Текст книги "Любовный лабиринт"

Автор книги: Наталия Вронская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

10

Полина, верная себе, с утра пораньше уже позавтракала и шагала по собственным угодьям, рассуждая приблизительно следующим образом…

Она выяснит все. Непременно выяснит все! Петр Иванович уверял ее, что не любит собственную жену, а та не любит его. Однако он бросает на Марину такие взоры, что поневоле в этом начинаешь сомневаться. Посему надобно все узнать. Она поговорит с Петром и успокоится раз и навсегда. Ей просто необходимо понять: ежели Петр любит жену, то тут и разговору нет. Она, Полина, все забудет и не станет предаваться глупым сожалениям, но ежели Петр не любит ее, а Марина не любит его, то… То что? Ах, не все ли равно? Ей ведь надобно только убедиться, не более! А там видно будет…

– Полина Платоновна? – За собственными мыслями решительная хозяйка не заметила, как один из предметов ее рассуждения явился собственной персоной.

– Марина Андреевна? – Полина окинула несколько оторопелым взглядом молодую женщину, внезапно ставшую у нее на пути.

Та улыбнулась и присела перед Полиной в небольшом реверансе. Затем обе дамы помолчали, и Марина, решившая во что бы то ни стало вступить в беседу, произнесла:

– Какое чудесное утро, не правда ли?

Если вы не знаете, что сказать, говорите о погоде: это железное правило хорошего тона и самый лучший способ поддержать беседу.

– Да, в самом деле, – ответила Полина.

– И совсем не жарко…

– Да. Скорее прохладно.

– Но вполне так, как надобно! – широко улыбнулась Марина.

«Она, кажется, желает беседовать, – подумала Полина. – Что же, мне это на руку…»

И молодая женщина спросила в свою очередь:

– Вам понравилась усадьба?

– У вас прелестное имение! – с энтузиазмом воскликнула Марина. – И дом, и все вокруг…

– Да, и дом, и парк и в самом деле хороши.

– Верно, парк этот старый?

– Да. Еще прадед моего покойного супруга насаживал и парк, и сад здешний.

– Но каков дом управляющего! – решилась сказать Марина и посмотреть, что из того выйдет. – Весьма удобен и хорош, а уж как красив…

– Вы им довольны? И хорошо устроились?

– Да. Полагаю, что за все эти роскошества благодарить надобно вас?

Полина пристально посмотрела на собеседницу и ответила:

– Не совсем. Дом, правда, мой, но ваш супруг весьма старался, устраивая его для вас со всеми удобствами.

– О, мой Петр весьма любезен. – Марина кокетливо прикрыла глаза ресницами, притушив их любопытный блеск.

– Ваш Петр… – пробормотала Полина.

– Что? Я не расслышала…

– Петр Иванович, говорю я, весьма вас любит, – громче повторила Полина Платоновна.

– Да, любит. – Марина постаралась вложить в свой тон как можно больше легкомыслия и превосходства. – Мужчины делаются порой так глупы, когда очаровываются женщиной.

– Странно вы говорите, – опешила Полина.

– Отчего?

– Такие речи о собственном муже… Да притом о человеке, который любит вас…

Полина покачала головой, а про себя подумала, возмутившись до глубины души:

«Ну что за негодяйка! Это же надо, так говорить о… о Петре!..»

«Кажется, я ее задела», – удовлетворенно подумала в свою очередь Марина и продолжила:

– Милая Полина Платоновна, мужчины все одинаковы… – Она подошла к собеседнице и взяла ее под руку. – Я полагала, что вы-то уж осведомлены об этом не хуже меня. Ведь вы были замужем…

Дамы теперь шли вдоль по дорожке рука об руку, словно лучшие подруги.

– Однако не всякий муж… не всякий муж… – Полина не могла подобрать слова.

– Вы хотите сказать, что раз на раз не приходится, не так ли? – тонко улыбнулась Марина.

– Да, именно так. – Полина даже растерялась.

Она не умела вести подобные беседы, а потому не любила их.

– Да, мужья бывают разные. К примеру, мой Петр… Разве могу я на него пожаловаться? Как он мил и любезен со мной. И как любит меня! – Марина даже остановилась, сказав последнюю фразу, будто удивилась сама себе. – Помните эту песенку? – И, слегка откашлявшись, она игриво пропела приятным голосом, склонившись к Полине:

 
Он свежее весны,
Жарче летнего дня.
Как он молод и смел!
Как он любит меня! [4]4
  Известный романс А. Верстовского «Старый муж» на слова А. Пушкина из поэмы «Цыганы». Конечно, он был написан значительно позднее 1819 года, но, я надеюсь, что читатель извинит меня за такую погрешность против истины. Уж больно к месту здесь эти строки.


[Закрыть]
 

– И после того что было меж нами, он принимает меня обратно и… и прижимает к своей груди. – При этих словах Марина пристально посмотрела на Полину.

Та, не сумев сдержаться, невольно продолжила:

 
Как ласкала его
Я в ночной тишине!
Как смеялись тогда
Мы твоей седине!
 

Марина, услышав эти строки, громко и от души расхохоталась.

– Это вы ловко меня подловили! – бросила она и стремительно пошла вперед, схватив Полину под руку и увлекая ее за собой.

Полина, шедшая чуть не насильно за своей собеседницей, покраснела от собственной вольности и не знала, что теперь и сказать. Бедный Петр Иванович! Ему досталось от обеих дам.

«А недаром была я артисткой, – размышляла Марина. – Недурно я разыграла из себя негодяйку. Теперь она его не только пожалеет, но и…»

Но продолжить мысль она не успела, потому что услышала голос Полины:

– Как мало уважения в ваших словах! Я думала, что ежели вы не любите человека, но принимаете от него милость, то должны ценить это и… И уважать!

– О, я ценю! Ценю, поверьте мне! Но уважать? Разве можно уважать слабость? – вопросила Марина, возведя очи долу.

– Слабость?

– Ну да, слабость… Разве это не слабость – потакать ветреной жене?

– Вы бы желали, чтобы вас оставили без средств к существованию или заперли в монастырь?

– Ну уж нет! – воскликнула Марина. – Ни за что! И я должна вам вновь заметить, что мне повезло с супругом. Он простодушен и наивен, и совсем не злопамятен. Такие мужья полезны, разве нет?

– Вот как вы рассуждаете… – задумчиво пробормотала Полина.

– А вы рассуждаете иначе?

Дамы остановились.

– Да, совершенно иначе.

– В таком случае вашему покойному супругу, наверное, завидовали все вокруг? – Марина повернулась к собеседнице.

– Не знаю. – Вид у Полины сделался строгий. – Впрочем, у меня много дел, прошу меня простить…

– Это я прошу меня простить! – всплеснула руками Марина. – Я оторвала вас от ваших забот!

– Ничего страшного. Мой долг хозяйки – уделять вам внимание.

– Ну, я же не гостья, а жена вашего управляющего, – с притворной скромностью заметила Марина.

– О-о… – протянула Полина, не зная, что и сказать.

– Но я так благодарна вам за это внимание! Надеюсь, мы будем видеться часто?

– Конечно.

– Вы играете в карты? – с живостью спросила Марина.

– Совсем немного. – Полина пожала плечами.

– Но это самое приятное времяпрепровождение. – Марина легкомысленно рассмеялась. – В лучших домах коротают время за карточной игрой!

– Что же, полагаю, здесь у вас найдутся партнеры для игры, – сухо заметила Полина.

– Весьма на это надеюсь! Надобно свести знакомство с окрестными помещиками. Как вы полагаете, захотят они общаться с женой простого управляющего?

– Здесь вы найдете благодарных собеседников и единомышленников. И партнеров в картах, разумеется, – усмехнулась Полина и, кивнув головой, спешно пошла прочь.

– Успехов в делах вам нынче! – крикнула ей вслед Марина и махнула рукой.

– Благодарю… – Полина на мгновение обернулась, не замедляя шага, еще раз ответно кивнула и удалилась прочь.

– Как легко вас понять, милая Полина Платоновна. И как легко играть вашими чувствами, – тихо рассмеялась Марина.

– Что за негодяйка! – в свою очередь твердила себе под нос почти бежавшая прочь Полина. – Какая злая женщина! Бедный Петр… Как бы мне хотелось ему помочь… Бедняжка…

Заметим в скобках, что от жалости до любви – один шаг…

11

Меж тем бравый ротмистр Дубельт решил провести, как это говорится среди военных, рекогносцировку местности, разведку боем, или, попросту говоря, инспекцию места своего нового боевого расположения, а также нанести визит на кухню и познакомиться с кухаркой, чьи пироги так его вдохновили нынче утром.

Итак, молодой человек бодро прошелся по парку, встретив на своем пути лишь нескольких крестьян, которые при виде его тут же принялись ломать шапки, поясно кланяться и твердить: «Доброго здоровьица, барин!» Ротмистр, довольный таким почетом, пришел в крайне веселое и прямо-таки счастливое расположение духа.

Затем перед глазами Андрея возник большой дом. Ротмистр решил в него не заходить. Он подумал, что ему лучше обогнуть дом справа и выйти как раз к кухонному флигелю. Вожделенный флигель полнился самыми соблазнительными ароматами, которые манили к себе необычайно. Ротмистр, не медля ни секунды, пересек порог и предстал пред изумленными дворовыми.

– Барин, – бухнув приветствие почти одновременно, бабы и девки, случившиеся на кухне, стали кланяться ротмистру в пояс.

Андрей гоголем прошелся меж ними, украдкой поглядывая в кастрюли, стоявшие на печи, и осматривая ухваты, кочерги и горшки, составлявшие нехитрый антураж этого кулинарного Эдема.

– А кто же тут хозяйка? – Дубельт обернулся к девкам.

– Барыня наша хозяйка, – изумленно ответили ему.

– Да я не о том… – рассмеялся Андрей. – Я спрашиваю о cuisiniиre [5]5
  Повариха ( фр.).


[Закрыть].

– Что-с? – еще более удивились девки.

– Да о кухарке! Кухарка-то у вас кто?

– Это я, барин… – Перед ротмистром предстала дородная и белотелая особа, покрасневшая, как свекла, от того внимания, которое изволил обратить на нее молодой незнакомый барин. – А чего не так-то, а? – пробормотала она, зардевшись еще больше.

– Да все так, моя милая, все так! Вкуснее ничего не едал я в жизни своей, чем нынешние пироги за завтраком!

– Благодарствуйте, барин… – пробубнила кухарка.

– Ах, что за прелесть ваша сдоба!.. – продолжил Андрей и, склонившись к толстому кухаркиному плечу чмокнул в него, как клюнул, багровую кухарку, если и видавшую когда по отношению к себе барскую игривость, то лет этак с тридцать назад.

– Барин! Не балуй, – испуганно охнула эта деревенская cuisiniиre и при том неумело хихикнула, что доказывало ее полную неопытность в общении с сильным полом.

– А уж кулебяки!.. – протянул ротмистр, закатив глаза кверху. – А щи… О, ma belle dame de cuisine! [6]6
  Здесь: О, моя прекрасная властительница кухни ( фр.).


[Закрыть]

– Ах, барин-барин! – захихикали девки, окружившие вконец смущенную кухонную искусницу.

– Я непременно желаю еще испробовать вашего искусства. – Глаза Андрея блестели и с живостью оглядывали поле кухонной брани, сиречь стол и плиту, а ноздри с упоением вдыхали ароматы, несшиеся от блюд и кастрюль.

Подобно Панургу [7]7
  Панург, герой книги Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», постоянно голодный, так как был беден. Однажды Панург, достав кусок хлеба, держал его над котлом в котором варилось мясо, желая таким образом вкусить хлеба с мясным запахом и обмануть свой желудок псевдомясным блюдом. Выжига-хозяин мясного бульона потребовал с бедняги Панурга плату за мясной дух. Панургу пришлось спасаться бегством.


[Закрыть]он теперь насыщался одним только запахом, лишенный даже корочки хлеба.

– Что вы здесь делаете? – вдруг прервал его наслаждения нежный девичий голосок, полный возмущения и невольного трепета.

Лидия, оказавшаяся, как обычно в это время суток, на кухне, узрела в своих законных владениях узурпатора, претендовавшего на сегодняшнюю стряпню так же живо и с энтузиазмом, как и она.

– Сударь! – возмущенно повторила девушка.

– О, мадемуазель Лидия Андреевна… – Ротмистр тут же отвел взгляд от кастрюль и кухарки и обратил его на небесное создание, неожиданно возникшее средь кухонного шума, ароматов и испарений.

Этот взгляд, надо сказать, был так умилен и предан, что Лидия почти растаяла и только для виду сохранила строгость.

– Так что вы здесь делаете? – более робко поинтересовалась зардевшаяся Лидия.

– Любуюсь мастерством вашей кухарки, сударыня.

– Вот как?

Оба вздохнули и замолчали, и молчали довольно долго, лишь поглядывая по сторонам и украдкой кидая взгляды друг на друга.

– Нынче кулебяка к обеду, кажется. Должно быть, удастся лучше, чем давеча, – заметила через некоторое время Лидия, бросив косой взгляд на тесто и уже готовую начинку к нему.

– Да… Однако, – спохватился Андрей, – разве это возможно? Может ли что-нибудь быть лучше вчерашнего кулинарного творения?

– О-о… – протянула девушка. – Полагаю, что может. Вот, пожалуй, карась в сметане может поспорить… – Она замялась и опять отчего-то покраснела.

– Карась в сметане… – протянул ротмистр. – Да, с карасем в сметане мало что может сравниться.

– Разве жареный гусь? – кокетливо подняла на собеседника глаза Лидия.

– Да… Не могу в этом с вами не согласиться… – пробормотал молодой человек, невольно поддаваясь совокупным чарам проказника Эрота и чарам покровителей славного обжоры Гаргантюа [8]8
  Гаргантюа был известен своим пристрастием к вкусной и обильной пище. Его покровителями, без сомнения, были боги еды.


[Закрыть]. – Как приятно встретить подобное сочувствие собственным интересам, – прибавил он.

– Полагаю, тетушка пригласила вас нынче на обед?

– Нет, увы… – поскучнел ротмистр.

– Как жаль…

Оба вновь замолчали. Дубельт заложил руки за спину и принялся раскачиваться на носках. Лидия, потупив глаза, изящно закашлялась, приложив руку ко рту.

– Ах, не душно ли вам? – спохватился ротмистр.

– Да, пожалуй, – улыбнулась Лидия.

– Вы позволите проводить вас? – Дубельт, сложив руку калачиком, протянул ее девушке.

– С радостью, – согласилась та, приняв предложение, и через несколько минут молодые люди оказались на вольном воздухе.

Признаться откровенно, вчера Лидия была совершенно возмущена прибытием семейства Петра Ивановича. Более того, она решительно положила себе презирать и игнорировать как Марину Андреевну, так и ее брата. И хотя бравый ротмистр понравился ей с первого взгляда, она решила не поддаваться слабостям. Весь вечер она любезничала с господами Нулиным и Лугиным, а когда гости разошлись, думала о господине ротмистре не более часу. После она попросту уснула.

Но вот теперь, когда ротмистр Дубельт предстал перед ней во всей красе, да еще так любезно рассуждал на тему, более всех прочих близкую ее душе, Лидия не могла не признать, что должна быть любезнее с молодым человеком. А посему она приняла предложенную ей руку и отправилась по парковой дорожке вглубь, подалее от дома, сопровождаемая человеком, которого решительно настроилась не любить и всячески избегать.

– Как прекрасно имение вашей тетушки, – начал разговор Дубельт.

– Да… – ответила Лидия и подумала, что все-таки более приятного молодого человека она в жизни не встречала.

Даже Петр Иванович, что и говорить, был вовсе не таков. Петр Иванович, пожалуй, уже почти стар и вполовину не так любезен.

– Вам нравится жить здесь? – продолжал ротмистр.

– Да, и весьма.

– А в каком же родстве вы состоите с уважаемой Полиной Платоновной?

– Я племянница ее покойного супруга.

– Вот как? Стало быть, именно с Полиной Платоновной вы не в кровном родстве?

– Да, именно так.

– Но как, должно быть, добра наша хозяйка, когда приняла вас в своем доме как родную. Впрочем, – поправился Дубельт, – в некоторых семьях семейственные узы так крепки, что это достойно всяческого удивления.

– Такое встречается нередко.

– Пожалуй, – согласился Андрей, рассудив про себя, что добрая семейственность – явление все-таки редкостное.

– Как вам нравится наш парк? – спросила его в свою очередь Лидия.

– Премилый парк, Лидия Андреевна. В нем есть беседка?

– А как же, – с энтузиазмом отозвалась девица и тут же прибавила. – Я люблю сидеть в беседке и читать.

– Как это… романтично… – по некотором размышлении прибавил Дубельт. – А что вы любите читать?

– О, многое…

– А все же, что именно?

– Последняя книга была роман господина Карамзина.

– Что же за роман?

– Ах, право, запамятовала… – остановилась Лидия в недоумении.

Она и впрямь забыла, как называлась книга.

– А вот, кажется, и беседка, – с живостью воскликнул молодой человек, указав на прелестное ажурное сооружение неподалеку.

– Да, это именно она! – Лидия выдернула руку из руки ротмистра и прытко подбежала к беседке, в которой любила сиживать в одиночестве и предаваться разнообразным мечтам.

Ротмистр с тою же прыткостью последовал за девицей. Откровенно говоря, Лидия ему весьма и весьма приглянулась. В его голове даже мелькнула шальная мысль о женитьбе и о чем-то таком невыразимом и сладостно-приятном, что кровь его при этих мыслях живее заструилась по жилам, и он почувствовал такую бодрость, которую возможно ощутить только после того, как осушишь пару бокалов шампанского.

Лидия в свою очередь также почувствовала себя как-то необыкновенно легко и беззаботно. Впрочем, это легкомысленное состояние было для нее почти обычным. Устремившийся за ней молодой человек невероятно развеселил ее и придал ее мыслям весьма игривое настроение.

– Что вы за шалунья… – пробормотал ротмистр, настигнув Лидию в беседке.

Дыхание его сбилось, но не столько от бега, сколько от внезапно переполнивших его чувств. Андрей, неожиданно для себя отринув всякие здравые мысли, вдруг упал перед Лидией на колени и, схватив ее руку в свою, пылко прижался к ней губами.

– Что вы делаете? – смущенно пробормотала донельзя польщенная девица.

– Как что? Целую вашу руку, – ответил, в притворном изумлении округлив глаза, ротмистр.

– Но для чего? – зарделась Лидия, продолжая этот никчемный, но необходимый диалог.

– Вы мне чрезвычайно нравитесь, – внезапно задрожавшим голосом прошептал Дубельт и вновь прижался губами к нежной ручке.

– Какой вы… так нельзя… – пробормотала Лидия, в тот же миг ощутившая подозрительную слабость в коленках.

Ротмистр поднялся и, памятуя о том, что промедление смерти подобно, заключил девицу в свои объятия и приложился к ее устам тем самым поцелуем, про который обычно пишут, что он «страстный».

Лидия, исступленно простонав в душе от наслаждения, схватила кавалера в свои жаркие объятия и со всем энтузиазмом молодости прижалась к нему.

– О, моя дорогая Лидия, – только и смог вымолвить бравый ротмистр.

«Крепость, как оказалось, просто желала быть взятой», – мелькнуло в голове у Дубельта.

– Самый приятный штурм в моей жизни… – прибавил он, ответно с жаром прижимая Лидию к себе.

«И как я могла решиться его ненавидеть и презирать?» – подумала ослабевшая Лидия, окончательно размякнув.

– Не правда ли, мы теперь поженимся? – спросила она, заглядывая в глаза кавалеру.

– Ну-у… – протянул тот.

У него не было и в мыслях навредить сей девице и воспользоваться ее неопытностью. Да и идея женитьбы определенно не вызывала у него протеста. И посему он ответил:

– Почему бы и нет? Конечно, поженимся… Вот только что скажет ваша тетушка?

– Разумеется, она согласится, – ответствовала Лидия, нимало не волнуясь по сему поводу.

Ротмистру резонов волноваться тоже не было. Ежели он получит согласие на сей скоропалительный брак, то будет рад, тем более что и приданое, верно, за девицей дадут недурное. Этого ему никто не говорил, он сам так решил. Ну а откажут… Что же, тогда он утешится и поищет себе жену в других краях.

При таких утешительных мыслях Андрей, не испытавший никакого сопротивления, привлек Лидию к себе и принялся ее опять целовать, теперь уже вовсе ничем не смущаясь и ни о чем не задумываясь.

12

– Петр Иванович, – Полина сидела в конторе напротив своего управляющего и, упорно глядя по сторонам, но не на собеседника, держала следующую речь: – Петр Иванович! Мне надобно поговорить с вами.

– О чем же? – в отличие от Полины Петр вовсе не прятал глаз, а, напротив, смотрел на молодую женщину прямо, ничуть не смущаясь.

– О вашем новом родственнике.

– О новом родственнике?

– То есть не о новом, а о старом, как я теперь понимаю, родственнике…

– Позвольте-позвольте… О ком вы? Я что-то не понимаю… – Петр покачал головой. – Вы меня совсем запутали!

– Я и сама запуталась, – пробормотала Полина себе под нос. – Я о господине ротмистре. Об Андрее Андреевиче, брате вашей… супруги… – последнее слово она произнесла не без труда.

– А-а, – протянул Черкесов. – Так что же вы хотели сказать о нем?

– Моя племянница… Моя Лидия… – Полина вздохнула.

«Так! Опять Лидия! Что за манера у этой девицы вечно попадать в истории?» – подумал Черкесов.

– А что случилось с Лидией Андреевной?

Полина Платоновна подняла глаза и наконец взглянула на Петра прямо.

– Лидия сообщила мне, что господин ротмистр сделал ей предложение.

– Что? – удивлению Черкесова не было предела. – То есть как?

– Обыкновенно. Просто взял и сделал ей предложение руки и сердца. Я уж не знаю: всерьез это, или Лидия опять вообразила себе невесть что, но вы должны спросить у вашего… родственника… что меж ними произошло! Мне самой это неловко сделать, как вы понимаете…

– Неловко? – Петр пожал плечами.

«Для вас никогда и ничто не было неловким, милая моя Полина», – усмехнувшись, решил он про себя, но вслух сказал:

– Извольте. Я спрошу у Андрея. Впрочем, ежели он и впрямь сделал предложение Лидии, то сделал это всерьез, а не в порядке шутки. Тут вы можете быть уверены. Но как мне разговаривать с Андреем?

– То есть?

– То есть согласны ли вы на подобный брак, если все это не выдумка вашей милой Лидии?

– О-о… – протянула Полина. – Отчего нет?.. Однако что за человек господин Дубельт? Вы, как его брат, наверняка много о нем знаете…

– Признаться, я не слишком много знаю о делах моего… моего дорогого родственника, – замявшись, ответил Петр.

– Как это?

– Мы, скажем так, недавно познакомились. И до последнего момента вовсе не встречались.

– Но вы не можете не знать, каковы его дела, – упорно продолжала Полина.

– В самых общих чертах. Я лишь знаю, что ротмистр недавно получил некоторое наследство, кажется, от своего деда. Но его размеры мне неизвестны.

– А ваша жена? Она разве не получила наследства? Ведь они родственники.

Черкесов помолчал. Затем продолжил:

– Да, Марина тоже получила наследство от деда.

– Странно, что вам неизвестны размеры этого наследства. – Полина недоуменно пожала плечами. «И странно, что ваша жена живет за ваш счет, ежели у нее есть какое-то наследство», – прибавила она про себя.

– Ничего странного. Дело в том, что ни Марина, ни Андрей не имеют точных сведений. Впрочем, ротмистр на хорошем счету на службе и, кажется, не без средств.

– Что же… Если он любит Лидию, – нерешительно сказала Полина, – а она любит его, я не стану противиться их счастью…

– Разумное решение.

– Тем более, – продолжила она, – что у Лидии есть приданое от дяди.

– Да. Что может быть неразумнее, чем противиться счастью двух молодых людей? – патетически прибавил Черкесов.

Полина с подозрением посмотрела на него, но ничего не сказала.

– Лучше не придумаешь, чем брак двух схожих характером и привычками людей, – заключил Петр.

– Сомневаюсь, правда, что они так близко знакомы, что уже успели понять характеры друг друга, – промолвила молодая женщина.

– Порой достаточно одного взгляда, чтобы все понять. – Черкесов устремил пристальный взгляд на собеседницу.

Полина молча отвернулась.

– Вы не согласны? – спросил он, не желая оставлять тему. – Бывает, что первый взгляд решает всю судьбу. Правда, после первого взгляда могут пройти годы до объяснения, до того момента, как двое людей поймут друг друга…

– Я совершенно не понимаю, что вы хотите этим сказать. – Полина решительно прервала Черкесова и поднялась. – Абсолютно не понимаю. Если люди, как вы выразились, все понимают с первого взгляда, то что же может им помешать объясниться сразу же? Это довольно глупо ждать так долго.

Петр поднялся вслед за ней.

– Обстоятельства, Полина Платоновна, обстоятельства… Согласитесь, что обстоятельства порой бывают сильнее людей. Разность в положении и состоянии… Гордыня, предубежденность, тяжкие воспоминания, дурной опыт и прочее тому подобное. А также слепота одной из сторон и упрямое нежелание видеть дальше собственного носа, – громко прибавил он, встав прямо перед молодой женщиной и перегородив ей дорогу к выходу из конторы.

– Что? На что вы намекаете? – покраснела тут же возмутившаяся Полина.

– Упаси меня Господь на что-либо намекать! – усмехнулся Петр.

– Выпустите меня, – велела она самым холодным тоном, на который только была способна.

– Нет. Не выпущу, – медленно проговорил он, с каким-то недоумением и любопытством рассматривая Полину, как если бы встретил ее впервые.

Черкесов стоял прямо перед ней, покачиваясь на носках и заложив руки за спину.

– Не смейте так дерзко смотреть на меня, – прошипела она, заметив такое поведение.

– Вы не можете мне запретить смотреть на вас.

– Смотреть, но не рассматривать!

– Я дерзок, не так ли? Непозволительно дерзок. – Черкесов покачал головой в притворном покаянии. – Но думаю, что я поступаю правильно и жалею только о том, что не догадался поступить так раньше. А всему виной воспитание. Согласитесь, что иногда хорошее воспитание может сыграть с человеком дурную шутку.

– Хорошее воспитание никогда не бывает лишним. Только позвольте вам заметить, что вы не страдаете хорошим воспитанием, иначе вы давно бы уже выпустили меня, как я того прошу!

Полина гневно смотрела на собеседника и нервно крутила конец своей шали.

«Да как он смеет! И я еще жалела его… Он достоин своей жены! Негодяй…»

Подумав так, Полина вдруг почувствовала, что слово «негодяй» она мысленно произнесла не с должным негодованием, а с некоторым блаженным трепетом, будто ожидая, а что же последует дальше за подобной негодяйской выходкой? Черкесов не был бы мужчиной, если бы не почувствовал ее настроя и не понял, что она вовсе не так сильно хочет бежать от него, как о том заявляет.

– Полина Платоновна… Полина… Кажется, все становится только хуже… – пробормотал он.

– Уйдите прочь. – Она потупила глаза, покраснев еще больше.

– Да, все определенно стало только хуже, да и к тому же… – Петр оборвал сам себя, осекшись на полуслове.

Полина, гордо подняв голову, решила обойти упрямое препятствие и уже было двинулась, но крепкая рука неожиданно преградила ей путь и, стиснув ее плечо, с силой прижала к широкой груди. Даже сквозь одежду было слышно, как сильно и быстро бьется сердце.

– Полина, ангел мой, – слова запутались где-то в ее волосах и сладко растаяли в поцелуе, пришедшемся как раз на нежное маленькое ушко. – Я люблю тебя…

Руки так нежно и так крепко обнимали ее, сердце так гулко билось у ее щеки, а слова так быстро и беспорядочно вились вокруг, что Полина в единый миг потеряла самообладание. Петр, почувствовав, что сопротивление растаяло, как дым, прижавшись губами к вожделенным устам, поцеловал Полину, еще больше прильнувшую к нему.

– Петр… – шепнула она, – я… тоже…

– Тише, умоляю тебя… – пробормотал он. – Любимая…

Он не хотел отпускать ее в тот желанный миг, когда наконец впервые почувствовал ее слабость и отсутствие всяческого протеста и рассудочности.

– Не смейте… – только и произнесла она, еще крепче в ответ обхватив его руками.

Неизвестно, сколько времени они провели бы таким образом, если бы во дворе не послышались громкие голоса Марины, ее брата и господина Лугина. Марина звала своего предполагаемого супруга:

– Петр! Петр! – Голос и смех Марины и ее спутников раздавались по всему двору.

Именно этот голос в мгновение ока отрезвил Полину, которая тут же оттолкнула мужчину, целовавшего ее только что так страстно.

– Как вы могли… – пробормотала она.

Ее щеки и шея были залиты краской смущения. Полина прижала руки к щекам.

– Нас сейчас увидят и… Все откроется… – Она была в ужасе.

Петр сначала не мог взять в толк, о чем она говорит, но в следующий миг он осознал происходящее. Там, во дворе, стояла его «жена», и, конечно, Полина думала, что совершает адюльтер. Ей, женщине безусловно порядочной, подобное происшествие было не просто неприятно, но отвратительно!

– Полина, – попытался было что-то объяснить Черкесов, но она, не слушая его, кинулась мимо него к выходу и, воспользовавшись второй дверью, ведшей не во двор, выбежала, счастливо таким образом разминувшись с Мариной и ее спутниками.

– Черт побери! – крикнул Петр и со всей силы обрушил кулак на стол. – До каких же пор будет продолжаться эта глупость! Ну и дурак же я, а впрочем…

Тут Черкесов подумал, что сожалеть о собственной выдумке с «женой» не стоит. Как знать, смог бы он объясниться с Полиной и смогла бы та воспринять, наконец, благосклонно его объяснения, если бы у него не было дурной «жены», которую, он это видел, Полина невзлюбила сразу же. От сочувствия до любви один лишь шаг. Это верно подмечено, потому что в его случае оправдалось полностью. Так что не стоит ни о чем сожалеть, а лишь постараться как-то разрешить сложившуюся головоломку. И все.