Текст книги "Курячий бог"

Автор книги: Наталья Нусинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2
Кира разрабатывает план действий

Шахматы стояли в кабинете на специальном столике. Это были дедушкины шахматы из красного дерева, старинные и очень красивые. Дедушка научил Тёму играть в них, когда тот был еще совсем маленький, а теперь Тёма играл, но редко, потому что папе не нравилось, что Тёма часто выигрывает. Папа считал, что это ПОДРЫВАЕТ ЕГО АВТОРИТЕТ. А Тёма очень гордился, когда выигрывал. Мама тоже этим гордилась, а папа вроде бы и радовался, что у него такой умный сын, но в то же время ему было как-то обидно. И Тёма слышал, как мама ему однажды сказала: «Ты понимаешь! Это же гены! Вылитый дед! Гроссмейстер! А ты – художник! У тебя другой талант!» И папа сразу улыбнулся, успокоился и радостно проиграл Тёме еще одну партию.

Тёма очень любил шахматы и обрадовался, что Кира захотела в них поиграть, про себя он даже торжествовал – вот сейчас она УВИДИТ! Уж он покажет ей высший класс мастерства! Пускай восхищается!

Вначале все было хорошо – Кире шахматы понравились. Правда, она совершенно не захотела слушать объяснения правил игры, зато с удовольствием разглядывала полированные фигуры, а потом по-своему расставила их на доске – черно-белыми парами – и попросила в подарок коня. Хотя бы одного. А лучше – парочку. Но только вороных. Можно еще и одного белого – для упряжки. Чтобы тройка получилась. Тёма ужасно смутился и объяснил, что подарить коней он не может, потому что тогда нельзя будет играть: даже если одной фигуры не хватает – и то уже в шахматы играть нельзя, а если целых трех, то и подавно, к тому же это шахматы дедушкины, они ими очень дорожат. Мама говорит, это их СЕМЕЙНАЯ РЕЛИКВИЯ.

Кира отвернулась и всхлипнула.

– Ты жадный! – крикнула она сквозь слезы.

Тёме было ужасно стыдно.

– Хочешь, я тебе что-нибудь другое подарю? – предложил он.

Кира резко повернула к нему злое, заплаканное лицо.

– Не надо мне от тебя ничего! Понял? В кои-то веки попросила у него маленького деревянного конька – и то пожалел! Да подумаешь! Что, у меня своих лошадок нет? Да я папе скажу – он мне целую конюшню подарит! Знаешь, сколько у него всяких коней!

Кира терла глаза кулаком. Тёме было не по себе.

Но больше всего его удивило то, что у Киры, оказывается, есть папа. То есть папа, конечно, есть у каждого человека. Но раньше он про Кириного папу никогда ничего не слышал.

– Кир! – осторожно сказал Тёма. – То есть… Акир! А твой папа… он где? Почему я его не видел?

Акира перестала плакать. Слезы у нее вмиг просохли, а губы сжались в одну полоску, как будто она их крепко стиснула.

– Не видел, потому что он далеко! – ответила Акира. – Он в Б… в Боливии. Вот он где!

– Правда? – удивился Тёма. – Здорово! А что он там делает?

– Как что? – Акира небрежно пожала плечами. – Работает.

– Кем? – Тёма все больше радовался за свою подругу. Конечно, у нее очень красивая и деловая мама, на которую все должны равняться и с которой надо брать пример, но все-таки хорошо, что у нее и папа тоже есть!

– Мой папа работает королем, – скромно сказала Акира.

– Королем!? – Тёма был потрясен. – Значит, ты – принцесса?

Акира кивнула.

– Я так и знал! – воскликнул Тёма. – Ты знаешь, Акира, я вот так и чувствовал всегда, что ты принцесса. А почему же ты тогда не едешь в Боливию к твоему папе, в ваше королевство?

Акира посмотрела на Тёму с укоризной.

– Мой народ воюет. А мой папа, боливийский король, командует сражениями! Он каждый день скачет впереди отряда – в черной бурке, на белом коне! А за ним – его верная боливийская дружина, богатыри, все равны как на подбор, в белых плащах и на гнедых конях! А папа машет серебряным мечом, и на голове у него – золотая корона с большим драгоценным камнем!

Тёма смотрел на Акиру восторженными глазами.

– Ас кем же воюют боливийцы? – спросил он, запинаясь от волнения.

Акира на минуту задумалась.

– Как это с кем… всем известно… отважные боливийцы воюют со свирепыми парагвайцами… а ты что… не в курсе?

– Я этого не знал, – честно признался Тёма.

И от смущения задал еще один вопрос.

– А какого цвета камень в короне у твоего папы?

Тут уже Акира ответила не задумываясь:

– Желто-оранжевого! Как солнце! Он блестит, переливается и сверкает!

– Здорово… – выдохнул Тёма и про себя подумал: «Какая же Кира скромная! Ведь она ни разу до сих пор не рассказывала про своего папу. И никогда не говорила, что он король, а значит, она – принцесса. А как бы другие девчонки хвастались на ее месте! Все-таки мне с ней повезло… Хорошо иметь такую соседку! И подругу!»

Кира действительно была настолько скромна, что больше не распространялась про папу-короля.

– А ты любишь разыгрывать по телефону? – деликатно перевела она разговор на другую тему.

– Кого разыгрывать? – удивился Тёма.

– Разных людей. Это очень весело. Например, ты звонишь кому-нибудь и говоришь: «А у вас не пропала беленькая собачка?». А он тебе говорит: «Беленькая собачка? Нет, беленькая не пропадала». А ты тогда ему говоришь: «А вы сами-то разве не пропадали?», как будто он – тоже собачка. Представляешь, как он разозлится?

Тёма просто задохнулся от восторга.

– Здорово! – сказал он.

– Это круто! – кивнула Акира. – Давай позвоним. Набирай номер!

– Какой? – спросил Тёма, поднимая трубку.

Акира побежала в другую комнату, взяла вторую трубку беспроводного телефона и вернулась к Тёме.

– Да все равно! Ну, набери номер как ваш, только в конце единицу.

Тёма набрал. Трубку сняли почти сразу.

– Леночка, это ты? – спросил женский голос.

– Нет, это Тёма, – ответил Тёма растерянно.

– А тебе кого? – спросила женщина.

– Мне… ну это… – Тёма так смутился, что не замечал Акириных знаков и совсем забыл, что он должен сказать.

– Собачка… беленькая, – прошипела Акира.

– Ну, мне беленькую собачку! – обрадованно повторил Тёма.

– Мальчик, перестань хулиганить! – строго сказала женщина и повесила трубку.

– Ты что? Ты же все испортил! – набросилась на Тёму Акира.

– Я не могу. – Тёма понимал, что испортил игру, и чувствовал себя виноватым. – Я еще не научился. Давай теперь ты.

– Ну ладно, – вздохнула Акира. – Что вы вообще без нас можете? Давай теперь мой номер, но только последняя – единица.

К телефону подошла старушка. Тёма уже было помотал головой, чтобы Кира пожалела старушку и не разыгрывала ее, но Кира уже спросила БЛАГОНРАВНЫМ голоском:

– Скажите, у вас не пропадала собачка – беленькая такая?

– Деточка! – обрадовалась старушка. – Умница! Ты по объявлению?

– Ну да, я – да, то есть я – нет, – вдруг запуталась Кира.

– Конечно! – воскликнула старушка. – Спасибо тебе! Только у меня не собачка! У меня котик пропал! Пушок! Беленький! Может, ты моего котика нашла?

– Нет, бабушка, – сказала Кира огорченно. – Котика вашего я не нашла.

– Как жаль! – старушка была в отчаянии. – А я уже обрадовалась! Ведь у меня, кроме него, никого! Только Пушок и был! И он пропал!

– Не плачьте, пожалуйста! – взмолилась Кира. – Мы с Тёмой его поищем!

– Да, конечно! – закричал Тёма. – Обязательно! У него есть ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ?

– Есть! – обрадовалась старушка. – У него одно ушко опущено. Одно так, знаете, торчит, а второе как бы свисает. А сам беленький! И глазки голубые! Такой котик! Как зайчик! Да на него кто угодно позарится! Неужели украли?

– Мы найдем его, – повторила Акира. – Дайте нам ваш адрес и не волнуйтесь: мы обыщем все дворы и подвалы! Судьба вашего котика в надежных руках!

– Вот спасибо, – сказала старушка и продиктовала адрес. – А тебя как зовут, девочка?

– Акира, – сказала Кира.

– Спасибо, Ирочка, – вежливо поблагодарила старушка. – А меня зовут Афродита Степановна. Можно просто – тетя Фрося. Значит, я буду ждать. Вы звоните мне, ребятки, пожалуйста.

Тёма повесил трубку.

– Какая милая старушка. Жалко ее. Надо обязательно постараться найти ее кота. И главное, ведь она живет в соседнем доме.

– Поэтому у нее и телефон почти как у нас, – догадалась умная Кира. – Только зачем она меня Ирой обозвала?

– Она не нарочно. Она плохо слышит, – заступился Тёма за старушку. – Ну что, разыграем еще кого-нибудь?

– Теперь твоя очередь, – буркнула Акира. Она еще не пришла в себя от обиды, что перепутали ее имя. – Набирай! Опять ваш номер, только на конце – двойка.

Тёма набрал номер.

– Беленькая собачка у вас пропала? – бодро спросил он.

– А какая она из себя? – заинтересовался подошедший к телефону мальчик.

Тёма горделиво посмотрел на Акиру. Розыгрыш начинался хорошо.

– Маленькая такая. Белая. Мохнатая. Хвостик бубликом.

– Носик черный? – уточнил мальчик.

– Черный, – ответил Тёма, еле сдерживая смех.

Кира тоже была очень довольна и даже подняла вверх большой палец.

– А глазки? – спросил мальчик.

– Ч-черные, – еле выговорил Тёма.

– А что она умеет?

– Приносить газету, приносить тапочки, приносить поводок, ходить на задних лапах, подавать переднюю, еще лаять; знает команды «сидеть», «лежать» и «служи»; любит играть в салочки, плавать, берет след и прыгает через обруч.

– Так она, наверное, цирковая… – задумчиво сказал мальчик. – А вы в цирк не звонили?

И тут Тёму осенило. Он хитро посмотрел на замершую от напряжения Киру и сказал:

– А мы в цирк и звоним. Вы, случайно, не свинка?

Кира прямо со смеху покатилась.

– Кто вам сказал? – спросил мальчик. – Еще ничего не известно.

– Как это «не известно»? – фыркнул Тёма, сдерживаясь из последних сил. – Типичная свинка!

– Ничего не типичная! – обиделся мальчик. – Как раз НЕ ТИПИЧНАЯ! И вообще! Диагноза еще нет. Может, у меня вообще не свинка! Пока у меня просто карантин!

– Ты что, болеешь? – Тёме сразу стало не смешно и очень стыдно. – Извини!.. Прости нас. Мы тебя просто разыгрывали. А ты болей себе на здоровье! И не обращай на нас внимания!

Кира тоже подключилась к разговору и сказала из своей трубки:

– Прости, пожалуйста! Мы ж не знали…

Но тут мальчик закричал:

– Подождите! Не вешайте трубку! Ну, пожалуйста, разыграйте меня еще! Понимаете, мне скучно! Ведь я тут сижу целый день! Взаперти!

– Ты в тюрьме? – с надеждой спросила Акира, и глаза ее заблестели.

– Я дома! – закричал мальчик. – Но это хуже! В тюрьме веселее! Там заключенные! А тут – я совсем один! Понимаете, я был на дне рожденья у друга, а у него на следующий день распухли железки, и может быть, это свинка, а может быть, и нет, еще неизвестно, но все равно всех, кто у него был, теперь ПОСАДИЛИ НА КАРАНТИН. Потому что если у него свинка, то мы, скорее всего, тоже заразились и теперь заболеем и можем заразить других. Я вначале обрадовался – сидишь дома, здоровый, в школу ходить не надо. А теперь надоело. Поговорить не с кем! Даже не поссоришься, не подерешься ни с кем! И не помиришься потом…

– Да, – грустно сказала Кира. – Это не жизнь. Но ты не расстраивайся. Теперь мы будем звонить тебе каждый день. Меня зовут Акира. Только запомни – не Ира! И не Кира! Я – Акира! А он – Тёма.

– Артем, – поправил Тёма. – А тебя как зовут?

– Гоша, – сказал мальчик. – Можно просто – Георгий! Рад знакомству. А где вы живете?

Тёма назвал ему адрес.

– Это совсем рядом! – обрадовался мальчик. – Приходите ко мне! Я же ведь не больной!

– Обязательно, – сказала Акира. – Только потом. Когда тебя выпустят с карантина. А сейчас мы торопимся. Ну, пока!

– Жду ваших звонков. И розыгрышей. И вообще – вестей с воли, – сказал Гоша дрожащим голосом. – Запишите мой мобильный телефон. Пожалуйста!

Кира кивнула и достала из кармана красный мобильничек. Гоша продиктовал ей номер, и Кира сейчас же записала его.

– Звоните мне в любое время дня и ночи! – попросил Гоша. – Из любых концов земного шара! Только не бросайте меня!

– Ни в коем случае! – пообещали Кира и Тёма, повесили трубки и посмотрели друг на друга.

– Знаешь, – сказал Тёма нерешительно. – Все-таки розыгрыши – это довольно хлопотное дело. Сразу столько ОБЯЗАТЕЛЬСТВ на себя берешь!

– Да, – кивнула Кира. – Но ты видишь, как это нужно людям! Ведь некоторых никто никогда не разыгрывает, ну просто за всю жизнь – ни разу. И вот так они увядают и старятся – никому не нужные, никем не разыгранные. Представляешь?

– Ужасно, – вздохнул Тёма. – Надо их всех ОХВАТИТЬ. Но только не сегодня.

– Ладно, – согласилась Акира. – Для первого раза достаточно. Отдохни пока. Давай теперь в прятки играть?

– Давай, – обрадовался Тёма. – Только, чур, водить тебе!

– Почему это? – спросила Акира. – Мы же у тебя дома.

– А потому что я первый звонил! – сказал Тёма. – И я звонил два раза, а ты только один.

Это было справедливо.

– Хорошо, прячься! Считаю до пяти!

Акира повернулась к стене и закрыла лицо руками, а Тёма заметался по квартире, не зная, куда бы спрятаться.

– Раз, два, три… – Акира считала не очень быстро, но и не очень медленно.

Времени практически не оставалось.

Тёма махнул рукой и залез под кровать – там было чисто и хорошо, Софья Александровна как раз только что пропылесосила.

– …четыре, пять, я иду искать! – сказала Акира. – Чур, кто не спрятался, я не виновата!

Акира сделала шаг от стенки, отвела руки от глаз, вытянула их вперед… и тут же обняла Тёминого папу за его длинные ноги.

* * *

– Здравствуйте, Денис Аркадьевич, – вежливо поздоровалась Акира.

– Здравствуй, Кира, – сказал Тёмин папа. – А где Тёма?

– Он под кроватью спрятался.

– Ты подглядывала! – возмущенно закричал Тёма, выползая из-под кровати. – Жухала! Так нечестно!

– Ничего я не подглядывала, – ответила Кира. – Я догадалась. Потому что ты топал как слон.

– Да ладно вам ругаться, – сказал Тёмин папа. – Пошли лучше обедать в «Макдоналдс»! Вы же, наверное, есть хотите?

– Ура! – закричали разом Тёма и Кира. – Пошли!

В этот момент в дверь позвонили. Это была Кирина мама.

– А мы как раз в «Макдоналдс» собрались, – сказал Тёмин папа.

– С ума сошли? Отраву эту есть, – возмутилась Кирина мама.

– Там не отрава! – закричали Кира и Тёма. – Там гамбургеры!

– Вот именно, – кивнула головой Кирина мама. – А как Ида?

– Вроде надежда есть, – сказал Тёмин папа. – Но ничего не гарантируют. Пока понаблюдают.

У Тёмы потемнело в глазах.

– На что надежда? – закричал он дрожащим голосом. – Чего – не гарантируют? Мама… Что?

– С мамой все в порядке, – успокоил его папа. – Просто она должна будет полежать в больнице. Но мы с тобой ее сможем навещать. Уже скоро! А сейчас вытри нос! И шагом марш – пошли травиться!

Тёма сразу повеселел. Раз папа зовет «травиться», значит – ничего страшного!

– Ну уж нет, – сказала Кирина мама. – Пойдемте лучше к нам обедать. Софья Александровна приготовила борщ и котлеты. Она у нас отличная повариха!

– Спасибо, но в другой раз, – с улыбкой ответил Тёмин папа. – Ведь я им уже обещал. Отпустите с нами Киру. А то, хотите, пошли все вместе?

Ольга Кирилловна помотала головой.

– Ну мама! Ну ваще! – закричала Кира. – Борщ и котлеты можно всегда. А в «Макдоналдс» ведь не каждый день приглашают!

– Ки-ра! – строго произнесла Ольга Кирилловна по слогам. – Успокойся, пожалуйста. Во-первых, что значит «ваще»? Что это за уличный жаргон? Сколько раз я тебе говорила? Могут подумать, что дома тебя не научили разговаривать по-человечески!

– Не могут подумать, – мрачно сказала Акира. – Я и говорю по-человечески. Дома как дома, в школе как в школе, а с людьми как с людьми.

– На разных языках, короче, – рассмеялся Тёмин папа. – По обстоятельствам. Do you speak English?

– Yes, I do. No problem, – быстро ответила Акира. А потом посмотрела на свою маму и мрачно спросила. – А что во-вторых?

– А во-вторых, – холодно и твердо сказала Ольга Кирилловна, – ты-то уж ни в какой «Макдоналдс» точно не пойдешь! Ты забыла, что у тебя диета? И потом – ты сегодня музыкой занималась? Ты повторила «Похороны куклы»? У кого в среду экзамен? Ты о чем вообще думаешь?

Кира уныло посмотрела на свою маму. Спорить с Ольгой Кирилловной было бесполезно. Тёмина мама всегда говорила: «Ольга – кремень! Железная женщина!» А Тёмин папа тогда добавлял: «Гвозди бы делать из этих людей… Коня на скаку остановит. Охрани, Господи!» – и обнимал Тёмину маму. А Тёмина мама улыбалась – как-то виновато.

Кира опустила голову.

– Вот так! – вздохнула Кира. – Это называется справедливость. Одним «биг мак», а другим Чайковский!

– Неизвестно, кто кому должен завидовать, – строго ответила Ольга Кирилловна и взяла Киру за руку.

– Одним «биг мак», а другим краковяк, – примирительно пошутил Тёмин папа. – Что тебе принести?

– Молочный коктейль, – быстро ответила Кира. – И пирожок с вишнями.

Кира с мамой пошли домой есть домашний обед, а мужчины по-холостяцки отправились в «Макдоналдс».

* * *

Вечером Тёма с папой смотрели футбол, а потом играли в шахматы. И Тёма опять выиграл. Но папа на этот раз совсем не огорчился, а даже, наоборот, скорее обрадовался, что сын его победил. Они позвонили маме на ее мобильный телефон, и она тоже обрадовалась, а потом сказала, что ей уже гораздо лучше, только она о них волнуется, а Тёме уже давно пора спать.

И Тёма пошел чистить зубы.

– Ну ничего, вроде мы справляемся? – спросил папа, почитав Тёме на ночь «Занимательную астрономию».

– Конечно, папа, – ответил Тёма БОДРЫМ ГОЛОСОМ. – А мы теперь каждый день в «Макдоналдс» будем ходить?

– Каждый день, я думаю, тебе надоест, – сказал папа.

– Ничего, – успокоил его Тёма. – Есть и другие рестораны. Может, даже не хуже.

Папа с сомнением покачал головой.

– Лучше «Макдоналдса» все равно не найдешь! Но, знаешь, дороговато. И потом, правда, каждый день это все-таки неполезно! Завтра к нам придет мамина подруга, она чего-нибудь приготовит.

– Да? – разочарованно сказал Тёма. – А какая подруга?

– Ты ее, наверное, не помнишь. Тетя Несси. Она несколько лет жила за границей, в Италии, и давно уже к нам не приходила. Мама с ней в школе училась. Она приехала в Москву и сегодня позвонила, узнала, что случилось, и сейчас же вызвалась помочь. Такая любезная! Хотела сразу же в больницу приехать. Еле отговорили. Пообещала завтра зайти и приготовить нам обед. Надеюсь, ИТАЛЬЯНСКИЙ! (Папа со значением поднял палец.) Потому что в Италии отличная кухня. Ты ведь любишь макароны?

– Макароны люблю, – ответил Тёма. – Но лучше все-таки в «Макдоналдс». И без тети Несси.

– Поживем-увидим, – сказал папа. – Спи!

И погасил свет.

3
Тёма начинает самостоятельную жизнь

На следующий день папа с утра отвел Тёму в школу и по дороге купил ему две пачки билетиков, на троллейбус и на метро («Вдруг опаздывать будешь? Тогда садись на транспорт!»), а потом дал ключи от дома и деньги на школьные обеды – на неделю вперед.

– Не надо на неделю, – попросил Тёма. – Ты мне лучше каждый день давай, а то я сразу все истрачу.

– А ты не трать, – сказал папа. – Учись экономить… Я в твои годы не научился, теперь вот мучаюсь.

Потом добавил серьезным тоном:

– Видишь, как оно поворачивается. Придется тебе начинать самостоятельную жизнь. Рановато конечно. Но выхода нет. Главное – внимательнее переходи через дорогу. Как ехать, ты знаешь, да и вообще – ты же у нас молодец! А если проблемы – звони по мобильнику. Я на связи.

Тёма кивнул и пошел в школу.

После уроков он как-то все оттягивал момент, чтобы ехать домой. Вначале остался на шахматы – это понятно. Потом поиграл с ребятами в мяч – тоже понятно. Раньше ведь редко удавалось: после уроков мама всегда ждала его внизу в гардеробе, и Тёма сердился и объяснял, что он уже большой, и дорогу отлично знает, и доберется сам. А мама говорила, что она в этом и не сомневается, но просто она случайно оказалась рядом и ведь это веселее – идти вдвоем, вот она за ним и зашла, но уже в следующий раз он пойдет один, ну, может быть, не в следующий раз, а на следующий год, когда он будет в следующем классе, в общем, когда-нибудь, когда будет ВРЕМЯ ПОСПОКОЙНЕЕ, потому что сейчас ЖИЗНЬ ТАКАЯ, что неизвестно, чего ожидать, она и сама боится вечером возвращаться, а не то что ребенка в школу одного отпускать. Тёма тогда обижался – ну, какой он ребенок? А теперь он думал, как было бы хорошо, если бы мама за ним зашла, и он рассказал бы ей про свои отметки – ну, может, не про все, а про некоторые, и уж точно рассказал бы, как он победил всех в шахматы, и они по дороге зашли бы в магазин и чего-нибудь купили, и ему не надо было бы идти одному домой, где его к тому же никто не ждет. Никто-никто! Тёме вдруг стало так себя жалко, что у него заболела голова и защипало в носу и он почувствовал, что может заплакать – только не хватало еще заплакать в школе! И он даже не заметил, как его дернули за плечо и подставили подножку. Только когда он уже лежал на спине, на мокром мартовском снегу, он увидел, как ТОТ БРИТОГОЛОВЫЙ ПАЦАН из другой школы роется в его школьном рюкзачке, достает из него мобильный телефон и пенал, вынимает из пенала ВСЕ ДЕНЬГИ, а потом швыряет пенал в мокрый снег. И рюкзак тоже бросает в лужу. СПЕЦИАЛЬНО. А рядом с ним – коренастый и белобрысый Витек из параллельного класса, которого Тёма на прошлой неделе обыграл в шахматы, потому что в шахматы Витек играть совсем не умеет и пришел к ним в секцию просто так, ПОТУСОВАТЬСЯ, а Тёма его обставил, да еще перед всеми. Тёма лежал на мокром снегу, ему было очень обидно, но впервые в жизни ему не хотелось от обиды плакать, ему хотелось быстрее вскочить, а не получалось – болела нога. Из подъезда соседнего дома вышла женщина со спаниэлем, она увидела Тёму, подбежала, а бритоголовый и Витек, тоже увидев ее, сразу удрали и остановились на другой стороне улицы. И уже оттуда Витек крикнул: «Эй, Глазов! А че ты врешь? Ты ж не Глазов! Ты Дрейман!» Тут бритоголовый расхохотался, хлопнул Витька по плечу: «Ну, ништяк, Дрейманишвили, черный, обнаглели совсем!», и они убежали. Женщина со спаниэлем помогла Тёме встать, отряхнула его, а когда Тёма крикнул Витьку вдогонку «А тебе-то что?», велела не связываться, спросила, где он живет и не проводить ли его домой. Но Тёма только помотал головой, подобрал свой пенал, рюкзак с разошедшейся молнией, сквозь дырку в порванных штанах потрогал разбитую коленку и пошел прихрамывая. Ему было обидно и стыдно – и даже не было жалко денег, хотя папа предупредил, что больше до конца недели дать не сможет, ну и пусть, можно и не обедать, но вот телефона было очень жаль – ведь на него могла позвонить мама. По дороге домой он решил, что не будет больше ходить на шахматы, все равно он там всех обыгрывает, даже неинтересно, лучше он запишется в секцию ВОСТОЧНЫХ ЕДИНОБОРСТВ и научится драться по всем правилам. Пусть тогда тот большой бритоголовый пацан только попробует на него напасть, или Витек этот, или кто угодно другой – он им всем покажет!

Тёма представил себе, как он перебрасывает через плечо своих противников и они разлетаются от него во все стороны, вереща и постанывая… А он стоит себе посреди дороги, такой спокойный и невозмутимый, в белой куртке для каратэ, подпоясанный черным поясом, и даже не смотрит на своих ПОВЕРЖЕННЫХ противников, которые, с трудом поднимаясь с земли, кланяются ему и говорят: «Простите, сэнсэй!» Потому что «сэнсэй» по-японски значит «учитель», Тёма знал это от папы – папа так называл одного старого режиссера.

Тёма так размечтался, что, несмотря на больную ногу, даже и не подумал сесть на троллейбус или на метро, а доковылял до дому, поднялся по лестнице на третий этаж и даже – впервые в жизни – сам открыл дверь ключом!

«Вот странно, – подумал Тёма, – ведь это наверняка было бы для меня ПРОБЛЕМОЙ, если б у меня сейчас не было других ПРОБЛЕМ! А тут раз – и открыл! Просто потому, что не думал об этом. Получается, что одна проблема прогнала другую».

Было уже довольно поздно, и Тёма только и успел что переодеться, съесть пряник и раскрыть учебник по английскому языку, когда в дверях повернулся ключ и он услышал голос папы, который, как и обещал, пришел с работы раньше, чем обычно.

– Тёма, привет! – крикнул папа. – Как ты там? С замком справился? Вот молодец! Иди сюда, познакомься!

Тёма вышел в коридор. Рядом с папой стояла очень высокая, очень худая и страшно некрасивая женщина. У нее было узкое лицо с большими выпученными глазами, длинный нос и резко выдающаяся вперед верхняя челюсть. Тёма от изумления даже отпрянул. Женщина приветливо посмотрела на него, шагнула ему навстречу, и только тут он заметил, что глаза у нее смотрят как-то странно: один вроде бы на Тёму, а другой как будто на папу. Такие два совершенно самостоятельных, резко скошенных зеленых глаза. «Надо же! – подумал Тёма. – А вообще-то, ведь довольно удобные глаза. Сразу все видят». И сказал:

– Здрасьте!

Папа улыбнулся:

– Ну вот. Это наш Артем. А это… ммм… тетя… Нессичка, как тебя по батюшке?

– Эрнестина Ермолаевна, – кокетливо проворковала женщина, снимая пальто. – Но для вас – просто Несси.

– Ну, для Тёмы все ж таки «тетя Несси», – сказал папа. – Представляешь, Тёмка, твоя мама и тетя Несси дружили с первого класса! Мама тогда была младше, чем ты сейчас!

Тетя Несси довольно рассмеялась, без приглашения прошла в комнату, села на диван, положила ногу на ногу и с гордостью сказала вошедшим вслед за ней Тёме и его папе:

– Мы с Идушей просидели за одной партой восемь лет! Правда, несколько раз она пыталась пересесть от меня к другой девочке, но я так горько плакала и так переживала, что Идочка по просьбе всего класса и даже по ЛИЧНОЙ ПРОСЬБЕ директора школы каждый раз возвращалась ко мне! Вот какие мы были подруги!

«Бедная мама!» – подумал Тёма и посмотрел на папу. Папа молчал, но Тёме показалось, что он подумал о том же.

Папа откашлялся и спросил бодрым голосом:

– А… почему только восемь лет? Почему не все десять?

Несси помрачнела.

– Потому что после восьмого класса Идочку перевели в специальную школу с математическим уклоном! А меня туда не взяли – у меня с математикой отношения были сложные!

И с гордостью добавила:

– Ведь я – чистый гуманитарий! Из гуманитарной семьи! А Идушин папа был, кажется, обыкновенный физик?

– Всего-навсего ОБЫКНОВЕННЫЙ астроном, – оскорбленно поправил Тёма. – И обыкновенный ученый. Дедушка даже совсем обыкновенно открыл звезду!

– Ну да, ну да, – закивала головой Несси. – Что-то в этом роде. Я хорошо помню, что Михаил Львович вечно стоял у подзорной трубы и глядел на небо! Чуть ли даже не по ночам!

Тёма промолчал – объяснять тете Несси про телескоп было явно бессмысленно.

А папа спросил:

– Разве Ида интересовалась математикой?

– Не так чтобы очень, – ответила Несси задумчиво. – Она ничем особенно не интересовалась. Она просто была отличницей по всем предметам. А все – значит ничего. Но почему-то ее вдруг потянуло в математическую школу. Признаться, я на нее тогда немного обиделась, просто как на подругу, ведь для меня в высшую математику путь был закрыт. Я – ВЫРАЖЕННЫЙ ГУМАНИТАРИЙ, а ей, в сущности, все равно было, чем заниматься. И конечно, я расценила тогда ее поступок как предательство! Но потом сама же первая протянула ей руку! Просто я поняла, что обижаться на нее не надо, потому что это не столько ее решение, сколько родителей, особенно ее мамы. Между нами говоря, у Артемиды Теофиловны был довольно трудный характер! С ней было не поспорить! А Идуша мягкая, в папу. Так и получилось, что в старших классах мы стали меньше общаться. А потом еще меньше – разные институты, разные судьбы. И все-таки, видите, школьная дружба – навек. Знаете вальс «Школьные годы»?

– Знаем-знаем, – поспешно кивнул папа.

Но тетя Несси уже запрокинула голову и, покачивая в такт длинной шеей, самозабвенно запела:

 
Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею!
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад!
 

Папа поморщился. У него был абсолютный слух.

У Тёмы слух был не абсолютный, но он поморщился тоже.

А тетя Несси продолжала петь:

 
Разве они пролетят навсегда?
НЕТ!
 

Несси стукнула кулаком по столу, и в шкафу задребезжала посуда:

 
Не забудет никто никогда!
 

Несси подхватила Тёму и, кружа, понеслась с ним по комнате:

 
Школьные го-о-оды!
 

Довольная Несси повалилась в кресло, Тёма в изнеможении опустился на пол.

– Замечательно! – сказал Тёмин папа.

Несси скромно улыбнулась.

– Спела, как смогла. В школе мне иногда говорили, что слуха у меня нет.

Папа пожал плечами и сделал какой-то неопределенный жест рукой.

– Зато есть голос! – воскликнула Несси. – И потом, какое все это имеет значение, если поет душа!

Папа кивнул.

– Меня тошнит, – пожаловался Тёма.

Несси вскочила на ноги.

– Это от голода! – заявила она. – Сейчас я приготовлю ужин. Я принесла вам такой вкуснятины!

– А вы правда умеете варить макароны? – спросил Тёма.

– Конечно! – воскликнула Несси. – Ведь я же ИТАЛЬЯНИСТКА! И я несколько лет жила и работала в Италии! Да что макароны! Я умею делать гораздо более сложные блюда СРЕДИЗЕМНОМОРСКОЙ КУХНИ!

– Не надо более сложные, – сказал папа. – Я принес торт. Съедим какой-нибудь салатик и попьем чаю.

– Ура! – закричал Тёма. – Никакого супа! Торт и салатик! Вначале – торт!

– Ну уж нет, – засмеялся папа. – Вначале салатик.

– Это будет такой САЛАТИК! – Несси лукаво посмотрела на Тёму, и зрачки у нее сошлись на переносице. – Ты такого еще не ел!

Тёма с папой быстро помыли руки и накрыли на стол.

Несси шумно возилась на кухне, гремя посудой, стуча каблуками и что-то напевая.

– Кажется, это «Варшавянка», – неуверенно предположил папа.

– А может, «Интернационал»? – засомневался Тёма.

В дверях появилась тетя Несси. Мамин фартук почти не закрывал ей живот и смешно топорщился. Почему-то Тёме стало больно от того, что она его надела, хотя, казалось бы, что тут такого? В руках тетя Несси держала большую салатницу.

– Эх вы… – снисходительно улыбнулась Несси. – И еще говорят, у меня слуха нет… А сами хороши!.. «Марсельезу» не узнали.

Папа рассмеялся.

Тёма тоже рассмеялся – и вздрогнул.

Наверное, такой грохот бывает в горах, когда начинается обвал и эхо разносит шум камней по ущельям. А может, так шумит Ниагарский водопад весной, когда тают ледники. Или лава, извергаясь из кратера вулкана…

Тёма поднял глаза. Оказалось, ничего страшного – просто тетя Несси присоединилась к всеобщему веселью. Сквозь смех она объяснила:

– Это называется ГОМЕРИЧЕСКИЙ ХОХОТ. Так смеялись греческие боги на Олимпе. На земле от этого иногда случались стихийные бедствия. Ешьте салат, пожалуйста.

И вытерла глаза.

Папа взял столовую ложку и разложил салат по тарелкам. Тёме показалось, что в салате кто-то копошится. Сквозь зеленые листья, обильно сдобренные оливковым маслом, проглядывали щупальца и присоски.

– С чем салатик? – бодро спросил папа.

– С осьминогом, – ответила довольная Несси, запихивая в рот целую гору листьев.

– С живым? – в ужасе спросил Тёма.

– Что ты! – огорчилась Несси. – Где тут в России найдешь живого осьминога!

– Нелегко, – согласился Тёма. – Можно мне сразу торт?

– Ты попробуй, – посоветовал папа. – Действительно очень вкусно. Просто ты не привык.

– Обязательно попробую, – сказал Тёма. – Только в другой раз. Именно сегодня мне почему-то совсем не хочется осьминогов!