Текст книги "Одиночество души (СИ)"
Автор книги: Наталья Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
глава 30
6 октября
Такого бодрого и легкого пробуждения у меня не было уже давно. Мигом несусь в ванну, укладываю волосы, легкий макияж, даже не завтракаю. Ну, если честно признаться, то просто не хотелось встречаться в столовой со Станиславом Николаевичем, да и в желудке все еще горело огнем. По дороге на работу включаю музыку 90-х и с бешеной скоростью подъезжаю к школе. День, как назло, тянется медленно, ничего не отвлекает от ожидания свидания. В контакте нет, кроме от подруг, смс, а это еще ухудшило мое настроение. В двенадцать на большой перемене выслушиваю по телефону причитания от Оли, но уже не в виде крика. Возможно, она и права в какой– то степени, но сейчас моя совесть закрыта за семью замками и если не напишет мне Дима в контакте, у меня будет нервный срыв.
Только к двум часа обеда, когда все занятия закончились, пришло долгожданное смс: «Гостиница Моритель, второй этаж, №34. Уже жду тебя». Опять эти предательские слезы счастья, снова дрожь во всем теле, как в таком состоянии садиться за руль? Пью успокоительные и стараюсь дышать ровно. Успокойся, Наташа, ты этого всё время ждала. Ты о нем мечтала, просто сама себе боялась в этом признаться. Не трусь, иди, он ждет тебя.
И словно во сне, отгоняя крики разума и совести, которые больно кололи в груди, еду счастливая в гостиницу. А позади, как будто вижу, что рушатся все связи с моей реальной сегодняшней жизнью. Плевать! Я буду с ним и только с ним, а большего мне и не надо! Просто вбегаю на второй этаж, пытаюсь отдышаться у двери номера, пришло смс, вижу, что от Станислава Николаевича. Не желаю портить себе настроение и просто выключаю звук. Вхожу…
Он тут, с цветами, такой милый, улыбается, идет ко мне. Всё как во сне! Слышу нежные слова:
– Привет. Ты пришла. Я знал, что ты меня не разлюбила.
Эти объятия, нежные поцелуи, идем к столу и пьем шампанское, а я даже не чувствую его вкуса, просто не свожу с него взгляда. Всё кажется волшебством и нереальным. Я просто не верю своему счастью! Он что-то рассказывает, а я смотрю и не могу насмотреться! Стараюсь разглядеть каждую черточку, каждую родинку, его голубые глаза, этот неуверенный смех. Чувствую, что если он обнимет меня, то я просто не смогу ему сопротивляться, он мой и такой родной.
Толи шампанское ударило на голодный желудок, то ли волнение, но моя голова пошла кругом, ухожу в ванну, и просто не узнаю себя в зеркале: глаза широко открыты и сама такая бледная! Жуть! Щипаю щеки, пытаясь тем самым придать им нормальный розоватый цвет, смачиваю холодной водой лоб, но головокружение от этого не прошло, наверное, от счастья!
Итак, Наташа, успокойся и не трусь – это твой муж, он тебя знает и ты его, иди!
Зайдя в номер, просто стою у кровати, даже не могу отвести взгляда от него. Вижу и его волнение, это немного успокоило меня. Дима медленно подошел меня, прижав к себе меня крепко, прошептал:
– Я так скучал.
Обнимаю в ответ и сквозь слезы шепчу:
– И я скучала.
Не могу больше терпеть и сама целую его, бешено, горячо. Срываем друг с друга одежду, как будто нет времени, нет сил даже секунды ждать. Мои руки и тело просто горят огнем. Я вся так напряжена, что сделаю, что– то не так? Бред! Но волнуюсь! А вдруг я изменилась? Уже лежа в кровати, как сквозь сон, перед глазами промелькнула прошлая жизнь, наш ребенок, семья. Да, у нас опять будет точно такая же дочь и всё будет как прежде, но без тех ужасных ошибок. Всё исправим! Эти мысли прервали порывы изжоги, после того как Дима стал целовать мои плечи, грудь, живот. Не могу расслабиться, куда– то ушло возбуждение, а, закрыв глаза, увидела картины унижения, оскорбления прошлой жизни. Всё так живо и реально, что просто меня обдало холодным потом. Сама не понимаю почему, кричу:
– Стой!– упираясь руками в его грудь.
С явным недоумением, растерянный, смотря мне в глаза, он проговаривает:
– Что случилось? Что не так?
Эти глаза так доверчиво на меня смотрят, такие нежные, но просто не понимаю, почему не могу сосредоточиться? Шепчу:
– Дима, я хочу точно такую же дочь…А ты?
– Очень, и на меньшее не согласен. Ты моя.
Возможно, вся проблема во мне и просто нужно меньше думать, просто отдаться ему и всё. Расслабься, дура, всё будет хорошо и станет как прежде, до трагедии. Это второй шанс! С такими мыслями закрываю глаза, он, чувствую, что волнуется и переживает. И как только он вошел в меня, я превратилась просто в статую, всё во мне напряглось до такой степени, что было больно дышать. А перед глазами в одну секунду пронеслась вся моя жизнь последних трех лет. Особенно та боль, как огнем обжигающая мне душу, которую я так глубоко спрятала и столько не открывала, слёзы просто душат. Не могу скрыть дрожь и накатывающую истерику. Чувствую, что сейчас закричу. Дима увидел и отстранился, просто не понимает и не может подобрать слов. Я мигом мчусь в ванну, включаю душ и моюсь. Пытаюсь прийти в себя, но эта дрожь, эта боль, обида, никак не исчезнут картины прошлого!
– Нет! Нет! Не хочу это помнить! – кричу и плачу…
Плачу, понимаю, что не могу переступить через эту боль прошлого, что между нами всегда будет эта непреодолимая пропасть – смерть. Она так отчетливо сейчас передо мной, что просто жутко! Не хочу это вспоминать, не хочу возвращаться туда, нет! Дима всегда будет напоминать мне об этом, никогда я не смогу перешагнуть через утрату. Мой разум тихо произносит: «Дима умер в тебе, еще два года назад, просто ты надеялась на чудо. Но не воскреснет та любовь, как и твоя дочь». Эта горькая правда протрезвила мне мозги, остудила вмиг мою душу. И на наступила такая пустота, такой холод. Нет надежды, нет мечты, пусть я и не говорила о ней, но неосознанно, всё это время ждала возврата той семьи и мечтала о ней. Как глупо! Как тяжело говорить самой себе, что ничего не вернуть! Признать реальность! Одеваюсь, иду в номер. Дима сидит в кресле и так же напряжен, взволнован. Беру ключи и сумочку, понимаю, что нужно объясниться, но не знаю с чего начать? Он вскакивает ко мне, я очень строго кричу:
– Нет! Не подходи!
Вижу, что шокировала его, и он садиться снова в кресло.
После минутного молчания, спрашивает:
– Думаю, я заслужил объяснения.
– Дима, я ошиблась,– пытаюсь спокойно произнести слова, стоя у двери.
– В чем? Что ты любишь меня? Тогда зачем пришла?
– За мечтой, которая никогда не осуществиться.
– Мы должны быть вместе. Мы любим друг друга. У нас есть общее прошлое.
– Было прошлое, и я его стараюсь забыть. Была любовь, но её нельзя воскресить, не вспоминая о прошлом.
– Ты не можешь всё взять и бросить! Ты моя!
– Извини меня, но я поняла, что не могу быть с тобой. Всё прошло. И для нас обоих будет лучше это забыть.
Быстро открываю дверь и просто бегу со всей силы вниз. Не могу позволить ему меня остановить, это будет больно и, как обычно, будет скандал. Слышу его крик о том, чтобы подождать, но не останавливаюсь. Через дорогу вижу мою машину, не обращаю внимание на поток транспорта, перебегаю, вдогонку получая множество сигналов от водителей. Закрывшись в машине, чувствую себя в безопасности. Дима машет на другой стороне дороги мне руками, но я даю по газам. Подальше от него и от всего с ним связанного. Прочь от прошлой жизни! Прочь от этого садизма над своей душой и телом! Уже за городом сбавляю газ, пытаюсь собрать мысли воедино. Включаю звук в телефоне и читаю смс от Станислава Николаевича: «Если ты выбрала бывшего мужа, просто скажи мне, но не ври. Я пойму». Вот блин, оно пришло еще в обед. Потом от него два упущенных, только вечером. И Оля звонила, родители, они что все сговорились? На часах около семи вечера. Поставив машину около крыльца, не спеша захожу в дом. Что сказать? Как оправдаться? Моя совесть обзывает меня самыми последними словами, а сердечко предательски спряталось и гулко отдает в ушах все двести ударов в минуту. Желудок просто сводит в тугой узел, нужно срочно поесть. Иду тихо в столовую и пытаюсь в холодильнике найти, что – нибудь приготовленное Светланой Ивановной. Блинчики с мясом, то что нужно, даже холодные подойдут. Просто прогладываю четыре штуки, стоя у стола. Как молнией меня пригвоздил голос Станислава Николаевича, вошедшего с улицы со стороны бассейна:
– Хотя бы руки помыла, прежде чем есть, – так строго и поучительно, впрочем, как всегда. Да еще медленно разглядывает меня с ног до головы, словно рентген.
Я не могу смотреть ему в глаза, тем более, после того, что сотворила.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Ну, что же сказать? Только не правду! Нельзя! Как назло в голову ничего не идет. Станислав Николаевич молча встает напротив стола, наверное, смотрит на меня. Не знаю, так как не могу на него смотреть, расставляю кружки на столе, пытаюсь занять руки, готовлю ему чай. Видимо, молчание затянулось, так как он произнес :
– Я думаю, бесполезно спрашивать, где ты была, это и так очевидно.
– Я была…на работе, – мямлю в ответ, беря в руки свою чашку с чаем.
Слышу в ответ подобие ухмылки и уверенный голос Станислава Николаевича:
– Не думал, что твоя работа находиться в гостиница Миритель? Или это твоя подработка?
Меня как будто ударили эти слова, даже дышать перестала, просто пытаюсь не упасть от правды. Сейчас он меня убьет и никто не поможет мне.
– Ты отдалась ему? – так спокойно и легко он об этом спросил, что я мгновенно ответила.
– Нет! – сама поражаясь своей лжи. Но взглянув ему в глаза, вижу презрение, поэтому снова смотрю в кружку.
– Врать нужно уметь, тем более скрывать улики, например, свой внешний вид.
Я готова отдать всё, лишь бы исчезнуть сейчас с этого места. Осматриваю себя и мигом ставлю кружку на стол, так как замечаю, что под белой тонкой шелковой рубашкой нет лифчика. О, нет! Быстро застегиваю на две пуговицы пиджак, чтобы скрыть обнаженную под рубашкой грудь.
– Наташа, не доводи меня до греха. Я последний раз спрашиваю тебя, ты отдалась ему?– на повышенных тонах спросил Станислав Николаевич, опираясь о стол двумя руками. Я вижу, как ходят от напряжения его жилы на руках, что он на грани срыва, так как пальцы просто побелели от сжатия. Откладывать ответ больше нельзя, опустив голову, шепчу:
– Да…– слышу, как о стену рядом со мной полетела его кружка с чаем, забрызгав меня по пути. Слышу тяжелый вдох и выдох, затем быстрые шаги в кабинет. Не знаю, как долго я так стояла, но устав, поднимаюсь в спальню. Всю трусит, голова кружится, опять эта нервная дрожь во всём теле. Я последнее время, просто ходячий комок нервов! Звоню Оле, просто нет сил, ей объяснять всё, а только шепчу в трубку:
– Оля, я изменила Станиславу Николаевичу.
В трубке раздается глубокий вдох, и потом сухой строгий ответ:
– Я так и знала, что это случиться.
– Я сказала ему,– чувствую, что подкатываются слезы.
– Не ударил?– уже более ласково спросила Ольга.
– Нет, но мне страшно, – как мне нужна ее поддержка, помощь!
– Ты сама это всё заварила, поэтому пожинай плоды.
И тишина! Она впервые положила трубку. Бросила меня! В тот момент, когда моя жизнь висит на волоске! Мой мозг просто разрывается от безысходности. Что делать? Бежать? Куда? Ночью? Руки просто онемели от волнения. Беру аптечку и иду в ванну, выпиваю целую ладошку успокоительных. Может, напиться таблеток и всё? Не могу жить с этим! Я так запуталась, что нет сил, даже думать! Нет сил, что– либо изменить! Беру аптечку и выдавливаю все таблетки на стиральную машинку, наверное, от монотонности движений и щелчка таблеток, меня стало клонить в сон. Веки сами собой закрылись, и я просто чудом не упала в ванной, а по стенке прошагала до кровати и провалилась в спасительный сон.
глава 31
7 октября
Из сна меня вывела громкая музыка снизу. Встаю с большой головной болью, как будто с похмелья. Привожу в порядок волосы и бреду в холл. Там на диване лежал Станислав Николаевич, в одних брюках, даже без носков. Смотрел клипы по телевизору, в руках держал почти пустую бутылку от коньяка, а на журнальном столике стояла ещё одна пустая бутылка. Я не хотела ему показываться на глаза, но Станислав Николаевич заметил меня и пьяным грубым голосом произнес:
– О! Проснулась, дорогая моя верная жена! – запивая свои слова из горлышка бутылки коньяком.
Я понимаю, что все эти грубости заслужила, но была поражена видом пьяного Станислава Николаевича. Даже растерялась. Пытаюсь начать разговор, так как необходимо прояснить ситуацию:
– Я хотела поговорить, Станислав Николаевич, хочу объяснить.
– Давай, валяй! Ну и как он в постели? Получше меня, да? Помоложе? Что ж счастья вам! – весело произнес он, продолжая пить коньяк, даже без закуски.
Его телефон разрывается, как и домашний, но я не беру трубку, так как понимаю, что это с его работы звонят. Просто стою в проходе и собираюсь с мыслями, как сказать и объяснить свой поступок?
– Станислав Николаевич, я хотела извиниться.
– О! Не стоит! Ведь это ничего страшного, подумаешь, трахнулась! Просто изменила мужу! Да, я извиняю! – и так страшно смеется в ответ, что по всему моему телу пробегают мурашки.
– Черта два! Никогда, слышишь, никогда я тебя не прощу! Убирайся! Иди к нему! Что ты стоишь? Или он разочаровался? Так знай, я не подбираю ни за кем!
Каждое слово больно летело мне в душу, но стою и слушаю, смотря в сторону. Лучше бы он меня ударил! Но не ненавидел. В холл вошел встревоженный Максим с Игорем, крича по дороге, почему не берем трубки? Их радостно встретил Станислав Николаевич, пьяной походкой подходя к креслу, на больше у него не было видимо сил, от выпитого спиртного. Обойдя меня, мужчины в недоумении подошли к нему, спрашивая, по поводу чего такая пьянка до чертиков?
Сел в кресло и весело проговорил:
– Присоединяйтесь! Обмоем мою свободу!
Игорь явно в растерянности, видя, что Станислав Николаевич пьет и пока не отвечает, спрашивает у меня:
– Наталья, что здесь происходит? Он так лет десять не напивался.
– Да, моя верная женушка, скажи им! А я послушаю! – смеясь, произнес Станислав Николаевич. Но я даже посмотреть на него не могу, тем более на других, от стыда мои щеки покраснели, чувствую себя последней шлюхой. Тем более, что эти двое так ко мне хорошо относились. А осознание того, что сейчас они узнают правду и станут меня также презирать, невыносимо!
– Что же ты молчишь, женушка? Расскажи им, как ты вчера в гостинице изменила мне! Наша правильная и интеллигентная! С которой я пылинки сдувал!
Взглянув на Игоря и Максима, понимаю, что больше не вынесу этого позора и убегаю к себе в комнату. Слышу, как внизу кричит Максим на отца, потом тишина, понимаю, что и он узнал.
Все мои нервы на пределе. Не хочу так жить! Иду в ванну! На машинке горсть таблеток, выдавливаю оставшиеся, не обращаю внимания на тошноту, пытаюсь взять все сразу в ладошку, но их так много. Все не умещаются. В ванну открылись с грохотом двери, успеваю зажать таблетки в руке и закрыть машинку спиной. На пороге стоял явно взбешенный Максим, как и отец, он сжал кулаки и прокричал мне:
– Как ты могла! И с кем? Неужели он лучше моего отца? Я любил тебя! Я боялся дотронуться до тебя! А ты дешевка!
Всё, больше не могу терпеть, еле успеваю нагнуться над унитазом, и меня выворачивает наизнанку. Желудок горит огнем, а тело содрогается в спазмах. Видимо, Максим увидел таблетки и, схватив меня за плечи, развернул к себе лицом, грубо произнося:
– Ты наглоталась таблеток? Отвечай же! – тряся меня за плечи.
Киваю нет, так как во рту всё горит и показываю обе ладошки, полные таблеток. Он их вытряхнул тут же в унитаз и отпустил меня. Я из последних сил подошла к раковине и стала умываться спасительной холодной водой. За спиной слышу строгие и не терпящие препинаний слова Максима:
– Ложись и жди меня, я скоро приеду! Поняла? Никуда не уходи отсюда!
Когда я повернулась, его уже не было. Еле– еле прошла на кровать и легла под одеяло, так меня всю морозило и просто било крупной дрожью. Наверное, я задремала, обессилев от слез. Так как меня разбудил голос Максима:
– Вставай! Вот, привез!
Вижу сквозь пелену сна пакет на кровати, явно из аптеки, так как на нем красный крест. Сажусь и пытаюсь привести себя в порядок, поправив волосы. Тихо шепчу:
– Что это?
Максим явно нервничал и был не настроен разговаривать вежливо, поэтому ходил по комнате и говорил грубо:
– Иди в ванну и сделай все тесты сейчас же, тебе ясно? Или я отвезу тебя в больницу! Через минуту приду и хочу лично видеть результат!
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Я беру пакет и иду в ванну, с удивлением заметив, несколько тестов на беременность, даже стаканчик для мочи. Не поняла, зачем ему это? И тут меня осенило, а месячных то давно не было. И тошнит меня постоянно последнее время. С дрожью в руках беру стаканчик и выполняю всё, как в инструкции. Кладу все пять тестов на стиральную машинку и боюсь подойти к ней. Ноги предательски дрожат и словно приросли у раковины. Как в тумане я подхожу к машинке и смотрю на лежащие на ней тесты, а потом просто улетаю куда-то, увидев на всех две полоски. Понимаю, что меня поднимает кто-то и несет на кровать, бьет по щекам, так больно! Открываю глаза и вижу Максима, который успокоился, когда я пришла в себя, спрашивая:
– Это ребенок моего отца? Не ври мне! Я всё равно узнаю, сейчас есть ДНК экспертиза.
Киваю в ответ головой, не могу и не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Максим ругается матом, но потом успокаивается, садиться в кресло, скрестив пальцы, произносит:
– Отец, я так понимаю, не знает о ребенке. Так как и ты, только сейчас о нем узнала, да?
Киваю и жду, когда же он уйдет от сюда?
– Итак, Наташ, я сейчас должен ехать на переговоры, но ты никуда, слышишь, никуда не уходишь отсюда! Мой отец ничего тебе не сделает, он в стельку пьян. Я приеду и мы поговорим!
Потом он вышел, и я провалилась в спасительный сон. Где так спокойно и хорошо, нет этих криков и скандалов, нет ничего, что могло нарушить мой покой. Слишком много потрясений, слишком много эмоций.
Когда я проснулась, за окном уже стемнело. На часах семь вечера. Как дальше жить? Что мне делать? Не понимаю. Тупик. И я беременна. Вот это поворот. Удар под дых, так сказать. Но как так получилось? Нет! Я не хочу этого ребенка, не хочу! Я не могу его любить, не могу думать о нем и не вспоминать о моей дочери. Нет. Все, точка. Наташа, успокойся и помоги себе сама. Ты взрослая и самостоятельная женщина, просто нужно пережить этот момент и вернуться в свою маленькую уютную однокомнатную квартирку. И никогда больше ни с кем не связываться. «А ребенок?» – спрашивает меня совесть. Ребенок…Этот нежеланный и нелюбимый ребенок, который не даст избавиться от прошлых воспоминаний.
Аборт. Такое холодное слово решает эту проблему легко и быстро. Решено. С такими мыслями иду в ванну, принимаю душ и выкидываю все обертки от таблеток. Привожу свой изнеможденный вид в более или менее нормальный. Мое одиночество прерывает Максим, войдя в спальню, и устало проговорил:
– Больше на сегодня я не желаю никаких поездок и потрясений. Валюсь с ног. Ты ела?
Киваю отрицательно головой и молча заправляю постель.
– Пошли, поедим, я умираю с голоду.
– Не хочу, – хотя вру, мой желудок бастует и горит. Но не могу встречаться со Станиславом Николаевичем, тем более видеть осуждающий взгляд Игоря. Видимо, это понял Максим и более мягко проговорил мне:
– Они сидят в кабинете и уже оба довольно таки без памятства от выпитого коньяка.
Бреду за ним в столовую, по пути слышу из кабинета пьяный смех, видимо, Максим прав. Из холодильника достаю тушеное мясо и ставлю в микроволновку. Разогреваю также пиццу, наливаю сок, режу овощи. Так гораздо легче, работать, чем ощущать на себе тяжелый и осуждающий взгляд Максима. Я не могу много съесть, мой желудок горит огнем, и это называется токсикозом. Его заглушает кефир и холодный йогурт. Максим за чашкой кофе, после ужина, устало произносит:
– Что ты собираешься делать?
– В каком смысле?
– Ты уходишь к нему?
К Диме? О, нет! Поэтому быстро и убедительно отвечаю:
– Нет, никогда.
– Тогда объясни мне, зачем ты спала с ним?
Мои чувства кричат на его наглость и самоуверенность, а разумная и холодная совесть говорит: «Скажи всю правду».
– Наташа, я единственный человек на данный момент, который пытается тебя понять и хоть как– то помочь, перешагнув через обиду и предательство.
– Я тебя не предавала.
– Это мой отец!– выкрикнул Максим, но должно быть, мой испуганный вид его успокоил, поэтому продолжил более тихо,– Что ты собираешься делать?
Наверное, он действительно искренне готов мне помочь, что я еще могу потерять, была, не была, говорю:
– Я доработаю этот год в школе и уеду назад.
– Ясно, а ребенок? Нужно сказать отцу.
– Нет, никогда. Его не будет.
– Что? Я правильно понял, ты собираешься убить его, даже не сказав об этом отцу?
– Максим, ты много не знаешь.
– Плевать, что там у вас происходит, но ребенок здесь не причем! Мой отец должен знать! – переходя на крик, произнес Максим.
Во мне всё волной так же взорвалось и отвечаю тем же тоном:
– Твой отец так же не хочет детей, как и я!
– Что? – от шока Максим садится опять на стул.
– Когда мы встречались, у нас был договор, что никаких детей. Я не желала напоминания о моей дочери, а Станислав Николаевич не хотел возиться с пеленками и переживать, как поднять ребенка. И нас обоих это устраивало. Только я не понимаю, как так получилось? Станислав Николаевич всегда был осторожен.
– Потерять контроль, особенно в сексе, поверь, очень легко.
Мы молчали, потом Максим вздохнул и произнес:
– Наташа, нельзя убивать ребенка. Не вешай еще один грех на душу.
Как нежно были эти слова произнесены, что опять захотелось плакать. Я последнее время, чуть, что плачу. Всё гормоны от беременности – это точно. Шепчу в ответ:
– Я не хочу этого ребенка…Только не сейчас.
– Послушай, не спеши, давай подумаем немного, еще есть время. Избавиться всегда успеешь. Если решишься, я обещаю, что найду лучших специалистов. Договорились?
– Хорошо, – от его поддержки так стало легко, что я не одна и кому– то еще нужна.
Встав, Максим проговорил перед уходом:
– Не волнуйся на счет отца, он тебя не тронет, тем более в таком состоянии. Они с Игорем будут всю ночь пить – это точно. А завтра я приеду. Пока.
– Пока, – успеваю ему в спину ответить. Убрав на кухне, плетусь к себе в комнату. Мысль, что я беременна, страшным кошмаром крутиться в голове. Такая жестокая насмешка от судьбы. Не хочу заходить в контакт, так как знаю, что там будут смс от Димы. Включаю сотовый и звоню родителям, которые сума сходят от тишины. Конечно, не удалось уйти от объяснений, просто говорю, что мы с мужем поругались. Родители, как обычно, не на моей стороне, поэтому после двадцати минут лекций, ложусь спать. Я так устала, будто работала без перерывов и выходных.
8 октября
Пришлось встать утром от того, что опять тошнота накатила с ужасной изжогой. Поэтому после туалета, плетусь в столовую, чтобы унять желудок кефиром. Позже туда подошел заспанный Станислав Николаевич, видимо, он спал на диване. Сев за стол, произнес сухим голосом:
– Рассола срочно,– потирая глаза и лицо ладонями.
Достаю быстро из холодильника маринованные помидоры, открываю и наливаю в стакан рассол. Станислав Николаевич мгновенно выпил, говоря:
– Дай всю банку.
Я ставлю её перед ним и смотрю, как он жадно пьет прямо из банки. Лицо его покрыла щетина, весь осунулся и растрепанный, с кругами под глазами, просто не узнать. Во всем виновата только я. Пытаюсь спокойно произнести, пока он пьет:
– Станислав Николаевич, я очень виновата. Мне нет оправдания. Извините…
Даже не глядя на меня, встав, он произнес строго:
– Нет, никогда.
Стою одиноко в столовой и просто не могу унять этот поток слез, они душат, а моё тело дрожит в конвульсиях. Мысль о аборте постоянно вертится у меня в голове, просто наваждение какое-то. Сделать аборт и уехать куда-нибудь подальше. От всех! Начать жизнь заново. Всё решено. Уверенно поднимаюсь к себе. Достаю два больших дорожных чемодана и аккуратно складываю вещи. Работа отвлекла меня от слез и истерик. Даже полегчало. Только хотела принять душ, как в спальню вошел Максим, удивленно смотря на беспорядок в комнате, на груды вещей и белья. Садится в кресло и спрашивает:
– Очень надеюсь, что это простая уборка или всё же бегство?
Не желаю отвечать на его подколы и поэтому строго говорю:
– Можешь не стараться быть вежливым, да, я уезжаю, – продолжаю складывать вещи в чемодан.
– Далеко?
– Еще не знаю.
– Где ты будешь ночевать? Как ты объяснишь отсутствие на работе? За что ты будешь жить на новом месте? Ты об этом подумала или в тебе весь разум замутили гормоны?
Ой! А он прав. Я поступаю очень глупо, но как же стыдно в этом признаваться! Просто ухожу в ванну, лиж бы он не видел моего красного лица. И почему я об этом сама не подумала? Куда мне ехать? К родителям? Они меня просто не поймут, да и я не смогу выносить каждый день нравоучения о потерянном счастье. К Диме? Никогда, я допустила ошибку, которую уже не исправишь. Ольга и та отказалась от меня. Я совсем одна… Блин. Как одиноко, так холодно и обидно, что опять текут слезы. Моя жизнь покатилась в тар – тартары! И никому я не нужна.
– Успокойся, пошли, – слышу тихие слова Максима, который за плечи вывел меня из ванны, усадил в кресло, а сам сел на кровать. Я как маленький ребенок, которому стыдно смотреть взрослым в глаза, плачет и теребит свои руки.
– Сейчас ты успокаиваешься, не порешь горячку и спокойно вынашиваешь ребенка. Я сегодня поищу квартиру, если ты все– таки пожелаешь переехать. А ты поговори с отцом, возможно, еще поладите, ведь ты носишь его ребенка.
У выхода из спальни, он произнес более строго:
– И главное, не делай глупостей, не будь эгоисткой!
Не помню, сколько я так просидела, но успокоилась, после слов Максима стало легче. Возможно, он прав, нужно подождать и успокоиться. Не пороть горячку и просто ждать. Но тошнота накатывает опять, от чего настроение портится мгновенно. Бегу в туалет, но рваться не чем. Эти спазмы выворачивают мой желудок наизнанку, боль адская. В унизительном положении над унитазом меня застает Станислав Николаевич, говоря строго:
– Судя по собранным вещам, ты переезжаешь? Что ж – это самый лучший выход из сложившейся ситуации. Я пришлю адвоката с бумагами, скажи потом адрес куда.
Вот и всё. Сухо и твердо. Сказал и ушел. Так он легко это и просто произнес, что будто нет никаких чувств. Как скала. Блин, нет сил плакать, нет сил думать ни о чем. Хочу исчезнуть , но куда? Плетусь на кровать и просто отключаюсь. Только ночью проснулась от жажды. Пью прямо из под крана, чтобы лишний раз не видеться со Станиславом Николаевичем.
