Текст книги "Невская битва. Первый подвиг Александра"

Автор книги: Наталья Павлищева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Невская битва. Первый подвиг Александра

Историческая справка

Князь Святой Александр Ярославич Невский сын великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича, внук великого князя Всеволода Большое Гнездо, правнук великого князя Юрия Долгорукого, праправнук Владимира Мономаха, прапраправнук Ярослава Мудрого. Дата рождения разнится в разных источниках – 30 мая 1220 (либо 1219, либо 1221) года, был князем Великого Новгорода сначала вместе со старшим братом Фёдором, потом самостоятельно. За блистательную победу над шведским войском у реки Невы 15 июля 1240 года прозван Невским. Был великим князем владимирским, умер при возвращении из Орды, возможно, был отравлен в 1263 году. Более всего россиянам известен победой над рыцарями-крестоносцами Ливонского ордена на льду Чудского озера 5 апреля 1242 года, названной Ледовым побоищем.

От автора

У Невы в самом конце Невского проспекта в Петербурге на площади стоит конный памятник небесному покровителю города на Неве – Святому князю Александру Ярославичу Невскому, названному Именем России.

Памятников князю много, и не только памятников. Его именем названы улицы и мосты, в его честь построен не один десяток соборов, церквей, часовен, именем Александра Невского наречены крейсер и подводная лодка, а ещё орден, который вручают отличившимся в защите Отечества.

Но отзывы нынешних историков о князе весьма противоречивы и часто расходятся с народной молвой. Обычно бывает наоборот: официальные лица поют осанну, а народ плюёт вслед. Князя Невского нынешние старатели от истории ругают на чём свет стоит, а в народной памяти он так и остался Невским, победителем псов-рыцарей на льду Чудского озера.

За что, и был ли лёд?

Время всё расставит по своим местам, уже расставило. Интуитивно народ выбрал Святого князя Именем России, такая память зря не даётся.

САША

ад золочёным куполом Дмитровского собора Владимира кружили птицы. Их вспугнул колокольный звон.

Маленький княжич стоял, задрав голову. Князь Ярослав Всеволодович остановил собиравшегося подойти к Александру боярина Фёдора Даниловича, кормильца двух его сыновей.

– Не беспокой, пусть постоит.

Боярин замер, с улыбкой глядя на своего младшего питомца. Князь Ярослав впервые взял сыновей с собой в стольный град Владимир. Всю дорогу княжичи Фёдор и Александр широко раскрытыми глазами смотрели вокруг, а уж когда въехали в сам город, изумлению их не было предела! Владимиру-на-Клязьме, построенному, в общем-то, не так давно, и сотни лет нет, повезло с князьями. Заложенный князем Юрием Долгоруким, он последовательно пестовался и Андреем Боголюбским, и дедом маленького княжича Всеволодом Большое Гнездо...

Княжич казался совсем крошечным рядом с высокими стенами Дмитровского собора, перед которым стоял. Снизу даже не видно позолоченный купол, так высоко тот посажен. Но самое интересное было на его стенах. Александр оглянулся, но не на отца, а на брата Фёдора, который тоже разглядывал мощный собор. Глаза мальчика блестели таким восхищением, что, казалось, он готов заплакать от увиденного. Боярин всё же подошёл к воспитанникам, показал на каменную резьбу на стенах. Александр скупо кивнул, говорить от восторга просто не мог. Тогда Фёдор Данилович принялся показывать, что где вырезано. Вот великий полководец Александр Македонский, а вот и князь Всеволод Большое Гнездо...

Александр повернул светившееся каким-то внутренним светом лицо:

– А вокруг него кто?

Боярин улыбнулся:

– Правильно увидел. Это сыновья великого князя, вон, смотрите, это ваш отец, князь Ярослав Всеволодович.

Маленький княжич оглянулся на отца, словно проверяя, не исчез ли тот, чтобы переместиться на стену собора. Нет, князь стоял на месте, довольно улыбаясь. Сыновья воочию увидели красоту стольного Владимира.

Внутри маленькие княжичи разговаривали шёпотом, было страшно, что их голос разнесётся по всему собору. Кажется, Фёдор с Александром осенили себя крестом возле каждой иконы. Выйдя, ещё долго ходили вокруг, разглядывая каменную резьбу, восхищаясь её красотой и разыскивая знакомые фигуры. Потом всё равно вернулись к изображению любимого отца. С каким уважением они смотрели на князя, его фигура во веки вечные будет красоваться на стене собора!

Вернувшись в Переяславль, княжичи несколько дней не закрывали рты, пересказывая матери свои впечатления о поездке, особо поминался, конечно, Дмитровский собор и фигурки деда, отца и дядьёв. Княгиня, прекрасно помнившая Владимир, ведь бывала там не раз, с улыбкой внимала сыновьям и даже расспрашивала их, стараясь, чтобы рассказ звучал внятно и слитно. Старшему, Фёдору, это удавалось лучше, младший, Александр, был слишком впечатлителен и горяч, чтобы связно что-то поведать. Зато глаза его блестели ярче ночных звёзд.

Совсем маленький Андрюша с откровенной завистью смотрел на братьев. Старшие княжичи дружили между собой и никак не желали признавать его тоже достойным этой дружбы, слишком мал. Но Андрей всего-то на год младше Александра, а кажется, что на все три. Александра, это само собой получилось, отец и на коня посадил вместе со старшим, Фёдором, и у матери к боярину-кормильцу Фёдору Даниловичу забрал. А Андрюшу скорее присоединят к маленькому Косте. Княжичу обидно, он считает себя таким же взрослым, как и старшие братья. Отец так не считает; когда сынишка стал и себе просить воли, он поинтересовался:

– А ты грамоту-то, как Александр, знаешь? А встаёшь на утренней зорьке без понуждения? А воды холодной не боишься?

Андрюша опустил голову, нет, этим он похвастать не мог. А Александр может, вот и ходит всюду вместе со старшим братом Фёдором.

Княгиня Феодосия дородна телом, бела лицом, добра и покладиста нравом. Хорошая жена у князя Ярослава Всеволодовича. И рожает сыновей, да ещё каких! Княжичи умны, хороши собой и крепки физически. Княгиня покладиста, но только если челядь делает как велено, если же девки бестолковы, то попадает им весьма сильно.

– Потрава! Куда?! – Голос княгини чуть не срывается на крик, глупая холопка складывает короб с тонкими бокалами на самый низ возка, сверху положат тяжёлые сундуки с книгами княжичей, и плакало хрупкое стекло. Девка и сама уже поняла ошибку, засуетилась, вытаскивая, зацепилась подолом за край возка, оступилась и... полетела наземь прямо с коробом в руках. Перепуганная Потрава не смела даже пошевелиться, она хорошо знала, как бережёт княгиня Феодосия эти бокалы, привезённые купцами издалека. Если хоть один из них разбился из-за неловкости холопки, то Потраву ждёт наказание.

К лежавшей без движения холопке бросилась княгиня Феодосия:

– Что, Потрава, что? Побилась?!

Та раскрыла глаза, от неожиданности даже села:

– А? Я? Ничего... Короб вот...

Короб подхватили, холопку тоже.

– Фу, как ты меня напугала! Я думала, побилась сильно...

Та вздыхала:

– Я испужалась, что бокалы разбились...

Феодосия вдруг махнула рукой:

– Да что бокалы? Новые будут. Сама-то цела?

– Ага... – улыбнулась во весь рот Потрава. Княжьи слуги почему-то старались своё крестильное имя скрыть от чужих ушей, словно боялись за него, себя звали родительскими прозвищами. Феодосия сначала корила, потом вспомнила, что Креститель Руси князь Владимир Святой тоже при своём крещении Василием был назван, но для всех так и остался Владимиром. Значит, не так страшно, что скрывают крестильное имя, берегут его...

Всё оказалось в порядке, бокалы не пострадали, бока Потравы целы. Княгиня смотрела на холопку со смехом.

Сборы в далёкий Новгород продолжились. Князь Ярослав Всеволодович уезжал туда по зову городского веча князем. Не в первый раз. Своевольный город то и дело указывал на дверь, вернее, городские ворота очередному званому князю.

Великий Новгород капризен, чуть не угодит князь, так вече его вон гонит. Впервые младший брат Великого князя Юрия Всеволодовича Ярослав Всеволодович с княгиней Феодосией и сыновьями Фёдором и Александром приехал в город на Ильмень-озеро в 1222 году. Новгородцам был нужен князь-воин, Ярослав таким был, он сразу же побил немецких рыцарей на Колывани и освободил чудь от дани рыцарям-крестоносцам. Но те в ответ захватили и сожгли Юрьев. Стоило сгореть Юрьеву, как новгородцы изгнали Ярослава, которого только что с честью приняли. После этого в Новгороде сидел черниговский князь Михаил Всеволодович, но сладить со своенравным городом не смог и бежал оттуда, заявив:

– Не хочу у вас княжити!

Тогда новгородцы снова запросили к себе Ярослава Всеволодовича, который, хорошо подумав, от предложения не отказался.

Княгиня Феодосия очень переживала и за мужа, и за всю семью:

– Как же, Ярослав, они же тебя погнали, а теперь снова просят?.. А ну как опять погонят?

Только сам князь знал, почему решил возвратиться в так нелестно обошедшийся с ним город. Знал, но никому о том не говорил. Видно, прикипел душой к новгородской вольнице.

Первый приезд в Новгород княжичи Фёдор и Александр, конечно, не помнили, были слишком малы. Зато теперь ближний боярин Фёдор Данилович, что воспитывал княжичей, столько рассказал мальчикам о древнем вольном городе, что Александру казалось – он знает каждый конец города, каждую его улицу. Глаза мальчика блестели, когда он рассматривал ряды дружинников, что шли вместе с отцом в Новгород. Вече не разрешало князю взять с собой больше трёх сотен конных воев, боясь, видно, чтоб не применил против самого города.

Княжич Фёдор смотрел спокойней, он чувствовал себя старшим и косил на брата строгим глазом:

– Эка невидаль – дружина!

Но украдкой и сам любовался начищенными до блеска шеломами, кольчугами, червлёными щитами. Княжичей уже не только посадили на коней, но и хорошо приучили к верховой езде. Боярин Фёдор Данилович по праву гордился своими питомцами.

Княгиня Феодосия – третья жена у князя Ярослава Всеволодовича. Первые две его женитьбы оказались неудачными. Отец Всеволод Большое Гнездо женил сына в четырнадцать лет на внучке хана Кончака. Половчанка была просто красавицей, но так и не прижилась на Руси. Она год смотрела на окружающих чёрными, как спелые сливы, глазами, тосковала и таяла. Молодая княгиня буквально угасла, не оставив после себя потомства.

Второй женой князя Ярослава была Ростислава, дочь торопецкого князя Мстислава Удалого. Эта женитьба тоже не принесла семейного счастья Ярославу, но княгиня в том не была виновна. Просто между тестем и зятем встал вольный город Новгород, не пожелавший подчиниться Владимирскому княжеству. Мстислав помог Новгороду и, обидевшись на зятя, отобрал у того свою дочь. Ярослав, воспитанный отцом в почитании семьи, пытался вернуть жену, но, видно, не слишком старался, потому как не удалось.

Ярослав Всеволодович долго горевать не стал, женился в третий раз. И очень удачно. Княгиня Феодосия была любима всеми: мужем, детьми, слугами... Доброта, которая просто лилась из её глаз, очаровывала каждого, на кого они обращались. Сестра рязанского князя стала до конца жизни хорошей женой и прекрасной матерью в немалой семье Ярослава Всеволодовича, родила ему восьмерых сыновей и троих дочерей.

Всё бы хорошо в семье князя Ярослава Всеволодовича, если бы не... его любвеобильность! Ну не мог князь пройти мимо красивой бабы или девки, причём, вовсе не обязательно, чтобы была та знатна, куда больше влекли женские стати.

Эта его особенность не была чем-то необычным для Руси, многие князья и бояре миловались со своими холопками или аппетитными вдовушками, у многих по городам и весям жили рождённые любушками дети. Княгиням и боярыням приходилось терпеть, женщина не могла возразить своему мужу, не имела на то права. Могла только глянуть строгим взглядом, повести плечиком и ещё рассказать о поведении отца детям.

Но дочерям такой пересказ был всего лишь уроком на будущее, потому как их самих ожидало то же, а сыновьям что за учёба? Они уходили в дружину под присмотр дядьки в таком возрасте, что беседы об отцовских изменах вести рановато. Вот и молчала княгиня Феодосия.

Был ещё один способ наказать князя за неверность – пожаловаться на него отцу. Но тогда её саму могли вернуть в родительский дом, а сыновья всё же оставались с отцом. А для княгини Феодосии главное её сыновья, потому терпеливо молчала.

Сам Ярослав Всеволодович прекрасно понимал вину, стыдился своей слабости к женскому телу, но когда появлялся дома, перед женой не винился. Попробовал единожды, только когда после первого своего греха перед ней стал об измене говорить и обещать, что будет сдерживаться. Феодосия остановила мужа:

– Не трать слов попусту, князь. Знаю я о твоей охочести к красивым девкам, всё знаю. И что не сдержишь слово, тоже знаю. Потому слова не давай, чтобы не нарушать. Терпеть буду, сколько смогу. Когда буду не в силах, просто уйду в обитель.

Сказала, как отрезала, и это на какое-то время удержало князя от измен. Но прошло время, норов взял своё, и снова поползли слухи, что появились у него любушки. Теперь Феодосия и впрямь ждала, когда младший сынок Андрей в дружину уйдёт, чтобы и самой в обитель удалиться. Обо всём этом пока не догадывались сыновья, им ни к чему страдать из-за родительских размолвок.

В остальном княгиня Феодосия была послушной и терпеливой женой. Но она не могла отказать мужу в близости, а потому Андрей не последний её сын.

Новгород встретил ласково. Жить снова поселили на дворе в Городище, где извека жили приглашённые князья. Кормление давали хорошее, кроме того, можно было и самим охотиться, рыбу ловить... Будь княгиня злопамятна, ни за что не согласилась бы на этот переезд. Давно ли вот так же звали в вольный город, а потом гнали из него? Теперь Новгород словно старался загладить свою вину. Пришедший сразу после приезда княжьей семьи посадник объявил, что и места для охоты и рыбной ловли, и сами ловы город увеличивает. Ярослав усмехнулся, он не забыл, что ловы могут и не понадобиться.

Княжичей меньше всего занимали ловы, сейчас главным был въезд князя в город. Ярослав решил взять с собой сыновей, пусть учатся. Только строго предупредил, что ждать их не станет, коли не поднимутся с утренней зорькой, то останутся с матерью дома. Фёдор спокойно усмехнулся: не станут новгородцы с первым светом князя с дружиной у Софии поджидать, куда ж торопиться? Младший, Александр, напротив, переживал страшно, чтобы не опоздать, не проспать. Потому заснуть не мог до третьих петухов, а утром боярин его едва-едва добудился.

Маленькому Александру снился сон: сначала он стоял на высоком берегу и смотрел, как внизу бьются две рати – одна тёмная, чёрная, другая светлая, белая. И твёрдо знал, что без его помощи светлой победы не одержать. Княжич смело ринулся в бой за белую рать и уже занёс меч, чтобы убить самого большого тёмного всадника, как кто-то затряс его за плечо:

– Пора, княжич, вставай! Пора!

Взмахнув мечом и даже не глядя, как покатилась отрубленная голова врага, мальчик открыл глаза. Над ним стоял боярин Фёдор Данилович и со смехом спрашивал:

– С кем воевал во сне-то?

Всклокоченная светлая головка княжича закрутилась, пытаясь осознать, где это он. Брат Фёдор тоже расхохотался:

– Ты, Александр, во сне всех врагов перебьёшь, нам никого не останется.

Смех его был обидным. Боярин поморщился:

– Пусть воюет... – вздохнул, – а врагов... их на всех хватит...

Александр вскочил, засуетился, одеваясь и обуваясь. Только бы отец не забыл про него! Княжич вылетел на крыльцо, с тревогой оглядываясь. Во дворе было тихо! Сердце мальчика упало – опоздал! Князь уехал без него! На глаза Александра даже навернулись слёзы отчаянья. Казалось, что он пропустил самое важное в жизни.

– Княжич, ты куда? Рано ещё, – раздался сзади голос боярина.

– Как... рано? – растерянно оглянулся на него Александр.

Фёдор Данилович улыбнулся в усы, показал мальчику на полупустой двор:

– Да ведь только светает. Князь и то сейчас встал. Пока соберётся, поест да дружину соберёт... Пойдём, и ты всё успеешь...

– Так, он не уехал? – с надеждой в голосе уточнил Александр.

– Конечно, нет, – успокоил его боярин. – Пойдём, матушка кличет к завтраку.

В малой трапезной старший брат уже со смехом рассказывал отцу, как Александр чуть не в исподнем выскочил на крыльцо, боясь, чтоб его не забыли. Ярослав Всеволодович строго глянул на старшего сына, потом с доброй улыбкой на вошедшего с боярином младшего. Вот кто рвётся к дружине, вот из кого хороший князь будет! Мал совсем, только-только семь исполнилось, но от коня не отходит, мечом владеет лучше многих, кто его старше. И грамотен, и толков, без ума в драку не лезет. Хороший сын растёт у князя!

– Александр, как ты мог подумать, что я тебя с собой не возьму? Без вас с Фёдором и не мыслил со двора двинуться. Поди поешь, успеешь ещё собраться.

Над Новгородом плыл колокольный звон. Звонили колокола большинства звонниц. Ярослав Всеволодович торжественно въезжал в Великий Новгород. Следом за ним на своих лошадях ехали княжичи: старший сын Фёдор и младший – Александр. Князь Ярослав на вороном коне, красавце, специально для него привезённом от булгар. Фёдор ещё в Переяславле выбрал себе гнедую кобылку, лошадь тоже была хороша – крепкая, сильная и спокойная. А под Александром шёл белый, как снег, жеребец. Боярин-воспитатель боялся, что не совсем объезженный конь может испугаться многолюдства и понести или даже просто не послушать взволнованного донельзя княжича. Потому ехал рядом, зорко приглядывая за своим любимым воспитанником. Щёки и глаза княжича горели, наверное, он мало что понимал в происходящем, но не потому что был ещё мал, просто слишком волновался. Белоснежный жеребец уж на что был с норовом, но словно почувствовал важность момента, вёл себя хорошо, княжича нёс, будто боялся расплескать. Народ вокруг залюбовался, послышались довольные возгласы:

– Глянь, княжич-то вырос как!

– А на коне сидит, точно влитой! И конь белый, красавец!

– Да... этот хороший воин будет, по всему видно!

У Александра перехватило горло, говорили о нём, и как говорили! Боярин Фёдор Данилович довольно улыбался в усы, оценили новгородцы маленького княжича, хорошо оценили!

Подъехали к огромному Софийскому собору. В нём князь принёс клятву Великому Новгороду, обещая править и судить по закону, по «Русской Правде». Город в лице своих епископа, наместника, тысяцкого, сотских и кончанских старост, старых посадников и тысяцких, а также множества бояр эту клятву принял. Голоса князя и остальных гулко разносились под сводами Святой Софии, летели под высокие своды и возвращались обратно небольшим эхом. Всё сверкало и горело, торжественность момента едва не заставила брызнуть слёзы счастья из глаз маленького княжича. Казалось, в мире нет ничего более красивого и важного, чем вот эта отцовская клятва великому городу на верное ему служение. Александр на всю жизнь запомнил и клятву, и слова отца, сказанные после уже дома:

– Князь – верный слуга своим людям! Их властью приглашён, им и служить должен верой и правдой!

Потом ещё был пир, устроенный новгородцами в честь своего нового-старого князя, но Александр этого уже не помнил. Ночью ему снился не бой двух ратей, а огромные, уносившиеся ввысь колонны Софии, гул человеческих голосов под её сводами и торжественное пение певчих в честь какого-то большого праздника, к которому он был причастен. Проснувшись среди ночи, маленький княжич долго лежал с открытыми глазами, тайно вздыхая и клянясь себе тоже стать когда-нибудь таким вот князем, как отец – умным, смелым, красивым, чтоб и его очень любили горожане. Пусть не новгородцы, даже какие-нибудь другие, но чтоб непременно любили.

Знать бы Александру, что он совсем скоро станет на все века самым любимым князем Новгорода, князем, который принесёт городу невиданные победы и воинскую славу!

Княжий двор издавна в Городище. Оно стоит чуть в стороне города, на изгибе речки Малый Волхов. Чтобы до него добраться, надо от Торговой стороны перейти по малому мосту через Жилотуг и пройти вдоль Волхова либо вдоль Малого Волхова. Городище стоит в виду Новгорода, но князь не всякий день бывает там. Его забота – дружина. Княжичи тоже бывают в городе редко, их забота – взрослеть и учиться. Учиться всему: ратному делу, грамоте и ещё обычаям Новгорода. Дело княгини рожать сыновей и воспитывать их в любви и ласке первые три-четыре года. Потом маленьких княжичей берёт себе отец, и какими они вырастут, зависит уже от него и от боярина-кормильца. Лучший пример для княжичей – их собственный отец. Князь Ярослав крепок телом и духом, хороший семьянин и христианин. А боярин Фёдор Данилович вёл своих воспитанников умело и строго, но ласково. Княжичи становились взрослыми быстро, некогда нежиться подле материнского подола.

У княгини Феодосии сначала шли погодки – Федя, потом Саша, потом Андрей, после уже через два года Костя и после Афоня. Когда в Новгород собирались, жена новгородского князя была снова тяжела, повитуха сказала, что будет сын. Княжич и впрямь родился сразу, как переехали. Назвали Даниилом. Погодки Фёдор, Александр и Андрей похожи друг на дружку, как грибы опята на пне. Все трое высокие, стройные, пожалуй, только Саша самый голенастый, его даже иногда дразнят Журавль. И впрямь, ноги длинные, весь узкий, зато уж как хороши умненькие серые глазки, всегда требовательно и строго глядящие из-под не по-детски густых бровей. Но мать и братья знают, что эти глаза могут быть очень лукавыми, если княжич придумал какую каверзу. Уж как попадает ему иногда от воспитателя, боярина Фёдора Даниловича, за баловство, но даже князь на своего второго сына хмурится только для вида. Не смеяться от Сашиных шалостей невозможно. Хитёр княжич, но честен, нашалит, а потом сам же и признается.

Афоня, тот слаб здоровьем, но это не вина княгини, сын родился крепким, да его постигла беда в совсем малом возрасте, попал на глаза нехорошим людям, сглазили. Как ни старались и святой водой кропить, и молитвы день и ночь читали, и к святым местам ездили, ничего не помогло. Видно, так и останется хворым. Костя, тот не хуже старших братьев. Маленький Даня тоже свой норов показал, кажется, крепче него никто за грудь не хватался, когда кормила. Щёчки пухнут от материнского молока, но Феодосия рада, кому, как не матери, выкормить, выпестовать своё дитятко, пока это возможно?

Княгине взгрустнулось: как сложатся их судьбы? Каждой матери хочется, чтоб её сыновья были здоровы и счастливы, удачливы в делах и, конечно, в любви. Но была у Феодосии тайная мечта, ей очень хотелось доченьку. Лучше бы не одну. Любая женщина сначала ждёт сына, а потом, когда сыновей уже много, ей хочется дочь. Княжны тоже от матерей рано уходят, как выйдут замуж, так и поминай как звали, но это всё же рядом дольше, чем сыновья.

По переходу топали быстрые ножки, ясно, старшие княжичи несутся о чём-то рассказать матери и младшему брату Андрюше. Костю и Афоню они ещё не признают достойными внимания, их дело только носы вытирать. И то, Андрею седьмой год пошёл, а Косте всего-то пять исполнилось. Малец!

Дверь в горницу, где княгиня сидела с двумя мальчиками, читая им книгу, распахнулась. Так и есть, на пороге, блестя своими большими серыми глазами, стоял донельзя взволнованный княжич Александр. За ним старший, Фёдор. Но Саша так высок, что брата, пожалуй, ещё чуть и обгонит в росте.

– Мама!.. – от волнения княжич даже не мог договорить, что хотел, до конца, горло перехватило.

Княгиня протянула руки, готовая обнять обоих прибежавших сыновей. У них сегодня большое событие, князь Ярослав Всеволодович взял мальчиков с собой на торжественный въезд в Новгород, они воочию увидели грозное вече. Княжичи бросились в объятья матери. Андрей чуть ревниво смотрел на них, потом оттолкнул руку Александра и тоже подобрался к плечу княгини. Брат всего миг смотрел на него, и было непонятно, рассердится он на такое или, наоборот, расплачется. Не сделал ни того, ни другого. Обнял своей длинной рукой и мать, и Андрея, прижимая к себе обоих. Сердце княгини, успевшей заметить происшедшее, но не успевшей вмешаться, захлестнула волна нежности. Дружны братья, это очень хорошо, нельзя в них зависть чем-то вызывать друг против дружки, зря князь Ярослав не взял с собой Андрюшу, обидно тому.

Костя понаблюдал за общими объятьями и бросился в кучу. Его обнял уже Фёдор. Чуть не повалились с лавки при общем веселии. Эту картину и застал зашедший к жене вслед за сыновьями князь Ярослав. Появившись в двери, он громко потребовал:

– А меня?

Сыновья, обернувшись, тут же бросились в объятья уже к отцу. Держа повисших на руках своих четверых мальчишек, князь блаженно улыбался. Княгиня тоже. Вот о таком семейном счастье она всегда мечтала! И тут из угла горницы подал свой требовательный голос маленький Данила. Словно почувствовал, что его оставили в стороне от общей радости. На Данилин рёв расхохотались все, мать подхватила его на руки и подошла с младшим сыном к мужу:

– Смотри, какие у нас дети, Ярослав!

Князь сгрёб всех в одну охапку и зарылся лицом в их головы, руки, плечи. Поднять лицо сразу не смог, шестимесячный Данила цепко ухватил отца за волосы. Пока выпутывали князя из-под крепкой руки младшего наследника, хохотали до упаду! Не хватало только Афони, но тот со своей нянькой гулял где-то во дворе. Мальчик очень любил лошадок, и появление конной дружины для него было просто счастьем, теперь долго в терем не затащишь.

Всё же вечером княгиня Феодосия сказала мужу то, о чём подумала днём:

– Андрюша не так мал, чтоб его с Костей оставлять. Бери, если можно, княжича с собой. Пусть растёт рядом с Федей и Сашей.

Ярослав отозвался сразу, видно, и сам о том думал:

– Да, надо было сегодня взять и его. Только он на коне сидит не очень хорошо. Это Саша точно и родился конным.

– Ничего, он осилит, ты только помоги, – почти попросила мать.

Отец понял, что Андрей ревнует братьев к нему, к дружине, ко всему. Согласился:

– Буду брать. И братья помогут.

Феодосия приподнялась на локте, стала рассказывать о том, как отбросил руку Саши Андрей и как тот после не рассердился, не вспылил, хотя и горяч, а обнял брата сам. Князь только порадовался рассказу.

Так в мирных заботах началась их новгородская жизнь.

Но не слишком долгой она оказалась. Лихая година больших испытаний для Руси досталась для жизни князю Ярославу Всеволодовичу, его жене – княгине Феодосии, и их сыновьям. Фёдора позже назовут Святым. Двое – Андрей и особенно Александр – впишут славные страницы в историю своей Родины, а Александр получит прозвище Невский и тоже будет назван Святым.

На границах земли Новгородской неспокойно, очень неспокойно. За много лет люди привыкли к бесконечной рати, но одно дело отражать мелкие нападки, совсем другое – понимать, что зреет сильная угроза самому существованию. И хуже всего, что нет единства на Руси не только на юге, но и на севере. Князь Ярослав хорошо понимал, что нападения на приграничье псковской земли – это только начало. Литва не даёт покоя полочанам, шведы всё чаще грабят балтийские берега, немецкие рыцари вплотную подошли к границам Псковщины. Ещё чуть, и они примутся за исконно русские земли! Помня завет отца, что бить врага надо на подходе к дому, а не в нём самом, Ярослав Всеволодович решил перейти от наказания за набеги к разгрому рыцарей-крестоносцев пока на их территории.

Для того он вызвал на помощь владимирские дружины и своих переяславцев. Новгород скрепя сердце поддержал поход, но только до поры, когда псковичи вместо того, чтобы присоединиться и разбить немцев наголову под рукой новгородского князя, вдруг запёрлись в городе, напрочь отказавшись выступать вместе с ним. Псковский посадник Иван и тысяцкий Вячеслав поспешили заключить мир с Ригой, точно забыв о каждодневной угрозе для города! Такого князь никак не ожидал! Ярослав Всеволодович отпустил дружины по домам и, не сумев убедить новгородское боярство идти на Ригу без Пскова, уехал из города.

С ним отправилась княгиня с малыми сыновьями. Княжичи Фёдор и Александр остались в городе с боярином Фёдором Даниловичем и тиуном Якимом.

Княгиня долго плакала перед отъездом, было очень страшно оставлять девяти– и восьмилетнего сыновей одних на княжении. Тем более в такую лихую годину.

А година и впрямь была лихая.

После отъезда князя и княгини прошло три месяца... Боярин Фёдор Данилович с тоской смотрел на двор сквозь слюдяное окошко малой трапезной:

– Опять льёт! И сколько же это продолжаться будет?!

Дождь лил уже которую неделю, с самого Спаса. Вымокло всё, что только могло вымокнуть, но, главное, сгнил, погиб урожай. Настала осень, близилась зима, ждали хоть снега, но не было и его. С неба всё так же то моросило, то снова и снова хлестало водяными струями. Дождь... дождь... дождь!.. Он погубил сено, весь урожай и на полях, и на огородах. Народ ждал большого голода.

Во двор, прикрываясь каким-то рядном, прискакал человек от Новгорода. Чуя беду, боярин выскочил на крыльцо сам:

– Что?!

– Беда, боярин! – С гонца ручьями текла вода, но сейчас было не до того. – Новгород волнуется, объявили в непогоде виновным архиепископа Арсения!

Фёдор Данилович ахнул:

– Его-то за что?!

– Говорят, что он стал епископом по мзде князю Ярославу и что выгнал Антония, который был до него.

– Вот дурьи головы! Им-то что?

– Бают, что Антоний всегда умел отмолить Господа о помощи, а Арсений не может. Беда, могут убить владыку!

– Неужто на владыку руку поднимут, окаянные?! – ахнул боярин.

Человек покачал головой:

– Толпа слепа и глуха, всё могут. Слышь, вечевой колокол гремит.

Тяжёлая ночь выдалась у боярина Фёдора Даниловича, в город идти опасно, нельзя княжичей одних оставлять. Утром узнал, что вече прогнало епископа Арсения, едва не убило, тот едва смог спастись в Софии. Подумав, боярин решил пока в городские дела не вмешиваться, как бы хуже не было. Не то обвинят во всех бедах княжичей, и спасти не успеешь.

А на Волхове продолжала лютовать стихия. Фёдор и Александр, выйдя поутру во двор, чтобы хоть чуть поездить на лошадях, потому как ночью дождь идти перестал и Волхов сковал хоть какой морозец, с ужасом услышали необычный шум. Но это не был рёв толпы, вернее, сначала не был. Со стороны Великого моста доносился страшный грохот и треск. На крыльцо выскочил и боярин Фёдор, тоже крутил головой, не понимая, что происходит. Вдруг дружинник, державший забеспокоившуюся лошадь под уздцы, указал на реку:

– Смотрите! Ледоход в декабре!

Все бегом помчались на берег. Такого ещё не бывало: лёд на Волхове, толком не встав, вдруг пошёл. Под его напором трещали устои Великого моста! Он и так не спасал залитый водой город, крайние спуски совсем покрыла вздувшаяся от бесконечных дождей река, а теперь грозил и вовсе рухнуть. Большие льдины напирали и напирали на мост. Собравшиеся на обоих берегах новгородцы кричали так, словно наступил конец света! Но и людского крика не было слышно из-за шума ледохода и треска огромных брёвен. Мост, выдержавший столько вёсен, рухнул! Две части города оказались напрочь отрезанными друг от друга.