Текст книги "Обезьяны, обезьяны, обезьяны..."

Автор книги: Наталья Пожарицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Но ведь черным по белому Кэти пишет о Вики: «Она тянет меня за рукав и зовет: «Мама, мама!»

«Мама», «папа», «кап» («cap» по-английски «кружка», ведь Вики преподавали английский язык) – три слова, которым удалось выучить Вики за три года. И то «нечеловеческим» способом.

По примеру одного ученого, обучившего нескольким словам орангутана, Кейт начал работать с Вики по такой методе. Он брал шимпанзенка на руки, садился с ним перед зеркалом, сжимал губы Вики руками и в это время четко и раздельно произносил: «Ма-ма». Учеба у Вики начиналась на пустой желудок. И Кейт всячески давал ей понять, что покормят ее, как только она заговорит.

Вики оказалась «сообразительной» ученицей. И скоро стала мычать, как только Кейт клал пальцы ей на губы. Если он медлил, она сама брала его руку и прикладывала к своему рту. Потом достаточно стало одного пальца учителя, прикоснувшегося к ее губам. И наконец, после трехнедельного натаскивания Вики произнесла «мама» без всяких подсобных средств.

У нее было неплохое для обезьяны произношение. Но смысла слова она не понимала. За банан, кусок пирога или новую игрушку она могла сказать «мама» каждому, даже не подозревая, что мама для нее только Кэти. Зато она научилась произносить это слово с десятком просительных оттенков. Собственно, именно в интонацию она вкладывала содержание просьбы, так никогда и не усвоив истинного значения слова «мама».

Но это не ее вина. Между человеком и шимпанзе – непроходимая пропасть, потому что относительная масса головного мозга шимпанзе в три раза меньше, чем у человека. При всем сходстве с человеческой, кора головного мозга шимпанзе устроена гораздо примитивней. В частности, в нем отсутствует центр, заведующий у человека речью.

Умеют ли они думать?

В то же время мозг у них достаточно развит, и это обеспечивает способность шимпанзе к сложным формам поведения.

Однажды в лаборатории случилось ЧП. Придя утром в антропоидник, сотрудники увидели настежь распахнутую дверь клетки. На двери в дужке болтался висячий замок с ключами. Обезьяны исчезли.

Их нашли в фотолаборатории. На столе с реактивами священнодействовала Нева. Наморщив лоб и отвесив губу, она орудовала среди склянок. Здесь что? Проявитель? Хорошо... Закрепитель? Тоже хорошо. А это? Чернила? Пойдет...

Неизвестно, что бы предприняла дальше Нева, но тут появились люди. С сожалением она покидала свое рабочее место. Посреди комнаты ее уже ждала Лада, увитая серпантином фотопленки. Шмыгая носами, обезьяны заковыляли к клетке.

А в лаборатории началось дознание.

Кто виноват? Кто последний входил в клетку и не запер после себя дверь?

– Тоня!

– Да заперла я замок! И ключ на место положила...

– Может, они сами? – предположил кто-то. Вечером двое сотрудников сели в засаду.

Хлопнула последний раз входная дверь. Повозились, устраиваясь на ночь в кроватях, обезьяны. В комнате сумрачно. У стены на порядочном расстоянии от клетки белеет столик. На нем, как обычно, злополучные ключи. Тихо.

Вдруг шорох. Над кроватью поднялась голова. Нева. Прислушалась. Негромко ухнула. Тотчас поднялась Лада. Минута – и обе у решетки.

– Зачем ей одеяло? – Тс-с!

В руках у Невы кусок ковровой дорожки. Иногда это ее одеяло. Иногда – матрац. А сегодня...

– Смотри до чего додумалась! Умница! Просунув руку до плеча сквозь решетку, Нева пытается

ковриком сбить ключи со стола. Мимо... Опять промазала... Есть! Ключи летят на пол. Нева изловчается и подгребает их к клетке. Дальше все просто. Зажав ключи в руке, она взбирается по зарешеченной двери до уровня замка и, просунув руки сквозь прутья, начинает возиться с ним. Как вставить ключ в замок, она знает – видела не раз. Какой ключ выбрать из связки – тоже запомнила. Труднее сладить с собственными пальцами. Уж очень они непослушны – уменья в них нет. Да и большой палец маловат. Никак не ухватишь им ключ. Нева кряхтит, сопит, нижнюю губу выпятила. Злится. Но своего добилась: мы слышим щелчок, потом второй. Звякает замок. И негромко скрипит, открываясь, дверь.

Все. Операция «Ключ – замок – дверь» закончена. Завтра мы успокоим Тоню.

Каждый, кто был с нами в этот вечер в засаде, увидел шимпанзе в блеске их физических и «интеллектуальных» возможностей.

Во-первых, уменье повернуть ключ в замке. Поверьте, это нелегкое дело. Здесь нужна сложная координация движений и способность манипулировать. Проще говоря, нужно уметь вертеть в руках предмет. Это шимпанзе умеют как нельзя лучше. Вертеть в руках предметы – их стихия. Всякая новая вещь, попавшая в их руки, обязательно будет разобрана на части. Шимпанзе на воле в поисках пищи должен исследовать десятки плодов, выбирая только спелые, перебрать в них десятки частичек, выбирая только съедобные. Для этого природа снабдила их руками. Не лапами, а руками. С пятью пальцами. С ногтями. Между прочим, именно ногти играют важную роль в том, что пятипалой рукой можно держать в руках предмет. Потому что они служат ложем, опорой для мягких подушечек пальцев. Этот вывод сделал еще римский ученый Клавдий Гален, во II веке впервые доказавший сходство анатомического строения руки обезьяны и человека.

Руками шимпанзе могут выполнять тончайшие движения. Могут поднять с пола иголку. Могут держать в руках ложку, рюмку, кисть, карандаш и, наконец, могут вставить в скважину ключ и повернуть его.

Уменье манипулировать, высокоразвитый ориентировочно-исследовательский рефлекс, находится в прямой связи со способностью этих обезьян анализировать. Смогла же Нева из связки ключей выбрать один нужный. Способность анализировать – первый шаг к мышлению. Чтобы сократить цепь всех логических построений, скажу сразу: у шимпанзе мышление есть. Элементарное. Примитивное. На уровне трехлетнего ребенка. Сообразила же Нева, как достать ключ, успешно употребив коврик в качестве орудия.

Использование предметов – чрезвычайно редкое явление в мире животных. Хотя и встречается.

Индийский слон часто пользуется палкой, чтобы почесать себе спину. Калан иногда разбивает ракушки о камни. Делает это он весьма оригинальным способом: ложится в воде на спину, кладет себе на грудь плоский булыжник и, зажав ракушку в лапах, колотит ею о камень, пока не разобьет. Знаменитые галапагосские вьюрки – некоторые из них – вытаскивают из трещин насекомых с помощью веток или колючек кактуса, зажатых в клюве. Есть сведения, что некоторые африканские стервятники пользуются камнями, разбивая яйца страуса.

Однако, если у этих животных использование предметов – как правило, инстинктивно, у шимпанзе оно зиждется на качественно иной основе. Некоторые ученые считают, что для шимпанзе свойственно целенаправленное использование предметов, на основе оценки ситуации, на основе некоего внутреннего «плана» действий. Это предположение как будто подтверждают наблюдения Д. Гудолл и Л. А. Фирсова. По данным Гудолл, свободно-живущие шимпанзе порою способны к своеобразному «изготовлению» орудий. Исследовательница пишет, что не раз наблюдала, как шимпанзе выуживали термитов из их норок с помощью прутиков, выбирая подходящей длины и прочности. От Гудолл исходит также сведения о том, что шимпанзе используют пережеванную листву как губку, с помощью которой они извлекают воду из дупел, что они иногда сворачивают широкие листья наподобие чашки – тоже для того, чтобы набрать воды для питья.

В опытах Л. А. Фирсова на «Обезьяньем острове» шимпанзе с помощью палочек разоряли муравьиные гнезда, добывали лакомства, положенные в узкие глубокие ямки. При этом, если того требовали обстоятельства, очищали палочки зубами от листьев, укорачивали, сдирали зубами кору, чтобы веточка стала потоньше и легче проходила в отверстие. Они использовали палки при решении сложных задач, когда до лакомства, спрятанного в экспериментальном ящике, можно было добраться, лишь удлинив с ее помощью руку. При опасности палками оборонялись... Это то, что касается применения орудий.

Многочисленные эксперименты, проведенные с шимпанзе, свидетельствуют об их хорошей памяти, чрезвычайной сообразительности, умении решать подчас очень сложные задачи, требующие способности устанавливать связи между предметами.

Право на интеллект

События, о которых я сейчас расскажу, происходили в начале века на антропоидной станции острова Тенериф.

...Обезьян было девять. У каждой свое имя, свой характер, свои способности.

Нуева часами могла играть в одиночестве, пересыпая песок из руки в руку. Она была добрая и ласковая. Да вдобавок еще и умница. Все задачи, которые давал ей экспериментатор, решала лучше других шимпанзе.

Коко – полная противоположность ей. Вечно встрепанный, вечно взволнованный, ни минуты не мог посидеть спокойно. Из-за своей взбалмошности он и в простой задаче не мог разобраться.

Зато Султан щелкал их как орехи.

Сначала задачи были простые. Посреди комнаты к потолку привязывали тяжелую корзину с фруктами. Корзину раскачивали. И в тот момент, когда она быстро пролетала мимо одного из стропил, надо было прыгнуть на стропила и схватить корзину. Султан освоил это с легкостью. В тропических лесах ему не раз приходилось, сидя на ветке, поджидать, пока качающаяся ветвь с плодами пройдет под самым носом.

В другой раз шимпанзе привели в комнату, раскрыли на его глазах окно, выбросили в окно банан и сразу закрыли. Султан тут же выскочил через дверь на улицу, обежал угол дома и нашел банан под окном. Впрочем, подобную задачу могут решить и другие животные. Тогда исследователи придумали кое-что посложнее.

Однажды на площадке, где возились обезьяны, появился человек в белом халате. В руках он нес гроздь бананов. Бананы! Нет ничего вкуснее их. Обезьяны подошли поближе в надежде получить лакомство. Но человек привязал гроздь к шнуру, подтянул ее высоко вверх и ушел. Султан попробовал достать бананы рукой. Не дотянуться. Подпрыгнул. Ничего не получается. Швырнул в них старый башмак, бесполезно. И вдруг – удача! Он заметил, что человек в белом халате идет обратно. Когда ничего не подозревающий экспериментатор поравнялся с местом, над которым висела приманка, Султан быстро вскочил ему на плечо и сорвал банан.

В другой раз он попробовал проделать то же самое со служителем. Тот, не растерявшись, наклонился. Тогда Султан спрыгнул на землю, ухватил служителя за ремень и, громко кряхтя, стал поднимать его вверх – видно, им, как палкой, хотел сбить лакомство.

Скоро обезьяны сообразили, что прекрасно можно обойтись и без служителя, и без экспериментатора. Они стали взбираться на плечи друг другу. И теперь часто можно было наблюдать такую картину: не успеют еще подтянуть повыше шнур с бананами, а уж под ними выстраивается живая пирамида из обезьян. Вот только из-за последнего места на ней всегда происходили ссоры – тот, кто срывал банан, никогда не делился со своими приятелями.

Султан был неистощим на выдумки. Как-то он раздобыл длинную жердь и увлекся прыжками с шестом. Конечно, выглядело это несколько иначе, чем на Олимпийских играх. Он ставил шест вертикально и мгновенно взбирался на самый его верх еще до того, как палка начинала падать. Однажды он сообразил, что приятное можно совместить с полезным. И с тех пор добывал бананы, добираясь к ним по шесту.

– Ты сообразительный малый,– хлопнул его раз по плечу человек в белом халате.– А ну-ка, попробуй решить задачу посложней.

Султан ничего не понял, но на всякий случай радостно ухнул. Человек ушел. Султан посмотрел вверх. Там, подразнивая его, покачивалась на ветру связка бананов. Шимпанзе огляделся. Ни служителя, ни шеста, ни, на худой конец, Коко. Только в углу площадки валяются какие-то ящики. Султан посмотрел на бананы, на ящики, снова на бананы... И нерешительно направился к ящикам.

Это была действительно трудная задача. Еще кое-как он догадался подтащить под бананы один ящик. Покряхтывая от усердия, притащил второй. Но вот что делать с ним дальше, никак не мог сообразить. Он злился. Пинал ящик ногами. Колотил руками. Швырял оземь. Но поставить один на другой догадался только через несколько часов.

Вскоре решать эту задачу научились все обезьяны. Но каждая по-своему.

Коко, разумеется, был в своем репертуаре. Если с площадки доносились вопли, визг и грохот, можно было безошибочно решить – работает он.

Чика – отличная спортсменка больше надеялась на свою ловкость. Подтащит под бананы ящик, потом на него, на самое ребро, установит палку, и по ней пытается добраться до лакомства. Толку мало – синяков хоть отбавляй.

Зато терпеливости и тщательности Грандэ можно было подивиться. Один раз она девять часов не уходила с площадки. Переставляла ящики. Все выбирала самую устойчивую конструкцию пирамиды. Устойчивую, разумеется, с ее точки зрения. Потому что самый искусный и отчаянный акробат не рискнул бы стать на то сооружение, которое она в конце концов воздвигла.

Когда работала одна обезьяна, остальные садились в кружок и «болели» за приятеля. Особенно Султан. У него прямо-таки руки чесались, когда Грандэ неторопливо громоздила ящики. Он пританцовывал на месте, ахал, охал, ухал и все пытался что-то сделать.

Терцера и Консул в работу других обезьян не вмешивались никогда. Строить пирамиду они не умели, а потому до поры до времени сидели в сторонке и терпеливо ждали.

Проходил час, другой... Они ждали. Третий... Почесываясь и позевывая, они наблюдали за своим трудолюбивым сородичем. Наконец волнующая минута: установлен последний ящик. И когда усталый, но довольный работяга взбирается на пирамиду и уже протягивает руку к столь тяжело заработанной награде, площадку оглашает воинственный клич. Это бросаются в атаку Терцера и Консул. Да-а. Созидать они не умеют, но разрушать... В несколько минут ящичное сооружение разметено в стороны. В грохоте падающей пирамиды тонут вопли и тяжелое дыхание дерущихся обезьян. Клубы пыли поднимаются над местом баталии. А вверху мирно покачивается нетронутая связка бананов.

Все эти милые проделки обезьяньей братии заставляли исследователей хохотать порою до слез. Тем не менее ничто не ускользало от их взгляда, и все поведение обезьян тщательно протоколировалось. Результаты наблюдений и их интерпретация были изложены в работе В. Келлера «Интеллект человекообразных обезьян».

Работа эта вызвала много споров. Крупнейшие ученые сдержанно отнеслись к выводам Келлера и предложенной им интерпретации поведения шимпанзе. Его не без основания критиковали за субъективизм при оценке результатов наблюдения, «очеловечивание» мотивов поведения обезьян, за слабую документацию и неубедительную аргументацию выводов исследования.

Наука о поведении обезьян, как и любая другая наука, прошла сложный путь развития. Ее история знает немало интересных открытий, но также ошибок и заблуждений. На арене ее не раз шло острое столкновение противоречивых идей, гипотез, точек зрения. И как всегда, борьба противоречий служила мощным стимулом дальнейшего развития этой области знаний. Теперь можно уверенно сказать, что каждое исследование сыграло свою роль в медленном и неуклонном продвижении человека к пониманию такого сложного явления, как поведение человекообразных обезьян.

Уже на основании всего предшествующего рассказа можно заключить, что исследование поведения обезьян от начала начал и идет по нескольким направлениям. Такие исследователи, как Ниссен, Карпентер, Хариссон, Шаллер, Гудолл и многие другие выбрали метод наблюдения животных в естественных условиях их обитания. Работы отечественных исследователей Н. Н. Ладыгиной-Котс, Г. З. Рогинского и их зарубежных коллег – Келлера, супругов Йеркс, супругов Хейс и других – тяготеют к анализу поведения антропоидов с позиций зоопсихологии. Чрезвычайно важный вклад в развитие проблемы внесли физиологи. И в первую очередь, работы И. П. Павлова и его школы. Широко известна вышедшая в свет в 1948 году работа ученика И. П. Павлова Э. Г. Вацуро «Исследование высшей нервной деятельности антропоида (шимпанзе)», в которой автор предпринял попытку перевести сложное поведение животного на язык физиологии, рассмотреть поведение с точки зрения сложного переплетения условных и безусловных рефлексов. Из этой книги вошел во все хрестоматии рассказ об опыте с шимпанзе Рафаэлем на плоту.

У Рафаэля выработали цепь условных рефлексов: взять кружку с водой, открыть кран, налить в кружку воды и потушить огонь в спиртовой горелке, за которым лежало яблоко или конфета. Со всем этим багажом знаний Рафаэля погрузили однажды на плот, плавающий по колтушинскому озерцу, и предложили ему решить знакомую задачу – погасить спиртовку и добыть себе лакомство. Кружку положили в ящик здесь же на этом плоту. Рядом с ящиком положили шест. А на втором плоту поставили бак с водой, снабженный краном.

Как только Рафаэлю дали возможность действовать, он открыл ящик, достал кружку, перебросил жердь на другой плот, перебрался на него, налил в кружку воды и, вернувшись назад, залил огонь и достал приманку.

В следующий раз за огнем снова положили яблоко, но в бак не налили воды.

Горел огонь. За ним таилась лакомая добыча. Вокруг была вода, целый пруд воды. Но, приученный наливать ее только из бака, шимпанзе не сообразил зачерпнуть воду за бортом.

Этот опыт и теперь часто приводят в доказательство того, что у шимпанзе отсутствует мышление и им недоступны обобщения.

Однако исследования последних лет подводят к мысли, что описанный выше опыт не стоит оценивать однозначно. Во-первых, и среди шимпанзе есть более сообразительные и менее сообразительные. Во-вторых... Но лучше я приведу выдержку из книги Л. А. Фирсова «Поведение шимпанзе в природных условиях»: «Вспомним незадачливого шимпанзе Рафаэля... Степень беспомощности шимпанзе в указанной ситуации совершенно загадочна. Остается предположить, что сам метод выработки указанной системы (рефлексов.– Н. П.) с самого начала переключил каким-то образом внимание антропоида с наиболее существенного элемента ситуации (вода) на второстепенные (бак, кран, кружка и пр.) ».

На авторитетность этого заключения можно положиться. Л. А. Фирсов давно исследует сложные формы поведения антропоидов с учетом их физиологических механизмов. Им, в частности, накоплен большой, убедительно документированный экспериментальный материал, который свидетельствует о том, что шимпанзе способны устанавливать элементарные причинно-следственные связи и строить свое поведение, сообразуясь с ними.

Кстати, эту способность отмечал еще и И. П. Павлов.

Однажды он присутствовал на опыте, в котором шимпанзе Роза для того, чтобы достать подвешенные под потолком фрукты, соорудила под ними вышку. «Это условным рефлексом назвать нельзя,– комментировал опыт И. П. Павлов.– Это есть случай образования знания, уловления нормальной связи вещей».

Подтверждают этот вывод эксперименты, проведенные Л. А. Фирсовым во время экспедиции на «Обезьяний остров». Особенно один из них.

Представьте себе поляну, на которой установлено некое сооружение. Плексигласовый ящик, с плотно захлопывающейся дверцей. От дверцы идет длинная труба. Внутри ее – тяга, один конец которой прикреплен к дверце, другой – на выходе из трубы заканчивается ручкой. Дверцу ящика можно открыть, только потянув за ручку тяги.

В эксперименте в ящик с прозрачными стенками ставили стакан любимого обезьянами компота. И к сооружению подпускали шимпанзе. Как он поведет себя? Шимпанзе, по имени Тарас, действовал так. Первым делом, увидев компот, он устремился к ящику. Осмотрел его, ощупал и стал совать в щели дверцы соломинки. Ничего не добившись, он ушел с поляны, потом вернулся, и теперь уже его заинтересовала ручка на конце трубы. Потянул ее и увидел, как на другом конце приоткрылась заветная дверца. Бросив ручку, он ринулся туда. Дверка захлопнулась. Так... Тарас вернулся в исходную позицию. Снова потянул за ручку, снова ринулся к приоткрывшейся дверце и снова безрезультатно.

Как бы вы решили эту задачу? Уверена, что способ, который выбрал Тарас, отличался от вашего большей оригинальностью. Не получилось рукой? И он оттянул ручку цепкой ногой. Улегся на трубу и рукой дотянулся до лакомства.

Через год, во время очередной экспедиции Тарасу предложили вновь решить эту задачу. Но только теперь трубу, в которой была спрятана тяга, сделали намного длиннее. Тарас лишь мельком взглянул на прозрачный ящик со стаканом компота и сразу же направился к ручке. Через некоторое время он лежал на трубе, до отказа оттянув ручку ногой, но, увы, уже не доставая рукой до дверцы. Не прошло и минуты, как он убедился в том, что

старый способ не годен. Тогда он пошел на опушку леса, выломал хворостину подлиннее и вернулся к сооружению. А дальше? Оттягивая одной рукой ручку аппарата, он стал пытаться палкой достать компот. Случайно несколько раз захлопывающаяся дверца прищемляла конец палки. Обезьяна, видно, заметила это. Дальше все зависело от координации движений обеих рук.

Тарасу удалось совладать с ними. Он выждал момент и, когда дверца приоткрылась в очередной раз, быстро всунул в нее хворостину и отпустил тягу. Теперь ему оставалось только подбежать к ящику, просунуть пальцы в щель, окончательно открыть дверцу и получить заслуженную награду.

Л. А. Фирсов, комментируя этот опыт, обращает особое внимание на то, что, отправляясь за палкой, Тарас брал не первую попавшуюся. Он браковал одну, другую хворостину и выбрал в конце концов такую, которая годилась для дела и по длине, и по прочности. «Судя по тому, что отвергался неподходящий предмет вдали от установки, причем не было поворота головы в ее сторону,– пишет он,– остается думать, что шимпанзе уходил от аппарата не за любой палкой, а за палкой определенного размера, иначе говоря, он оперировал уже заготовленным планом». Впрочем, по мнению Л. А. Фирсова, вывод этот требует дополнительного экспериментального подтверждения.

Феномен Уошо

То, что не удалось супругам Хейс – вступить в разговор с шимпанзе,– сумели супруги Гарднеры.

В 1975 году в научных журналах промелькнуло сообщение, переведенное из американского журнала «Сайенс»: «Научные сотрудники Университета штата Невада (США) супруги Беатрис и Аллен Гарднеры разработали и применили новую методику в экспериментах по обучению шимпанзе языку жестов». А недавно на русский язык была переведена книга американского журналиста Юджина Линдена «Обезьяны, человек и язык». В ней автор более подробно рассказал о работах по воспитанию «говорящих обезьян и постарался со всех сторон рассмотреть так называемый «феномен Уошо».

Шимпанзенку по имени Уошо не было и года, когда начались первые занятия. Для обучения был выбран язык знаков и жестов, употребляющийся глухонемыми людьми в Северной Америке. В этом языке каждый особый жест, который делает рукой или двумя руками говорящий, соответствует определенному слову или понятию. Экспериментаторы обратились к нему не случайно. Жестикуляция – характерная особенность шимпанзе, и, кроме того, у них очень развита способность к подражанию. На это и был основной расчет.

Обучение шло так. Обезьяне показывали какой-то предмет или действие и здесь же сразу обозначали его на языке глухонемых. Например, показывали ключ, и тут же экспериментатор постукивал указательным пальцем одной руки о ладонь другой. Именно этим жестом обозначается на языке глухонемых ключ.

Первые занятия были безуспешны. Обезьяна смотрела на экспериментатора, на ключ, вертела ключ так и сяк, пробовала поточить об него зубы, но никак не могла взять в толк, что от нее требуется. До тех пор, пока однажды случайно – а может, и с помощью ученого – палец ее не коснулся ладони руки. В тот же момент обезьяна получила лакомство.

Снова и снова требовал от Уошо ученый выполнения этого жеста, по нескольку раз тщательно показывая его обезьяне, помогая ей и подкрепляя лаской и конфетой каждое правильное действие. В конце концов Уошо выучила этот жест. Теперь стоило ей увидеть ключ, она тотчас начинала неловко тыкать пальцем в ладонь.

Так же настойчиво, кропотливо обучали ее Гарднеры и другим жестам. И через некоторое время Уошо усвоила, что при виде цветка, например, надо приложить к носу сложенные щепоткой пальцы, а если вытянутые вперед руки повернуть ладонями кверху – ей откроют дверь.

– Что ж здесь особенного,– скажет искушенный читатель.– Просто у обезьяны выработали условные рефлексы на определенные жесты. Такие способности за животными известны давно.

И будет прав. Действительно, павловская школа исследования условных рефлексов давно подсказала подобные пути дрессировки и обучения разных животных.

Тогда в чем же новизна опытов Гарднеров и полученных ими данных?

Все дело в том, что Уошо неожиданно проявила замечательные способности к обобщению. Усвоив какой-нибудь жест, обозначавший при обучении вполне конкретное действие или один конкретный предмет, она стала самостоятельно применять этот символ в сходных ситуациях.

Вот примеры.

Один из первых жестов, которые усвоила обезьяна,– сложенные щепотью и прижатые к ноздре пальцы – означал «цветок». Этот жест обезьяна стала повторять при виде любого цветка, а не только того, на котором знак отрабатывался. Было и другое. В некоторых ситуациях шимпанзе придавала выученному знаку понятие «запах», по крайней мере, она каждый раз прикладывала щепотку пальцев к ноздре, когда входила на кухню.

Освоив жест «ключ», Уошо стала применять его, выпрашивая ключ у людей. Причем жестом этим она обозначала не только тот ключ, который ей показывали во время опыта, но любой, вплоть до ключа зажигания автомобиля. Она пользовалась нужным жестом даже тогда, когда ключа на виду не было, а был он, скажем, в кармане экспериментатора.

Жест «открывать» она проделывала каждый раз, когда просила открыть любую дверь – своего жилища, дверцу шкафа, ящик шкафа, дверцу аптечки. И даже когда ей потребовалось отвернуть тугой водопроводный кран, она прибегла к жесту «открыть».

Но и это еще не все. Спустя год после начала учебы Уошо, как утверждают авторы эксперимента, стала связывать выученные знаки в некоторое подобие фразы. Этому ее никто специально не учил – просто, разговаривая между собой на языке жестов, учителя подали ей пример. Некоторые фразы шимпанзе подсмотрела у них и стала копировать. Но некоторые составила сама. «Сконструировала» из запаса знаков, которыми владела.

Уошо любила играть с Алленом. В неописуемый восторг она приходила, когда Аллен начинал щекотать ее. Однажды, подойдя к ученому, она заглянула ему в глаза, сложила руки в жест, означающий «дай», помедлила и вслед за этим изобразила жест «щекотка». «Пощекочи» – сигнализировала обезьяна человеку. Многие жесты, предложенные ей исследователями, Уошо «усовершенствовала», придав им большую, с ее точки зрения, «логику». Так, например, Гарднеры, обучая обезьяну знаку «холодильник», обозначали его сочетанием жестов «холод – ящик». Однако обезьяна предпочла обозначать его сочетанием «открывать – еда – питье».

Через три года, прошедшие от начала обучения, в «словаре» шимпанзе было уже 85 знаков. Среди них – «больше», «вверх», «идти», «внутри», «снаружи», «запах», «чисто», «грязно», «слушать», «собака», «кошка» и многие другие, которые она с большим или меньшим успехом соединяла в «фразы». К исходу четвертого года обучения «словарный запас» Уошо приближался к двумстам знакам-жестам. Попав после Гарднеров в другой эксперимент, Уошо пыталась объясняться на языке жестов со всеми, кто оказался с ней рядом – с людьми, сородичами-шимпанзе, собаками.

Однажды, заметив в лаборатории шимпанзенка, Уошо сделала жест, означающий «иди», и сразу же подставила к нему знак «обнимать». «Иди обнимемся, иди приголублю»,– сказали бы мы в этом случае.

В другой раз, когда на нее обрушился с угрозами макак резус, Уошо продемонстрировала один за другим два жеста: «грязный» – «обезьяна». По свидетельству Гарднеров до этого случая Уошо пользовалась жестом «грязный» лишь в том случае, когда видела мусор. Изобретя такое «ругательство» после стычки с резусом, Уошо стала употреблять знак «грязный» и по отношению к учителям, если они отказывались выполнять ее просьбы.

Опыты Гарднеров породили волну работ по обучению обезьян языку жестов.

К сожалению, в отечественной литературе не появилось еще достаточно полного критического анализа этих исследований. Но одно кажется бесспорным – мы еще многое не знаем о диапазоне возможностей наших соседей по эволюции.

Итак, ушло в прошлое время, когда идея о существовании мыслительных способностей у шимпанзе казалась чуть ли не еретической. К слову сказать, очень большую роль в этом сыграли, работы замечательного советского ученого Л. А. Крушинского и его учеников, которые доказали, что элементарная рассудочная деятельность свойственна животным и многих других видов.

Накопленные наукой данные свидетельствуют о том, что у шимпанзе хорошая память, они могут легко и быстро осваивать множество новых навыков, умеют использовать предметы в определенных целях, обладают способностью различать их по потенциальным свойствам, производить первоначальные обобщения в сфере предметной деятельности. Они умеют переносить прежний опыт в новые ситуации, умеют улавливать причинно-следственные связи – словом, обладают всеми теми качествами, которые дают им право считаться истинными интеллектуалами в мире животных.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Печально, что число этих удивительных животных в природе неуклонно уменьшается. До сих пор – это даже трудно вообразить – шимпанзе убивают ради мяса, ради спортивной охоты. Много их гибнет от рук звероловов – ведь чтобы добыть для зоопарка детеныша, порою убивают мать. И так обстоит дело не только с шимпанзе, но и с орангутанами и гориллами.

Освоение людьми новых земель лишает обезьян их привычных мест обитания. Если учесть, что смертность среди антропоидов в естественных условиях намного выше рождаемости, можно понять, к какому финишу идет дело.

О положении в природе того или иного вида животных можно в наши дни судить по тому, занесен ли он в Красную книгу или пока еще нет. Вот данные об обезьянах. В Красную книгу занесены обыкновенный и карликовый шимпанзе, горные гориллы, орангутан, некоторые виды гиббонов, носачей, лангуров, колобусов, ревунов и саймири, львинохвостый макак, паукообразные, шерстистые обезьяны, львиные игрунки... К сожалению, этот список можно продолжить. Занесение в Красную книгу еще не гарантия безопасности животных. Но сигнал бедствия и призыв ко всем, от кого это зависит, встать на защиту исчезающего вида. Пути охраны животного мира известны: регулирование охоты и отлова животных или полный запрет на то и другое; создание заповедников, заказников и национальных парков; издание правительствами государств и международными организациями по охране природы специальных законов, декретов, решений; целенаправленная деятельность людей по увеличению численности и расселению животных.