Текст книги "Любовь под горячую руку"
Автор книги: Наталья Перфилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Такие, как наш Панченко, люди неординарные. Знаешь, кто такой Двуликий Янус? В римской мифологии Янус – бог времени. Он изображался обычно с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны. Вперед – молодым и красивым, назад – старым и глупым. Так вот ты лично, так же как и я, и Макс, у нашего Януса уже пройденный этап, нам и сморщенная физиономия подойдет, чего вымудряться? Основные силы, улыбки, крупицы ума наш Иван Тарасович приберегает для успешного движения вперед. Вот если бы ты умудрился обежать его и глянуть с другой стороны, например со стороны генерала Ильина, или, на худой конец, полковника Зайцева, то получил бы свою порцию обаяния, улыбок и понимания… Спорим?
Чего спорить то? И так ясно, что Вы правы. – Отмахнулся эксперт. – Ну что, я домой. Завтра появлюсь часов в десять не раньше. В этих экспертизах ничего срочного нет, так что я поехал?
Конечно, Миш. Мы тоже собираемся.
Когда эксперт с остальными ребятами уехал, мы остались на мосту в одиночестве.
Может, ко мне поедешь? – Предложила я. – А утром пораньше вместе на работу поедем.
Придется. Машина то у нас одна осталась. Да и не поешь ты толком без меня.
До моего дома мы добрались довольно быстро. Пока я принимала ванну, Макс приготовил довольно приличный ужин. Усевшись напротив него за столом, я взяла в руки вилку и сказала:
Дарья утверждает, что Исаев действительно всю ночь был с ней рядом. Получается, что он не мог похитить ребенка… Что ты об этом думаешь?
Этого не может быть. – Твердо ответил он. – Она снова лжет.
В таком состоянии? Вряд ли.
Может, он подсыпал ей снотворное или еще что-то…
Она говорит, что всю ночь не могла уснуть, и Виктор постоянно был в поле ее зрения…
Ты хочешь сказать, что это сделал другой урод, и он до сих пор разгуливает на свободе?
Ну, это другой вопрос. – Уклончиво ответила я. – Сейчас речь о Исаеве.
Максим отложил вилку и встал.
Ты упрекаешь меня за то, что я показал пленку Уголовой?
Ты зря это сделал. – Честно признала я. – На свидетеля так давить нельзя.
Грязнов нервно мерил шагами кухню.
Но ведь она должна знать, что за человек находится рядом с ее детьми!
Конечно. Но эта кассета… понимаешь, это врачебная тайна. Она не должна была попасть на глаза посторонним. Доктор предупреждал… Ты мог рассказать Дарье о том, что Исаев был осужден за совращение ребенка…
Какая разница?
Колоссальная! – Разозлилась я. —Сказать, что у тебя геморрой одно, а выставлять напоказ твою вывороченную наизнанку задницу, совсем другое. Ты ввел Дарью в состояние эмоционального шока и лишил возможности рассуждать логически и здраво. О том вреде, который ты нанес Исаеву, я вообще говорить не хочу…
Плевать на этого извращенца!
С такими взглядами, я думаю, в милиции тебе не место. Не податься ли тебе в скинхеды …
Ты намекаешь, что мне следует искать другую работу?
Я пытаюсь объяснить тебе, что ты не прав! – Я тоже вскочила. – Максим! Мы столько лет работаем вместе! Столько всего повидали! Что с тобой случилось? Я не узнаю тебя.
Мою сестру в девятом классе изнасиловала куча подонков. – Грязнов остановился и посмотрел мне прямо в глаза. – Их было шестеро. Света у нас была такая домашняя, робкая… ей никак нельзя было дать ее возраст… Училась на все пятерки, в олимпиадах побеждала. Родители очень гордились ей… – Максим достал сигарету, но прикуривать не стал. Руки его не просто дрожали, а прямо ходили ходуном. Я подошла к нему и сжала его ледяные ладони своими.
Она умерла? – Прошептала я.
Не сразу. Сначала ее лечили, двенадцать швов наложили. Потом выписали домой… Она почти не говорила. Только плакала. Врачи предлагали поместить ее на время в клинику психическую… Но мы не успели. Светка выбросилась из окна…
Их нашли?
Нет. Я был тогда маленький. Всего десять лет. Но твердо решил пойти в милицию работать. Чтобы не один подонок больше не ушел от наказания.
Я обняла Макса и прижалась к его груди.
Почему ты раньше не рассказал?
Зачем? Я честно выполняю свою работу, кому какое дело до того, что творится у меня в душе?
Мне. – Я поцеловала его и сказала. – Пойдем-ка в кровать. Спать нам осталось часа три, не больше…
ГЛАВА 16.
Когда утром сотрудники собрались в моем кабинете, выглядели они довольно помято и хмуро. Все спали совсем по-немногу. Только что сменившийся Панков вообще еще дома не был.
Ну что, товарищи. – Начала я. – Дело Игошиной мы благополучно провалили. Сейчас положение следствия еще в более бедственном положении, чем было в самом начале. Что мы имеем? Практически ничего. У нашего главного подозреваемого железное алиби. Правда, сейчас он разыскивается по поводу похищения Марины Уголовой, но в убийстве Саши Игошиной это никакой ясности не прибавляет. Второй подозреваемый, Игошин Денис Олегович, отец девочки, тоже проверен нами и признан непричастным к похищению. Больше никаких вариантов не появилось? – Парни молча пожали плечами. – Тогда я хочу высказать версию, которая пришла мне в голову вчера, когда я просматривала отчеты эксперта. Начнем с автомобиля. Внутри на руле, приборной доске, на дверках полно отпечатков. Они в основном принадлежат Виктории Павловне Игошиной. Есть пальцы Саши и Евгении Леонидовны. И ни одного четкого постороннего отпечатка. Возможно, преступник работал в перчатках. Дальше, наружная сторона. Как Вы знаете, там полно чужих отпечатков в том числе и Исаева. Но меня заинтересовали больше всего несколько следов от ладоней Вики на крышке багажника. Очень четкие и свежие следы. Что Вы об этом скажете, Миша?
Такие отпечатки получаются, когда кто-то пытается толкать машину. – Отозвался эксперт.
Я тоже подумала об этом. Дальше. Эксперт установил, что девочка была задушена чем то, не оставляющим следов, предположительно подушкой. В крови ребенка найдены следы снотворного. Большая доза, но не смертельная. Еще интересно вот что. Туфли Игошиной были измазаны той же глиной, что и колеса машины… Мы предполагали, что она появилась на обуви, после того, как попала на пол в ее гостиной…
Но ее туфли были запачканы для этого слишком сильно… – Вставил Миша.
Так что же выходит, Игошина сама могла участвовать в похищении дочери? – Спросил пораженный Панков.
Мне в голову пришел точно такой же вариант. – Призналась я. – Как это не страшно звучит, но очень похоже на правду. Меня с самого начала удивило полное отсутствие посторонних следов. И это при таком разгроме… Ни на мебели полированной, ни на вещах никаких признаков постороннего человека…
Ты хочешь сказать, что Вика сделала все одна?
Я так думаю. Возможно, все случилось по неосторожности. Девочка всю ночь беспокоилась, мать дала ей снотворное … Саша могла неудачно повернуться и задохнуться сама…
Возможно, конечно, – с сомнением протянул эксперт. – Если бы ребенку было месяца три-четыре… А в год это маловероятно… Хотя, все бывает.
Тогда все складывается. Она увидела, что Саша мертва, испугалась, схватила ее и повезла на машине… куда не ясно, но попала на берег озера. Там машина застряла, она ее бросила. И девочку с сумкой в воду опустила. Тогда и возвращение понятно…
А погром?
Не забывайте, что она должна была быть в шоке… Или наоборот с холодной расчетливостью пыталась скрыть следы …
Нужно срочно допрашивать Игошину. – Сказал Максим.
Когда она придет в себя.
Может, она прикидывается? – Предположил Дима.
Исключено. Я говорила с доктором, он профессионал, да и приборы обмануть сложно. Она действительно получила сотрясение и до сих пор находится без сознания… Придется ждать. Теперь о Исаеве. Максим, поиски пока ничего не дали?
И береговая группа, и водолазы начали работу с шести утра, как только рассвело. Пока никаких следов Исаева или девочки не замечено…
Понятно. Тогда ты Макс давай, к ним туда поезжай, Миша пойдет обрабатывать вчерашние отпечатки, Панков домой отсыпаться, а я поеду в больницу к Игошиной, по дороге Шарова навещу…
Тамара Владимировна, передайте Андрюхе, что я не хотел его подставлять… – Покраснел Дима. Все недоуменно переглянулись.
Думать надо, прежде, чем делать, Дим. А если ума не хватает, то действуй, как устав велит. – Посоветовала я.
* * *
Когда я вошла в отделение, куда два дня назад самолично поместила Андрея, медсестра, принимавшая парня тогда, бросилась ко мне со всех ног.
Ну, слава богу! Вы так быстро пришли! Молодец доктор, что догадался Вас вызвать. А то я прямо не знаю, что с этими ненормальными делать… Больные смеются, а мне, хоть плачь…Правда не знаю, как Вы с ними справитесь… Тут бы мужичка надо, да покрепче..
Да что случилось то? – Встревожилась я.
Как? Доктор Вам не сказал?
Да ни с кем я не говорила. Вот фрукты принесла Шарову от товарищей по работе. – Я потрясла перед ее носом пакетом с бананами и апельсинами.
Так Вы ничего не знаете? У нас тут такой балаган подружки вашего Шарова устроили. И смех, и грех!
Оказалось, что сегодня с утра освобожденная временно из под стражи Зайцева решила навестить нашего Андрюху. Адвокат ей объяснил, что от показаний Шарова в ее судьбе теперь зависит очень многое. Дамочка решила расположить парня к себе доступными способами. Прикупила сладостей и направила свои модельные туфельки в сторону больницы. Попав в палату, Зайцева начала горячую обработку, лежащего в кровати Шарова, ничуть не смущаясь его соседей по палате. Она так живо и артистично описывала вспыхнувшие в ней вдруг необъятные чувства к Андрею, что окружающие просто готовы были хлопать в ладоши от восторга. За этим занятием ее и застала мадам Шарова, так же принесшая мужу пакетик с деликатесами. Увидев наглые поползновения нахалки в сторону ее мужа, ревнивая Наталья высказала все что думает об этом, не стесняясь в выражениях, и предложила Зайцевой убираться ко всем чертям. Но, как говорится, не на ту напала! Соперница дала молодой супруге достойный ответ, поразивший витиеватостью выражений даже видавших виды мужиков. Так слово за слово женщины перешли к рукопашной. Технику ведения ближнего боя Зайцева, видно, знала получше, поэтому сразу повалила Наталью на пол и взгромоздилась сверху, но Шарова сумела вывернуться и нанесла сопернице серию коварных ударов снизу, успокоить их до сих пор не удалось…
Заглянув в палату Андрея я увидела двух шипящих друг на друга диких кошек, приготовившихся к прыжку, и поспешила закрыть дверь. Решив не рисковать, я спустилась за помощью к Диме Плисецкому. К счастью, санитар был на месте и согласился помочь в этом деликатном вопросе. Он смеялся, пока я ему по дороге рассказывала о сложившейся наверху ситуации. Увидев все своими глазами, парень смущенно хмыкнул, но все же бесстрашно вошел в палату. Через несколько секунд он вылетел наружу, прижимая к себе отчаянно ругающуюся и брыкающую ногами скандалистку. Это оказалась гражданка Зайцева. Дима дотащил ее до ванны, где медсестра окатила Зинаиду заранее приготовленным ведром холодной воды. Зайцева на несколько секунд онемела, а потом набросилась с кулаками уже на медсестру. Оставив ее под защитой Плисецкого, я вернулась в палату Андрея. Там на полу во весь голос рыдала покусанная и расцарапанная Наталья. Увидев меня, она встала на ноги и поспешила к выходу.
Только в ванну не суйся. – Крикнула я ей вслед. По всему полу валялись растоптанные апельсины, яблоки и куски колбасы. – Они что, фруктами кидались? – С любопытством спросила я Шарова.
Чем они только не кидались. – Отозвался за него парень с соседней постели. – Одна другой даже утку на голову надела. Хорошо санитарка вынести успела после ночи, а то бы все в дерьме были по уши.
Ну, и кто побеждал? На чьей стороне сила?
С переменным успехом. Зря не дали до конца досмотреть. – Посетовал все тот же больной. – Где такое еще увидишь? Кому рассказать, не поверят.
С такими талантами надо деньги зарабатывать. – Посоветовал пожилой мужик с кровати у окна. – Ты бы, Андрюх, отдал жену в бои без правил. Там, говорят, огромные деньжищи бабы зашибают. Твоя бы чемпионкой стала…
Да хватит Вам. Развеселились. – Отозвался смущенный, покрасневший Шаров. – Вам смешно, а мне завтра домой, между прочим, возвращаться доктор предлагал…
Я бы на твоем месте повременила. – Сказала я. – Думаю, после сегодняшнего, доктор войдет в твое положение.
Тамара Владимировна, Вы извините, что так получилось. Наталья вообще то хорошая…
Когда спит зубами к стенке. – Вставил сосед.
Ты геройский мужик, Андрей, раз решился связать судьбу с такой женщиной. – Искренне посочувствовала коллеге я – А нам в милиции герои нужны по зарез. Так что не беспокойся. Выздоравливай. Главное, домой выписываться не торопись.
* * *
В коридоре у палаты Игошиной я застала расстроенную Евгению Леонидовну. Увидев меня, она поздоровалась и расплакалась навзрыд.
Что-то еще случилось? – Растерянно спросила я, усаживаясь рядом.
Викуся пришла в себя. Но что то с ней не так… Сейчас дочку врач осматривает… Я просто в ужасе. Что с нами теперь будет? – Женщина сжала лицо руками. – Вся жизнь под откос покатилась… Все так хорошо было, пока этот Денис не сбил мою девочку с пути…
Перестаньте, Евгения Леонидовна. Игошин тут совершенно не при чем. Ваша патологическая ненависть к зятю в данном случае неуместна.
Нет, Вы не понимаете…
Я то как раз понимаю. Давайте лучше о Вике поговорим. Вы уже разговаривали с дочерью?
Я дежурила у нее ночью. – Петрова вытерла платочком глаза и, аккуратно сложив, спрятала его в рукаве. – Утром она проснулась и попросила есть. Я обрадовалась, что Викуся пришла в себя и побежала за доктором. Он пришел, осмотрел ее, задал пару вопросов и пригласил меня в кабинет. Я волновалась, что девочка голодная, но Андрей Валерьевич сказал, что ее покормит медсестра…
Что Вам врач сказал?
Он спрашивал меня о дочке, о ее характере, детстве… Долго спрашивал… А потом к Вике пошел. А мне велел здесь ждать…
Подождем вместе. – Решила я.
Врач вышел через полчаса. Евгения Леонидовна живо вскочила и бросилась к Звягину.
Ну, как? Можно мне к дочке пройти? – Хмурый доктор отрицательно покачал головой и пригласил меня в свой кабинет.
Что-то случилось, Андрей Валерьевич? – Встревоженный вид доктора насторожил меня.
Игошину, похоже, придется переводить в психиатрическую клинику…
Она окончательно пришла в себя?
Прийти то пришла. Только с головой у нее не все в порядке. И, похоже, давно. Я беседовал с ее матерью, и у меня сложилось крайне неблагоприятное мнение… У девушки последнее время, похоже, активно развивалась шизофрения и маниакальный психоз… Конечно, последнее слово за специалистами. Психиатрия не совсем мой профиль, но картина заболевания очень впечатляющая. Как могли окружающие не замечать таких вопиющих признаков болезни, ума не приложу…
Ее муж при первом же допросе признался, что расстался с женой из-за ее болезненного отношения к учебе…
Молодец! Просто молодец! – Едко воскликнул Звягин. – Расстался он! А посоветоваться с врачом ему в голову не пришло? Ну что за народ у нас темный! Не зря вся Америка помешана на психоаналитиках… Те своевременно выявляют отклонения в психике. На первых стадиях лечатся почти все заболевания… Но если их запустить, могут развиться страшные последствия…. Жадность перерастает в болезнь Боула, заставляющую человека перетаскивать в квартиру все местные помойки, детские страхи перерастают в паранойю, ревнивцы убивают.
Я невольно вспомнила жену Андрюшки Шарова и вздохнула. Недавнее забавное происшествие приобретало после слов Звягина совсем другой смысл.
У Игошиной, видимо, развился комплекс на почве постоянного самосовершенствования, стремления быть первой во всем, в том числе и в учебе. С детства мать ей внушала, что единственная цель жизни – учеба. Все, что мешает движению вперед к заветной цели, нужно устранять, как досадную помеху… Уход мужа и связанный с этим стресс усилил процесс развития болезни…
Она что, совсем плоха? – Тихо спросила я.
Она только что призналась мне в убийстве собственного ребенка. – Андрей Валерьевич замолчал и внимательно посмотрел на меня.
Так она все же САМА убила дочь? – Воскликнула я.
Вы считаете, это правда?
Возможно. Мы, ведя следственные мероприятия, пришли к подобному выводу, но прояснить все окончательно может только допрос Игошиной.
Ее допрос не будет иметь юридической силы. Она невменяема.
Если ее слова подтвердят наши выводы, дело можно будет считать закрытым. Мы передадим ее врачам, дальше это будет уже их головной болью.
Ну что же, попробуйте. – Пожал плечами Звягин.
Как Вы считаете, почему она это сделала?
Я же пытаюсь Вам объяснить. – Спокойно ответил доктор. – Дочь мешала ей готовиться к экзаменам.
* * *
В палату к Вике я входила с тяжелым чувством. Первое, что бросилось мне в глаза, это ее безмятежная улыбка. Увидев мать, которой тоже разрешили присутствовать при этом допросе, она недовольно сморщила носик.
Мама! Я же просила принести мне учебники! Я тут без дела лежу, а у меня, между прочим, сессия.
Я принесу, дочка. – Пролепетала несчастная мать. – Позже. Сейчас ты поговоришь с Тамарой Владимировной, а потом я все тебе принесу…
Здравствуйте, Виктория Павловна! – Я присела на стул у ее кровати и включила диктофон. – Как Вы себя чувствуете?
Не очень хорошо. Но на то ведь и больница. Здесь совершенно здоровых людей держать не станут. Правда? – Улыбнулась Вика. – Так что все хорошо. О чем Вы хотели со мной поговорить?
О том, что случилось ночью в Вашем доме. О Сашеньке. – Темное облако набежало на глаза Виктории.
О дочке? – Похоже, она испугалась. – А что с ней? – Я растерянно оглянулась на доктора. Он успокаивающе кивнул мне и попросил.
Вика, расскажите Тамаре Владимировне все о той ночи. Как мне утром.
А, так Вы об этом? Но я же уже рассказала… Чего время то терять? Мне анатомию сдавать через два дня, а я еще столько повторить не успела. Да у дочери, как на зло, зубы резаться начали. Представляете, ни неделей раньше, ни неделей позже. Именно перед анатомией! А это у нас самый трудный предмет, между прочим. Да и вообще, все одно к одному сложилось. Мама еще со своим огородом. Приспичило ей ехать туда, по грядкам что ли соскучилась? Оставила меня с этой капризной девчонкой… Я весь день с ней промучилась, думала, хоть ночью спокойно смогу заняться анатомией, так ведь нет. Она нарочно спать не ложилась, чтобы меня позлить. Вы знаете, Тамара Владимировна, – доверительно сообщила Игошина, – эта девочка всегда старается сделать мне все назло. Раньше она все время вопила по ночам, чтобы не давать спать Денису. Денис, это мой муж. – Деловито пояснила она. – Ну, вот. Вопила до тех пор, пока не выжила папашу из дома. Я по ее милости осталась матерью одиночкой. И главное, дочка после этого успокоилась и стала по ночам спокойно дрыхнуть. И теперь, увидев, что мне надо учить лекции, снова нарочно принялась орать, как резаная. Хорошо, я догадалась дать ей снотворное, хоть тогда она успокоилась… Но все равно плохо спала. Я ей до этого болеутоляющее давала, еще от температуры, а с ними снотворное не больно успешно соединяется… Потом на соседнем участке начала лаять собака… Сашка завозилась, захныкала опять. Я накрыла ее своей подушкой. Мне мама подарила. Она такая огромная пуховая, сквозь нее ни один звук не прорвется, не только лай этой шавки. – Евгения Леонидовна в ужасе приложила ко рту ладони, стараясь подавить крик ужаса, рвущийся из груди наружу. – Потом я плохо помню… – Продолжала Вика. – Пусть доктор расскажет, я спать хочу. – Она смотрела на нас стекленеющим взглядом. – Что Вы пристали! Весь день только и рассказываю одно и то же, одно и то же! – Внезапно закричала она. – А мне учить надо! Вы что ли за меня сдавать анатомию пойдете? – Она сорвала с себя одеяло и попыталась встать. Когда медсестра рискнула остановить больную, Игошина агрессивно оттолкнула ее. На помощь пришел Андрей Валерьевич.
Выйдите, – бросил он нам. – Видимо, действие укола кончилось, ей нужно немного поспать. Сестра! Снотворное готовьте.
Я вывела из палаты почти потерявшую сознание Евгению Леонидовну.
Как же так? – прошептала она, опускаясь на дермантиновую лавочку в коридоре. – Неужели моя дочь сама задушила Сашеньку?
Похоже, что это так. – Призналась я.
Но ведь этого же не может быть… Она хорошая девочка… Всегда старалась дать дочке самое лучшее…
Она больна, Евгения Леонидовна. И сама не понимает, что случилось…
Это он свел мою дочь с ума. – Опять завела свою песню Петрова.
Да прекратите Вы. Откройте глаза на правду. Ваша дочь помешалась на учебе! Денис тут не при чем.
Из палаты вышел Звягин, и мы смогли продолжить беседу в его кабинете.
Я изложу вам вкратце, что я понял из беседы с Викой сегодня утром. Судя по всему, она несколько дней до этого была в возбужденном состоянии. Видимо, после беседы с мужем. Он говорил о разводе и другой женщине, это вывело Вику из равновесия, и она с двойным усердием налегла на учебу. Она должна доказать, что она лучшая! Она готовилась к экзаменам почти без перерывов на отдых. С Сашей занималась ее мать. Но тут Евгении Леонидовне потребовалось зачем то посетить свой огород, и она оставила Вику на несколько дней одну с дочерью. Так совпало, что у девочки резались зубы, поднялся жар, в этот день она была особенно капризна. Сначала Вика воспринимала это вполне адекватно, давала девочке жаропонижающее, качала ее, уговаривала, но постепенно начала выходить из нормального состояния… Ну, дальше вы слышали. Она задушила девочку, накрыв пуховой подушкой. Поучив немного лекции, она слегка успокоилась, собака перестала лаять и Вика подушку убрала. Вид девочки ей не понравился, все же Виктория медик… Она забеспокоилась, взяла сумку, в которой иногда носила малышку. Она решила срочно везти девочку к врачу, положила сумку с дочерью в машину и поехала. Еще Вы, Тамара Владимировна, имейте ввиду, что это я рассказываю все так гладко и последовательно, у Вики же в это время в голове творилось черт знает что! Одна часть мозга металась в панике и испуге, другая больная часть отказывалась воспринимать происходящее, то одна, то другая половина пересиливала.
Зачем она спустилась к озеру? Она это как-то объяснила?
Самым нелепым образом. Ей показалось, что у девочки грязное лицо. От удушья, как известно, появляется синюшный круг вокруг рта. Видимо, на это и обратила внимание Игошина. Она подумала, что везти к доктору неумытую дочку не прилично. Умыть она ее решила почему то в озере. Я думаю, просто увидела воду, вот и свернула. Вышла из машины, взяла сумку. Поставила ее на колени и стала тянуться руками к воде. Там достаточно глубоко прямо у берега, но до воды достать не просто, слишком низко. Короче, она сумку уронила. Это потрясение было последним ударом по ее психике. Она долго искала в темноте девочку, не нашла, решила ехать за подмогой. Но машина застряла в песке… В совершенно безумном состоянии Вика вернулась домой. Тут ее поступки вообще плохо поддаются логике… Она говорит, что сначала помыла пол, так как грязь ненавидит, потом во всех шкафах искала фонарик, все выкидывала, так как торопилась вернуться на озеро, искать дочь… Потом стул поломала с той же целью, хотела палку получить, чтобы тыкать ей в воде… В конце концов она поскользнулась на глине и упала виском больно ударившись о сервант… Это весь ее рассказ. Конечно, она все это более запутанно излагала… Сейчас она внушила себе, что ее дочь в больнице, потому что простудилась в холодной воде. А ей нужно обязательно сдать анатомию, иначе ее не пустят навестить Сашу. Такая вот печальная история. Совпадает она с Вашими выводами?
Почти идеально. Андрей Валерьевич, что теперь будет с Викой?
Это не в нашей с Вами компетенции. Я лично составил докладную записку главврачу. Мы оформляем документы для передачи Игошиной в психолечебное заведение. А по поводу убийства будет суд решать, на основании уже их, а не нашего заключения.
Хорошо, доктор. Я оформлю бумаги, как положено, и пришлю их Вам. Вы прочтете и подпишите, если все вас удовлетворит. Хорошо?
Вернувшись в отделение, я сразу же принялась за составление отчета о посещении больницы, это занятие отняло у меня почти два часа. После этого можно было считать, что в деле о похищении и убийстве Игошиной Александры Денисовны мы подошли к развязке. Но до последней точки было еще далеко. Ничего нового о судьбе Исаева Виктора Андреевича и похищенной им Марины Уголовой так и не появилось. Весь день велись интенсивные поиски в районе набережной, и дальнейшей части береговой линии, так же не прекращали работы водолазы. По их мнению, если потерпевшие не смогли выплыть, то найти их тела будет очень не просто, за ночь течение могло снести их на несколько километров вниз по течению, поэтому поиски могут затянуться надолго…
Вечером в моем кабинете появился усталый и злой, как собака, Грязнов. Он плюхнулся на стул и заявил.
Я весь день пробегал по берегу Оки, замерз, проголодался и потерял всякую надежду найти хоть что-нибудь стоящее…
Но что ты еще предлагаешь? Водолазы предупреждали, что при таком течении искать тела вблизи моста бесполезно.
Я сам на моторке два раза со спасателями прочесал несколько километров вниз по течению. Там река так разливается, что рассмотреть противоположный берег даже в бинокль невозможно… Я начинаю подозревать, что мы так и не узнаем, что случилось с Исаевым.
Ты все-таки надеешься, что он прыгнул в воду один? Где же тогда девочка?
Понимаешь, насчет Исаева сомнений никаких нет. Он точно доехал до середины моста. Машина припаркована ровно, даже на ручной тормоз поставлена… – Задумчиво сказал Максим. – А вот что касается девочки… тут есть варианты…
Я думала об этом. – Согласно кивнула я. – Я считаю, вполне вероятно, что Исаев мог выпустить или выбросить Марину из салона. Если он сразу решил броситься с моста, то он не потащил бы ребенка за собой…
Почему ты в этом так уверена?
Последние два дня я только и делаю, что изучаю психологию этого человека… конечно, не на сто процентов, но я почти уверена, он не стал бы сознательно причинять вред ребенку… Это не в его правилах… Вот если решение прыгнуть пришло спонтанно… тогда ни за что нельзя ручаться…
Да как вообще можно ручаться за психа? Может, ему стрельнуло, что он ее не обижает, а спасает от нас… Да черт его знает, что он еще мог напридумывать своим больным мозгом.
В поисках мы должны исходить из того, что Марина жива. Я детально изучила весь путь, которым пронесся «Чероки» до своей конечной точки на мосту. Смотри… – Я достала из ящика укрупненную карту района, и показала карандашную линию, проведенную мной ранее. – Вот смотри, на всей дороге не так много мест, где Исаев мог бы высадить девочку… Практически постоянно дорога идет вдоль ярко освещенного проспекта… Насколько я понимаю, вы преследовали джип чуть ли не вплотную…
Не совсем, конечно… Но он то и дело мелькал на поворотах.
Ну вот, – удовлетворенно кивнула я. – Вы не могли не заметить ребенка, только что выброшенного из машины посреди ярко освещенного проспекта. Машин практически не было… Марине просто некуда было спрятаться на набережной. Там домов нет, нет кустов… Вот смотри, есть всего два небольших участка, где в принципе Виктор мог незаметно вытолкнуть девочку из машины. – Я ткнула карандашом в карту…. – Здесь – почти рядом с домом Уголовой…
Это вряд ли. Он не сориентировался бы так быстро… Скорее, он сделал это тут, или вот тут… – Максим склонился над картой рядом со мной.
Я тоже так думаю. Сегодня с самого утра я послала на эти участки людей, они опрашивают жителей, осматривают местность в поисках каких-нибудь признаков присутствия Марины. Пока результат нулевой, но я все же надеюсь…
Черт бы побрал этого Панченко с его машиной. Какого хрена он притащил свой драндулет за линию оцепления?
Ты думаешь, в противном случае все закончилось бы намного лучше? Я лично не уверена. Увидев, что выхода нет, он мог пойти на крайние меры… У него же в руке был нож…
Сама же говоришь, он не может обидеть ребенка…
Да ничего я не говорю… – С досадой поморщилась я. – Загнанный в угол человек способен на все. И ты это знаешь. Так что не надо гадать, что бы, да кабы… Давай исходить из того, что уже есть…
Как думаешь, если девочка действительно жива, почему она может не проявляться? Ей не два года, она знает свое имя и адрес… В принципе, она даже сама могла найти дорогу домой. Если она ударилась при падении, или сознание потеряла, то ее должны были заметить и отправить в больницу… Ты приемные покои обзванивала?
Не сама, естественно, но эту работу мы выполнили, похожей девочки не поступало…
Так что ты об этом думаешь?
Не знаю. Понимаешь, я не знаю. Сегодня в вечерних выпусках новостей и завтра в утренних вышло обращение к жителям города с просьбой о помощи в поисках Марины и Исаева. Мы уже фотографии и текст на все каналы отправили. Может, ее приютил кто то, кто не желает связываться с милицией, или хочет сам ее вылечить… Да мало ли у нас чудаков! Будем надеяться, что телевидение нам поможет…
Проторчав весь день на берегу, я, честно сказать, с трудом верю, что Исаеву удалось выбраться из воды. Это очень маловероятно. Хотя, если честно, его судьба меня волнует намного меньше.
Ты не прав…
Да ладно тебе! Чего душой то кривить, никому не станет худо, если он сгинет к чертовой матери…
Я промолчала. Потом взяла в руки только что написанный отчет и протянула Максиму.
Не хочешь прочитать протокол допроса Виктории Игошиной?
Она пришла в себя? – С интересом глянул на меня Грязнов. – Что там нового?
Оказалось, что Исаев действительно не при чем. – Глаза Макса недоверчиво прищурились, губы вытянулись в ироническую гримасу. – Она сама убила свою дочь.
За что? То есть, я хотел спросить, зачем? – Опешил собеседник.
Учиться мешала, да и муж, по мнению Игошиной, бросил ее именно из-за капризов дочки.
Ты это серьезно? – Не поверил Макс.
Вполне. Доктор говорит, что у Вики, как говорится, крыша съехала. Видимо, она давно страдала скрытой формой шизофрении, только никому до этого дела не было. Муж предпочел самоустраниться, а мамашу рвение дочки к учебе скорее радовало, чем настораживало.
Да, дела. – Вздохнул Грязнов. – Чего только в жизни не бывает. Игошину уже сообщили об этом?
Я заезжала к нему домой, после больницы… Честно сказать, больше всего в нашей работе меня угнетает необходимость приносить родственникам жертв неутешительные новости. Каждый раз борюсь с искушением переложить эту обязанность на чьи-нибудь чужие плечи…
Ну, и как парень отнесся к такому известию? – Спросил Максим.
А ты как думаешь? – Пожала плечами я. – Винит себя, клянет последними словами за то, что бросил дочку на произвол судьбы…
Не думаю, что он так уж виноват. – Задумчиво сказал Грязнов. – На его месте любой мужик так же бы поступил… Он ведь не бросил дочь не известно где и не известно с кем, а оставил на попечении родной матери и бабушки. Да он бы даже если захотел, вряд ли бы смог забрать девочку к себе…
