского головного убора, и направился к полицейским. С виду он был совершенно трезв, во что было трудно поверить тем, кто видел, как он только что вел машину. Метко плюнув на ближайшую чайку, он спросил:

– У кого-нибудь есть выпить? Я умираю от жажды.

– Что в городе? – перебил его Джонс. – Где русские?