Текст книги "Похищенная Любовь 2 (СИ)"
Автор книги: Наталья Волошина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Часть 13. Мам, не плачь
Даневич все просчитал грамотно. Его офшоры я при любом раскладе не смогу забрать. Для этого нужна подпись Тамары и ее согласие. Как минимум, личное присутствие у нотариуса. Я бы не смог отнять у неё даже карманную мелочь, а не то, что эти огромные деньги. Даже если бы не знал всю правду про ее замужество. Все равно не смог бы.
Сейчас сам бы рад ее деньгами засыпать, но они ей, уверен, не нужны. Знаю, Валик пытался и ничего из этого не вышло. Одно дело наши отношения, другое дело заставить любимого человека ставить подпись на бумаге, передавая своё состояние в чужие руки. Только эти деньги Тома никогда б не увидела.
Сам Даневич фактически оставался владельцем этого состояния. Если говорить официальным языком доверенным лицом во всех операциях. Он мог делать со счетами все что хотел. Единственное, что у него не было передачи прав на средства и имущество третьим лицам. Но это ему и не нужно было. Наоборот, оформив все на Тамару он обезопасил себя полностью. Самое обидное, что я не мог его устранить. Не мог стереть этого гада с лица земли. Знал, чувствовал – она мне не простит. Еще одна капля в глубоком озере ее непрощения.
Замкнутый блять, круг. Я ограничился только тем, что здорово потрепал его. Уверен, Тома даже не знает, что ее имя значится в графе владелицы целого состояния. Очередной хитрый ход змеи, имя которой Валентин.
Тома… В голове всплыл знакомый образ. Моя любовь, всегда далёкая, всегда чужая. Каждый раз, когда я собираю этот грёбаный мир по кусочкам мне не хватает всего лишь одной части. Я снова испытывал тоску. Болел. Мучился.
«Мир по кусочкам собрав, я за тобою спешил.
Мне не хватало тебя. Мне не хватало твоей, твоей души!
За горизонт уходил, не раз и даже не сто.
Я за тобою следил; я за тобою ходил, и что?»
Валя была хорошим работником. Приветливая, дружелюбная и смешливая. Казалось должность администратора на ресепшене, создана персонально для неё. Темные волосы, раскосые глаза в сочетании со смуглой кожей, делали внешность девушки экзотической. Она это знала и подчёркивала этот образ темной помадой и черными стрелками.
– Том, а Том…
Я оторвалась от экрана, и взглянула на неё.
– Почему люди так живут, а…
Этот разговор был не первым, поэтому я прекрасно знала какова тема обсуждения.
– Мы не можем знать, как именно они живут. – Мы видим лишь обёртку, внешнюю сторону. – Никто не знает, что внутри, кроме них двоих.
– Нет, ну ты, хотя бы, взгляни на них.
Я прошлась взглядом по залу, бегло. Заметила пару выезжающих гостей. Женщина красивая, моложавая, лет тридцати. Одета в норковое манто и белые сапоги. Как на мой вкус уж слишком вычурно. Он – высокий, худощавый мужчина, под пятьдесят. Женщина прижимала к себе крохотную собачку с блестящим ошейником, инкрустированным кристаллами и подвесками. Пока спутник допивал свой кофе. Собака наверняка от жары, раз за разом высовывала розовый язык. Забавная картина.
– А ты говоришь обёртку. Я вот вижу сапоги за двадцать штук, дорогой мех и умопомрачительное кольцо на ее пальце. А она на каких-то пару лет старше нас. Пока я тут зарабатываю копейки, кто-то живёт сказочной жизнью.
– Да уж, – я, улыбаясь, вздохнула, – то есть ты всерьёз уверенна, что где есть большие деньги там сказка?
– Уверена.
– Тогда не вижу смысла спорить.
Валя фыркнула, и тут же стала серьёзной. К нам приближался Стас. Яркий представитель золотой молодёжи и по совместительству сын хозяина гостиницы.
Увидев его, Валя вылетела навстречу. Сияющая, в обтягивающей юбке и открытой блузе, подчёркивающей соблазнительную грудь.
Парень криво улыбнулся и бросив пару шуток, кивнул в мою сторону.
– Тома, тебя на баре помочь просили.
– Я позже схожу, – ответила, не отрываясь от клавиатуры ноутбука.
– Сходи сейчас. – Мне с Валей переговорить надо. – А ей пост нельзя оставлять.
Я знала, про их роман. Хотя роман, это слишком громкое название для такого рода отношений. Провинциальная девушка и коренной столичный житель. Он богатый, она мечтает вырваться из привычного круга. А в итоге взаимные корыстные интересы. Она ему своё тело. Он ей надежду на богатство. Но все это обман, и мне казалось, они оба это понимают.
– Не проблема. – я закрыла ноутбук, поправляя воротник блузки, увидев, как глаза Вали благодарно, блеснули.
Пока шла в сторону бара, почувствовала вибрацию. Мобильный настойчиво дрожал в кармане брюк. На экране высветился мамин номер. Я ушла в подсобку. С одной стороны, личные разговоры по телефону на работе запрещены. С другой – мама никогда не звонила без причины. Вернее, отметить, за шесть месяцев, мы разговаривали всего пару раз. Предчувствие беды, невидимыми щупальцами сковывало душу.
– Алло…
– Тома, дорогая, это мама.
Голос встревоженный. Дышит тяжело.
– Да я узнала, что-то произошло?
– Тебе нужно приехать домой, срочно.
– Мам. Давай, по существу. – Я на работе, неудобно разговаривать. – Что-то случилось?
Я стояла в подсобке, прижимая затылок к холодной стене.
– Валентин в больнице. – Ему сделали операцию.
– Что с ним?
– На него напали и избили. – Сломаны четыре ребра, повреждены не только кости, но и внутренние органы…
Она всхлипнула, наверное, плачет. Я закрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног и в голове нарастает шум.
– Мам, не плачь. Я завтра буду.
…………..
Родной город встретил прекрасной осенней погодой. Разноцветные листья перекатывал ветер по асфальту. Сидя в такси, я наблюдала как озолотился, раскрасился город. В ноябре он потеряет яркие краски и станет серым и унылым. Останутся только бетонные многоэтажки. Но сейчас он был прекрасен.
Первым делом я отправилась к маме на работу. Она уже давно оставила торговлю в ларьке. Еще с дня моего замужества, нужды в деньгах у неё не было. И даже уйдя от Валентина, я все равно снабжала ее средствами. Но мама утверждала, что сидеть дома в ее возрасте верная старость и поэтому устроилась на место вахтерши в местное строительное училище. Платили копейки, но важность должности заставила ее по другому посмотреть на свой образ жизни. Она стала меньше пить, больше уделяла времени на уход за собой.
Сейчас она стояла у главного учебного корпуса, в темной юбке и красивом джемпере.
– Привет.
– Господи Тома…
На ее глазах блестели слезы, губы задрожали. Я прижала ее к себе целуя в щеку.
– Не плачь мама, кругом люди. – Пожалуйста. – Я сейчас же поеду в больницу к нему…
– Я плачу не из-за этого. – Ты стала такой взрослой, и такой красивой.
Она прижалась ко мне еще сильнее. Я почувствовала сладкий оттенок ее духов.
– Ты убрала длину, – она прикоснулась к моим волосам.
– Совсем чу чуть. – Это для лучшей формы.
В ее глазах читалось это непонятное, но уже виденное мной раньше выражение.
– Мама я съезжу к нему в больницу и буду ждать тебя дома. – Ты же к шести приедешь? – У меня выходной только на три дня.
– То есть ты не собираешься оставаться? – Даже когда Валентин сейчас болен?
Резкие нотки в ее тоне неприятно кольнули.
– Мам, я приехала его навестить. – Не более.
– Он твой муж.
– Муж только потому, что по его вине я не смогла оформить развод.
– Тамара как ты так можешь? – Когда ты стала такой чёрствой? – После всего того, что этот человек сделал для нас? – Для тебя.
Я отвернулась, пытаясь сдержать раздражение. Я снова наталкиваюсь на стену непонимания, в который раз. Неожиданно встретилась взглядом с молодым парнем. Видимо, старшекурсник, с рюкзаком на плече и спрятанной в ладони дымящейся сигаретой. Он украдкой делал затяжки, выпуская дым в сторону и с нескрываемым интересом рассматривал меня.
– Мам, поговорим об этом позже. – Лучше смотри, что я тебе привезла.
Я протянула ей коробку, обтянутую темным бархатом.
– Тома, зачем…
– Они не дорогие, позолоченные с полудрагоценными камнями. – Но мне показались красивыми, я подумала, что тебе понравятся. – Мне ехать надо, – сообщила ей, словно не замечая, что на нас смотрят. – Вечером встречаемся дома. – Хорошо?
Поцеловав ее в щеку на прощание, я пошла в сторону ворот.
– Ты необычная. – Привет.
Я развернулась на звук мужского голоса. Увидела парня, того самого, который наблюдал за нами ранее. Пожала плечами и не отвечая, продолжила путь.
– Это твоя мама?
Парень поравнялся со мной и теперь бодро шагал рядом.
Я остановилась.
– Извини, мы знакомы?
– Нет конечно. – Я пытаюсь это сделать, пока безуспешно.
У него были рыжие волосы, темные глаза и маленькая сережка в ухе.
– Не знакомлюсь на улицах.
– Я тоже. – Это впервые, просто очень хочется.
– И чего же тебе хочется?
Я это выпалила злобно, горько. Догадаться, о том, что я на самом деле думаю по поводу происходящего, представлялось несложно. Выражение его глаз изменилось.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. – Раз в жизни набрался смелости…
Мне вдруг стало его жаль. Простой обычный парень. Одетый в свитер и куртку, прижимает к плечу лямку рюкзака. Понимаю как я выгляжу. Белое пальто, изумрудный шарф, замшевые сапоги…
Почему-то я вспомнила Олега, того которого избил Седой. Такой же простой молоденький парень. Я улыбнулась. И протянула руку.
– Меня зовут Тамара, для близких Тома.
– Максим.
– Считай познакомились. – А ты на будущее не бойся подходить к девушкам первым, они это любят.
Я улыбнулась широко, и увидела тёплый свет в глазах парня.
– Извини, но я действительно очень спешу.
Он поднял ладонь
– До встречи, Тамара!
Часть 14. Я к нему ни за что не вернусь
Валентина лечили в частной клинике. Конечно же простая городская поликлиника была не для Даневича. Я одела любезно предложенный медсестрой халат. Мы молча поднимались на второй этаж. Я не паниковала, мысленно готовилась к этой встречи и разговору. Внезапно пришла мысль, что вся моя жизнь, состоит из бесконечных непрекращающихся дежавю.
– Возможно он спит предупредила медсестра.
Палата была белоснежной и современной. Просторная, площадью, не меньше двадцати метров. Большие окна, широкие подоконники, телевизор, холодильник, мягкое кресло для посетителей. И конечно же больничная кровать. На подоконнике несколько цветущих вазонов.
Я перевела взгляд в глубину помещения, на больничную койку. Даже лежа в светло-голубом, больничном облачении Валик источал уверенность и независимость. Он не спал. Нос обклеен пластырем, закрывая пол лица. Даже несмотря на пластырь, были видны синяки под глазами. Мы встретились взглядами. Я улыбнулась, и сделав пару шагов, остановилась.
– Привет.
– Здравствуй, жена.
Последнее слово резануло по живому. Нет, я не ненавидела его. Мне было всё равно. Это была устрашающая пустота. Словно я уже не могу ничего чувствовать к бывшему другу. Если быть с собой честной, я даже ничего не хотела знать. Я смогла перестать испытывать боль, и я не хотела снова окунаться в неё.
– Я принесла цветы. Не знала, что выбрать из продуктов.
– Тома, я лежу в охрененно дорогой больнице, – он попытался улыбнуться, но скривился и прекратил эти попытки. – Тут кормят не хуже, чем в ресторане.
Я сняла сумку, повесила ее на вешалку, нашла вазу, наполнила ее водой из крана. Поставила букет на окно. Пригладила юбку и села в кресло рядом. Лишь усевшись в него, я осознала, насколько напряжена.
– Как ты себя чувствуешь?
Я тщетно пыталась взять себя в руки и говорить спокойно.
– Теперь, когда ты здесь. – Чувствую себя прекрасно. – Я всегда знал…
Он проглотил слова, но я поняла, что за ними стоит.
– Рада, что ты выздоравливаешь. – Скажи, что случилось?
Но Валик не ответил на заданный вопрос, отводя глаза, добавляя глухо:
– Со мной уже все в порядке, иду на поправку. – Только лицо сильно пострадало. – Пришлось пластику делать. – Ты… не переживай, всё быстро заживёт, шрамов не будет.
Блеск, возникший с моим появлением, в его глазах пропал. Теперь он смотрел на меня внимательно, изучающе. Пробегая взглядом по каждой чёрточке лица. Ища в нем, что-то.
Я выдержала этот взгляд. Его рассматривание, немой вопрос, застывший во взгляде. Он не понимает, ему не удастся давить на меня. Бессмысленно было делать вид, что я не осознаю его желаний. Но мы уже все это проходили. А здесь я сейчас, потому что способна сострадать человеку. Родному человеку. Но любви нет, и быть не может. Все осталось позади. И в прошлое дороги нет.
– Мне жаль, что ты так сильно пострадал. – Я только не понимаю…
Он перебил меня, зло. Казалось, если бы зубы можно было стереть в крошку, он бы уже это сделал.
– Не нужно меня жалеть, Тома. – Я слишком сильный для твоей жалости. – Зря ты относишься ко мне словно я слабак.
– Я не жалею. – Пытаюсь понять, что случилось.
– Скажи… Почему?
Он словно чувствует биополе моего отчуждения. А я его отчаянье и надежду что он что-то может изменить.
– Опять я тебя теряю, малышка. – Том? – В его глазах возникает вопрос, и он привстаёт, протягивая ладонь, приглашая подойти ближе. – Я тебя люблю, больше жизни.
Что значит люблю? Я люблю этот мир, я люблю мороженное, я люблю природу… Что для него значит это слово?
– Почему ты меня не любишь? – Я остался прежним, таким же как тогда, когда мы встретились однажды. – Почему же не любишь?
Сколько раз я задавала себе этот вопрос, и не находила на него ответа. Бессмысленно спрашивать у меня, потому что я точно также не знаю. Любовь – следствие, которое не имеет причины, кому как ни Валентину это не понимать. Каким далёким казался тот вечер в новостройке, когда мы встретились, когда я открылась ему. Наши дни, проведённые вместе. Все казалось миражем.
– Скажи, что ты вернулась ко мне! – Давай начнём все сначала. – Мы не чужие друг другу люди.
От него исходила лавина слов, словно плотину сорвало.
– Валентин, давай не сейчас. – Ты болен, нужно беречь силы, восстанавливаться.
Я хорошо слышала, что он говорит. Хотела ли понимать? Не хотела и не могла. Но понимала. Как это, не желать жить без другого человека. У меня когда-то был такой человек. А Даневич…Даневич отобрал однажды призрачную надежду, на счастье. Так что я его понимала. Достаточно хорошо, чтобы не испытывать ненависти.
Он видимо прочитал мои мысли. И отвёл глаза.
– Давай поговорим, обо всем, когда ты поправишься.
– То есть ты даёшь мне шанс?
– Валик, я согласна, что нам нужно поговорить. – Но про шанс речи не идёт. – Может все-таки скажешь, что с тобой случилось?
Я ждала что он ответит. И не ждала. Скорее размышляла, имеет ли смысл оставаться здесь, может быть просто встать и уйти, и побродить по городу, Валик использует даже болезнь в собственных целях. От этого становится тошно и муторно.
– Это вопросы моего бизнеса. – Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться.
Я приехала домой к маме, немного позже пяти. Разбитая и опустошённая. Встреча с Валентином словно отобрала все мои силы, которые я накапливала там, в свободной жизни. Но и отвернуться от него я не могла. Чувство долга, чувство сострадания, запутанный клубок неоднозначных эмоций.
В довершении всего, вечером, последовал неприятный разговор с мамой. Она была убеждена, что я качусь в пропасть и теряю единственный шанс исправить свою жизнь. Слушая ее упрёки и нравоучительные речи, я чувствовала себя так, словно на меня вылили ушат ледяной воды. На мгновение в душе такая злость поднялась. И я не выдержала и повысила голос.
– Что ты знаешь обо мне? – Что всегда ты знала, или знаешь о моей жизни?
– А что тут знать? – парировала она – Ты становишься блядью при живом муже. – И думаешь я не вижу и не понимаю зачем тебя потянуло в столицу. – Конечно, там больше претендентов. – Уверенна ты научилась, даже привыкла мужикам голову крутить. – Тебе нормального человека мало стало.
Чашка, которую собиралась помыть, выскользнула из дрожащих рук, и она раскололась, рассыпаясь бесчисленными прозрачными осколками.
Я попятилась, едва не порезав босую ногу об осколок.
– Как ты смеешь обвинять меня в подобном? – Как ты…
– Смею, еще как смею! – Я ТВОЯ МАТЬ!
В эту секунду всё вокруг показалось мерзким, противным, тошнотворным.
– Не любит она, видите ли, так замуж зачем шла? – А сейчас имеешь наглость больного мужа бросать.
Реальность воспринималась зыбкой, размытой, давала трещины привычного восприятия действительности. Я словно задыхалась под летящими в меня словами.
– Бросать? – И ты осмеливаешься мне это сейчас предъявлять… Я почти шептала. – Ты, которая меня всю жизнь бросала?
– Я? – она выглядела по-настоящему удивлённой. – Тебя бросала?
Голос матери прерывается, она подходит, пресекая расстояние двумя шагами. И останавливается, смотря мне прямо в лицо.
– Посмотри на себя, ты живёшь лучше, богаче всех наших знакомых. – У тебя образование, деньги, внешность. – Ты замужем за прекраснейшим человеком. Все это моя заслуга. – Слышишь, МОЯ! – А ты выросла эгоисткой.
Как же больно…
– Если ты не вернёшься к Валентину, ты мне не дочь! – Так и знай.
Где тот островок в душе, на котором я смогу сохранить себя после? Ранимость души запаковать в файлик и потом найти. Суметь перебороть, оставить чувство жалости самой к себе. Понять, что люди не меняются. Вот она цена собственного жертвования, понимания, что множество раз не думала о себе, щадила чувства других и в итоге оказывалась преданной.
– Нам сейчас следует кое-что выяснить, – сдавленно проговорила в ответ.
Внутри я плакала. Маленькая девочка, любившая свою маму, заливалась слезами в тёмном уголке собственной души. Пропуская волосы через пальцы, не зная, что делать. Как тогда, сидя на крыше и не находя в себе смелость, решимость прыгнуть вниз.
– Я к нему ни за что не вернусь. – Поэтому, зная это – повтори, что я тебе не дочь.
Озвучь это вслух!
– Уходи, – голос твёрдый, но треснувший, – и пока не передумаешь не возвращайся.
Я промолчала, опустошена настолько, что мой безмолвный крик, затихал внутри меня, а снаружи ничего не отражалось. Чувствовала себя больной оболочкой. Отвернулась, потому что не могла видеть ненависть, презрение в ее взгляде.
Прошла в свою комнату, собрала чемодан. Потом в прихожую обуваясь и натягивая пальто. Перед тем как открыть входную дверь, увидела силуэт за стеклянной дверью. Мама наливала себе водки.
Часть 15. Вот мы и встретились…
Это раньше я бы впала в депрессию. Копалась в собственном нутре, жалела себя и замыкалась. Но сегодняшняя Тамара стала сильной. Она умела принимать удары судьбы, она умела ценить собственную жизнь. Я ушла от матери, не проронив ни слезинки. Вызвала такси, и доехала до ближайшей гостиницы. Сняла одноместный номер. Позвонила на вокзал, узнала, что билеты поменять невозможно. Прекрасно! Придётся провести в городе еще сутки.
Хотелось оказаться как можно дальше от этого города. Но наши желания часто разбиваются об жестокую реальность. Приходится смириться.
Приняла душ, уложила волосы, надела лучшее платье, которое взяла с собой в поездку. Фиолетовое, из мягкой ткани на тонких бретельках. Нанесла лёгкий макияж и спустилась вниз. Сегодня я не буду горевать, не буду истязать себя муками разума и совести. Я отпраздную и попрощаюсь с этим городом навсегда. Мне нужно поставить точку. И вырваться из прошлого навеки.
Есть поверье, что на плече человека сидят ангел и демон. И они влияют на принимаемые нами решения, поступки. В этот вечер, очевидно, победил мой демон, а ангел молчал. Может потому, что слишком долго ангел был главным. Не осталось для него, для ангела причин разуверять, переубеждать, удерживать от опрометчивых поступков. Моя злость на этот проклятый мир, ярость на жизнь вырывалась наружу.
Я хочу сегодня обо всем забыть. Имею полное право. О Даневиче, который рядом со мной всегда думал только о своих желаниях. О маме, которая не понимала, не пыталась понять и в очередной раз меня предала. О Седом, который оставил одну. Отказался от меня, и бросил справляться со всеми трудностями в одиночку. Мне нужно забыть и о любви, которая была преданна, оплёвана и забыта.
Я приехала в ресторан, оставила в гардеробе пальто и заказала столик с видом на ночной город. Ночная жизнь сияла своей особенной, таинственной красотой. Свет офисных зданий и уличных фонарей, неоновых вывесок и автомобильных фар. Карнавал цветов. Город одевал свой парадный костюм, и начиналась сказка…
Полбутылки шампанского ушло очень быстро.
Не сразу заметила, что до этого полупустой зал опустел полностью. Люди выходили из-за столиков, проходили в соседние залы. Последнюю пару пожилых просителей официант лично проводил туда же. Наверное, запланирована шоу программа, и все сбежали на неё посмотреть. А мне даже не предложили, неудивительно, персонал по всей видимости оценил невесёлое настроение. Хорошо, что музыканты оставались, и тихо играли красивую, но грустную музыку. Плевать, что сижу одна в пустом ресторане. Абсолютно плевать.
– За тебя Тома! – Подняла я свой бокал и сделала хороший глоток. Понимая, что в голове начинается лёгкая дымка.
У мужчины был шикарный тенор и слова песни вызывали мурашки. А может это воздействие алкоголя так сказывалось на мою израненную душу.
«Солнца затмение. Самозабвение.
На глубине лежим. Кто я такой скажи?
Расскажи, как мне жить. Кто я скажи такой?
Холод и летний зной. Почему ты со мной?»
Нервы мои сдавали и от песни, и от собственных ощущений горечи. Я вытерла слезу в уголке глаза, стараясь не растереть макияж. Увлечённая песней, я не сразу почувствовала за спиной движение. В таком пустом помещении сразу несколько входящих человек, привлекали внимание.
Я посмотрела в сторону входа, поворачиваясь корпусом к двери. Прибывшие, несколько мужчин, одинаково крепкого телосложения и одеты в тёмную одежду. Их компания как то внезапно расступилась, и я увидела широкую спину, обтянутую черной материей. Предводитель (сразу было понятно, что это главный) что-то объяснял официанту. Через мгновение, словно почувствовав чужой взгляд, мужчина развернулся.
А я вдруг ощутила, как моё сердце остановилось и перестало биться. Потом пропустило удар, потом еще один, и еще, пока совсем не оглушило своим стуком. Мой слух потерялся на фоне этого звука. Там, возле официанта… там, стоял Седой. Я не узнала, я почувствовала его биополе ауру, назовите, как хотите. Сердце идентифицировало еще до того, как разум понял, что это именно он.
Он посмотрел на меня. Мы смотрели друг на друга. Нет не смотрели, мы поглощали каждый другого. Одними глазами. Я не знаю, что было в его взгляде, я не хотела знать. Я отвернулась и сжала бокал, вмиг заледеневшими пальцами. Чувствуя спиной мужской взгляд, движение и казалось даже дыхание.
Так вот почему зал опустел, и виной этому не шоу программа. Виной этому, человек стоящий сейчас позади меня. Но как он узнал, как нашёл… Мысли крутились в моей голове, заставляли, всё внутри скручиваться и замирать, и биться пульс сильнее. Особенно в висках, шее, животе.
Долго в одиночестве мне не пришлось оставаться. Мужская рука с аккуратным золотым перстнем отодвинула стул, и напротив меня оказался широкий торс, обтянутый темной материей. Я увидела Сергея теперь вблизи. Ощутила запах мыла и тонкую табачную нотку. Он отодвинул бутылку шампанского, приготавливая место для своих приборов.
Тут же подлетел официант, ставя бокал, тарелку, вилку нож. Пока его обслуживали он, не мигая смотрел на действия официанта.
Музыканты не переставали играть, петь, но ни одной ноты я уже не слышала, только неприятный шум в ушах.
«Счастье любой ценой, все поделить на ноль.
Тебя не удержать на острие ножа, некуда убежать.
На краю пропасти в наших возможностях, что-то еще спасти.»
А потом Седой медленно взглянул на меня из подлобья, и мне показалось, я не смогу больше вздохнуть…, бешенство, выжженный пепел, тоска, боль, обида, скрученная пружина чего – то непонятного, но готового выпрямиться и ударить. Этот вихрь эмоций завладели мной.
Я падала в пропасть и не было за что ухватиться.
Если бы меня, когда-нибудь можно ли говорить, трогать человека, не прикасаясь к нему, скажу, да можно. Седой меня трогал взглядом, изучал, пробовал на вкус, шептал взглядом, но о чем я не знала. Я просто не могла пошевелиться, разом оцепенев, испугавшись непонятно чего, задрожав не от холода очевидно.
– Добрый вечер, Тома. – Вот мы и встретились…
Он изменился настолько, насколько меняется парень, становясь мужчиной. Его черты лица, раньше крупные и несуразные. Теперь смотрелись мужественно. Волевой подбородок, крепкое, мускулистое телосложение, пронзительные голубые глаза в окружении светлых ресниц. Короткая стрижка и лёгкая щетина. На руке массивные часы на золотом ремешке.
– …Вот и встретились, … не ответила, эхом отозвалась.
– Выпьем? – тихо спросил Седой, грустно кривя губы, с каким – то обречённым выражением.
Я просто кивнула, выдавил растерянное
– Да.
Он наполнил бокалы. Светлая жидкость пузырилась и играла отблесками огней. В какой-то момент, когда у человека превышен определённый эмоциональный порог, ощущения отключаются. Мой психологический порог оказался превышен.
Я смотрела на его руки с крупными пальцами и видела россыпь шрамов, тонких и грубых. Два пальца совсем казались недвижимыми. Еще один шрам на скуле, чуть выше щеки, был похож на полумесяц. Я знала, что такие шрамы оставляет сильный разрыв кожного покрова. Почему он не сделал пластику, как Даневич? Для меня эти шрамы не имели никакого значения, но, наверное, других его внешний вид пугал.
Неожиданно вспомнила как однажды, в прошлой жизни, мы с Седым стояли на мосту. Он курил, а я подставляла лицо ветру, и думала уже не помню о чём.
Мы увидели свадебную процессию. В каждом городе, наверное, есть мост, через который женихи переносят невест на руках. Я улыбнулась, наблюдая, как бедный жених, не смог перенести невесту через дорогу мужества. Оно и понятно, мост длинный, не меньше ста метров.
А Седой сказал, что если мужчина кого то любит по-настоящему, то через "не могу", но перенесёт. Зубами, но дотащит. Я стала его переубеждать, что дело не в желании, а в том, что у каждого свои возможности. И физическая сила, не показатель любви. А Седой покосился на меня как – то странно, отошёл от перил, выбрасывая сигарету, перехватил и вздёрнул на руки.
Поначалу я вырывалась, пыталась освободиться. Казалось, весь мир на нас смотрит. Невеста, жених, гости. Мимо проходящие люди. Я попросила отпустить. Но он молча шёл и шёл вперёд, прижимая меня к себе к груди. Сергей нёс меня, в сосредоточенном движении, глядя перед собой, стиснув зубы. Мимо пролетали машины, нам сигналили, потому что моё лёгкое платье развевалось на ветру. Я перестала вырываться, и мы просто молчали. Всю дорогу до конца моста, только тут Седой остановился. И еще долго стоял, держа меня на руках, прижимая к себе.
И вот он сидит напротив меня. И мы с ним чужие, люди, которые когда-то любили. А теперь…
Душа замёрзла, превратившись в ледяную пустошь. Я не чувствовала руки, когда поднимала бокал, она онемела. Жизнь моя…ты разлетаешься на осколки, а всё о чём я могла думать: как не вылить все содержимое хрусталя на себя.
Если вам понравилось, напишите отзыв, СПАСИБО!
