Текст книги "Любовь под горячую руку"
Автор книги: Наталья Перфилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 9.
В кафе нам достался довольно уютный столик в нише у окна. Когда нам подали борщ, Грязнов неожиданно спросил:
Тамар, что с тобой происходит в последнее время? Может, поделишься… Вроде, не чужие друг другу.
Нормально все. – Не слишком искренне поспешила с ответом я. – Устала немного. Ты прав, нужно отпуск взять, а то и заболеть можно…
Что я слепой что ли? Если считаешь, что это не мое дело, так и скажи, а дурака из меня делать не стоит.
Я торопливо полезла в сумку, стараясь скрыть такие нелепые и несвоевременные слезы, подступившие как-то вдруг к глазам… Горячая рука Максима накрыла мою ладонь.
Успокойся. Ну, чего ты, в самом деле? В личной жизни проблемы? Нашла кого-то? Или, может, уже успела потерять?
Я же сказала, все нормально. – Я мягко высвободила руку и взялась за ложку. – Все хорошо.
Хочешь, я морду ему набью? – Хмуро предложил Макс.
За что? – я чуть не подавилась от неожиданности.
Я не слепой. И не дурак. Эти твои головокружения, бледность, Шаров сказал, ты в гинекологию ходила…
Ну, и что с того?
Ты беременна? – Прямо спросил Максим.
Какая тебе разница? Это только мое дело. Понимаешь? К работе это пока не имеет отношения…
Вот именно, – неожиданно резко сказал он. – Только твое. А где этот парень, хотел бы я знать? Где он? Почему его не видно? Как он позволяет тебе ходить с утра до вечера голодной и усталой, ездить в общественном транспорте? Ему что, совсем на вас с ребенком наплевать? – Максим говорил достаточно тихо, но чувствовалось, что ему хочется заорать и ботнуть кулаком по столу так, чтобы тарелки разлетелись в разные стороны. Теперь уже я накрыла ладонью его руку, стараясь немного успокоить друга. – А ты еще спрашиваешь за что? Да у тебя глаза потухли! Вот за что.
Не надо искать виноватых, Максим. Это была случайная связь… слабость минутная… Понимаешь? Он уехал далеко и никогда не вернется. А самое главное, мне это и не нужно вовсе.
Это я понимаю. – Проворчал Макс. – Как не понять! Ты у нас девушка гордая и не зависимая. – Горько сказал он и принялся есть остывший борщ.
Не надо так. Я же, вроде, ничем тебя не обидела…
Еще как обидела. Тогда еще, десять лет назад. Ты вот сейчас сказала: «Случайная связь, минутная слабость…» Как по лицу ударила…
Так я же не о тебе.
А я был не минутной слабостью? – Разозлился Грязнов. – Двухминутной? Пардон, со мной ты почти месяц протянула…
Мы же говорили с тобой об этом, Максим. Нельзя смешивать работу и личные проблемы. Они неизбежно начинают мешать и тянуть назад.
Это все слова. Если бы ты тогда хоть чуточку меня любила, как я тебя, то поняла бы, насколько нелепы все эти доводы…
Прошло десять лет Максим! Десять. Тогда тебе было всего двадцать пять. Перед тобой открывался весь мир, куча юных прелестниц жаждали твоего молодого ненасытного тела… И ты еще упрекаешь меня в том, что я тебя оставила? Я в свои тридцать лет, с ужасным характером, тяжелым прошлым, освободила тебя, а ты еще и винишь меня в этом через столько лет! Окстись, дорогой! Другой бы спасибо сказал, и был бы счастлив…
Спасибо! Спасибо, дорогая! Я так счастлив, что не знаю, куда деваться от счастья. Вот не женюсь никак. Уж тридцать пять, а я все тащусь от радости…
Ты просто не в настроении, Максим, вот и несешь незнамо что. Я и не ожидала, что ты умеешь быть таким…
Каким?
Жестким, колючим …. Злым…
Привыкай. – Грязнов наклонился над тарелкой и еще активнее заработал ложкой. Второе мы поглощали в полнейшем безмолвии… Мне было неуютно рядом с Максимом. Пожалуй, впервые за эти годы я взглянула на него другими глазами. Тогда, десять лет назад все началось так внезапно и несерьезно, что я просто не успела найти в себе силы избежать сближения, а потом и близости, с симпатичным напористым парнем. Нам, действительно, было хорошо вместе… но не на столько же, чтобы трепетно хранить воспоминания на протяжении стольких лет… я всегда ценила и уважала Макса, как мужчину, специалиста и просто хорошего человека, но смогла вовремя остановиться, избежать многих расстройств и разочарований. Конечно, я не Железная леди, как считают мои сослуживцы, не ледяная снежная баба, как утверждали многие мои любовники… Нет. Разрыв с Максимом и мне дался нелегко. Он до сих пор не знает, что все случилось после того, как я увидела его в парке на лавочке, страстно лобызающим юную белокурую прелестницу… Объясняться, качать права, показалось мне унизительным, я просто с мягкой нежной улыбкой расставила все точки над и. Один раз и на всегда. Объяснила, что любовь прошла, помидоры завяли… Макс долго не хотел понимать, что это окончательно и бесповоротно, но смирился в конце концов… Все эти годы мы работали бок о бок, но никогда Грязнов не позволял себе подобных выпадов. Ни разу не ставил меня в такое неприятное и двусмысленное положение.
Уже в машине Максим хмуро сказал.
Ты извини, меня… Я сорвался просто… Не спал, считай, трое суток…
Не оправдывайся, Макс. Со всеми случается… Ты прав, мы же не чужие, всегда сможем понять друг друга…
Если бы. – Проворчал он и отвернулся к окну. – Лично мне понимать тебя становится все труднее.
Я предпочла промолчать и уверенно направила «Волгу» к отделению.
Люди вон уж по домам расходятся, к уютным диванам и телевизорам, а мы с тобой еще только на работу едем. – Чуть позже заметила я. – Наверное, мы оба ненормальные…. Эти …как их… трудоголики…
Какие к чертям трудоголики! Я бы сейчас с удовольствием растянулся на кровати перед голубым экраном. Только пока всякая мразь, типа этого Исаева, бродит поблизости, как-то не лежится.
* * *
Только я успела усесться на свое рабочее место, как в мой кабинет тяжелой поступью пожаловало начальство. На моей памяти это чуть ли не первый случай, когда Панченко самолично соизволил посетить своего подчиненного.
Тамара Владимировна! Вы целью себе поставили меня в могилу свести? – Высокопарно воскликнул он, тяжело опускаясь на стул, где обычно сидят свидетели и подозреваемые. – Что за водевиль получился на даче полковника Зайцева?
Мы оперативно разобрались с нарушениями, виновная арестована, Шаров в больнице. – Спокойно ответила я.
Вас просили всего-навсего разобраться с огородными воришками, а Вы таких дров наломали… Я просто в шоке, Тамара Владимировна.
Не было никаких воришек, Иван Тарасович. Гражданка Зайцева с целью личной выгоды напала на сотрудника милиции, покушалась на его жизнь. В результате Шаров в больнице….
Да ладно Вам, ерунду то говорить! Вы что, совсем что ли соображения не имеете? Неужели, нельзя было все тихонько разрулить, чтобы мне краснеть перед полковником не пришлось?
А Вам то за что краснеть? – Искренне удивилась я. – Или Вы тоже прельстились прелестями мадам Зайцевой?
Прекратите немедленно, Кочетова! – Свирепо воскликнул Панченко. – С элементарным заданием справиться не смогли, а теперь иронизируете не к месту.
Простите! – Покорно повиновалась я.
Вам не у меня надо прощения просить, а у полковника и его жены…
Да пошли Вы, знаете куда! – Неожиданно даже для самой себя заорала я. – Чтобы я просила прощения у этой похотливой крашеной сучки! Да меня потом в отделе засмеют! А Андрею в глаза как после этого смотреть? Если Вам, Иван Тарасович, нравится лизать старую сморщенную задницу полковника, то запретить не могу, хоть смотреть и противно, но уж меня от подобного увольте! Я лучше уволюсь. Меня давно в налоговую полицию зовут, и Вам это известно. Если Вам на своих сотрудников наплевать, Вы ноги готовы вытирать о нас, то мне голова Андрюшки Шарова дорога, как собственная. И я буду биться до конца, чтобы виновные были наказаны. Ясно? – Во весь голос рявкнула я на присмиревшего и обалдевшего начальника.
Видимо, это вышло излишне звучно, так как дверь немедленно распахнулась, и на пороге возникла фигура встревоженного Максима. За его спиной маячила любопытная физиономия Панкова.
Вы на совещание? Проходите. А то поздно уже, всем домой хочется. – Я с вызовом посмотрела на сидящего начальника, после сказанного ранее, опасаться было уже нечего. Он встал и, молча, с достоинством понес свой представительный живот к выходу. В дверях он столкнулся с жизнерадостным Мишей. На его приветствие Панченко ответить не соизволил, так и выплыл в коридор, провожаемый моим злющим взором, насмешливыми улыбками Грязнова и Панкова и недоуменным взглядом эксперта.
Чего это он? – Весело поинтересовался Миша. – Надулся, как будто его индюк обкакал?
Почему не голубь? – Поинтересовался Дима.
От голубя так не попрет. – Авторитетно пояснил тот. – Больше надо, и запах опять же. Ты нюхал, как индюки гадят?
Прекратите балаган. – Недовольно приструнила я сотрудников. – Не в цирке. Рассаживайтесь и давайте начинать совещание.
Все же со сморщенным задом ты переборщила, Том. – Счел своим долгом заметить Максим.
А подслушивать было не обязательно.
Тогда орать на все отделение не стоило. – Парировал тот.
Хватит базар разводить. У нас есть о чем поговорить, кроме задниц и индюков. Панков! Что ты узнал у соседей Уголовой? Или опять полдня впустую убил?
Ну, не совсем… – С легкой обидой откликнулся Дима. – Есть кое-что интересное.
Ну, так давай, не тяни, выкладывай.
Уголову соседки хорошо знают. Отзываются вполне доброжелательно. Женщина она хорошая, спокойная, аккуратная…
Давай к делу ближе, что конкретно по похищению?
В интересующий нас вечер, соседка справа не могла уснуть, у Ольги Павловны язва, и в тот день обострение было… Короче, около двенадцати она слышала, как Дарья Валентиновна кричала на лестнице. Прислушавшись, соседка поняла, она зовет кого-то, кто только что вышел из квартиры. Судя по некоторым словам, Ольга Павловна поняла, что произошла какая то ссора. Уголова просила прощения и призывала беглеца вернуться….
Ну и как, призвала?
Тут свидетельница не уверена, может, позднее он и вернулся, она не настолько любопытна, чтобы у двери ночевать. Подождала минут пять, видя, что больше ничего не происходит, пошла смотреть телевизор.
Я же говорил, что это Исаев. – Удовлетворенно хмыкнул Максим. – Да у него на роже написано, что он виноват.
Не торопись, Макс. Сначала нужно с Дарьей Валентиновной еще разок поговорить. Ты, работая столько лет, должен бы уже привыкнуть, что бывают всякие, даже самые невероятные совпадения…
Но не в этот раз. Именно потому, что я работаю столько лет, то своей интуиции привык доверять. Я его глазки сальные, как увидел, сразу понял – это наш клиент.
И все же до повторного допроса Уголовой вылезать с обвинениями мы не можем. Если она упрется на своих прежних показаниях, то перешагнуть ее будет сложновато…
И как она не боится пускать в дом такого человека? – Недоуменно произнес Панков. – У нее две дочери малолетние… О чем только думают эти глупые женщины?
Тебе по молодости не понять. – Проворчал Грязнов.
Опять базар решили устроить? – Возмутилась я. – Может, по делу есть какие то замечания? Миша, у Вас что?
Ничего сногсшибательного. Глина на полу в доме Игошиной идентична той, где машина застряла… Автомобиль… Ну, он вполне исправен. Просто завяз в песке. Судя по всему, его пытались вытащить, под задними колесами навалены ветки… но все это как то бестолково и второпях… Это подтверждает, что преступник был один. – Видя не совсем понимающий взгляд Панкова, эксперт пояснил. – Если бы их было двое, машину удалось бы вытолкать. Она засела не слишком низко… да и следов упора толкавшего не просматривается…
Значит, у нас получается примерно такая картинка. – Взял инициативу в свои руки Грязнов. – Около трех часов ночи или позже, но точно до пяти, преступник проникает в дом Игошиной. Там происходят какие то, пока непонятные нам события, после чего он покидает дом, один, с ребенком, и на машине потерпевшей. При этом, видимо, особенно не торопится. Тщательно прикрывает ворота. Далее похититель для чего-то подъезжает к самому берегу озера, что ему там понадобилось, пока не ясно. Со вчерашнего дня вдоль берега и в прилежащих кустах работает поисковая группа. Тщательный осмотр ничего пока не дал… Так, дальше… машина застревает, он ее бросает и опять возвращается в дом Игошиной. Судя по звукам, услышанным соседями, именно в это время он производит разрушения в гостиной. Где при этом ребенок, не ясно.
А может, он сначала просто машину угнал, а уж потом, когда она завязла, разозлился и вернулся за ребенком? – Предположил Панков.
Маловероятно. Ты видел, в детской белый ковер на полу, и на нем нет и намека на глину. Значит, после возвращения с озера он туда не заходил.
Чертовщина какая то. – Задумчиво произнесла я. – Как он вообще рискнул вернуться? Почему он был так уверен, что Вика не позвонила в милицию? И действительно, почему не позвонила?
На это может ответить только она сама… – Откликнулся эксперт.
И еще Исаев. – Упрямо стоял на своем Максим. – Будь моя воля, он бы еще вчера дал правдивые показания…
А потом на суде от всего бы отказался, демонстрируя присяжным свои синяки и ссадины…. – Продолжил его мысль Михаил.
Да пусть бы он показал, где спрятал ребенка и все, потом пусть хоть обдемонстрируется.
Знаете, все это дело какое то нелепое. – Призналась я. – Ни один факт с другим не стыкуется, я вообще не могу понять причин, целей этого похищения, психология преступника совершенно за гранью…. Его поступки не поддаются никакой логике.
У шизиков логики не бывает. Хотя и у него все в принципе понятно. Гулял с Игошиными, привязался к ребенку… влюбился, если его ублюдочными терминами выражаться… потом его лишили объекта поклонения. Он выследил место проживания Вики и ее дочери… Он сам признался, что уже тогда у него возникло желание украсть…
Он говорит, что хотел стащить из машины какой-нибудь пустяк… игрушку, соску…
Так это днем было, а потом он разругался с любовницей, обозлился, убежал от нее, так и не получив свою порцию ласки и секса… Вот у него крышу и сорвало… – Максим не сомневался в виновности Исаева.
Он до сих пор спокойно спит у себя дома?
Спит. – Неохотно буркнул Грязнов. – И это наводит на самые поганые мысли.
Вот именно. Или это не он, или…
Мои слова прервал резкий звонок внутреннего телефона. Трубку поднял Максим. Послушав некоторое время невидимого собеседника, он буркнул «Выезжаем!» и поднялся.
Вот и дождались.
Что случилось? – По потемневшему и как то сразу закаменевшему лицу товарища я поняла, произошло что то ужасное…
Поисковая группа с озера отзвонилась. – Макс посмотрел на меня и тихо закончил. – Из воды выловили сумку. В ней труп годовалого ребенка. Нужно бабушку на опознание вызывать… Как бы ее тоже удар не шарахнул…
ГЛАВА 10.
Когда мы подъехали к озеру уже начало смеркаться. На берегу было полно людей. Миша с Грязновым сразу же выскочили и понеслись в самую гущу событий. Я же никак не могла заставить себя выйти из машины. За время своей службы в милиции я видела огромное количество трупов разного пола и возраста. Как это ни цинично, но человек привыкает ко всему, даже к смерти… Но увидеть своими глазами мертвое личико годовалого ребенка… да еще после утренней беседы с доктором, … нет это выше моих сил…
Я сидела в «Волге» и злилась на весь окружающий мир. Даже нерасторопный Панков уже бродил вдоль берега, глубокомысленно поглядывая на воду. Свидетелей, которых он обычно допрашивает на месте преступления, нигде поблизости не наблюдалось, и парень откровенно скучал. Эксперт напротив развил бурную деятельность, что-то то и дело доставал из своего саквояжа, суетился… Только я так и не могла оторвать задницу от автомобильного сиденья… Ребенок, еще не родившись, уже начал превращать меня в истеричку и размазню… За последние дни я сама себя не узнаю, то плачу, то впадаю в романтическую эйфорию, разнюнилась, как школьница… Все ребята уже заметили, что со мной что то не так… Вон Димка уж раз пять недоуменно косился в мою сторону… Да и Максим, не заметь он мою слабость, вряд ли бы решился высказывать свои претензии в кафе… Нет, нужно немедленно встряхнуться и приступать к своим прямым обязанностям… Зачем только я вообще приперлась сюда, на это озеро?.. Ребята вполне могли обойтись и без моего присутствия… Но сидеть дальше в машине глупо и нелепо…
Я со вздохом открыла дверку и поставила ноги на траву. Усилием воли заставила себя встать и направилась к группе чего-то активно обсуждающих мужчин. На берегу, в отдалении от всех стояла сумка. Яркая, с веселой детской расцветкой. На желтом поле прыгали и резвились жизнерадостные синие медведи, в их лапах были цветы… а в самой сумке лежало тельце маленькой несчастной девочки, в пижамке и очень красивом кружевном чепчике… Я, как завороженная, смотрела на синих медведей с красными цветками в лапах, но взгляд то и дело натыкался на безучастное личико… Что случилось потом, я не поняла до конца. Как будто кто-то сначала выключил свет, а потом выдернул ковер из под моих ног… хотя какой ковер на берегу озера… Пришла в себя я уже в машине. За рулем сидел взволнованный Максим.
Останови, пожалуйста, мне плохо… – Попросила я. Он резко затормозил и уставился на меня во все глаза.
Слава богу! Я уж не надеялся довезти тебя до больницы живой… Как увидал, что ты падаешь чуть ли не в воду… Ты как вообще?
Черт его знает. Не особенно прекрасно, но вполне терпимо. – Я вышла на воздух, меня слегка мутило, и ноги были какие то слабые, будто ватные. Оглянувшись, я увидела, что Макс стоит сзади меня. – Не бойся, больше я пока падать не собираюсь…
Да кто тебя знает. – Проворчал он. – Пока тебя врачам с рук на руки не сдам, не успокоюсь…
В больницу я не поеду, отвези меня лучше домой.
И не мечтай! В больницу она не поедет! Видали бестолочь? Ты только что рухнула на землю, как извиняюсь, куль с мукой…
В моем положении обморок не является чем-то из ряда вон выходящим. – С улыбкой напомнила я. – Врач меня утром осматривал, выписал кучу витаминов… А в целом сказал, что все нормально.
Ну и ты, конечно, ничего не купила, небось, и не думала в аптеку заглянуть?
Собиралась вообще то…. Попозже.
Ну хорошо, – с явной неохотой согласился Максим. – но сначала лекарства купим, витамины и все что требуется. Поняла? – Строго прикрикнул он.
Мы заехали в аптеку, потом в супермаркет, откуда Грязнов буквально выполз, придавленный весом закупленных продуктов, бурча себе при этом под нос, что у меня и есть то скорее всего нечего. Я безучастно и отстранено наблюдала за его суетой, не мешая и не помогая… Дома Максим все тем же строгим голосом приказал мне лечь на диван и терпеливо ждать, пока приготовится ужин. Я, кажется, даже уснула …
Проснулась я внезапно. Вокруг стояла темнота, я так пригрелась под своим теплым пледом, что не хотелось не только вылезать из под него, а даже шевелиться, наверное, я опять плавно провалилась бы в сон, но меня вдруг привлекли слабые звуки, доносящиеся, судя по всему, с моей собственной кухни… Я даже села от неожиданности. Кто может хозяйничать на чужой кухне посреди ночи?… Я уже автоматически протянула руку к тумбочке, где в верхнем ящике у меня лежало оружие. Вообще то, полагается его с собой носить, но я храню пистолет дома, не в сумочке же его таскать, еще украдут, не дай бог… Щелкнув кнопкой ночника, я сразу все вспомнила. На тумбочке белел пакет с маленьким красным крестом на боку. Ну, конечно же! Максим, аптека, этот позорный обморок… Господи, какой стыд! Что подумают обо мне подчиненные? Да и с Максимом получилось не очень то красиво. Тот нелепый разговор за столиком в кафе еще можно было бы как-то замять… сделать вид, что его просто не было… забыть… Но теперь мне пришлось принять его помощь, заботу… Он покрыл меня пледом, готовит ужин… Теперь уж не получится прикинуться, что между нами все в порядке… Под головой вместо подушки я обнаружила медведя, купленного вчера в Детском мире. Я положила его в багажник «Волги»… Все же Макс молодец, даже в такой ситуации не счел возможным лазить по чужим шкафам в поисках подушки.
Я подтянула ноги и села, обняв двумя руками своего нового плюшевого друга. Вот странно, мне ведь всегда нравился Грязнов… Это правда, которую не стоит отрицать… Конечно, нравился! Поэтому я и уступила ему тогда, десять лет назад. Почти без боя сдалась на милость победителя…. По этой же причине меня так задела та, случайно подсмотренная мной, сцена на парковой скамейке… Именно поэтому я, ничего не объяснив, рассталась с ним… Это было ох как не легко! Но душу грело сознание, что это не он, а я первая бросила, выглядела современной и гордой…. А может, я выглядела тогда полной дурой?
Наверное, правы те, кто прозвал меня Железной леди, кто утверждает, что у меня отнюдь не женский характер… Я смогла… С трудом, но смогла вытравить в душе это чувство. Как только становилось тоскливо, грустно, хотелось тепла и ласки, я сразу вспоминала ту лавочку, и сердце покрывалось холодной неприступной броней.
Конечно, за эти десять лет я не раз увлекалась, встречалась с мужчинами… но никогда до сегодняшнего дня действительно не испытывала потребности ни в настоящей любви, ни в заботе, ни в помощи… Я сама могла все для себя сделать… ну, или ПОЧТИ все… Мне не бывало скучно в одиночестве, наверное, потому, что такие моменты выдавались крайне редко.
Сегодняшний разговор с Максимом не то что бы расстроил или обидел меня… нет… Скорее смутил мой покой, пробил пусть маленькую, но брешь в моем олимпийском спокойствии… И приспичило же ему лезть со своими признаниями именно сейчас, когда для этого самый, ну просто самый!, неподходящий момент. Чуть только почувствовал слабину и тут же втерся со своей заботой и вниманием.
Хотя, если признаться честно, то признание его было мне приятно… Да-да! Сама удивляюсь, но это так. Любой женщине приятно в канун своего сорокалетия узнать, что кто то думает о тебе, переживает… А ведь я же тоже женщина, как никак! А что? Почему бы и не уступить снова минутной слабости? Я очень нуждаюсь сейчас и в ласке, и в заботе, да и просто в нежных мужских руках… Чего ж ломаться? Мы столько лет знаем друг друга, что потеря его уважения или моего авторитета мне уже давно не грозит… Приятно чувствовать надежное мужское плечо, теплый участливый взгляд… Но, как всегда, меня тревожит один единственный вопрос. Ну, а ему то это зачем нужно, скажите на милость? Старая, сварливая тетка. Да еще и, вот смех, беременная от другого! И с беседами этими он не просто так подкатил именно сегодня… Жалеет. Точно, жалеет. Так же, как и Ксюха. Скорее всего, это она вчера наплела ему невесть что, попросила присматривать за непутевой подругой. И как это я сразу не догадалась? Ведь она же сама призналась, что он ей звонил. Вон как его мне сватала! Что ей мешало и ему напеть те же песни? Грязнов у нас парень добрый, отзывчивый. Никогда товарища не обидит и в беде не оставит…
Я встала и тихо побрела на кухню. Приоткрыв дверь, я смогла лицезреть картину уютной домашней идиллии. Наверное, именно так выглядят семейные мужики в канун Международного женского дня Восьмое марта. В фартуке, с половником в руке, он осторожно скользит по кухне, стараясь ничего не уронить неумелыми руками и не разбудить виновницу торжества. Ведь это должен быть сюрприз… Грязнов на кухне смотрелся вполне уверенно, он даже и курить умудрялся совместно с помешиванием чего-то довольно аппетитного в глубокой сковородке. На столах и в раковине, вопреки моим ожиданиям, было абсолютно чисто. Видимо, долгая холостяцкая жизнь многому научила Максима.
Надо же! Сиделка и сестра-хозяйка в одном лице! Да у тебя куча талантов, Макс. И куда только эти глупые современные девушки смотрят?
Зачем ты встала? – Обернулся он. – Минут через десять все будет готово. Иди пока, полежи.
Я, между прочим, не больная. Могу и на стуле посидеть эти десять минут.
Я прошла к столу и взяла из Максимовой пачки сигарету. Пока я оглядывалась в поисках зажигалки, Грязнов аккуратно вынул сигарету из моей руки и снова сунул в пачку.
Ты что? Курева жалко? Так я сейчас свои принесу. – Обиделась я и пошла к двери. Он догнал меня, взял за плечи и развернул к себе.
Не получится, дорогая. Я все их оставил в машине.
Зачем?
Ты же взрослая женщина, Том. Все сама понимаешь. Или ты мечтаешь родить больного ребенка? Ему горемычному и так от мамаши одни стрессы достаются, а ты его еще и никотином травить хочешь?
Я освободилась из его рук и присела на ближайшую табуретку.
А с чего ты взял, что я вообще собираюсь его рожать? Зачем мне ребенок?
Я думала Макс, как и все вокруг, кинется меня убеждать, что это самое великое счастье для женщины, напоминать про «последний шанс». Но он только пожал плечами, протянул мне свою пачку, а сам вернулся к сковородке. Я посмотрела на сигареты, бросила их обратно на стол и вышла.
Демонстративно переодевшись в пижаму, я разобрала кровать и легла под одеяло. Раз считаюсь больной, пусть тогда несет ужин прямо в постель. Вот из принципа больше не встану! Пусть ему неудобно станет. Может, поймет, что ему надо побыстрее убираться восвояси…
Грязнов с подносом появился ровно через пятнадцать минут. Придвинул ногой журнальный столик и поставил поднос на него.
Тебя покормить? – Поинтересовался он, вооружаясь вилкой. – Или все же соизволишь сесть хотя бы?
Пока я устраивалась поудобнее, Максим достал витамины и протянул на ладони мне.
Сначала это, а то унесу плов на кухню. – Пригрозил он. Есть хотелось, тем более, что пахло из тарелки обалденно. Я молча приняла пилюли и взялась за еду.
После чая Макс отнес посуду в мойку и вернулся ко мне. Усевшись в кресле напротив, он предложил:
Поговорим?
Если хочешь. Только я не понимаю….
Все ты понимаешь. Я все голову ломаю, чего ты маешься? А ты просто никак определиться не можешь, что делать со своей жизнью…
Тебе то какое до этого дело, Максим? – Устало поинтересовалась я. – Тебя эти проблемы касаться не должны…
Если я скажу, что всю жизнь люблю только одну женщину, и эта женщина – ты? Ты поверишь? – Серьезно спросил Грязнов.
Нет. – Спокойно ответила я и посмотрела ему в глаза. – Не поверю. Если ты предал меня тогда, когда я была молодой и красивой, то на что мне надеяться теперь?
Я? Это я тебя предал? – Изумился парень. – Да когда ты меня, мягко говоря, отшила, я чуть с ума не сдвинулся от горя…
Правда? – Я старалась не нервничать и не выходить из себя. – Ну, я надеюсь, та блондинка с ямочками на щеках тебя утешила? Или ты, может, еще одну сразу нашел? Темненькую, взамен меня. Ведь ты привык на два фронта разрываться.
Так… Так вот в чем дело. Ты знала? – Ошарашено моргал глазами Макс. – А я то голову ломал, что случилось, соперников искал…
Теперь ты знаешь. – Холодно ответила я. – Можешь успокоиться. Меня разочаровали не твои мужские достоинства. Не волнуйся.
Почему ты не сказала об этом тогда, десять лет назад? – Воскликнул Грязнов. – Покричала, дала бы мне по морде, что ли…
Зачем?
Да мне тогда никто кроме тебя не нужен был! Я бы все бросил ради нашей любви…
Вот уж не думала, что для этого нужно получить сначала в морду.
Не надо так. Ты пойми, я молодой тогда был… Подружек полно было… Я уж и не всех помню… Я ведь любил тебя давно, но надежды на взаимность мало имел… А потом, когда у нас все получилось вдруг… я растерялся. Ну, я не знал, как сразу всех отшить…
Не оправдывайся, Максим. Мы провели вместе прекрасный месяц. Почти медовый. Честно. Потом случилось то, что случилось… Не буду врать тебе, что мне было легко. Я тоже страдала… Очень. Но такой уж я человек. Привыкла называть вещи своими именами. Для меня подлость, это подлость, а вовсе не слабость… Вранье, это вранье, а не ошибка… Я никогда не считала возможным выбивать из мужчины верность кулаком по морде, а любовь скандалами и рыданьями… Я посмотрела на твое лицо, руки шарящие под юбкой той блондинки, на губы шепчущие ей, вероятно, те же слова, что и мне… Понимаешь, я увидела это со стороны… так неожиданно для себя… Не обижайся, но мне стало противно. Любовь не ушла мгновенно, нет… Но я не захотела представлять себя на месте этой девушки… Может, я непонятно объясняю…
Понятно. – Глухо отозвался Максим. Он сжал лицо руками и разве что не скрипел зубами от злости и досады.
Хорошо. Тогда закроем эту тему. О чем ты хотел поговорить со мной?
О будущем.
Чьем? – Удивилась я.
Нашем. Твоем. Моем. И НАШЕГО ребенка.
Ты перегрелся Максим? Или на работе устал? Какого нашего ребенка? Он МОЙ…и совсем другого, постороннего мужчины… Он вовсе не похож на тебя.
И чем же он лучше? Не изменяет? Или…
Не злись. Я не сказала, что он лучше. Просто другой. Он не просто мне изменяет… Он женат, Максим. Это со мной он изменяет своей жене. Вернее изменил. Один раз. Случайно. Я уже говорила тебе. Это моя ошибка… Ни он, ни его семья ни в коем случае не узнают об этом. Да, слава богу, и не смогут. Они через два месяца переезжают жить в Германию. Насовсем.
Так в чем же дело? Выходи за меня замуж.
Зачем тебе это? – Напрямик спросила я. – Объясни, чтобы мне стало понятно.
Ты что глупая? Не понимаешь, что я тебе говорил? Я те-бя-люб-лю. Ясно?
А почему именно сейчас ты вспомнил о своих великих чувствах ко мне?
Просто сейчас ты беззащитна. И нуждаешься в помощи.
То есть ты либо решил воспользоваться ситуацией, либо просто пожалел меня…
Да просто раньше я боялся говорить об этом! – С досадой воскликнул Максим. – Ты выглядела так самодостаточно, так независимо… Я просто не хотел показаться смешным.
Ну, я ладно. Предположим, ты меня убедил. – Задумчиво кивнула я. – А ребенок то этот тебе зачем?
Он с недоумением посмотрел на меня.
А чем плохо, если в семье есть ребенок?
То есть, ты отдаешь себе отчет, что родить тебе твоего собственного малыша я уже не смогу? В силу преклонного возраста.
Мне нет до этого дела. Да я все эти десять лет носился от одной юбки к другой. Если бы захотел, имел бы уже давно жену и дюжину детей… Но я не смог найти такую, как ты… Всех с тобой сравнивал… Ни одна не тянула больше, чем на три с минусом. Неужели ты думаешь, что теперь, когда все может вернуться, меня остановят какие то мелочи?
И последний вопрос. Почему ты решил вдруг, что все может вернуться? Разве я призналась тебе в любви? Или ты считаешь, что в моем положении хватаются за любое предложение? – Спокойно поинтересовалась я. По лицу Макса и его сузившимся глазам я поняла, что ему хочется вскочить и наорать на меня, но усилием воли он сдержал гнев и так же спокойно ответил:
Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
Говори.
Вообще то я уже все, что мог, сказал. Теперь очередь за тобой.
Я не знаю, что делать с ребенком. – Мои слова прозвучали неожиданно грустно. – Без него все было бы просто. Правда. Ты был откровенен со мной, и я это ценю. Хочу тоже высказаться без глупых условностей. Я ХОЧУ быть с тобой. Я до сих пор помню твои руку, твои губы… все твое тело. За эти годы я узнала тебя и как человека тоже. Ты ни разу не дал мне повода разочароваться в твоей честности и порядочности… Я никогда больше с тех пор не думала о любви к тебе. Мешала гордость и страх быть униженной снова. Для меня это не просто слова. Ты стал мне чужим. Хоть ты находился рядом, я чувствовала твое дыхание, но никогда бы не прикоснулась к тебе… Хотя… Ладно! Честно так честно! Иногда даже во время совещаний, глядя на твои сильные руки, я вдруг непроизвольно представляла их на своем обнаженном теле… Меня бросало в жар от этого видения. Я так боялась, что ты или кто-то другой заметит мое состояние … после этого я старалась еще больше уверить всех в своей холодности и неприступности. Ну вот. Теперь и ты знаешь о моих чувствах. – Усмехнулась я.
