Текст книги "Любовь под горячую руку"
Автор книги: Наталья Перфилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Так в чем же дело? Что мешает тебе принять меня и мое предложение? Опять гордость?
Разве ты не заметил, как я сейчас растоптала все остатки своей чертовой гордости? Дело не в ней. Дело в моей беременности. Ты говоришь: « принять меня и мое предложение». Для тебя это одно и то же…
А разве нет? – Нетерпеливо перебил меня Максим. Он встал с кресла и подошел к кровати.
Конечно, нет. Я бы с радостью приняла ТЕБЯ. Но предложение выйти за тебя замуж меня смущает… или пугает… я не знаю, как поступить с ребенком…
Максим опустился на колени около кровати и нежно погладил ладонью мое лицо.
Ну, так не все сразу, любовь моя. – Улыбнулся он. – Попробуем по порядку… сначала я… потом все остальное… ты хотела увидеть мои руки на своем теле? Так смотри… – Он стал расстегивать пуговицы на моей пижаме. – Смотри… я специально не стану выключать свет, мне так приятно смотреть на тебя… я столько раз представлял тебя вот так лежащей передо мной, что хочу теперь видеть все это наяву.
Он притянул мою голову к себе и поцеловал в губы. Мои руки сами вцепились в пуговицы его рубашки, мне хотелось как можно скорее ощутить рядом с собой его обнаженное тело…
* * *
В это утро я впервые за много лет проспала работу. Я даже не слышала настойчивого звонка будильника… Хотя вряд ли мы с Максимом вспомнили о том, что его следует завести…
Макс лежал на кровати с краю и одной рукой крепко прижимал меня к себе, будто боялся, чтобы я не сбежала, пока он отвлекся на отдых. Я улыбнулась счастливо и довольно. Господи, как мало надо человеку для счастья. Зачем было столько лет носить эту страсть, это мученье в себе? Мы каждый день из года в год смотрели друг другу в глаза и не решались поговорить. Просто сесть и спокойно обсудить наши отношения. А может, прав Максим, действительно, стоило не гордо удаляться с высоко поднятой головой, а прямо там на лавочке устроить скандал, расцарапать ему физиономию, вырвать его зазнобе крашеные перекисью кудри?.. Нет. Пожалуй, у меня бы не получилось. Я даже плакать толком не умею. Так как-то чуть-чуть…
Приятно, черт возьми, когда женщина, просыпаясь после бурной ночи с мужчиной, улыбается, как сытая кошка. – Макс еще крепче прижал меня к своей обнаженной груди и поцеловал куда то в плечо…потом в шею… потом добрался до уха. – А я не насытился, – услышала я его жаркий шепот, – и требую продолжения…
Максим! – Я шутливо хлопнула его пальцем по носу. – Мы, между прочим, на работу опоздали. Панченко нас съест.
После вчерашнего он тебя кушать не станет, решит, что подавится, а я вообще не вкусный…
С чего ты взял? По моему, так очень даже приятный… местами особенно…
И после этого ты думаешь, я выпущу тебя из кровати? Даже и не мечтай! …
ГЛАВА 11.
На работе мы появились к одиннадцати. Приехали вместе, но сразу же разбежались по своим кабинетам. Через несколько минут мне позвонил Панков и почти плачущим голосом сказал:
Слава богу, Вы появились Тамара Владимировна! А то я уж и не знаю, что делать…
Что случилось? Говори толком, Дим.
Да тут эта… гражданка Игошина с самого утра пожаловала…
Вика!?
Нет. Виктория Павловна все еще не в себе, я утром с ее врачом беседовал… Кто же ее отпустит из больницы…
Дим, ну когда ты научишься докладывать сразу и по существу? – Вздохнула я. – Пока ты отелишься, можно умереть, не дождавшись помощи.
Эта Игошина другая. Старая.
Алевтина Васильевна что ли?
Она. – Обрадовался парень. – Если вы знакомы, то, может, я ее к Вам направлю?
В чем дело то? Чего она хочет?
Заявление написать на гражданку Петрову. Это ту, которая Евгения Леонидовна…
Да поняла я! Дальше что?
Та ее всю ночь терроризировала, дверь грозилась поджечь, кричала, что ее сын Денис погубил ее девочек… короче опозорила на весь подъезд.
Ну и чего она ее не пустила? Тогда бы никакого позора не получилось…
Вы меня спрашиваете? Я уже битый час ей это твержу. А она про сатану, антихриста, людей каких то черных… Петрова к ним после опознания приехала уже в платке черном.
То есть она девочку опознала? – Уточнила я.
Само собой. Вы сомневались разве?
Нет. Ну, и чего она от тебя то хочет?
Принять заявление и арестовать Петрову.
Так прими, и пусть идет домой.
Я принял, а она не уходит. Говорит, ареста ждать будет. Когда ведьму в кандалах приведут….
И ты, милок, решил подкинуть это счастье мне? Вот спасибо тебе. Большое человеческое спасибо! Знаешь, что сделай, вручи ей заявление и пусть идет к Панченко. Он должен подписать. Объясни даме, что теперь все зависит только от всесильного Ивана Тарасовича.
Понял! – обрадовался Панков.
А сам иди к Максу, пересиди бурю там. Я тоже сейчас ухожу. Хочу побеседовать с врачом, который наблюдал Исаева в психушке. Может, чего дельное присоветует?
Хорошо.
Есть заключение эксперта от чего и во сколько умер ребенок?
Пока только предварительное. Где-то через час-полтора Мишка обещал официальную бумагу подогнать.
Ну, и что он установил?
Если вкратце, то девочка умерла от удушья. Довольно давно. Похоже, практически сразу после похищения.
Может, в сумке задохнулась?
Это вряд ли. Сумка специально предназначена для переноса детей. Там отверстия есть вентиляционные…
Ладно, я поехала. Если новости будут, звоните. И постарайтесь на месте быть. После моего возвращения, возможно, поедете на задержание Исаева.
* * *
В ворота психиатрической клиники мне удалось попасть далеко не сразу. Охранник долго изучал мои документы, вел с кем-то переговоры по рации… Ржавые скрипучие створки распахнулись только минут через пятнадцать, не раньше, и я, наконец, смогла проехать внутрь. Парень в камуфляжной форме мельком осмотрел мою машину и показал место, где я смогла ее оставить. Эта больница произвела на меня неприятное и даже тягостное впечатление. За огромным некрашеным забором ютилось несколько одноэтажных зданий барачного типа. Среди них двухэтажный, видимо административный, корпус выглядел просто гигантом, но и он, так же как и остальные строения, давно не ремонтировался, штукатурка свисала со стен грязными клочьями, окна щеголяли давно не крашеными серо-желтыми рамами. Немного радовало глаз только одно, не смотря на ужасающую бедность, вокруг царила почти идеальная чистота. Дорожки тщательно выметены, полы на лестницах и в коридорах выскоблены до блеска… Кабинет врача Ненашева Егора Геннадьевича, который я нашла с трудом, тоже не блистал роскошью. Письменный стол, несколько стульев, в углу небольшой шкаф, видимо для хранения одежды… все это в сочетании с протертым линолеумом на полу выглядело казенно и неуютно. Неожиданными и как бы лишними в этом убогом интерьере выглядели отличный музыкальный центр и видеодвойка, примостившиеся на ободранной колченогой тумбочке…
Столько лет выбивал эту аппаратуру, что даже и самому не верится, что все таки получил. – Признался довольно молодой доктор, перехватив мой удивленный взгляд. – Она необходима нам для работы с пациентами, теперь мы имеем возможность записывать их исповеди, признания, даже истерики порой и наблюдать малейшие изменения в мимике, интонациях, жестах. Во время беседы порой приходится фокусировать свое пристальное внимание на чем то одном, и детали могут ускользнуть… А так потом в спокойной обстановке можно осмыслить каждую фразу больного…. Уже пять лет пользуемся видео и аудио записью. Поверьте, это дает порой такие неожиданные результаты! Я даже несколько раз проводил эксперимент, давал пациенту перед выпиской просмотреть пленку с его откровениями при поступлении к нам. Они совершенно иначе реагируют на происходящее. Результаты иной раз просто поразительные, поверьте! Правда, совет категорически запретил мне подобные эксперименты, как не проверенные и потому сомнительные… А Вы, собственно, по какому вопросу? – Вдруг спохватился он.
Я представилась и протянула Ненашеву документы, он отмахнулся и гостеприимно протянул руку к одному из разноцветных стульев:
Присаживайтесь, пожалуйста. Ну и кто из наших пациентов заинтересовал органы правопорядка на этот раз?
Исаев Виктор Андреевич. Лежал в вашем отделении, выписался около полутора лет назад.
Исаев? Я прекрасно помню этого больного. Как он сейчас? Я советовал ему сразу же после выписки устроиться на работу, даже список прилагал к личному делу. Список специальностей, по которым ему наиболее благоприятно трудиться…
Профессия автомеханика туда входила? – Поинтересовалась я.
На одной из первых позиций. Я рад, что Исаев внял моим советам. – Обрадовался Ненашев.
Видимо, к сожалению, не всем. Не могли бы Вы, Егор Геннадьевич, поподробнее рассказать мне о том состоянии, в котором Исаев попал а Вашу клинику, о его диагнозе…. Короче говоря, о его проблемах и неприятностях, которые он может причинить окружающим его людям.
Доктор несколько поскучнел и не слишком охотно сказал:
Раз мы выписали его полтора года назад, значит его присутствие обществу ничем не угрожает…
То есть Вы хотите сказать, что Исаев полностью выздоровел? – Уточнила я.
Строго говоря, он и не был больным, – с досадой произнес Ненашев. – Это очень распространенное заблуждение, что такие люди больны, что им можно выписать какие то таблетки, уколы, вылечить их и все… Вы поймите, гомосексуализм, лесбийство, педофилия, это особенности человеческой психики… Они не стремятся к этому, просто родились такими и все…
То есть Вы хотите сказать, что педофилия неизлечима? Ну, в принципе, я согласна … – Задумчиво произнесла я. – Но тогда в чем же цель Вашей работы, что значат те результаты, которых добиваетесь Вы?
Я не помню всех деталей болезни Исаева, прошло много времени… Сейчас я найду его карту и мы с Вами поговорим о нем конкретно… Что же касается нашей работы, то тут все просто. Сюда, в эти стены попадают не просто люди с отклонениями, мы работаем с пациентами, которые перешагнули некую грань, попали в состояние стресса, просто запутались, наконец… Многих из них еще можно вернуть к нормальной жизни… Вот этим мы и занимаемся. Мы не можем сделать так, чтобы педофилу перестали нравиться дети, но мы можем ему объяснить, что трогать их безнравственно, этим они причиняют маленьким созданиям боль и страх. Мы стараемся заставить их осознать реальное положение вещей и смириться с ним. Безусловно, к каждому подобному пациенту нужен особый подход, разное количество времени. Кто то приходит в норму за месяц, кто то проводит у нас годы. Мы стараемся выпускать в общество только тех больных, в которых мы совершенно уверены. У нас работают прекрасные опытные специалисты, поверьте…
Хорошо. Давайте теперь побеседуем конкретно по Исаеву. Вы мне объясните, в чем состояли его личные проблемы, а я задам Вам несколько вопросов, касающихся нашего теперешнего положения.
А что разве нельзя было просто поднять материалы дела, ведь Исаев попал к нам по решению суда…
Мы уже все изучили, не сомневайтесь, доктор. Но факты, изложенные на страницах судебного дела, сухи и конкретны. Они дают понимания лишь внешнего проявления событий, о том же что послужило причиной, толчком к роковым действиям, можно только догадываться.
Понятно. Тогда Вы подождите немного, пожалуйста. Я в архив спущусь…
Вернулся Ненашев довольно скоро с обьемистым бумажным пакетом в руках. Достал из него пухлую карточку и погрузился в чтение. Я терпеливо ждала. Наконец, Ненашев закончил чтение и вопросительно уставился на меня.
Ну и что натворил Виктор Исаев? Мы выписали его с очень хорошими показаниями. Я бы даже сказал с отличными. Все тесты пройдены с оценкой двадцать, а это высший балл… Значит так, попал Виктор Андреевич Исаев в нашу клинику три года назад. До этого отсидел в тюрьме два года по обвинению в изнасиловании двенадцатилетней девочки. Доставлен в состоянии сильнейшего стресса и в связи с этим попыткой самоубийства… В камере заключенные к нему относились крайне негативно… со всеми вытекающими отсюда последствиями. Воспоминания об этом очень помогли пациету осознать пагубность своего поведения…
Скажите, Егор Геннадьевич, как Вы могли бы охарактеризовать Исаева? Что побудило его к совершению преступления? Как он вел себя, пока находился здесь? Лжив ли, груб, агрессивен?
Ни то, ни другое, ни третье… Виктор Андреевич человек интеллигентный, мягкий, добрый.
Вы так говорите о нем, будто это не он изнасиловал малолетнего ребенка…
Он, конечно, – вздохнул доктор, – но для него эта ситуация была не менее драматичной, чем для девочки… Оля Мосина была его приемной дочерью, а Мосина Татьяна – женой. После происшедшего от Исаева отвернулись не только товарищи по работе, но и семья. Брат отказался от Виктора прямо в зале суда, когда давал свидетельские показания, мать позднее умерла от обширного инфаркта сердца. Татьяна, естественно, сразу подала на развод… В тюрьме Исаева никто не посещал, сокамерники издевались… он, и без того придавленный грузом своей вины, рещился на самоубийство…
Скажите, Егор Геннадьевич, мог Исаев убить? Не себя, а например ребенка….
Сомневаюсь. – Настороженно протянул доктор. – Я, конечно, не знаю, как провел больной эти полтора года после выписки, принимал ли прописанные ему средства… это не наша задача, а того учреждения, где он поставлен на диспансерный уход…. Но я сильно сомневаюсь. – Уже более уверенно произнес Ненашев. Но потом все же счел своим долгом добавить. – Но если честно, то с такими людьми ни в чем нельзя быть уверенными на сто процентов. Иногда они обладают хитростью и изворотливостью, способной обмануть не только врачей, но и самые совершенные приборы… И потом, психика наших пациентов настолько специфична, что любой удар или стресс может повлиять на них самым пагубным образом…
Ясно…. Что ничего не ясно. Я надеялась доктор, получить от Вас конкретные ответы на некоторые вопросы, а Вы запутали меня еще больше… Ну что же. Последняя просьба. Покажите мне видеозапись беседы с Исаевым. Я хочу иметь представление о характере этого человека и попытаться правильно вести себя во время разговора с ним.
Вот этого я как раз сделать не могу. – Сухо ответил Ненашев. – Эти сведения, – он кивнул на бумажный пакет, – являются врачебной тайной…
Не говорите глупостей, Егор Геннадьевич, Вы видно фильмов иностранных насмотрелись, если всерьез верите во всю эту лабуду… Мы не в Америке. Я могу получить постановление на изъятие любых документов, имеющих возможность помочь в разоблачении преступника. Тем более, что речь идет о похищении и убийстве ребенка.
Хорошо. Оформляйте постановление. Его я положу в пакет вместо пленки. А пока, извините, ничем помочь не могу…
Доктор, поймите, мне, как и Вам, нет смысла использовать его, даже самые безумные, признания в своих целях. Я просто хочу попытаться посмотреть на него, как на человека…
Когда я вызываю на откровенность своих пациентов, то клятвенно заверяю их, что ни одна живая душа кроме врачей, стремящихся им помочь, эти записи не увидит. Что эти кассеты никогда не выйдут за стены этого учреждения, туда в ту светлую и прекрасную жизнь, в которую все они так стремятся…
Но ведь никто же не узнает…
Я сам буду знать…
Это смешно, доктор.
Приносите постановление, тогда я вынужден буду отдать эти материалы.
Ради формальностей Вы предлагаете нам тянуть время, которого и так в обрез? – Раздраженно спросила я.
Я очень сожалею. – Егор Геннадьевич поднялся. – Вынужден Вас покинуть, у меня обход.
Я встала с жесткого неудобного стула и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Как же я ненавижу этих бюрократов и формалистов. Конечно, он прав, я спорить не буду… Клятва Гиппократа и все такое прочее… Но мы же не на западе, где все отлажено и выверено до миллиметра. Там можно себе позволить кочевряжиться и упиваться своей порядочностью. Зачем, скажите на милость, этому формалисту постановление. Оно что его совесть успокоит? Да лучше бы лечили этих психов нормально и не выпускали в город всякую извращенную шваль! Глядишь, милиции и не пришлось бы таскаться в это богом забытое место, называемое больницей…
Сев в машину, я немного успокоилась. Визит к доктору дал совсем немного. От разговора с самим подозреваемым зависит очень много… В прошлый раз, согласно материалам судебного процесса, Исаев признался практически сразу. В этот раз категорически отрицает свою причастность к преступлению… Или он не виновен, или я просто взяла не правильный тон в разговоре с ним…. Черт возьми, мне действительно надо посмотреть эту чертову кассету, чтобы при повторном допросе не допустить прежних ошибок. Снова встречаться с упрямым доктором мне не хотелось, и я решила направить к нему с постановлением Грязнова. Уж он то без кассеты точно не вернется.
* * *
Сообщив по телефону Максиму, что и как он должен сделать, я решила заехать домой пообедать. Все таки нужно действительно как то посерьезнее относиться к своей беременности… Хотя бы до тех пор, пока окончательно не определюсь, как поступить с ребенком, да и вообще с остатком своей жизни… В тот момент, когда я открывала замок, мне позвонила Оксана. Она заботливо поинтересовалась моим здоровьем, и вообще самочувствием… Подарки для ее детей лежали на кресле в зале, да и повидать Ксюху захотелось как-то вдруг. Я предложила ей зайти ко мне пообедать.
Только быстро, Ксюш, если ты намереваешься наряжаться и прихорашиваться, то можешь не приходить. У меня на все про все не более часа.
Понятненько. Да я вообще то тебе из супермаркета звоню, того, что за углом. Так что буду минуты через три или пять. Может, купить чего?
Я вспомнила сколько еды вчера приготовил заботливый Макс, и с улыбкой отказалась. Удивленная Оксана действительно примчалась через три минуты, как и обещала.
Определенно, беременность действует на тебя самым благодатным образом, – авторитетно заявила она, осмотрев мои продуктовые запасы. – Первый раз вижу, что бы ты, подруга, обедала дома. Вот так вот просто, бросила все дела и в разгар рабочего дня занялась своим собственным желудком.
Просто здесь столько вкусного, – засмеялась я, – что идти в столовку не захотелось.
Ты оправдываешься что ли? – Воскликнула Ксюша. – Лучше разогревай быстрее этот великолепный плов и салат крабовый доставай на стол… Сама же говорила, времени совсем нет, а я теперь точно не уйду, пока все не попробую…
Тогда иди, мой руки.
Из ванны Оксана вернулась несколько озадаченная. Она уселась за стол и взяла в руки вилку, то и дело с любопытством поглядывая на меня, несколько раз безразлично ковырнула плов, но потом все же не выдержала и выпалила:
Я все знаю!
Что, интересно спросить, ты знаешь? – Искренне удивилась я.
Ты кого-то завела.
С чего это ты так решила?
И не стыдно тебе? – С обидой ответила подруга. – Знаешь, как я за тебя переживаю, и молчишь. Что за привычка все по-тихому проворачивать?
А что бегать надо и кричать по улице «Ура! Мне удалось заманить к себе в квартиру мужчинку!?» Так что ли?
Да нет, конечно… Но я у тебя уже пятнадцать минут и еще ничего не знаю… Обидно. – Ксюха отложила вилку и выжидательно уставилась на меня. – Ну не томи, а… Кто он?
Да с чего ты взяла вдруг, что я завела мужчину?
Ну, не женщину же!
Издеваешься? Он что записку для тебя в ванной оставил? Ты оттуда, как бомба замедленного действия, вылетела… Думаешь, я сразу не заметила?
Да это элементарно. В стаканчике две щетки зубные.
Насмешила. У меня в ящике их еще шесть штук новых лежит.
Но этими обоими пользовались. Причем, не так давно. Дальше. На батарее висит два банных полотенца. Значит что? Правильно! Мылись двое! – Я усмехнулась. – Мало тебе? Так я еще в спальню заглянула. Кровать заправляла явно не ты. Ты бы подушки убрала в шкаф. Ты всегда так делаешь.
Да ты просто Пинкертон! – Восхитилась я. – Точно. Он убирал постель, пока я готовила завтрак… Слушай. Да у тебя талант! Может, пока не поздно ко мне работать перейдешь? У нас жуткая нехватка кадров…
Вот еще! – Фыркнула Оксана. – За такую зарплату сама в две смены вкалывай! Работа дураков любит… Так! Знаешь что? Ты мне зубы не заговаривай. Не кусочка не съем, пока не узнаю всего до самой последней подробности….
История долгая. – Предупредила я. – Придется кушать холодный рис…
Кто он?
Мужчина…
Неужто Павлик вернулся? – Ахнула подруга. – Ты ему позвонила и…
Не придумывай. Это перевернутая страница. Все. Прочитано и забыто!
Но мы же с тобой день назад разговаривали, никакого мужика у тебя не было на горизонте… Вроде, не в твоих привычках при первом же знакомстве тянуть мужика в постель… – Как бы сама с собой рассуждала Оксана, поглядывая на меня с подозрением. – Хотя всякое бывает, конечно…
Сама понимаешь, у меня времени то нет на выкрутасы разные… луна, звезды, букеты…
Так ты чего? Правда что ли решила папашу подыскать для своего ребенка? – Прошептала пораженная Ксюха.
Не ожидала?
Нет… вообще то это, конечно… умно… – Замялась она, пряча глаза.
Сама надоумила. Помнишь, предлагала Грязнова осчастливить? – Насмешливо продолжала я.
Так то Максима! – Отозвалась подруга. – Он классный парень.
Я тоже так считаю. А главное, готовит вкусно… Да и вообще, хозяйственный.
Оксана недоуменно уставилась на плов, потом перевела взгляд на салат, почесала пальцем кончик носа…
Разыгрываешь? – Догадалась она. – Смеешься? Я с ней серьезно…
Так и я серьезно.
Но ведь вы столько лет вместе… и никогда раньше…
Почему ты решила, что никогда?
А что, было уже между вами? – Загорелись глаза у подруги. – Когда ? А расстались почему? Он тебя бросил, или ты его? А чего опять то решились?
Да не тарахти ты, как трактор. Аж голова разболелась. – Улыбнулась я. – Отвечаю на вопросы по мере поступления. Было давно. Расстались, потому, что не поняли друг друга. Никто никого не бросал. Ну, а снова мы вместе, потому, что он этого очень захотел…
Это точно. В таких вопросах все от мужика зависит… А чего ты раньше то ничего не рассказывала? – Надула было губы Оксана, но быстро сменила тему, видимо решив, что обиды пока подождут. – А ты вообще что решила? Время то, правда, не резиновое. Поумнее надо быть.
Времени немного есть еще… Две-три недели я могу подумать. Нужно хотя бы привыкнуть к ситуации, осмыслить… Такие вопросы сгоряча не решаются… – Я видела, что подруге очень хочется выспросить побольше подробностей, но она не хочет показаться излишне любопытной. Она даже рот ручкой прикрыла, чтобы немного попридержать поток вопросов… – Да не мучайся ты, спроси уж. Я же вижу, тебя жутко волнует вопрос отцовства… Успокойся. Макс знает, что я беременна.
Вот это я понимаю, мужик! Ничего для него не помеха! А он вообще то как… Ну в интимном смысле…
Классный! – Рассмеялась я. – Я же говорила, что плов безнадежно остынет. Ешь, давай.
Да бог с ним с пловом. – Отмахнулась Оксана. – У тебя теперь каждый день такие новости, что с ума сойти можно.
И не говори, подруга. Пьем чай и надо мчаться на работу. Панченко меня, наверное, потерял. Меня уж, может, приказ на отчисление ждет, больно мы вчера повздорили с начальником…
Не имеют права уволить. – С набитым ртом пробурчала Ксюха. – Ты теперь беременная, а значит, в ближайшие три года неприкасаемая, в смысле трудового законодательства. Так что можешь отстаивать свою точку зрения, не взирая на лица и ранги. – Она победно потрясла вилкой в воздухе. – Пользуйся моментом.
* * *
Я еще не успела доехать до отделения, когда со мной связался Панков.
Тамара Владимировна! – Услышала я его возбужденный голос. – Уголова звонила. Она готова признать, что в прошлый раз дала ложные показания. А ведь тогда получается, что у Исаева никакого алиби то и нет! Нужно его срочно брать, пока не слинял!
Не пори горячку, Дим. Никуда он не денется, подождет еще пару часов. Я хочу сама поговорить со свидетельницей… А то можно таких дров наломать… Грязнов не появлялся с кассетой?
Нет еще.
Если приедет, пусть ждет меня. Я уже в пути.
Понятно, Тамара Владимировна.
