Текст книги "Любовный лабиринт"

Автор книги: Наталия Вронская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

16

Александр Петрович Лугин, пребывая в совершеннейшей тоске и печали, совершал объезд собственных угодий. Поначалу он намеревался к обеду вернуться домой. Но ближе к вечеру конь каким-то образом вынес его к соседям, к имению Полины Платоновны, о которой, кстати, Александр Петрович уже давно не помышлял. Все его дни и бессонные ночи занимал лишь один образ – образ прекрасной Марины, жены управляющего Полины Платоновны. Ах, Марина… Марина Андреевна… Прекрасная, обольстительная и… несвободная. Ну отчего все и всегда случается именно так? Сначала Полина Платоновна, которая не обращала внимания ни на него, ни на кого другого в округе, теперь Марина… Безнадежно. Так и оставаться ему холостяком. Или, может, в столицу перебраться? Или в Москву, к примеру? Найти себе на этой ярмарке невест жену да, и не долго думая, обзавестись семьей…

– Ладно, раз уж я здесь, нанесу, пожалуй, визит хозяйке, – сказал Лугин сам себе и решительно направился к большому дому.

* * *

– Сегодня или никогда, – твердо заявил себе Черкесов и направился в парк, намереваясь объясниться с Полиной немедленно.

Был уже вечер, смеркалось. Самое подходящее время для любовного объяснения. Сколько раз готов он был к объяснениям, и сколько раз она отвергала его! Лучше и не вспоминать. Теперь же вновь наступал подходящий момент, последний момент.

Навстречу ему шла она, задумчивая, бледная и печальная. Подняв глаза, Полина увидела его и замерла в отдалении, потом направилась прочь от него. Петр прибавил шагу, затем перешел на бег и в одно мгновение настиг Полину.

– Стойте! Подождите! – Он схватил ее за руку. – Куда же вы?

Полина остановилась. Поначалу она думала бежать, но все же решила этого не делать. Мало ли кто увидел бы ее бегство? Да и Петр скорее всего не позволит ей скрыться. Ох, какой же сладкой была эта мысль! Она бы хотела, чтобы Петр никогда не отпускал ее от себя, но…

– Я не отпущу вас, – подтвердил он ее мысли. – Нам надо поговорить, нам надо окончательно решить все!

– Что же нам решать? Разве могут быть у нас общие дела? – Полина отвернулась, стараясь скрыть покрасневшие щеки.

– Могут, – твердо сказал Петр. – Теперь вы уже не отмахнетесь от меня. Я не позволю. Хватит и того, что я вам позволял раньше играть моими чувствами.

– Вот как? – Полина живо обернулась к нему. – Я никогда не играла вашими чувствами! Я лишь честно говорила вам, что не люблю вас!

– Не любите? Что же… – Он помолчал, а потом тихо начал: – Разве можно верить словам, когда язык лжет? Когда взоры говорят совершенно противоположное? Когда сердце понимает больше разума?

Молодая женщина замерла, ее охватила слабость. Она будто таяла, услышав его слова и почувствовав его руки на своих плечах, а Петр уже решил не останавливаться и не слушать возражений.

– Неужели вы не видите, как я люблю вас, как всегда любил? Ради вас я готов на любое безумство, любую глупость… И вы даже не представляете себе, что я уже совершил…

Руки Петра обвились вокруг ее талии, губы прижались к ее губам, и Полина, обняв его, с жаром ответила на поцелуй.

– Полина… – прошептал Петр, – Полина…

Губы его скользнули по завиткам волос, поцелуи покрыли плечи, руки, шею.

– Я тоже люблю вас, – прошептала она в ответ. – И я на все готова ради вас…

– Одна дивная ночь дарит больше наслаждения, чем тысяча обычных дней, – пробормотал он, вспомнив вдруг какие-то стихи. – Разве не так?

– Да, да…

– Любимая…

– Но… но ты не свободен. – Слабой рукой она попыталась оттолкнуть его, впрочем, без особого усердия и желания.

– Это не может быть препятствием для любви.

– Не может, но…

– Но я сделаю все, чтобы стать свободным. Поверь, это гораздо проще, чем кажется, – уверенно сказал Петр, глядя Полине прямо в глаза.

– Но она… Марина… Как же она?

– Тебя так волнует судьба Марины?

– Ты не можешь быть так жесток, чтобы не задумываться о ее судьбе.

– Верно, я не так жесток, – промолвил Петр. – Но поверь мне, все решится, все устроится само собой.

– Нет. – Она закрыла ладонью его губы. – Не говори ничего, я… Я, как и ты, согласна на любое безумство ради нашей любви.

– Что? Что? Повтори, что ты сказала? – Петр с волнением осознал ее слова.

Неужели она и впрямь способна ради их любви поступиться собственной честью? Раньше она и не смотрела в его сторону, считая ниже своего достоинства дарить свою благосклонность простому управляющему, теперь же… Теперь любовь сотворила чудо!

– Разве ты не сказал только что, будто «одна дивная ночь дарит больше наслаждения, чем тысяча обычных дней»? – меж тем говорила Полина.

– Да, – ответил Петр, любуясь прелестным лицом, в сумерках сделавшимся загадочным и еще более прекрасным.

Глаза ее блестели, выражение лица сделалось каким-то особенным… Вот он, первый миг любви! Как сладостно его ловить и как сладостно о нем после вспоминать…

– Любимая… – шепнул он и вновь прильнул губами к ее губам.

Они бы еще долго так стояли, обнявшись и наслаждаясь друг другом, если б не услышали близ себя какой-то шум.

– Что это? – тревожно прошептала Полина.

Петр обернулся. Неподалеку от них стоял Лугин собственной персоной. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Глаза сверкали, руки скрещены на груди. Он напоминал ангела мщения, явившегося с Небес покарать нечестивцев.

– Как такое возможно? Какое бесчестье, какое… – начал было Лугин и замер, не в силах продолжить.

Полина вскрикнула:

– Вы?

– Да, я. Ах, Полина Платоновна, как я разочарован в вас. Вы, которая всегда отвергали честные ухаживания свободных мужчин, – голос Лугина становился все громче и громче, – теперь отдаете себя во власть бесчестному проходимцу! Который, помимо всего прочего, так спокойно говорит о том, что избавится от собственной жены! Может быть, он пойдет и на преступление? И вы одобрите это?

– Замолчите сейчас же! – Петр почувствовал, как гнев охватил его. – Прекратите! Вы не знаете того, о чем говорите. Не смейте оскорблять Полину…

– Вот как, она для вас уже просто Полина?

– Да.

– Александр Петрович, умоляю вас.

Слабый голос молодой женщины не был услышан, и ее призыв пропал втуне.

– Далеко же вы зашли, – прошипел Лугин.

– Полина, ступайте. – Петр обернулся к Полине и голос, которым он обращался к возлюбленной, был мягким, почти спокойным: – Негоже вам тут быть и выслушивать весь этот оскорбительный вздор.

– Но Петр… Петр, я боюсь… – Она испуганно прижалась к нему.

– Бойтесь! – Лугин и не думал уступать. – Подобное бесчестье можно смыть только кровью.

– Но разве бесчестье было нанесено вам? – беспомощно воскликнула она. – Для чего вы хотите ссоры?

Лугин помолчал.

– Ну, это уж мое дело, – пробормотал он и решительно прибавил: – Я никому не позволю оскорблять беспомощную женщину.

– Кого это вы имеете в виду? – прищурился Петр.

– Вашу несчастную жену, имевшую неосторожность доверить вам свою жизнь!

– Что же, – с расстановкой ответил Петр. – Полагаю, что не могу отказать вам в сатисфакции. Только позвольте же наконец Полине Платоновне покинуть нас.

– Нет, нет! Я не уйду! – почти кричала она. – Не смейте, я… я запрещаю…

– Полина, милая, – Петр взял ее руки в свои, – не бойтесь. Ну не думаете же вы, что мы теперь будем стреляться? У нас и пистолетов-то здесь нет, – спокойно рассмеялся он. – Успокойтесь. – Он склонился к ее ладоням и поцеловал трепещущие пальцы. – Ступайте себе домой и ни о чем не думайте. Вам теперь нельзя быть тут.

– Петр Иванович дело говорит, – хмуро произнес Лугин. – Смертоубийства здесь не будет, а при нашем разговоре вам лучше не присутствовать.

Полина, не помня себя, стала медленно отступать в тень, не сводя глаз с противников, затем как-то неловко повернулась и кинулась бежать к дому.

«Боже мой! Господи! Я виновата! – вертелось у нее в голове. – Что же делать? Что делать? Он погибнет…»

Меж тем мужчины смерили друг друга взглядами.

– Что же, полагаю, для нас нет другого выхода, кроме дуэли? – криво усмехнувшись, сказал Лугин.

– Полагаю, что так, – в тон ему ответил Черкесов.

– Право выбора оружия я оставляю за вами, ведь я затеял ссору, хотя вы, бесспорно, виновная сторона.

– Благодарю за великодушие. – Петр отвесил врагу шутовской поклон. – Когда изволите назначить время?

– Тянуть в таком деле не стоит. Что, если нынче же утром?

– В пять утра, – уточнил Черкесов.

– В пять, – согласно кивнул головой Лугин. – Я пришлю к вам моего секунданта, господина Нулина. Полагаю, что с вашей стороны будет господин ротмистр?

– Да. Пусть Михаил Львович говорит именно с ним. Прощайте же.

– Прощайте.

И сухо кивнув друг другу, противники разошлись в разные стороны.

17

– Как же это тебя так угораздило, Петр Иванович? – Дубельт нервно прохаживался перед Черкесовым туда и сюда, как неугомонный маятник. – Быть может, стоит теперь наконец открыть всю правду? Неровен час прикончите друг друга, и что же прикажете тогда делать? Фарс превратится в драму. А Марина? Что будет с ней?

– Господь с тобой, Андрей, что будет с Мариной? Ничего дурного. Свое последнее распоряжение я уже оставил, и, не сомневайтесь, доброе имя вашей сестры никак затронуто не будет, – ответил Петр.

Оба уже находились на предполагаемом месте дуэли. Стояло раннее тихое летнее утро. Уже рассвело, но над полем поднимался туман. Где-то весело щебетали птицы. Над ухом жужжали шмели и пищали злобные комары, норовившие непременно приземлиться на человека и напиться православной кровушки.

– Бесовское отродье, – пробормотал ротмистр, хлопнув себя в очередной раз по лбу. – И когда это он успел так насосаться? Кровопивец…

Черкесов не обратил на это внимание, ибо вдали показалась коляска. Коляска остановилась, и из нее выбрались трое мужчин. То, без сомнения, были Лугин, его секундант Нулин и доктор, которого найти и привести было поручено Михаилу Львовичу.

Черкесов не сделал ни шагу, дожидаясь, пока противник приблизится к нему.

– Ну, теперь пойдет потеха, – пробормотал сквозь зубы ротмистр, отвернувшись и отойдя в сторону.

– Доброе утро, – Лугин поклонился Черкесову.

Тот ответил также поклоном и приветствием.

– Что же, начнем, пожалуй? – ротмистр со скучающим видом подошел к соперникам.

– Начнем, – ответил Лугин.

Черкесов согласно кивнул. Ротмистр меж тем подошел к Нулину, у которого были пистолеты. Ящик открыли, пистолеты тщательно осмотрели и зарядили.

– Стреляемся с шестнадцати шагов, – вполголоса заметил Лугин.

– Я помню, – бросил ему Петр.

Лугин криво усмехнулся. По правде говоря, толку в дуэли было мало. Александр думал, что будет, ежели он убьет Черкесова. Пути к Марине это ему не откроет. Разве можно после убийства мужа объясняться в любви его жене? Нет, невозможно… А если Черкесов убьет его самого? Ну, значит, так тому и быть… Что ж о том сокрушаться?

Секунданты тем временем отсчитали шестнадцать шагов и наметили место для поединка. Дубельт предпринял последнюю попытку, предложив Лугину и Черкесову помириться.

– И все же, господа, – сказал ротмистр. – Не лучше ли вам сложить оружие и примириться?

– Полагаю, что причина ссоры такова, что извинения невозможны, – ответил Лугин.

– Тем более что я не вижу причины извиняться, ибо не знаю за собой никакой вины, – произнес Черкесов. – Господин же Лугин, полагаю, тоже не признает за собой никакой ошибки и извиняться не станет.

– Ошибки не было! – сверкнул глазами Лугин.

– Что же, в таком случае, – Петр пожал плечами, – к барьеру…

– К барьеру.

Противники взяли в руки оружие и разошлись. Ротмистр и Нулин отошли в сторону к доктору, уже занявшему в отдалении свою позицию.

– Я так и не понял, в чем причина ссоры, – шепнул Дубельту Нулин. – Верно, глупость какая-то! Но тем хуже – стреляться из-за глупости, из-за сущего пустяка…

– Что поделать, таковы законы чести, – так же шепотом ответил Андрей.

Затем ротмистр вышел немного вперед и крикнул:

– Сходитесь!

Противники, подняв пистолеты, двинулись навстречу друг другу. Им и в самом деле осталось только пристрелить друг друга, и ничто теперь не могло остановить их. Оба непреклонны и непоколебимы, как триста спартанцев под Фермопилами [11]11
  Триста спартанцев во главе с царем Леонидом стояли насмерть, заняв оборону в ущелье под Фермопилами, и все как один приняли героическую смерть от персидских войск царя Ксеркса.


[Закрыть].

Однако вернемся немного назад, а именно в прошедший вечер, послуживший катализатором этой развернувшейся перед нашими глазами драмы.

* * *

Полина бежала, не помня себя от страха, спотыкаясь о какие-то кочки, и раз чуть не упала, но сумела вовремя зацепиться рукой за ствол березы.

– Полина Платоновна!

Полина вскрикнула, почувствовав неожиданное препятствие. Кто-то крепко ухватил ее за подол платья и назвал ее имя.

– Что с вами?

– Что? – Полина только теперь смогла остановиться и подумать, что происходит. – Кто здесь?

– Это я, Марина.

– Госпожа Черкесова? – пробормотала Полина.

– Да.

– О боже, это вы… – Полина судорожно вздохнула и неожиданно для самой себя вцепилась в Марину и зарыдала.

– Да что произошло? – Марина испугалась не на шутку.

Только что она в блаженном неведении гуляла по парку, наслаждаясь мечтами о молодом человеке, чей образ преследовал ее с некоторых пор, и вот она уже видит перед собой Полину, которая едва не рыдает.

– Что случилось? Говорите же! Не молчите! – Марина пыталась заглянуть в лицо рыдающей Полины, но это оказалось весьма затруднительно сделать, потому что та уткнулась лицом ей в плечо и забормотала:

– Они убьют друг друга! Я виновата… Виновата…

Да уж и впрямь сцена из древней трагедии, достойная пера самого Тацита или Сенеки, буде писали они трагедии! Молодая прекрасная женщина восклицала «меа culpa!» [12]12
  «Моя вина!» (лат.).


[Закрыть], уподобившись добродетельной Лукреции [13]13
  Лукреция, персонаж древнеримской легенды и символ целомудрия, известна тем, что, будучи обесчещена сыном царя Тарквиния, закололась мечом, открыв перед этим все случившееся супругу и произнеся следующую фразу, вошедшую в исторические анналы: «В этой беде себя не виню, но и от казни не освобождаю».


[Закрыть]или иной героине древней римской истории.

– Что произошло? – Марина решительно взяла Полину за плечи и резко ее встряхнула. – Говорите толком! Подумать только: такая решительная и здравомыслящая женщина и не можете взять себя в руки!

– О-о! – простонала Полина.

– Ну что? Что?

И тут Полина, придя наконец в себя, выложила Марине все, что только что произошло между ней, Петром и Лугиным.

Марине оставалось только всплеснуть руками.

– Что же теперь делать? – Полина схватила Марину за руки и затрясла ее. – Что же делать? Я виновата перед вами и перед всей вашей семьей… Петр – ваш муж, и я не имела права, я не должна была…

– Полина, Полина! Я не жена Петру!

– Что? – молодая женщина замерла. – Как?

– Я вам все должна теперь рассказать, – покачала головой Марина. – Я никак не думала, что все может завершиться таким ужасным образом…

И она поведала Полине про случайное знакомство с Петром, про весь заговор, составленный против Полины для привлечения ее внимания, про любовь, которую испытывал к ней Петр и ради которой был готов на любое безумие. Полина только вздыхала да заламывала руки.

– Этого не может быть, – бормотала она. – Не может быть…

– Может! – уверенно подтвердила свои слова Марина. – Мы теперь должны найти Петра Ивановича или Лугина и остановить их!

– Но как? Как мы скажем Лугину о вас? Что он подумает?

Женщины в страхе посмотрели друг на друга.

– Ваша репутация. – Полина посмотрела на девушку, которую с этого момента записала из соперниц в свои ближайшие подруги. – Ваша репутация не должна пострадать, но если Лугин все узнает, то… Но если ему не сказать, то как остановить дуэль? Ведь он защищает вашу честь…

– Это ужасно… Как можно было согласиться на такую авантюру? – с запоздалым сожалением воскликнула Марина. – Как я была глупа…

– Но кто же мог знать, что все так обернется?

– И Александр Петрович…

– А что Александр Петрович? – насторожилась Полина.

– Этот человек стал мне дорог, – призналась ее собеседница. – Надеюсь, вы не станете смеяться надо мной, но я… я полюбила его…

– Это просто любовная лихорадка… – помолчав, ответила Полина, – Какая-то напасть… В этом доме все влюблены! Что за несчастье?

– Да уж, лучше не скажешь. Но все же надо что-то предпринять! – встрепенулась Марина. – Я расскажу Лугину всю правду, чего бы мне это ни стоило. Нельзя дать погибнуть никому из них. Петр Иванович не виноват, идея обмана принадлежала моему брату.

– А все, что вы говорили о состоянии дел Андрея Андреевича, когда он сватался к Лидии, это все правда или тоже… обман? – помедлив, спросила Полина.

– Это правда, – твердо ответила Марина. – Мы не обманули вас ни в чем, что касается наших дел и состояния Андрея. Мы и вправду получили наследство и именно из-за этого оказались в здешних краях. Петр Иванович помог нам, приютив в своем доме. Но это была крайняя необходимость в тот момент. Теперь же все прояснилось: мы с братом вступаем в права наследства и обретаем наконец независимое состояние. Так что за Лидию можете не беспокоиться.

– Что же, зато теперь я должна беспокоиться о вас и о Петре!

– Я все расскажу Лугину. – Марина была непреклонна.

– Вы уверены?

– Да. Теперь только надо его найти!

– Мы не можем ехать к нему в имение, – подумав, ответила Полина. – Это невозможно.

– Когда у них назначена дуэль?

– Не знаю. Полагаю, завтра утром. Может быть, вам стоит поговорить с братом? – взволновалась Полина. – Наверняка он знает! Петр обо всем рассказал ему, ведь… ведь ему же нужен секундант, а кого он может попросить, как не вашего брата?

– Верно! – воскликнула Марина. – Теперь же идем к нему, и все выясним.

– Но нам нельзя попадаться на глаза Петру. Он запретит вам рассказать все господину Лугину.

– Да уж, что верно, то верно. Поэтому будем говорить только с Андреем, втайне от Петра Ивановича.

– Что-то будет… – пробормотала Полина, и женщины, взявшись за руки, осторожно направились к дому управляющего, чтобы по возможности тайно переговорить с ротмистром.

18

– Сходитесь!

Лугин и Черкесов двинулись друг к другу, подняв пистолеты. Шестнадцать шагов – расстояние малое, много времени не займет.

– Скажите, доктор, чем, по-вашему, закончится эта дуэль? – Нулин склонился к уху доктора, стоявшего рядом с ним.

– Полно болтать, сударь. Сейчас мы все увидим собственными глазами.

– Право, стоило бы заключить цари…

– Как доктор я не держу пари на пациентов.

– Благородно, – пробормотал Нулин.

– Noblesse oblige [14]14
  Положение обязывает ( фр.).


[Закрыть], мсье Нулин, – усмехнувшись, ответил доктор.

Ротмистр стоял от них чуть поодаль и, заметив перешептывания Нулина и доктора, строго сдвинул брови и покачал головой. Нулин в ответ пожал плечами и замолчал. Доктор ни на минуту не переменил своего невозмутимого вида ни до, ни после, ни во время беседы с Нулиным. А посему строгая мина Дубельта не оказала на него никакого воздействия. Но потом произошло нечто, что вынудило доктора изменить своей флегме. Доктор не разинул рот, поскольку вовсе не был способен ни на что подобное, дело ограничилось поднятием бровей и изумленным переступанием с ноги на ногу. А вот Нулин, не сдержавшись, охнул:

– Не может этого быть!

Ротмистр обернулся на возглас и увидел двух молодых женщин – сестру и Полину, в ужасе стоявших у места поединка одна подле другой, в своем испуге похожих друг на друга как Елена и Клитемнестра [15]15
  Героини древнегреческого мифа, сестры-близнецы, дочери Леды и лебедя, в которого обернулся Зевс. Елена благодаря Афродите досталась впоследствии Парису и стала причиной Троянской войны.


[Закрыть].

* * *

Вчера вечером они так и не нашли ни Петра Ивановича, ни ротмистра. И немудрено, ведь ротмистр улаживал дела с Нулиным, выполняя свои обязанности секунданта. А Петр… Петр, не желая ни с кем говорить и видеться, перебрался в избу старосты и улегся там спать.

Полина Платоновна и Марина, умаявшись, вернулись в дом, устроились в комнате Полины, чем удивили прислугу, продолжали разговаривать и обсуждать со всех сторон случившееся и, решив не спать, все-таки уснули. Но сон их был неспокойный и неудобный, потому как в корсетах спать неловко, что всем известно. И едва забрезжил рассвет, молодые женщины проснулись. Взглянув друг на друга, они тут же вспомнили, что произошло, и, поднявшись, тут же кинулись прочь из дома.

– Где? Где они могут быть? – восклицала Полина.

– Нам остается надеяться только на удачу, – отвечала ей Марина.

Обе, бледные и дрожащие от холода и усталости, не сговариваясь, кинулись к дальнему концу парка. Там, за парком, была ложбина, в которой свободно могли укрыться дуэлянты.

– Как же мы не подумали об этом раньше? крикнула Полина. – Лучшего места для поединка не найти!

Марина в какой-то момент опередила Полину, таким образом оказавшись в той самой ложбине первой. Увидев открывшееся перед ней зрелище, Марина остановилась как вкопанная. Враги сходились, подняв пистолеты. Марина в ужасе вскрикнула, прижав руки к лицу, и ее крику вторил крик Полины, наткнувшейся на нее и увидевшей то же, что и бывшая «соперница».

Нет, нет! Остановитесь! – кричали обе женщины.

– Кто привел их сюда? – пробормотал Черкесов.

Он опустил пистолет, так же поступил и Лугин. Ведь не могли же они позволить, чтобы эти две нежные женщины стали свидетельницами такого жестокого и кровавого зрелища, как дуэль.

Марина, сорвавшись с места, кинулась к Лугину и, вцепившись в его руку, требовательно и громко заговорила.

– Вы не должны драться! Не должны! Петр Иванович ничем и никак не оскорбил меня!

– Марина Андреевна, успокойтесь… – бормотал смущенный всем происходящим Лугин, – перестаньте… Зачем вы здесь? Это дело наше, и вам не стоило ни о чем знать… – Он взял Марину за руку и неловко погладил ее пальцы.

– Так, кажется, смертоубийство отменяется… – Нулин обернулся к доктору. – Вы были правы, пари заключать не стоило. Весьма и весьма разумно! Полагаю, что господин Дубельт все знал заранее, вы так не считаете?

– Нет, я так не считаю, – ответил доктор. – Это было бы не comme il rout [16]16
  Здесь: не красиво, против обычая ( фр.).


[Закрыть].

– Вы сама лаконичность, сударь, – заметил Нулин и, обернувшись, посмотрел на ротмистра, который стоял, прикрыв лицо рукой, и было видно, как его веселый взгляд сверкает сквозь пальцы.

Полина же стояла на месте, и молчаливые слезы лились из ее глаз. Она не сводила глаз с Петра, а тот не сводил глаз с нее. Он бы и хотел что-то сказать, но не мог придумать, что именно. А Полина боялась кинуться к нему, ведь она слишком долго не смела позволить себе такую вольность.

– Я должна теперь же все всем рассказать! – продолжала говорить Марина.

Она почти кричала, желая заставить себя слушать, и ей это удалось. Мужчины приблизились к ней. Лишь Петр, не сводивший глаз с Полины, почти не обращал внимания на то, что происходит.

– Александр… Александр Петрович, – Марина обернулась к Лугину и, кидая на него пылкие взгляды, продолжила. – Я вовсе не жена Петру Ивановичу!

– Что? – Лугин вздрогнул и выпустил ее руку, которую продолжал держать до сего момента.

– Это все розыгрыш, предназначенный для Полины Платоновны! А Петр Иванович передо мной ни в чем не виноват! Более того, я и брат… мы ему обязаны!..

В глазах молодого человека промелькнуло чувство, которое сильно напугало Марину, и она поторопилась объяснить все произошедшее, теперь уже смущаясь и запинаясь. По мере ее рассказа лица слушателей вытягивались и меняли выражение от возмущения и изумления до крайней веселости, пока наконец не расхохотались дружно все, кроме доктора, который опять впал в состояние флегматическое. Даже Лугин улыбнулся, вначале криво, а затем вполне искренне.

– Что за опасная шутка… – только и проговорил он.

– Простите же меня, Александр Петрович… Я не думала, что эта проказа может обернуться трагедией! – Марина, дрожа, смотрела в лицо Лугину. – Но я бы не решилась объясниться, если бы не…

– Если бы не что? – переспросил он.

– Если бы не полюбила вас, Александр Петрович…

– Марина Андреевна, – в это невозможно было поверить, но щеки Лугина будто бы покраснели, – Марина Андреевна… – повторил он.

– Что?

– Полагаю, что вы не могли не заметить, что и я люблю вас…

Она улыбнулась и со свойственной ее натуре пылкостью и решительностью прильнула к Лугину, обвив его обеими руками, что называется, от всей души. Лугин с непередаваемым облегчением ответил на объятия, наконец-то отбросив пистолет в сторону.

– Но что же Полина Платоновна и Петр Иванович? – опомнилась вдруг Марина и, оторвавшись от возлюбленного, обернулась к виновникам всего этого происшествия.

За ней обернулись и все прочие, и что же они увидели? Да ничего. Едва все объяснилось, едва Петр понял, что дело улаживается миром и Марину с Лугиным, а также брата Марины можно оставить без опаски, он тут же схватил Полину за руку и быстро потащил ее за собой в спасительную сень деревьев. Поняв, что они хорошенько скрыты и больше их никто не видит, Петр остановился, обернулся к заплаканной Полине, до сих пор не проронившей ни слова и, схватив ее в охапку, принялся целовать.

– Полина, Полина… – бормотал он в исступлении.

Она в свою очередь, почувствовав в себе ответную страсть, отринула наконец все условности, которые до сих пор так почитала, и ответно прильнула к Петру, шепча:

– Никому тебя не отдам… Никому…

– Еще бы! – Он оторвался от нее и, крепко встряхнув Полину за плечи, рассмеялся. – Я тебя сам никуда не отпущу! Только посмей теперь сказать мне «нет»…

Полина томно улыбнулась и пробормотала:

– Что? На что я должна ответить «нет»?

– Точнее, не ответить, – поправил ее Петр.

– Так что за вопрос? – прошептала она, прильнув к нему.

– Ты выйдешь за меня замуж? – Петр наклонился к самому ее ушку, чтобы Полина ни в коем случае не упустила ни слова.

Она кокетливо улыбнулась, немного помолчала и твердо ответила:

– Да.