Текст книги "Без права на развод (СИ)"
Автор книги: Наталья Шагаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
ГЛАВА 3
Валерия
Сижу в отдельной палате и не знаю, что думать. Я уже позвонила сестре, и она подтвердила, что ничего не оплачивала. Кто же это? Медсестры информацией не владеют, заведующего нет на месте. И я не знаю, что делать, ведь это все не может быть бесплатно!
На стене телевизор, пульт на тумбе. Но мне страшно его включать. Я вообще боюсь что-то здесь трогать. Там, за белой дверью, душевая кабина, и медсестра сказала, что я могу помыть голову, если постараюсь не намочить швы. Соблазн очень велик, но я не осмеливаюсь. Мне нужно знать, что происходит!
– Самойлова, ложимся, я тебе «вкусняшек» принесла, – в палату заходит медсестра с системами. «Вкусняшками» она называет капельницы, которые устанавливает на штатив.
– Мне не назначали никаких капельниц.
– Сегодня назначили. Ложись давай. Прокапаем тебя, сил наберешься, быстро восстановишься! – командным тоном говорит медсестра, и я медленно опускаюсь на кровать, принимая удобную позу. Женщина ставит мне капельницу, а затем переводит спинку кровати в полусидячее положение. Включает телевизор на стене и кладет возле меня пульт.
– Вот так будет веселее. А здесь кнопка, – указывает на стену. – Нажмешь, когда лекарство закончится, я приду и поставлю другую. Киваю, а сама думаю, как же кардинально поменялось ее поведение. Там, в общей палате, ей не было до нас дела, а здесь – столько заботы.
Беру пульт и листаю каналы на телевизоре, а сама ничего не вижу, думая только о том, каким чудом я здесь оказалась. В палату кто-то тихо стучит. Не успеваю ответить, как дверь открывается, и ко мне входит мужчина. Тот самый, который утром помог мне в коридоре.
– Добрый вечер, котенок, – кивает он, закрывая за собой дверь. На время теряю дар речи, хлопая ресницами. Он высокий, широкоплечий, статный, немного смуглый, с темными волосами, по-мужски очень привлекательный, из тех, кто знает о своей неотразимости. И глаза у него такого насыщенного кофейного цвета, красивые, глубокие, пронзительные, с блеском. На мужчине черные джинсы, темно-синяя стильная рубашка навыпуск с небрежно расстегнутым воротником. Мужчина из другого мира. Я таких никогда не видела вживую, только по телевизору или в кино. Я не разбираюсь в одежде, но тут сразу видно, что одна его рубашка стоит гораздо больше, чем весь мой гардероб.
– Здравствуйте, – отвечаю я, глядя, как он подходит ближе и ставит на тумбу бумажный пакет. По палате разносится запах его туалетной воды, и я невольно глубоко вдыхаю. Так тонко и одновременно насыщенно могут пахнуть только дорогие духи. До меня доносится аромат мускатного ореха, восточных специй и едва уловимый оттенок груши. Запах настолько дурманящий, что его хочется вдыхать вновь и вновь. Мужчина берет стул, двигает к кровати и садится рядом со мной.
– Ну как ты, красивая? – и голос такой тональный, вибрирующий, с лёгкой хрипотцой. Он общается со мной, словно мы давно знакомы.
– Нормально, – в растерянности отвечаю я и выключаю телевизор.
– Заведующий заходил к тебе?
– Нет, – смотрю на него с подозрением.
– Вот… – он закусывает губу и усмехается, видимо, глотая плохие слова в адрес заведующего. – Ну ничего, завтра зайдет, – уверено говорит он. – Тебе нравится в этой палате? Как уход? – и тут до меня, дуры, доходит, кто мой меценат.
– Это все ваших рук дело? – спрашиваю я, глядя в «кофейные» глаза. А он кивает, хитро щурясь, словно играет со мной. – Зачем?! У меня нет денег. Я никогда не рассчитаюсь за это! – бью ладонью по кровати и закрываю глаза.
– Ну что ты, котёнок, – его голос становится теплее. Вздрагиваю, когда мужчина берет мою руку, разворачивает ладонь и нежно водит большим пальцем по моему запястью. У него такие теплые пальцы. Несмотря на то, что я совершенно не знаю этого мужчину, мне очень приятны его прикосновения.
– Я за все заплатил. Ты никому ничего не должна. Просто будь здорова, – понижая голос, говорит он, продолжая меня гладить.
– Зачем вам это нужно?
Умом понимаю, что нужно отнять руку, не позволять незнакомому мужчине меня трогать, но тело не слушается, и это не слабость. А нечто другое, что-то очень приятное, от чего разбегаются мурашки по телу, и сердце стучит как ненормальное. Ни один парень не вызывал во мне такую реакцию. И мне становится страшно. Потому что это ненормально – испытывать столько эмоций, совершенно не зная человека.
– Хочу скрасить твою болезнь.
– Вы всегда ходите по больницам и скрашиваете болезни людей? – во мне откуда-то берется язвительность.
– Нет! – немного резко отвечает он.
– Я делаю это только для тебя, Лера, – мое имя, которое никогда мне не нравилось, из его уст звучит красиво. Он произносит его не так как все.
– Зачем? – отчаянно не понимаю я. – Думаю, такой мужчина как вы ничего не делает просто так. Что вам от меня нужно?
– Ты, – спокойно отвечает он и сжимает мое запястье. Дергаю рукой, высвобождаясь. Я в растерянности от его прямоты. Может, я и девственница, но не дура. В своей жизни часто слышала пошлые намеки от клиентов в кондитерской или от соседа по лестничной площадке. Но даже они заходили издалека.
– Прежде чем помогать, нужно было выяснить, хочу ли я так рассчитываться, – голос пропадает, становится обидно оттого, что все настолько банально просто, пошло и грязно.
– Как «так»? – вновь усмехается он, будто я сказала глупость.
– Так, – только и могу ответить, закрывая глаза.
– А давай поговорим как взрослые люди, – вполне серьезно произносит он. – Да, я помогаю не просто так. Увидел тебя сегодня утром и понял, что тебе здесь не место. Такая девушка как ты достойна лучшего. Я просто хотел порадовать тебя и улучшить условия пребывания в больнице. И рассчитываться со мной «так» не нужно. Я не покупаю женщин, они сами дают все, что мне надо, – самоуверенно, но вполне серьезно заявляет он. – Но я хочу твоего внимания и общения, котенок. Будь хорошей девочкой, подари мне свою улыбку, – после этих слов я стараюсь сдержаться, но не улыбнуться невозможно.
– Вот умница. Кстати, меня зовут Артур.
– Очень приятно.
– Очень надеюсь, что тебе приятно, – усмехается он и продолжает гладить мою ладонь.
– Ну, как дела? – в палату неожиданно заглядывает медсестра, и я хочу вырвать руку, но Артур не отпускает. Женщина подходит ко мне и начинает менять капельницу. Я опускаю глаза на наши руки и рассматриваю его большую ладонь, запястье с кожаным браслетом, выделяющиеся вены и понимаю, что ещё ни один парень не делал для меня ничего подобного. Да и не было у меня особо парней, а мужчин – тем более. Медсестра молча уходит, и воцаряется тишина. Я не знаю, о чем говорить с незнакомым человеком. А ещё в присутствии этого мужчины от нахлынувшего смущения у меня предательски горят щеки, и сердце не прекращает колотиться.
– Откуда ты такая взялась? – выдыхает Артур. – Такая красивая, – его голос становится тише, а мне бесконечно приятно уже оттого, что этот мужчина, несмотря на мой ужасный вид, считает меня красивой. – Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Ну слава богу, совершеннолетняя, – усмехается он.
– Спасибо вам, – невпопад выдаю я. – Но не нужно, мне и в общей палате было хорошо. Пусть меня переведут назад, – не привыкла я, чтобы на меня так тратились.
– Послушай, Лерочка, для меня это ничего не стоит. Я уже все оплатил, и назад мне денег никто не вернет, поэтому, будь добра, не выкидывай мои деньги на ветер, а принимай, – немного резко говорит он, словно ему уже порядком надоела эта тема. – Все, чего я хочу от тебя взамен в данный момент – это твое хорошее настроение.
Он отпускает мою руку, берет пакет и вынимает оттуда бутылку с соком, фрукты и баночки творога с разными наполнителями.
– Я совершенно не знал, что ты любишь, поэтому если тебе чего-то хочется – скажи.
– Спасибо, вы и так достаточно сделали.
– И да, котенок, переходи на «ты». Прекрати благодарить. Мне пора. Кушай фрукты, пей сок, набирайся сил. И подари мне ещё одну улыбку. – Я улыбаюсь, глядя, как он встаёт и ухмыляется в ответ. Несмотря на то, что Артур кажется простым, в этом мужчине чувствуется превосходство. Не думаю, что он такой добрый со всеми. – Я приду завтра. Чего тебе хочется?
– Ничего, спасибо.
– Лера, ещё раз скажешь спасибо – отшлепаю по попе! – шутит он. А я опять заливаюсь краской. Замираю, когда мужчина нависает надо мной. Он молча смотрит мне в глаза, а я, распознав в его «кофейном» взгляде огонь, не могу оторваться. Потом он наклоняется ниже… Я задерживаю дыхание и неосознанно закрываю глаза. Чувствую, как он глубоко вдыхает, проводит носом по моей щеке, и его теплые губы целуют мои виски, щеки, и краешки губ. По телу несётся жар, и сердце уже готово выскочить из груди. – Ты необыкновенная, – от его шепота разбегаются по телу мурашки. – До завтра, – он отступает и уходит. А я боюсь открыть глаза и проснуться в общей палате. Потому что так не бывает. Никто ничего не делает просто так или потому что я необыкновенная.
Так и лежу, глубоко вдыхая его аромат, который ещё витает в палате. Кажется, что я все еще продолжаю ощущать на себе легкие прикосновения этого мужчины, словно он оставил на мне некие фантомные следы.
ГЛАВА 4
Артур
Глядя на мишень, задерживаю дыхание, стреляю и попадаю точно в цель. Еще прицел, но поднимается ветер. Делаю поправки на него и сшибаю вторую бутылку, затем еще и еще, уже очередью, и ни одного промаха. А вот Тимур лажает на последнем выстреле, и это значит, что я выиграл. Но дело не в деньгах и споре, кто из нас круче в стрельбе. Я так расслабляюсь. Кто-то слушает музыку, кто-то бухает, кто-то трахается, а я с детства стреляю. Люблю оружие и много знаю о нем. Спасибо отцу и его коллекции винтовок. Такое вот немного ненормальное увлечение, которое всегда пугало мою мать.
– Ну да, с кем я тягаюсь, ты же помешан на оружии, – усмехается Тимур и опускает винтовку. Мы недалеко от города, возле речки, пробуем новые американские «ACR», которые пришли мне вчера. – Ничего так «игрушка», – говорит он, рассматривая винтовку.
– Наша «ORSIS» лучше, – отвечаю я и забираю у него оружие, складывая в багажник, накрываю брезентом.
– Согласен, – достаю из портативного холодильника пару бутылочек бельгийского пива, открываю и протягиваю одну из них Тимуру. Мы дружим с университета, он единственный человек, которого я могу назвать другом. Даже отцу так не доверяю как Тимуру. Потому что отец меня предавал, а Тимур – нет. Облокачиваюсь на внедорожник и смотрю на тихую воду в речке.
– Как отец? – спрашивает друг.
– Старается держаться и не показывать боль, но у него это хреново получается, а мы с матерью играем дешевый спектакль, делая вид, что все хорошо, – горько усмехаюсь и отпиваю холодного пива. – А самое смешное то, что он не верит в нашу игру, но, чтобы не расстраивать мать, тоже делает вид, что так и должно быть. Вот такой порочный круг.
– Знаешь, медицина не стоит на месте, и известно много случаев, когда человеку удавалось, если не победить рак, то с помощью правильного лечения значительно продлить жизнь…
– Не нужно этих речей, они, знаешь ли, ни хрена не воодушевляют. Мы и так сделали все, что могли, пытаясь продлить жизнь отца. Дальше остается надеяться только на… – замолкаю, потому что не знаю, что сказать. На бога? Это сказка для тех, кто в него верит. – Знаешь, раньше я думал, что деньги решают все. Абсолютно все. А вот они, деньги, у нашей семьи их достаточно. Да, эти бумажки продлевают жизнь, но до конца откупиться от смерти нельзя. Вот такая вот гребаная карма, – допиваю пиво и иду за очередной одной бутылкой.
– Согласен, судьба еще та тварь. Иногда такие сюрпризы выкидывает, – хмыкает Тимур и достает сигареты. Беру у него одну, прикуриваю, глубоко затягиваюсь, впуская в лёгкие горький дым. Тим знает, что говорит, его сука-судьба не пожалела. Или сука-любовь перевернула всю его жизнь. – Может, нажремся? У меня повод есть – год как холостой.
– Нет, у меня сегодня свидание.
– Так бери свое «свидание» и приезжайте ко мне в загородный дом. Мясо на углях пожарим. Сауна, бассейн, свежий воздух.
– Я бы с удовольствием посетил с той девочкой и сауну, и бассейн, но, к сожалению, пока это невозможно.
– Так это не Диана? – Тимур выгибает брови.
– Не-е-ет, Диана там и рядом не стояла, – ухмыляюсь я, вспоминая рыжеволосую малышку. Эта девочка вот уже сутки не дает покоя. Занимает собою все мое жизненное пространство. Будоражит и возбуждает любая мысль о ней. Даже чертовы звезды на ее пижаме кажутся сексуальными. Они мне снились сегодня ночью, а точнее то, как я срываю с девочки чертову пижаму, зарываюсь в волосы и рывком притягиваю к себе. А потом… от таких фантазий вдруг все тело приятно сводит. Со мной такое впервые. Чтобы маленькая девочка ворвалась в голову и перевернула там все.
– Ого, и кто тебя в очередной раз так зацепил? – ржет Тим.
– Не поверишь. Девушка девятнадцати лет с пушистым зайцем и в пижаме со звездами. Маленькая рыжая девочка. Чистая, наивная, никем не тронутая, неискушенная. И у меня на это стоит, аж яйца сводит.
– Вот таких-то «девочек» и надо бояться, Арт, – уже вполне серьезно говорит Тимур. – Простым девкам что нужно? Тряпки, айфон, украшения, и прочее. А таким «девочкам» этого мало. Они сначала в голову врываются, затем в сердце, а потом уже всю душу выворачивают наизнанку, опустошая ее.
– Не нужно всех мерить своим опытом. Нет, я с тобой согласен: если впустить бабу в душу, то она, конечно, там все разворошит. А я просто ее хочу. Примитивно и похотливо развратить маленькую девочку. В этом есть свои прелесть и азарт, – говорю и загораюсь.
– Ну, попробуй, – хитро прищуривается Тимур, словно знает больше меня. – Я уже хочу видеть эту фею, которая тебя приручит.
– Ошибаешься, я никогда не ставлю в приоритет женщин и не пускаю дальше, чем им положено.
Тимур продолжает ухмыляться, хочет что-то сказать, но нас отвлекает звонок моего телефона.
– Да, мам, – отвечаю, но мне совершенно не нравится, как она всхлипывает.
– Артур, отцу прямо на совещании стало очень плохо, его увезли в клинику! – рыдает в трубку мать. Подсознательно я давно готов к смерти отца, потому что это неизбежно, вопрос времени. Но по моему телу все равно проносится волна жара, от которой сразу же бросает в холодный пот. – Артур… он… он… доктор сказал… – ее речь становится бессвязной.
– Я сейчас приеду, – отвечаю, слыша, как она плачет. – Успокойся, все будет хорошо. Ты слышишь, его вновь поставят на ноги, – говорю, хотя сам в это не верю. Она сбрасывает звонок, а я мчусь в клинику.
* * *
Все хуже, чем я думал. Отец в реанимации, без сознания. Доктор не оставляет нам никаких шансов. Кроме гребаного чуда, в которое я уже готов поверить. Единственное, что обещают врачи – это долгая кома. Отец может несколько месяцев оставаться жив, но только как овощ. Мать еще не знает этого, она надеется на гребаное чудо, а я не хочу ее лишать этой надежды, иначе она ляжет рядом с отцом. За время его болезни, ее здоровье тоже подорвалось: гипертония, проблемы с сердцем и сосудами. Все поддается лечению, но ей нельзя нервничать, поэтому я молчу, скрипя зубами.
– Нужно ехать и в Израиль, – говорит мать, когда мы возвращаемся из клиники домой.
– Его нельзя транспортировать, – стараюсь отвечать спокойно, хотя хочется выкрикнуть ей правду о том, что это все…
– Не сейчас, а когда Роберту станет лучше. Я пока договорюсь.
– Хорошо, – киваю и нервно сигналю, чтобы нам открыли. Ворота разъезжаются, и мы въезжаем во двор родительского дома. Я редко здесь бываю, в основном живу в пентхаусе. Дом огромный, родители любят роскошь и пространство.
Помогаю матери выйти из машины и провожаю ее до двери.
– Не уходи, побудь со мной. Мне страшно и холодно одной в этом огромном доме. – Киваю, соглашаясь.
Долго выслушываю бред про лечение в Израиле, клинику, условия и про погоду, которая тоже вылечит отца. Речь матери вонзает в мое сердце все больше ржавых иголок. Очень тяжело видеть, как человек цепляется за воздух. За надежду, которой нет. Чувствую себя отвратительно оттого, что скрываю от матери правду. Но и сказать, что надежды больше нет, тоже не могу! Отпаиваю мать успокоительным, а в себя заливаю виски, чтобы заглушить боль и орущую совесть.
К вечеру мать засыпает. Ее буквально вырубает большая доза успокоительного, меня же алкоголь не берет. Хлещу виски как воду, сидя в кабинете отца и рассматривая его вещи на столе. Подставки из черного камня, статуэтку из слоновой кости, зажигалку из белого золота, раритетные часы, которые он купил на аукционе в Швейцарии, какие-то документы, которые он, видимо, изучал накануне. Здесь никогда никто ничего не трогал и не переставлял – отец не любит, чтобы кто-то вторгался в его пространство. Когда я был ребенком, он не впускал меня сюда, даже мама здесь бывала редко. А прислугу увольняли безоговорочно, если та смела хотя бы раз переставить вещи в его кабинете. Для отца это был храм. А сейчас я занимался вандализмом, вторгаясь сюда.
Сижу в кресле отца, читаю бумаги, разбрасывая их. Сделка с «Гидромедь» летит на пол, договор о поставках сырья – тоже. Ни одна удачная сделка не спасет вам жизнь… Беру статуэтку и запускаю ее в громко тикающие часы. Разбивая их к чертовой матери. Время останавливается, и наступает мертвая тишина, которая режет мне уши. Допиваю виски и сжимаю голову, пытаясь остановить пульсацию в висках. Хозяин кабинета никогда не был идеальным отцом, между нами много недопонимания. Мне по-прежнему не хочется становиться его приемником, но все равно невыносимо больно осознавать, что отец никогда сюда не вернется.
Встаю с места, отшвыривая осколки стекла от часов, выхожу из кабинета. Почти выбегаю на улицу и глубоко дышу прохладным майским воздухом. Опьянение все же есть: тело ватное, губы немеют, а мозг абсолютно трезвый. Вынимаю из кармана телефон и набирают номер Леры. Сам от себя не ожидал, но она единственная, кого я сейчас хочу слышать и видеть. Вероятно, мне просто нужно разгрузить мозг, иначе сорвусь.
– Алло, – робко отвечает девочка, и я пьяно улыбаюсь в трубку. Не будь она больна, прямо сегодня сожрал бы ее всю, полностью.
– Какие цветы ты любишь?
– Что? – тихо спрашивает она.
– Какие цветы ты любишь?! – настойчиво повторяю вопрос и иду к машине.
– Ромашки, – настороженно отвечает она, а я усмехаюсь. Ромашки, бл*ть! Валерия настолько самобытна и уникальна. Пижама со звездами, розовые тапочки и ромашки – все в ее духе.
ГЛАВА 5
Валерия
«Посещения больных разрешены до восьми вечера» – так написано на двери отделения, но, видимо, на Артура это правило не распространяется. Он приходит в десять вечера с букетом цветов. Никогда не видела таких огромных ромашек. Они такие пушистые, благоухающие и перевязанные атласной лентой – необыкновенные. Он опускает их на мои колени и садится рядом.
Сегодня в нем что-то поменялось. Нет, он такой же привлекательный, с дерзкой ухмылкой на губах. На Артуре белый тонкий джемпер, который контрастирует с его смуглой кожей, рукава закатаны, на запястьях неизменные кожаные браслеты, на левой руке часы. Смотрит на меня, словно трогает взглядом, заставляя мое сердце биться в тысячу раз быстрее.
– Ну как ты, котенок? – спрашивает он, и я понимаю, что изменилось. «Кофейные» глаза уже не хищные, а теплые, с поволокой. И голос мягкий, хриплый и ленивый.
– Спасибо, все хорошо, мне уже лучше, – отвечаю, забирая букет в руки, зарываюсь носом в нежные лепестки ромашек. Обычно букеты из салонов не пахнут, а этот такой свежий, будто цветы только что сорвали с поля.
– Тебе больше не больно? – спрашивает он и накрывает мое колено большой ладонью.
– Нет, – напрягаюсь, потому что от его пальцев через ткань пижамы по моим ногам разбегаются тысячи мелких электрических зарядов.
– Не бойся, котенок, – лениво смеется он. – Просто невозможно не касаться тебя. – Его рука то настойчиво сжимает, то нежно поглаживает. А мне страшно, и одновременно кожа горит в месте его прикосновения, и бабочки в животе порхают, бьются крыльями, словно хотят вырваться. – Ты такая хрупкая, нежная, – Артур переходит на хриплый шепот. – Расскажи мне что-нибудь, хочу тебя послушать, – он ловит мой взгляд, и я начинаю тонуть в его теплых глазах.
– Что рассказать?
– Все что хочешь. О чем мечтаешь, чем увлекаешься. Как поживает твой парень? – хитро прищуривая глаза, спрашивает Артур.
– У меня нет парня.
– А куда он делся? Расстались? Ты его бросила? – он ведет бровями, и я улыбаюсь. Артур не прекращает прикасаться к моим коленям, но теперь больше приятно, чем страшно.
– Нет, у меня его не было.
– Что, вообще никогда? – с подозрением спрашивает Артур, словно не доверяет мне.
– Ну почему никогда, был, в училище, но… – не хочу рассказывать, что меня бросили, потому что я была не готова к сексу. Тогда было как-то по-детски страшно. Антон так напирал и в наглую лез мне под юбку, что я сбежала с его квартиры, а на следующий день, мне рассказали, что он переспал с моей однокурсницей. – В общем, не сложилось…
– Ммм, как интересно. Насколько серьезные у вас были отношения? – внимательно, без улыбки спрашивает он.
– Эм, что в вашем понимании «серьезно»?
– По-взрослому, Лерочка, – он привстает, забирает у меня цветы, нависает надо мной, тянет руку, убирает волосы с моего лица и задерживается, накручивая прядь волос на пальцы. – Отвечай, – понижая тон, спрашивает он. А я уже не помню, о чем мы говорили. – Так насколько далеко ты зашла со своим парнем? – напоминает он мне. А я куда-то плыву, словно попадаю под гипноз.
– Никуда мы не зашли. Точнее, он хотел, но мне было страшно, – зачем-то говорю всю правду, чувствуя, как он начинает поглаживать кончиками пальцев мое лицо.
– А со мной? – еще тише спрашивает он, опаляя щеки горячим дыханием.
– Что с вами? – чувствую себя дурой, постоянно переспрашивая. Когда он так близко, я теряю рассудок.
– Тебе со мной страшно? – он замирает в сантиметре возле моих губ, и я прекращаю дышать.
– Да, – честно отвечаю я.
– Почему?
– Потому что я вас совсем не знаю.
– Только поэтому? – усмехается он и втягивает воздух, а я чувствую запах алкоголя. Ничего не могу с собой поделать. После смерти родителей я испытываю неприязнь к этому запаху.
– Вы пьяны? – все очарование проходит, теперь мне действительно страшно, и я сжимаюсь, пытаясь отодвинуться.
– Не «вы», а «ты». И да, я пьян, но уже, скорее, тобой. Если бы ты только знала, что делаешь со мной, Валерия, – он проводит носом по моей щеке, а я чувствую, как сковывает тело, и глаза щиплет от подступающих слез. Чувствую себя в ловушке, словно меня загнали в угол. Зажмуриваюсь, пытаясь дышать глубже, и дело даже не в Артуре. Еще минуту назад я с ума сходила от его прикосновений, а сейчас меня сковывает страхом, и я немею. Когда мне было тринадцать лет, один из собутыльников отца в пьяном угаре зажал меня в темной комнате, от него отвратительно воняло. Ничего не случилось, в комнату вовремя зашёл отец, и его друг сделал вид, что ничего не произошло, но страх перед пьяными мужчинами сидит во мне до сих пор. Не выдерживаю, всхлипываю, когда из глаз скатываются слезы.
– Малышка, ты чего? – с недоумением спрашивает Артур и немного отстраняется. Я глубоко вдыхаю, пытаясь подавить страх.
– Ты пьян… – все, что могу сказать. Я закрываю лицо руками, чтобы отгородиться от близости этого мужчины.
– Я не сделаю тебе ничего плохого. Да, я пьян, но контролирую себя. Ты просто безумно мне нравишься, мне хочется постоянно тебя касаться. Но я не собирался причинять тебе вред. – А я ничего не могу ответить, чувствуя себя сумасшедшей, не могу объяснить причины своих слез. Просто дышу, дышу, дышу, боясь открыть лицо. Слышу, как Артур глубоко вдыхает и отходит от меня. Я слышу, как звенят стаканы, когда он наливает воду.
– Возьми, – открываю лицо, принимаю бокал и послушно пью. А он садится рядом и уже не касается меня.
– Тебя кто-то обидел, будучи пьяным? – его голос становится холодным и сдержанным, а я киваю, утирая слезы.
– Кто?! – с нотками ярости спрашивает он.
– Это было давно, и я сейчас не хочу об этом говорить, – сдавлено отвечаю я. – Прости, это сильнее меня… – допиваю воду, глотая слова.
– Не буду сейчас на тебя давить, но потом ты обязательно все расскажешь, – уверенно заявляет он, намекая на нашу следующую встречу. Артур настолько серьезен и собран, что мне становится стыдно от своего неадекватного поведения. – Сегодня мой отец после затяжной болезни впал в кому. Наверное, это не выход – глушить эмоции с помощью алкоголя, – вдруг откровенно говорит он, глядя куда-то сквозь меня. – Но алкоголь меня не взял, и я захотел увидеть тебя. Если хочешь, я уйду.
– Прости, я не знала. Не уходи, – вырывается у меня. Внутри что-то переворачивается, словно чертовы бабочки, которые несколько минут назад испуганно притаились, вдруг вырвались наружу. Я нашла в этом мужчине что-то схожее с собой. Ему не с кем разделить свою боль, и он пришел ко мне, к девушке, которую знает всего пару дней. – Обними меня, – сама тянусь к нему, когда он улыбается уголками губ. Артур садится рядом на кровать, облокачивается на подушки и раскрывает руки.
– Иди сама ко мне, – предлагает он, словно кидая вызов, но на самом деле это тест на доверие. Медлю, а потом пододвигаюсь ближе и аккуратно ложусь ему на грудь, переборов свой страх. Он обнимает меня и слегка поглаживает спину, иногда играя с волосами. Мы лежим в абсолютной тишине. Постепенно расслабляюсь, слушая размеренный стук его сердца, глубоко вдыхаю запах дорогого и дурманящего мужского парфюма. Становится хорошо и одновременно волнительно. Приятное волнение разливается негой по всему телу. Никогда не испытывала такого тепла и нежности от близости с человеком.
