Текст книги "Лихорадка в ритме диска"
Автор книги: Наталия Яровая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Этот момент мамусик явно одобрила, а мы с Машкой приуныли. Во-первых, шансы, очевидно, уменьшились ровно вдвое, не полезем же мы на помойку, да и нет там уже ничего. Во-вторых, детский сад – это не «феррари» искать. Нас и не пустят туда. И тут подала голос мама:
– А где детский сад-то?
Я сразу вспомнила о мамином прошлом и воспрянула, а Лидка, напряженно подумав, очень точно описала место.
– Так это четырнадцатый, – на лету сообразила мама. – Там Танечка заведует. Помнишь, Оля, у нее еще сын…
Но я невежливо оборвала воспоминания:
– Мама, у всех сыновья или дочери! Ты сможешь утром с этой Танечкой связаться, чтоб она нас к дискам допустила?
Мамусик поджала губы, я думала, от моей грубости, но оказалось, причина была в другом:
– Оля, в кои-то веки детям оказали спонсорскую помощь, а ты тут же хочешь ее отнять! И еще меня просишь! В каком положении я окажусь?
Фу-ты ну-ты! Да у этих детей дисков больше, чем на твою годовую пенсию можно купить! Но вслух пояснила:
– Мам, ты просто не поняла. Нам нужен всего-навсего один диск. Но чтобы его найти, мы должны просмотреть всю коробку. Пусть нам разрешат. А заберем только свое. Мультики и игрульки оставим.
Мама успокоилась и согласилась с утра связаться с этой самой Таней и обо всем договориться. Ответ нас удовлетворил. Девчонки с чувством выполненного долга налегли на печенье. Откушав, они стали прощаться. Лидка при этом вызвала по сотику такси, громко возмущаясь тем, что машину придется пятнадцать минут ждать. А Машка все время убеждала меня, что она абсолютно уверена в успехе наших поисков, поскольку их ведет такой умный и уважаемый всеми человек, как я. Маме ее речь понравилась, и она пригласила девочек заходить в гости почаще. Девочки дружно обещали.
Наконец гостьи удалились, а мы разошлись досыпать.
Утром я проснулась без настроения – не выспалась и вообще. Первому досталось Алику за немытый стакан, второму – Мишке за комочки из носков возле кровати, третьей – их бабушке за то, что совсем за ними не смотрит и все им позволяет. Все обиделись и разбежались по комнатам, хлопнув дверями, конечно. Ой-ой-ой! Сейчас еще за хлопанье всыплю, но передумала. Позвонила Вадику.
– Алло, – прохрипел он.
– Простыл, что ли?
Он откашлялся и как будто чего-то попил. После этого голос стал приятнее.
– Мы вчера тут немного попьянствовали с горя.
– А-а. Других мыслей в голову не пришло?
– Не-а. Мы уже и так и сяк думали.
Ну, в этом месте вы себе явно польстили, хотелось сказать мне, но Вадик успел меня обезоружить:
– Ты знаешь, я все время думаю о тебе, так скучаю, ни на кого смотреть не могу!
Я, конечно, подтаяла, хотя про себя отметила, что смотреть ему явно было на кого – нашла где оставить!
– Вадик, у нас появился маленький шанс.
– Олька (кто-кто?)! Мы с Борькой так и решили вчера, что ты что-нибудь изобретешь.
«Оттого и напились спокойно», – продолжила мысленно я и огласила ночные приключения. Вадик обрадовался и совсем не посочувствовал моему прерванному сну, чем меня немало огорчил. На том простились, договорившись связаться, как только мама дозвонится до Танечки.
Домочадцы зашевелились в своих комнатах, давая мне понять, что хоть они и таят на меня обиду, но кушать хочется и они готовы меня простить. Я подалась в кухню готовить завтрак.
Вы когда-нибудь разговаривали сами с собой? Если еще нет, то очень рекомендую. Весьма достойное занятие, во-первых, потому, что у вас однозначно окажется в собеседниках умный человек, во-вторых, он наверняка будет очень покладистым: выскажет свои правильные мысли, а потом вы легко склоните его на свою сторону.
Именно этим я и занялась в процессе приготовления гренок.
– На фиг тебе все это надо? Какие-то диски… Других проблем нет, что ли? – сказал мне умный человек.
– Так вроде здесь и моя вина есть, – оправдывалась я. – Что диск пропал. Да и Вадика жалко.
– Вадика жалко! – передразнил умный человек. – Кто он тебе? Пусть сам расхлебывает. Ты посмотри, куда ты влезла: проститутки, тюрьма, мафия, дом терпимости…
– У Петровны не дом терпимости! – От возмущения я едва успела спасти гренки от превращения в угольки. – У нее гостиница.
– Ага! Скажи еще – пансион благородных девиц!
– Нет, ну надо же довести дело до конца, тут осталось-то. И совесть будет чиста.
– Ну, доводи, – без особого оптимизма согласился умный человек.
Тут наш диалог прервала мама – никакого такта! Она уселась за маленький кухонный стол и произнесла, глядя куда-то в светлую даль:
– Надо же, такие девочки хорошие, а чем занимаются!
Очень лояльно, от мамусика я ожидала большего возмущения современными нравами. И догадалась-таки, какого сорта мои новые подружки.
– Жалко их, – продолжала философствовать она, вместо того чтобы помочь мне с гренками. – А что им, бедным, делать? Такие цены! За квартиру платить надо, кушать надо, одеваться надо. Одни колготки сколько стоят! А работы-то нет.
– Мам, я сейчас заплачу! Скажи лучше, ты до Танечки дозвонилась?
Мама проигнорировала мой вопрос и продолжила свою лисью песню:
– И Вадик, кстати, такой парень хороший. Видно, что в строгости воспитывали.
– Ага, лучше бы книжек давали побольше читать!
– Зря ты, Оля, так. Может, тебя смущает, что он моложе тебя? Так это и не заметно. К тому же теперь модно.
– Меня смущает, что он короче меня, – пошутила я, но мамусик приняла за чистую монету и горячо возразила:
– Нет, вы одинаковые.
Надо же! Откуда такая демократичность? А где наши витиеватые рассуждения о чистоте крови? О породе? О слиянии интеллектов с целью воспроизводства еще более мощного, наконец? Нет, Вадик мне, конечно, симпатичен. Но он был бы так же симпатичен мне и пять лет назад, а вот маме… «Ты и продавец автомобилей?! Да он двух слов связать не может! Он, кроме гайки и колеса, ничего не видел! А что он читает? Он вообще умеет читать?»
Ну и так далее в том же духе.
Однако диспут я открывать не стала, но настойчиво продублировала свой вопрос про Танечку.
– Дозвонилась. – Мамусик с явной неохотой переключилась на другую тему. – Объяснила ей, что ты собралась выбрасывать старые диски с мультиками и случайно засунула туда свой, а одна твоя добрая студентка отвезла все это в детский сад.
Версия, конечно, шита белыми нитками, но для Танечки, думаю, сойдет.
Накормив семью, я перемыла гору посуды (размножается, что ли?) и позвонила Вадику. Он уже явно пришел в себя, был бодр и готов к бою. Тут в телефонной трубке возник голос Лохматого:
– Я с вами в садик поеду!
– Ты в своем уме? – возмутилась я. – Хочешь, чтобы дети поголовно начали заикаться?
– Сказал – поеду. Все! А дети меня любят, не боись. Куда ехать?
Пришлось смириться, я назвала адрес, и мы договорились встретиться у входа через полчаса.
Пока я осуществляла торопливые сборы, в дверях моей спальни возникла тень отца Гамлета и помаячила. Я сделала вид, что ослепла, но тень упорно стояла в дверном проеме и, наконец, заговорила маминым голосом, не забыв перед этим раз десять откашляться:
– Оля, ты просила напомнить, что четвертого тебе, наконец, должны заплатить за госэкзамены.
Я напряглась, но не до конца:
– А сегодня какое?
– Четвертое.
Вот черт! Все одно к одному! Но деньги – дело святое, тем более что это будет уже четвертая моя попытка получить их.
– Ладно, – пробормотала я. – Впишусь как-нибудь.
На дорожку мама напутствовала меня не забывать почаще подкрашивать губы, а то синяки еще заметны.
После непродолжительной борьбы с гаражными воротами (они у нас слегка покосились и плохо закрываются) я, наконец, отбыла.
Возле садика уже томились две фигуры. Вадик на фоне Лохматого выглядел лилипутом. Чмокнул меня по-свойски, но нежно, рыкнул в ухо: «Соскучился!» Вот свезло-то! На голове Лохматого была бейсболка, надежно прикрывающая зеленые раны.
– Ну, чего ты приперся? – сразу набросилась я на него.
– Все должно быть под контролем, – невозмутимо отрезал он, и мы двинулись.
Танечка – на самом деле ее звали Татьяной Ивановной, и было ей прилично за пятьдесят – сначала несколько растерялась, когда наше трио ввалилось в ее кабинет, потом быстро взяла себя в руки (воспитанный человек!) и провела нас в маленький зальчик, где детишкам крутили мультики. Я с радостью отметила, что у них не дивидишная приставка, а компьютер с дисководом. Это заметно облегчало задачу: на дивидишной приставке многие диски не запустились бы, а при просмотре через компьютер наш шанс заметно увеличивался. Значит, не придется тащить коробку с дисками домой, можно все проверить на месте. Танечка оставила нас наедине с техникой, позволив возиться, сколько душе угодно.
Дисков было прилично.
– Мальчики, за дело! – скомандовала я и решительно усадила Вадика к монитору.
– Почему я? – стал отбиваться он, почуяв неладное. Слегка поморщившись от смеси запаха неплохого одеколона и устойчивого перегара, я одарила его нежным поцелуем и пояснила, что мне надо срочно лететь в университет, мне там зарплату за дипломников отдадут, наконец.
– Ты чё, в универе преподаешь? – недоверчиво, но уважительно уточнил Лохматый.
Пришлось сознаться.
– Чё, прям на самом деле препод? – не верил он. – А с виду – девчонка как девчонка.
За «девчонку» спасибо, конечно. Первый же диск поставил Вадика в тупик. Он не мог его запустить.
– Я на приставке диски привык смотреть, – оправдывался он. – А здесь через какие-то программы заходить надо…
– Ладно, – решила я. – Я вам сейчас быстренько объясню алгоритм действий, вы начнете работать, а я вскорости вернусь и подключусь.
Повисла продолжительная пауза, я растерялась.
– Какой ритм? – очнулся Лохматый. – Мы чё, сюда плясать пришли?
– Не грузись, – посоветовала я, но словоблудием заниматься перестала и приступила к делу. Сначала попыталась объяснить на пальцах, на какие кнопочки надо жать, потом (я все же одаренный преподаватель!) нарисовала на листе бумажки кнопочки с названиями и от них – стрелочки друг к другу. Дело пошло! Оправдав мои надежды, Вадик оказался мозговитее Лохматого и через двадцать минут, наконец, врубился и самостоятельно открыл первый диск. Я сказала, что очень им горжусь, и, пообещав быть на связи, смылась.
Первый звонок не заставил себя ждать, и раздался буквально через пять минут.
– Оля. – Голос Лохматого звучал растерянно. – Тут какая-то табличка на мониторе выскочила. Чёго от нас хочет.
– А что пишет?
– Хрен ее знает. По-английски.
– Ну, читай вслух.
– Я не умею!
– Читай как умеешь.
Китаец из глубинки провинции Цзилинь прочитал бы, конечно, лучше, но я поняла и уточнила:
– А там внизу есть такие две кнопочки «йес» и «ноу»?
– Ага.
– Нажимай «ноу».
– Понял! – воспрянул Лохматый и отключился.
К университету я подъехала рановато, до открытия кассы оставалось еще пятнадцать минут. Маячить там с протянутой рукой не хотелось, и я честно высидела в машине лишнее время, с удовольствием перекурив и в очередной раз пообщавшись с умным человеком.
Однако, кроме критики, я ничего от него не добилась и в положенное время выползла из машины. Заодно решила выбросить лишний хлам из багажника, благо мусорный контейнер оказался в двух шагах.
Собрав пустые бутылки из-под колы и воды, а также немереное количество чипсовых пакетиков, я с легким сердцем снесла все это в мусорку. В процессе этого благородного занятия машина игриво подмигнула мне и пискнула. Это была характерная особенность нашей сигнализации – через минуту после закрытия всех дверей машина «вставала на сигнализацию» самостоятельно.
Похвально, конечно, но обидно, что в порыве чистоплюйства я бросила ключи вместе с брелком сигнализации на сиденье в салоне. В общем, там они и закрылись. Свезло! Ну, такими штучками меня не проведешь, не первый раз замужем – в кармане у меня были ключи от квартиры, к которым (спасибо Валюшке, знает, что у меня с головой неважно, но никому не говорит) был прицеплен запасной автомобильный ключ. В общем, хоть наше авто и сопротивлялось всеми мигалками и пищалками, но статус-кво был в результате восстановлен, и я подалась в кассу за средствами к существованию.
Каково же было мое удивление, когда, подойдя к кассе, я обнаружила там приличную очередь. Да-а, напрасно я погнушалась подойти заранее.
– За мной держитесь, – интеллигентно предложила мне дама неопределенного возраста, одетая скромно, но вполне со вкусом. Стала держаться, хотя не терпелось убраться отсюда поскорее и это трудно было скрыть.
Окошечко кассы было уже открыто, но воспитанная преподавательская очередь почему-то практически не двигалась. Помимо этого, наше умиротворенное стояние друг за другом отягощалось тем, что как раз возле кассы бригада флегматичных вьетнамцев производила замену керамических плиток. Задача их пока что заключалась в том, что они отбивали старые плитки от стены. Нашей же задачей оставалось лишь периодически стряхивать с себя цементную пыль и вежливо улыбаться друг другу, общаясь в основном мимически, потому как речь все равно тонула в ремонтном грохоте. Периодически мы по очереди выскакивали на крыльцо, чтобы продышаться.
У меня зашевелился телефон. Я виновато улыбнулась всей очереди и сдавленно ответила:
– Алло!
– Оля! – отчаянно возопил Вадик и тут же отвлекся, заслышав шум. – Господи, ты где? Что случилось?
– Да в кассу в очереди стою, – взялась оправдываться я как можно громче, – а тут вокруг ремонт делают.
– А-а, – успокоился Вадик. – У нас тут некоторые диски не открываются. Хотя мы нажимаем… – Тут он взялся перечислять мне весь набор кнопок, но я быстренько прервала его:
– Не грузитесь. Откладывайте сомнительные диски. Работайте дальше. А я приеду, что-нибудь придумаю.
– Ага, – он почувствовал явное облегчение, – а ты скоро?
– Скоро, – обрадовала я. – Здесь еще минут на двадцать.
Я отключилась, а очередь скептически хмыкнула. Ровно через двадцать минут телефон снова ожил. – Освободилась? – оптимистично осведомился Вадик.
– Почти что, – соврала я. – Скоро буду.
Тем временем очередь и правда зашевелилась, оттого что троих из наших быстро отфутболили: кого-то не нашли в ведомости, кому-то не успели начислить – знакомая история. Я сама по тем же причинам в четвертый раз прихожу (ну, у меня-то вообще особое везение). Правда, на такую длинную очередь впервые, слава богу, наткнулась.
В общем, мы скроили сочувствующие мины, хотя в душе порадовались, и заметно продвинулись к заветному окошку. Телефон снова зашевелился. Я рявкнула сразу:
– Скоро буду!
– Дети? – сочувственно осведомилась дама впереди. Не хотелось врать, но я кивнула.
– У меня то же самое, – пожаловалась она. – Пока дома сижу – вроде мешаю им, а стоит уйти, тут же названивают: мама, где ты? когда будешь? что кушать?.. А сами уже по два раза с женами разошлись…
Слава богу, развитию диалога помешали все те же вьетнамцы, которые взялись колотить старые плитки на мелкие куски, дабы уложить их в мусорные мешки. Воспользовавшись этим, я выскочила на крыльцо, тем более что телефон опять трезвонил.
– Ну, блин! – На этот раз на проводе был Лохматый. Понимай, как хочешь, называется.
– Что «блин»? – терпеливо осведомилась я, вдыхая порциями свежий воздух.
– Скоро? – Он был лаконичен. – У нас тут куча висяков. И ваще…
– Скоро, скоро, – в очередной раз пообещала я. – Сейчас вот деньги получу и приеду.
– Да ты нам здесь позарез нужна! – взревел он. – Там много денег-то?
– Три тысячи восемьсот двадцать.
– Баксов? – уважительно уточнил он.
– Ага! – Я позволила себе хихикнуть.
– Евров, что ли? – усомнился он.
– Рублей, дурак! Кто у нас еврами преподавателям платит?
Пауза длилась с минуту.
– Рублей? – как-то тихо уточнил Лохматый и вдруг заорал: – Быстро возвращайся!!! Да я тебе в два! Блин! В три раза больше дам!!! И без очереди!
– Щас! – гордо ответила я и отключилась насовсем. Нам чужого не надо! И своего не отдадим. Подождете!
К моему возвращению в очереди наметились очередные подвижки, увы, нерадостные: двое из троих, отфутболенных ранее, вернулись к окошечку, обрадовав нас тем, что в бухгалтерии во всем разобрались. С затаенной грустью мы попятились назад. Далее везение продолжало крепко держать меня за руку. Кассирша нервно захлопнула окошко и помчалась в эту самую бухгалтерию выяснять, что к чему.
Вернувшись минут через десять, кивнула: все о’кей. Очень хотелось порадоваться за наших коллег, но сил уже не оставалось. Правда, очередь вдруг задвигалась побыстрее и уже через двадцать минут впереди маячила всего лишь та самая дама с разведенными детьми. Я почти начала ликовать, но в этом месте кассирша подняла на нас жалобные глаза и попросила:
– Можно я перекушу? Недолго, минут десять. – И, как бы оправдываясь, добавила: – Мне вообще полчаса положено.
Очередь стиснула зубы, но интеллигентно кивнула. И тут взгляд кассирши уперся в меня. Надо полагать, за период своих многократных и безуспешных хождений сюда я ей уже запомнилась. В глазах ее плеснулась жалость, она вдруг убрала руку от окошка, которое уже было собиралась захлопнуть, и быстро проговорила:
– Ладно, давайте еще троим выдам и поем тогда.
«Трах!» – грохнул вьетнамец очередную плитку, и это прозвучало салютом. Однако неужели у меня такой жалкий вид?
Сразу вспомнился эпизод. Есть у меня студент, Талалиев. В силу своих могучих умственных способностей он за четыре года обучения кое-как продвинулся к окончанию второго курса. Одной только мне, даже учитывая всю мою лояльность, он по зиме сдавал зачет уже и не помню сколько раз. И вот, пришедши в очередной раз и просидев на задней парте положенное для подготовки время, он подсел к моему столу и вдруг, понизив голос, интимно так спросил:
– Ольга Сергеевна, вам диван не нужен?
Я, честно говоря, растерялась и даже не нашлась что ответить. А парень так же интимно доложился:
– А то мы комплект мебели новый купили домой. Так диван оказался лишним. И ставить некуда.
От заманчивого предложения я в конце концов отбоярилась, и зачет бедному Талалиеву так и не удалось получить. Но история имела продолжение.
На следующий день, опять же в процессе очередного зачета, я заметила, что дверь в мой кабинет периодически открывается и туда заглядывает женщина лет сорока. Приоткроет – заглянет – закроет. Потом снова. «Мало ли, – подумала я. – Все же сессия идет. И очники, и заочники. Может, потерялась».
В конце концов я осталась одна, и тут снова нарисовалась беспокойная женщина, робко заглядывая в дверь:
– Ольга Сергеевна, я – к вам.
Удивилась, конечно, но пригласила войти. Она просочилась в кабинет. Робкая, как все заочники. Но на сей раз я ошиблась.
– Я – мама Вити Талалиева, – доложилась она.
«Диван привезла!» – первое, что с ужасом мелькнуло в моей голове. Но опасения оказались напрасными. Женщина была просто озабочена положением сына:
– Ольга Сергеевна. Я ничего не пойму! Витя целыми днями пропадает в институте, потом – в библиотеке. Готовится, старается. Почему у него никак не получается сдать ваш зачет?
«И не только мой», – хотелось уточнить мне, но маму я пожалела, терпеливо раскрыла перед ней свой талмуд и показала, что в процессе обучения из двадцати моих занятий Витя посетил всего два, а из трех контрольных написал всего одну, к сожалению на два балла.
Мама Талалиева очень огорчилась и стала сбивчиво рассказывать мне душераздирающие подробности того, как каждый день отправляет сына в институт, всучив ему стольник на транспортные и пищевые расходы, а мальчик возвращается только к вечеру. Усталый и голодный. Я, конечно, ей сочувствовала, но аккуратно пыталась подвести к мысли, что если парень уходит из дома, то это еще не факт, что уходит именно туда, куда хочется родителям. И усталость может разобрать его не обязательно в учебном заведении. Мало ли у наших сыновей других дел!
Но мамаша Талалиева упорно отказывалась верить моим робким доводам. Я, честно говоря, утомилась. Кроме того, очень смущал тот факт, что в руках она все время мусолила пакет, в котором, судя по очертаниям, находилась коробка конфет. В конце переговоров мои худшие сомнения подтвердились. Мамаша вынула из пакета коробку «Птичьего молока» и со словами, что ей на Новый год таких надарили много, а мне, может, чаю-то попить не с чем, попыталась всучить мне презент. Вы не поверите, но взяток я не беру («Потому что конфеты не любишь», – говорит Валюшка), если только насильно всучат, а эта показалась мне уж совсем оскорбительной, поэтому я сказала чистую правду:
– Спасибо. Но я конфет не ем. Я больше селедку люблю.
Старалась пошутить, но Талалиева слегка опешила, а потом как-то замяла ситуацию и весьма достойно удалилась.
Через пару дней я принимала экзамен у заочников. Взрослые, очень ответственные студенты разобрали билеты, расселись по местам и вдумчиво взялись писать. Минут через сорок распахнулась дверь, и в аудиторию уверенно вошел Талалиев. В руках он нес объемную картонную коробку, которая источала пряный, неистребимо рыбный аромат, Он твердо подошел к моему столу и выразил желание пересдать зачет. Я, конечно, растерялась, но дала ему билет. Студент-переросток уселся за первую парту готовиться. Коробку он поставил под свой стол. Через пару минут он «незаметно», но с определенным шумом передвинул ее ногой под мой стол. Мне захотелось его задушить.
В общем, зачет я ему, от греха подальше, поставила, но выпроводила вместе с коробкой. Заочники хихикали.
Позже я рассказала всю эту историю в дирекции. Больше всех веселилась Наташка Константиновна, заместитель декана. У нее вообще с юмором неплохо:
– Дурень ты, Лелька! Сейчас бы всей кафедрой селедки обожрались!
Потом, заполнив всякие отчеты и ведомости, мы с Наташкой уселись пить чай, и я вернулась к теме:
– Нат, выходит, они думают, что мы учим их детей на экономистов и менеджеров, а сами настолько бедные, что даже селедки себе купить не можем! И спим на старых диванах, неужели мы настолько жалко выглядим.
– Подозреваю, Оль, что они не думают, а уже знают об этом.
Так Наташка ответила. Не то опять шутя, не то всерьез.
Короче, через две минуты я расписалась в ведомости и, порывшись в сумке, выдала кассирше в окошко в обмен на деньги двух солидных «Гулливеров», спасибо, кто-то намедни угостил:
– Вот, чайку попьете!
Мы обменялись благодарными улыбками.
По пути к машине меня терзали грустные раздумья о том, какую маленькую финансовую лепту я вношу в семью, а заодно воспоминания о том, как пару лет назад такой суммы мне как раз хватало на какой-нибудь обычный бизнес-обед с партнером, или на посиделки в «Престо» с подружкой (так, кофе, десерты, по бокальчику мартини), или на лифчик, который случайно зацепил взгляд в случайном же бутике, или…
Да-а, все мне нравится в моей нынешней жизни: я наконец-то крепко сплю без снотворного, я читаю, я с удовольствием провожу время с семьей и каждый день вижу сына, я получаю превеликое удовольствие от общения со своими студентами и всех их люблю… Не хватает ма-аленького пустяка – денег. Хорошо, хоть у Валюшки в этом плане нормально, а то бы… Ладно, страна еще оценит своих несдавшихся героев!
На улице я в силу возможностей отряхнула себя от цементной пыли и попыталась поехать. Но не тут-то было! Автомобиль отказался заводится. Разобраться удалось довольно быстро. Оказалось, что по пути в институт я включила фары, потому что было туманно, ну а припарковавшись, выключить, естественно, забыла. Пока я стояла в очереди, аккумулятор, само собой, сел.
Выхода не оставалось. Я стала ловить такси. Почти сразу из плотного дорожного движения вырулил какой-то квадратный автомобильчик. Улыбчивая женщина за рулем согласилась повезти меня по адресу. Выглядела она лет на сорок пять, пухленькая, с короткой стрижкой из негустых волос задорного рыжего цвета.
Внутри «кубика» оказалось довольно просторно, и мы помчались, легко выворачиваясь из пробок. Конечно, разговорились.
– Что это у вас за модель? – поинтересовалась я.
– «Хонда-капа». Я ее по-русски Сарой зову. Такая она у меня умничка! Сарочка моя! – Женщина ласково погладила руль. – Кошечка. Объему всего полторашка, кушает мало, а – приемистая! И в горку, и под горку, а по трассе вообще под сто сорок делает, глазом не моргнуть. И не заметишь.
В общем, завязался самый что ни на есть женский разговор. Водительница выглядела ухоженной, с приличным маникюром. На переднем сиденье – стильная сумочка. Интересно, заняться нечем, коль таксовать взялась? Как бы отвечая на мой незаданный вопрос, она рассказала, что намедни какой-то придурок въехал ей в «бочину», теперь вот поехала к оценщикам, а там обед, вот и решила покататься часок. Кстати, зовут ее Надеждой. Все стало понятно.
Я тоже, бывает, если время есть или когда по пути, подвожу кого-нибудь. Особенно если с детьми голосуют. Один раз бабуську с собачкой в ветеринарку свезла. Зверюшку большие собаки покусали, бабушка завернула ее в белую простынку, которая уже успела пропитаться кровью, и отчаянно обходила машины, стоящие в пробке, с просьбой довезти их здесь, рядышком, до соседней улицы.
Даже если бы меня ждал на прием мэр города, я не смогла бы отказать. Несмотря на короткое расстояние, мы долго тянулись в пробке, и бабуся рассказывала мне, какая Муха (собачка) умница и какие трюки она умеет выделывать. И вообще вместе они уже двенадцать лет. Муха при этом сидела тихо, один раз только пискнула, и из ее правого глаза выкатилась крупная, как горошина, слеза. Бабка тоже все время терла глаза платком и сморкалась. Когда мы, наконец, доехали, старушка пыталась всучить мне десятки, свернутые в трубочку. Я отказалась, а она все совала, и мне пришлось рявкнуть, чтобы они уже шли быстрее отсюда. К доктору. Я сама боялась прослезиться и поэтому рванула от них быстрее. Бабка с собачонкой в окровавленной простынке перекрестила меня вслед, а слезинка все-таки у меня тоже из глаза выкатилась. Как у Мухи.
В общем, за очень короткий промежуток времени мы с Надей сошлись во мнении, что мужики на дорогах по отношению к нам, женщинам, ведут себя зачастую по-козлячьи, да и в жизни в общем-то тоже. Мы притормозили возле супермаркета, я купила коробку конфет, и мы двинулись дальше.
Тут мы с Надеждой взялись мыть кости всем «крутым» нашего города, а заодно взгрустнули, что их старую гвардию почти всю поперестреляли либо взорвали с невинными женами, детьми и охранниками. А те, старые, все же по понятиям жили, а нынешняя молодежь – шелупонь.
– Я вот три года назад магазин за городом держала, – ударилась Надя в воспоминания, – как раз в райончике, где крутяки наши живут. Знаешь, сейчас на слуху есть такой, голову как раз поднимает, Быка его зовут? Вице-мэром недавно назначен.
Я слышала, конечно, но сильно не интересовалась. Слишком уже далека от всего этого.
– А когда ему лет семь назад около тридцати было, он уже особняк в четыре этажа имел. Аккурат по соседству с моим мини-маркетом. Так утром, перед тем как ему выезжать, прежде охранники выходили с миноискателями, проверяли дорогу. Ну а пока проверяют, ворота открытыми остаются, и видно – там во дворе у него Эйфелева башня стоит. Большая такая! А забор в виде Великой Китайской стены из кирпича выстроен. А я вот все думала: живет в России, ну взял бы себе да «Рабочего и колхозницу» изваял! Все ж патриотичнее.
Я засмеялась, Надя тоже:
– А чего все заграницам подражать? Наши скульптуры не хуже. Да и прикольней было бы!
Наконец, мы приехали. Я рассчиталась, а Надя всучила мне в ответ визитку. «Женское такси» – значилось на ней и телефон.
– У нас только женщины работают! Я там директор, – гордо сообщила она. – Звони, если что. Мы только по ночам не работаем. А вообще, подработать если захочешь, тоже звони. У нас все со своими машинами.
Ну вот, а говорят, что у нас трудно найти работу! Было бы желание!
Надежда подмигнула мне, ловко развернулась и умчалась.
Мое возвращение в команду прошло гораздо легче, чем я ожидала, и опять же исключительно благодаря присутствию в кинозальчике Танечки. В силу этого Лохматый молчал, злобно сверкая глазами, а Вадика я вообще не боялась.
– Вот, зашла узнать, как дела? – ненавязчиво осведомилась Татьяна Ивановна.
– Да вроде все просмотрели, что смогли, – ответил Вадик и подавленно добавил: – Ничё не нашли.
По лбу Лохматого, из-под бейсболки, шустро потекла зеленая струйка пота – видимо. Петровна не пожалела зеленки.
– Вытри лоб, Боря. – Я вежливо протянула ему салфетку. – У тебя раны подтаяли.
– На себя посмотри, Оля, – огрызнулся Лохматый (нет, ну хам!). – Ты как со стройплощадки – вся голова в цементе.
В общем, любезностями обменялись, после чего я уточнила:
– Неоткрытых дисков много осталось?
– С десяток, – отрапортовал Вадик и предъявил стопку, чтоб я не сомневалась.
Я подсела к компьютеру, и Лохматый услужливо засунул один из дисков в дисковод. В его жестах снова стало проскальзывать уважение. Через пару минут стало очевидно, что программного обеспечения детсадовского компьютера явно для этих дисков недостаточно.
– Я их дома проверю, – быстренько придумала я. – У нас Мишка в комп все, что можно, понапихал. Татьяна Ивановна, они вам все равно ни к чему, мы их заберем, можно?
– Да берите, конечно! – очень радостно и слишком быстро согласилась Танечка.
«И валите отсюда», – мысленно продолжила я за нее, после чего торжественно вручила закупленную коробку конфет. Скорее, впихнула, потому что она отказывалась категорически.
Мы уже почти дошли до дверей, когда я спохватилась:
– А на остальных дисках правда, что ли, одни мультики и игрульки?
– Ага, – подтвердил Лохматый и хихикнул. – Не, ну, где-то штуки две с порнушкой есть. Или три, а, Вадя?
Я молча тормознула, красноречиво глядя на Вадю. Не сразу, но до него дошло.
– Блин! Тут же детишки смотрят!
Он быстренько вернулся и довольно ловко отобрал из коробки три диска. Я облегченно вздохнула – тест на сообразительность пройден блестяще, на том и простились с гостеприимным домом.
– Ну чё? – огорошил меня на улице Лохматый. – Поедем к тебе? Доведем дело до конца.
Как воспитанный человек, отказать я, конечно, не смогла, но очень явственно представила, как обрадуется мама. И дети, наверное, тоже.
Но делать нечего. Мы сели в Вадину машину и поехали. Не заворачивая к нам во двор, парни высадили меня, а сами обещались через пять минут подъехать. Во дворе в компании мелких пацанов слонялся Алик, который мгновенно доложился:
– Мишка в гараж уехал, мопед чей-то чинить, двести рублей обещали. Мне, сказал, десятку даст, а бабушка борщ зеленый сварила, тебя ждем обедать.
Бабушка, конечно, молодец. Надеюсь, она сварила большую кастрюлю, хотя Мишке явно не останется – у нас гости. А он любит кисленькие щи…
Мои грустные размышления прервали подъехавшие Вадик с Лохматым. Однако парни не подкачали – из машины тут же стали выгружаться коробки с пиццей, какая-то немыслимо огромная бутылка с колой и алюминиевый жбанчик пива «Асахи», литров на пять, не меньше. Заметив вновь прибывших, Алик подобрался и резво засобирался домой. Давно заметила, что дети и мужики любят всю эту гадость: бургеры, пиццы, колы. Много у них общего!
