Текст книги "Римма. Невеста для князя (СИ)"

Автор книги: Наталья Смыгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 31

Вечерело. Солнце скатилось к горизонту. Вершины сосен алели, а под кронами уже царил полумрак и прохлада. До поляны, где намечалась встреча с ведьмами, я добралась быстро: благодаря покровительству Лешего и знаниям, которыми он со мной поделился, я могла ходить по лесу практически с закрытыми глазами.

Ведьмы сидели у костра. Не огненного – такого безобразия в лесу Леший не потерпел бы – чародейного, призывно играющего разными цветами, отражающего силу каждой из ведьм.

– Добрый вечер, сестры! – поздоровалась я, и язычок пламени нежно-зеленого цвета шагнул с моей ладони к общему костру, постепенно окрашивая его в ровный нежно-зеленый цвет. Ведьмы переглянулись, одобрительно закивали головами.

– Присаживайся, сестра! – сказала Энея, отодвигаясь и предлагая место рядом с собой. Немного помолчали.

– Все мы здесь, – Энея указала кивком на ведьм, – потомки Верховных Ведьм. Наши прабабки в своё время бросали вызов чародейному кругу и одерживали победу… или сгорали.

Я с интересом оглядела ведьм. Из семерых четверо мне были хорошо знакомы – во время войны с черной нежитью они вместе со мной сражались в летучем спецотряде.

– Наш долг, сестра, подготовить тебя к поединку и поделиться знаниями, – продолжила Энея.

За всю историю Княжества семь раз ведьмы бросали вызов чародейному кругу, я – восьмая. Причины у всех были самые разные. Четыре раза поединок заканчивался развоплощением ведьм, три – полной победой. Первая, ставшая Верховной Ведьмой, победив в поединке объединённый круг чародеев – ведьма Рада. Она боролась за право быть ведьмой, до неё владеющими силой признавались только мужчины, а ведьм нещадно преследовали и сжигали. С её победы и пошла традиция: Князь должен жениться на ведьме. Вторая из победивших – прапрабабка Энеи – отстаивала своё доброе имя, обвинённая в чернокнижии и связями с нежитью. После победы в поединке открыла свою школу ведьмовства и знахарства. Была известна как лучшая целительница. Дожила до глубокой старости, передавая свои знания и умения ученицам. Третья, будучи сильной ведьмой, боролась за власть, погубила княгиню, и, желая занять её место, пыталась приворожить Князя. Пойманная на месте преступления, вызвала чародейный круг на поединок, желая доказать своё превосходство. Победила и была отвергнута Князем, не имея возможности навредить ему лично – ибо присягала ему на верность, будучи еще просто ведьмой, стала истреблять чародеев и ведьм, желая стать единственной владеющей силой в Княжестве. Вошла в историю как Кровавая Дита. Была съедена Горынычем. Двое из проигравших, погибших в поединке – боролись за власть, желая стать во главе чародейного круга. Еще одна – Скорбящая Эльза, вызвала на поединок чародеев, желая защитить созданную ею нежить – поднятого погибшего возлюбленного. Последняя из вызвавших чародеев на поединок – Матильда – настаивала на превосходстве ведьм над чародеями, старалась доказать, что чародейство противно мужской природе и не дело им этим заниматься. Вот после её поражения и началось подспудное разделение чародеев и ведьм. В тяжёлые времена – сплачивались, во времена мира – строили друг другу козни и всячески противились делиться знаниями, разделились на сторонников патриархата и матриархата в чародействе. И у ведьм, и у чародеев были свои секреты, свои тайные знания, которыми они очень неохотно друг с другом делились. Так уж сложилось, что у ведьм было больше склонности к природной, стихийной магии, а у чародеев – к предметной.

Ведьма, победившая в поединке, вбирала силу побежденных чародеев, проиграв – развоплощалась ими же, поэтому поединок и был крайним средством. На него решались лишь в том случае, когда отступать некуда, и другого способа отстоять своё право не было. Тем удивительнее было и чародеям и ведьмам, что я вызвалась на поединок, заступаясь за Мирру.

Каждая из семи ведьм, собиралась поделиться со мной знаниями о поединке. Знания о трех победах и четырех поражениях.

Ритуал передачи информации был не очень сложен, но требовал много сил, а мне его предстояло пройти семь раз за одну ночь. Над магическим огнем поставили треногу, на которую водрузили большой котел. В быстро закипевшую воду добавляли травы и порошки, экстракты. Внезапно вода успокоилась, став зеркально гладкой. В воду первой опустила правую руку ладонью вверх Энея. Я – вода обжигала и холодила одновременно! – вложила в её ладонь свою левую руку. Когда вновь успокоилась вода в котле, в центре появилась маленькая воронка, она затягивала, манила и… я увидела поединок глазами прапрабабки Энеи. Её мысли, её чувства, её эмоции. Трижды я переживала поединок, видя всё происходящее глазами сражающейся с чародеями ведьмы, еще четыре – глазами очевидицы.

Немного придя в себя после последнего ритуала, переведя дух и глотнув очередного настоя, заботливо и предусмотрительно переданного мне Бабой Ягой, мы ввосьмером старались найти то общее, что помогло победившим, а что погубило развоплощенных. Все ведьмы были разными, их вели разные желания, разные чувства. Одно, что объединяло ставших Верховными Ведьмами, – вера в свою правоту, вера в себя, вера в победу, и ещё они не подчинялись навязанным правилам и привычным канонам.

Возвращалась я уже под утро. Посветлевшее небо указывало на скорый рассвет и начало нового дня. Отведя ветку клена, я шагнула на поляну и с удовлетворением отметила, что Избушка на месте, явных следов разрушений не видно, что само по себе радует. Я с умиротворенной улыбкой подставила лицо свежему ветерку.

– Милая мояяяя!!!!!!!!!! Солнышко лесноееее, – раздался пронзительный голос, который честнее стоило назвать пронзительным воплем. От неожиданности я вздрогнула и, слушая продолжения «пения», даже покрылась мурашками, отнюдь не от удовольствия.

– Что за…? – Я не могла подобрать слово, отступив в лес.

Присмотрелась, выглядывая из-за веток и едва удерживаясь от желания либо зажать уши, либо шарахнуть по певцу заклятьем немоты. Под окнами Избушки стоял Жутиков. И пел… От увиденного и услышанного я чуть дар речи не потеряла.

Кто-то потерся об мои ноги, соболезнующее мурча. Василий. Я вопрошающе кивнула на орущего-завывающего-поющего Жутикова, ожидая объяснения этому кошмару. Кот нервно повел ушками.

– Ягуля, – только и пояснил он и тяжело вздохнул. Видя мой непонимающий взгляд, пояснил: – Спорили они, спорили о чувствах высоких да ухаживаниях… Бабулю ты знаешь… спутника своего, малохольного, тоже…

Да уж! Как выяснилось, Жутиков в споре особенно напирал на то, что как бы сильно не был увлечен настоящий мужчина – ну, а самым настоящим-разностоящим является, разумеется, он сам – никогда не пойдет на глупости типа песенок да стишков всяких. Да и вообще, нет никакой любви, есть половое влечение!… Вот бабуля в качестве лучшего аргумента напоила исподволь наглеца любовным зельем.

– Теперь он к ней страстью любовной воспылал и вот результат? – я кивнула на поющего Жутикова.

Кот мявкнул, кивнул, нервно подрагивая, когда певец брал особо высокие ноты.

– Как же Яга эти вопли выдерживает? – удивилась я. – По-моему, даже у Избушки по ногам мурашки нервные бегают!

– А внутри полог беззвучия накинут, – отозвался кот.

– Тогда пошли внутрь да побыстрее! – я решительно подхватила кота на руки и почти бегом направилась к избе.

Внутри действительно было тихо. Хитро улыбающаяся Яга сидела у окна и что-то быстро вязала. Спицы шустро мелькали в её руках.

– Не подарок ли поклоннику вяжете? – поинтересовалась я не без ехидства.

– Ха! Тебя, голубка, поджидаю да время коротаю, – отозвалась она.

Неожиданно Избушка накренилась, и раздался звук приличного шлепка. Мы дружно выглянули в окно – Жутиков кубарем летел к краю поляны.

– Нервы у Избушки сдали, – догадалась я.

Избушка виновато поскрипела, извиняясь, и замерла.

Глава 32

Проснулась я с ощущением безграничной радости и ликующего счастья, чувствуя себя прекрасно отдохнувшей и полной сил, несмотря на то, что спала не больше пары часов. Потянулась и… Внезапное озарение: Ратмир! Я мгновенно вскочила и ринулась за занавеску, где спал воевода.

Ратмир потянулся, глубоко вздохнул и открыл глаза, просыпаясь.

– Ура! – я еле сдерживалась, чтобы не запрыгать на месте.

Воевода улыбнулся, узнавая меня, и присел.

– Голова не кружится? Как ты? – набросилась я.

– Прекрасно! – ответил он, улыбаясь мне и собираясь подняться.

Я удержала его, положив руку ему на лоб, вслушиваясь и анализируя состояние Ратмира. Действительно, прекрасное самочувствие!

– С возвращением! – и я не удержалась от того, чтобы обнять его. На несколько мгновений мы так и замерли – обнимая друг друга. Из-за занавески раздался то ли смешок, то ли покашливание Яги.

– Кажется, кто-то проснулся? – поинтересовалась она, появляясь с большой чашкой отвара в руках, оттесняя меня от Ратмира.

Через некоторое время, тоже убедившись, что воевода здоров и полон сил, она отправила нас освежиться перед завтраком. Мы согласно закивали. Я распахнула дверь и едва не столкнулась с Жутиковым. С изумлением увидев, что он прячет за спиной букет.

– Ооо!! – только и смогла сказать я.

Погода была просто замечательной, и я предложила Ратмиру прогуляться к реке; взяла его за руку, испытывая огромную радость от того, что можно дотронуться и убедиться, что с ним всё в порядке. Воевода в ответ сжал мою ладонь.

– Нареченная… – начал он.

– Уже нет, – посмеиваясь, перебила я его, – просто ведьма, – и рассказала о произошедших за время его сна событиях.

Искоса взглянув в его лицо, я увидела, что Ратмир… не огорчен этой новостью. Он еще крепче сжал мою ладонь.

– Ты подарила мне жизнь, – произнес он, возвращаясь к ритуалу изгнания духа Эмора.

– А ты – мне, – отозвалась я.

Мы еще крепче переплели наши пальцы, слов было не нужно. По дороге через луг я собирала ягоды вороньего глаза, нанизывая их на сухой стебель. Когда стебелек был полностью ими заполнен, я согнула его в круг, образуя своеобразное ожерелье.

Река манила прохладой и веселым плеском воды. В нескольких метрах от берега, брызгаясь и хохоча, резвились три русалки.

– Доброе утро, девочки! – поприветствовала я, спускаясь к воде и передав воеводе черное ожерелье. – Искупаться разрешите?

– Римма! – серебристо рассмеялись они. – Тебе – конечно, а вот спутнику твоему придется либо на берегу ждать, либо откупаться!

Ратмир спустился к воде и протянул переданные мной нанизанные ягоды русалкам. Старшая осторожно приняла его.

– Вороний глаз? – с восторгом переглянулись две другие, подплывая к ней.

– Он самый, – подтвердила я, входя в воду.

Прозрачно-синие глаза русалок с благодарностью смотрели на меня.

– Сколько? – встрепенулась самая молоденькая, пересчитывая черные блестящие ягоды.

– Двадцать одна, – опередила я её.

– Ооо! – вырвался единый вздох.

Семь ягод вороньего глаза, съеденных в ночь летнего солнцестояния, позволяли русалкам обрести ноги. До рассвета. Русалки благодарно склонили головы.

– Знатный подарок ты нам преподнес, витязь, – прожурчала старшая, стрельнув в меня глазами. – Можешь войти в воду.

Я довольно улыбнулась и поплыла. Вода освежала, наполняла энергией свежего утра. Выше по течению находился источник с живой водой, и часть его смешивалась с водой реки, даря свою живительную силу. В нескольких метрах от меня вынырнул воевода.

Когда мы вволю наплавались и наплескались, он первым вышел на берег и повернувшись спиной к реке. Подставил лицо солнечным лучам.

– Скромный какой, – хихикнула русалка, подплывая ко мне. Следом вынырнули её подруги. На шее каждой из них вперемешку с речными жемчужинами висело по семь ягод вороньего глаза.

– Римма, приходи завтра к источнику с живой водой на рассвете. Ночь перед полнолунием!..

Я благодарно улыбнулась – царский подарок перед поединком!

– А это наш подарок твоему витязю, – и русалка протянула мне несколько серебристо-зеленых прядей-водорослей.

Я еще раз поблагодарила русалок и выбралась на берег, накинула рубашку.

– Можно уже поворачиваться, – обратилась я к стоящему спиной воеводе.

– Идем? – он обернулся и кивнул в сторону леса.

– Прими подарок от речных дев-хранительниц, – и я протянула ему отливающие серебром водоросли.

– Да? И что это? – скептически поинтересовался он.

– Поклонись им и поблагодари, потом объясню, – пообещала я. – Поверь, это очень дорогой подарок.

Воевода развернулся к реке и отвесил русалкам низкий поклон. Те одарили его улыбками и скрылись под водой.

– Ты скажешь, что это?

– Один из самых мощных оберегов! Вплетенный в рукава, ворот и низ рубахи, защитит тебя лучше кольчуги и от стрелы, и от удара меча, не говоря уже о том, что и злые чары отведет, – с удовольствием пояснила я.

– Я воин, больше привык рассчитывать на собственную силу и ловкость.

– Однако, лишней защиты не бывает, тем более, чувствую, скоро тебе предстоит дальний путь… – я передернула плечами, отгоняя предчувствии скорой разлуки. – На запад…

– На запад? – удивился Ратмир. – На западных границах всё спокойно.

Я только пожала плечами. Мы переплели пальцы и в молчании пошли к лесу. Из задумчивого состояния меня вырвал Жутиков, догнавший нас на опушке и что-то прячущий за спиной. Выглядел он странно смущенным.

– Никак с цветами? – ахнула я, стараясь заглянуть ему за спину.

– Чего б ты понимала в этом! – буркнул он, отгораживаясь от нас и намеренно отставая.

Мы с Ратмиром переглянулись и расхохотались.

– Это надо было видеть!

Яга встретила нас на пороге избы, уперев руки в боки, она нетерпеливо подергивала плечом, явно недовольная, нашим долгим отсутствием. Не сказав ни слова, кивком указала нам поторопиться в избу.

Мы вошли. Василий лениво гонял по полу мышь. Воинственную такую мышь.

– Кто на этот раз? – поинтересовалась я, подхватывая грызуна.

– Гонец к воеводе, – ответила Яга, смахивая несуществующую пылинку со стола.

– За что ж вы его так? – удивился воевода.

– Грамоту Княжескую показывать не хотел, – пояснила Яга.

– Так то верно, не имеет права показывать, кому бы то ни стало, кроме меня, раз ко мне послан, – вступился за гонца Ратмир.

– Знаю, что верно, – проворчала Яга, – поэтому и не в полено обратила, а в тварь живую!

– И на том спасибо, бабушка, – хмыкнул воевода.

Расколдованный гонец, бледный, но не сломленный, с достоинством протянул запечатанную грамоту воеводе.

Предчувствие меня не обмануло. Воевода пробежал глазами послание и поднял на меня глаза.

– Дан приказ ему на запад, – процитировала я, усмехнувшись.

– А ну-ка, дай гляну! – потребовала Яга.

Ратмир покачал головой.

– Тьфу на вас! – в сердцах выговорила Баба-Яга. – Эх, служивый, – обратилась она к гонцу, – до коня на своих двоих дойдешь или опять мышкой серой тебя гнать? Я вроде тебя на постой не принимала к себе, нечего здесь рассиживаться! Расшастались, как к себе домой! Ходят и ходят, ходят и ходят!… А ты, воевода…

Неожиданно дверь распахнулась, и появился Жутиков. С букетом. Яга, сверкнув глазами, выхватила цветы.

– Стихов теперь желаю! – гаркнула она и вытолкала поклонника за дверь.

Гонец поспешил ретироваться, стараясь это сделать с достоинством. Яга шумно выпустила пар. Её взгляд остановился на серебристых нитях, зажатых в руке воеводы.

– Русалки подарили? Своевременный подарочек!

– Я воин! – отозвался Ратмир.

– Никто и не оспаривает, – отозвалась Яга уже более миролюбиво. – Только вот у Римки-то послезавтра Поединок, а вы с ней заклятьем крови связаны: любая рана, полученная тобой, ослабит её и отразится на ней! Приказ-то, небось, советник Дубомир подписал? Можешь не отвечать, и так знаю! Идею ему не иначе как племяннички подсказали!

– А кто у нас племяннички? – поинтересовалась я, поглядывая на ватрушки.

– Чародеи Въярд и Ратон, – ответила Яга. – Кому, как ни им, знать, чем может обернуться для Римки во время поединка любое твое ранение!

Мы молча переглянулись.

– Ладно, что время терять, садитесь к столу, – добавила Яга. – А я пока подарочек дев речных к рубахе твоей прилажу, будет тебе доспехом.

Мы молча завтракали. От чая поднимался душистый аромат, я автоматически выделила нотки чабреца, зверобоя, земляники. Помнится, Яга говорила, что с моими-то способностями хоть на чае гадать можно? Пора поверить в себя. Я положила руку на запястье воеводы и впилась глазами в чайное озерцо. Что там у нас на западных границах? Чай забурлил, вскипев под моим взглядом – а я в ярости даже удивиться этому не успела! – и через мгновение поверхность блеснула зеркальной гладью. Открылась прямо-таки пасторальная картинка. Опушка леса. Уютные домики, коровки на лугу. Широкая полноводная река, через неё перекинут крепкий мост. На мосту стражники. Рядом бревенчатый дом с окнами-бойницами. Похоже, граница проходит по реке, дугой огибающая Княжество с запада. Вверх и вниз по реке мостов не видно, зато вдали чуть виднеются сторожевые башни. Воевода прав, опасности для границ не наблюдается. Я заглянула через реку. Некоторое время понаблюдала за жизнью соседей. Не заметно, что они готовились к войне или наступлению: озабочены сбором урожая на полях. К своему стыду поняла, что не знаю даже, чьи земли простираются за рекой. Невежа. Проследовала по главной дороге до столицы. Везде будничная суета. Городок, как видно, восстанавливается после большого пожара. Убедившись, что западные соседи воевать не собираются, вернулась к реке. Воевода прав, западным границам ничего не угрожает. Вроде бы всё спокойно, но почему так щемит сердце, предчувствуя беду? Или я становлюсь мнительной? Заглянула в сторожку, вслушалась в разговоры ратников. Ожидают воеводу Ратмира с ревизией. Ни слова об опасности со стороны соседей или еще кого-либо. Я птицей взметнулась ввысь, оглядывая взором окрестности. Что искать? Откуда ждать опасность? Всё спокойно… Всё спокойно? К реке вели две основные дороги. Я спустилась ниже. Покружила над одной, потом над другой. Прислушалась. Медленно двинулась снова от реки вглубь Княжества, исследуя придорожные окрестности. Так… Есть! Я покружила над группой настороженных людей, притаившихся у дороги. Спустилась ниже, присела на ветку, слушая приглушенные разговоры. Холодная ярость затопила сердце: ждут Ратмира. Ясно, что не для того, чтобы встретить хлебом-солью. Все-таки, засада. Я сорвалась с ветки и мгновенно перенеслась к другой дороге, осматривая придорожье. И скоро нашла то, что искала. И здесь засада.

– Сволочи! – прошипела я, вслушиваясь, как главарь раздаёт указания, где и кому как встать и когда ожидать появление отряда.

– Не на войну едут, с ревизией, так что немного их будет, – пояснил он. – Да и нас встретить, никак не ожидают!

– Что б вам пусто было! – прошипела я.

– Сгинь, дурная птица! – замахнулся на меня главарь и наотмашь ударил саблей по ветке.

Я едва успела увернуться, лишь остриё коснулось крыла.

– Чтоб руки у тебя отсохли, – прошипела я, превозмогая боль в крыле.

– Ах ты…! – он вскинул лук.

Я резко вынырнула из оцепенения и отшатнулась от летящей стрелы. Чашка звякнула и раскололась, будто от удара в донышко. Душистый чай пролился на стол, а тонкая струйка побежала по столешнице и жарко коснулась моей руки.

– Ай! – невольно одернула я руку и увидела, что правое предплечье оцарапано и кровоточит, а к ранке прилипло несколько серых перышек.

Похоже, что кое-кто из чародеев к поединку уже приступил: решили, так сказать, хорошенько подготовиться по принципу «для достижения цели все средства хороши». Да, Яга права, похоже на руку Ратона, уж ему то известно, что даже рана, нанесенная Ратмиру, значительно навредит мне, не говоря уже о…

– Нет! Ничего у вас не выйдет! – вскипела я, вскочив с лавки.

Я стремительно развернула воеводу к себе лицом.

– Будет тебе защита! Ни меч, ни нож, ни стрела, ни копье, ни слово злое, ни чары – не коснуться тебя, вернуться к их пославшему! Да будет по слову моему! – словно вихрь сорвался с моих ладоней и на мгновение окутал воеводу облаком серебристо-зеркальных искр.

– Всё, – с облегчением сказала я и улыбнулась: эту защиту, не просто сломать, пока я жива. Пока я жива…

– Сильна! – весомо сказала Яга, с удовольствием оглядывая воеводу.

Она протянула ему рубаху-оберег, и занялась моей рукой. Заговорила ранку, а перышки сожгла.

– Ну, а теперь рассказывай, что видела, – строго потребовала она, присаживаясь рядом.

Яга и Ратмир слушали не перебивая, по мере того как я рассказывала, их лица мрачнели всё больше и больше.

– Предупрежден, значит, вооружен, – усмехнулся воевода.

И с каждым сказанным словом я чувствовала, как тугая спираль холодной ярости во мне раскручивает свои витки. Кто сказал, что я белая и пушистая, и безответно буду подставлять себя и тех, кто мне дорог под удар? В конце концов, от поединка слишком много зависит: не только моя жизнь, но и судьба Мирры, а значит, и Яромира и всего Княжества, и судьба Ратмира, раз уж мы с ним связаны заклятьем крови, и вредины Жутикова, да и всех ведьм, если уж на то пошло! Раз назвалась груздем, отступать некуда!

«Яромир!» – мысленно позвала я, ведь как-никак, но он мой ученик, и как наставнице, мне с ним связаться совсем не сложно. И самое главное, что у такого общения нет свидетелей.

– Яромир!

– Римма?

– Да. Ты один?

– Нет.

– Я хочу тебе показать кое-что, без свидетелей.

– Хорошо. Пара минут.

– Позови, как будешь один. И еще… нам понадобиться зеркало. Лучше большое.

Ожидая зова Яромира, я сидела с закрытыми глазами. В Избушке было тихо. Слышно было, как у печки мышка грызет сухарик. Мирра. Никаких иных грызунов ни Яга, ни Василий в своем доме не потерпели бы.

– Римма! Римма!

– Слышу, – отозвалась я.

– Ура! Получилось! Я один. У зеркала.

– Смотри!

Я действовала по наитию, ведомая интуицией. Как можно точнее, я стала вспоминать и воспроизводить на зеркальной глади всё, увиденное мной у границ Княжества: засады на обоих дорогах.

– Тебя ранили?

– Ерунда. Уже всё зажило.

– Засада на воеводу… Измена?…

– Полагаю, что диверсия. Похоже, кое-кто из чародеев уже начал поединок…

– Но почему на воеводу?

Я вспомнила, что подробностей о том, как удалось изгнать дух Эмора, Князю не рассказывала, вероятно, другие участники событий тоже этого не сделали. Зеркало снова сослужило хорошую службу. Яромир долго молчал.

– Я думал, что поединок – это так благородно, по-честному… и чародеи мне раньше казались такими… возвышенными, чистыми в помыслах, – надтреснутым голосом произнес Яромир. – А оказалось, они такие же… люди, со своими пороками, слабостями… Но ведь кто больше имеет, с того и спрос больше! – окреп голос Князя.

Яромир решил значительно усилить дружину воеводы, отправляющегося к границам. Дорогу, по которой Ратмир отправится, воевода определит перед развилкой, одновременно по второй дороге отправится вторая часть дружины.

– Всё будет хорошо!

Всё будет! Ишь, расслабилась! Всё, что нас не убьёт, сделает сильнее! Я выпрямилась, чувствуя небывалый прилив сил, и открыла глаза.

Воевода ускакал вслед за гонцом, готовится к походу. А я отправилась в лес, к Лешему. Совет его никогда не повредит. А потом и к Водяному загляну, пообщаться.

Высокие кроны почти закрывали небо, и в лесу царил полумрак.

– Хозяин леса, к тебе за советом! – позвала я и присела на поваленное дерево.

Леший не заставил себя долго ждать. Раздалось насмешливое уханье совы, и рядом скрипнула сухая ветка. Леший присел рядом на дерево.

– Добрый день!

– Добрый!… Пришла всё же! Ишь, какие гордые ведьмы пошли, – проскрипел он, – ни помощь, ни советы им не нужны.

– Очень даже нужны. Я не гордая, я наивная, – в тон ему отозвалась я.

– Ведьмы мне ближе чародеев, ну а ты тем более.

– А почему ближе? – поинтересовалась я.

– Потому что к природе ближе! – сурово пояснил Леший. – Нет, конечно, и чародеи разные бывают… Но объясни мне, ведьма, зачем ломать живое дерево на костер, когда вокруг полно хвороста и сухостоя?

– А зачем? Сухостой и пилить не надо, да и хворост тоже… – задумалась я.

– А лень ему было сухостой да хворост собирать! – рявкнул Леший. – Что б ему пусто было!

Заручившись поддержкой Лешего, я отправилась к берегу реки, собираясь пообщаться с Водяным.

Картина, открывшаяся моим глазам на берегу реки, изрядно подняла настроение. Жутиков что-то писал прутиком на песке. Затаптывал и снова писал. А Василий ходил следом и, саркастически мурлыкая, критиковал рождающееся творение начинающего поэта. Да, «вот что с людями делает любоффф». Чтобы не мешать творческим мукам Жутикова, я поднялась вверх по течению и, раздевшись, вошла в воду.

– Водяной, совета прошу! – позвала я и поплыла.

Плавать и взывать пришлось долго. Наконец, у другого берега под корягой блеснули знакомые глаза. Водяной знаком поманил меня к себе: «Подплывай!». Хозяин воды явно пребывал не в духе: бурлил, ворчал, сверкал глазами.

– Вот скажи мне, ведьма!… – начал он раздраженно, но, не закончив фразы, снова замолчал. В полупрозрачном теле бурлили сотни водоворотов, выдавая сдерживаемую ярость.

– Что случилось? – осторожно спросила я, положив руку на его прохладную ладонь.

Водяной вздохнул, шумно выдохнул и поведал. Одному чародею для какого-то снадобья понадобились… слезы русалки. Сначала он пытался разжалобить русалок грустными песнями, распугав при этом всю рыбу в округе, включая мальков и головастиков, и вызвав у русалок лишь приступы хохота.

– И это не потому, что мои девчонки черствые или бессердечные! Они очень душевные! – горячился Водяной. – Ты же сама знаешь! Но этому остолопу медведь уши оттоптал! У меня от этого воя рыба икру метать перестала! Этот… гад еще и голос себе заклятьем усилил! А когда разжалобить ему не удалось, разъярился! Вылил в воду сонное зелье и двух спящих русалок выволок из воды!

– Где они? – вскинулась я.

– Всё уже в порядке… относительном, – буркнул Водяной. – Неужели я не почувствую, что в мои воды всякую гадость льют? Ожоги у ключа с живой водой залечивают…Этот изверг их еще и огнем пытал! Чтобы слезы добыть! – вскипел Водяной, и по реке пошли сотни водоворотов.

– Как же их спасли?

– К счастью, злодей не далеко от реки расположился то ли по глупости, то ли от наглости. Пришлось берег подмыть и обрушить его в воду! Жаль, утопить не удалось: русалочек спасать нужно было в первую очередь! Выбрался гад! Ну, ничего, теперь ему свежей водицы вовек не увидеть: любая у него в чашке-кружке-ложке гнилью зацветет. Отольются ему русалочьи слезы! Забыл, что и в нем самом вода есть! Слезы ему, видите ли, подавай!

– А что ж он просто не попросил? – удивилась я. – Зачем же калечить…

– Вот! Ты понимаешь! – встрепенулся Водяной. – Ты сможешь!…