Текст книги "Лихорадка в ритме диска"
Автор книги: Наталия Яровая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Когда мальчишка вернулся, я еще не успела докурить. Он совсем офонарел и начал натурально визжать:
– Ты дуру здесь не валяй! Не то я тебя подальше «обезьянника» засуну! Мало не покажется!
И так далее. Я дала ему выговориться и посоветовала:
– Возьми себя в руки. Что ты визжишь, как баба? Некрасиво. Чего злой-то такой?
Мне показалось, что сейчас он меня ударит, но тут, как в кино, распахнулась дверь, на пороге нарисовался молодой красивый армянин в форме подполковника и первым делом наехал на меня:
– Чего весь город на уши подняла? Не могла сама меня затрэбовать?
– Роберт! – выдохнула я: Нет, в голове у меня и правда дырка образовалась. Роберт! Он же со мной в одном дворе рос, мама моя с ним русским языком занималась! Как я могла забыть, что он два года назад вернулся из академии и теперь начальник именно этого райотдела?
– «Робэрт, Робэрт»! – передразнил он и повернулся к онемевшему следователю: – Чего крычим?
Мальчишка стал бледным, ну очень бледным. И молчал.
– Ты ему успэла откусить язык? – осведомился подполковник.
– Если бы я ему откусила язык, то уже померла бы.
– Это почему?
– Он у него слишком поганый, – пояснила я. – И вообще, где ты таких невоспитанных берешь?
Мальчишка теперь уже не дышал.
– Сами бэрутся, большого выбора немае, – неожиданно по-украински закончил фразу Роберт. Полиглот! – Пошли, ворышка!
Мы вышли из кабинета. Я подумала о неудачливом сопливом шерифе, но почему-то без жалости. Хотя я по натуре добрая вообще-то.
В кабинете Роберта я долго писала объяснительную. В ней я ничего не указала про диск. Сообщила лишь о беседе с ферраристом и о его просьбе съездить к нему домой, проверить, все ли в порядке. Заминка вышла с именем и фамилией хозяина квартиры. Но, улучив минуту, когда Роберт оставил меня в кабинете одну, я с его телефона позвонила в приемное отделение больницы, попросила дать мне информацию о пациенте третьей палаты травматологического отделения, попавшего вчера в ДТП. Представилась при этом следователем Кузьминой. Интересующие меня сведения мне выдали в течение трех минут. Могут, когда захотят!
Забрать меня из милиции приехал Сидорчук. Усы его топорщились весьма воинственно, всем своим видом он давал понять, что безнадзорная я дошла до ручки и необходимо срочно принимать меры.
Я была тихой и кроткой. Мне ведь еще предстояло с ним объяснение. Это Роберт не стал вникать в подробности моих приключений, а от Сидорчука так просто не отделаешься.
Мы вышли с Валеркой из отделения. Он держал меня крепко за руку, видно, чтоб по пути я не нашкодила. Мы подошли к его машине, и тут я краем глаза уловила знакомые силуэты. Ну точно – Вадик с Лохматым в пожилой «карине»! Как дурачки, опустили головы до уровня панельной доски и по очереди выглядывают. Конспираторы!
Я села к Валерке, и мы поехали. «Шпионы» порулили следом.
Сидорчук сопел и явно ждал моих объяснений. Но мы так давно с ним друг друга знаем, что никакой, даже самый сердитый его сап не мог меня смутить. Правда, я продолжала изображать паиньку.
– Валерочка, мне так много надо тебе сказать! Давай поговорим сегодня вечерком, а? За ужином, хорошо?
«Валерочка» еще пару раз пыхнул и растаял. Мы договорились встретиться в восемь.
Сидорчук, по моей просьбе, высадил меня у дома феррариста. Я постояла на тротуаре, глядя ему вслед, пока он не скрылся из виду. Тут и «шпионы» подкатили. Первым из «карины» выскочил Вадик, следом – Лохматый, отсвечивая зеленым черепом.
Физиономия Вади была буквально опрокинута тревогой. Лохматый, наоборот, глядел на меня с подозрением. Мы сели рядком на лавочку у подъезда, и я пересказала им все свои приключения. Посмеялась при этом над их конспирацией. И тут вдруг я сообразила: а они-то откуда узнали, что я в милиции?
– Так позвонили. – Вадя опять стал лаконичным.
– Тебе-то кто мог позвонить? Я ж на тебя не ссылалась.
– Так права мои и документы на мою машину у тебя. Вот и выясняли, кто ты мне.
– Да ну! И что ты сказал?
– Сказал, что ты – моя невеста и они головой за тебя ответят, если что.
– А! Ну тогда понятно, почему меня так быстро отпустили!
Лохматый хмыкнул, но Вадя проглотил за чистую монету, а оттого согласно закивал.
Однако надо возвращаться к нашей проблеме – искать злополучный диск. Пока мы сидели в задумчивости, на противоположную лавочку стали подтягиваться члены местного отделения партии бдительных пенсионеров. Я хоть и хранила обиду на тутошних жильцов, но виду подавать не стала, а, наоборот, весьма уважительно и почти заискивающе попыталась вступить с ними в беседу.
Рассказала про их соседа, попавшего в больницу, про то, как он меня к себе домой послал, а в квартире – пусто. Вот теперь мне опять к больному надо ехать расстраивать его, что квартира обворована. А может, кто видел, когда вещи вывезли?
Бабульки чинно меня слушали, головушками качали. А потом и сообщили, что сегодня утром подруга нашего гонщика, некая Лидка, загрузила вещи из его квартиры в грузовичок и отбыла в неизвестном направлении. Но ответственные за порядок в доме общественники записали номер грузовика. Бумажка с номером была извлечена из кармана одной из свидетельниц, и мне продиктовали заветные цифирки. М-да! Народу нашему цены нет.
Вадя с Лохматым поехали к Петровне, а я – опять в больницу. По пути зацепила полдня назад заказанный бульон, который пожилая армянка с горячими молодыми глазами налила в литровую банку и добавила к нему еще теплый лаваш, куриных крылышек, кебаб и печеной картошки. Гонщик не лопнет, интересно?
«Мумия» приветствовал меня радостным воплем, вернее, не меня, а банку бульона. Пришлось кормить его буквально с рук и рассказывать грустную историю про Лидку и пустую квартиру.
– Ну Лидка! Вот жопа! Как сказала, что хочет уйти, я и не стал держать. Говорю: «Бери, что хочешь, и вали». Вот и взяла все, что было, зараза. Спасибо, хоть мотоцикл оставила, а то убил бы точно.
– А где искать-то твою Лидку?
– А хрен ее знает! Она – птица вольная. Я сам такой же. Оттого и продержались вместе почти год. А сейчас я свободен. А ты как? Может, подружимся?
Да! Жизнелюбия парню не занимать. Или женолюбия? А может, это одно и то же?
Поблагодарив гонщика за оказанную честь и пожелав быстрее войти в строй, я отбыла из больницы.
Сев за руль, я решила подумать. О Лидке нам ничего не известно, а вот о грузовике данные есть. Опять к Сидорчуку? А другого выхода нет. Валерка ждет моих объяснений. Вот заодно и заброшу очередной вопрос.
Я набрала Валеркин номер:
– Алло, Валера! Это я. Где встречаемся, дорогой?
– Звучит обнадеживающе, – обрадовался подполковник. – Подъезжай к восьми в «Перекресток».
Ну да, он уже, наверное, решил, что пришло время решительных действий. Посидим, дескать, вечером в кафе, а там плавно перетечем к нему домой. Как бы поделикатнее избежать щекотливой ситуации?
Я позвонила Петровне, доложила Лохматому и Вадику ситуацию, получила добро на дальнейшие действия. Тут мы с Вадиком хором вспомнили: дети! Нам же надо детей с дачи привезти! Лохматый долго выяснял, что мы опять затеяли, потом еще дольше думал и нехотя принял решение:
– Ладно. Мы с Вадькой за ними съездим на моей машине, я на заднее сиденье сяду, чтоб людей не распугать. А ты делом занимайся!
До «занятия делом» оставалось еще больше часа, я решила прогуляться по магазинам, но тут тренькнул мой телефон.
– Алло!
– Олька. – В трубке звучал голос моей подружки Алки. – Ты где?
– В центре, – доложилась я. – Что стряслось-то?
– Вот и хорошо. Быстро дуй ко мне!
– Ал, случилось что?
– Да нету времени объяснять! Заедь, а? Ну сильно надо!
Вообще-то Алка не из тех, кто звонит просто так. Я заменжевалась:
– Да у меня встреча важная через час.
– Господи, ты больше рядишься! Дуй скорее, нам и десяти минут хватит!
Заинтригованная, я порулила в указанном направлении, благо было совсем рядом. Честно говоря, не припомню, чтобы Алка когда-нибудь просила меня о чем-то. Да и дружили мы сейчас уже не так крепко, как раньше. В школе неразлейвода были, а как замуж повыходили, так свели свои отношения лишь к ежемесячным кофепитиям с обменом сплетнями и новостями. Алка с мужем, оба врачи, держали небольшую, но вполне приличную клинику эстетической хирургии и мезотерапии, явление нынче весьма популярное. Так что жили неплохо. А сейчас Алка просила заехать к ней на работу.
Я кое-как припарковала Вадикину бандуру возле мусорного бака и помчалась в клинику.
В холле меня встретила хорошенькая администратор Маришка, впрочем, они все тут хорошенькие, и проводила в Алкин кабинет:
– Алла Валерьевна, Ольга Сергеевна пришла!
В голосе Маришки мне почудилось явное торжество. Дверь кабинета захлопнулась, и щелкнул замок. Опять я взаперти! Я занервничала. Алка стояла возле своего процедурного кресла в белом халате, торжественно подняв руки в хирургических перчатках, и смотрела на меня непонятным, но твердым взглядом.
Жутковатая картинка.
– Садись, – коротко бросила она. Я упала в кресло, моментально покрылась испариной и проблеяла:
– Ал, тебе нужна моя почка? И ты туда же?
В ответ на это Алка окинула меня с ног до головы презрительным взглядом и сунула в руки маленький тюбик:
– Мажь!
– Кого?
– Губы, придурашка! Я тебе сейчас в них по контуру гель введу, будут совсем сладенькие!
– Нет!
– Да, солнце мое, да! Иначе отсюда не выйдешь. Я тебя специально заманила. Как раз свеженький препарат из Швейцарии пришел.
– Аллочка, лучше почку забери!
– Не, ну с мозгами-то дружишь?
Надо отметить, что Алка всегда была очень озабочена тем, чтобы моя неземная красота не увядала, и вечно изобретала мне какие-то омолаживающие и поддерживающие мезокомплексы. Раньше я особо не противилась, но после того, как мое материальное положение дало крен и процедуры стали не по карману, стала отлынивать, а потом по-честному призналась: на халяву не хочу, а деньгами уже не тяну. Алка долго пыталась вразумить меня, что никакие деньги не дороже дружбы и красоты, но я упиралась. В результате с ее стороны поступило весьма оригинальное предложение:
– Ладно, Лелик. Поступим так. Я тебе буду вводить сэкономленные препараты. До миллилитра же на каждую клиентку не рассчитаешь, всегда с запасом берешь. Небольшая экономия, но случается. Вот и будем на тебя тратить, раз ты такая принципиальная. Ну а уж за собственную работу я с тебя, стреляй, денег не возьму. И ты бы не взяла!
Не могу сказать, что предложение очень мне польстило, но Алка не отвязалась и периодически выдергивала меня на «подколки». При этом особо сэкономленных препаратов я не замечала, она всегда вскрывала новенькие ампулы. Нет, спасибо ей, конечно, но вот мои губы!.. За них я билась, как лев. Слишком много развелось вокруг неестественных пухлых губок, которые бросались в глаза своей явной искусственностью. Но Алка не отступалась, убеждая, что она введет гель только по контуру и они (губы то есть) просто обозначатся, а так они у меня все-таки тонковаты, с возрастом станут еще тоньше и вообще провалятся, ну и так далее. Фильм ужасов, короче. Но я стояла насмерть, и вот сегодня попалась на такую простую хитрость!
– Я боли боюсь! – вякнула я.
– Поэтому и мажь. Обезболивает.
Я намазала и выдвинула последний аргумент:
– У меня через полчаса свидание!
– Успеем. – Алка была непоколебима. – Будешь в лучшем виде, никто ничего не заметит. Ты имеешь дело с профессионалом!
С этими словами Алка натянула на лицо марлевую повязку и стала приближаться ко мне с угрожающим видом. Тем временем мазь начала действовать, губы замерзли, и говорить расхотелось. Да ну ее, эту Алку! Все равно не отцепится.
Уколов я боюсь до смерти, и, невзирая на замороженность, губам было больно. Хорошо, хоть процедура быстро закончилась. Алка со шприцем в руках удовлетворенно откинулась назад, полюбовалась на меня глазом творца, поцокала от удовольствия и торжественно сдернула перчатки.
– Посторонний взгляд ничего и не заметит, но какой контур получился!
После чего она вытащила из маленького холодильника лед:
– На! Чтоб синяков не было. А то кровь все-таки лилась, – и крикнула: – Маришка, притащи нам кофе!
Виновато поглядывая в мою сторону, Маришка вкатила сервировочный столик:
– Ой, Ольга Сергеевна! Вроде ничего и не изменилось, а как-то сексуально так стало!
Где это, интересно, ей сексуально стало? Губами, непослушными от заморозки и ледяного компресса, я потребовала:
– Зеркало тащи!
Маришка услужливо протянула мне кокетливое зеркальце. Ну, честно говоря, и правда, было неплохо, чуть-чуть припухло, но не так уж заметно.
– Мастерство не пропьешь! – гордо бросила Алка.
– Ладно, – смягчилась я. – Золотые у тебя руки, не буду душой кривить.
– Еще спасибо скажешь!
Примирившись, мы выпили кофе. При этом я категорически отказывалась от печенюшек, а Алка только хихикала:
– Да кончай ты! Ну, есть у тебя формы, да и хрен с ними! Тебе это даже идет. Из-за пяти лишних килограммов портить себе жизнь и лишаться маленьких радостей? Оно того стоит? Один раз живем, не комплексуй!
Была в ее словах сермяжная правда, но ей было легко рассуждать – сколько бы она ни лопала, все время была худышкой. Конституция!
По ходу трапезы подошла еще одна давняя Алкина пациентка – грузинка Нануся. По-видимому, у нее есть более серьезное имя – Нино там или Нано, но Алка все время зовет ее Нануся, поэтому и мы тоже так зовем. Нануся немедленно высыпала на наш кофейный столик килограмма полтора ювелирных изделий.
Они с мужем уже лет десять занимаются ювелиркой. Нануся мотается куда-то за дешевым золотом и всякими там топазами-рубинами-бриллиантами, а муж из этого ваяет в своей мастерской вещички необыкновенной красоты. Потом уже Нануся развозит все это добро по клиентам. Цены, насколько я знаю, у них были вполне приемлемые, а выглядит все наоборот – очень дорого и роскошно. К тому же у Нануси хороший вкус, она штудирует модные женские журналы, изучает в них фотографии изделий современных дизайнеров и направляет работу мужа в нужное русло.
Как было уйти, когда на столе лежала такая красотища?
Мы, как сороки, накинулись на золотишко, разглядывая и примеряя. Алка выбрала себе очередное колечко из белого золота с россыпью самоцветов, очень яркое и какое-то летнее. По сезону, в общем. Мне же очень понравилось кольцо из черного агата, в которое по окружности было врезано золотыми буквами «спаси и сохрани», я попросила Нанусю придержать его для меня на пару недель, в ответ та решительно нацепила его мне на палец и махнула рукой:
– Сможешь когда – завезешь деньги. А носи сейчас, раз душа к нему легла.
Я пыталась отбиться, но она махнула на меня рукой. Мне очень нравилась ее речь, неправильная, с измененными окончаниями, с перепутанными мягкими и твердыми согласными.
– Не боишься столько золота с собой возить? – спросила Алка.
– Ва! – Нануся опять махнула рукой. – Я на машине. И вообще – здесь ерунда. Я дорогие вещи в тепозытарии храну, а те, какие сама ношу, – панимношку дома. Ой, дэвочки! – всполошилась она. – История у меня нехорошая на той неделе была! Вай, сколько слез пролила!
– Что случилось?
– Комплект у меня есть, любимый, Алка, ты знаешь, с черными топазами.
– Ага! – Глаза Алки загорелись. – Кольцо и серьги. Роскошный. И камни огромные – хоть улицу мости, и цвет редкий, я не видела больше такого.
– Так а работа! – Нануся зацокала и гордо пояснила: – Мне Вахтанг его сделал, когда я ему дочечку родила шесть лет назад. Уже и возраст был приличный, и Гарику, старшему, шестнадцать исполнилось, а Вахтанг всю жизнь сетовал, что девочки у него нет, а приданого ей – полный дом. Так я взяла да и решилась.
– Молодец, – хором похвалили мы. – Так а что случилось-то?
– Ну так вот. Собираемся мы с Вахтангом на прошлой неделе в гости к родне. Я, конечно, маникюр сделала, педикюр сделала, прическу на голове уложила, нарядилась и решила топазы эти черные надеть. Серьги-то прицепила, а перстня – нет! Ну всю шкатулку перерыла – нету. Я – в слезы! Вахтанга зову, он тоже все обыскал, не нашел. Горе-то! И кольцо жалко, только это пережить можно. Так оно сразу ясно-то, что его Гарик из дома унес!
Нануся натурально всхлипнула и продолжала:
– Я реву, остановиться не могу. Говорю Вахтангу: это что же за беда такая с нашим мальчиком могла случиться, что он вынужден был на такое пойти? Ведь только институт закончил, машину ему купили, должность хорошую тоже. Что приключилось? Чем помочь?
Подход к проблеме показался мне интересным и очень национальным. Мы, русские, наверное, первым делом устроили бы детям допрос с пристрастием и угрозами, и не по поводу причин нехорошего поступка, а с требованием в первую очередь вернуть унесенное.
– Наревелась я, в общем, кое-как в себя пришла, в гости сходили – ничего не помню, в глазах темно было, на сердце все черно – вай, как там мой мальчик? Домой вернулись, Гарик уже спит. Я, грешным делом, руки его посмотрела – следов от уколов нет, очень я наркотиков боюсь! Спасибо, Господи, нас это горе миновало! Спать легла, какой сон! Вертелась, вертелась до самого утра. Утром завтрак Гарику подаю, в глаза заглядываю, как дела, спрашиваю. А он – как обычно, вежливый, хороший.
Ушел сын на работу, я всех сестер обзвонила, они ко мне сразу приехали, опять наревелись все вместе, что делать, у кого спросить – не знаем. Брату позвонили, он приехал, с Вахтангом в комнате закрылся, долго говорили, звонили кому-то – ничего не узнали. Я два дня как в бреду прожила. Гарик заметил.
– Что случилось, мама, – говорит, – на тебе лица нет?
– Приболела, – говорю, а сама все на него смотрю – он спокойный вроде. Ничего не пойму! На сердце камень! А потом подружка ко мне приехала кофе попить. Тамара. Она мой кофе любит, я хороший варю, Алла знает.
Алка подтвердила кивком.
– Ну, попили мы кофе, потом Тамара мне и говорит: что там у тебя под диваном блестит, возле ножки, или отсвечивает? Я полезла и прямо на пол села кольцо, то самое! Я, когда золото снимаю, всегда небрежно бросаю, потом уже в шкатулку складываю. Вот кольцо-то, видно, упало и закатилось.
Я Тамару расцеловала, кулончик ей подарила, он ей давно нравился. Такой груз она с меня сняла, дай ей бог здоровья! Всем сестрам и брату позвонила, успокоила.
А вечером Гарик пришел, я – ему в ноги, прощения прошу. Он испугался, ничего не поймет. «Мама, да что случилось?» – говорит. А я ничего ему рассказывать не стала, стыдно мне было, что на ребенка такое подумать могла. Только заставила пообещать, если в его жизни что-нибудь страшное или стыдное случится, чтоб в первую же минуту ко мне бежал. Я все пойму и на помощь брошусь. Сын растерялся, конечно, но обещал.
На меня Нанусина история произвела в некотором смысле воспитательное воздействие. Подумалось, что, когда у нас в доме исчезают какие-нибудь вещи, например скотч или отвертка-крестовка, а недавно – энциклопедический словарь, мы сразу же наезжаем на Мишку или Алика. На их ответные вопли, что они тут ни при чем, внимания особо никто не обращает. А если в такой ситуации искомое изыскивается-таки где-нибудь под кроватью, то никому и в голову не приходит просить у детей прощения за черные подозрения. Вот такая большая разница!
Однако надо было ехать на свидание.
Поблагодарив общительную грузинку за кольцо, я еще раз глянула на себя в зеркало и, оставшись весьма удовлетворенной, расцеловалась с Алкой и помчалась на встречу к Сидорчуку.
Он уже топтался возле кафе в обнимку с букетом роз. Однако дело принимает серьезный оборот!
Мы уселись за столик, сделали заказ, и Валерьян уставился на меня с ожиданием:
– Колись, солнце мое, во что влипла?
Я подумала-подумала и взялась колоться, естественно упуская интимные детали. В конце концов, он человек мне не посторонний, а старый друг, должен понять. Мама всегда нас учила, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Опять же впечатления от Нанусиного рассказа еще не развеялись.
Но Валерка оказался верен национальным подходам. По мере моего повествования подполковник бледнел, зеленел, а потом стал каким-то стеклянным и резюме вынес голосом почти из стали:
– Достукалась! В бандитские разборки влезла! Еще и меня туда тянешь! Ты, Ольга, подставу мне не делай. У меня карьера, и я по лестнице круто иду. А не с мафией рука об руку. И тебе не советую.
И так он это весомо изрек, что я даже растерялась.
Конечно, мне следовало подумать, прежде чем его об услугах просить. Да я как-то ничего криминального делать его вроде бы не просила. А вон как он расценил все!
Ошибочка, в общем, вышла. Хорошо, что уже все доели. Говорить оказалось не о чем. Где уж тут просить найти грузовичок? Похоже, что Сидорчук вообще пожалел, что знаком со мной, и наша дружба дает трещину.
Кофе допили в гробовой тишине и вышли. Валера с определенным осуждением оглядел «мой» джип, но взял себя в руки и дверцу услужливо открыл. Подумал и выдавил: «Тебя (сильно выделив это «тебя») я выручу всегда». А вот моих дружков, надо понимать, нет. На том и расстались. Я подумала, что он, наверное, правильно поступил. Однако не зря мне никогда замуж за него не хотелось.
Я еще с полчасика покаталась по городу, пытаясь придумать выход, и, не без оснований, пришла к выводу, что мы зашли в тупик.
К Петровне я возвращалась с легкой грустью в душе. Дверь открыл Вадик и сразу отрапортовал:
– Детей в дом доставили, бабушке на руки пере… – На последнем слове он споткнулся, и улыбка просто слетела с его лица. Черт, я сдуру прихватила из машины букет подполковника. Впрочем, я слишком устала сегодня, чтобы выдерживать сцены ревности:
– Вадик, перестань. Валерка всегда галантен с дамами.
Но Вадик не перестал, а схватил меня за плечо, просто зверски, и подтащил к зеркалу в прихожей. При этом он молчал, но как-то грозно. Сцепив зубы. Я невинно глянула на себя в зеркало и онемела, примерно как Вадик. Мои губы были в синяках. Надо было подольше лед держать, а теперь – думайте что хотите, называется.
– Это косметические процедуры, – пролепетала я. – Хочешь, дам телефон клиники? Уточнишь.
Я откровенно заискивала, потому что уж больно Вадик был в гневе страшен. Впрочем, не знаю, как бы я вела себя на его месте. На счастье, в прихожей образовалась Петровна и сначала тоже тормознулась от моих губ, но потом засмеялась:
– Ой, Олька в губы чё-то вкачала! Ну, все вы, девки, сдурели! А тебе классно сделали. Синяки-то пройдут, а губки хорошенькие. В какой клинике?
Не сказать чтобы сразу, но Вадика отпустило, а я бросилась искать в сумке помаду. Нарисовавшаяся из ванной Машка услужливо предложила мне свою, но, слава богу, и у меня нашелся какой-то завалящий тюбик.
Замаскировавшись в меру сил, я прошествовала в кухню, где меня с нетерпением ожидал весь наш трудовой коллектив, и кратенько обрисовала безвыходную ситуацию. Первую реплику подала Машка:
– Мент, он и в Африке – мент! А какая машина, вы говорите, у этого гонщика?
– «Феррари», зеленая. Была.
Машка задумалась. Машинами увлекается, что ли? Остальные уныло помалкивали. Пришло время признаться, что я здорово подустала, идей пока нет, однако мы – люди русские, поэтому утро вечера мудренее. В силу этого попросилась отпустить меня спать.
Горячую поддержку нашла только у Машки. Видать, у нее тоже нелегкий денек выдался. Наш капитан Лохматый попытался почесать затылок, но с возгласом «ой-е!» эту затею оставил и, перетерпев боль, вынес резюме:
– Машка с Ольгой пусть валят. Отсыпаются. Остальные – в доме. Выходить только по особому распоряжению. Ясный перец – моему.
– Поедемте, Ольга Сергеевна! Я так устала! Пожалейте меня.
Прямо и не знаю, чем ее утешить. И осуждать ударницу постельного труда не берусь, и преподаватель я ей все же. От раздумий отвлек Вадик:
– Я отвезу девчонок и вернусь.
– Ага, щас! – рявкнул Лохматый. – Лоха нашли! Пусть едут в твоем джипе, он тебе до утра не сгодится.
– Нет уж! – отрезала я. – Я на этом тракторе кое-как днем ездила, а ночью – увольте! Уж лучше пешком пойду.
Машка загрустила, Вадик тоже, но Лохматый проявил смекалку:
– Петровна, вызывай девчонкам такси. Токо со скидкой чтоб было.
Петровна, прежде чем звонить, глаз на нас с Машкой кинула. Мы дружно кивнули. Штирлиц!
Такси прибыло буквально через пять минут – фирма веников не вяжет. Вадик вышел нас проводить, обсудил с водителем маршрут, дал ему денег, затем попытался проститься со мной пылким поцелуем, но я не далась – рядом стояла моя студентка.
Он совсем загрустил и отпустил нас.
По пути Машка сразу затарахтела:
– Ой, Ольга Сергеевна! В нашей группе все вас так любят! Говорят, что интересно на занятиях. Я бы тоже ходила, училась бы, но – сами видите…
Я даже и не знала, как вести себя с нею. С одной стороны, девчонка весьма забавная. Глаза нараспашку, рот до ушей. Открытая какая-то. Да и дурой не назовешь. Двоечница, конечно. Но не от тупости, а от нехватки времени. А время вон каким трудом занято! Причем я испытываю неловкость оттого, что знаю род ее занятий, а она – нисколько. Вот сочувствия просит, на трудовую усталость жалуется.
Машка, скрестив длинные ноги, откинулась на спинку сиденья.
– Шеф, закурить можно?
Водитель глянул на нее в зеркало.
– Я не курю. И сигареты не вожу с собой.
Машка фыркнула и, проигнорировав деликатный отказ, достала из сумочки длинную сигарету. Щелкнув зажигалкой, эффектно затянулась. Я вжалась в уголок заднего сиденья.
По-видимому, наша пара вызывала у водителя недоумение. Он по очереди поглядывал в зеркало то на меня, то на Машку. Похоже, род ее занятий не вызывал у него сомнений, а вот на мой счет сомнения были. А Машка продолжала болтать:
– Мне на вас похожей быть хочется! Вот увидите, я постараюсь и все, чему вы нас учили, освою. Я, когда постараюсь, все быстро схватываю. И тогда у меня – хорошие показатели, довольны останетесь.
Водитель с повышенным интересом стал поглядывать на меня. Заинтересовался, видно, чему это я Машку обучаю и каких показателей помогаю ей добиться.
Так и подъехали к моему дому.
– Ольга Сергеевна, я вас провожу до квартиры. – Машка решительно вылезла из машины вместе со мной. – Знаю я этих «лохматых». Один Вадю стережет, а двое – вас!
Но до квартиры прибыли без приключений и простились.
Дверь мне открыла мамуля. С укором, конечно. И сразу скрылась в своей спальне. Означало это примерно следующее: бросили детей на старую мать, а сами шляются.
Ладно, завтра обсудим.
Но завтра наступило раньше, чем мы надеялись. Часа в три ночи в дверь раздался звонок. Не люблю я ночных звонков, тревожно, да и кто бы их любил? Не менее встревоженная бабушка оказалась у двери первой:
– Кто там?
Я как раз успела натянуть на себя какую-то одежку и надежным оплотом встала сзади.
– Это я, Ольга Сергеевна, Машка!
– Открывай, – разрешила я.
Мама открыла и слегка остолбенела. На пороге стояли две дивы в ослепительно-коротких юбках, туфлях на высоченных каблуках и при полной боевой раскраске на физиономиях, естественно.
– Здрасте еще раз, Ольга Сергеевна. Вы уж извините за ночной визит. – Машка, однако, отличалась красноречием. – Это в интересах нашего дела!
Мама с недоумением обернулась на меня и остолбенела еще больше:
– Оля! Что у тебя с губами?! Это Вадик?!
Елки-палки, все время забываю.
– Да нет. Это Алка.
Мама побледнела и совсем затихла, а я одумалась:
– Алка, из «Мезоэстетика». Ну, ты же знаешь ее. Вколола какую-то хрень.
Мама обмякла и натурально перекрестилась:
– Фу на тебя! Ну, молодец Аллочка. Все время о тебе беспокоится. Что б ты без нее делала?
– Да пропала бы! – согласилась я и пригласила девчонок войти.
Мамусик по староинтеллигентской привычке усадила нас в кухне и от любопытства любезно принялась варить кофе. При этом она явно пребывала в недоумении, что за странные подружки у меня обнаружились. Прежде никто из моих приятелей не отличался столь яркой раскраской, картинными позами и громким смехом. Я прямо-таки читала ее мысли о том, как после ухода гостей она обязательно сделает мне выговор, что мои подруги слишком пренебрегают хорошими манерами, что их эпатажное поведение можно расценить как вульгарное, а самих девушек принять за девиц легкого поведения. Мамусику не могло и в голову прийти, что мои «приятельницы» именно таковыми и являются.
Девушки уверенно расположились в кухне. Машка уселась на табурет, заложив одну на другую длиннющие ноги в ажурных блестящих чулках. Запястья и пальцы ее звенели и блестели серебром, на наращенных ногтях размещалась немыслимая лепнина с перьями и стразами. Ее подружка, ничуть не смущаясь, вела себя как давняя моя приятельница. Первым делом она заглянула в ванную комнату, оттуда вышла в облаке Валюшкиных духов.
На кухне она расположилась под форточкой, извлекла из блестящей маленькой сумочки длинный черный мундштук, не спрашивая разрешения, закурила. Мамусикин недоуменный взгляд девушка истолковала по-своему: она широким жестом протянула ей пачку своих сигарет. От неожиданности мамусик каким-то тоненьким голоском воскликнула: «Нет, нет. Спасибо, уже ночь!»
Я не поняла, при чем здесь время суток, коли она вообще не курит, но вмешиваться не стала.
– Я-то, как про «феррари» услышала, – возбужденно начала Машка, – сразу поняла, что это за Лидка при нем была. Мы же с ней вместе начинали. – Тут она стеснительно глянула на маму, подробности опустила и перешла к делу: – А год назад она с этим гонщиком схлестнулась, к нему жить переехала. Ну и думаю, дай ее найду и к вам притащу, а то вы вечером такой расстроенной были. Да, Лидка?
Мама ничего не поняла, но терпения не потеряла и уселась с нами пить кофе.
Лидка отхлебнула из чашки, выказала удовлетворение и доложилась по сути:
– Женька (это феррарист) вроде и ничего парень, но на голову раненный по части моторов. Без конца деньги у меня клянчил на всякие свои железячки. Вроде в долг, да кто ж потом спросит? Ну вот и надоело мне все это. Я в доме уют стараюсь навести, а он совсем с дуба рухнул – мотоцикл в квартиру приволок! Разругались. Он и говорит: забирай все и сваливай.
Я скосила глазом на мамусика. Она внимательно слушала, а Лидка продолжала:
– Я и свалила, на фиг. Ну его к чертям собачьим! И что с того, что телик с компьютером забрала? Знаешь, сколько он мне задолжал?
Пришлось ее успокоить:
– Лида, мне до лампочки: кто – кому – чего. Меня диск интересует.
Лида вздохнула и призналась окончательно:
– Дисков у него до хрена было (в этом месте мама поморщилась, но с места не тронулась). Мне они на фиг не нужны. У него там всякая мура – игрульки, гонки. Так, со злости забрала. В коробку высыпала. Так не влезли же! Пришлось во вторую откладывать. Одну из них тут же на помойке выкинула. А потом одумалась. У этого придурка еще мультиков всяких много было. Чё, думаю, добру пропадать? И завезла вторую коробку в ближайший детский сад – пусть детишки радуются.
