Текст книги "Аз есмь, или Почти Хранитель (СИ)"
Автор книги: Наталья Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– А Игорь?
– Да. К сожалению, Игорь питается несколько иными эмоциями. И мне жаль, что тебе пришлось познакомиться с ним именно теперь. Раньше он был другим. Еще вопросы?
Я помотала головой.
– Так что, убедил я тебя? Поедешь?
– Куда?
– В Йоркшир. Там есть пещера. Предположительно именно в ней и находится Библиотека.
Я отрицательно помотала головой.
– Понятно. Ладно. У меня нет другого выхода, Виктория. Мне очень жаль, но я вынужден… Стас! – громко позвал он.
Стас появился словно из ниоткуда. Он стоял перед нами спокойно, скрестив на груди свои изящные и такие желанные для меня руки. Именно в этот момент я почувствовала, как скучаю по нему. А в глазах его полыхнул в ответ черный огонь.
В следующую минуту профессор выхватил откуда-то длинный острый клинок и вонзил прямо в сердце своему сыну.
– Нет! – закричала я и бросилась к нему, уже оседающему на пол. – Что вы наделали? Звоните немедленно в скорую!
– Не надо скорой, – сказал Вадим Сергеевич, вынул клинок из груди осевшего к моим ногам Стаса, швырнул его на стол, и вышел из гостиной прочь.
***
Я рыдала в голос, зажимая рану на груди любимого, из которой хлестала темная человеческая кровь. Потом я устала рыдать и кричать, поняв, что ничего не смогу поделать. Стас не дышал. Кровь течь почти перестала. И я подумала, что должна срочно что-то сделать, чтобы последовать за ним. Так пусто и ненужно окружал меня этот чужой для меня мир, полный одиночества и безмерной печали. Если бы я в ту минуту соображала лучше, то вспомнила бы про клинок, брошенный отцом Стаса на стол. Но я рыдала, пока не кончились слезы. Потом я как-то вся застыла и только покачивалась в такт своим тяжелым словно гири мыслям. Голова Стаса в моих руках покачивалась вместе со мной. Со стороны наверное казалось, что я качаю на руках дитя.
А еще через некоторое время Стас открыл глаза. Я сначала просто испугалась, подумав, что это посмертная реакция трупа. Я слышала, что всякие мышечные реакции могут происходить с человеческим телом еще некоторое время после смерти. И открытые глаза, затянутые молочного цвета пеленой, как раз подтверждали сейчас мою услужливо рожденную моей логикой теорию. Но взгляд Стаса становился все более осмысленным. И это меня повергло в сильнейший шок. Все еще не понимая, что происходит, я наблюдала, как Стас буквально у меня на глазах возвращается к жизни.
В это момент в комнату вернулся Вадим Сергеевич.
– Ну что, вернулся? – спокойно спросил он. – Прости, Виктория, но я не мог оставаться. Зрелище не из приятных для отца, согласись.
И тут меня прорвало. Я осторожно опустила голову Стаса на пол, медленно поднялась прямо перед его отцом и прорычала.
– Зачем?! Зачем вы это сделали? А если бы он умер?
– Он не умрет. Во всяком случае так не умрет. Я вынужден был, Виктория, пойти на это, чтобы ты поняла наконец, что это не сон и не бред сумасшедшего. Это реальность. Тебе нужно ехать. Тебя ждут очень важные обязанности Хранителя. Никто не виноват, что так случилось. Но это случилось. И ничего уже с этим не поделаешь. Ты часть нашего мира, не смотря на твои или наши предпочтения.
Стас позади нас зашевелился и застонал.
– Ему больно? – спросила я.
– Да. Очень.
– Хорошо, – сказала я. – Я поеду. Только больше никого не убивайте в моем присутствии.
– Обещаю.
И я повернулась, чтобы уйти.
– Погоди, Виктория, – хрипло прокаркал Стас, видимо боль была невыносимой, раз мой любимый натренированный на ласку голос вдруг стал не узнаваемым. – Я тебя провожу.
– Ты сошел с ума? В таком состоянии! Не глупи.
– Я провожу ее, – сказал Виктор, входя в комнату из темноты дверного проема. И мы покинули «странноприимный» дом. Это слово всплыло внутри меня, когда я выходила из подъезда и в темноте на углу мелькнула табличка, на которой вероятно и было написано, что в этом доме-музее в такие-то годы проживал выдающийся композитор…
– Твой отец играет на рояле? – неожиданно спросила я.
– Да. Играет. Догадалась? – усмехнулся Виктор. Сейчас он не выглядел тем Виком, с которым я в прошлом дурачилась и шутила.
Я еще раз пристально оглядела покинутый дом-музей. На первом этаже все еще горел приглушенный свет. И мне почудилось, что из окна, которое ближе находилось к роялю, слышится какая-то сложная классическая музыка. Кажется, Вадим Сергеевич продолжил злоупотреблять своим служебным положением.
– А сколько лет Славику?
– Пусть он сам тебе скажет, ладно?
– А тебе?
– Мне еще мало. Мне как и тебе.
Я немного помолчала, подумав, что двадцать пять для человека цифра не малая, а потом спросила:
– Неужели я не могу отказаться?
– Похоже, нет.
Он помолчал немного и сказал:
– Мне жаль. Правда. Но отказаться никто из нас не может.
И мне представился образ страшного Влада в черных очках. Он смотрел на нас троих пристально и неотвратимо.
Как Судьба.
Глава 30. Стас.
До этого дня так регенерировать мне еще не приходилось. Но Виктория никак не хотела ехать и они меня уговорили.
Лучше бы я на это не соглашался. Потому что, получая смертельное для человека ранение, мы не умираем, а замираем на время процесса регенерации. Во время него мы все слышим и ощущаем.
Столько горя, сколько я чувствовал в Виктории за эти двадцать минут, я не ощущал никогда в жизни. Даже боль физическая не заглушила во мне боль Виктории, которую я ощущал в себе в этот момент, слыша ее рыдания, а потом всхлипывания. Если бы я мог, я бы прекратил это немедленно. Но я не мог. А она держала мою голову у себя на руках и выла в голос, словно Ярославна по своему Князю.
И пока мое сердце восстанавливало порванные сталью ткани, душа сжималась в малюсенький комок. И в ту минуту я себе поклялся, что больше ее так никогда не обижу. Никогда.
Подарок мне очень понравился. И я его оценил по достоинству. Но я не решился ее отблагодарить. Потому что после того, что она перенесла из-за меня, моя благодарность, какой бы она не была, выглядела насмешкой над ее чувствами ко мне.
Главы с 31 по 40.
Глава 31. Виктория.
Начались дни сборов и лжи.
Сначала я лгала тете Жене, что меня посылают в длительную командировку за границу для заключения немыслимо дорогого контракта для моей фирмы. Потом то же самое пришлось врать маме. Для этого я съездила домой. Стас был моим неизменным молчаливым спутником. Мама меня тихонько спросила, не собираюсь ли я замуж. Я покачала головой. Но в глазах ее осталась тревога. И я не знала, чем ее успокоить. Что сказать.
После шока, испытанного мною во время мнимой кончины Стаса, я как бы застыла внутри. И все, что я делала, делала на автомате. Мы с ним конечно общались и обменивались какими-то незначительными фразами типа «Когда поедем» или «Ты паспорт не забыла?». Но между нами словно черную кошку кинули, такими чужими мы выглядели вероятно со стороны, да и друг для друга тоже. Два спутника поневоле.
Но иначе я уже вести себя с ним не могла. Я поняла, на что могут пойти эти люди, чтобы добиться своего. Возможно, еще это было защитной реакцией моей психики. Потому что если бы не это мое состояние, я бы просто взорвалась. Как вулкан. Нет. Как атомная бомба.
И еще меня пугали изменения, которые произошли в наших со Стасом отношениях. Я перестала на него реагировать, как это было прежде. А он больше не хотел меня. Совсем. Я это знала точно. Что-то с нами произошло, случилось. И я не знала, что. И в данный момент знать не хотела. По той же самой причине. Бум!
Мы поехали в Москву и нас на несколько дней поселили на квартире у Зинаиды Семеновны, так представили мне хозяйку квартиры, молодую красивую женщину со старинным именем и не менее старинным отчеством. Хозяев мы почти не видели. Похоже, они нам просто уступили свою квартиру на время пребывания в Москве. Я не удивилась.
Стас спал в соседней комнате, и я, ложась спать, спокойно обдумывала мысль о том, что еще совсем недавно не смогла бы так равнодушно относиться к этому.
Каждое утро мы пересекались в местах общего пользования, встречались за завтраком и ехали по делам. Нужно было соблюсти кое-какие формальности, как мне объяснили. Для этого мы посетили несколько служебных кабинетов в различных государственных зданиях и в одном из них я подписала бумагу о неразглашении. Выйдя из кабинета, я поняла, что игра и впрямь идет нешуточная. И если мистика тут не причем, то уж политика-то явно потопталась.
За окном уже плакала осень серым дождем, когда я покидала Москву в купе поезда Москва-Париж. Напротив меня молчаливо смотрел на тот же самый дождь за окном Стас. Но как далеки мы были в этот момент друг от друга, можно было лишь догадываться.
Если бы я могла шутить, то подумала, что все это очень похоже на то, что я зеленый неопытный агент, завербованный контрразведкой, а Стас – агент опытный, приставленный за мной присматривать. Но шутить не хотелось.
– Есть хочешь? – спросил он будничным скучным тоном, каким разговаривал со мной в последнее время.
– Нет, спасибо, я сыта, – ответила я и подумала:
А вот интересно, кем он питался все это время? И мне вспомнился первый день встречи с ним, когда он прошел мимо меня в окружении стайки хорошеньких девушек. Таких свеженьких, и наверное таких вкусненьких…
Словно прочитав мои мысли, Стас зыркнул на меня недобрым темным глазом и я заткнула подальше все свои догадки.
В других обстоятельствах я наверное бы с восторгом восприняла поездку по Европе в сопровождении красавца, которому так и хотелось пристроить острые уголки на уши и резной волшебный лук за спину. Но я чувствовала себя невольницей в плену обстоятельств, в которые я попала не желая того и не понимая истинных причин происходящего. Но точно знала, что не хотела бы еще раз увидеть что-то подобное тому, что случилось с ним там, в гостиной, тем вечером. А я подозревала, что если я не соглашусь на поездку, то они придумают еще что-нибудь пострашнее. И все только для того, чтобы доказать мне, не верующей материалистке, что их мир существует на самом деле, а не в моем воображении.
В Париже мы долго не задержались. Но у меня был один вечер, чтобы погулять по городу. И я отправилась бродить в одиночку, не сказав Стасу. Конечно, я предполагала, что он рассердится. Его обязанностью было не спускать с меня глаз. Но я так устала от неизвестности в наших отношениях, что решила – будь что будет.
Город был наполнен каким-то особым ненавязчивым ароматом, смесью типично французского парфюма и натуральных цветочно-растительных запахов с примесью чего-то еще. Прохожие этого города казались мне частью картины под названием «Вечер в Париже». Мелкий осенний дождик, начавшийся внезапно, заставил город раскрыть зонтики и от этого стал похожим на тысячи российских городов, в которых точно также прохожие раскрывали свои зонты, спасаясь от дождя. И только особый шум, состоящий из шуршащих по мокрому асфальту шин, просачивающихся сквозь этот фон приглушенных звуков аккордеона, стука капель по зонтам, асфальту и крышам, в сочетании с тем особым ароматом, который только усилился от дождя, оставаясь при этом легким и прозрачным, снова вернул для меня его особое, не похожее ни на что очарование.
Город словно остановил мои внутренние часы. И в какой-то момент я почувствовала некий дискомфорт. Как будто я делала совсем не то, что нужно было делать. Ехала в противоположном направлении. И я растерянно оглянулась по сторонам, уловив слабое движение за углом дома, за который я только что повернула. И я поняла, что моя прогулка по Парижу подошла к концу. Пора было возвращаться в гостиницу.
Когда наш поезд покидал Париж, город был сер и плакал проливным осенним дождем. Как и мое сердце – тихо и одиноко, в тишине.
Глава 32. Стас.
Я несколько раз засекал его краем глаза, когда он садился вместе с нами в поезд до Москвы. И еще потом на вокзале, когда мы уезжали в Париж.
Я не беспокоился о нем, как о сильном и коварном враге. Потому что он таким не был. Визы он не получил. И последний раз я встретился с отчаяньем в его глазах, когда он остался на перроне в числе провожающих.
Если его игра в артефакты продолжится после нашего возвращения, то, пожалуй, мне и делать с ним ничего не придется. В один прекрасный день его просто запрут в палату. И все.
Больше на данный момент меня волновали отношения с Викторией. Она очень изменилась после моей мнимой смерти. Как будто горе от потери, которое она тогда испытала, никуда не делось, а поселилось в ней.
Я боялся к ней прикоснуться. Мне казалось, что если я это сделаю, она рассыплется как скульптура из песка.
И еще одна проблема мучила меня. Я был голоден.
Но даже ее одинокая прогулка по Парижу не вывела меня из себя. Я просто молча следовал за ней, затерявшись среди прохожих. Я был перед ней виноват. И должен был как-то искупить свою вину. Как? Я не знал.
Глава 33. Виктория.
Заканчивалось наше путешествие на старинном автомобиле цвета кофе с молоком, формами напоминавшем нашу Победу, марки которого я не успела определить. Пришло на память название известной марки – мерседес...
За окнами мелькали сельские пейзажи, отличавшиеся от российских своей ухоженностью и частыми башенками кирх или костелов, появляющимися внезапно среди ландшафта из желтого, бежево-коричневого и зеленого. Я долго вспоминала чем отличается кирха от костела. Но моих религиозных познаний не хватило.
Вскоре мы прибыли в поместье с готического вида замком, открывшимся внезапно среди огромных вековых деревьев старинного поместья. Ажурные ворота распахнулись гостеприимно и бесшумно, словно кто-то стоял за ними в ожидании нашего появления. Я искала глазами камеру, но не нашла. Потом мы ехали через парк по аллее. И я снова удивлялась, как точно рассчитывал искусный садовник, сажая деревья так, чтобы через несколько веков они не переплелись ветвями, и в то же время создали изящный полупрозрачный полог над головами путников.
Потом перед нами полностью открылся сам замок. Уже выйдя из машины, не успев открыть дверь, поскольку слуга в ливрее оказался проворнее, я рассматривала его снаружи и пыталась представить себе внутренние интерьеры.
В холле навстречу нам с широкой лестницы, ведущей наверх, спустились два джентльмена в черных смокингах. Они радушно, но довольно сдержанно улыбались нам и представились как Джон и Семуэль Спон.
После обеда мне предложили прогуляться по окрестностям, и я пошла, не желая обидеть гостеприимных хозяев. Стас брел рядом чуть отстав, а братья Спон следовали за нами. Несколько раз хозяева останавливались и о чем-то горячо спорили. Это мне показалось удивительным. От хозяев я ожидала большей сдержанности и уважения к гостям. И хотя я лишь расслышала обрывки фраз, моего английского хватало, чтобы понять. Такая… Ты уверен… Может быть… Они говорили обо мне. Обсуждали меня за моей спиной, зная, что я пойму, о чем они говорят, если прислушаюсь. Я решила быть более воспитанной и не слишком прислушиваться к их разговору.
На следующее утро мне было предложено отправиться в Библиотеку. Я прислушалась к себе и… услышала далекий зов, манивший меня совершенно в другом направлении.
– Меня куда-то зовут… – проговорила я. – но я не пойму куда… это другое место.
Братья снова горячо заспорили, а потом предложили мне снова погулять по окрестностям. На этот раз в одиночестве. Потому что Стас куда-то исчез.
И я пошла гулять. Здешняя осень казалась мне мягче и изящнее российской. Не бабье лето, но и не промозглая сырь центрального Поволжья.
По пути мне изредка попадались местные служители. Один из них погонял лошадь, запряженную в повозку, напоминавшую русскую телегу. Проследив за ним взглядом, я решила, что могу найти конюшню и посмотреть на ее обитателей. Взглянув на небо, я решила, что нужно поторапливаться. Надо мной проплывали тучи глубокого стального цвета. Наверное, будет дождь…
Я пошла мимо каких-то построек, пока не почувствовала присутствие чего-то или кого-то знакомого. Потихоньку я заглянула в приоткрытую дверь то ли сарая то ли амбара, и увидела в полумраке на куче сена собравшуюся заняться любовью парочку. Парень мне смутно кого-то напоминал… Ну да. Кого же еще он мне мог напоминать, и кого бы еще я так почувствовала в тот самый момент, когда он просто источал свои сексфлюиды на все поместье!
Волна жгучего стыда, обиды и ненависти буквально затопила меня в тот же самый миг. Он не мог не почувствовать моего присутствия. А его способности стремительно перемещаться помогли ему мигом изменить дислокацию. Девчонка, которую он почти раздел, испуганно щурилась от услужливо выглянувшего в этот момент солнца. Одежда девушки была в ужасающем беспорядке и открывала место преступления во всей красе.
Сам виновник торжества уже стоял прямо передо мной, спокойно глядя мне в глаза своими серыми с редкими темными всполохами глазами.
– Прости, кажется я невольно прервала твою трапезу, – зло проговорила я. Потом развернулась и зашагала прочь.
Глава 34. Стас.
Когда я очнулся, то понял, что случилось нечто страшное.
Я потерял контроль над собой. Черт бы побрал эту девчонку, которая в первый же день приезда стала отчаянно со мной флиртовать. Я был голоден. Я хотел есть. А она дразнила меня, постоянно попадалась на пути и строила глазки.
Это была местная еда. Хозяева видимо поняли, в каком положении я нахожусь, и решили меня угостить.
Когда я сегодня днем увидел из окна, как она смотрит на меня, я подумал, что могу не удержаться. Не то чтобы я не понимал, что вообще-то без пищи я просто не выживу. Но наши отношения с Викторией, не смотря на нашу отчужденность, накладывали на меня ограничения в выборе еды. Получалось, что питаться я мог только Викторией. А Виктория для меня была не доступна.
И поэтому, в тот момент, когда девчонка, глядя на меня, плотоядно обвела языком вокруг пухлых губ, в голове у меня словно выключили свет. И дальше я уже не помнил, как оказался вместе с ней на сеновале в том злополучном сарае. В действительность меня вернула Виктория. Мне достаточно было просто почувствовать ее рядом, чтобы прийти в себя.
Я смотрел на нее и понимал, что снова сделал ей больно. Я видел, как эта боль отразилась в ее глазах, когда она смотрела на меня, бросая мне в лицо слова, полные горечи и сарказма. Объяснять ей что-либо было бесполезно. Потому что сцена была предельно откровенной.
Поначалу в отчаянии я хотел было закончить трапезу. Но внезапно решил догнать Викторию…
Глава 35. Виктория.
Войдя к себе в комнату, я начала лихорадочно собирать вещи. Потом села на кровать, и мне в голову пришла мысль о том, что у меня лично нет ни документов, ни денег. Все у Стаса. Я не знаю как следует языка и уж совсем не знакома с законами страны, в которой в данный момент пребываю. Виза моя заканчивается через две недели. И я не знала, не настигнет ли меня в пути стая вурдалаков, жаждущая отомстить за то, что я, простая смертная, осмелилась без разрешения покинуть пост Хранителя их Библиотеки. Положение казалось безнадежным. И чтобы не зарыдать в голос я уткнулась носом с подушку из нежнейшего снежно-белого китайского шелка.
Его сильные и всегда такие нежные руки приподняли меня и повернули зареванным лицом к нему.
– Прости меня. Прости, – повторял он мне без конца, целуя меня в заплаканные щеки, нос, глаза, уши и шею.
– Знаешь, лучше убей меня, – прошептала я в ответ. – И все проблемы закончатся. Меня ведь легко убить. Не можешь сам, отдай Гоше. Он давно хочет меня. Пускай получит. – И я вырвалась из его рук и снова уткнулась в подушку из китайского шелка.
Он не ушел, а прилег рядом со мной, обнял со спины и так держал, пока во мне не кончились слезы.
– Как ты меня нашла? – приговаривал он мне в ухо. – Это похоже на чудо. Я был так голоден, что просто не помню, как оказался в том чертовом сарае.
Слезы мои закончились довольно быстро. И по мне разлилось знакомое блаженство, покой и нега. Все то, чего я лишена была по какой-то странной неведомой мне причине в последнее время.
Не то чтобы мне не приходили в голову мысли о причинах таких перемен ко мне со стороны Стаса. Я конечно же помнила, как грубо обидела его тогда, когда так не удачно пошутила, спросив у него про деньги, которые ему дали для меня. И позднее, когда ему пришлось пойти практически на смерть для того, чтобы продемонстрировать мне свое бессмертие… Наверное именно тогда он и решил отказаться от меня. Решив, что игра не стоит свеч. Отныне я для него была лишь работой. Подохранным объектом. И он вернулся к привычной для него манере питаться – соблазнял хорошеньких девушек и дарил им седьмое небо, получая взамен вкусные сексуальные эмоции. То, что Стас был отменным кулинаром, мне рассказывать было излишне.
И вот теперь он снова держал меня в своих сильных и таких желанных для меня руках, заставляя испытывать невыразимые ощущения счастья и блаженства. Сквозь сарказм, который все-таки просачивался из меня сквозь все положительные эмоции.
– Спасибо, господин повар. Все удивительно вкусно. Право, вы превзошли сами себя. Благодарю от души. Мне уже лучше.
Он развернул меня лицом к себе, и я увидела, что глаза его снова подернулись такой же пеленой, как тогда, когда он лежал у меня на руках бездыханным и тихим.
Слезы бессилия снова хлынули из моих глаз. Я поняла, что нам никогда не быть вместе. Никогда.
Я освободилась из его рук и вышла в уже опускавшуюся на поместье ночь.
Я брела до тех пор, пока не уткнулась носом в кованую ограду. Постояв так немного, я развернулась, и пошла назад.
Я долго размышляла и думала обо всем, что со мной произошло за этот год, и кажется начала окончательно понимать, почему у нас со Стасом все закончилось так трагично. Он не мог от меня больше брать. Он только отдавал. И это его убивало.
Когда это началось? Еще летом, тогда, когда ему стало плохо? Но ведь он буквально через несколько минут тогда уже был в форме и спасал меня от своего братца… Или это был Виктор? Меня словно током пронзило от этой догадки.
Что же мне делать?
И я присела на скамейку в тени кустов, чтобы попытаться снова попасть в Библиотеку. У меня в голове стучало – Нет. Но мне было наплевать. В конце концов Хранитель я или кто?
В Библиотеке воздух мне показался вязким и липким, тяжело было дышать. Может быть зря я так себя веду? Кто знает всю эту магию… Одно я точно знала – ответ на какой вопрос я просто обязана получить немедленно или умереть – сейчас мне это было раз плюнуть.
Я с трудом продвигалась мимо полок с книгами, пытаясь определить, где же та – единственно нужная мне, которая расскажет мне, что делать, чтобы больше не мучить ни себя, ни его.
Но Библиотека гнала меня, и одновременно невероятно усилился далекий зов, который я почувствовала недавно. Это было не логично. И тут мне в руки выскочила та самая книга, которую я тогда читала, про Библиотеку и Хранителей. На той самой странице. Значит, что-то я тогда упустила или не поняла. Сразу стало легче дышать и я снова окунулась в строчки про Библиотеку в горе Чар… гора Чар… Ну и что Чары могли быть в любой горе...
В раздумьях я покинула Библиотеку. А когда вернулась в замок, попросила хозяев поместья уделить мне некоторое время для беседы.
Церемонные хозяева пригласили меня и Стаса к ужину, и это видимо означало одновременно согласие дать мне официальную аудиенцию.
Пришлось одеться подобающе. В моем гардеробе нашлось подходящее платье строгого английского стиля нежного оттенка «кофе со сливками», приобретенного в Москве перед поездкой специально для официальных встреч.
***
В гостиной был накрыт длинный стол и только с одного конца. В сервировке участвовали старинные витиеватые канделябры со свечами. Свечи не горели, но видимо быть на столе им все-таки полагалось.
Стас уже пришел в себя, но выглядел не совсем здоровым.
– Как ты, лучше? – спросила я тихонько.
Он мрачно усмехнулся и кивнул мне головой, задвигая за мной стул, помогая мне устроиться за столом.
Я не знала, в какой момент можно начинать важный разговор и решила ждать, когда хозяева сами предложат мне это сделать.
Так и случилось. После не значительных вопросов о самочувствии и погоде, Семуэль меня спросил.
– Кажется, вы, Виктория, хотели нам о чем-то рассказать?
– Да, конечно. Сегодня я посетила Библиотеку.
Я не стала рассказывать о причинах, которые меня на это толкнули, и сразу перешла к тому моменту, когда Библиотека пожелала, чтобы я еще раз внимательно перечитала сведения о ней самой и о Хранителях.
– Я полагаю, – сказала я, – что я приехала не в то место. Наверное, либо есть еще одна Библиотека, в горе Чар либо та и есть одна единственная. Но я не понимаю, где она находится. И тут мой взгляд упал на кулон, который Стас носил на груди. Именно сейчас на нем была свободного кроя блуза, открывающая грудь именно до того места, где цепочка заканчивалась кулоном. Это был небольшой продолговатый камень сиреневого цвета, обвитый то ли крылатой змеей, то ли хвостатым драконом. Камень назывался чароит. Это я знала точно. И еще я знала, что единственное месторождение чароита находится у реки Чара в Сибири. Гора Чар – уж не на реке ли Чара находится эта гора? У той, где найден этот самый камушек? И в ответ на мой вопрос у меня в груди вспыхнул настоящий пожар. Он душил меня здесь и тянул туда, в дорогу, к горе Чар. Там была Моя Библиотека. И как тогда много дней назад, я снова провалилась в черноту и понеслась по мутному пространству теней туда, где меня ждали.
***
Гора мне показалась огромным черным зверем, лежащим в темной лощине, и прячущим свое огромное тело в зелени тайги. Вход в Библиотеку был завален, но для духа моего преграды не было, и я просто прошла внутрь горы сквозь камень. Помещение Библиотеки представляло собой огромный сводчатый зал, затянутый паутиной. Освещения здесь не было, но меня снова сопровождал блуждающий огонек, освещая полки, уставленные тяжелыми старинными книгами в ручных витиеватых кожаных переплетах. И снова я просто поманила и книга легко соскочила со своего места и открылась мне навстречу. Книги на вид были древними. Простой кожаный переплет, рукописные тексты, незатейливые иллюстрации. И снова я поглощала информацию из книг совершенно непостижимым образом. Листы двигались так быстро, что я понимала, будь я обычным человеком, то не успевала бы следить за их движением. Но я была Хранителем. И в этот момент мое материалистическое Я шагнуло навстречу той мистической действительности, что окружала меня все плотнее в последнее время. Я чувствовала и осознавала, как знания укладываются во мне также, как при обычном чтении любой книги в обычном понимании этого слова. И вот когда я дошла до последней книги, из угла мне навстречу поднялось нечто невообразимое. Косматое и страшное, оно сверкало глазами и надвигалось на меня, каркая мне прямо в лицо.
– Нет! Ты не придешь сюда. Ни за что. А если придешь, то сначала тебе придется меня убить. Только так ты сможешь занять мое место.
Следом из того же угла возник силуэт вполне современно одетого молодого парня. Черты лица его не были правильными, но с лихвой компенсировались обаянием. Пришло на память сравнение с Адриано Челентано и его высказывание о том, что мужчина должен быть немного красивее обезьяны... Печальные глубокие глаза не оставляли сомнений – жизнью этот человек не был доволен на все сто. Хоть и выглядел он как обычный современный парень, но рядом с лохматым чудищем он мне казался совершенно здесь не уместным.
– Остынь, Кора, – сказал он, обращаясь чудищу. – Ты ведь знала, что скоро твое время придет. Так чего же ты сопротивляешься?
– Ты знаешь… – чудище тяжко вздохнуло и как-то все обмякло, обвалилось вниз. – Странный молодой человек подошел к ней и… ласково поцеловал куда-то, где предполагался лоб.
Я даже удивиться не успела. В тот же миг я понеслась назад.
***
Очнулась я в своей постели на китайском шелке. Возле меня находилась медсестра-сиделка. Как только я открыла глаза, она участливо спросила меня все ли со мной «окей», и после моего кивка головой бесшумно выскользнула из комнаты.
Потом меня навестил Стас.
– Как ты? – спросил он.
Вместо ответа я сказала.
– Собирай вещи, мы возвращаемся в Россию.
Вечером хозяева устроили нам прощальный ужин.
– Это удивительно, – говорили браться наперебой. – Все считали это просто легендой. Про гору Чар.
Я рассказала им все… почти все. Про чудище я почему-то умолчала. Да и про процесс передачи знаний распространяться особо не стала.
За столом в этот раз сидел кроме нас еще один гость. Это был древний седовласый старец.
Его мне представили как лорда Беллиота, который пожелал лично мне кое-что подарить на прощанье, в память о старом добром Йоркшире.
– Дитя мое, – сказал он дрожащим от старости и волнения голосом. – Когда наша Прорицательница сказала, что вскоре появится необычный Хранитель, я не поверил. Но теперь я вижу, что она не ошиблась. Моя семья много веков хранила эту книгу. Возьми ее. – И он передал мне в руки ветхую рукопись, зашитую в кожаный простой переплет, который мне напомнил те, что я видела в горе Чар.
Я сразу решила, что попрошу Стаса потратить деньги на крепкий удобный футляр.
– Здесь то, что возможно, поможет нам вновь обрести мудрость потерянной Библиотеки, – многозначительно сказал старый лорд.
***
На следующий день мы со Стасом отправились обратно в Россию.
К Стасу я решила больше не придираться. Раз уж так распорядилась судьба, то пускай мы теперь будем как любящие друг друга брат и сестра. Ха!
Дорога оказалась мучительней, чем я предполагала. Стас все время прятал от меня глаза. Да и самочувствие его у меня вызывало опасения. Глаза ввалились, выглядел он изможденным. Я раз попыталась спросить его, не нуждается ли он в моей помощи, на что в ответ получила такую горькую усмешку, что больше не заикалась.
В Москве я решила попробовать еще раз. Мы как раз только что приехали к тем самым знакомым, у которых останавливались, когда отправлялись в Европу.
Квартиру нам снова предоставили в полное распоряжение на все время нашего пребывания в Москве.
В первый же день, перед тем, как улечься в постель, я решилась навестить его. Он собирался лечь тоже, когда я вошла к нему. Как раз забирался под одеяло. На нем была моя футболка… На которой я целовала его сердце. Он в ней спал.
– Стас, – сказала я. – Мне надо с тобой поговорить.
И снова та же горькая мина на лице…
– Я понимаю, что тебе со мной теперь только плохо. Хотя я не понимаю до конца, в чем дело. Но это не так важно… Я не хочу тебя мучить. Да и ты меня тоже не должен… Если сохранил ко мне хоть чуточку той любви, которая была… если была… Давай ты со мной дальше не поедешь. Поезжай домой. Я честное слово управлюсь одна. Вся поездка проходит спокойно, без происшествий. Нами никто не интересуется.
