Текст книги "Затаившееся во времени. Как в тумане. Том 1"

Автор книги: Наталья Азимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– О, Эдвард, – тихо протянул Ливс. – Уж не за Мэй ли ты так охотишься?

– Сосредоточься на деле, напарник, – сразу же пресек неприятную тему Эдвард.

      Корабль все же замедлил ход, насколько это было возможно, и удерживал максимально низкую высоту. Пока шли поиски, детективы и члены команды не заметили, как день стал близиться к концу.

– Исчезнувший поезд был скорый? – спросил Ливс. – Он должен был сутки идти до столицы? Может, все же упустили?

– Дольше суток, – поправил один из железнодорожных сыщиков на борту. – Этот путь более длинный. Но к раннему утру поезд бы прибыл, будь он на путях.

– Да не могли мы его упустить, – в который раз заверил их капитан. – И думаю, неразумно продолжать поиски в темноте. Либо долетаем до Рудрета и в случае провала с рассветом возвращаемся на поиски, либо хотя бы включим прожектора.

– Не нужно пока света, – возразил Эдвард. – Вот когда крылья свои видеть перестанем, тогда и включим.

– Тебе тоже кажется, что свет привлекает банду, а не отпугивает? – вдруг сказал напарнику Ливс.

– Именно, – подтвердил Эдвард.

      Но капитан их логики не уловил.

– Разве банда не взрывает фонари? – спросил он. – Их источник что угодно, но только не свет.

– Возможно, вы правы, – задумчиво проговорил Эдвард, – а возможно, правы мы.

      Корабль еще некоторое время парил над путями, а потом завис над определенным участком. Ливс сказал, что ощутил там некое изменение в магической сети, так что детективы спустились на рельсы и долго бродили по ним, прислушиваясь, пытаясь ощутить в воздухе хоть что-то невидимое глазу. Эдвард опустился на колени возле путей и стал вглядываться в свечение рельсов – обязательное условие для движения маго-технического поезда. Энергии, исходившей тогда от путей, было недостаточно, что-то глушило ее. Однако Эдвард и его коллеги, работавшие на земле, никакой ауры не ощущали. Вечерний воздух был свежим и приятным. Дышать было легко. Но не только враг отсутствовал, но и поезд, словно его и не было. На вокзале клялись уже не раз, что шестьсот девяностый отбыл вовремя, и все же он отсутствовал на путях.

«Абсурд какой-то», – поражался сложившейся ситуации Дерби, как и его коллеги-иллюзионисты, которые также спустились на пути. Не было никакой иллюзии. Просто поезд на самом деле пропал.

Дерби то и дело прикрывал глаза, пытаясь прочувствовать хоть что-нибудь, иногда вглядывался вдаль или наблюдал за действиями других сыщиков на разных участках путей. Случалось, что кому-нибудь слышался стук колес или гудение, но это был обман слуха из-за усталости и непонимания.

Наконец настал момент, когда Дерби уже не мог разглядеть даже собственные руки, и капитан все же велел осветить рельсы. Щурясь от яркого света, Эдвард прикрыл глаза ладонью и покосился на сыскной корабль, зависший поблизости.

«Ну все», – решил Дерби и крикнул остальным:

– Здесь ничего нет! Уходим!

Команда собралась довольно быстро, и вышло так, что Эдвард поднялся на борт последним. Капитан тут же доложил, что начальство требует результатов, на что Дерби заметил: «Поезда нет. Подтверждение загадочного исчезновения – тоже результат».

Разумеется, такой ответ не устроил бы никого, поэтому им было велено проверить остаток пути и доложиться в Рудрете, чем бы их поиски ни закончились. А дальше – по ситуации.

      Приказ был исполнен, и, пролетев весь маршрут, с рассветом они увидели Рудрет.

«А был ли поезд?» – подумал тогда Ливс.

– Надо бы комиссару лично доложить о ситуации, – сказал напарнику Дерби.

– О поезде Керрики знает не больше нашего, – заметил Ливс, явно не желая сообщать начальству о провале.

– Не волнуйся, я сам поговорю с Кайлом. Поезд лишь повод для разговора, к тому же не наша вина. Все, что мы могли, сделали. Пути проверили. Осталось узнать о шестьсот девяностом на вокзале Рудрета. Если и там разведут руками и покачают головами, тогда… тогда решим на месте. А с Кайлом я бы хотел поговорить по поводу негативных последствий его приказа для Фортона. Пусть знает.

– Осторожно, Эдвард, – со всей серьезностью предупредил его напарник. – Не забывай о правилах.

– Я буду говорить о сути, – ничуть не испугался Дерби. Для себя он все решил, поэтому просто посмотрел на город, простирающийся внизу, и произнес: – Итак, добро пожаловать в Рудрет. Уже вижу лица столичных коллег, императора и комиссара, когда они узнают о произошедшем. Капитан, а вы доложите в Фортон. Скажите, пусто.

      Их сыскной корабль приземлился прямо на территорию вокзала Рудрета. Там была специальная площадка для воздушных судов, и на этот раз Эдвард покинул корабль первым, направившись к местным сыщикам, ожидавшим поблизости. Иногда, глядя на сыскной корабль, замирали пассажиры, прибывавшие на вокзал или покидавшие его, но они быстро отводили взгляд и уходили. Однако страх, какой часто читался в глазах многих фортонцев, у рудретцев не наблюдался. Жизнь в столице шла своим чередом. Вокзал был полон народу даже ранним утром, как когда-то было и в Фортоне. Даже погода в Рудрете была солнечная, без единой тучки на небе. Эдварду стало обидно за свой родной город. Он вознамерился исправить ситуацию, поговорив с комиссаром, чего бы ему это ни стоило. Но сначала надо было разобраться с поездом, поэтому, приблизившись к привокзальным служащим, Дерби поинтересовался:

– К вашей станции прибывал поезд под номером шестьсот девяносто?

– Нам доложили о ситуации с поездом, – сказал один из них. – Вы что же, не нашли целый состав на прямом пути без разветвлений?

Это могло бы прозвучать как издевательство, но не прозвучало. Просто они не понимали произошедшего, в чем Эдвард их не винил. Доложили бы ему такое, вот так просто, он бы тоже усомнился.

– Мы пролетели над путями от начала до конца. Проверили очень внимательно. Даже по рельсам пешком бродили. Поезд не обнаружили.

Когда Эдвард говорил последние слова, как раз подоспели Ливс с капитаном.

– Именно так, поверьте, – мрачно подтвердил капитан. – Словно поезд и не пускали.

– Может, не пускали все же? – обронил кто-то из собравшихся возле взлетной площадки работников вокзала.

– Поезд был, – довольно жестко произнес Ливс. – Надеюсь, никто не станет шутить на эту тему. Шестьсот девяностый был полон, и все пассажиры пропали.

– Никто и не шутит, – заверил их один из сыщиков Рудрета. – Мы отправим своих наблюдателей на пути. Наша очередь проверять. А кому-то из вас придется немедленно показаться комиссару.

– Я детектив Эдвард Дерби. Веду дело банды в Фортон-Эде. Операция с поездом тоже поручена мне. Поэтому сейчас же доложу ситуацию комиссару.

– Меня зовут Со́рстон, – в ответ представился его собеседник – светловолосый, невысокий лэн, крепкого телосложения с великолепной осанкой. – Я руковожу привокзальным отделом сыскных смотрителей. Идите за мной.

Последние слова Сорстона немного приглушил гудок прибывающего поезда. Все тут же посмотрели в сторону прохода на станцию, но начальник смотрителей заверил их, что поезд прибыл совсем другой. Не то направление, не тот путь.

– Увы, – вздохнул Эдвард и, временно попрощавшись с напарником и поисковой командой, вышел к дороге.

– Я довезу вас до центрального здания сыскной службы, – предложил Сорстон. – А там вас проводят до комиссара.

– Спасибо, – поблагодарил его Эдвард, попутно изучая окружающую обстановку. Ни намека на войну с бандой. Фортон в сравнении с Рудретом был полнейшей помойкой без надежды на спасение.

– Давно вы не были в столице? – уловил его интерес Сорстон и указал на светлый экипаж, стоявший у дороги. – Садитесь.

      Эдвард тут же занял место возле водителя и дождался, пока экипаж тронется. Тогда и ответил:

– Все думал выбраться сюда. Вроде и не так далеко, но теперь… словно пропасть переехать – добраться до вас.

– История с поездом… необычная, – согласился привокзальный сыскной начальник. – Пока вы будете говорить с Керрики, мы будем искать.

Кстати, о комиссаре.

– Керрики в последнее время не в духе, – осторожно поинтересовался Эдвард. – Нервничает?

– Нет, – удивился Сорстон. – С чего вы взяли?

– Нас в Фортоне его указ поразил…

– А, понимаю, – тут же проявил сочувствие Сорстон. – Мы и сами удивились, когда узнали. На Рудрет этот закон пока не распространяется, но теперь к нам толпами бегут ученые. Поезда прибывают полные. Ну… прибывали. И это несмотря на то, что ранее один подвергся нападению банды. На нем еще ехала предательница Мэй Квейт. Возможно, поезд она и взорвала.

      Эдвард уставился в окно, поделившись:

– Мэй Квейт была моей напарницей. И она при всем желании не смогла бы взорвать поезд. У нее бы не хватило сил. – И тут он издал какой-то непонятный звук и пробормотал себе под нос: – Черт-те что. Тогда хоть поезд был.

– Она правда была вашей напарницей? – с удивлением переспросил Сорстон. – Простите, не знал. Тогда мне жаль. Тяжело, когда напарник предает. Да еще ради кого! Она и вправду была такой?

– Какой? – устало спросил Эдвард.

– Способной влюбиться в лидера банды и примкнуть к нему, предав коллег.

– Мэй в него не влюбилась. – Эдвард посмотрел на Сорстона и даже ухмыльнулся от такого абсурдного заявления.

– Откуда знаете?

– Я знал Мэй.

– Видимо, плохо знали, раз не предугадали ее поступок.

– Вот что, – начал рассуждать Эдвард. – Я уверен, что не было у нее планов на банду. Что бы ни случилось и чем бы Тэас Мойро ее ни переманил, это произошло неожиданно для нее. Она просто приняла решение и сделала роковой шаг. Но раньше она не помышляла об этом.

– Уверены? – спросил Сорстон, наблюдая за дорогой и постоянно выбирая объездные пути. Шла подготовка к праздничному месяцу, и многие улочки были перегорожены. – Потому что, если так, очень интересно, что же такого особенного узнала ваша напарница от Тэаса Мойро.

– Тэас выходец из вашей сыскной службы, – заметил Эдвард. – Вы должны понимать его лучше.

– Я же из привокзального отдела, – напомнил Сорстон. – Слежу за прибывшими в город и отбывающими, регистрацию контролирую, списки составляю. Я не следователь, не детектив. Тэас был детективом. Я не был с ним знаком. Вот когда приедем в главное здание, там будет много детективов. В том числе и тех, кто работал когда-то с Тэасом. Поговорите с ними, если хотите составить психологический портрет Тэаса Мойро.

– А его квартира ведь здесь?

– Пустая и оцепленная давно, – ответил Сорстон. – Спросите у ребят, у своих столичных коллег-детективов. Они знают больше моего.

      Более Дерби не утомлял начальника смотрителей вопросами и весь оставшийся путь разглядывал увешанные разноцветными гирляндами и декорациями улицы столицы, наслаждался ощущением праздника. В какой-то момент он даже отметил вслух:

– Уже почти все готово.

– Так всего ничего до карнавала осталось, – сказал Сорстон.

– С размахом маскарад обычно проводите?

– Да-а. Задабриваем богов.

      Поезд 690. Часами ранее

      Карнелий медленно приоткрыл глаза и посмотрел прямо перед собой. Кристоф крепко спал, но дыхание маго-техника было неровным, прерывистым. Барон тут же поднялся со своего дивана и подошел к Кристофу, аккуратно сжав его плечо:

– Лэн Лантеги?

– В чем дело? – сонно отозвался ученый, открыв глаза и сморщившись.

– Вы тяжело дышали. Решил убедиться, что все нормально. – Карнелий вернулся обратно на свой диван.

      Кристоф в очередной раз скривился и с трудом сел, убрав волосы с лица. Глянув в окно, он отметил:

– Еще темно.

– Вы мало проспали, – пояснил Нериан. – Мы не так давно в пути.

      Кристоф кивнул, потер глаза и признался:

– Чувствую себя дряблым старикашкой. Отвратительное ощущение. – Он выдержал небольшую паузу, потом без особых эмоций отметил: – Быстро едем. Это хорошо. Ничего странного не было? Тряска, духота?

– Я тоже уснул, – признался Карнелий. – Но мы же едем, это главное. Итак, ехать примерно сутки? – Он взглянул на Кристофа из-под бровей.

– Не знаю. Не я поезд выбирал. Они разные бывают. Непривычно, да? Ну а вы там… в прошлом, как путешествуете и на чем? – Ученому было на самом деле интересно это узнать. – Неужели лошади и водные корабли быстрее, чем этот поезд.

      Карнелий улыбнулся и отрицательно закачал головой:

– Не быстрее, разумеется, но привычнее. Признаюсь, – улыбка исчезла с его губ, – я не из тех людей, которые легко привыкают к переменам. Я, – он развел руки в стороны, – в шоке. И я не преувеличиваю. Совсем недавно я своими собственными глазами видел ангела времени, говорил с ним…

– Нейлур?

– Да, – Карнелий кивнул. – Вот вы так просто говорите: «Нейлур», а для меня встреча с ангелом впервые. И я человек веры. Всегда был. Теперь вот постоянно вспоминаю, как вел себя с ангелом, насколько уважительно с ним говорил. Тогда у меня было странное состояние, будто я с обычным смертным беседовал. И вот пытаюсь вспомнить каждое свое слово. Не был ли я слишком радикален, упрям. Дело в том, что в момент разговора с Нейлуром мои мысли были забиты ситуацией с Фредриком, его судьбой. Я держал в голове, что в произошедшем с моим другом был повинен ангел. И когда Нейлур говорил со мной, я чудом не сказал это. Сейчас я вздыхаю с облегчением, что удержался.

– Правильно, что удержались, – одобрил Лантеги. – Нейлур возродил Тэаса. Так что Тэас обязан ему жизнью.

– А кому Фредрик обязан аданеем? – попытался донести суть Карнелий. – Они проиграли его душу, а теперь пытаются исправить ситуацию. И как они это делают? Так? Искрой в его теле, вашим временем? – Нериан ненадолго замолчал. Потом сказал: – Я знаю, что затронул плохую тему. О таком не принято говорить в подобном тоне.

      Кристоф его внимательно выслушал и даже понял, но тоже считал, что были темы, которые трогать не стоило.

– Вы человек веры, – сказал он барону. – Так верьте.

– Еще я думаю, что буду делать, если вдруг искра погубила настоящую душу Фредрика и лишь использует его тело, – продолжил говорить Карнелий. – Убить его я не смогу…

– Убить? – насторожился Кристоф.

– Нет, конечно же. Я такого не сделаю, даже если будет нужно. Даже если сам Фредрик из глубин своего сознания будет молить меня об этом, не смогу. Но что я сделаю тогда? Да и что скажу, если сумею поговорить с ним настоящим? «Давай вернемся в наше время»? – Карнелий нервно рассмеялся. – Как?

– Он не вернется в ваше время, барон, – возразил Лантеги. – У него здесь другая жизнь, другая миссия. У вас он умер. Он возрожден здесь.

– Но это не его время, лэн Лантеги, – резко заметил Карнелий. – Вы не знаете, кто он на самом деле.

– Он говорил, что он королевских кровей.

– Да, – подтвердил барон. – Он занимал высочайший магический пост, у него было графство. Он даже мог королем стать, понимаете? Его предал родной кузен, а другой кузен все это устроил. Но что важнее, погубил его человек с искрой. – Нериан поднялся и стал расхаживать по купе. – Я видел искру. Видел, на что она способна. Она может расслаивать душу, может из одного человека создать сразу шестерых монстров!

      Ученый напряженно слушал барона, а тот заговорил заметно громче, забыв о всякой осторожности, чтобы бешеный стук колес не заглушал его голос:

– Это первый этап – то, что проходит с Кьюлаком. Я не видел его, но мне уже страшно! Я должен что-то сделать, чтобы не дать своему другу стать таким же, как наш враг из прошлого. Только вот я не знаю, как обернуть аданейский процесс. Нейлур сказал, что Фред пошел на это осмысленно и что небеса позволили. Как они могли позволить?! Они знают, что будет! Знают! А я лишь с ужасом предполагаю.

– Предполагать и знать – не одно и то же, – примирительно сказал Кристоф, коротко сжавшись от боли, чего барон не заметил. – Вы увидите Тэаса, поговорите с ним и тогда будете делать выводы.

– Не представляю, как нужно было его довести, чтобы он добровольно сдал свою душу и магию искре!

– Лучше сядьте и успокойтесь, – посоветовал Лантеги. – Так будет безопасней для нас обоих.

– Кроме нас, здесь никого нет.

      В ответ на это ученый огляделся и немного выждал, стараясь прислушаться к ощущениям, затем предупредил:

– В этом времени опасность всегда рядом. Зря вы отказались возвращаться домой, потому что Тэас в любом случае не вернется. Ему запрещено.

– Что? – Карнелий замер в замешательстве.

– Ему запрещено, – тихо повторил Лантеги. – Он сам мне сказал. Условие его возрождения – забыть о прошлой жизни и никогда не возвращаться к ней. Поэтому он не любит, когда называют его настоящее имя. Ему непросто, когда напоминают о родном времени, которое он все равно никогда не увидит. Вы опоздали, барон. Даже когда он руководил нами без вмешательства искры, он был Тэасом Мойро, а не Фредриком Гаусом. Он прожил в этом времени много лет, добился звания детектива. У него была квартира, друзья-коллеги, многих из которых он потерял, за которых и начал войну с аурой. Он создал банду своими руками. Спас нас тогда в Рудрете. Убедил, что знает, как верно поступить. Сумел повести за собой. И этот человек не Фредрик Гаус, а Тэас Мойро – его я знаю лучше, чем вы. Он бы никогда не бросил здесь все на произвол судьбы. Он сам сказал, что в прошлом он покойник. Теперь здесь его реальность и его настоящее. И он, в отличие от вас, смирился с новой жизнью и сражается за нее, полагаю, так же отчаянно, как делал это в прошлой жизни.

– Да, теперь и вопрос отпал, – намного увереннее заговорил Карнелий. – Условие возрождения, говорите. Отлично. Вот и ответ, почему он здесь. Потому что его не спрашивали, чего он хочет на самом деле, а поставили перед фактом.

– И что вы ему предложите? – полюбопытствовал Лантеги, ощущая себя не очень хорошо, но всеми силами свое состояние не демонстрируя. Ученый был очень терпелив и отчасти барона понимал, но только отчасти. – Хотите уговорить Тэаса нарушить условие возрождения, вернуть его в могилу? Хотите, чтобы он предал тех, кто доверился ему тут? Всех бросил на погибель?

– В нашем времени вы еще на свет не появились. Ничего не будет проиграно или брошено. А то, что Фредрик делает сейчас, не может быть правильным. Как то, что он демон с черной магией, может быть правильным?

И тут Лантеги подловил его:

– Вот именно. Сейчас есть только Кьюлак, а не Тэас. Мы с вами с ним не знакомы, но Рендел рассказал достаточно, чтобы понять, насколько он опасен. Разумно ли мешать ему, когда мы даже плана Тэаса на искру не знаем?

      Карнелий прикрыл глаза и пообещал себе, что повторит свою позицию в последний раз, ибо не видел смысла и дальше говорить об одном и том же.

– Я здесь, – с расстановкой начал он, – чтобы бороться за душу своего друга. Мне все равно, какую роль ему тут придумали и под чьи приказы он тут гибнет. Ваш враг меня не интересует. Это не моя война и не его. Я докажу это. Всем тут важен в первую очередь результат. Все рассуждают, что, если искра справится с аурой лучше, пусть будет она. Все довольны, кроме души Фредрика. А что будет с ним в конце? О, я скажу вам, что будет. Искра постепенно испепелит душу, сотрет ее из существования. Поэтому Фреду и нельзя домой. Чтобы использовать его и уничтожить, как должны были до воскрешения. Я не сужу небеса, Кристоф. Я почитаю их и могу ошибаться во многом, но другу так ужасно сгинуть я не позволю, раз уж я здесь.

И, в последний раз задержав на Лантеги решительный взгляд, барон объявил, что хочет пройтись и подышать ночным воздухом на внешнем балкончике в конце последнего вагона. А заодно как следует все обдумать.

– Воздухом? – Лантеги даже привстал от такого заявления, но Карнелий сразу же напомнил, что человек он простой, магии лишенный и для врага, скорее всего, бесполезный, после чего купе все же покинул.

Оставшись в одиночестве, Кристоф тут же провел рукой по взмокшему лбу. Состояние его было хуже, чем он показывал, поэтому уходу Карнелия он даже порадовался. Лантеги отлично понимал, что именно с ним происходило. Магическое поле было разорвано, и магия спонтанно блуждала по его телу, иногда обжигая различные участки кожи. Этот процесс Лантеги совсем не контролировал, но жаловаться барону не стал: гордость не позволила, да и толку от Нериана в такой ситуации было бы мало. Когда Карнелий ушел, Кристоф сквозь зубы простонал и стал шевелить пальцами левой руки, пытаясь избавиться от жжения. В итоге из ладони его вырвался клубок созданной им же магии, и Лантеги поспешил открыть окно, чтобы этот клубок из поезда выбросить. Сгусток послушно вылетел наружу и развеялся. Кристоф с облегчением выдохнул, подставив лицо ветру, сопровождавшему поезд, а потом попытался вдохнуть, но вместо приятного глотка чистого ночного воздуха с трудом втянул в себя что-то другое.

– Нет, – прохрипел он, разразился кашлем и подался назад в вагон, быстро закрыв окно.

Первые секунды после этого он пытался откашляться и приготовиться, но потом в купе вспыхнула настенная магическая лампа. Кристоф схватил саквояж Карнелия и со всей силой ударил им по стеклянному кругу, в котором вился магический шар светильника. Последовал хлопок, и купе окунулось в темноту. Кристофу тогда казалось, что биение его сердца было громче стука колес. Он бросился к двери и распахнул ее. Магические лампы горели повсюду, и Лантеги на секунду даже растерялся, глядя на многочисленные источники света в коридоре, пока что не тронутые врагом.

А аура на этот раз проявилась не туманом. Магические потоки стали липнуть к стеклам поезда, напоминая серые, мутные и густые капли. Жидкостью они, разумеется, не были, но довольно быстро закрыли все окна. Поезд сильно затрясся, и Кристоф стал разбивать светильники первым, что попалось ему под руку. Дикий треск услышали пассажиры. Кто-то попытался открыть дверь своего купе, однако Кристоф не позволил. А всего через пару секунд в коридоре взорвались окна.

Всюду мелькали осколки – острые и меткие. Ученый пытался защититься, но не смог. Вместо защиты получил удар от своего собственного поля. В глазах Кристофа даже потемнело, и он рухнул на колени, больно поранив руки о битое стекло. Поезд мотало из стороны в сторону, и Лантеги никак не мог подняться.

– Не смейте высовываться! Здесь банда! – закричал он так сильно, как смог. Что еще ему оставалось – бесполезному калеке, которого била собственная сила. Как он мог кого-то спасти, когда не способен был помочь даже себе.

Между тем магия проникала в поезд через разбитые окна уже в виде тумана, а Кристоф, стоя на коленях, с трудом водил по осколкам руками, тщетно пытаясь подняться. Ученого спас тогда сыщик-наблюдатель по имени Белотур Констант. Вбежав в коридор, он помог Кристофу подняться и велел ему закрыться в своем купе. Лантеги был бы и рад помочь своему спасителю, да был скорее обузой, чем помощником, поэтому какое-то время лишь слушал через дверь, как в коридоре с аурой борется служитель закона. Когда же чересчур громкий стук колес стал единственным звуком, доносившимся из лишенного окон коридора, Лантеги вновь открыл дверь и огляделся. С пола тут же поднялся вроде бы живой сыщик и развернулся лицом к ученому. Увы, на этот раз Кристоф увидел глаза оболочки, а не живого человека. Наблюдатель Белотур Констант был потерян, а аура в его теле собиралась наброситься на Лантеги. Появился Карнелий и со всей силой толкнул тело сыщика в спину. Барон надеялся выбросить оболочку через пустое окно наружу, но тело повисло на раме. Тут-то Нериану стоило бы отступить и помочь Кристофу, но барон не привык дела не доделывать, поэтому приблизился к повисшей оболочке и попытался вытолкнуть ее наружу.

– Осторожно! – воскликнул Лантеги и даже нащупал среди осколков пистолет потерявшего душу сыщика, но не успел выстрелить. Куда быстрее оболочка на раме оживилась и, шустро развернувшись, ударила Карнелия. Барон отлетел прямо в свое купе, ударился головой и сполз на пол. Лантеги находился поблизости, почти на пороге купе, и трижды выстрелил во врага. В горло, в лоб и солнечное сплетение, как и было положено, только вот потом сам распластался на полу и подняться уже не смог. Поезд начал с отвратительным, пронзительным скрипом тормозить, вагоны раскачивались, и дышать было нечем. Теряя сознание, Кристоф еще пытался вообразить, что творилось вокруг состава и как липли к колесам вражеские сгустки. Еще он слышал крики, и последней его мыслью было: «Простите».

Когда поезд совсем остановился, последние два вагона едва не завалились набок. Потом с неба на первый вагон упал ослепительный свет прожектора, и кто-то из пассажиров стал с надеждой кричать о сыскном корабле. Однако аура по-прежнему атаковала.

– Не двигается, – вынужден был признать тщетность своих попыток один из машинистов. Убрав руки от панели управления, он теперь пытался разглядеть, что происходило снаружи.

– Банда, – подытожил второй машинист. – Что же они за твари аданейские такие?

      Второй сыщик-наблюдатель, Воибор Сони, стоял возле запертой двери кабины с оружием наготове. Он пытался связаться с Фортоном, но никак не мог пробиться.

– Попробуйте еще раз, – попросил он тогда машинистов.

      Они, конечно же, послушались, но ничего не изменилось. Поезд по-прежнему лишь стонал и дергался на месте.

– Колеса что-то держит, – не сомневался первый машинист, а второй объявил, что кому-то было бы неплохо эти самые колеса освободить.

Все это продлилось недолго, потому что аура уже потихоньку проникала в кабину. Становилось душно, и пойманные в ловушку машинисты и сыщик потеряли сознание. Враг не успел их выжечь, потому что его отвлек проникший через лобовое стекло луч прожектора. А далее в кабину переместились двое: Дафнис и Мэй. Ангарда мигом зажег на панели управления большой темный круг, тем самым включив мощный прожектор на носу поезда. Аура в кабине не была в оболочке, поэтому первым ее инстинктом было сорваться к источнику света – подпитке, что она и сделала. На это было и рассчитано. Когда в кабине стало легче дышать, Мэй утвердительно кивнула Дафнису и поспешила в вагоны. Члены банды действовали очень быстро и четко следовали плану.

      Крылатый корабль «Прожектор» теперь, напротив, отключил свой луч, развернулся и выдвинул пушки. Выстрелил капитан Джереми не снарядами, а крупными шарами, напоминавшими светары. Они упали в стороне от поезда и корабля и при столкновении с землей озарились ослепительным светом. Вся аура в округе зашипела и ринулась к новым мощнейшим источникам подпитки. Про поезд она на время забыла.

      Дафнис дождался того момента, когда колеса будут свободны, и сумел заставить поезд двигаться. Тронулся механизм с не менее пронзительным скрипом, чем тормозил. Враг почувствовал, что цель его пытается сбежать, и поспешил обратно к составу. Однако вскоре корабль банды сделал круг над путями и растворился в пространстве вместе с поездом. Исчезли также снаряды-светары, и аура стала клубиться над пустыми рельсами. Враг еще блуждал в том месте какое-то время, но затем и он растворился, потеряв цель. Наступила тишина.

– Я вижу, что у тебя дергаются веки, – пробился в сознание Кристофа знакомый голос. – Давай, открывай глаза. Не изображай. – Да-да, наглый знакомый голос.

      Ученый сморщился, как делал это постоянно в последние дни, из-за боли. На этот раз ему показалось, что веки стали свинцовыми, а голова его вот-вот взорвется. Еще сильно драло горло, и все же Лантеги судорожно втянул в себя воздух. Потом еще раз.

– Спокойней, – посоветовал все тот же знакомый голос. – Воздуха теперь хватит, дыши спокойно.

      Кристоф все же сумел открыть глаза. Сначала контуры склонившегося над ним человека были смазаны, потом Лантеги понял, что рядом с ним и вовсе стояли двое. Но ближе всех, конечно…

– Дафнис, – сипло произнес Кристоф и откашлялся. Звук собственного голоса его напугал. Впрочем, следующие слова он сказал заметно лучше: – Не думал, что буду так рад тебя видеть.

– Говорил тебе не раз: все еще будете у меня в долгу, – напомнил ему Дафнис, и хоть и сказал это серьезно, следом широко улыбнулся. – Ты просто счастливчик, Кристоф.

– Как у кошки, много жизней, – бодро заметила Мэй Квейт. Она тоже там присутствовала, сидела на стуле чуть в стороне.

      Лантеги до ужаса надоело ощущать себя больным и просыпаться в компании заботливых здоровых, но что поделать. Аккуратно приподнявшись, он стал совершать неспешные повороты головой, чтобы осмотреться. Резкие движения пока что вызывали головную боль, поэтому он не торопился. Лежал он на диване в игральном зале на борту «Прожектора». В том самом игральном зале, в котором Тэас не так давно устраивал иллюзорный матч по вальто. Вспомнив об этом, Лантеги перевел взгляд на Мэй.

– Все же в банде, детектив, – отметил он и слегка улыбнулся.

      Квейт проследила за его взглядом и тоже осмотрела игральный зал.

– Я знаю, о чем вы вспомнили, – сказала она Кристофу. – Еще я понимаю, что значит чуть не погибнуть от ауры в поезде. Рада, что Кьюлак позволил нам помочь вам. Он, кстати, вас подлатал немного, а то все руки у вас были изрезаны стеклом. И не только руки.

      Кристоф тут же приподнялся и одновременно с этим спросил:

– Подлатал искрой?

Квейт лишь утвердительно кивнула.

– Где он? – в таком случае поинтересовался Лантеги. – Тэас?

– Не поднимайся, мы позовем его сюда, – сказал Дафнис. – Только не вздумай называть его Тэасом и не перечь ему. Сразу же дай клятву, если хочешь выжить.

Серьезность, с которой бунтовщик Дафнис перечислил эти правила, взволновала Лантеги.

– Так лидер у нас и вправду теперь другой? – спросил он. – Демон?

На этот раз утвердительно без слов кивнул Дафнис, а Мэй решила сменить тему:

– Кстати, для меня честь, лэн Лантеги, с вами познакомиться. Еще один ученый, оживлению которого я рада. – В качестве официального приветствия она протянула ему руку и тоже посоветовала: – Дайте Кьюлаку клятву, иначе погибнете. Пойду позову его. Он ждал, пока вы придете в себя.

Когда она поднялась со стула, Кристоф вдруг вспомнил:

– Детектив, Эдвард арестовал Рендела. И последние два письма, которые Кьюлак отправлял, Рендел так и не получил.

– То есть Кьюлак ошибся адресом? – спросила Квейт. – В это сложно поверить.

– Нет, письма были отправлены в дом Рендела, но оба раза вмешалась воровка Мари. Так что о клятве Рендел просто не знал, вот и не дал ее. Он боялся, что вся банда погибла, не знал, где искать Кьюлака.

Мэй же тогда подумала о другом. Она прикрыла глаза и, едва заметно вздохнув, спросила:

– Как Эдвард?

– Старается, – грустно ответил ей Кристоф. – Пожалуй, даже слишком. Не думаю, что будет долго верить в нашу ложь. Такими темпами он мало проживет.

– Вот этого не надо, – не согласилась Квейт. – Нужно будет, уведем его подальше от правды и врага. Ладно, пойду звать Кьюлака.

      Она ушла, а Кристоф сразу же спросил Дафниса: