Текст книги "Похищенная любовь (СИ)"
Автор книги: Наталья Волошина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Часть 48
Прошу тебя только себе не лги,
Ты пол меня, я пол тебя, но мы не целое.
И не друзья и не враги.
Я твой недостаток, ты Моя Вселенная!
Уже в дверях, обернувшись я бросил отцу.
– Я ухожу от тебя. Мне нечего терять.
Услышал, как скрипнул стул,
– Ты…
Но я не разобрал слов. Ответ не волновал меня. По большому счету я ненавидел отца и давно обдумывал уход от него. Слабый старик, который пытается казаться сильным. Если он пошел на поводу у Ветрова, значит его песенка спета. Это раньше он был несгибаемым, сейчас все его заслуги в прошлом.
Потом была ночь в том злосчастном клубе. Море алкоголя, звонок Алле.
На утро голова раскалывалась, телефон трезвонил оглушая.
Посмотрел на дисплей.
«Ветрова А.»
– Сука…
Скинул звонок, написал смс:
«Не звони, все что хотел уже сказал раньше»
Поплелся в душ. Включил холодную воду и стал под ледяные струи. Понемногу начал трезветь, приходить в себя. Понимал, Тому сейчас не достану, на отца надежды нет. Я лично против авторитета Ветрова не смогу ничего противопоставить. ПОКА. Мысленно прокрутил все возможные варианты. Везде тупик, кроме одного – нужно ехать к Гураму.
Он начинал свой криминальный путь под крылом Ветрова, но ушел. Перед этим оттянул три года за вымогательство. Вышел и создал свою молодую группировку. Сейчас криминальная власть в городе и окрестностях разделилась таким образом: с одной стороны, группа Ветрова с примкнувшем отцом, с другой – Гурам и Богомаз. У первого с Ветровым давний конфликт (именно его он винит в своей посадке) а Богомаз сделал многое, чтобы Ветров растерял свой воровской авторитет. Богомаз достаточно влиятелен и богат, чтобы заставить с ним считаться, потому что из ментовского сословия. В свое время успешно снял погоны и ушел в бизнес. Хорошо поднялся, гоняя вагонами алюминий за границу, получая баснословные суммы.
С Богомазом у меня были напряженные отношения. Совсем недавно люди Богомаза наехали на похоронное бюро, которое контролировал отец. Его люди прострелили ногу охранника из переделанного травмата, требовали поставить управляющего от Богомаза. Эту ситуацию пришлось разруливать лично. Ворвавшись в здание бюро, я устроил кровавое месиво с применением кастетов и навыков рукопашного боя. Видимо, выход за пределы обычного поведения в таких ситуациях и привлекло внимание Гурама, а потом и Богомаза.
У Гурама был классический мафиозный бизнес: уборка и переработка мусора. Крышевание самогонщиков по окраинам, завоз «левой» водки из соседних стран, нелегальные заправки и наркотрафик. Сам не поставлял наркоту, но получал за крышу.
Я позвонил, ему, он назначил встречу сразу же. После переговорил с Семеном. Это был жесткий и прямой диалог. Рассказал свои планы пробиваться наверх без отца. Семен задал несколько уточняющих вопросов, и особо не раздумывая дал положительный ответ. Он хотел остаться со мной. Почему? Скорее всего профессиональное чутье подсказывало мужчине, рядом с молодым, перспектив больше. Вдвоем без оружия мы отправились на встречу.
Сходка проходила в одном из ресторанов, на северной окраине города. Без хождения вокруг да около я предложил влиться в состав группировки Богомаза. Сначала мужчины скептически отнеслись к предложению, но я подчеркнул, что в любом случае буду искать партнеров. Предложил ту долю бизнеса, которой руководил. Видимо был убедительным. Через три дня они позвонили и дали первое, пробное задание. Перевозка и охрана груза в Европу. Сыграл на руку относительно безукоризненный опыт пересечения границы. Положительной характеристикой выступала учеба в Австрии и многолетняя виза. Так началось сотрудничество с группировкой Богомаза. За восемь месяцев я стал своим, при этом в родном городе не светился. Почти все время был в разъездах. Когда возвращался в собственной квартире не ночевал. Купил, через левого человека убитую однушку на окраине, ездил на поддержанной иномарке. Понимал, что светиться опасно. Оскорбление Ветров мне не простит. И то, что бросил единственную дочь, накануне свадьбы и переход на сторону врага.
Время летело. Днем я впахивал как вол, лично контролировал каждый груз, машину. Вызывался на самые жесткие разборки, опасные поездки. Изредка бухал. А ночами снилась Тамара. Ее лицо, волосы, рука на моей щеке. Вот она склоняется, гладит, шепчет слова любви. Я понимаю, что тону в её темных глазах. А потом она исчезает. Растворяется в темноте. Пытаюсь ее удержать и не получатся. Просыпаюсь на рассвете, ощущаю ненависть и жажду мести. После этих снов курю сигарету за сигаретой. Однажды хотел найти похожую шлюху. Но все было не то, разукрашенные, с неестественными бровями, слишком худые или слишком толстые, выводили из себя. И волосы. Никто не мог сравнится с ее волосами. Именно в такие моменты я чувствовал, что не желаю жить и существовать без нее. Знал, что про меня байки травят. Седой с катушек слетел, ебанулся на полную. Я и сам понимал, что на полном серьёзе ебанулся. Отказаться от всего ради какой-то интрижки. Но я понимал, что делаю все для себя. Я должен стать сильным.
Ты дуешь на угли, но вечная мерзлота.
Ты рвешь и рушишь, чтобы клеить и латать.
Ты глубока, настолько, что не видно дна.
Тебе не вариант быть с кем-то, но и одной тебе никак.
Из сетей на поверхность немного не в ритм.
Пусть эта песня найдет тебя с ретвитом.
Наверно это нелепо, но я
Скучаю без тебя, моя Вселенная.
Мне иногда казалось, что с дня нашей последней встречи с Томой прошло уже много лет. Странный эффект жизни, перенасыщенной событиями. За последние несколько месяцев было столько всего, что в какой – то момент начало казаться, что я ее видел безумно давно. Я знал, что найду ее. Мне нужно время, стать сильным и тогда я заберу, то что принадлежит мне и уничтожу Даневича. Скоро, совсем скоро…
Часть 49
Утешительница боли – твоя рука,
Белотелый цвет магнолий – твоя рука.
Зимним полднем постучалась ко мне любовь,
И держала мех соболий твоя рука.
Ах, как бабочка, на стебле руки моей
Погостила миг – не боле – твоя рука!
Но зажгла, что притушили враги и я,
И чего не побороли, твоя рука:
Я смотрела в отражение зеркала инкрустированного лилиями. Белоснежный атласный корсет переходил в пышную юбку– колокол. Длинные волосы были собраны в подобие прически и перехвачены ободком из нежного кружева, расшитое бусинами жемчуга и чешским стеклом. Это был уже третий наряд, который я меряла. Именно в нем я казалась бледнее обычного.
Скрипнула половица, ко мне приблизилась ухоженная женщина средних лет. Светлый костюм с салатовой блузкой делал ее на лет пять моложе. Продавец – консультант, гласила красивая надпись на ее бейджике.
– Вы прекрасны. – Ее улыбка имела приторный вид. А в глазах пустота.
Я вздохнула, и повернулась к своему отражению. Наверное, ее раздражал мой безучастный вид. Скорее всего от покупательницы ожидался восторг и счастье. Пара подруг, весело обсуждавших каждую деталь. Мама со слезами на глазах. Вместо всего этого, ее односторонний монолог и мои односложные ответы.
– У вас светлая кожа – не сдавалась она.
Перед тем как я зашла в примерочную, я уже выслушала от нее целую лекцию о том, что образ невесты должен быть искусным, идеальным, тонко подчеркивающем достоинства внешности. Нет, мне было не все равно как я буду выглядеть на собственной свадьбе. Но обладая художественным вкусом, навыками рисования, такими как комбинирование красок, текстур, мне не нравилось, то что я видела перед собой.
Сойдя с постамента, я прошла в примерочную. Аккуратно стянула и отложила платье, фату. Сняла шпильки, распуская волосы, их поставила рядом с платьем, потому что они также принадлежали консультанту, которая стараясь «подчеркнуть изгиб шеи» соорудила подобие свадебной прически. Одела свои джинсы, реглан, натянула сапоги и вышла из примерочной. Это был брендовый бутик в центре города, естественно с французским названием и стилем интерьера.
Заметив, что я одета, и собираюсь уходить, продавец посмотрела на меня с глухой ненавистью. Но губы ее по-прежнему были растянуты в вежливой улыбке.
– Неужели не подошло?
– Спасибо, пока отложу покупку. Подумаю.
– Но у нас лучший выбор в городе, последняя коллекция, между прочим.
– Я знаю, – улыбнулась ей максимально вежливо.
– Господин Даневич, очень просил, настаивал – ее голос уже не скрывал откровенной издевки, – подобрать ВАМ наряд. Может стоит позвоните ЕМУ.
Наверное, она верила, что таким образом последний аргумент остается за ней.
– Мне не нужен господин Даневич, для того что бы понять какая одежда мне идет, а какая нет.
Я открыла дверь и вышла за порог. Махнула охраннику Диме, и мы пошли к машине. В одиночестве передвигаться по городу мне было запрещено. Пройдя пару метров, вспомнила, что в этой суматохе забыла шарф. Пришлось возвращаться. Открыв стеклянную дверь, я ступила на порог и тут до меня четко донеслись обрывки разговора.
– Колхозница… Конечно, что б носить такие вещи нужна фигура… Женится Даневичу на этой…
Молча, не обращая внимания на их оторопелые взгляды, я прошагала весь холл бутика. Забрала с белоснежного пуфика шарф, подошла к зеркалу и неторопливо завязала его. Под такое же гробовое молчание, не проронив ни слова, покинула помещение.
Телефон в кармане завибрировал. Сразу поняла, что Валик. Говорить с ним не хотелось, но я взяла трубку.
– Что случилось? Ты уже неделю не можешь выбрать платье. Хочу просто напомнить – до свадьбы две недели.
Я давно заметила свое качество впитывать и принимать в себя всё. Собирать и копить, до определённого момента, а затем резко выплёскивать, неожиданно для окружающих порыв.
– Валик не заставляй меня ходить больше по таким местам, хорошо? Я вообще пышных нарядов не хочу.
Хотела добавить, что и свадьбы не хочу, но смолчала.
В голосе моем даже горечи не было. Может оттенок усталости. Эмоциональное опустошение.
– Тебя кто-то обидел, – не спросил, утверждал он.
– Какая разница?
– Ясно. Дай трубку Дмитрию.
Сказал, и дальше наступила тишина.
– Зачем? Валик не начинай, я выберу хорошее, скромное платье…
– Тома. Я просил тебя еще раньше, не спорить со мной. – Он сказал это нежно, но твердо. Не отвечая я протянула трубку охраннику.
– Мг… Хорошо… – он смешно кивал короткостриженой головой, давая короткие ответы. Разговор между мужчинами продлился не больше пяти секунд. После мы поехали выпить кофе с круассанами, то есть я с круассанами, а Дмитрий просто экспрессо. Потом его телефон пикнул, оповещая о приеме сообщения, и мы вернулись к магазину.
Теперь в бутике вместо консультанта, меня ждала красивая брюнетка.
– Здравствуйте Тамара. Меня зовут Элен. Я хозяйка этого гнездышка. – Она протянула грациозно ладонь для рукопожатия. Большие зеленые глаза смотрели дружественно. Я ответила, пожимая, предложенную руку.
– Приятно познакомится.
Ее слова показались мне искренними.
– Буду счастлива лично, подобрать вам платье.
Хозяйка выглядела элегантно, лет, может быть, тридцати пяти. Очень стройная, про таких говорят точенная фигура. С выпрямленными, блестящими волосами, одета в обтягивающую кожаную юбку, вишневого цвета, и черную блузку с глубоким декольте.
– Вам нужен фасон, который сочетает грацию и воздушность. Вот смотрите, это платье имеет довольно простой крой, но создает женственный и романтический образ.
Она это говорила, одновременно помогав облачаться.
– Волосы просто завернем на одну сторону. Ну все смотрите.
Брюнетка легонько повернула меня за плечи.
Неожиданно даже для самой себя, мои глаза заблестели, на щеках выступил румянец. Элен оценила мою реакцию и слегка пожала плечами
– Наверное все мы в душе девочки, которые не наигрались в принцессы. – Негромко, почти шепнула она мне на ухо.
В отражении отображалась невероятно красивая картина. Белоснежность платья выгодно оттеняло кожу, делая ее оттенок фарфором. Воздушная полупрозрачность многослойной юбки, моментально притягивал внимание. Не было искусственной пышности, только струящиеся слои ткани, которая блестела и переливалась. А особенную красоту ему придавало слегка завышенная линия талии, выделенная атласным поясом кремового цвета. Лиф «сердечком» накрывала фактурная ткань, она же создавала короткие рукава. Все в этом наряде подчеркивало нежность и хрупкость фигуры. Ничего лишнего, но при этом безумно красиво.
– Теперь я уверенна, что вы будете неотразимы на свадьбе.
Я кивнула, соглашаясь.
Часть 50
В колледж теперь я ездила только на сдачу экзаменов. В одночасье оказавшись в роли особых, привилегированных студентов. Мажоров, которые покупают дипломы за наличку. Раньше я таких презирала. Теперь сама очутилась на их месте. Льстивые улыбки декана, учителей. Которым уже было плевать на мои рисунки, курсовые, да и вообще знания. Главное, чтобы взносы за учебу были вовремя. Даневич не жалел денег. Иногда мне казалось он хотел продемонстрировать мне, что щедрее, мудрее и влиятельнее чем Седой. На самом деле я никогда ничего не просила, но любая потребность удовлетворялась полностью. От резинок для волос до ювелирных украшений. Я всегда поражалась его знанию женщин и их психологии. Казалось, не было такой сферы чисто женской жизни, которая ему была неведома. Выбрать парфюм, крем для рук или даже самую интимную вещь – гигиенические средства, ничто для него не составляло трудности.
И еще эти выходы в свет. Ощущала, он хотел продемонстрировать всему городу свою невесту. А мне, что он хозяин жизни и рядом с ним я в безопасности. Это были и обеды в ресторане самого дорого отеля, и ужины в компании его партнеров. Каждый выход начинался с обязательного ритуала. Предварительно, за три часа до выхода, приходил парикмахер и создавала мой образ. Укладка, маникюр, визаж. Мне въелось в мозг выражение Даневича «соответствовать». Красивые платья, туфли на каблуке, изысканные аксессуары. Все для соответствия, тому обществу к которому принадлежал Валик. Общество богатых и влиятельных. И если Седой всегда прятал нашу связь, Валентин ее выпячивал, кичась своей молоденькой невестой. Я встречала удивленные взгляды и шепот за спиной, но держала спину прямо. Слушала нудные разговоры мужчин, ходила пудрить носик в дамскую комнату с их спутницами. А сама мысленно рвалась на волю, ту которая у меня была в Австрии. Посиделки с миской чипсов или крекеров перед телеком. Походы с Полей в дни распродаж по магазинчикам. Радость от купленной со скидкой футболки. Возможность поглазеть на уличные представления, покупать шарики и есть сладкую вату. Я все чаще возвращалась к тем беззаботным временам. Каждый новый день в окружении этих снобов превращался в каторгу. Я надеялась, что после свадьбы эти выходы если не прекращаться, то хотя бы сойдут к минимуму. А в один из таких вечеров я познакомилась с Ветровым.
Это был невысокого роста сухопарый мужчина, лет 60. В его глазах, читалась лёгкая брезгливость и равнодушие. Я никогда не видел таких глаз, спокойных, мудрых, и абсолютно безжалостных. Словно этот человек стоял на иной ступени развития, и не мог сравниться с простым смертным.
– Славную ты себе девочку нашёл…хорошую. – Ветров посмотрел на меня с непонятным выражением и непонятно что было в его голосе.
– Наше приглашение на свадьбу надеюсь вы получили?
Голос Валентина был заискивающий, угождающий.
– Конечно, я приду с дочерью.
Больше он ничего не сказал, слегка кивнул, прощаясь с нами и переходя в другую часть зала.
Когда его спина скрылась за поворотом, я выдернула пальцы из ладони моего жениха и посмотрела на него не верящим взглядом.
– Алла? То есть ты ее пригласил на свадьбу. НАШУ свадьбу.
– Тома не начинай., -Он словил мои пальцы и легонько их сжал, – Он такой же мой бизнес партнер, как и все остальные. Жены нет. Поэтому придёт с дочерью.
Я не хотела успокаиваться. Меня бил озноб и накатывали волны, пережитого унижения. Я в платье, Даневич рядом, крики горько и взгляд Аллы в зале. Вот этого я точно не вынесу.
– Валик, я не хочу на своем праздники видеть эту девушку.
Я была полна решимости. На этот раз свои позиции я не сдам.
– Послушай. Ты ее даже не увидишь. На свадьбе будет 80 человек.
– Мне все равно какое количество гостей, но не она.
– Тома я не могу отозвать приглашение.
Внутри меня поднимался вихрь, мне было плохо. Эмоции били через край и хотели вырваться наружу.
– Тогда давай отменим свадьбу. Если будет она, меня на этой свадьбе не будет
Я развернулась и чувствуя, как пылают щеки направилась к стойке бара. Даневич не пошел следом Он всегда так делал в любых наших конфликтах. Давал мне остынуть, и успокоится, и лишь потом приходил и давил, уговаривал. В этот раз тот же расчет. Но он ошибается, сейчас это не сработает. ХВАТИТ!
Я села на стул и глотнула шампанского. А хотелось здорово напиться, и сделать что-то такое, что выведет из себя Валика. Разобьет его самоуверенную улыбку.
Я сделал еще один глоток, и тут передо мной возник мужской торс в белоснежной рубашке.
Это был он, сомнений быть не могло. Светлый, словно пепельный волос. Прозрачные голубые глаза, только лицо стало старше. В белой рубашке с распахнутым воротом он стоял, прислонившись к мраморному колонне и смотрел прямо на меня. Взгляд был пустым, без эмоций. Только абсолютное внимание, наверное, так и смотрит хищник на жертву перед тем как бросится в атаку. По спине побежал могильный холод.
Господи. Не может быть.
– Привет. – Блондин облокотился об стену, перекрывая мне проход.
– Здравствуй
По телу прошла волна электрического тока. Только Седой мог смотреть на меня так, словно имеет право. Словно я его собственность.
– Не делай вид, что не узнаешь.
У меня кружилась голова.
– Узнаю, поэтому и здороваюсь.
– А ты не скучала.
Я понимаю, что хочу от него. Не уйти, а убежать.
– Извини мне пора.
Он не склонил головы и не отвёл глаза. Посмотрела на себя в зеркальное отражение бара, – бледная, а глаза горят. Живут своей жизнью, потому что часть меня, спрятанная глубоко внутри, рада этой встрече. Я задавила все чувства на корню. Мне было все равно, я не хочу разбираться в своих ощущениях. Лишь бы потеряться, лишь бы он не схватил меня.
– Неужели откажешь, уйдешь не поговорив, а Тома?
Седой склонил голову на бок. Я кивнула, пытаясь разом сказать, всё и одновременно не зная, как сказать. И еще искала Валентина в толпе.
А его руки уже двигались, коснулись щеки невесомо, не прикасаясь, просто обвели по контуру. Я дернулась.
– Я не хочу тебя видеть, не хочу говорить. Я излечилась. Ты чудовище.
Я смело смотрела в его глаза, а у самой дрожала рука так, что пришлось поставить бокал.
– Это правда, что ты собираешься за него замуж? – рука замедлилась дрожит.
Вопрос, заданный просто так, уже вскользь, как констатация факта, что вот и всё, вот и всё мы с тобой Седой, разлетимся навсегда как птицы. Может и правильно, что разлетимся. Вижу что он напряжённо ждет моего ответа.
Я кивнула. Уверенно, безразлично. Не имело смысла спрашивать, откуда он узнал. Кто угодно мог проболтаться, а может быть Даневич сказал сам.
Седой побледнел. Отнял руку от моего лица. Словно глаза оплавились, почернели, в них появилась сталь, злость, решимость, одержимость, безумие, сухой песок.
– Тебе хорошо с ним?
– Да, очень. Я мечтаю выйти за него замуж.
Вот и рухнули, и рассыпались все трогательные моменты, пожираемые ненавистью. Я ненавижу его, НЕНАВИЖУ, твердила про себя.
– Уходи, – простонала я, – оставь меня в покое, пожалуйста…
Часть 51
Ты молчишь, я дышу. Говоришь, что живу.
Смотришь вниз глубоко, понимаешь легко.
Дикая, но не я, а вода под землей.
Это ты, это я, это все не со мной.
Я твоя, ты видишь я жива.
Ты видишь, я могу как раньше не могла.
Обожгла, тебя я обожгла
Теперь я крапива для тебя.
Я ее увидел. Понял, почувствовал, что сейчас привычный мне мир перевернется раз и навсегда. Тома все время возникала в моей памяти девочкой, худенькой, с вечно распущенными волосами. Моей хрупкой любовью детства. Я смотрел на нее. Это была Тома, и в одночасье не моя девочка. Она стала женщиной, БЕЗ МЕНЯ. Волосы – на тон светлее чем я запомнил, на губах темная рубиновая помада. Черное платье облегающее фигуру, словно вторая кожа. Вырез в бархатной ткани оголяет практически все правое бедро. Пушистые ресницы и знакомые до дрожи карие глаза. Она улыбалась, своей отрешенной улыбкой которую я не смог стереть из памяти, даже в часы жуткой ненависти к ней. В моих снах она не была настолько живой, настолько притягательной как сейчас. Я разглядел на пальце кольцо, и руку Даневича на ее пальцах. Понял, что если не найду способ успокоится, то при всех подойду и оторву ее руку. Спрятался в тени колоны и достал сигарету, сжал губами не прикуривая, просто что бы почувствовать запах табака во рту.
Пока я выбирался из грязи, боролся со своими демонами она неплохо устроила свою жизнь. Ради нее (пусть она и не просила), я оставил прошлую жизнь. Оказалось, мне никто не был нужен, ни отец, ни влиятельная жена, ни клан Ветрова. Мне нужна была эта хрупкая девушка, ее улыбка, искорки в темных глазах. Единственное желание в моей гребанной жизни. Лишь однажды я так сильно хотел чего-то. Глупый мальчик мечтал, что бы Бог вернул на землю его маму. Он плакал и молился, заливал слезами подушку. Но приходил отец, поднимал его худенькое тельце и бил по щекам, тряс со стороны в сторону.
– Не смей быть тряпкой. Твоя мать шлюха. Ты никогда ее не увидишь, забудь.
Мальчик закрывал ладонями рот. Но не мог сдержать свой плач, и тогда пьяный отец отшвыривал его в угол и уходил громко, захлопывая дверь. Оставляя сына наедине с его глупыми молитвами
Потом мальчик понял – Бога нет. Есть только СИЛА, она правит миром. А вот теперь оказалось, кроме СИЛЫ есть еще ЛЮБОВЬ.
Тома спокойно обвела взглядом зал. Красивая, а у самого в груди болело так, словно открывалась кровоточащая рана. БОЛЬ. Я привык к ней, сросся со всеми ее физическими проявлениями. Даже тогда, когда мне в последней разборке всадили пулю в плечо, я отбивался здоровой рукой. Я победил в схватке, потому что СИЛА – это умение преодолеть страдания. Но сейчас это было совершенно иная боль. Видеть самого любимого человека и не сметь к нему прикоснуться. Девушка что-то сказала Валентину и вырвала свою руку. Скоро, любимая скоро.
От него исходила сила и уверенность. А еще чувство опасности, тонкий, налёт. Когда стоит перед тобой обычный с виду человечек, а в глазах у него тяжесть. Он схватил мои запястья. Меня парализовало, на секунду, а потом я выдохнула
– Пусти, прошу.
– Не могу Тома. Я люблю тебя.
Кто-то нажал точку ну моей шее и мое сознание погрузилось в темноту.
Сколько я провела без сознания? Обычно после обморока в сознание приходят через пол часа максимум час. Мне казалось прошло намного больше.
Я медленно открыла глаза, уже понимая, что еду в машине. Глаза сразу перехватил насмешливый взгляд, безумно знакомого, такого родного и страшного одновременно лица.
– С возвращением, Тома, – с улыбкой сказал Седой, – Давно не катались вместе.
И мир раскололся напополам.
Иногда я представляла такую ситуацию, что будет если окажусь в его власти. Я запрещала себе вспоминать о нём, но иногда, очень редко представляла. Я хотела забыть…Я себе дала слово забыть. И ничего НЕ ЗАБЫЛА.
– Давно… словно эхо прошептала я.
Спереди два бритых затылка. Кожаные куртки и татуировки на пальцах. Мне не сбежать, это понятно.
Парень ждал. Он впился в мое лицо словно что-то хотел прочитать в нем. Словно от того, как я сейчас себя поведу будет зависеть моя судьба. И нужно быть очень осторожной, подбирая правильные слова, потому что, если я их не отыщу, пощады мне не будет.
– Сережа, – я протянула руку и погладила его по щеке. – Не злись, прошу.
А у него что – то разом дрогнуло, смягчилось. Ожило улыбкой на губах, складываясь в ощущение забытой нежности. В глазах любовь и выражение грустной тоски. Не ярости, ни ненависти, ни черноты. Эта тихая светлая нежность, проявившаяся в мужском лице, резанула хуже ножа. Разом выбила из колеи, заставив ослабнуть в ногах, задрожать в пять секунд мимолётных воспоминаний. О том, что мы, когда – то были любимыми, о том, что мы, когда – то БЫЛИ…Любовниками…
– Я тебя привёз Тома. – Седой наклонился, накинул куртку, подхватил меня за плечо, толкая вперёд. – Привез ДОМОЙ. Пошли.
А моя голова как – то скованно работала. Я словно видела себя со стороны. В черном платье на шпильках, в завернутая в черную куртку, пропахшую бензином и запахом мыла.
Это не был район известных мне новостроек. И не загородный дом, это был небольшой дворик кирпичной пятиэтажки. Поднявшись на второй этаж, крепко удерживая мой локоть парень отрыл бронированную дверь. Я не пыталась вырваться, я знала это бесполезно и не хотела его злить.
Спокойно ждала пока он копался с замком. Он даже сам, наверное, удивился, что мы так мирно прошли. Улыбнулся, став моложе. Эта улыбка меня смутила.
– Проходи Тома.
За дверью оказалась стандартная однокомнатная квартира, без особого ремонта, но чистая по-своему уютная. Я словно затравленный зверь озиралась по сторонам. А Седой присел на корточки и деловито снимал с меня обувь.
– Ожидала увидеть роскошь?
Я удивленно взглянула в усмехающиеся глаза.
– Нет, не ожидала.
Он повесил куртку. Разулся сам и развернул меня, босую, спиной к себе.
Начал аккуратно вытягивать шпильки из волос, давая скрученным прядям свободу.
– Как ты жила все это время, Тома?
– Хорошо… Я была свободной.
– Да, это хорошо, быть свободным.
Он закончил с волосами и повернул меня к себе.
Губы Седого коснулись моего лба, одна из ладоней поднялась вверх и палец провёл линию скулы, поглаживая.
– Я тебя люблю. А ещё знаю, что и ты меня любишь, просто тебе слабо это признать.
– Это не любовь, Сережа.
– Хорошо. Пусть так.
Он взял меня за подбородок и поцеловал. И сердце остановилось. Потому что это был самый чувственный поцелуй в моей жизни. Меня охватила дрожь от его губ. Это ужасное знание, когда ты рационально понимаешь одно, а твоё тело имеет своё собственное мнение по этому вопросу. Моё тело скучало по Седому, нет оно медленно умирало без него. Без его запаха, без его крепких рук и уверенных ласк.
Мозг противился, а тело скучало. Телу рядом с ним было хорошо. Оно помнило, автоматически откликалось и кажется, Сергей это понимал. Всегда знал и понимал.
