Текст книги "Токсикоз для вурдалака (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

– Что ты сказал? – не поверила я ушам своим.

Нет, я определённо ослышалась, он не может так вот взять, и бросить меня. Он не раз мне говорил, как любит меня, что я для него красивейшая женщина на всей планете. И он не единственный, кто так говорил, по мне не один мужчина сохнет. Он не может так поступить со мной!

– Ты всё слышала, – устало вздохнул Максим, – я встретил другую женщину, пока ты была в Англии. Я полюбил её с первого взгляда, уж прости меня, если можешь, конечно.

– Ты просто так взял, и разлюбил меня? – тупо переспросила я, чувствуя, что земля уходит у меня из-под ног.

– Так уж получилось, – развёл он руками, – дети останутся с тобой, давай, всё решим мирно, я уйду из дома, мы всё равно в разводе. Лучше вернись к Диме, твоей старшей дочке тоже нужна полная семья, вы с ним идеальная пара.

– Мне не нужен бандит, – вскричала я, – ты не можешь так поступить со мной!

– Я понял тебя, твоё самолюбие страдает, – кивнул Максим, – ты слишком властная, ты вся в мать, к тому же ты авантюристка, а мне нужна мать моим детям.

– Но ты всегда говорил, что я даю нашим детям столько любви, сколько могу, – прошептала я, – что я хорошая мать, а теперь ты говоришь, что это не так. Да ты скотина! Я тебя ненавижу! Ты просто пытаешься унизить меня. Чувствуешь себя виноватым, и пытаешься сделать из меня козла отпущения.

– Я чувствую себя виноватым, – кивнул Максим, – и я это не отрицаю, а тебе правда глаза режет. Тебе трудно смириться с тем, что тебя бросили! Извини, но мне надо идти, – он встал с места, а я схватила вазочку с мороженым, и запустила ему в лицо.

Максим только ойкнул, отвернуться не успел, и получил вазочкой прямо в глаз. Шоколадное мороженое испачкало его белую майку, и джинсы, вообщем, получилось у меня здорово.

– Да ты сумасшедшая! – со злостью выкрикнул он, – по тебе психбольница плачет!

– Пошёл к чёрту, альфонс помойный! – заорала я на всё кафе, и встала с места, – правильно мама говорила, мы с тобой из разных слоёв общества! Я интеллигентная интеллектуалка, а ты

обычный мент, женатый на своей работе. Я выбрала себе, как мне казалось, идеального спутника жизни, ты не взяточник, ты честный до мозга костей, я полюбила тебя за эти качества. А ты на мои же деньги открыл своё дело, а теперь бросаешь меня. Да катись на все четыре стороны! Пусть тебе твоя очередная потомство родит, ты у нас знатный кобелёк!

– Вика, что ты мелешь? – округлил глаза Максим, при этом ошарашено взирая на меня.

– Я всего лишь говорю правду, – разъярённо зашипела я, – я ещё от тебя детей рожала! На что, глядя, спрашивается! Генетика на хрен гнилая!

– Тогда вали к своему мафиози! – вышел из себя Макс, – у него генетика, стало быть, идеальная! То-то ты его имя по ночам шепчешь!

– Что ты несёшь? – прохрипела я, чувствуя, как начинает пылать лицо, – ты совсем сбрендил?

– Да пошла ты! – прорычал он, и вылетел вон из кафе, а я плюхнулась на место.

– Козёл! – крикнула я ему вслед.

Макс на секунду остановился, обернулся, но ничего не ответил на оскорбление, и быстро ушёл.

У меня на душе образовалась такая пустота, словно из меня весь воздух выкачали. Как он мог? Как он мог так поступить со мной? Я его искренне любила, родила ему двух детей, старалась быть хорошей женой, а он нашёл себе другую.

На сладенькое потянуло! Сволочь! Скотина!

Интересно, кто его очередная пассия? Ух, ну, я ему покажу! Неожиданно меня захлестнула жалость к самой себе, и такое отчаянье, что захотелось напиться.

Я закрыла лицо руками, и просидела, не знаю, сколько времени бы, но подошёл официант.

Я бросила деньги на столик, а сама вылетела из кафе, не желая ничего понимать.

Ноги и руки отказывались повиноваться, в голове шумело, пальцы тряслись. Да, он здорово обидел меня, ударил прямо по самолюбию. Взял, да и променял меня на штамп!

Как ему вообще подобное в голову пришло?

Хотя с чего это я взяла, что она блондинка? Нет, скоро у меня в голове помутнение начнётся!

Дрожащими руками я вынула из сумочки мобильник, нашла Макса, и нажала на кнопку вызова.

– Хоть немного успокойся меня, скажи, что она брюнетка! – рявкнула я, услышав щелчок.

– Она блондинка, – ответил Макс ровным тоном, а мне кровь бросилась в голову.

– Мерзавец! Скотина! – вскричала я диким голосом, – похотливый самец! Чтобы тебе твои гениталии оторвало самым нестандартным образом! – и отключилась.

Я пребывала в состоянии дикого бешенства, ярости, даже не знаю, чего было больше. Скот!

Резко развернувшись в неположенном месте, я полетела к Диме, хотелось поплакаться. Но слёз почему-то не было, помимо обиды меня душила злоба.

Вот сейчас поеду, и вышвырну Анфису Сергеевну и Ивана Николаевича из своего дома!

Но через секунду я устыдилась своим мыслям. Разве так можно? Разве они виноваты в том, что их сын и внук скотина? Сердцу не прикажешь, он встретил другую, а я доигралась. Прав был Дима, когда говорил, что я допрыгаюсь. Я столько раз сравнивала его с Димой, укоряла, что в нём нет романтичности моего бывшего. А он старался, как мог.

Вот и перегорела лампочка, на его пути встретилась девушка, которая готова его любить таким, каков он есть, а не сравнивать его с бывшим мужем.

Видимо, он устал от моей авантюрности и сумасбродности, захотел простую, скромную блондинку.

Большинство мужчин предпочитает блондинок. Считается, что у них заниженный сексуальный аппетит. Я читала в каком-то американском журнале, что бизнесмены выбирают себе в спутницы жизни преимущественно светловолосых.

Конечно, верить этим американским журналам не хочется, но дело в том, что те, кто без конца проворачивают всякие многоходовые комбинации, просто очень устают.

Простым людям кажется, что богатые ничего не делают, что им всё легко достаётся, но я могу с уверенностью сказать, что это не так. Физический труд тяжёл, но такие люди живут счастливее, чем те, которые всё имеют. Когда в каждом глазу по доллару, можно элементарно сойти с ума.

Постоянное умственное напряжение, проходят года, стремиться уже не к чему. Имеется и особняк, и квартиры, и машины.

В шкатулках и сейфах драгоценности, яхты, всё есть, а счастья нет. Есть только ощущение безысходности. Те, кто достигают пика славы, наши «звёзды», потом сгорают. Как их «коллеги» в поднебесье, развеявшись звёздной пылью.

Немногие остаются верны себе. А уставший и измученный мужчина, вернувшись домой, хочет не очередные проблемы сумасбродки-жены решать. У него самого проблем навалом, дебит с кредитом не сошёлся, а тут ещё и жена коленца откалывает. Брюнетки и рыжие страстны, горячи, их удовлетворить, с ума сойдёшь, а вот блондинка – совсем другое дело. Она нежна и хрупка. Радует глаз, что такая красавица твоя собственность, в постели не неистовствует, как я, например...

Я прикусила губу, и, предаваясь своим мрачным мыслям, приехала на Фрунзенскую. Зачем я вообще сюда поехала?

Макс поступил со мной подло, но быть с Димой я всё равно не смогу, хоть и люблю его до беспамятства.

Слишком много разного стоит между нами.

Я постояла минут пять, вертя между пальцами ключи, но, решив хотя бы просто поговорить с Димой, я решительно вошла в подъезд. Не уезжать же, раз уж приехала.

Я ступила в лифт, и, остановившись перед Диминой квартирой, нажала на кнопку звонка.

Прошла минута, потом заскрежетали замки, и дверь распахнулась. Вот тут я лишилась способности соображать и думать одновременно.

Прямо передо мной стояла Трейси, а из одежды на белокурой красотке была лишь Димина рубашка.

Уж не знаю, чем я руководствовалась в тот момент, но мне на голову словно надели чугунную шапку, и я, недолго размышляя, ударила ей кулаком в нос.

Красотка завизжала, а я убить её была готова, и кинулась на неё с кулаками. Прибежавший на крик Дима стал оттаскивать меня от неё, но личико я ей успела попортить основательно.

– Ты с ума сошла? – вскричал он, удерживая меня, чтобы я опять на неё не кинулась, – что ты творишь? Совсем спятила, не иначе!

– Пусти, мерзавец! – взвизгнула я, и, лягнув его коленом, выскочила из квартиры, не желая ничего объяснять.

Замечательно! И этот туда же! Вот кабели, мать твою!

Я быстро прыгнула в машину, повернула ключи в зажигании и стартанула с места. Что удивительно, но тиски, сжимавшие меня из-за Димы в последнее время, вдруг разжались.

Давно надо было отлупить эту глупую курицу!

Ишь, раззявила пасть на чужого мужика! Хотя я тоже хороша!

Сама замужем, а кручу амуры с другим... Ох, нет, уже не замужем. Теперь я разведённая с тремя детьми, да ещё и вдова в придачу. Крутой букетец вырисовывается!

Чувствуя, что к виску медленно, но верно подбирается мигрень, я затормозила около ближайшей аптеки.

Народу не было, и я наклонилась к окошечку.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – кивнула женщина-фармацевт, – чем могу служить?

– Мне бы что-нибудь от головной боли, – попросила я, – посильнее что-нибудь.

– Вот, пожалуйста, – она принесла упаковку, – минералка нужна?

– Нужна, – кивнула я.

– Ой, у вас, похоже, кровь, – сказала провизорша, – на пальцах.

– Да, точно, – согласилась я, и стала рыться в сумочке в поисках влажных салфеток.

– Дать йод? – спросила продавщица.

– Нет, спасибо, – мило улыбнулась я, оттирая пальцы, – это не моя кровь.

– А чья же? – оторопела женщина.

– Соперницы, – засмеялась я, – я нос одной сучке сломала, которая у меня любимого отбивает!

Женщина открыла рот от изумления, а у меня ожил мобильник.

– Да, – я не посмотрела на дисплей.

– Совсем сдурела, идиотка! – рявкнул Дима, – кретинка!

– Пошёл к чёрту! – рявкнула я, – иди, разбирайся со своей блондинкой, а от меня отвали! Придурок! – и я отключила телефон. Мобильник опять зазвонил, провизорша смотрела на меня круглыми, совиными глазами, а я со свирепым видом скинула вызов.

Убрала телефон, кинула грязные салфетки в урну, и покинула аптеку. В душе у меня полыхала ярость, и, забравшись в машину, я поехала домой.

Анфису Сергеевну я застала у плиты, она что-то помешивала в сковородке, и, вот удивление, домой пообедать заехал и Иван Николаевич.

– Ну-ка, объясните мне, что происходит! – я фурией влетела на кухню.

– А что происходит? – удивилась Анфиса Сергеевна.

– Вот и я хотела бы знать! – прошипела я, – какая муха укусила Макса! Точнее, какая девка! Он бросил меня!

Они явно не знали, в чём дело. Анфиса Сергеевна тут же выронила из рук банку с перловкой и каша рассыпалась по полу, а Иван Николаевич захлебнулся чаем. Оба, словно зачарованные, уставились на меня.

– В смысле? – осторожно спросил Иван Николаевич.

– В прямом! – рявкнула я, – заявил, что встретил блондинку, которую полюбил без памяти, что я плохая мать, что стерва и авантюристка, и ушёл.

– Офигеть! – вскрикнула Анфиса Сергеевна.

Вот уж не думала, что она знает такие выражения! Знать-то знает, конечно, но до сего момента она их не употребляла в своём лексиконе. Речь пожилой женщины всегда была чисто интеллигентной.

– Он что, спятил совсем? – растерянно проговорил Иван Николаевич, – что на него нашло?

– Вот и я хотела бы знать, – злилась я, – клоун! Бросил меня с двумя детьми! Ну, я ему покажу! Поеду в управление и расскажу, какую мы афёру провернули с Нестеровым! Вот мерзавец! – я схватила со стола тарелку и с чувством грохнула её об пол, – негодяй! Думает, что меня можно так легко бросить! Бросаю тут только я! – и очередное блюдо летающей тарелкой спланировало прямо в окно.

– Вика, спокойно! – воскликнула Анфиса Сергеевна, – посуда тебе ещё пригодится!

– Плевать! – я ещё сильнее разозлилась, – куплю новую!

– Что тут у вас происходит? – вошёл на кухню Макс, держась за висок, по лицу его текла кровь, – я вышел из машины, хотел обойти через чёрный ход, а из окна тарелка вылетела.

– Сейчас не только тарелку в твою голову запущу! – взвизгнула я, – убирайся из моего дома! Немедленно!

– Вика, уймись! – поморщился он, – я пришёл только за вещами.

– Ах, за вещами он пришёл! – подбоченилась я, – к своей клуше решил переехать?

– А хоть бы и так! – рявкнул Макс, – что дальше?

– Ублюдок! – заорала я, схватила пепельницу и метнула в него.

Если в первый раз я попала ему вазочкой в правый глаз, и теперь там у него наливался синевой синяк, то в этот раз я угодила в левый.

Макс взмахнул руками и опрокинулся навзничь.

– Психопатка! – воскликнул он, держась за лицо, – так и убить можно! Ты меня уже достала своими закидонами!

– Ах, я тебя достала! – вскричала я, и стала кидать в него всё подряд. Чашки, тарелки, вазочки. Пол был усеян керамическим крошевом, осколками стекла, крупами...

– Вика, прекрати! Вика, прошу, перестань! – отбивался Макс.

А, когда я схватила сковородку, перепугался.

– Имей в виду, если ты сейчас опустишь её на мою голову, то наживёшь себе колоссальные проблемы! – вскричал он, предупреждающе вскинув руку.

– Да плевала я! – и замахнулась сковородой, – отсижу!

– За «бытовуху» до пятнадцати лет дают! – воскликнул Макс, – а, учитывая тот факт, что я представитель закона, дадут все двадцать пять!

– Да ты не представитель закона, а представитель отряда кобелей! – заорала я, и швырнула в него сковородку.

Но ему повезло. Тяжеленная чугунина, на которой Анфиса Сергеевна жарит блины, просвистела в миллиметре от его уха, и угодила прямо в стеклянный шкафчик.

Шкафчик тут же обрушился, стеклянные баночки со специями превратились в крошево, а Макса окатило дождём из стекла.

Пока он вертел головой, я запустила в него скалку, которая огрела его по виску. Макс шлёпнулся на задницу, а я надела ему на голову кастрюлю и с дурью стукнула по ней половником...

«Скорая» приехала через полчаса. Макс лежал на диване, весь побитый, а хмурая, полная медсестра с перманентом и химией на волосах бинтовала ему голову.

– Что с вами случилось? – спросила она Макса, – кто вас так избил?

– Да есть доброжелатели, – со стоном сказал он, покосившись на меня, – ой, как больно-то!

– Знаешь, Макс, – вздохнул Иван Николаевич, покачав головой, – как бы там ни было, но ты это заслужил!

– Пап, и ты туда же! – простонал Максим, – она больная! Так и убить можно!

– Димка бы отмазал! – рявкнула я.

– Вот видишь! – воскликнул он, – опять она про Северского!

– Только, чтоб тебя разозлить! – воскликнула я, и, развернувшись, бросилась по ступенькам к нам в комнату.

Вынула из ящичка портновские ножницы, сумку, и, разрезая трусы Макса на клочки, стала бросать их в сумку.

Потом перешла к рубашкам, оторвав им рукава, разрезала майки, разорвала джинсы, перепортила ему все вещи, а для пущего эффекта вылила в сумку флакон своих духов.

И, спустившись вниз, швырнула Максу его вещи.

– Убирайся из моего дома! Пошёл вон!

– Ноутбук и планшеты отдай, – сказал он.

– Конечно, любимый, – ядовито ответила я, принесла технику, и с чувством разбила оба планшета об пол дисплеем вниз, а потом расколотила и ноутбук.

– Вот дура! – рявкнул Макс.

– Давай, вали к своей блондинке, – стала я выталкивать его, – козёл! – и захлопнула за ним дверь.

Иван Николаевич и Анфиса Сергеевна стояли посреди гостиной с потерянным видом.

– Не понимаю, как он могу так поступить, – пробормотала Анфиса Сергеевна, – ладно, Вик, мы сейчас соберёмся.

– Куда? – не поняла я.

– Как – куда? – посмотрел на меня Иван Николаевич, – Макс же ушёл. Мы тоже должны уйти.

– В честь чего? – возмутилась я, – нет уж, уйду я, а вы оставайтесь. У меня есть, где жить, а выгонять вас из этого дома я не буду. То, что Макс идиот и мерзавец, вовсе не означает, что вы должны страдать.

– А ты-то куда? – возмутилась Анфиса Сергеевна, – это твой дом! Ну, куда ты пойдёшь!

– Я вернусь, – кивнула я, – но потом. Поживу месячишко у родителей, а пока буду планы мести Максу строить. Он у меня так просто не отвертится! Если найду себе другого, то уйду сама. А вы живите тут, тем более, двое детей. Всё, я пошла, – и я убежала к себе.

Покидала кое-какие вещи в сумку, взяла костюмы, в которых хожу на важные, деловые переговоры, платья, ноутбук, сгребла косметику, взяла ключи от машины и выбежала из дома.

Когда я выехала на трассу, жалость к себе стала острее, и, ощутив приступ злости, я поехала к Максу на старую квартиру.

Он жил в ней до нашего с ним знакомства. От матери ему досталась крохотная двухкомнатная квартира, от другого родственника ещё одна «двушка», в наследство, и он, продав обе квартиры, взял кредит, и купил хорошую квартиру в хорошем районе.

Тихий, зелёный уголок. Отличная «трёшка» на третьем этаже.

Думаю, сейчас он отправился туда, больше просто некуда.

И я, словно фурия, влетела в ослепительный от свежей, майской зелени двор.

Погода на улице чудесная, светит солнышко и скоро зацветёт сирень, которая уже набила почки. Ясное дело, в такую погоду на лавочках полно старушек, подумалось мне, и, словно в воду глядела. Человек семь бабулек довольно щурились на скамейке, принимая солнечные ванны.

Я заперла машину и вышла на улицу.

Погода чудесная, на мне элегантные, бирюзовые брюки, того же цвета кофточка, плотно облегающая мою стройную фигурку, талию перехватывает ремень-цепь золотого цвета и на ногах красные лодочки на высоких, тонких шпильках, а в руках красная сумка. Я поймала на себе восторженный взгляд проходящего мимо парня, и настроение заметно поднялось. Что нашло на Макса? Почему он вдруг разлюбил меня?

Да, самолюбие моё изрядно задето... Мне нравится ощущать себя тщеславной красавицей, к ногам которой мужчины готовы кинуть все богатства мира. А что отчебучил мой муж?

Просто бросил меня с двумя детьми!

Я с тоской посмотрела вслед парню... Думаю, Макс в данный момент сказал бы, что этот парень не знает мой характер.

А, если б знал, то рванул бы от меня с третьей космической скоростью, словно с наскипидаренными пятками...

Я невольно прикусила губу, перекинула сумочку через плечо, и подошла к старушкам.

– Добрый день, – с улыбкой сказала я.

– Здрассти, – кивнула одна из бабулек, видимо, главная в этой банде, заинтересовано глядя на меня, – кого-то ищешь, деточка?

– Да, – кивнула я, – молодого человека по фамилии Барханов из этого подъезда. Знаете такого? Он в МВД служит.

– Знаем, как не знать, – улыбнулась бабулька, – только зачем он тебе?

– Поговорить хочу на разные темы, – криво улыбнулась я, – так, когда он дома бывает, не знаете?

– Эх, деточка, – вздохнула бабулька, – глупая у тебя затея. Не выйдет у тебя с ним ничего!

– Это почему же? – прищурилась я.

– Так женат он! Давно к жене переехал, а вот недавно вернулся. Красивая супруга, светленькая.

– Светленькая? – прищурилась я, – а почему вы решили, что светленькая – супруга?

– Так он сам сказал, – пожала плечами старушка, – а, вон, кстати, и она.

Я повернула голову, и увидела выходящую из подъезда блондинку. Стройная, хрупкая, изящная. Длинные, белокурые волосы падают ниже лопаток красивой волной. На девушке красовалась бежевая кофточка и розовые джинсы, а красивые ножки обуты в туфельки на тонкой шпильке.

Мне мгновенно кровь бросилась в голову, и, когда красотка поравнялась с нами, я резко развернулась и схватила её руками за предплечья.

– Попалась, дрянь! – рявкнула я, – давно по смазливой морде не получала?

– Чего? – оторопела девица, – ты кто такая? Ты о чём вообще, дура?

– Сама дура! – рявкнула я, – не о чём! О ком! О Максе Бархановом! Думаешь, тебе это с рук сойдёт? Увела его из семьи, дрянь! Я его жена! Между прочим, у нас двое детей!

– А, о детях вспомнила! – скривилась девица, – как до ручки дошло, так быстро взъерепенилась!

– Что? – вскричала я, – что ты сказала!? А ну повтори!

– Что слышала! – она окинула меня оценивающим взором, – да, ты такая, как Макс и рассказывал!

– Он ещё обо мне и рассказывал! – дико вскричала я, вдавливая свои длинные ногти ей в кожу.

– Пусти, больно! – дёрнулась она, – сумасшедшая! – но я ещё сильнее вцепилась в неё, – да, рассказывал! Знойная, жгучая брюнетка с отвратительным характером! Постоянно влипающая во всякие сомнительные истории, плюс ко всему озабоченная, в смысле сексуально ненасытная, в то время, когда ему отдохнуть хочется. Он держался около тебя только из-за детей!

А теперь устал! Мало того, что ты ему всё время проблемы создаёшь, он по твоей милости получает по голове от начальства, не высыпается после бурных ночей, а ещё и дети! Ты бегаешь за бандитами, строишь карьеру, а малыши плачут в кроватках без матери! А ты ещё его и с бывшим мужем сравниваешь!

– А ты не оборзела ли, дорогуша! – взвыла я, а она рванула было из моих рук, и на её белой коже выступила кровь от глубоких царапин.

– Получи, мразь! – вскричала я, и, размахнувшись, ударила ей кулаком в нос.

Девица взвизгнула, упала на асфальт, а я, схватив её за руку, выкрутила ей руку, и, заломив, с чувством дёрнула.

– Ты мне руку сломала, идиотка! – завопила она.

– Я тебе сейчас и ногу сломаю, курица! – рявкнула я, – будешь знать, как чужих мужей уводить! – вцепилась ей в волосы и выдернула пару прядей.

Я мутузила её минут пять под ошеломлённые взоры старушек. Вот кому происшествие доставило явное удовольствие. А то сидят целыми днями на лавочке, кости соседям перемывают, а тут целое кино, да ещё и драка с мордобитием!

Но вдруг чьи-то сильные руки схватили меня и оттащили от неё. Руки принадлежали Максу, и я опять влепила ему звонкую пощёчину.

– Ты совсем спятила? – воскликнул он, – что ты творишь!?

– Козёл! – выпалила я, – кобель похотливый! – и отвесила ему пощёчину по другой щеке. Он покачнулся, а я толкнула его, и Макс приземлился прямо на свою пассию.

– Идиот! – всхлипнула она, – предупреждать же надо, что она у тебя с закидонами! И зачем я подрядилась на это!

А я схватила с земли сумочку и бегом бросилась к машине.

В родительский дом я неслась со скоростью ветра, из глаз вдруг полились слёзы. Истерика, которую я сдерживала, вырвалась из глубины души, тушь расползлась по лицу, руки тряслись...

Я с визгом затормозила около родительского дома, бросилась к дверям, и с силой нажала на звонок. И держала до тех пор, пока тётя Аля не распахнула дверь.

– Кто тут буянит? – воскликнула она, и осеклась, увидев меня зарёванной.

– Мама дома? – всхлипнула я, и бегом бросилась внутрь дома.

Родители в это время сидели на диване, попивая кофе, а я, под их удивлённые взгляды, плюхнулась на пол, и уткнулась, как подросток, матери в колени.

– Господи! Вика! Да что случилось? – воскликнула маменька, отец стал поднимать меня с пола, усадил на диван, а я, рыдая навзрыд, жалась к матери.

– Викуля, солнышко, объясни, что произошло, – допытывался отец.

– Они оба меня бросили! – взвыла я, – и Макс и Дима ушли к блондинкам!

– Офигеть! – вырвалось у матери, – как это?

– Так вот, – ревела я, – Макс сказал, что бросает меня ради какой-то блондинки, а Дима с моделью зажигает!

– Вот уроды! – обозлилась маменька, – ну, я им покажу! Ну, я им устрою Варфоломеевскую ночь и утро стрелецкой казни! Бросить мою дочь! Вика, успокойся! Первым делом надо набить морды этим гадинам!

– Уже набила, – всхлипнула я, – наверное, обе уже в больнице с переломами лежат!

– Молодец! Вот сволочи! Думают, что это им с рук сойдёт! Выродки! – и она схватилась за мобильный, – доброго вам дня, Григорий Матвеевич! А вы знаете, что ваш сотрудник, Максим Иванович Барханов, развёлся со своей женой, чтобы та могла заключить брак с одним старым аристократом с целью заполучить его немалое имущество? Не знали? Ой, как нехорошо! Всего хорошего! – и она захихикала.

– Он меня прибьёт! – засмеялась я.

– Это моя выходка! – засмеялась маменька, – а, как разделаться с Дмитрием, я подумаю. Вот негодяи!

Я опять залилась слезами, маменька принесла коньяк, текилу и вермут, сделала мне коктейль, выпив который, я унеслась всерьёз и надолго.

Очнулась только рано утром, сбегала в ванную, умылась, почистила зубы, напилась воды прямо из-под крана, и, увидев, что времени только шесть утра, отправилась спать дальше.

Кот Штраус, роскошный, чёрный котище с оранжевыми глазищами, прозванный так за свою голосистость и тональность в мартовском мяуканье, улёгся мне под бок.

От кота исходили волны тепла, он мурзился, урчал, налопавшись свежей печёнки, а на десерт закусив сметанкой.

Я невольно задремала под его мурканье, а проснулась от диких воплей, доносящихся снизу. Нахальный Штраус расположился на подушке, брюхом кверху, а я, накинув любимый, шёлковый халат, и вышла в коридор.

– Пустите меня к ней! Я ей голову оторву! – орал Макс.

– Никуда я тебя не пущу! – вопила маменька, – убирайся из моего дома, недоносок! – и я хихикнула.

– Генерал из-за вашей драгоценной дочурки чуть лычки с меня не снял! Инна с переломом руки и носа в больнице! Я терпел, насколько это было возможно! Но всему есть предел!

– Милейший Матвей, – сладким голосом проговорила маменька, – генералу звонила не она, а я! Ты довёл мою любимую дочь до слёз! Думаешь, я тебе это с рук спущу?

– Да вы... да вы... – Максим явно не находил слов, чтобы достойно ответить тёще, которую он не переваривает, – да вы совсем офонарели!? Ядовитый скорпион, а не баба! Сука!

– Что ты сказал? – заорала не своим голосом маменька.

– Немедленно извинись перед моей женой! – гаркнул отец громовым, по-военному командным голосом, – твоё хамство, Максим, переходит всякие границы!

– Леонид Филиппович, – зло начал Макс, – я готов извиниться перед вами, но не перед вашей супругой! Она меня до печёнок достала! Классическая тёща! Запилила – дальше некуда! Я идиотом выглядел перед начальством, когда мне Григорий Матвеевич мозг выносил!

– Но это не означает, что ты можешь врываться в дом и скандалить! – рявкнул отец, – и, либо ты сию минуту извиняешься перед моей женой, либо я тебя с лестницы спущу!

– Кто – вы? – захохотал Максим, – спустите с лестницы? Комедия в двух актах!

– И в двух действиях, – тихо добавил отец, раздался грохот, а потом стон.

– Лёня, ну, ты мастак! – расхохоталась маменька, а у меня челюсть упала, – не думала, что ты умеешь кулаками махать!

– Чего тут махать, – буркнул отец, – парня понять можно, он обозлён до крайности. Ты его основательно допекла, но это не означает, что он может дерзить тут! Дмитрий так себя не ведёт!

– Так я его и не шпыняю, – усмехнулась маменька, – а этот сопляк мне никогда не нравился! Слушай, запихни его в машину, как очухается, уедет. И кто это его так отделал? Места живого нет!

Я едва сдержала рвущийся хохот. Юркнула обратно в спальню, забралась под шёлковое одеяло и пледы, и затихла.

Штраус привалился мне под бок, дверь скрипнула, я услышала лёгкие шаги, чьи-то тёплые пальцы коснулись моего лба, а нос уловил запах мускусных духов.

Недавно я, вечно кашляя от приторных духов матери, которыми она обливает себя без меры, купила ей в подарок духи с запахом мускуса. Приятный, ненавязчивый аромат, я думала, что она поставит их мариновать, учитывая её своеобразные вкусы. А потом передарит кому-нибудь.

Но духи ей неожиданно понравились, и теперь она постоянно источает мускусный аромат, а я вздохнула с облегчением.

Опять послышались лёгкие шаги, а потом голос матери:

– Она спит, – и дверь закрылась.

Я проспала весь день, а к вечеру проснулась с дикой головной болью. Но пробуждение моё было не слишком приятным, поскольку в комнате я обнаружила Диму, читающего какую-то книгу.

– Ты какого лешего тут делаешь? – возмутилась я, сев на кровати.

– Что, проснулась? – поднял на меня глаза Дима.

– Чего тебе надо? – устало спросила я, – надоело выяснять отношения!

– Да? – прищурился он, – я что-то не заметил! Ты только и делаешь, что выясняешь со мной отношения! Зачем ты Трейси побила, можно узнать? Я тебе кто? Муж? И, если мне память не изменяет, я тебе уже задавал подобный вопрос, а ты ответа на него так и не нашла. Более того, продолжаешь зверски хулиганить.

– Будь добр, отвяжись от меня! – буркнула я, доставая из сумочки сигареты, – и вообще, кто тебя сюда пустил?

– Марьяна Георгиевна, кто же ещё, – сказал Дима, нахально улыбаясь.

– А ещё планы мести строила... – пробормотала я, щёлкнув зажигалкой.

– Что за планы мести? – тут же заинтересовался Дима.

– Тебе она мстить решила, милый мой, – промурлыкала я.

– Стало быть, с твоей подачи у неё подобная задумка появилась? – прищурился он.

– Да я сама невинность! – я закатила глаза, – всего лишь поплакалась ей в жилетку, а она обозлилась, что её дочурку до слёз довели!

– Манипуляторша! – хохотнул Дима, – а насчёт невинности я бы поспорил! – он резко встал, отнял у меня сигарету, и, затушив её, прижал меня собой к кровати своим немаленьким весом.

Я в первый момент хотела оттолкнуть его, но, едва он стал целовать меня, тут же расплавилась.

Он ушёл через четыре часа, а я, приняв душ, отправилась пить кофе.

– Судя по твоей довольной физиономии, пообщались вы продуктивно! – хохотнула маменька, она в это время лакомилась кофе с пирожными.

– Зачем ты его вообще пустила? – фыркнула я, наливая себе кофе.

– А что, ты против? – засмеялась маменька, – по тебе и не скажешь.

– Кто-то кому-то мстить собирался... – протянула я, разглядывая пирожные на подносе. И, остановив свой выбор на шоколадном, взяла сладость. Вишня на пирожном оказалась замечательной, кисленькой, а бисквит горьковатым.

На некоторых пирожных в супермаркетах вишни засахаренные, с синтетическим привкусом, от которых меня начинает мучить жажда. Но маменька всегда покупает сладости во французской кондитерской, либо их печёт тётя Аля, моя бывшая няня.

И я с удовольствием откусила от пирожного.

– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю, – засмеялась маменька, – устрою ему пакость. Никому, даже ему не позволено доводить тебя до слёз. А, тем более, посредством глупой блондинки! И чего ты ждёшь? Чего тянешь время? Он тебя обожает! Выходи за него! Макс потом сто раз пожалеет, что бросил тебя. И потом, тебе плохо было с ним сейчас? Вид у тебя довольный.

– С ним мне очень хорошо, – вздохнула я, взяв с тарелки очередное пирожное, для разнообразия белый бисквит с сырным кремом и белым шоколадом, – и мы с ним кое о чём договорились. И я в тот момент надеялась, ты мне поможешь.

– Смотря в чём, – улыбнулась маменька.

– Я хочу родить от Димы сына, – призналась я, а маменька выронила из пальцев эклер, который уже поднесла ко рту.

Пирожное спланировало в чашку с кофе, подняв веер брызг, а белая кофточка матери поменяла декор с белоснежного на леопардовый.

– Что ты хочешь сделать? – просипела она.

– Я себя сгрызу, если матерью его сына станет какая-нибудь блондинка, – вздохнула я, решив говорить правду, – в июле мы едем в Тоскану, хотя сейчас это уже не имеет смысла. Мне надо прийти в себя, съездить куда-нибудь одной, отдохнуть. Я поверить не могу, что меня взяли и променяли. Как перчатки! Сделал мне двоих детей и свалил! Скотина! Ничего, я ему морду основательно набила.

– Так это ты ему? – захихикала маменька, – однако, у тебя тяжёлая рука! Два таких отменных фингала ему поставила!