Текст книги "Обезьяны, обезьяны, обезьяны..."

Автор книги: Наталья Пожарицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Наблюдение именно свободного животного, На воле, в естественных условиях обитания, в естественном окружении – основной принцип этологии.

– Конечно,– любил повторять Лоренц в ответ на недоуменные вопросы о странном положении людей в своем доме,– можно наблюдать животных и в клетках, расставленных в гостинной. Однако единственный способ узнать что-нибудь об этих животных, об их естественном поведении и умственных способностях – это предоставить им полную свободу. Разумеется, вы должны быть готовы к убыткам – это неизбежная плата за содержание подобных жильцов. Зато вы будете располагать психически полноценными существами для своих наблюдений и экспериментов. Именно поэтому я всегда содержу своих животных в условиях ничем не ограниченной свободы.

Самоотверженность, терпение, доброта, смелость – вот те качества, которыми должен обладать человек, решивший изучать поведение животных. Ну и, конечно, нужны наблюдательность, умение анализировать факты.

В работе этолога важную роль играет описание типичного поведения животного. Здесь не обойтись без дневника наблюдений (а значит, нужна наблюдательность) и без так называемых объективных методов наблюдения: фото– и киносъемки, магнитофонных записей. На основании описаний составляют этограммы – своеобразный перечень характерных поведенческих реакций. Потом этограммы изучаются, осмысливаются, сопоставляются с этограммами других видов животных, если выясняют какие-то эволюционные вопросы. Работа кропотливая, требующая долготерпения, но интересная и дающая необыкновенное удовлетворение. Не говоря уже о том теплом чувстве, которое испытываешь от общения с животными.

...В один из солнечных весенних дней гусиное племя Конрада Лоренца пополнилось сразу десятком птенцов. Еще необсохшие и не очень-то привлекательные, птенцы копошились в гнезде и единственное, что их отличало от обычных только что вылупившихся гусят, было то, что в момент рождения рядом с ними не было матери. Вместо гусыни над птенцами хлопотал Лоренц.

Он провел у гнезда ровно столько времени, сколько требуется новорожденному гусенку, чтобы прийти в себя и приготовиться к познанию мира. После этого он отошел от гнезда и отправился прочь. В тот же миг гусята выстроились, как и положено,– гуськом, и заковыляли вслед за ним. С той поры Лоренц ходил по Альтенбергу только в их сопровождении. Отправлялся ли он к ближайшей железнодорожной станции, на почту или шел с друзьями на озеро – гусята неизменно шествовали за ним с чувством собственного достоинства, столь свойственного их племени. И если постороннему наблюдателю все это казалось не более чем забавным зрелищем, то Лоренцу поведение гусят подтверждало существование особых механизмов поведения – ключевого раздражителя и запечатления.

Ключ к пониманию

Термин «ключевой раздражитель» ввел в научный обиход Нико Тинберген. Ему же принадлежат классические опыты с серебристыми чайками, доказавшие роль ключевых раздражителей.

Началось все с того, что ученый задал себе вопрос: что заставляет птенцов разевать клювы, выпрашивая корм у матери. Чувство голода, скажете вы. И будете правы. Но только в одном. Причина раскрытых клювов действительно голод. Но вот откуда птенец знает, что удовлетворить его можно, лишь постучав по материнскому клюву и распахнув собственный? И как узнают, когда надо распахивать клюв?

Начались наблюдения. Оказалось, только что вылупившиеся птенцы серебристой чайки уже умеют вытягивать шеи, делать поклевывающие движения и разевать рот. В принципе, так сказать, умеют. Этому их никто не учил. С набором этих спасительных для жизни движений они родились. Но оказалось также, что врожденное поведение приходит в действие лишь тогда, когда птенцы получат из внешнего мира особый сигнал. Сигналом этим для них является красное пятнышко на нижней стороне клюва матери. Знание сигнала у птенцов тоже врожденное, передано ему по наследству от многих предыдущих поколений чаек. Роль красного пятнышка установили так. К гнезду с только что вылупившимися птенцами серебристой чайки поочередно подносили деревянные плашки, напоминавшие по форме клювы взрослой чайки. Птенцы молчали и никак не реагировали до тех пор, пока на модель не нанесли красное пятно. Едва завидев модель с ярким пятном, птенцы распахнули глотки и стали во всю мочь пищать, выклянчивая у болванки корм. Они настойчиво требовали корм от самой грубой модели, подсунутой вместо живых родителей, если только на ней отчетливо виден был красный опознавательный знак. А один из птенцов даже приловчился клевать красную болячку на ноге сотрудника и при этом, конечно, тоже рассчитывал получить свою порцию корма.

Сигналы из внешнего мира, вроде красного пятна на клюве чайки, сигналы, словно ключ, открывающие врожденные действия животных и придающие им смысл, Тинборген назвал ключевыми раздражителями.

Многочисленные наблюдения и эксперименты подтвердили, что ключевые раздражители – основа основ врожденного поведения животных, их подчас удивительно согласованных действий, общения. Ключевые раздражители бывают самого разнообразного рода и свойства. Так для многих птиц ключевой раздражитель – красная глотка птенца. Вид ее высвобождает наследственно заложенные в птице способности отыскивать пищу и кормить птенца. Округлость и гладкость предметов – ключевой раздражитель для чайки, он отпирает и выпускает, так сказать, на волю, инстинкт насиживания.

Для гусят Конрада Лоренца движение явилось ключевым раздражителем, который привел в действие врожденное поведение следования за матерью. Там, правда, была еще одна тонкость, и мы о ней поговорим в дальнейшем.

Итак, всякое животное рождается на свет с определенным набором врожденных поведенческих реакций. Но до поры врожденное поведение словно заперто на замок. Для того, чтобы освободить его, для того, чтобы животное воспользовалось своим врожденным умением действовать в соответствии с обстановкой, оно должно получить из окружающей среды сигнал к действию. Должен быть некий ключ, который высвободил бы заложенное в животном от природы инстинктивное поведение.

Мир, в котором живут животные, буквально переполнен такими сигналами. У каждого только что появившегося на свет малыша есть врожденная способность к опознанию сигналов, характерных для вида. И как только животное обнаружит подобный сигнал в окружающем мире, оно реагирует на него соответствующим поведением. Такой сигнал – словно спусковой курок, словно ключ, открывает поведение. Оттого и названы были эти сигналы ключевыми раздражителями. Их иногда называют также релизерами. От английского слова realize – освобождать.

Биологическое значение системы «ключевой раздражитель – соответствующее ему поведение» необыкновенно велико. Этот механизм устраняет необходимость долго обучаться действиям, от которых порою зависит жизнь животного. Исследования показали, что ключевыми раздражителями, сигналами, высвобождающими врожденное поведение, могут быть позы животного, движения его тела или отдельных частей. Открытие ключевых раздражителей помогло объяснить значение многих ранее непонятных особенностей строения тела животных, их окраски (разных пятнышек, полосок, ярких пучков шерсти), поз, телодвижений. Стало ясно, что ключевые раздражители, которые подходят к ответной реакции организма, как ключ подходит к замку, помогают устанавливать отношения между членами стада, между самцом и самкой, матерью и детьми.

В этом мы с вами убедимся, когда речь пойдет о стадных взаимоотношениях обезьян.

Способность к узнаванию многих ключевых раздражителей у животных врожденна. Но среди раздражителей есть и такие, для опознавания которых требуется особый вид обучения – запечатление.

Явление запечатления открыл в прошлом веке английский ученый Д. Сполдинг. В 1873 году он опубликовал свои наблюдения над молодыми животными. Из наблюдений следовало, что в жизни детенышей обязательно есть особый, очень чувствительный период запоминания. Предметы, действия, попавшие в поле зрения малыша в этот период, запечатлеваются им на всю жизнь. Позже наблюдения Сполдипга были дополнены и выяснена роль чувствительных к запоминанию периодов. Оказалось, что они тесно связаны с ключевыми раздражителями.

Существует два типа ключевых раздражителей. Узнавание одних запрограммировано наследственно. Детеныш рождается уже со способностью их узнавать. Другой тип раздражителей он должен научиться распознавать, увидев единожды и накрепко, на всю жизнь, запомнив. Так вот крепкое запоминание – запечатление – второго типа ключевых раздражителей может произойти только во время тех чувствительных периодов в раннем детстве, которые впервые обнаружил Сполдинг. Если в чувствительный период ключевой раздражитель попадет в поле зрения детеныша и запечатлится им, то в течение всей остальной жизни он будет служить сигналом, вызывающим соответственное ему поведение. Если же детеныш его не увидит – сигнал не становится ключевым разражителем, из поведения животного выпадает один из инстинктов, в принципе свойственный этому виду. Таким ключевым раздражителем, который обязательно надо запечатлеть, является, например, для птенцов диких гусей движущийся предмет. Он выпускает на волю инстинкт следования за матерью, потому что первый движущийся предмет, попадающий в естественных условиях на глаза птенцам,– мать. А мать надо уметь распознавать с первой минуты и запомнить до тех пор, пока не обретешь самостоятельность. От нее нельзя отстать во время переходов. В ней защита от холода, голода, от гибели. Вот и выработалось в эволюции: с первых же минут жизни у гусят начинается чувствительный к запечатлению движущихся предметов период. Длится он несколько часов. Потом все кончается. И если в течение этого времени в поле зрения птенцов попадет движущийся предмет – любой: мать-гусыня, автомобиль, мяч, человек – птенцы запечатлевают его и отныне будут всюду следовать за ним. Так же, как следовали повсюду за Конрадом Лоренцом, гусята, около которых он хлопотал в первые часы их появления на свет.

Открытие роли ключевых раздражителей и явления запечатления очень многое дало для понимания языка животных, удивительного взаимодействия между отдельными особями стада, для понимания механизмов стадных взаимоотношений.

Жизнь в сообществе

Шведский этолог Схельдрупп-Эббе сделал свое открытие на птичьем дворе. Наблюдая стаю кур, он заметил, что далеко не каждая пеструшка занимает в ней равное положение с другими. Есть побойчее – такая все время нападает на подружек по стае, старается клюнуть, отогнать от кормушки да и перед петухом не очень робеет. Есть такие, что самой задиристой уступят, но тем, кто послабее, спуска не дадут. И всегда есть в стае «курица номер последний», которую все бьют, все обижают, все третируют. Такая и ест в сторонке, и пьет позже всех. И петух на нее – ноль внимания.

Работа Схельдруппа-Эббе была одной из первых, которыми было установлено существование иерархии у животных, живущих стадами, стаями и другими сообществами. Сейчас известно, что в сообществе животных существует «табель о рангах», и каждое животное стада хорошо знает свое место в нем, свое положение среди сородичей. Всегда есть животное номер один, его называют «альфа» (альфа – первая буква греческого алфавита). Есть животное, занимающее на иерархической лестнице вторую ступеньку – животное «бета». И всегда есть разнесчастная «омега» – «животное номер последний», которое все подвергают гонению. Это в том случае, если в стаде или стае существует линейная иерархия. Исследования же показали, что у разных животных роли и места в сообществе распределяются по-разному, иногда существуют очень сложные иерархические системы. Но главное остается – каждый сверчок знает свой шесток. Это способствует поддержанию в стаде или стае порядка.

Сообществами живут очень многие животные. Сообщество – не просто скопление одинаковых животных, это «добровольное» объединение животных одного вида, занимающее, как правило, определенную территорию, живущее по своим законам, вместе добывающее пропитание, вместе обороняющееся от врага и, в конечном счете, вместо заботящееся о потомстве. Часто сообщество сравнивают с целостным организмом, настолько в ходе совместной жизни четко отладились между всеми его членами взаимоотношения, настолько притерлось к общим требованиям поведение отдельных членов стада. Согласованность действий обязательно предполагает обмен информацией между отдельными животными, сигнализацию, которая помогает корректировать поведение каждого в интересах всех. Разные формы сигнализации между членами сообщества часто называют «языком» животных. Конечно, условно. Потому что ничего общего с нашим человеческим языком, в котором за звуками слов кроются сложные, зачастую отвлеченные понятия, который тесно связан с мышлением, сознанием и другими высшими психическими функциями, он не имеет. Зато у животных есть некоторые преимущества перед человеком в том смысле, что они могут общаться друг с другом не только звуками, но и еще многими другими способами, потому что, как выяснили исследователи, в мире животных для передачи и приема сигналов могут быть использованы любые органы чувств.

Язык животных

Быть может, один из самых древних способов передачи информации от одного животного другому – химические сигналы. Теперь уже хорошо известно, что часто одно животное управляет поведением своего сородича или чужака с помощью химических веществ, которые они выделяют в окружающую среду. Такие вещества называются «телергоны», что в переводе означает «вещества, действующие на расстоянии». Среди телергонов есть такие, с помощью которых животные, их испускающие, управляют поведением представителей своего вида животных. Это – феромоны. Вещества, которые несут информацию для чужаков, называют алломонами.

Установлено, например, что обычные комнатные мухи оповещают своих соплеменниц о богатом и вкусном корме, выделяя особое пахучее вещество. Его назвали «мушиный фактор». Для остальных мух этого вида запах мушиного фактора – сигнал-приглашение принять участие в пире.

Уже давно известно, что самки некоторых видов бабочек выделяют феромоны, адресованные самцам того же вида. Такой феромон – приглашение к браку. Самцы некоторых бабочек могут воспринимать запах обращенных к ним феромонов, находясь на расстоянии нескольких километров, хотя самка испускает ничтожно малые их количества.

Многие животные пользуются феромонами, чтобы пометить границы занимаемой ими территории или оставить пахучий сигнал, указывающий направление следования.

Есть такие усоногие рачки – морские желуди. Близкие родственники обычного речного рака. Строение морского желудя изменяется на протяжении жизни. Из яиц на свет появляются маленькие прозрачные беззащитные существа, которые положенный срок живут в толще воды, по мере сил спасаясь от врагов. В частности, и тем, что рассеиваются в воде подальше друг от друга. Проходит время, и более зрелая личинка падает на дно, покрывается твердой раковинкой. С этой поры начинается поиск колонии себе подобных. Но искать-то надо по каким-то следам. Следы есть. Оказывается, взрослые морские желуди – старые колонисты – периодически выделяют в воду привлекающие феромоны. Бывшие отшельники улавливают химические призывы сородичей и добираются до колонии. Им это выгодно – колония выбирает место для поселения на самом благоприятном для жизни участке морского дна.

Термиты и муравьи пахучими знаками метят путь от дома до источника пищи.

Химический «язык» достаточно богат для того, чтобы обладатель его мог сообщить сородичам об опасности (тогда в окружающее пространство попавший в беду выделяет вещества тревоги), и для того, чтобы не перепутать свою самку и своих детенышей с чужими. Самцы кроликов, например, метят свое семейство веществом из подбородочных желез. Оно годится также для того, чтобы заявить права на новую территорию и отстоять свою, для того, чтобы безболезненно, без лишних ссор и драк установить свое положение в сообществе.

Химическими сигналами обмениваются сомы и другие рыбы, чтобы узнать друг друга. Американские ученые недавно установили, что самка речного рака вырабатывает особое химическое вещество, которое помогает личинкам ориентироваться в пространстве. Дело в том, что вылупившиеся личинки раков проводят несколько первых недель на подбрюшье матери, время от времени покидая его, чтобы подкормиться. Но, подкормившись, всегда возвращаются. Для того, чтобы найти мать в мутной воде, среди многочисленных препятствий на дне реки, иногда в ночной темноте, нужны надежные ориентиры. Таким ориентиром служит вещество, выделяемое рачихой. Американские исследователи проводили такие опыты. Они собирали на фильтровальную бумагу выделяемые матерью вещества и помещали их на большом расстоянии от личинок. Иногда строили подводный лабиринт, в центре которого помещали фильтровальную бумагу с веществом. И во всех случаях личинки точно находили путь к предполагаемой матери. Ученые считают, что такой выработанный в эволюции способ общения матери и детей увеличивает шансы потомства на выживание.

Обмен информацией с помощью запахов у млекопитающих – область мало изученная. Но и здесь уже кое-что известно. С помощью веществ, выделяемых кожными железами, животные могут заявить права на новую территорию, настойчиво оберегать свою территорию от новых пришельцев или, по крайней мере, предостерегать их о том, что территория занята. С помощью пахучих меток они могут упредить сородича о том, что грозит опасность, оставить ориентиры на местности, подать знак «я главный – подчиняйтесь мне».

Способы использования «языка» пахучих меток у разных животных разные. Большая песчанка, например, метит свои владения, потирая особой кожной железой, расположенной на брюшке, поверхность почвы. Антилопы метят кусты и деревья. Самец антилопы ориби, например, откусив верхушку стебля на уровне головы, прикасается к концу стебля особой предглазничной железой и оставляет на нем пахучую метку. А самец сибирской косули обдирает рогами кору и ободранное место трет лбом, щекой и шеей, на которых у него расположены пахучие железы. Потревоженные пятнистые олени, убегая, оставляют за собой пахучую струю. Для сородича это знак «следуй за мной». Мы, люди, лишь сейчас начинаем постигать, какими широкими возможностями для установления друг с другом контакта наделила природа животных.

Пчелы выбрали «язык» танцев. Дельфины – «язык» ультразвуков. «Язык» песен – певчие птицы. Многие из птиц в совершенстве изъясняются на языке танцев и телодвижений. Мимика, позы, положение ушей и хвоста, звуки,

взгляды – вот средства, которые используют млекопитающие для того, чтобы «объясниться» с сородичем или врагом на жизненно важные темы.

Несколько выражений физиономии, несущих различную информацию, может продемонстрировать обыкновенная домашняя кошка, меняя положение ушей, выражение глаз и оскал.

Слон (если только научиться его понимать) с помощью движений головы, хобота и ушей, может довести до вашего сведения более двадцати оттенков своего настроения и предупредить о своих намерениях. Выдвинулись вперед уши – слон возбужден. Поднята голова, уши растопырены – верный признак враждебности. То же самое да плюс еще поднятый хобот – берегись, животное в бешенстве. Закрутил кончик хобота вниз – чем-то смущен, «стесняется». Слегка изогнул кверху – побаивается. Ощупывает хоботом висок – старается преодолеть страх. А если при этом подняты уши – великан злится на что-то или на кого-то.

Известному этологу Хайдигеру принадлежат слова о том, что тело животного похоже на открытую книгу, которую можно прочесть, если знаешь, как читать, и что каждая точка тела имеет свое информационное значение. К обезьянам это очень подходит.

Законы обезьяньего стада

Честно говоря, мне стало не по себе, когда за спиной, звякнув, захлопнулась дверь вольеры. Остаться один на один с шестью десятками обезьян – сомнительное удовольствие. Особенно, когда не знаешь, как они на это посмотрят. Но сухумские гамадрилы, похоже, и не такое видывали. И потому, не обратив никакого внимания на меня, продолжали заниматься своими делами.

Слева, в тени скалы, две обезьяны старательно обыскивали вожака. Напротив, прямо на солнцепеке, клевала носом старая гамадрилиха. Пронеслась стайка гамадрилят-подростков. Верхом на мамаше проехал малыш. Лукавые глазенки. Вздернутый нос. Ни дать ни взять – Буратино. «Буратино» скосил в мою сторону бусины глаз, сплюнул шелуху от семечек и, задрав нос, спокойно уехал. Ну, что ж, если все спокойны, отчего мне волноваться. Я принялась за работу.

Прошел час, другой. Жарко пекло сухумское солнце. Журчала под краном, струйка воды. Разомлевшие обезьяны ушли в тень. И вдруг чья-то серая волосатая рука легла мне на плечо. Зеленовато-бурая гамадрилиха, подойдя сзади, изготовилась прыгнуть мне на плечи.

– Главное, не делай резких движений. И не смотри на обезьян пристально. Этого они не любят,– вспомнила я напутствие Егора.

Хорошенькое дело. Сейчас она вскочит мне на плечи. Потом еще что-нибудь придумает, а я – «не делай резких движений...».

Серая обезьянья лапа потянулась к очкам. Я пошевелилась. Обезьяна отскочила в сторону, ударила по земле лапой и вытаращила на меня глаза. Я замерла. Обезьяна снова ударила лапой по земле и, вздернув брови, опять вытаращилась. По-моему, она пугала меня. И тогда я не выдержала, сорвала очки и тоже вытаращила на нее глаза. Обезьяна пронзительно взвизгнула, оглянулась на мигом вскочившего вожака и кивнула головой в мою сторону. Вожак взъерошил гриву, ударил лапой оземь и бросился на меня. За ним все стадо. К счастью, на пути вожака попались две дерущиеся самки. И весь гнев обрушился на них. Так мне был преподан практический урок гамадрильего языка.

Павианы гамадрилы могут общаться друг с другом с помощью звуков, жестов и взглядов. Двух десятков звуков, нескольких выразительных взглядов и жестов гамадрилу вполне достаточно, чтобы объясниться на любую тему с сородичем.

По организации стада и стадным взаимоотношениям гамадрилы превосходят других низших обезьян. Не случайно многие исследователи считают, что по этим «показателям» гамадрилы занимают переходное положение между прочими обезьянами и человекообразными. Однако и у других обезьян немало интересного в поведении.

Установлено, что у всех приматов, живущих семьями или стадами, обязательно есть своя территория. Ее границы и полуобезьяны, и обезьяны маркируют – метят выделениями особых пахучих или потовых желез, капельками мочи. Чужаку переходить границы владений стада не рекомендуется. Если такое случится, вожак сначала всеми доступными ему сигналами предупредит пришельца: «Остановись, мол, здесь мои владения!» Не поможет – тогда быть драке. Но это случается редко.

Поддерживает порядок и руководит действиями членов стада вожак или несколько вожаков. Чаще всего роль эту берут на себя сильные, опытные самцы. Но у иных видов власть держат самки. В стаде всегда есть больше или меньше выраженная иерархия – соподчинение между всеми его членами. Младший подчиняется старшему, слабый – сильному. Предмет всеобщего внимания и заботы в стаде – детеныши. У обезьян многих видов ребенка нянчит не только мать. Почти каждая ее родственница по племени пытается подержать, поухаживать, «потетешкать» соседского ребятенка. Этот вид поведения получил у исследователей даже особое название – «теткино поведение». Основная забота о детеныше лежит, однако, на матери. Хотя у многих видов, у цебуэлл, например, вскорости после рождения заботу о ребятишках берет на себя отец.

Порядок в стаде, взаимопонимание между его членами поддерживается, как уже говорилось, с помощью системы химических сигналов, звуков, жестов, взглядов, выразительных поз. У примитивно организованных обезьян важную роль играет язык химических меток. Чем выше организация животного, тем сложнее его поведение, тем разнообразнее и выразительнее его «язык». И в нем уже большую роль играют оттенки голосовых сигналов, мимика. У каждого вида обезьян свой «язык», своя «система» общения. Но есть сигналы, которые у любого вида обезьян имеют одинаковое значение. Напряженный взгляд, взъерошенная шерсть, открытый рот, так чтобы видно было клыки,– всегда признак агрессии. Резкий отрывистый крик – сигнал об опасности. Обыскивание (в специальной литературе его называют «груминг») – жест, предлагающий мир, дружбу, подчинение одной обезьяны другой – той, что выше рангом. Иногда ему предшествует особое лопотание языком и даже «поцелуи» – прикосновение друг к другу губами.

Весь же набор поведенческих реакций, как говорят ученые,– строго специфичен для каждого вида обезьян, иначе говоря, всем обезьянам одного вида свойственно одинаковое поведение. И этим поведением они отличаются от обезьян других видов.

Так, например, у знакомых уже нам обыкновенных игрунок, как и у всех обезьян, в стаде есть иерархия. Но у игрунок она особая, свойственная только им,– параллельная иерархия самцов и самок. Это значит, что один взрослый, самый сильный самец – «альфа»-животное господствует (или как иногда говорят, доминирует) над всеми остальными самцами. Ниже его рангом – самец «бета». Он подчиняется «альфе», но господствует над всеми остальными. Ниже его – «гамма». Он подчиняется «бета»– и «альфа»-самцам, но господствует над теми, кто рангом ниже. И так далее. Такая же иерархия существует среди самок. Эти две линии не пересекаются, и никогда господствующий самец не помыкает самкой низкого ранга и самка высокого ранга не проявляет власть над самцом. Порядок в стаде игрунок поддерживается с помощью звуков, жестов и поз. Для того чтобы напомнить о своем господстве и держать в постоянном уважении подчиненных, главенствующее животное время от времени медленно прохаживается среди сородичей, выгнув спину дугой. Эту же позу оно принимает, защищаясь от врагов и собираясь напасть на них. Шерсть при этом встает дыбом – так что игрунка кажется больше и страшнее. Для запугивания низших по рангу применяется иное средство: игрунка-господин выравнивает уши горизонтально, так что пучки волос на ушах начинают торчать по бокам головы. Сильная агрессия проявляется непотребным образом – самец или самка поворачивается к врагу тылом, поднимает хвост и представляет на обозрение все отличительные признаки своего пола. Это сигнал угрозы,

и он хорошо понятен сородичам.

Звуки, которыми игрунки обмениваются в разных ситуациях, на наш грубый слух мало выразительны и очень похожи друг на друга. При тесном дружеском общении игрунки издают короткие крики. Животное, изолированное от сородичей, кричит пронзительно и долго. Потревоженная, озлобленная игрунка визжит. При появлении врага издает несколько коротких, резких предостерегающих криков.

В жизни игрунок очень важную роль играет язык химических меток. Игрунки метят все и вся – территорию, себя, сородичей. Метят выделениями специальных желез, слюной, капельками мочи. По одним меткам определяют границы места обитания стада, по другим узнают положение сородича в стадной иерархии, третьими сигнализируют о своем положении в ней. В стаде существуют «правила» нанесения меток. Чем выше ранг животного, тем больше он наносит своих меток, заявляя права на территорию, самку,

владычество.

А вот львиные игрунки живут семьями. В семье – самец, самочка и их детеныши. Вожака нет. Власть отца и матери одинаковы. Иногда объединяются вместе несколько семой. У обезьян этого вида тоже в ходу язык запахов, поз, взглядов, звуков. Важное значение имеют прикосновения.

В стаде капуцинов (они живут сообществами по тридцать – сорок обезьян) своя иерархия. Взрослые самцы господствуют над самками. А вместе самки и самцы господствуют над детенышами.

У ревунов четкой иерархии нет. Но если надо отстоять территорию стада, заботу об этом принимают на себя в первую очередь несколько взрослых сильных самцов. Это они, как правило, запевалы в громкоголосом хоре ревунов. Потому что именно ревом эти обезьяны заявляют права на территорию и определяют ее границы.

В пределах одной и той же местности может обитать естественная популяция ревунов, насчитывающая до 800 – 1000 животных. Эта компания состоит из отдельных групп. В такой группе несколько взрослых самцов, с десяток взрослых самок, три-четыре маленьких детеныша и столько же подростков.

Четкой власти самцов или одного какого-нибудь из них в стаде, как правило, нет. О детенышах одинаково заботятся и самцы и самки.

Самцы не отличаются агрессивностью и не только детей не обижают, но и весьма спокойно относятся к своим соперникам в период спаривания.

Самцы определяют территорию, жизненное пространство для своей группы, прокладывают путь среди веток и зарослей (прокладывая дорогу, самец обычно криками приказывает самкам, подросткам и детям следовать за ним), ревом отстаивают свою территорию, защищают самок и детенышей во время опасности.

Если случается, что в группе все-таки один самец посильнее, помощнее прочих, он может занять главенствующее положение. Такой вожак может подчинить всю группу, склонить ее к любым действиям. Карпентер, например, наблюдал, как один такой главарь подбивал свою группу на грабеж участков, занятых соседней группой. И подбивал довольно успешно. Стоило изолировать зачинщика грабежа от сородичей, и они тотчас перестали вторгаться на территорию соседей.

Вообще же это редкость – вторжение одной группы во владения другой. Наблюдая ревунов на одном из островов в зоне Панамского канала в дождливый сезон 1967 года, один из приматологов стал свидетелем столкновения двух групп ревунов. Дело происходило утром. Обе группы, завидев друг друга, подняли рев. Он все усиливался по мере того, как группы сближались. Потом достиг какого-то максимума, и обезьяны начали расходиться. Видно, рев помог обеим группам уточнить границы собственной и чужой территории и сохранить нужное расстояние без конфликта и кровопролития.

Мартышки живут стадами по тридцать – пятьдесят животных в каждом. Правда, размеры стада и даже его состав не остаются постоянными в течение дня. Во время дневных поисков пищи большое стадо распадается на группы по десять – пятнадцать обезьян. На ночь мартышки и вовсе устраиваются группками по пять-шесть животных, но непременно под защитой одного самца.

Стада зеленых мартышек шумные и крикливые. В них часты ссоры. Может быть, потому, что в стаде нет четкой иерархии, самец-вожак ограничивает свои обязанности только охраной сородичей от опасности. Когда стадо спускается на землю подкормиться, вожак часто становится во весь рост и зорко оглядывает окрестности. Чуть что – и он подает особый сигнал – резкий тревожный возглас. Заслышав его, все обезьяны мгновенно спасаются бегством. Сторожа из вожаков неплохие. Хозяева – никудышные. Самки не испытывают к ним никакого почтения. В стаде – полное равноправие. Все делают что хотят и как хотят. Самки и детеныши могут брать пищу в присутствии вожака – это редкость среди обезьян. А детеныши имеют право безнаказанно отбирать лакомые куски чуть ли не изо рта любого самца. Он не обидит их за это. Правда, и ответственности за малышню в стаде не несет. Совсем иные порядки в стаде павианов гамадрилов.