Текст книги "О любви (сборник)"
Автор книги: Наталья Нестерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
За три недели Петров ни разу не позвонил Зине.
Были на земном шаре места, откуда нельзя связаться с семьей по спутниковому телефону? Вряд ли. Не выдержав томительного ожидания, Зина несколько раз сама набирала номер. Бесполезно – телефон отключен.
По электронной почте от Петрова стали регулярно приходить письма. Зина расценила их как еще один акт унижения. В начале каждого послания:
«Здравствуйте, мои дорогие! Приветствую Зину и МВС!» Потом следовал рассказ о тюленях. Оказывается, эти водные млекопитающие составляют два семейства: настоящие тюлени (12 родов, 19 видов) и ушастые тюлени (4 вида). У настоящих тюленей ушная раковина отсутствует, ласты покрыты шерстью, в отличие от ушастых, у которых имеются маленькие ушки, а ласты лишены волосяного покрова… К отряду тюленей относятся морской заяц, нерпа, котик…
Словом, в каждом письме описывались тюлени, особенности их обитания и охоты на этих зверей. В конце послания ритуальное: «Целую вас. Будьте внимательны! Берегите друг друга!»
Петров даже не реагировал на вопросы детей, которые поддерживали переписку, – механически слал «записки охотника».
Зина в эпистолярном общении не участвовала, но мысленно вела с мужем диалоги, которые в основном сводились к упрекам и риторическим вопросам: «Как ты мог так поступить? Почему ты меня бросил? Почему заставляешь страдать? Неужели не понимаешь унизительности моего положения? Ты меня разлюбил? Мы тебе не нужны?»
У Зины не было интересов и занятий, не связанных с семьей. Не считать же увлечением еженедельное посещение косметического салона. И подруг близких у нее не было. Лучший друг – Петров. Чаще, чем с другими, она общалась с Леной Ровенской.
Сестра Валя после замужества отдалилась: они с Денисом создали на редкость гармоничный союз. Денис не сделал большой карьеры, у него отсутствовали организаторские способности – проще сделать самому, чем объяснять другому, честолюбие – ему большего и не нужно. Он был талантливым математиком, но косноязычным и стеснительным человеком. Валя не работала, ее устремления ограничивались здоровьем дочери и мужа – у них обнаружилось тяжелое, хотя и не злокачественное заболевание крови. Режим, регулярные курсы лечения, особое питание – все это отгородило Валину семью от внешнего мира. В своем маленьком мирке они были счастливы. Никогда не просили о помощи других, но не отказывали, если нуждались в них.
К Денису Зина обратилась с просьбой определить, откуда идут письма Петрова.
Он колдовал за компьютером, а Зина плакалась сестре на кухне, пересказывала упреки мужу. Валя ее не поддержала.
– Почему ты не веришь Петрову? – недоумевала она.
– То есть как – не верю? – удивилась Зина. – Как дурочка на пригорочке сижу и жду его.
– И обвиняешь во всех смертных грехах.
– Он их не заслужил? – запальчиво воскликнула Зина. – Он не бросил меня, нас?
– Петров доступно объяснил тебе свое состояние.
– А мое состояние в расчет не принимается?
– Зина, самое лучшее, что может быть между людьми, между мужем и женой, – абсолютная доверительность и честность. Нужно верить своему избраннику, без веры все теряет смысл. Я говорю банальности, но они правдивы.
– Именно правды я и хочу.
– Но не равноправия! Ты не допускаешь, что Петрову может быть плохо, что ему требуется передышка для чего-то, я не знаю для чего. Он, в твоем представлении, не человек, которому свойственны слабости, а монумент, скала, робот с атомным двигателем. Ты даже не слышишь, что он тебе говорит.
– Он не говорит со мной три недели.
– Говорил раньше, – поправилась Валя. – Ты прислушиваешься к Ленке Ровенской, у которой на первом месте бешеное честолюбие, а все человеческие отношения сводятся к животным случкам.
– Она считает, что у Павла есть другая женщина.
– Я от Лены ничего другого и не ждала, она по себе судит. А я верю Петрову! – сказала твердо Валя. – Он достойный и благородный человек. Он любит тебя и души не чает в детях.
– Любит! – горько скривилась Зина. – Когда любят, так не поступают. Ты себе представить не можешь, что чувствует женщина, которую вдруг разлюбили. У тебя те же глаза, лицо, руки, слова, но все теперь со знаком минус. Вчера был плюс, а сегодня минус. Что прикажешь с собой делать?
– Зина, ты только не обижайся, но мне кажется, что из-за тебя одной Петров никогда бы не отправился на край света Как и всякая женщина, ты слишком много значения придаешь чувствам. Для тебя любовь – это розовые очки, сквозь которые ты смотришь на мир, а для Петрова – острая приправа к будням. Ему еще нужно мамонта убить и притащить домой, чтобы семью прокормить.
– Это ты в книжках вычитала?
Валя увлекалась психологической литературой.
– Кое до чего и своим умом дошла. Например, до того, что ты совершенно не понимаешь своего мужа. Не пытаешься разобраться в его проблемах, а сыпешь на его голову обвинения. Тебе больно, и ты вопишь, не представляя, что и другие страдают.
– Значит, он любит меня?
– Не по-мавритански, конечно. А как нормальный мужик хорошую жену.
– И он не стал бы обманывать меня?
– Никогда!
Зина улыбнулась и облегченно вздохнула. Растерянная и подавленная, она легко попадала под чужое влияние, принимала точки зрения посторонних, а собственной точки опоры не имела.
Спокойствие и надежда, которые вдохнула в Зину сестра, рухнули благодаря Денису. Он пришел на кухню, смущенно посмотрел на жену, как бы спрашивая разрешения.
– Говори, – сказала Валя.
– Тут такое дело, – мялся Денис. – В общем, все письма лежат на нашем сервере, и программа их автоматически отсылает каждые три дня. Я даже нашел книгу в Интернете, откуда Петров скачал информацию.
– Ты хочешь сказать, – уточнила Зина, – что Петров заранее передрал откуда-то текст про проклятых тюленей, разбил его на части, вставил в каждую «Здравствуйте» и «До свидания», положил в ящик, и программа периодически отправляет послания?
– Да, – подтвердил Денис. – Но текст он подредактировал, в первоисточнике есть всякие диалоги и сюжеты.
Зина закрыла лицо руками, тихо застонала. Валя, чья вера в Петрова пошатнулась, все-таки стояла на своем, оправдывала изменника:
– Петров не хотел вас расстраивать.
Денис неуклюже поддержал жену:
– По-моему, здорово придумал.
Зина убрала руки от лица, посмотрела на Дениса едва ли не с ненавистью. Он смутился, принялся рассказывать о том, как плохо стало на фирме после бегства Петрова Зина перебила:
– Верить, говорите, надо? – Она усмехнулась. – В фальшивки, в подметные письма? Господи! Хоть бы все тюлени подохли!
– Животные не виноваты, – умно возразил Денис и тут же поправился: – Тюлени – это иносказательно, понимаю.
Валя смотрела на сестру с болью и сочувствием.
Зина всегда была для нее образцом стойкости. В детстве Валя старалась походить на старшую сестру, подражала ей, даже копировала. Но теперь Зина будто забыла, какая она есть на самом деле. Или переменилась?
– Помнишь, – спросила Валя, – как однажды родители не поверили, что учительница поставила мне в дневник чужую двойку?
Зина отрицательно покачала головой.
– А я на всю жизнь запомнила, – продолжала Валя. – Ты тогда стала в угол, объявила голодовку и сказала, что не выйдешь, пока они передо мной не извинятся. Ты одна мне поверила, даже бабушка сомневалась. И я поняла: очень важно, когда тебе верят, несмотря на аргументы и факты, просто потому, что ты – это ты.
– Чем ближе человеческие чувства к иррациональному абсолюту, – изрек Денис, – тем выше их этическая ценность.
Валя ласково погладила руку мужа Она знала, что скорость его мысли многократно опережает среднестатистическую. Цепь рассуждений уносится вперед, и Денис выдает результат, логичность которого окружающим надо объяснять на пальцах.
– Что ты имел в виду? – пришла она ему на помощь.
– В школе я вырывал последние страницы из учебника, чтобы не было соблазна посмотреть правильный ответ. Однажды в больнице меня перепутали с однофамильцем и сделали гастроскопию. Я догадывался об ошибке, но пошел на жуткую процедуру, чтобы не подвести медсестру. С помощью подобных абсурдных поступков я выработал самоуважение, поборол комплексы неполноценности.
– Ты хочешь сказать, – невесело рассмеялась Зина, – что если я буду стойко держать марку соломенной вдовы, то приближусь к святости?
– Просто оставайся сама собой, – ответила за мужа Валя.
– Спасибо вам, ребята! – поблагодарила Зина – Вы мне помогли, утешили.
Валя и Денис не поняли: иронизирует она или говорит серьезно.
* * *
Зина поехала в банк, чтобы снять деньги и отправить Ваню и Саню на каникулы. Здесь ее ждал новый удар – на счете остались крохи, а громадную сумму (ей бы на год с детьми хватило) Петров забрал. Причем делал это с изощренным издевательством: не изъял все деньги сразу, а снимал ежедневно в течение последней недели большими суммами.
Зина с трудом сохранила самообладание, разговаривая с банковским клерком. На ватных ногах вышла на улицу, села в машину. Поехала в автосервис, у его ворот развернулась – денег на техосмотр «Удюши» не было. Зина вела машину с предельной осторожностью, понимала, что в ее нынешнем состоянии угодить в аварию проще простого.
Бывает – запахи напомнят о былом, вспомнятся картины прошлой жизни. А иногда жизненные обстоятельства вдруг бросают тебя в прошлое: Зина отчетливо вспомнила, как она голодала с маленькими детьми, как боялась потратить лишнюю копейку, страшилась плохих прогнозов, потому что нечего было надеть в распутицу. Запах нищеты и безысходности – вот чем пахнуло на Зину.
Но – кому супчик жидковат, кому бисер мелковат. Теперь Зине горько было расстаться с возможностью поехать в Женеву, остановиться там в отеле за тысячу долларов в сутки, пройтись по ювелирным магазинам и купить стильные, изящные и баснословно дорогие украшения. Путешествия на экзотические острова, наряды от кутюрье, антикварная мебель, картины русских авангардистов – все в прошлом?
Чем выше ты поднимешься, тем больнее падать. Петров хладнокровно обрек ее на падение. У нее нет собственности, на ее имя оформлена только машина.
Она может продать драгоценности, но квартиру, загородный дом, автомобили Петрова без его согласия тронуть не может.
Он велел жить на деньги в банке, а сам их забрал. Говорил что-то про заграничные счета, Зина не слушала, была ошеломлена его сообщением об уходе. Требовалось запомнить цифры, пароли, она их послушно повторила и тут же забыла. Да и нет уверенности, что тайные вклады им также не очищены. Кроме того, Зина ничего не смыслила в иностранных акциях, опционах, фьючерсах, о которых толковал Петров и которые составляли его капитал, вывезенный из страны.
Она вернулась домой. Дети радостно сообщили, что получили очередное письмо от папы. Зина подошла к монитору: опять тюлени, только тюлени! Она едва сдержала желание броситься за молотком и разбить экран.
– Мама, ты себя плохо чувствуешь? – заволновалась Маняша. – Почему ты захмуренная?
– Немножко голова болит.
– Хочешь наш ответ папе прочитать? – предложил Ваня. – Про то, как Саня на роликах врезался в лоток мороженщицы?
– Потом, – шепнула Зина, – потом обязательно прочитаю.
Она вышла из детской, набрала телефон Лены Ровенской.
– Устрой меня на работу, – попросила Зина.
– Можешь сейчас приехать ко мне в офис?
– Да.
– Жду.
* * *
Офис Лены Ровенской располагался в центре Москвы, за выставочными залами самого крупного из магазинов «Класс-мебель». Лена регулярно меняла интерьер своего кабинета, и каждый раз, бывая у нее, Зина хвалила дизайнерские находки. Но теперь она не осматривала обстановку, да хозяйка и не ждала похвал. Сидя напротив Зины за низеньким столиком, Лена нервно щелкала суставами пальцев:
– Мы не хотели тебе говорить, но Петров подло поступил с ребятами. Он продал свои акции. Юре и Потапычу пришлось выкупать их втридорога, чтобы сохранить холдинг.
Зине казалось, что ее ничто более не может удивить, но она поразилась:
– Не может быть!
– Да, – кивнула Лена, – к сожалению, правда. Надеюсь, он тебе перевел порядочную сумму?
– Нет, – пробормотала Зина, – напротив, он снял все деньги с нашего общего счета. У меня ничего нет.
– Сволочь! – выругалась Лена. – Ах, какой подонок!
– У меня голова идет кругом, – призналась Зина.
Она закусила губы, чтобы не расплакаться. Но первой заревела Лена:
– Ну ты подумай! – Забыв о макияже, она вытирала слезы ладошкой. – Ведь такой парень был! Не жмот, широкая душа Что эти бабы, эти сучки с мужиками делают!
– Ты думаешь, все-таки… – всхлипнула Зина между спазмами слезного града.
– Ежу понятно! Петрова ничто не могло сбить с пути, только баба!
Они плакали обнявшись, размазывая дорогую косметику по эксклюзивным нарядам друг друга.
Зина поняла, что ближе, чем Лена, у нее никого нет. Только Лена понимает ее, сочувствует. Она-то не бросит в беде…
И Лена это доказала. Наревевшись, она умылась и заставила умыться Зину.
– Мы еще повоюем! – заверила Лена. – Так! Ты у нас кто? Художник.
– Какой я художник, – возразила Зина, – недоучившаяся студентка.
– Художник! – твердо сказала Лена. – Ты пойдешь работать в рекламное агентство «Имидж плюс», у них долгосрочный договор с моей фирмой и другими «дочками» «Класса».
Лена выкурила сигарету, успокоилась, вернула лицу и голосу привычный деловой настрой, открыла еженедельник, нашла номер телефона и набрала его.
Через неделю Зину ждали на новом месте работы.
* * *
Колено раздирало от боли, словно сустав превратился в громадный фурункул, но Петров старался думать о другом. Жить ему оставалось недолго. Получив его подписи на договоре и отзвонив в Москву, бандиты стали собираться в дорогу. Переговорить с глазу на глаз с Тренером не удавалось. Время шло, Петров почти физически ощущал, как утекают драгоценные секунды и минуты. Он сидел на лавке, даже встать не мог – боль в ноге не позволяла двигаться.
В кулаке Петров держал бумажку, на которой написал большими буквами: «Надо поговорить наедине».
Он ловил взгляд Тренера, но бандит обращал на него внимания не больше, чем на пакет с мусором.
Наконец Тренер оказался рядом, Петров двинул ему по столу записку. Мгновение, когда бандит раздумывал – уважить ли просьбу, – Петров молился.
Он не знал ни одной молитвы, но обращался к Богу: «Господи, воля Твоя! Сделай так, чтобы этот ублюдок меня выслушал!»
– Проверьте машину, – велел Тренер своим браткам. – Ждите меня на улице.
Петров контролировал выражение своего лица, радости не выказал. От того, насколько уверенно он будет держаться, зависит многое.
– Ну что? – ухмыльнулся Тренер. – Деньги будешь предлагать?
– Да.
– А я не продамся.
– Ну и глупо. Можно подумать, что ты за красивые глаза корячишься.
– И во сколько оцениваешь свою паршивую жизнь?
– Сколько тебе обещали?
– Не твое дело.
– Умножь цифру на сто. Помнишь математику из младших классов? Было две тысячи – стало двести тысяч, было три тысячи – стало триста.
Тренеру не было нужды скрывать свои эмоции, Петров отлично видел, что бандит борется с искушением. «Господи, – снова взмолился мысленно Петров, – пусть он окажется самым жадным из всех ворюг».
Он точно угадал сумму гонорара – Тренеру обещали три тысячи долларов за операцию. Но триста тысяч – совсем другая сумма. С такими деньжищами можно свалить из страны. Поехать к Тофику в Майами, давно зовет. И не щипать продавцов хот-догов, а держать бордель с девицами из бывшего СССР.
– Твои заказчики ничего не узнают, – подливал Петров керосина в огонь, – ведь договор я подписал, и деньги с них ты получишь с чистой совестью. Я лягу на дно, месяц обо мне никто не услышит. А ты за это время сумеешь следы замести.
– Блефуешь! – Тренер громко сплюнул на пол. – Откуда ты возьмешь здесь триста тысяч сразу и налом?
Услышав сумму, Петров едва не воскликнул от радости. Он боялся, что бандитам обещали более десяти тысяч долларов. Быстро выложить миллион он действительно не мог, но на их семейном счете лежало чуть больше четырехсот тысяч. И в то же время Петров пережил удар по честолюбию, за его голову назначили унизительно маленькую сумму, как за лоточника.
– Легко, – Петров тоже сплюнул, подражая бандитским манерам, – в любом городишке, где есть нотариус.
– Как докажешь?
– Доказательством будет твой счет, на который я переведу деньги. Чем ты рискуешь, Тренер? Я в твоих руках и без костыля шага ступить не могу.
– Ты наполовину покойник.
– Правильно, но ты зароешь меня вместе с возможностью получить солидный куш.
Не одна сделка не давалась Петрову таким эмоциональным напряжением. Наверное, у него появились седые волосы. Ох, как хотелось броситься на бандита, вцепиться ему зубами в глотку! И проиграть? Петров мысленно призывал себя к спокойствию, давил внутреннюю агрессию. Он цедил лениво, как бы нехотя:
– Жизнь мне, конечно, дорога, но ползать перед тобой на пузе я не стану. А ты подумай, представится ли тебе еще случай вмиг разбогатеть.
– Пятьсот тысяч! – Тренер алчно блеснул глазами.
Петров провел по лбу рукой – вытер предательский пот, сделал вид, что подсчитывает. На самом деле скрывал всплеск ликования – если партнер торгуется, значит, сделка состоится.
– Четыреста, и ни цента больше.
– Нет, пятьсот!
– Я же не ваньку перед тобой валяю, а говорю, сколько реально могу сегодня заплатить.
– Четыреста пятьдесят.
Тренер торговался как базарная баба.
– Четыреста и золотой «Ролекс», он десять тысяч стоит.
– А где ты часы возьмешь? – встрепенулся Тренер. – Заныкал? Я тебя сейчас обыщу.
Это была ошибка, Петров разозлил бандита. Надо выкручиваться. Держать прежний тон, не дать слабинки, давить Тренера силой характера.
– Обыскивай, – небрежно отозвался Петров, – все равно не найдешь. Активы передаются пакетом, как говорят юристы.
Тренер терзался сомнениями как ребенок, недоросль великовозрастный: нервно чесал в голове, грыз ногти и стрелял глазами.
– Давай часы, – решился Тренер.
– Ты согласен? Ты же понимаешь, что должен мне гарантировать жизнь?
– Мое слово железное.
– Вот этому я верю, – буркнул Петров и тут же прикусил язык.
Но Тренер не понял иронии. Он думал о том, как изменить первоначальные планы и не раскрыться перед заказчиками.
– Только пакетом, – решительно заключил Петров.
* * *
Сашок и Медведь должны были остаться с Петровым, а Тренер – отправиться в Москву, передать в курьерскую фирму подписанный договор, вложенный в заранее приготовленный пакет с адресом.
Петров много бы отдал, чтобы прочитать этот адрес, но никто не спешил его просвещать, а сам он демонстрировал показное равнодушие.
После звонка Тренера, оставившего пакет и получившего гонорар, Медведь и Сашок должны были разделаться с Петровым и тоже двинуться в столицу. Теперь Тренер поменялся с ними местами. Якобы по требованию заказчика с Петровым остается Тренер, а братки едут в Москву.
Тренер инструктировал своих бандитов на улице. Петров сполз на пол, по-пластунски добрался до матраса в углу, вытащил часы и засунул их в карман. Дополз до окна, прислушался. Тренер несколько раз повторил тупым подельникам: они должны быстро добраться до новосибирского аэропорта, лететь ближайшим рейсом, передать пакет и позвонить по такому-то телефону, получить деньги. Ждать его надлежало на квартире Медведя, Тренер будет туда звонить.
Бандиты не могли запомнить всех номеров телефонов, записывали их под ругань Тренера. А у Петрова никогда не было записной книжки, он легко держал в памяти сотни телефонных номеров. И уж эти точно не забудет.
Он вернулся на прежнее место, облегченно перевел дух, услышав шум мотора отъезжающего «газика». Один бандит – не трое головорезов.
Пришел Тренер. К нему вернулось привычное зубоскальство.
– Пора-пора-порадуемся на своем веку, – пропел он. – Пора, дружок, нам тоже двигаться, а лимузин забыли прислать. Сможешь проковылять километра три?
– Смогу, только нужны костыли. Выруби в лесу подходящие ветки.
В следующие два часа происходящее напоминало пародию на кружок «Умелые руки». Петров и Тренер, бандит и заложник, выстругивали самодельные костыли. Ветки оказались негодными – они гнулись, не выдерживая веса Петрова. В итоге отбили две доски от стола, отрезали их по размеру – до подмышек, – в центре сделали дырки, куда можно просунуть кисти рук, а концы досок, упиравшиеся в землю, слегка заострили.
Петров орудовал финкой. Тренер – маленьким топориком. Они мирно переговаривались, обсуждая поделки и советуясь. Тренер толково предложил на края дырок прибить тряпки, чтобы не набить мозоли на руках.
Они оказались ровесниками. Теоретически могли в детском саду рядом сидеть на горшках или ходить в одну школу, ухлестывать за одной девчонкой и мечтать о фирменных американских джинсах. Но жизнь развела их по полюсам – одного в банду, другого в бизнес.
«Нет, не жизнь нас развела, – думал Петров, – а мы сами сделали выбор. И мы похожи только в одном – недрогнувшей рукой перережем друг другу глотки».
Словно подтверждая его мысли, Тренер заговорил о своих условиях. Не на месяц, а на полгода Петров должен исчезнуть, ни одна душа не должна о нем знать. Залогом будет жизнь его родных – Тренер помахал перед носом Петрова вытащенной из бумажника фотографией Зины и близнецов.
– Если тобой только запахнет, – пообещал Тренер, – детки превратятся в конфеточки для червей.
Петрову ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
– Как ты собираешься передать мне деньги? – спросил Тренер. – Я предпочитаю налом.
– Не глупи. Если я затребую в здешнем банке сумму, которая равняется годовому бюджету области, через пять минут мы будем в милиции.
Возможно, это был бы лучший вариант. Но Петров не имел понятия, где находится, и большого доверия к правоохранительным органам российской глубинки не испытывал. Кроме того, Сашок и Медведь оставались на свободе. Их заказчики вполне могли поступить как бандиты – расправиться с семьей.
Петров предложил выписать Тренеру платежное поручение и доверенность, заверить у нотариуса.
Вопрос заключался в том, давать ли одно поручение на всю сумму? Один перевод почти на полмиллиона долларов неизбежно вызовет интерес к Тренеру, и как сложится судьба бандита, еще неизвестно. Выгодно ли это Петрову? Да. Но рисковать жизнью детей он не имеет права.
– У тебя паспорт в порядке? – решился Петров.
– Чистый, – заверил Тренер.
Петров взял чековую книжку и стал выписывать платежные поручения, попутно объясняя Тренеру, как их реализовать, и блефуя уверениями в том, что без нотариальной доверенности они недействительны. Петров хотел засветиться у юриста, узнать паспортные данные Тренера – на будущее. Купив свою жизнь, он не собирался ничего дарить проходимцам. Закончив с бумагами, Петров спросил Тренера:
– Слушай, а среди вас, братков, случается, что у мужика вдруг наступает кризис среднего возраста?
– Как это? – не понял бандит.
– Когда все у тебя есть, все ты можешь, а ничего не хочешь. Бросаешь к едрёной фене сытую жизнь и пускаешься в бега.
– Вроде как крыша едет, а сам нормальный? Бывает. Федя Мокрый глюкнулся, монахом заделался, на Валааме в ските сидит. А у него шмара была! Такая баба! Отсохнуть!
Собирая вещи, Тренер насвистывал песенки из кинофильмов. Его распирало от азарта и предвкушения богатства.
А Петров вспоминал Зину. Ему мучительно хотелось оказаться в эту минуту рядом с ней, в их спальне, на кровати королевских размеров. Зинка дурачится, притащила дамский роман в яркой обложке: «Сейчас мы с тобой будем делать по тексту. Так, вот этот абзац. «Он страстно поглаживал ее тело, опускаясь все ниже». – «Ниже тела?» – уточняет Петров. «Не придирайся! Твое дело поглаживать, пока огненная волна не захватит меня целиком. Ну что ты хохочешь?»
Зина, конечно, удивится, обнаружив пустой счет. Но она поймет, что без крайней нужды он не забрал бы деньги. Петров не волновался о финансовом благополучии семьи: он подробно объяснил жене, как получить деньги за границей, оставил генеральную доверенность на ее имя. Зина могла продать новый джип или даже загородный дом – и безбедно вести хозяйство. Если бы она знала, в какую передрягу попал Петров, то, ни секунды не сомневаясь, отдала бы все их капиталы. А Петров купил свою жизнь за копейки. Что и говорить, выгодная сделка.
* * *
Они шли по проселочной дороге. Тренер волок чемодан Петрова – не для хозяина, конечно, старался. Завалившись на здоровый бок, опираясь на неудобные костыли, Петров волок ногу по земле.
Каждая кочка и рытвина отзывались взрывом боли.
Потом взрывы слились в одно бесконечное непереносимое страдание.
Петров заставлял себя вспомнить о подвиге летчика Мересьева, который с ранеными ногами ползком добирался до своих. «Шишку съел – пополз, шишку съел – пополз», – задавал себе ритм Петров.
Затем он стал думать о китайских девушках. В прошлые века им, пятилетним, широкими мокрыми бинтами перевязывали ноги: вокруг пятки, через подъем и под стопой, подогнув четыре пальца и оставив большой свободным. Высохнув, повязки сжимались, боль была ужасной. Повязки снимали только раз в неделю, чтобы помыть ноги, и тут же накладывали новые. Проходили месяцы, годы, пятка приближалась к большому пальцу, подъем выгибался дугой. Четыре пальца отмирали, их удаляли. Девочки только к двенадцати годам могли, косолапя, ходить, а боль проходила лишь в старости. Женщины шли на чудовищные страдания ради извращенного представления о красоте, ради маленькой уродливой стопы. За каждую пару перевязанных ног они платили озерами слез.
Маленькие китайские девочки терпели во имя красоты, а он, Петров, не вытерпит ради жизни?
Спустя некоторое время он уже не думал ни о герое-летчике, ни о китаянках – боль отключила сознание. Очередной раз споткнулся, упал и понял, что никакие силы не заставят его вновь подняться.
Только если отрежут чертову ногу.
Тренер дал Петрову отдохнуть, потом, матерясь и кряхтя, взвалил его на спину. Чемодан Тренер не бросил – так и брел почти километр до грунтовой дороги, где собирался поймать попутку.
Попуткой оказался старенький мотоцикл с коляской. Последними мыслями Петрова было: «Запомнить номер мотоцикла». Зачем это нужно, он уже не соображал: заталкивая его в коляску, Тренер с силой согнул больное колено, и Петров отключился.
Они ехали по ухабистой дороге. Тренер придерживал Петрова, который болтался ватной куклой. Чемодан привязали к багажнику за вторым сиденьем.
– Что случилось-то? – перекрикивая шум мотора и слегка повернув голову, спросил мотоциклист.
– На рыбалке были, – так же громко ответил Тренер. – На друга дерево упало, ушибло ногу.
– В такой одежде и с чемоданом на рыбалке?
– Городские, неопытные.
– К больнице подвезти?
– Нет, туда, где у вас нотариус.
Диалог прекратился, потому что дорога требовала внимания, но, как только въехали в городок, водитель затормозил и оглянулся.
– Ему же к врачу надо! – кивнул он на Петрова.
– Нет! – жестко сказал Тренер. – К нотариусу! Мой друг хочет сделать распоряжения. Скажи! – Он грубо дернул Петрова за плечо.
– Сделка пакетом, – ответил Петров.
– Я заплачу тебе. Триста рублей, – пообещал Тренер водителю. – Будь ласка, доставь нас к нотариусу, а к врачам мы успеем.
– Как скажете.
* * *
Петров медленно приходил в себя. Он сидел на лавочке в чахлом скверике. Тренер тормошил его, нервничал, поливал руганью.
– Мне очень больно, – простонал Петров.
– Водки, коньяка? – предложил Тренер.
– Воды.
– Сиди здесь, доходяга. Я куплю воды. Смотри, чтобы чемодан не свистнули.
Он ушел. Петров постарался сесть удобнее, и в ноге взорвался новый приступ боли. Волна докатилась до головы, и в мозгах немного прояснилось.
Через полчаса, освежившись, – выпив воды и умывшись, – Петров смог, закинув руку на плечи Тренера, доковылять до входа в нотариальную контору. Еще через час он сидел на той же скамейке и смотрел в спину удаляющегося пружинистой спортивной походкой Тренера.
Нотариус, пожилая женщина, пропитанная канцелярским равнодушием, не выказала интереса к тому, что избитый, искалеченный мужчина выдает доверенность и двенадцать нотариальных копий сомнительной бандитской личности. Клиенты были не местными, обязанность нотариуса не правомочность сделки проверять, а подписи заверять. Документы клиентов в порядке. Она ничем не рисковала, шлепала печати и подсчитывала пошлины – они покрывали выручку за день. Можно закрыть контору после обеда и пойти домой, посолить огурчики. Захотелось малосольных. К вечеру, когда начнется сериал, огурчики будут, как она любит – чуть прихваченные рассолом.
Тренер не забыл о довеске к сделке.
– Ты мне часы хотел подарить, – напомнил он Петрову.
Больше всего Петров хотел бы подарить бандиту его собственную бандитскую голову.
Петров достал часы из кармана, протянул и попросил:
– Не будь сволочью, оставь мне немного денег.
Только что он подарил состояние, а теперь клянчил на хлеб.
Тренер отщипнул из бумажника Петрова несколько купюр, бросил ему на колени, напомнил:
– На полгода ты труп. Помнишь?
– Да. Не волнуйся.
– Это ты волнуйся о детках-конфетках. Чао-какао!
Подхватив чемодан Петрова, Тренер удалился.
Пружинистой спортивной походкой.
* * *
Зина редко виделась с дядей Левой, они перезванивались на праздники, но Лев Маркович был для нее близким и родным человеком, островком привязанности к старшему поколению.
Дядя Лева попросил устроить на работу его внука – парень заканчивал факультет вычислительной математики и информатики одного из московских вузов. Зина с радостью согласилась составить протекцию.
Она связалась с главным менеджером по кадрам «Класса», которого хорошо знала, объяснила ситуацию. Он вежливо предложил пройти всю цепочку отбора, который ежегодно организовывали для выпускников вузов и тех специалистов, чьи резюме компанию устраивали. Это означало пять этапов тестирования и собеседование на английском. «Класс» желал брать только лучших из лучших. Прошедшие через мелкое сито становились стажерами с приличной зарплатой и должны были в течение трех лет по шесть месяцев работать в разных подразделениях, получая каждые полгода квалификационные оценки, сумма которых определяла их зарплату и дальнейший статус.
Для того чтобы стать в очередь претендентов, записаться на тестирование, Зининой помощи не требовалось. Как и не было гарантии, что талантливого парня не забракуют. Зина позвонила Потапычу. Старый друг Петрова отправил ее к кадровику, с которым Зина уже общалась, и быстро перевел разговор на детей.
Зину охватила паника: она не может помочь дяде Леве! Он в это никогда не поверит, решит, что она неблагодарная зазнайка. Неужели объяснять всем и каждому, что теперь она не жена Петрова, которому устроить парня как пальцами щелкнуть, а просто Петрова Зина? Брошенная обворованная жена, удел которой смиренно просить, ждать милости от людей, несправедливо обиженных ее мужем.