Текст книги "Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1"
Автор книги: Наталья Резанова
Соавторы: Аркадий Шушпанов,Александр Житинский,Алексей Лукьянов,Владимир Данихнов,Мерси Шелли,Сергей Стрелецкий,Николай Горнов,Юрий Косоломов,Полдень, XXI век Журнал,Михаил Кондратов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Машина завертелась.
Переселение души генералиссимуса из мертвой тетки в грузинского младенца, показанное в репортаже Первой программы, стало неплохой рекламой для шоу нашей Мадемуазель СиСи, которую стали именно так именовать в прессе, ибо называть ее «Мадемуазель ЭсЭс» было как-то неловко.
Шоу называлось «Спросите ваши души». Название придумал режиссер Лева Цейтлин – рыжеволосый смешливый человек с мешком безумных идей, которого вся эта затея страшно веселила. Сценаристов было трое, они придумывали роли и инкарнации.
Первая передача состоялась в пятницу сразу после программы «Время». К ней были подготовлены пятеро душманов, как сразу же стали называть участников шоу, рассказывающих о своих инкарнациях. Сценаристы постарались на славу. Среди душманов оказались актеры, обладавшие ранее душами древних римлян, крестоносцев, героев войны, путешественников, актеров немого кино, а также имелся один бывший крокодил из Нила, миниатюрная собачка и даже тюльпан, выросший на могиле солдата.
Когда я услышал на репетиции эту историю, как тюльпан переговаривается с душой умершего солдата, которая переселилась в высокий дуб неподалеку, то мне тут же захотелось найти сценариста и дать ему по морде. Но у меня были в этом шоу другие функции.
Я отвечал за безопасность и прежде всего – экономическую. А это значило, что все участники шоу, начиная от душманов-актеров и кончая осветителями, должны были дать мне подписку о неразглашении и пройти процедуру устрашения. Заключалась она в том, что я разговаривал с сотрудником в присутствии двух громил из охраны Мачика и недвусмысленно намекал, что при малейшей утечке информации придется иметь дело с ними.
Эта процедура плюс высокие зарплаты нашего штата удерживали людей от болтливости.
Впрочем, Мачик не особенно боялся утечек. Он понимал, что любая скандальность – это реклама, а проверить все равно некому. Свобода слова – это прежде всего свобода дезинформации. Она привела к тому, что печатному слову и вообще всему публичному перестали верить. И все же нам надо было быть осторожными, чтобы не дискредитировать идею с самого начала.
Первую передачу я смотрел на экране в записи, которую сделала Си, поскольку прямой эфир требовал моего присутствия в студии. По этому случаю я приобрел видеомагнитофон. Просмотр сопровождался едкими комментариями Сигмы. Она не была бы женщиной, если бы не затаила в душе глубокую ревность к Мадемуазель СиСи.
– Смотри, смотри! Ну это же содрано у меня, вот эти движения. И руки так же… Кто ей рассказал? Она не могла это видеть! Это ты рассказал? – допытывалась Си, глядя на экран.
Чушь какая! Сквозь магазин Шнеерзона прошло сотни три людей. Любой мог рассказать и показать, как Сигма вытягивала из него душу.
– Ну, а кто придумал этот тюльпан на могиле? Там у вас вообще есть люди со вкусом? – спрашивала она.
Все это так, но когда молодая актриса, которая раньше была этим тюльпаном, рассказывала про душу Неизвестного солдата, укрывшуюся в дубе, многие зрители в студии плакали. Камера показывала их крупным планом. Слезы были настоящие и зрители тоже.
– Кстати, ты этим скажи. Если душа поселилась в цветке – это очень высокое кармическое состояние. Обратно вселиться в человека ей уже трудно. Ей легче в другой цветок или в камень.
– Куда?
– В камень. Костиков спироскоп видит души в камнях. Они там есть. Не во всех, конечно. Во многих драгоценных. В камне, что под Медным всадником, есть душа, я его смотрела. А в самом всаднике нет. У этого камня забавная история. Он был финским крестьянином, потом оленем, зайцем, елкой… Ну и дошел до камня.
– Это любопытно, но для наших сценаристов нет никаких преград. Ты думаешь, они станут руководствоваться твоими советами? – сказал я.
– Ну и мудаки, – ответила Сигма и отвернулась от телевизора.
А там, на экране, под рассказы душманов оживал огромный экран, который Лева Цейтлин расположил во всю сцену студии. На нем возникали картины, соответствующие рассказу душмана. Рассказ про крокодила был иллюстрирован фильмом Би-Би-Си о нильских аллигаторах и подробным рассказом об их повадках. И про крестоносцев показали, и про древних римлян. Передача имела явный познавательный оттенок.
В конце всем подставным актерам выписывали сертификаты на их инкарнации, а Мадемуазель СиСи призывала зрителей участвовать в передаче.
Надо сказать, что она выглядела вполне артистично и неплохо справилась с задачей.
Вскоре рейтинг передачи достиг приличного уровня, но Мачику этого было мало. Нужно было затмить всех, а для этого в каждой передаче должна была участвовать «звезда». В приватной студии срочно готовили «великие души», натаскивали актеров. Между прочим, мне было поручено проверять, насколько хорошо эти подпольные «душманы» владеют материалом.
Обычно я давал им список литературы по той или иной душе, они его прорабатывали, потом сдавали мне экзамен. Все это была работа впрок, потому как заказов пока на души великих не наблюдалось. Публичные люди присматривались к этому новому виду рекламы и не спешили выкладывать денежки за чью-то незнакомую душу.
Внезапно поступила заявка от одного известного музыканта, который еще лет десять назад был очень знаменит, а теперь стал терять популярность. Он не сам заказал нам великую душу, а передал через своего администратора, что хотел бы участвовать в публичном сеансе на предмет выявления своих инкарнаций. Вероятно, его уверенность в себе была так велика, что он не сомневался в великолепии своей родословной.
Это было бы прекрасно, если бы сеансы проводила Сигма. Но наша Мадемуазель СиСи не умела читать души, а натаскивать популярного артиста на роль Моцарта было как-то неудобно. Он мог поднять скандал и к нему бы прислушались.
Мачик думал два дня, потом сказал Серафиме:
– Запускай. Пусть импровизирует. Посмотрим, на что он способен.
Я знал, что ББ (так его уже давно называли в прессе) способен на многое. Почему-то казалось, что его устроит Моцарт в качестве его предтечи. На худой конец Шопен. Но когда великого ББ ввели в студию и Мадемуазель СиСи, осенив его пассами, задала свой коронный вопрос: «Кто вы? Как ваше имя?» – великий артист, секунду подумав, сказал своим завораживающим голосом:
– Сиддхарта Гаутама…
И улыбнулся загадочно и как всегда обворожительно.
Блин! Он одним ударом получил в духовные прародители основателя великой религии, похерил бизнес-план Мачика и поднял свою популярность на немыслимую высоту. И как мы забыли, что он недавно принял буддизм! Об этом даже в газетах писали.
Короче, ББ обвел Мачика вокруг пальца, как ребенка.
Из этого выступления последовало несколько выводов.
Во-первых, передача стала идти в записи.
Во-вторых, к участию в ней стали допускаться не только душманы, но и простые зрители, чьими письмами мы были буквально завалены. Теперь на каждом сеансе между ними проводилась лотерея, в результате которой определяли пятерых участников следующей передачи, которые назовут свои инкарнации. Мачик понял, что осечки не будет. Поведение участников диктовалось обстоятельствами и их собственной фантазией. Конечно, предварительно с ними работали, чтобы исключить появление среди них потомка Пушкина или Ван Гога, которые были нам самим нужны и слишком известны, чтобы расходовать их души на простых смертных. К этой работе был привлечен и я.
Поразительно, сколько вокруг безумцев! Работая с этими соискателями, я понял, что почти любой человек, если его хорошо копнуть, оказывается безумным. В нашем случае и копать глубоко не приходилось.
Я любил разговаривать с молоденькими девушками.
– Скажите, а кто ваш идеал?
– Шакира! – говорит она, округляя свои и без того круглые глаза.
– Кто это?
– Ну как же вы не знаете! Это же знаменитая певица!
– Певица? Она поет в Ла Скала? – спрашиваю я невозмутимо.
– Какая Ла Скала? Это такая группа? Она солистка!
– Поп-звезда, что ли?
– Да! Да! – она рада, что мы нашли наконец общий язык.
– Это значит, что вы были бы не против обладать душою этой Шакиры?
Она млеет. Она не может даже мечтать о таком счастье.
– Но она ведь жива? Не так ли? – спрашиваю я.
– Жива! Жива, конечно!
– Значит, ее душа занята, увы, – говорю я скорбно.
– А кого вы можете предложить? – спрашивает она озадаченно.
И я понимаю, что она готова на все. Еще несколько фраз – и она соглашалась на душу Марии-Луизы Францисканер, которая пела в венском кабаре в 1937–39 годах.
Я тщательно расписывал эту замечательную австрийку с пивной фамилией, давая волю своему воображению, а заодно размышляя, почему мне не приплачивают за создание сценария передачи.
Труднее всего было с фанатами Пушкина. Обычно это бывали огнеупорные старички, знающие наизусть «Евгения Онегина» и читающие его к месту и не к месту. Им страшно хотелось завладеть душой Пушкина. Они не знали, что душа Пушкина оценена в нашем прайсе в кругленькую сумму и ждет заказчика.
Все же запросы у людей неимоверные!
Старичков я валил беспощадно, как строгий экзаменатор. Обычно они проваливались на вопросе, а что же их душа делала после 1837 года вплоть до их рождения где-то в двадцатые годы. Все же почти сотню лет надо было перебиваться. Тут в ход шли какие-то туманные генерал-аншефы, поэты средней руки и даже фрейлины двора Его Императорского Величества.
На что я холодно и твердо возражал:
– Простите, но нам доподлинно известно, что в этот период душа великого поэта находилась за границей, вынашивая планы мести шевалье Дантесу.
И фанат Пушкина был бессилен перед этой чудовищной ложью.
Короче говоря, нас засасывала рутина шоу-бизнеса, а ожидаемого наплыва претендентов на души гениев не наблюдалось.
Как вдруг поступил крупный заказ.
Один из олигархов в изгнании, живущий в Лондоне, через посредников пожелал участвовать в сеансе мадемуазель СиСи, причем сеанс по вполне понятным причинам должен был проходить в режиме телемоста. Заказ был на удивление скромен – не Александр Македонский, не Черчилль и даже не Петр Первый, известный реформатор.
Олигарх заказал душу Александра Ивановича Герцена.
Мы кинулись собирать материал и искать душмана. Мачик предложил неожиданный ход – душа Герцена должна была, по его мнению, находиться у юной и прекрасной девушки. Олигарх по слухам был небезразличен к молодым особам.
Была срочно найдена красивая студентка филфака, которая за очень неплохую плату в три тысячи долларов согласилась проработать «Былое и думы» и ряд других материалов и вступить с олигархом в контакт.
Звали ее Ася. Я познакомился с нею и изложил наши условия конфиденциальности.
– Да что же я – дура? Я же понимаю, что у вас подстава. Не маленькая, – сказала она.
– Вам придется в личной беседе рассказать клиенту о душе Герцена как можно полнее, – сказал я.
– Он сам не может прочитать мемуары?
– Дело не в этом. Возможно, он их даже читал. Но вам нужно создать полную иллюзию того, что вы все знаете про Александра Ивановича.
– А кто клиент? – спросила она.
Я назвал фамилию.
Ася подумала и сказала:
– Тридцать тысяч.
– Чего тридцать тысяч? – не понял я.
– Мой гонорар.
– Но позвольте… – я был потрясен ее наглостью.
– Как хотите. Вы просто не найдете никого, кто прочитал бы этот том, – она указала на «Былое и думы».
Мачик, узнав об этом, расхохотался и неожиданно легко согласился.
– Молодец девка! – похвалил он Асю. – Держи ее в поле зрения.
Через две недели состоялся разговор с Лондоном по видеотелефону. На одном конце провода перед камерой сидел олигарх, на другом – Ася и мы с Мачиком в сторонке.
Я оценил гениальность Мачика лишь только включили камеры. Олигарх совершенно не ожидал увидеть красивую барышню в роли обладателя души Герцена. Он со свойственным ему скептицизмом собирался основательно проверить, не подсовывают ли ему фуфло, просто так отдавать свои три миллиона олигарх не был намерен.
Но, увидев Асю, смешался.
– Вы… Как вас зовут? – спросил он.
– Сейчас Ася Дашкова, а когда-то – Александр Иванович, – спокойно ответила она.
– Хм, я все же буду звать вас Асей, если вы не возражаете, – в голосе олигарха появились игривые нотки.
Мачик хлопнул себя по колену, довольный. Он переиграл олигарха.
А дальше Ася с потрясающим профессионализмом и недюжинной фантазией поведала олигарху о Герцене столько подробностей, что хватило бы еще на одни «Былое и думы». Боже, что она рассказывала об Огареве! Какие детали издания «Колокола» приводила, вплоть до цен на бумагу!
Олигарх, судя по всему, тоже прочитал мемуары Герцена, так что их разговор временами напоминал воспоминания старых денди.
– Огарев обещал мне стихи к номеру, – рассказывала Ася, – и мы встретились на Риджент-стрит, в пабе…
– В том, что в одном квартале от Вестминстера? – спросил олигарх.
– Нет, в трех, к Гайд-парку.
– Там нет паба.
– Сейчас нет. А раньше был… – парировала Ася. – Но стихов он не принес, а принес счет за квартиру…
– Здесь очень дорогие квартиры, – посетовал олигарх.
– Я знаю, – кивнула Ася.
Мы с Мачиком слушали, временами забывая, что перед нами не скромная студентка-филолог, а сам Александр Иванович Герцен собственной персоной.
– Приезжайте в Лондон, вы здесь давно не были, – на прощанье сказал олигарх.
– Приглашайте, приеду, – согласилась Ася.
Контракт был подписан, и еще через неделю в режиме телемоста олигарх вещал Мадемуазель СиСи и всей России все то, что он узнал от Аси – и про встречу с Огаревым, и о пабе на Риджент-стрит, и про издание «Колокола» и ценах на бумагу. От себя он прибавил лишь несколько выпадов в адрес царского правительства и призывов к революции, за которыми легко читались его претензии к правительству нынешней России.
А студентка-филолог, получив честно заработанные тридцать тысяч баксов действительно поехала в Лондон, правда, по туристской путевке.
Сеанс с олигархом прорвал плотину. К нам хлынули политики всех мастей, которые поняли, что публичный сеанс не только может придать весу их персонам, но и дать возможность от имени великой души поносить нынешние власти.
Мы сразу стали знамениты и востребованы, как нынче говорится. Дня не проходило, чтобы Мадемуазель СиСи не появлялась в каком-нибудь популярном ток-шоу, где она довольно бойко рассуждала о душе, цитировала Пастернака и Блока, а прощаясь со зрителями неизменно говорила:
– Спросите ваши души!
И улыбалась просветленно и многозначительно.
Нечего и говорить, как это бесило Сигму.
– Ты сама от этого отказалась, – сказал я ей, когда она после очередного ток-шоу наливала себе в рюмку коньяк.
– Думаешь, я хочу быть на ее месте? Фигушки! Мне за души обидно. Лезут в них всякие, ковыряются… Ненавижу.
Мы с Мачиком и Лева Цейтлин тоже удостаивались внимания журналистов. Мачик обычно излагал статистические данные. Уже несколько десятков знаменитых душ было обнаружено и закреплено за владельцами. И что удивительно – все эти души принадлежали либо знаменитым ныне людям, либо очень богатым. Это само собою наводило на мысль о преемственности славы, талантов, способностей. Получалось, что какое бы тело ни избрала душа, это тело непременно добивалось успеха.
И в этом, конечно, была своя логика.
Исключением пока была лишь мертвая тетка Сталин. Вспоминая о ней, Мачик разводил руками и говорил, что нет правил без исключений.
Хотя мы-то с Сигмой и Костиком знали, в каких ординарных телах обитают подчас души, которые принадлежали знаменитостям. Сигма уже самостоятельно обнаружила душу Маяковского, которая мирно таилась в грузном теле гаишника, обычно дежурившего на перекрестке неподалеку от нашего дома. Гаишник был как гаишник, срубал себе рубли с водителей и не думал о мировой славе. В нашем активе были также души изобретателя радио Попова, бегуна Владимира Куца и большого сукина сына Николая Ежова, наркома внутренних дел.
Душа Ежова нынче обитала в пенсионерке Саватеевой, которая вечно сидела на лавочке перед нашим подъездом и злобно комментировала происходящие вокруг события.
– И чего собак заводят? Лают и срут, – говорила Саватеева, завидев собачку.
Между тем, некоторые собачки являлись вместилищами душ балерин и учительниц русского языка и литературы, что, согласимся, гораздо лучше, чем палач и губитель Ежов.
Но, по Мачику, все было наоборот. Капитал души не растрачивался, это создавало в обществе мнение, что все устроено справедливо. И ты олигарх не потому, что наворовал кучу добра, а потому, что в тебе роет землю носом душа Герцена.
До меня журналисты добирались не так часто, и по их вопросам я понимал, что меня считают чуть ли не «серым кардиналом» проекта. Вероятно, отсеянные мною безумные фанаты Пушкина и безмозглые девицы создали слух, что непосредственным отбором кандидатов на передачу занимаюсь я. На самом же деле я работал только с «самотеком», душманами занимались Лева Цейтлин и его ассистенты.
– Душа – очень тонкий инструмент, – объяснял я интервьюерам. – Мы не должны допускать, чтобы сеанс слишком сильно подействовал на кандидата. Ведь недаром есть понятие душевной болезни. Моя задача состоит в том, чтобы распознать среди кандидатов неустойчивые психически натуры и исключить возможность душевной травмы…
– Так ты, стало быть, психотерапевт? – насмешливо спросила Сигма, прочитав мое интервью в газете.
– По сути да, – кивнул я.
– Пожадничал твой Мачик нанять профессионала…
– Просто не хотел лишних посвященных в наше фуфло, – объяснил я.
– О’кей. Но учти, что душа – не инструмент. Это ты – инструмент для нее.
Я чувствовал, что Си все больше отдаляется от меня, благодаря нашей программе «Спросите ваши души». И хотя мы по-прежнему спали в одной постели, как брат с сестрой, мы потихоньку становились чужими, и я боялся, что можем стать врагами.
Особенно ясно это стало, когда Си вдруг купила попугая-какаду расцветки итальянского флага и научила его орать скрипучим голосом по утрам:
– Спр-рросите ваши души! Спр-рросите ваши души!
Это было невыносимо.
Глава 10. Опыты с тараканамиНастала пора рассказать, чем же занимались Сигма с Костиком, пока я не покладая рук трудился в проекте Мачика.
Они тоже не теряли времени даром. По вечерам, возвращаясь с работы вымотанным, я замечал какие-то новшества в тараканьем хозяйстве или же Сигма, если у нее было настроение, рассказывала мне о том, что им удалось узнать или сделать.
Они познавали души с помощью дара Сигмы, оснащенного спироскопом и спирососом.
Нас особенно интересовал таракан Иосиф, к нему в банку заглядывали регулярно и отмечали происходящие там события.
Тараканов в банке было около сотни. Из них одушевленных – десятка полтора, не больше. Я всегда мог их различить, поглядев в банку сквозь спироскоп. Вскоре мы с Костиком пометили их белыми пятнышками на спине. Иерархия в банке была четкая.
Таракан Иосиф обычно сидел у стенки, окруженный группкой из пяти тараканов, которых мы прозвали Политбюро и среди которых одушевленных не было. Далее был круг бойцовых тараканов, которые вечно дрались из-за пищи и просто так от скуки. Среди них уже попадались одушевленные, был даже один бывший католический священник, два пирата и бандерша публичного дома. Именно они первыми набрасывались на пищу, оттаскивали лакомые кусочки в Политбюро и шефу, остальное делили между собой, но съесть всего не могли и остатки подбирали рядовые тараканы.
Время от времени вся колония приходила в сильнейшее возбуждение, таракан Иосиф взбирался на стенку, но невысоко – сантиметров на пять – и там шевелил своими черными усами, а внизу бесновались приспешники. Обычно это заканчивалось убийством одного-двух тараканов, причем какой-либо закономерности нам установить не удалось. Погибали и тараканы из народа, и охрана, и даже члены Политбюро.
Причин этих зверств мы тоже не могли доискаться.
Когда погибал таракан с душой, мы старались выловить его душу спирососом и загнать в другого таракана. Интересно, что если это был член Политбюро, то, поимев душу, даже весьма сомнительную в виде бродяги с Кузнечного рынка, он обычно недолго удерживался в Политбюро. Его либо разрывали на куски, либо оттесняли на периферию банки.
Иосиф ел мало, его руководящие действия почти не прослеживались, он только шевелил усами, вероятно, подавая какие-то сигналы. Природа его власти была непонятна, хотя власть чувствовалась несомненно.
В другой банке Сигма держала тараканов исключительно с душами растений. Она собирала их спирососом в Ботаническом саду. Сигма утверждала, что эти души весьма развиты, тонки и поэтичны. Руководителя этой банки мы обнаружить не смогли, там все происходило на редкость демократично.
Однако убивали и там, как это ни прискорбно!
Время от времени мы находили останки демократического одушевленного таракана, причем обычно около них сидели окаменевшие его соратники, предаваясь скорби. Остальные делали вид, что ничего особенного не произошло. Типа попал под поезд. Хотя мы видели, что он умер насильственной смертью – всюду валялись обломки крыльев и куски усов.
Однажды в воскресенье, пользуясь отсутствием Сигмы, которая отправилась в Ботанический сад с пробиркой, полной тараканов, и спирососом, я пересадил Иосифа из коммунистической банки в демократическую.
Просто взял его пинцетом поперек туловища со звездами на крыльях и кинул в банку к демократам.
И сел наблюдать.
В обеих банках сначала возникло замешательство. У коммунистов первыми взволновались члены Политбюро, которые, трепеща усами, кинулись обследовать место, где только что сидел Иосиф. Вероятно, у них возникла совершенно справедливая мысль, что он вознесся. Вскоре я заметил, что один из членов Политбюро подолгу задерживается на месте лежанки Иосифа и даже пробует там заснуть. Это не понравилось другому таракану из руководства, и он с соратниками буквально за усы стащил самозванца с руководящего места и сам его занял. А того кинули на растерзание охране.
В народе же ничего особенного не произошло.
В банке с демократами появление Иосифа вызвало небольшую панику, какие-то храбрые тараканы полезли на стенку, чтобы оттуда призвать сообщество к борьбе, но Иосиф дотронулся своими длинными усами до нескольких тараканов, те мгновенно образовали кольцо вокруг него, а дальше в течение всего двух часов в банке демократов установилась иерархия, подобная банке с коммунистами.
Пламенные борцы на стенках были стащены за ноги и казнены.
Я подождал, пока утихнут революции, и произвел обратную операцию. Вернул Иосифа в его банку.
Через час я имел в этой банке гору трупов, Иосифа на прежнем месте и полностью обновленный состав Политбюро.
А у демократов приспешники Иосифа выдвинули нового вождя, но мирным путем, и строй там на демократический обратно не изменился.
Из чего я сделал вывод, что авторитарный строй устойчивее демократического.
Кстати, в банке коммунистов в Политбюро появились одушевленные тараканы. Все же какой-то прогресс.
Тут как раз вернулась из Ботанического сада Сигма.
Когда она вошла, похожая на ученого-энтомолога, в комбинезоне с кучей карманов, из которых торчали пробирки, заткнутые специальными пробочками с отверстием для доступа воздуха, с трубочками спирососа, свисавшими из сумочки на боку, попугай крикнул фельдфебельским голосом:
– Спросите ваши души!!
Я ей рассказал о своих опытах, но она была равнодушна к социуму тараканов, ее интересовали индивидуальности.
– Ты можешь строить социологические модели, наблюдая за тараканами, – предложил я.
Мне как-то хотелось пристроить ее к общественно-полезным занятиям.
– У меня есть дела поинтереснее, – сказала она. – Скоро они узнают!
Я понял, что «они» – это мы с Мачиком и всей честной компанией.
То есть, нечестной.
В смысле нечестной.
– Посмотри, – она вытащила пробирку из кармана. В пробирке сидел таракан, такой же, как и все.
– Когда-то он был Тимирязевым, – сказала она.
Таракан Тимирязев глянул на меня из пробирки, как мне показалось, надменно.
– Удача… – пробормотал я. – И что ты с ним будешь делать?
– Есть планы, – неопределенно проговорила Сигма. – Я должна сначала закончить теорию.
– Чего-о?? – удивился я.
– Теорию души. Я уже почти все знаю. Вот послушай.
Сигма уселась по-турецки на тахту и принялась рассказывать мне свою теорию души.
По словам Сигмы, Господь Бог, сотворив человека и всю живность, одухотворил их и наградил душой. Все, что тогда имелось в наличии, получило душу, а душа означала ни больше ни меньше как возможность свободного творчества.
Да, всего лишь так. Возможность творить свободно. И прежде всего свою собственную жизнь. Поскольку людей тогда было немного, Бог расселил души во всем, что было – вплоть до каждой травинки.
Это и называлось Раем, когда у всех была душа.
А потом душ стало на всех не хватать, сейчас в мире большой дефицит душ. Время от времени, когда Господу Богу это надоедает, он уменьшает количество особей на Земле, пользуясь войнами, эпидемиями, массовыми репрессиями и разного рода стихийными бедствиями…
– Слушай, ты это серьезно? Про Бога и вообще… – не выдержал я.
– Дурак! Ты это можешь объяснить по-другому? Не хочешь слушать – не надо! – рассердилась Сигма.
– Хочу, хочу… Прости.
А дальше началась свободная циркуляция душ – рождения и смерти, переход душ от одних живых существ к другим. Люди размножались, и Господь Бог понял, что помимо души им нужно еще что-то, чтобы направлять ее движение. Душа была слишком спонтанна.
И Бог создал талант и стал давать его каждому человеку при рождении. Но, в отличие от души, талант смертен. Он может умереть вместе с человеком, а иногда и раньше. Талант есть у всех, даже у людей, лишенных души. Но каков этот талант, человек не знает. Дело души – вытащить его наружу.
То есть там очень серьезное взаимодействие. Душа выявляет талант, а он управляет ею. Конечно, не полностью, душа сохраняет вольность, но общий вектор движения задает талант.
– А как же родители? Воспитание? – вставил я.
– Да, это тоже, – кивнула Си. – Наследственность и воспитание влияют. И вот когда эти четыре фактора находятся в гармонии и помогают друг другу, получается удивительный результат. Получается гений.
– Пушкин! – опять встрял я.
– Ну чего вы носитесь с Пушкиным? Чего? Да, Пушкин – гений, но зачем ломать стулья? Если хочешь знать, талант поэта, певца, художника – не главный в иерархии талантов. То есть, не самый редкий.
– А какой же?
– Талант жить, – сказала Сигма.
– То есть устраиваться?
– Джин, ты сегодня очень глуп, – сказала Сигма. – Поэтому я занятие прекращаю.
– Ну, Сигмочка! Ласточка! – взмолился я.
– Я такая же ласточка, как ты кардинал Ришелье, – сказала она. – Иди мой посуду.
Я вспомнил, что сегодня моя очередь мыть посуду, и поплелся на кухню, где застал мадам Полуэктову в компании двух румяных теток с ведрами и шлангами. Если бы не размеры этих шлангов, я бы подумал, что они тоже занимаются ловлей душ.
Но они занимались совсем другим. Они уничтожали тараканов. И вызвала их мадам Полуэктова.
– Вот хорошо, что вы пришли, Евгений, – сказала Полуэктова. – У вас тоже нужно продезинфицировать. Вся квартира должна быть обработана.
– Зачем?
– У вас ведь тоже есть тараканы!
– Есть, – кивнул я, вспомнив Иосифа. – Но они… нам нужны.
– Как это? Не спорьте, вот предписание ЖРЭУ, – и она потрясла в воздухе какой-то бумажкой.
– Ну, мы начинаем! – бодро сказала одна из теток и направила шланг на стену.
Из шланга полился поток мутной жидкости.
Я бросился обратно в нашу комнату.
– Си, тараканов выводят!
Си мгновенно подхватилась и стала собирать нашу тараканью лабораторию. Она и не подумала идти качать права и заявлять о неприкосновенности жилища, потому что к тому времени отношения с Полуэктовыми достигли полной враждебности. Дело уже не ограничивалось участковым, мадам Полуэктова подала на меня в суд, требуя лишить права на жилплощадь. Между прочим, в ее исковом заявлении фигуроровали и тараканы.
«…А также занимается искусственным разведением тараканов», – так она описывала наши опыты. Если бы она знала правду!
Си собрала наши стеклянные банки, обтянутые сверху марлей, в большую сумку, переложив их полотенцами, чтобы они не брякали, засунула в карманы спиротехнику и выпорхнула из квартиры, сообщив мне:
– Я буду в Ботаническом саду!
А я остался воевать с тараканами. То есть, прошу прощения, с тетками.
Несмотря на мои протесты, тетки вторглись ко мне и залили комнату вонючей жидкостью, так что я едва успел схватить клетку с попугаем и тоже сбежать в Ботанический сад.
Между прочим, попугай Мамалюк (имя дала Сигма) при покупке был проверен на наличие души и таковой не обнаружил. Сигма тщательно подбирала ему душу, обследуя разные растения, и остановилась на душе старого дуба, который в разные времена был мамонтом, татарским сборщиком податей Мамалаем и актером Мамонтом Дальским. То есть прослеживалась какая-то тенденция в имени.
Сигма сидела на скамейке в укромном уголке сада и, нацепив на нос спироскоп, разглядывала цветочки. Все банки с тараканами грелись на солнышке. В банке с тараканом Иосифом, вероятно, происходил съезд партии, потому что все тараканы выстроились в правильное каре и в такт взмахивали усами.
Я поставил клетку с Мамалюком на дорожку и сел рядом с Сигмой.
– Ничего страшного, проветрим комнату, – сказал я.
Сигма повернулась ко мне, не снимая спироскопа.
– Джин, у тебя душа куда-то съехала, – сказала она.
– Куда это она съехала? – недовольно спросил я.
– Ну, там где-то, в животе, – пояснила она.
Это мне не понравилось.
– Скажи лучше, как нам быть с соседкой…
– Я уже придумала, – сказала Сигма. – Увидишь.
И я действительно увидел.
Через три дня Полуэктова забрала свое исковое заявление и сообщила мне об этом. К этому времени мы хорошо проветрили комнату и водрузили банки на место, но новых тараканов брать было негде – тетки поработали на славу. Всякая другая мелкая живность подходила плохо: мухи и божьи коровки летали, муравьи были слишком мелки, а пауков фиг найдешь.
Получалось, что тараканы были идеальным местом для помещения душ. Это наводило на размышления.
Однако не успели мы как следует поразмыслить – откуда же брать материал для опытов, как Полуэктова принесла нам полный полиэтиленовый мешок тараканов.
– Я была на даче, – сообщила она. – Берите, Симочка! Я знаю, что они вам нужны!
Си поблагодарила.
Мы вытряхнули тараканов в новую банку.
– Что случилось? – спросил я Сигму.
– Я сменила ей душу. Теперь в ней живет Тимирязев, – ответила Си с таким олимпийским спокойствием, будто речь шла о смене прокладок.
