Текст книги "Лихорадка в ритме диска"
Автор книги: Наталия Яровая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– А машину вы новую купили, что ли?
– Ага. Валюшка в рассрочку договорилась. В долгах теперь.
Объяснения подполковника удовлетворили, он чмокнул меня в щеку, усадил в машину, а Вадика напутствовал:
– Не гони! Это моя будущая жена!
Пока до Вадика дошел смысл сказанного, мы уже, слава богу, успели отъехать за квартал.
– Чего-о?!
– Это мы с ним шутим так. С детства, – успокоила я и помахала перед его носом бумажкой с адресом.
– Не-е, ну бык в погонах! – возмутился он, а я сочла наш с Валерьяшей роман в очередной раз приостановленным.
Мы поехали по адресу, но владельца «феррари» дома не было. Вадик и я минут десять топтались под железной дверью, нажимая по очереди кнопку звонка. Хозяин явно отсутствовал.
Однако бабульки у подъезда охотно подтвердили, что мы на правильном пути, характеризуя при этом хозяина машины не с самой положительной стороны. Точнее, бездельником и блудником. Но нам он был нужен любой, и, сев в машину, мы погрузились в размышления. Вернее, погрузилась я. Вадик же ерзал на сиденье, вздыхал и ерошил себе волосы.
– Поедем на «стрелку», – наконец мрачно произнес он. Я попыталась отвертеться, но потом вспомнила, как активно он сегодня участвовал в жизни моей семьи, и согласилась.
Мы поехали во вчерашний итальянский ресторан.
В меню я даже смотреть не смогла после сытного обеда, поэтому Вадик ужинал в одиночестве, а мне принесли кофе и клубнику со сливками. Лопну, ей-богу!
Браток образовался возле стола минут через двадцать, присел на свободный стул и, засунув в рот зубочистку, спросил по старой привычке:
– Ну?
– Нету пока, – блеснул красноречием Вадик. Минут пять все очень вдумчиво молчали.
– Ну и?.. – Браток несколько разнообразил свой лексикон.
– Будет, – уверил Вадик. – На след напали. Ты, Лохматый, не грузи. Фишка не так легла. Найду.
Лохматый выдержал еще одну паузу и определил:
– Завтра.
После чего поднялся и ушел. В изысканной английской манере – не прощаясь.
– Почему – Лохматый? – уточнила я. – Он же лысый, как коленка!
– А он по молодости кудри до плеч носил, – разморозился Вадик. – «Битлов» любил. Как напьется в кабаке, залезет на сцену и «Естеди» горланит! Прикольно!
Куда уж прикольней. Однако связи у пацанов, чувствуется, далеко корнями уходят.
– Ты его так давно знаешь?
– Сто лет уже. Подростками вместе куролесили. Он вообще не злой. Но с понятиями.
Да-а, ни за что бы не догадалась.
Тем временем получивший короткую свободу Вадик с аппетитом доел свой ужин.
Мы для очистки совести еще раз вхолостую навестили дом блудника феррариста, после чего Вадик принял независимое решение:
– Я, пожалуй, у Петровны пока поживу. Там спокойнее. А то мало ли, начнут братаны «пугалками» баловаться. Они любят. Чтоб не расслаблялся.
Хорошие друзья юности!
На этом день вроде бы и закончился. Вадик подвез меня к дому, и я заботливо уточнила: сразу ли он подастся к Петровне? Он отрицательно помотал головой:
– Попозже. Я маме малину обещал на зиму потолочь.
Все помешались на этих заготовках. Однако какой хороший сын!
В общем, традиционно простились долгим поцелуем и вылезли из машины. Вадик пискнул сигнализацией, а я почти зарделась:
– Да ладно! Не провожай. Как-нибудь и сама до квартиры дойду.
– Здрасте! А малина?
Малина? Однако я тоже туговато соображать стала…
Дома мамусик уже все приготовила: в тазике ягодку сахарком присыпала и толокушку достала. Вадик вымыл руки и приступил к делу, умеючи кстати. Наверное, и правда хороший сын. Затем они слаженно расфасовали все по банкам, и Вадик охотно взялся прикручивать отвалившиеся дужки к многочисленным очкам, скопившимся в доме. В финале он немного подумал и любезно согласился перекусить. Слон!
– Что-то дети сегодня загулялись, – вдумалась бабушка, и мы вынуждены были признаться, что избавились от них до завтра, чем ее неожиданно очень порадовали: – Ой! Валюшка уехала, и мальчишек нет! Вадик, куда же вы на ночь глядя? Оставайтесь, у нас места много. Я вас водочкой на лимоннике угощу. Сама настаиваю, очень бодрит.
Вадик поспешно согласился, а я потеряла дар речи. Интересно, как мама себе это представляет? Как выяснилось – очень просто: она постелила Вадику в мальчиковой спальне.
В общем, как всегда, к двенадцати разошлись.
Я почитала, поглядела на луну и совсем уже было начала разочаровываться в людях, когда дверь моей спальни бесшумно приоткрылась и снова закрылась. В набедренной повязке из полотенца возник Вадик. Нет, и правда фигурой хорош, в лунном свете особенно были заметны рельефы его мышц, хоть на конкурс сдавай.
Как ни странно, он не нырнул ко мне под одеяло, а уселся на пол рядом с кроватью. Прошла пара минут, я перестала придуриваться и открыла глаза.
– Оля, – прошептал он. – Ты такая красивая! В его словах явственно звучал восторг, но это был как раз тот случай, когда моим ушам верилось с трудом. Я откинула одеяло:
– Запрыгивай!
А вот и не угадала! Он только протянул загорелую руку и погладил меня. Как фарфоровую статуэтку, бережно. У меня по коже наперегонки забегали приятные мурашки.
– И ноги у тебя – обалдеть!
– А у тебя – руки. – Я не выдержала: – Ну, Вадик!
Он, наконец, перебрался на кровать.
Силы покинули нас ближе к утру. При этом мы оба сделали вид, что просто решили минутку передохнуть. Вадик сгреб меня в охапку, я удобно сложила на нем одну из своих «обалденных» ног, голову пристроила на рельефном плече и… проснулась, когда солнце опять норовило залезть в окно. Одна. Я опасливо вышла в кухню. Маманя варила кофе и выглядела ласковой:
– Буди друга семьи, завтрак готов.
Несложные умозаключения привели меня в детскую. Там по Мишкиному дивану невинно и сладко разметался загорелый друг семьи. Ну конспиратор!
Не без охоты я поцеловала его и велела вставать. Он пытался затащить меня к себе под простыню, но, заслышав о маме и завтраке, сразу угомонился.
Аромат кофе в кухне перебивал какой-то противненький запашок, из чего я определила, что помимо яичницы нам подадут еще и салат из морской капусты, очень, по мнению мамы, полезный. А я даже затрудняюсь определить, что в нем противнее: вкус или запах. Однако Вадик с аппетитом подмел все, что стояло на столе, а салат весьма одобрил. За полезность. Он явно стал заметно ближе нашей семье.
После завтрака мы опять заехали на квартиру к хозяину «феррари». С тем же результатом.
Вадик сильно прихмурел, пришлось утешать:
– Это оттого, что мы поздно встали, все уже разъехались.
Видимо, вспомнив о причине нашего позднего просыпания, Вадик повеселел и полез целоваться, после чего неожиданно спросил:
– А ты кто вообще?
Я опасливо отодвинулась от него, не зная, что и подумать:
– В смысле?
– В смысле, по жизни.
– А-а, преподаватель.
– Училка!
– Сам ты училка! В универе преподаю. – И неожиданно пожаловалась: – За полкопейки.
– Сдается мне, что недавно. И на училку не похожа.
Ух ты, смекалистый какой!
– Недавно. Чуть больше года. Как дальше будет, не знаю. Жизнь впереди еще большая. Пока диссертацию пишу.
– Ты?!
– Ну не ты же!
– Молодца! Умница – сразу видно. Книжки читаешь (вот впечатлился-то!). А раньше чего делала?
– Долго объяснять. Небольшую конторку держала. Консультации, финансы, инвестиции, нал-безнал. Наука выживания в условиях неразумного налогообложения. В три слова не уложишься. Но прибыль была. Да оно тебе надо, Вадик?
– Ну ты мозг! Я и представить себе не могу, о чем ты говоришь, а ты на этом бабки делала. А теперь чё?
Я пожала плечами. Не люблю эту тему. Забылось вроде уже, затянулось, перешло на другие рельсы.
– Другая жизнь теперь, Вадик. Новая.
Но он не отставал:
– Не, а чё дело-то такое бросила? По правде!
– Да скорее меня бросили. Или кинули, проще говоря. Сделку со старым добрым партнером проворачивали, крупную. В нашей системе, знаешь, слово зачастую больше денег весит. Ну и техническая сторона, в смысле построения финансовой схемы. Чтоб чисто все прошло, никого не подставить, не подвести, никого прибылью не обидеть.
– Ничего не понял, – вставил Вадик. – Но справедливо. Как и у нас. Ну?
– Ну, до половины сделку уже провернули, а партнер взял и свалил в Зеландию. И весь наш «банк» с собой дернул. Вроде не в первый раз с ним работали, а вот не выдержал испытания большими деньгами.
– А ты?
– А я вместе со своим словом, под которое весь сыр-бор и замутили, здесь осталась. Без денег, с долгами. Пришлось выпутываться. Освободила себя от движимости и недвижимости. Сам понимаешь, авторитет подмочен, большие сделки уже опасаются доверять. Так, за консультацией прибегут, идейку какую поддернуть. В общем, в один прекрасный день закрыла офис на лопату и исчезла из того мира. Перешла в другой, попроще. Переживала сначала, конечно. А потом вдруг обнаружила, что спать стала крепко и до утра. Раньше после четырех уже не спалось, вертелась, думала, дела – шовчик к шовчику сращивала, просчитывала на двести восемьдесят рядов, чтоб срывов не было. Было дело, до больницы себя довела. А сейчас как-то задышала, так спокойно стало вдруг. Здоровая, спокойная жизнь. Даже нравится!
– Гад! – Вадик сжал кулаки. – Дай его координаты, из-под земли достану!
– Ну, мститель, блин, – развеселилась я, – говорю же, не имеет смысла. Я жить лучше стала. Здоровее. Нет худа без добра! Не хочу назад. Да и не одну меня он кинул. Его долго искали. Скрылся.
Вадик долго хмурил брови.
– А муж твой где? – после небольшой паузы уточнил он.
– Муж? – призадумалась я. Тоже нелюбимая тема. – Муж закомплексовал, когда у меня бизнес в гору пошел. Разошлись. Сначала поддерживали отношения. Потом, как я в нищету впала и возникла необходимость в реальной поддержке, технично растворился. Да и черт с ним!
– А у сестры твоей муж куда растворился?
– У нее целых два было. С первым мама помогла расстаться – невзлюбила. Он и правда занудой конченым был. А второй – всем хорош. Веселый, добрый. В море ходил, зарабатывал прилично, но пил, зараза! Алик родился, она потерпела еще немножко и выгнала. Не свезло, в общем. Вот так и получилось: сначала я ей помогала, теперь она – мне. Да и веселее как-то вместе.
Вадик удовлетворился. Дел вроде пока не было. Мы немножко погуляли по набережной, выпили в кафе молочный коктейль, перекусили и снова заглянули к ферраристу. Никого. Не знаю, как Вадика, но меня это начинало настораживать.
– Поехали к Петровне, – предложил он. – Комнату пока себе застолблю.
– Ну да, а то к вечеру свободных может не оказаться, – съязвила я.
– Ага. А позже снова сюда приедем, покараулим.
Вадик иронии не заметил.
У Петровны на манеже – все те же. Одна из комнат была закрыта – клиенты. На кухне попивала кофеек Машка, которая нам обрадовалась, как родным, и пожаловалась:
– Сегодня дурдом какой-то, все как с цепи сорвались. Еще день на дворе, а я вроде целую смену отпахала, устала.
Я, разумеется, не стала уточнять, на каком поприще девушка утомилась, а Вадик определился:
– Петровна, ты одну комнатку не занимай сегодня, я ее у тебя снимаю. Поживу пока.
Та не возражала, а Машка подмигнула мне. Представляю, что подумала.
В дверь позвонили, Петровна понеслась открывать, но через минуту растерянно отрапортовала:
– Вадя, к тебе!
Дверной проем в кухне полностью занял… Лохматый. Двое из нас точно онемели, а он натурально потер руки:
– Опс! Как я вас накрыл, голуби! Я вас еще от набережной пасу, блин!
Целый монолог, однако.
– А чего нас пасти? – искренне удивился Вадик.
– Ха! Ты ваньку не валяй, Вадя. Я на связь с тобой с утра пытаюсь выйти, а мне лапшу в уши – «абонент недоступен». Шифроваться решил?
Вадик растерянно полез в свою борсетку, выудил телефон, долго вертел его в руках, тыкал кнопочки, наконец, догадался:
– Так батарея села!
Лохматый вырвал у него из рук трубку, проделал с ней те же манипуляции и смягчился. Но не сильно.
– А хрен тебя разберет. Пурги вокруг тебя много образовалось. Диск непонятно куда подевал, телефон рубанул. Не нравится мне это.
Лохматый переместился ближе к подоконнику и недобро сощурился:
– Мож, Вадя, метнулся куда? Смотри, за это знаешь чего бывает!
Он стоял спиной к окну и на фоне освещенного квадрата фигурой напоминал Кинг-Конга. И голова такая же, в плечи вросшая. Только бритый череп отсвечивает.
Мы же тихо сидели вдоль стенки. Машка, открыв рот, переводила глаза с Вадика на Лохматого. Петровна на табуретку присела, ладошки аккуратненько на колени сложила, видно, что растерялась.
А Лохматый сам себя заводил. Похоже, и правда за диск очень переживал. Глаза его стали какими-то маленькими и водянистыми, а голос перешел в угрожающий шепот:
– Ты гляди, паря, меня за этот диск порешат. Там такие люди подтянуты, тебе и не приснится! Хрен бы, если сломал. Накажут, да и ладно. Но если подляна какая выплывет, меня первого порвут. Но имей в виду, перед этим я бабам твоим кишки на голову намотаю. У тебя на глазах! А потом тебя наизнанку выверну.
Я заслушалась, Петровна охнула, Машка побледнела, а Вадик повел себя достойно:
– Ты совсем офигел (немножко другим словом, конечно)! Или головой заболел! Ты меня сто лет знаешь – я в жизни никому подляны не строил! А баб моих только пальцем тронь!
Обстановка накалялась. «Бабы» почти не дышали. А в этот момент в форточный проем с толстой ветки растущего под окном ильма по-кошачьи мягко ступил Чикатило. Приметив нашу компанию, кот замер и огромными желтыми глазами уставился на Петровну. По-видимому, вопрошал, можно ли войти. Влиться в наши дружные ряды ему мешал череп Лохматого, который закрывал проход. Сам же Лохматый в запале ссоры зверушку не приметил.
– Ты, недомерок! Усохни! – невежливо ответил он Вадику и угрожающе качнулся в его сторону.
Чике за Вадика, судя по всему, стало обидно. Он вытянул вперед свою лапищу с растопыренными, огромными, как у тигра, когтями и шарканул ею по лысине Лохматого.
Тот отреагировал молниеносно. Свернулся в огромный ком, тренированным броском катнулся вдоль нашего ряда к дверному проему, пружинно распрямился и, резко обернувшись, занял боевую стойку с прижатыми к челюстям кулаками.
Вот это реакция! Теперь я уже не только заслушалась, но и загляделась. Впечатление портили четыре полосы, которые алели вдоль черепа Лохматого и начинали наливаться алой кровью.
Чика тем временем тоже проявил высокий профессионализм и в считаные секунды успел бесшумно ретироваться на улицу. «Кто быстрее?» – называлась их игра. Дальше начиналось – «кто умнее?».
Лохматый водил глазами в поисках противника. Кровища не на шутку растекалась по его башке. Он потрогал рану руками, глянул на свои пальцы, перепачканные кровью, и вдруг заверещал тонким голосом:
– Кто?! Сука позорная! Где?! Бля такая, разорву!!!
Наша компания молчала, как партизаны на допросе. Выдавать Чику казалось нам подлым предательством. В конце концов, мы были с ним вполне солидарны!
Первыми очнулись Петровна с Машкой. Они подхватили Лохматого под руки и усадили на освободившуюся табуретку. Вадик, с сомнением оглядев мощную фигуру бандита, подсунул под его зад еще одну.
Петровна быстро выудила откуда-то флакончик с зеленкой. Обильно смочив в ней большой клок ваты, она приложила его к ране. Видимо, сразу подействовало, потому что в ответ на заботу раздался рев раненого носорога.
– Тихо ты, – шикнула Петровна. – Всех мне тут распугаешь! И не крути башкой-то! Измажу.
Лохматый замолк, но все равно вырывался. В результате борьбы половина его черепа окрасилась в цвет изумруда. Напоследок он вырвал у Петровны вату, швырнул ее в раковину, а сам кинулся к зеркалу. То, что он там увидел, добило его окончательно. Опираясь кулаками о трюмо, он приник к зеркалу почти вплотную. Глаза его закатились, он ухал, всхлипывал и подвывал, очень напоминая орангутанга и вообще целый зоопарк в одном лице.
Сердобольная Петровна притащила откуда-то маленькую табуреточку, взгромоздилась на нее и пыталась обдуть его раны. Лохматый, ощущая потребность в сочувствии, клонил к ней свою башку. Видимо, ряды «детей» Петровны сегодня пополнились новеньким.
Через полчаса, заклеенный пластырями, Лохматый с несчастным видом сидел в кухне, а Петровна утешала его пирожками:
– Ешь, Боренька, утром пекла. И не убивайся так – заживет.
– Петровна, сознайся, что это было?
– Да Чикатило приходил.
– Кто-о?
– Чикатило. Он, знаешь, не любит, когда грубят. Что не по его – накажет обязательно.
Лохматый побледнел, в его бесцветных глазах метнулся мистический страх.
Тут по телефону позвонили, Петровна ласково защебетала, а когда положила трубку, спровадила нас в «Вадину» комнату, напутствовав:
– Вы только больше не ссорьтесь и не шумите. Клиент сейчас подъедет, мы его с Машкой в кухне подождем. А вы телевизор включите, отдохните пока.
«Дожили! – мелькнуло у меня в голове. – Моя студентка остается в кухне ждать клиента, а я удаляюсь в будуар с двумя сомнительными спутниками! Видела бы это моя мама!»
Мы закрылись в комнате. Лохматый пристроился на диване, мы с Вадиком – в креслах.
– Ну? – Раненый Лохматый ожил и снова стал лаконичным и грозным.
Вадик вкратце обрисовал ему наши приключения и пообещал:
– Феррариста все равно поймаем.
– Когда?
– К вечеру еще раз на хату к нему съезжу, засяду у подъезда, буду ждать до упора.
– Нет.
– Что – нет?
– А если смоешься? Боюсь я тебя из рук выпускать. Братва мне голову выдернет.
– Да ладно, Борька! Ты же знаешь меня…
Слушать их диалог мне было не особо интересно, я рассеянно щелкала пультом телевизора. На экране замелькали каналы. Наткнулась на «Автопатруль».
Терпеть не могу эту передачу, а дети наши смотрят с открытыми ртами.
– …В меньшей степени повезло водителю машины уникальной для нашего города марки «феррари».
– Тихо! – завопила я.
Мужики уставились на меня, а я ткнула пальцем в сторону экрана. Диктор за кадром продолжал вещать:
– Спасатели с трудом извлекли его из стальных тисков некогда великолепного салона, а машина «Скорой помощи» доставила в травматологическое отделение городской тысячекоечной больницы.
– Нашелся, блин! – выдохнул Вадик.
– Поехали! – скомандовал Лохматый. Он резво соскочил, но, отразившись в зеркале, чертыхнулся: – Нет! Я здесь ждать буду.
– Хорошо, – легко согласился Вадик. – Мы быстро!
– Ага, размечтался! Пусть она едет, а ты со мной сиди. Чтоб верняк был.
– Как она поедет? На своих двоих? До утра ездить будет!
Лохматый был непреклонен:
– Дай ей ключи от своей машины и усохни!
– Я всю жизнь только легковые машины вожу, – предприняла я последнюю попытку отбояриться. – Да и прав у меня с собой нет.
– Все, я сказал! – отрезал Лохматый, включил музыкальный канал и усилил звук.
Вадик выдал мне ключи и документы, от руки нацарапал доверенность, и я подалась. Доверенность при полном отсутствии у меня каких-либо документов существенно облегчала мне задачу.
За руль его джипа я вскарабкалась с трудом. Ну и дура! Я имею в виду машину. Как на такой бандуре по узким улицам выруливать? Ладно, где наша не пропадала!
Джип респектабельно заурчал и мягко тронулся.
В больницу я добралась минут за сорок – пробки были ужасные. Я плохо чувствовала габариты машины и все время нервничала, что кого-нибудь не ко времени зацеплю. Еще не хватало!
В больнице не сразу, но все же получила информацию о том, куда поместили парня после вчерашней аварии на проспекте Красоты.
«Травму» нашла довольно быстро, там мне указали на нужную палату.
Я тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
На высокой койке лежала распятая мумия. В том смысле, что больной был в гипсе целиком, с головы до пят. Обе его ноги были подняты на вытяжках, одна рука, согнутая в локте, покоилась на скобе. Но при этом глаза «мумии» блестели весьма отчаянно и даже весело. Чувствовалось, что парень – оптимист. На меня он поглядывал с некоторым сомнением.
Поздоровавшись и присев на скамеечку рядом, я принялась излагать цель моего визита. Меня внимательно слушали. Минут за двадцать я в целом обрисовала свою проблему и примолкла. Наступила тишина. «Мумия» продолжал внимательно на меня глядеть, я даже засмущалась. Растерянно уставилась в окно. Из него просматривались кроны деревьев и небо в редких белых облаках. Дабы как-то разрядить молчание, я изрекла:
– А я где-то слышала, что «феррари» бывают только красного или желтого цвета. А у вас вот зелененькая.
Я опять замолчала, вспомнив, что у парня уже никакой машинки нет, ни зеленой, ни серо-буро-малиновой.
Но мое замечание неожиданно вызвало у «мумии» смешок:
– Так в том-то и прикол! Я свою ласточку специально в Пуссан на перекраску пароходом возил, что б, значит, не как у всех была.
– Ну, насчет «не как у всех» – это ты загнул. Она и так, считай, одна на весь город, – ответила я. А про себя опять подумала: «Была!»
Но «мумия» оживился, даже сделал тщетную попытку сесть на кровати. Я бросилась обкладывать его подушками. Ледок между нами окончательно растаял.
Мы обменялись соображениями насчет нашей родной медицины, остановились отдельно на проблемах больничного питания, помянули ГАИ и дороги. Наконец, мне удалось вернуть разговор в интересующее меня русло.
Несмотря на свое незавидное положение, феррарист выказал готовность помочь, уточнив:
– Но взамен ты кое-что будешь мне должна, пупсик.
Я смело заверила:
– Любая твоя прихоть! – Так обещать было нетрудно, поскольку состояние «мумии» являлось гарантией от каких-либо поползновений на мою девичью честь.
– Тогда – бульону куриного домашнего и вообще пожрать по-людски. И покурить.
Сигареты у меня были. Я сунула одну из них ему в рот и щелкнула зажигалкой. Парень затянулся и от удовольствия закатил глаза.
Пришлось страховать, пока он курил. Проще говоря, придерживать сигарету и стряхивать пепел. Потом я открыла окно и проветрила палату.
После этого «мумия» сообщил, что искомый диск, взятый им в прокате, лежит у него дома на пластиковой полочке возле компьютера, а ключи от квартиры здесь, в тумбочке.
В общем, программа дальнейших действий была мне ясна. Пообещав парню сегодня же вернуться вместе с ключами и бульоном, я поторопилась к машине.
Для начала заехала в шашлычную и заказала сварить куриный бульон, сказав, что заберу его через сорок минут. Потом опять взгромоздилась в джип и порулила к дому феррариста.
Поднявшись на этаж, я достала выданные мне ключи. На связке их было штук восемь. А на двери – лишь два замка. Значит, будем подбирать.
По очереди я совала ключи в скважины замков, наваливалась всем телом на дверь, чертыхаясь при этом.
Естественно, подошел только последний ключ. Глазки всех трех соседских дверей прямо-таки буравили меня бдительными взглядами. Я готова была к объяснениям, но из дверей никто так и не показался.
Войдя в квартиру, я была ошарашена тем, что в ней увидела. Точнее, тем, что ничего не увидела – ни стола, ни шкафа, ни компьютера, ни полочки, ни дисков. Квартира была абсолютно пуста! На полу валялись обрывки каких-то афиш, а посредине единственной комнаты как-то неожиданно красовался сверкающий черный «харлей».
Охнув, я села прямо на пол. Это что ж такое? Ограбление, что ли? А почему тогда здесь «харлей»? Это как понять? И где, в конце концов, этот чертов диск?
Мои размышления на полу прервал настойчивый звонок в дверь. Охая и чертыхаясь, я открыла засов. Дальнейшее ошеломило меня стремительностью. В дверь ворвалось с полдюжины автоматчиков в касках и бронежилетах поверх милицейской формы. Меня в секунду скрутили и положили на пол вниз лицом. В спину мою больно уперлись дула автоматов. Хорошо, хоть под щекой у меня оказался один из обрывков валяющихся афиш, а то пришлось бы холеным лицом в обшарпанный пол вжиматься.
Небольшая прихожая оказалась заполненной людьми. Лежа на полу, я растерянно дышала запахом сапог и пыли. Наконец, суровый голос велел мне показать документы.
Я опасливо подняла голову. Картинка была еще та! Дюжие ребята кружком толпились вокруг меня, несчастной и растерянной. При этом все они упорно наставляли на меня свои автоматы. На лицах их читалась боевая решимость и готовность биться co мной до смертельного исхода. Я не удержалась и съязвила:
– Ладно, не бойтесь, не трону!
– Шутить в СИЗО будешь! – был мне холодный ответ.
Ну что ж, да здравствуют бдительные соседи! Не зря меня глазки буравили, вызвали-таки добрые люди милицию. Только как я теперь объясняться буду? И сколько времени все это займет?
Поскольку из документов у меня только Вадикины права оказались, долго беседовать со мной не стали. Бесцеремонно запихнули в пыльный уазик с решеткой на заднем стекле и повезли. Спасибо, наручники надевать не стали. Просто рядом уселся крепкий парнишка и припер меня плечом так, что мне не то что рыпаться – даже дышать удавалось с трудом.
Да что ж это такое со мной творится? Это как же я докатилась до жизни такой? Когда это я подумать могла, что меня в «черном воронке» повезут? Что я, держа руки за спиной, с понурой головой в «обезьянник» под конвоем шагать буду? Определенно, мой ангел-хранитель опять куда-то отошел. За последние два года он это не в первый раз выделывает. Но так чтоб до тюрьмы дошло – это уже слишком!
Решетчатая дверь злорадно захлопнулась за моей спиной.
– Ну что, Оленька, у тебя появилась возможность узнать еще одну сторону жизни. Знакомься – острог. Тебе, как писателю, будет интересно, – подбодрила я саму себя.
Так я оказалась в «обезьяннике». Соседями моими стали парочка сильно пахнущих бомжиков и неопределенного возраста мужчина с огромным кровоподтеком под глазом. Через часик к нам присоединился юный наркоман и барышня лет сорока, с ярко накрашенным, сильно обветренным и загорелым лицом. Мужская часть компании была немногословной, а вот соседка, оглядев нас беглым взглядом, сразу подсела ко мне и поинтересовалась насчет сигарет. Мой «Парламент» ее вполне устроил. Картинно затянувшись, она спросила, за что меня «замели».
Я решила не выпендриваться и просто сказала: «Квартирная кража». Сокамерники посмотрели на меня уважительно.
– А взяли как? – подал голос подбитый мужчина.
– Соседи ментов вызвали.
– Вот козлы, – посочувствовала барышня, – ну, чё лезут не в свое дело! Сидели бы по своим хатам, так нет, во все нос сунуть надо!
Бомжики, жадно поводя носами, подсели к нам поближе. Я поняла, что их тоже интересует мой «Парламент». Протянула им пачку и вежливо попросила не подслушивать девичьих бесед. Они, довольные, вернулись в свой угол. А вместе с ними отодвинулся и запах помойки.
– Зря всю пачку отдала, – изрекла моя товарка, – и одной бы обошлись, халявщики.
Сама она до этого предусмотрительно отобрала себе парочку сигарет «про запас».
– Тебе, мож, кому малявку передать надо? Сама-то ты, видать, тут надолго, – сочувственно продолжила она. – А я через пару часиков откинусь, так что обращайся.
Из ее слов я усвоила, что она берется передать на «волю» мое послание. А в моей ситуации явно необходимо влиятельное вмешательство. И опять я нуждаюсь в Валеркиной помощи! Последнее время я без него как без рук. Как бы и впрямь под венец не пристроиться.
– А ты-то почему уверена, что скоро выйдешь? – спросила я свою новую приятельницу.
– А так всегда. Одни берут, другие отпускают. Лишь бы бабки сорвать. Забашляю – и отчаливаю. В нашем деле всегда так, – доверительно поведала она.
Дабы не демонстрировать свое невежество, я с понимающей миной кивнула. Да и зачем мне вникать в нюансы этой стороны жизни? Главное, барышня берется мне помочь.
– Запомни телефон, спросишь Сидорчука. Скажешь, что Оля в первомайском отделении, пусть поторопится.
– А это кто такой, твой крышевой?
– Да вроде того. – Я не стала вдаваться в детали. Впрочем, они никого и не интересовали.
Соседку мою и правда выпустили уже через полчаса. На прощание она подмигнула мне и, не без усилия над собой, отдала мне одну из заныканных у меня же сигарет.
Еще через полчаса меня повели на «допрос». Довольно развязный сержант ввел меня в маленький кабинетик, где впритык друг к другу стояли три стола, на одном из них помещался компьютер, за другим сидел следователь. Мне этот следователь предложил сесть за третий стол. Сквозь зубы.
Вид у блюстителя был довольно сопливый. Но по-видимому, сам себе он казался крутым шерифом. Рукава светлой рубашки закатаны до локтя, пуговицы грязноватого воротничка расстегнуты. С виду года двадцать два, но лицо мрачное, нарочито суровое и усталое.
– Ну что, Ольга Сергеевна, рассказывайте, – предложил он мне брезгливо и закурил вонючую сигаретку.
Хотелось напомнить ему о хороших манерах, но я воздержалась и рассказала. Практически всю правду. О гонщике, угодившем в больницу, который сам дал мне ключи от дома и попросил поискать там диск. В процессе моего повествования следователь морщился, подхмыкивал и всячески давал мне понять, что ни одному моему слову он не верит.
– А барахлишко-то куда из дома подевалось? – задал он вопрос по окончании моего повествования и лениво потянулся. Нет, он начинал меня основательно раздражать.
– Я не знаю, – честно созналась я.
– Так подумайте. – Мальчишка взял со стола какие-то бумажки и без всяких пояснений удалился. Дверь за собой запер на ключ.
Возмущению моему не было предела. Я злилась на сопляка, а еще больше – на себя. Лезу в какие-то сомнительные истории, совсем уже заигралась, до кутузки докатилась, позорище!
Следопыт явился минут через пятнадцать. Спешить ему, в отличие от меня, было, видимо, некуда.
– Подумали? – лениво осведомился он.
– Мне не о чем думать! – К этому моменту я окончательно обозлилась. – Теперь твоя очередь начинать думать.
Сопляк даже растерялся:
– О чем?
– О том, что по твоей логике получается, будто я все барахло вынесла, а потом уселась в пустой квартире ментов дожидаться?
– Всяко бывает. – Следователь снова вошел в роль ленивого шерифа. Он уселся за свой стол и закинул ноги на соседний стул. – Вы, дамочка, сильно не умничайте. Я вас сейчас снова в клетку отведу, до утра. Вот увидите, как сильно вам потом захочется все мне пояснить.
– Да я тебе уже сейчас все могу пояснить.
– Это похвально. – Мальчишка убрал со стула свои ноги в пыльных башмаках и повернулся в мою сторону.
– Ты, дурачок, сбегай для начала в больничку, найди хозяина квартиры. Он тебе все и пояснит. Заодно мозги проветришь, может, соображать начнешь.
Следователь побагровел. Н-да, ему еще работать и работать над собой! Для настоящего шерифа выдержки маловато, а вот наглости чересчур. Он снова схватил со стола какую-то бумажку и дунул из кабинета быстрее ветра. И дверь снова запер, придурок.
Я отыскала в сумочке сигарету, а вот зажигалка не нашлась. На подоконнике валялся коробок с единственной спичкой, я чиркнула и прикурила. Пепельница тоже стояла на подоконнике. Я курила у открытой форточки, и в голове моей созрела всего лишь одна, но очень определенная мысль: «Докатилась!»
