Текст книги "Похищенная Любовь 2 (СИ)"
Автор книги: Наталья Волошина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
И вдруг словно искра догадка мелькнула в мозгу. Он сделал это специально. Валентин должен был увидеть меня вместе с Седым рядом. Он должен понять, что этот выбор был сделан мной добровольно. Как тогда, в прошлом…
Седой прищурился и медленно положил руку мне на талию, дразня Валентина этим простым движением. И одновременно вступая с ним в поединок взглядов.
Это было страшно на самом деле. Никто не проявлял агрессии, в мёртвой тишине их группа приближалась к нашей группе. Но острое напряжение, растекающееся вокруг буквально наэлектризовало воздух опасностью.
Кровь бешено пульсировала в ушах, растекаясь по телу, обжигая лицо.
– Валик, – только и смогла слабо выдавить я.
Если бы Седой не держал, я бы упала, наверное. Разбитая волнами воспоминаний. Разорванная напополам, собственными противоречивыми эмоциями и порывами.
Даневич. Нос, залепленный пластырем, белая полоска поперёк переносицы с неровной горбинкой, осунувшееся лицо, хищный взгляд.
«Это значит, что мы никогда,
Это значит, что нечем дышать,
Это значит веками не спать…»
Часть 31. Но мужчин двое, а я люблю одного
– Тома, – вполголоса позвал Валентин, останавливаясь в нескольких шагах.
Всё это время пока он шёл, прихрамывающей походкой, он смотрел только на меня, и может быть именно поэтому рука Седого сжалась еще крепче. Я не ответила на его призыв. Стояла закаменев. Два хищника, один из которых очерчивает свою территорию. Второй вторгается в неё осознанно.
Валик видел. Осознавал. Но все равно приближался.
Я понимала. Что эта яркая картина, идиллия двух влюблённых, ласковый поцелуй,
манипуляция с шарфом была для Даневича ножом по открытой ране. Демонстративный вызов Седого. Насмешка, скрытая в глазах.
Но было и ещё кое – что. Это определенно была встреча, оговорённая сходка. Не мог в других обстоятельствах Сергей спокойно так стоять и мирно наблюдать за приближением Валентина. И почему я здесь? Яркое пятно среди мужчин, настроенных враждебно. Мысли крутились вихрем в воспалённом мозгу.
– Привет Седой, Валентин не улыбнулся.
Хотя это всегда было его отличительной чертой. Вежливость в любой ситуации. Галантность, красота. Подчёркнутое внимание к внешнему виду, поведению, утончённостью разговоров. Одежда, которая всегда безупречно на нем сидит. Таков был мой бывший муж.
Две противоположности. День и ночь.
Седой на фоне Валентина казался менее привлекательным. Менее располагающий. Развитая мускулатура, низкий голос, грубость черт и манер, резкость, тяжесть во взгляде. Несмотря на ветер, и прохладу, расстёгнутый на несколько пуговиц воротник рубашки, джинсы, ремень с массивной пряжкой и короткая кожаная куртка.
Два мужчины. Один наполненный грубой мужской силой и напором. Второй уверенный, сильный бескомпромиссный.
Я все же попыталась освободиться. Как бы я не относилась к Валику, но он не чужой мне человек. И насмехаться, намеренно причинять ему боль, демонстративно прижатая к другому мужчине, к его врагу, я не хотела.
Седой почувствовал это моё движение, желание освободится. Но его руки, словно вылитые из стали, не дрогнули. Он даже в лице не изменился. Я чувствовала, что он готов простить мне это очередное предательство. И при этом я не смогу его совершить, предательство. Потому что я не смогу отодвинуться, не смогу подойти к Валентину. Сергей не даст, просто не даст мне подойти.
Я слишком хорошо знала демонов, живущих внутри. Скорее он вцепится, и за шкирку бросит в машину, но остановит, в этот раз он жёстко остановит меня. По‑настоящему. Он не отпустит. И не стоит провоцировать этот огонь. Для чего‑то эта встреча нужна. Для чего‑то мы все встретимся тут. А мне остаётся только стоять, напрягши спину, и ждать что произойдёт дальше.
– Как и обещал, привёз Тому с собой.
Как и обещал? То есть все‑таки это спланированная встреча. Почему я не удивлена?
Глаза Валика непроницаемые до этого, остановившись на мне, вспыхнули.
– Здравствуй жена.
Почему ему так нравится это слово? ЖЕНА.
Седой бледнеет лицом только при одном этом упоминании. А Валентин испытывает скорее всего изощренное удовольствие используя его.
– Она не жена тебе.
– Не соглашусь. – Хоть и бывшая, но ЖЕНА.
– Не играй Даневич, не хрен тут мозги пудрить.
– Может отпустишь девушку, и мы поговорим с ней с глазу на глаз. – Или так боишься?
– Не хами Даневич. – Тебе по большому счету вообще не о чем с ней разговаривать. – У тебя ровно две минуты. – Надеюсь, ты принёс бумаги…
Валик не дал ему договорить. Напрямую обращаясь ко мне.
– Кроме бумаг. У меня будет один вопрос.
Взгляд прожигающий, с оттенком боли или обиды.
– Нам пора определиться, Тома – безжизненно сказал Даневич, вырезая меня на куски. – Ты сейчас сделаешь выбор. – И либо ты останешься здесь со мной, либо согласна и уйдёшь с ним.
– Ответь ему! – тихо попросил Сергей.
И мне стало по‑настоящему страшно, потому что голос любимого может звучать настолько неумолимо.
Седой наклонился к самому уху.
– Тома, если ты захочешь уйти… – Я не стану тебя удерживать. – Но ты должна понять, ты сейчас делаешь нам всем очень больно. – Пора – это прекратить. – Поэтому один из нас останется, а второй уйдёт. – Решай. – Решай Тома! – почти беззвучно попросил он и добавил. – Не мучай.
Решать? То есть все эти люди тут собрались для этого. Все вот это‑ ради чего? А не пойти ли вам обоим куда подальше? Но нет. Каждый из них играет в бога. Паскудный момент, горький невообразимый. Я отвернулась.
– Валик, тебе лучше уйти.
– Тома, – порыв навстречу, но корпус Сергея выдвигается вперёд, останавливая, давая понять.
Убьёт. Ещё шаг и он убьёт. Не смей идти. Слушай.
Хорошо, я дам ему то, чего он хочет. То, чего они оба хотят.
– Ты должен уйти! – нужно было это произнести твёрдо.
Никаких колебаний, иначе вся ситуация обострится настолько что решить ее уже не представится возможным. Но как найти в себе силы взглянуть в немигающие, затуманенные болью мужские глаза и не позволить в них отразиться ни единому чувству, оборвать ниточку раз и навсегда? Я должна была решиться на это давным – давно.
– Почему, Тома?
– Я не смогу простить тебя за то, что ты сделал.
Слова иголками слетают с моего языка. Сухие, безжизненные, жестокие.
– Ты для меня останешься другом. – Это я не предам. – А сейчас нам нужно расстаться.
– Хорошо, я понял Тома.
Только ничего в его тоне не подтверждало это «Хорошо». Боже, как же я себя ненавидела в этот момент.
Когда Валентин однажды ворвался в мою жизнь, я была на седьмом небе от счастья. Он столько сделал для меня. И когда‑то я его любила. Даже в нашем браке по принуждению были счастливые моменты.
И он не заслуживает, стоять вот так среди чужих, враждебно настроенных людей и выслушивать моё «нет». Ощущала себя отвратно, никчёмно. Ничего даже похожего на чувство удовлетворения не было. Наоборот, чувствовала кожей отношение присутствующих ко мне.
Наверное, в их глазах я была той самой непонятной, взбалмошной «девкой» из – за которой реальные, сильные мужчины теряли голову и шли на войну друг с другом. А эта «девка» не понимала, что же она натворила. Что творит.
Так и хотелось сказать, крикнуть во все горло. Не я виновата, что мы перешли грань. Перешли ее когда‑то давно. Не виновата. Не я виновник? А кто же тогда? Кто?
Мы перешли грань, когда – то давным‑давно. Когда я не сумела сказать Нет, когда я не сумела сказать Да. И сейчас мои метания туда‑сюда невозможны. Я понимала, что это не шутка, что это не игра. Что не играют с любовью, нельзя с ней играть.
Что бывает такое в жизни бывает. Когда встречаются два мужчины и одна девушка, и каждый из них вкладывает в понятие любовь гораздо большее чем влечение, страсть, интерес, просто похоть. Каждый идёт в этом противостоянии до конца, до грани. Теперь я знаю, что такое, когда накрывает так, что не хочется жить.
Но мужчин двое, а я люблю одного. И пусть все неправильно, и все не так как должно быть. Но сейчас в сознании, в душе выбор сделан.
Без любимого человека не хочется жить. Мой воздух – это Седой.
– Ты ничего не забыл? – Сергей сказал очень тихо, вот только от этого тихо разом все вздрогнули. Словно потянуло гибельным морозом.
– Документы.
Даневич обернулся к сопровождающему. Тот достал лимонного цвета папку. А из неё вытащил несколько листов. Передал Седому вместе с ручкой.
– Тома – это документы, которые ты должна подписать. – Передать право на владение денежными средства в пользу Валентина.
– Но у меня нет средств.
Я была растеряна, потеряна. Пока в моей душе переплелось множество противоречивых эмоций. Вопрос стоял о каких‑то деньгах, бумагах, подписях.
– Все правильно, это средства Даневича, которые были оформлены на твоё имя.
– Зачем? – мой голос безжизненный скрипучий.
Я подняла взгляд на Сергея, абсолютно запутавшись. По его выражению лица трудно было что‑то определить.
– Для того, чтобы защитить себя. – Свои счета, финансы. – Видишь ли он знал, что все что касается тебя, я не смогу забрать. – прибавил он, чуть помолчав.
– Это правда? – я обратилась к своему бывшему мужу.
Он не ответил, просто кивнул, а после отворачиваясь переводя взгляд в сторону. То есть я была для него неким щитом перед Седым. Некой подушкой безопасности в опасные моменты. Обидно, но в стиле Даневича. Все что можно, должно быть использовано. Все должно иметь личностную выгоду для своего хозяина. Даже жена, пусть и бывшая. Любовь, брак, такой же ресурс, как и все остальное.
– Где подписывать?
Я ровным аккуратным почерком вывела нужные закорючки. И передала бумаги назад.
Валентин стоял, щуря глаза, прокусив губу почти до крови. Кажется, он мог бы остаться так навсегда. Но остаются только слабые, сильные умеют держать удар, выпрямляться и идти дальше.
– Это все? – в моем голосе не было обиды, или издёвки.
Мне хотелось покончить с этим. И чем быстрее, тем лучше. Хватить теребить рану.
– Ты сама во всем этом виновата. – Все что случилось это твоя вина!
Обидные слова долетали до моего сознания, выжигая. Брезгливость? Злость? Досада? Не знаю, почему мне стало неприятно и неловко от этого взгляда. Словно я сделала что – то плохое и уронила себя в глазах Валика.
– Я желаю тебя счастья, таким как ты его представляешь.
«Прощай, видно мы не умеем прощать,
Видно трудно так долго мечтать,
Видно, срок у любви всё же есть,
Если стали мы к ней привыкать,
от себя отпускать.
Прощай, видно где‑то мы сбились с пути
и дороги назад не найти,
Но в привычном тумане из слов продолжаем куда‑то идти,
позабыв про любовь.
– Запомни, я ни о чем не жалею. – Даневич стремительно развернулся и не прощаясь, не оборачиваясь, пошёл к авто.
Жизнь научила меня принимать удары стойко, научила меня быть весёлой и злой, если нужно, но кажется я так ничему и не научилась.
Часть 32. Давай завтра загс?
– Увези меня отсюда! – Голос, сдавленный спазмом, казался почти придушенным, но разобрать слова было возможно. – Серёжа увези.
Слезы обиды набежали на глаза.
А в машине меня ждал поток слов. Что Валентин поставил одно условие, выполнив которое Седой может быть спокойным. Потому что, мой бывший муж, больше никогда не вторгнется в нашу жизнь. Условие, а вернее два, увидеть меня лично и получить подпись, обеспечивающую его одноособым владением средствами.
Он придвинулся ко мне, на ходу снимая куртку, протянул руку, пытаясь коснуться. Я не сопротивлялась. Он нежно провёл пальцами по щеке. Словно пытаясь забрать мою боль, мою муку. Виновато смахивая влагу с ресниц. Этот огромный мужчина, суровый, грубый оказался самым преданным и искренним. Он по‑настоящему любил и оберегал меня. Я никогда не была для него дополнением, придатком, средством для достижения цели.
Отодвинулась. Смахнула слезы. Набрала полные лёгкие воздуха.
– Я люблю тебя Серёжа.
Просто и спокойно сказала. И пока на его лице мелькали чувства одно сменяя другое.
Добавила:
– Я никогда не любила Даневича. – Когда‑то это была влюблённость маленькой девочки. – Но слышишь, никогда я не любила его по‑настоящему. – Если твоё предложение еще в силе – согласна выйти за тебя замуж.
В какой – то момент тишина заполнила всё вокруг, казалось, даже наше дыхание слышно. Словно мы сидели и не в салоне авто, а где‑то на берегу моря. Шум колёс звучал словно звук прибоя.
Можно ли говорить глазами?
Седой говорил, в голубой бездне его взгляда расплавились эмоции. Неверие, радость, смятение, любовь.
– Я люблю тебе с того дня, как ты признался мне в своих чувствах. – Я должна была тебе сказать раньше.
На душе стало очень хорошо. Для меня, эти слова просто формальность, но эта формальность была важна для Сергея. Он должен был услышать этих три самых главных на земле слова, получить признание, которого он так долго ждал. Признание не в порыве страсти, не под собственным давлением. Просто, вот так легко. Сидя друг напротив друга.
Бесспорность для меня, но страх и неуверенность для него. Он оказался прав. Для того чтобы почувствовать разницу, между вырванными признаниями и порывом собственной души лежит огромная пропасть. Этот момент, когда я смогла сказать это не только для него, но в первую очередь для себя. Вслух, громко. Не сомневаясь. Получая удовольствие, произнося:
– Люблю тебя.
По‑настоящему. Без страха. Готовая отвечать, нести ответственность, разделить её с другим человеком. Ответственность и жизнь. И всё что у меня есть, я готова отдать ему. Моему демону, моему богу.
– Я люблю тебя, Серёжа, я тебя люблю, люблю, люблю.
Получая наслаждение от возможности говорить это вот так легко, свободно, по – настоящему.
Признание, которое жило в глубине моего сердца. Как бабочка ждала своего часа, и вот эта бабочка вырвалась на свободу и не хотела больше исчезать, забираться назад.
Он сжал, смял меня в объятиях. В одночасье став опьяневшим, обезумевший. Не ощущая, не контролируя свою силу, свои порывы.
Всхлип из горла.
– Ты меня задушишь, Серёжа…
Он не отпускает и только слегка уменьшает захват.
– Как долго я этого ждал, малыш…
Тишина исчезла. Возникла целая какофония звуков. Наше дыхание, стук сердец, тихая мелодия, игравшая из динамиков, шум машин на магистрали. Жизнь показалась блестящей, разноцветной, наполненной.
– Повтори, пожалуйста. Повтори.
И я повторяю всхлипами, стонами. Расплавленная в его руках.
И пусть огромному миру, вокруг, не было абсолютно никакого дела до нас, к нашим чувствам, которые мы тут переживали. Это не имело абсолютно никакого значения.
Ведь каждый человек может однажды плакать от горя, но однажды и смеяться от радости. Охваченная его руками, зажатая, так что дыхания не хватало сделать полноценный глоток воздуха. Я поняла одну единственную истину. Простую истину. Что бы с нами не произошло, как бы мы не были разбиты, мы должны просто продолжать жить, подниматься и идти дальше.
Понять, что из таких вот моментов и складывается наше человеческое существование. И может именно наша история с Седым достойная быть написанной. И мы такие противоположные стороны одного целого.
– Боже малыш, – тихо простонал Сергей. – я не верю.
Я не хотела открывать глаза, просто вытянула ладонь и провела пальцами по его лицу.
– Поверь Серёжа. – Просто поверь.
– Я столько всего сделал неправильно…
– Давай забудем. – Прошлое нельзя изменить, можно построить счастье в будущем. – И мы с тобой его построим. – Надо забыть, и идти дальше. – Постепенно шаг за шагом. – Надо идти вперёд. – Так будет правильно.
– Давай завтра загс? – он прошептал вопрос прямо на ухо.
Я засмеялась.
– Зачем так спешить? – У нас еще море времени, Серёжа.
– Я боюсь, что ты передумаешь.
– Я не могу передумать, потому что люблю тебя.
Часть 33. Я всегда знал, что ты рано или поздно окажешься здесь
Вдруг осень показалась такой тёплой. Золотой, чудесной, свободной. Сергей держал мою ладонь обеими руками. Перед этим объявив, что меня ждёт сюрприз. До этого мы ехали по трассе. А теперь проехали вглубь просёлочной дороги. Попали туда, где сосновый лес спускался к набережной широкой реки.
Еще несколько минут мы ехали ельником. А после автомобиль остановился возле высоких ворот. Возникло странное состояние де жа вю из прошлого. Похожей дорогой Седой вёз меня тогда, когда в первый раз похищал из дома. Но теперь не было страха и ужаса. А в душе поселилось предвкушение. Ворота не спеша отъехали в сторону приглашая нас внутрь.
Машина припарковалась во дворе стильного особняка, светло‑серого цвета. Стиль хай‑тек, отметила я сразу, именно он всегда нравился Сергею. Дом был похож на причудливого зверя. Невообразимой формы, с изломанной крышей. С большими окнами – глазами.
Я осмотрелась, отмечая сумбурные капризы ландшафтного дизайна. Несколько альпийских горок посреди изумрудного газона. Тут и там разбросаны фигурно подстриженные самшиты, сквозь них пробегала, выложенная камнями дорожка, с аккуратными столбиками‑фонарями. Такая же в направлении гаража, и пристроек. Поодаль, расположился бассейн, а за ним можно было разглядеть край теннисного корта.
Залаяли собаки. Навстречу нам вышли два парня одетые в форму охраны – тёмные рубашки, рации, оружие.
– Свои, – сообщил Седой, заметив моё напряжение. – Расслабься.
Он взял меня за руку, приглашая выйти из машины. Притягивая к себе, ставя рядом, и что – то негромко скомандовал парням. Они тут же исчезли. Как и машина.
Если честно, я под впечатлением, и еще не освоившись толком, соображала с трудом.
– Снова дремала всю дорогу, соня – констатировал Сергей, улыбаясь.
– Где мы? – задала я очевидный вопрос.
– Теперь мы будем жить тут.
Вердикт, констатация факта. Резкий выпад, пресекающий любые сомнения. Волк привёл меня в своё логово. Считывая меня как раскрытую книгу, он добавил.
– Этот дом был моим, а теперь я занимаюсь его перепланировкой для тебя, моей будущей жены,
И не давая прийти в себя продолжил.
– Пошли внутрь, там есть на что посмотреть – нежно толкнул пониже спины, но увидел удивлённый взгляд и усмехнувшись обнял за талию. Игнорируя слабый протест, он легко увлёк меня за собой.
Дом был прекрасен. Тёплая цветовая гамма, высокие потолки, деревянная отделка, мебель простых форм. Две гостевые спальни. В гостиной раздвижная бескаркасная перегородка из тонированного стекла, которая скрывала просторную кухню. Из неё выход на террасу, которая по своему дизайну являлась продолжением дома. Необычным смотрелся камин посреди открытого пространства. В нем был разведён огонь, рядом два кресла, столик из тёмного стекла, на нем фрукты, шампанское. Определенно нас тут ждали. Мы подошли к камину вплотную, ощущая его тепло, жар.
– Огонь – моя любимая стихия, – негромко проговорил Седой. – Я могу любоваться им до бесконечности. – Потому что он великолепен и опасен, способен дарить тепло и разрушать. – Только он дарит свет и тепло, помогает и оберегает.
– Завораживающее … прошептала я глядя на яркие блики.
В такие мгновения кажется, что время замедляется, отстукивая секунды вечности. Мы стояли и смотрели на полыхающие бревна. Слушая потрескивание дров за чугунной решёткой.
– Очень красивый дом, – сказала негромко.
– Спасибо. – Я купил коробку. – А все остальное доделывал сам. – Для нас.
– Для нас? – Но…
– Никаких, «но» Тома.
Он подошёл и крепко обнял меня. Мужские губы, уже вовсю гуляли по шее и ключицам, ладони не стесняясь поглаживали талию, мягко постепенно спускаясь к бёдрам.
– Я всегда знал, что ты рано или поздно окажешься здесь.
Лёгкий поцелуй перерастает в мучительную ласку. Он нехотя отрывается от меня и игривым тоном произносит.
– Что бы ты поверила, мне нужно показать тебе еще кое‑что.
Мы обошли дом и зашли в большую резную дверь оказавшись в помещении с большими окнами и стеклянным потолком. За счёт этого комната, казалось, утопала в солнечных лучах и казалась прозрачной.
Когда я вошла внутрь, слова мои разом пропали, слезы застилали глаза и в конце концов потекли по лицу.
Я стояла в огромной художественной мастерской. Декоративные стеллажи с аккуратно расставленными тарелочками, холсты, ватманы, баночки с нетронутой краской. Запах всех этих предметов. Забытый запах … Он сводил с ума. Я забыла обо всем на свете.
И ходила, словно сумасшедшая, прикасалась к каждому предмету. Прикасаться, наслаждаться было чем. Тут было все – графитовые карандаши. Уголь, сепия, мел, пастель. И даже такие мелочи как фиксатив для карандашных работ; планшет для закрепления бумаги, мольберт…
Немного придя в себя, я посмотрела неверующим взглядом на Сергея.
– Как ты? – Как. – Все эти вещи выбрать, все обустроить.
Седой стоял, упершись плечом в косяк двери и улыбался, неотрывно глядя на меня.
– Я обустраивал эту мастерскую в тот же момент, когда купил дом. – Каждый раз вспоминая о тебе покупал одну из этих вещиц. – Мне нравилось ощущать, что в моем доме находятся вещи, которые способны вскружить тебе голову.
При этих словах в моей груди что‑то остановилось. В горле появился комок.
– Конечно было нереально выбирать что‑то полезное, но я постарался. – Пришлось напрячь одного человечка, теперь этот продавец мне считай, как родной уже. – Без его помощи, знаешь… – Все эти твои штучки, в них же можно голову сломать.
Он развел руками подчёркивая свою растерянность.
– Вот, например, убей не пойму, что это за хрень такая. – Вроде резинка стирательная. – Но нереально мягкая, и липнет кажись.
Это клячка, – я пояснила, отбирая ее у него.
– Специальный ластик, которому можно придавать нужную форму, чтобы точно удалять ненужные линии и не задевать другие элементы. – И для очистки подходит.
– Клячка? – он поднял голову и так громко расхохотался, что его смех эхом отбился от стен.
– Что не могли название приличное придумать? – Вы же, блин, люди творческие.
Я заразилась его весельем, и смеялась вместе с ним. Мы хохотали пару минут не останавливаясь.
А потом одновременно замолчали. Стояли друг напротив друга и молча разговаривали одними глазами. Это была особенная атмосфера: умиротворения, покоя, теплоты, тишины. Я не хотела нарушать эту тишину, не могла, не желала. Хотела остаться в этой секунде до бесконечности, в прекрасном состоянии радости и покоя.
– Ты не должна работать Тома. – Ты должна рисовать. – И ты будешь рисовать.
«Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света.
И думаешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.
Пусть на листьях не будет росы поутру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,
Все равно я отсюда тебя заберу
В светлый терем с балконом на море.»
Я лежу и смотрю на Сергея, сквозь ресницы. Сергей курит в форточку, мощные плечи вздымаются раз за разом. Наконец он тушит сигарету и приближается к нашей постели. Кровать приятно прогибается под его весом. Рука, соскальзывает вниз и касается меня, он гладит по волосам, словно проверяя наличие предмета в досягаемой близости. Я чувствую, что он смотрит на меня. Смотрит, затем наклоняется и целует невесомо. Боится разбудить, поэтому шепчет тихо, почти беззвучно. Шепчет глупые милости, которых он, возможно, никогда бы не произнёс, если бы узнал, что я их слышу. Но я слышу, и моё сердце перестаёт биться, замирает от восторга. Я не хочу отпускать это мгновение, ощущение сильной мужской энергетики. Хочу наслаждаться кусочками маленького счастья. Упиваться его головокружительным, пьянящим запахом. Теплом его рук, нежностью касаний.
Почему любовь существует вопреки всему? Почему мы любим тех, кто, казалось, не подходит под это определение. В ком и любви совершенно нет. Стоило это чувство тех страданий, которые пришлось пройти? Я задаю себе этот вопрос не один раз. И всегда отвечаю одинаково. Да, это чувство стоит всех лишений и всех страданий. Вот не было Седого рядом со мной.
Как бы я жила тогда, совершенно понимая, что я не живу? Существую в совсем чужой реальности. Потому что, когда в моей жизни появился Сергей, только тогда я и поняла, что значит это самое «жить». Чувствовать … Страдать… Любить…
«Украду, если кража тебе по душе,
Зря ли я столько сил разбазарил.»
Я всегда эмоционально холодная соприкоснулась с его ураганом чувств, бешеным потоком силы, лавиной любви. Которая растворила меня в себе. Похитив моё сердце, похитив мою любовь он всегда был прав. Он знал, что я создана для него, а он для меня. Страсть, возбуждение, влечение. Близость, единение. А еще привязанность, которая даёт ощущение спокойствия и безопасности. Даёт ощущение безграничного счастья.
– Серёжа. – Я тихо зову его, протягивая ладонь
Мой мужчина, моментально наклоняется, подгребая меня к себе. Смеюсь, чувствую его дыхание, с лёгким привкусом сигарет. Обнимаю, задыхаюсь в нём, не слыша, лёгкого вопросительного.
– Привет милая, не спишь?
– Не сплю, – ладонью ползу по его животу, наверх, до самой груди.
Зарываюсь лицом в плечо, теперь полностью лежу так на нём. Хочется умирать вот так, рядом, внутри, растворяясь в нем. И ничего больше в этом мире не надо. Вообще… Ничего, никаких желаний. Только вдыхать мужской аромат и чувствовать тепло золотистой кожи. Пусть весь этот мир застынет, где‑то там далеко. Сойдёт с орбиты земной шар, у нас тут все равно будет идиллия, маленький мирок блаженства, гармонии любви.
«Ты мой Серёжа, слышишь? Ты мой, я тебя люблю.» И пусть я не говорю этого вслух, знаю‑ ты все сам понимаешь. Мы же с тобой созданы друг для друга. И неважно как образовался наш мир.
Мне становиться страшно обидно, за все те упущенные дни, возможности, мгновения, когда мы не были вместе, когда были в разлуке.
А если бы мы не встретились? Если бы мы потеряли друг друга, не встретились, разошлись?
Как бы я жила тогда?
А Седой смотрит, молчит и улыбается. Глаза сияют, и сейчас они похожи на голубое озеро. Кажется, он все читает по моему лицу.
– Хочу тебя… – одними губами шепчу ему прямо в губы. Обвожу языком основание каждой.
Его глаза вспыхивают, тело слегка напрягается, в зрачках начинает разгораться настоящее пламя. Голубые блики опаливают меня.
Я насаживаюсь на него, медленно, давая прочувствовать движение до конца.
Может это и не любовь, когда ее приходится отбирать силой, но такая она у нас. Такая наша любовь.
А теперь моё желание, как наркотик действовало на Сергея. Это не просто, когда тебе отдаются добровольно. Теперь я руководила процессом. Я навязывала ему свои движения. Двигалась медленно, дразня. Потряхивала волосами, прогибала спину.
Седой судорожно дышал, почти всхлипывал. Наконец прикрыв глаза, начал стонать раненным волком. Мучась невозможностью руководить ритмом. И при этом, боясь, остановить меня, хотя в его глазах застыло желание – сжать, смять, подчинить.
Я засмеялась колдовским смехом, дразня. Будто ненароком, активно повела бёдрами, закусывая губу, склонившись к нему, шепча в губы беззвучное признание.
– Тома, – хрипит он…
Прикосновение пальца к губам. Разговоры сейчас запрещены. Не нужны нам слова.
Его пальцы на моей спине, кажется, он обводит каждый сантиметр. От поясницы до шеи. Хочет прижать к себе, я сопротивляюсь. Не надо. Я хочу сама. Мы так близко, бесконечно близко. Растворяясь друг в друге, прикасаясь кожей, моя грудь на его груди, животом чувствую волоски на его теле. Я прогибаюсь в пояснице, чтобы скользить здесь на поверхности, позволять скользить его плоти внутри. Я хочу соприкоснуться каждым миллиметром, стать ещё ближе распахиваюсь навстречу.
Стальные объятия. Седой не сдерживается. Он напрягает мышцы, не желая отпускать, не позволяя, не давая боле мне воли. Поднимается и утыкается губами в шею, страстно проводя языком. Он мой вампир в приступе жажды. Укус в плечо, порождает дрожь внутри моего тела.
Я на грани. Так хорошо, только так. Только так…Ещё. Ещё сильнее.
Теперь он сжимает, впивается в губы, зверь пробуждается, и просится наружу, и слишком глупо пытаться его приручить. Мой нежный ритм, становиться пыткой для него, когда наслаждение превращается в агонию, идёт из глубины. Невозможно остановиться. И хочется быстрее, сильнее, глубже. Ближе. Ближе. Ещё.
Пальцы впиваются в ягодицы, ладони вниз. Седой подхватывает меня рывком, начиная откровенно трахать, и шлепки тел друг о друга не нарушают гармонии, словно дополняют её, делая близость естественной.
Наше сумасшедшая, безумная, опьяняющая страсть, уносящая на самый пик. Он продолжает кусать целуя. Собирает и обводит меня губами.
И пусть завтра наверняка по всему телу останутся следы, но это будут его следы, и я хочу носить их на себе.
Впиваюсь в него пальцами, царапая в ответ, сдаваясь, я разрешаю, позволяю ему нести себя на своей мощной волне.
И всё, что мне остаётся, это только держаться за него. Я толкаюсь навстречу, насаживаюсь до крика. А потом мой крик превращается в горловой стон. Мои стоны наполняют комнату. Я ощущаю, словно мы взлетаем. Нет мы падаем, стремительно падаем вниз, вниз в небо наслаждения.
Седой кончает лишь немногим позже меня, а может быть и одновременно со мной. Его мышцы сжимаются, судорожно, сильно, я ощущаю беспрерывные конвульсивные толчки. Мы оба дрожим, стонем и хрипим одновременно. Прижимаясь влажными телами друг к другу.
Наверное, это и есть тот покой, который бывает где‑то там на небесах. И наступает он именно так: полнейшим опустошением, отрешением. Душевная тишина. Ума, сердца, тела. Мгновение, когда не хочется ничего. Невозможно двигаться, говорить, а только молчать. И мы лежим рядышком, прижавшись, друг к другу. Переплетая пальцы, сплетаясь ногами, чувствуя энергию любви и благодарности.
Кто-то сказал, что любви не существует. Кто-то, что вокруг только она.
Сколько столетий, но люди так и не смогли дать точное определение этому чувству. Быть может, потому что для разных людей любовь бывает разная? Для кого-то это страдание, а для кого-то – крылья за спиной; для кого-то любовь – возможность самовыражения, а для кого-то – тихий семейный уют, дети, внуки.
Но теперь я знаю – любовь приносит счастье, и она же может стать причиной горя. Любовь может привести даже к войне…
Но в одном любовь неизменна – она вечна, и она делает человека тем, кем он есть.
