Текст книги "Сюрпризы Фортуны"
Автор книги: Наталия Вронская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
4
Серафина не обманула. Она стала Агнии настоящей подругой, найдя в ней то, чего давно уж не было в людях, окружавших ее. Женщины и мужчины в доме Серафины были людьми малопорядочными, а то и вовсе никуда не годными. Другие в ее доме и не бывали, таков уж был род ее занятий. Агния же пришла будто из иного мира. Но и на нее, а Серафина это сразу же подметила, быстро подействовала атмосфера нового дома.
Дом Серафины был устроен следующим образом: парадная его сторона, обращенная к улице, была мастерской модистки мадам Серафины. И довольно доходной мастерской, посещаемой состоятельными дамами средней руки, комнаты которой были богато обставлены и украшены хорошей мебелью и огромными зеркалами. Со стороны же двора существовал тайный вход на другую половину той же самой мастерской, состоявшую из приватных комнат, в которых можно было уединиться. Там же была устроена и зала, в которой несколько раз в неделю разворачивалась игра на зеленом сукне. И там уже играли не по старинке в банк и штосс, а делали крупные ставки в покер.
Большинство девиц жили именно в той части дома, где велась эта тайная жизнь. Серафина жила там, где была устроена мастерская. Там же, рядом с собой, она поселила и Агнию.
Агния в первый же день познакомилась с устройством любопытного дома и с девицами, населявшими его. Часть из них днем шила, а ночью зарабатывала веселым ремеслом. Другая часть – работала только по ночам, и только две девушки занимались исключительно шитьем. Это не считая горничных, которые были только горничными, ибо две скромные деревенские девицы и помыслить себе не могли, чтоб заняться таким непотребством.
Серафина и в самом деле была модисткой, и весьма хорошей и изобретательной, для которой игра и девицы были отхожим промыслом.
– Ну что уж тут поделаешь? – пожимала плечами Серафина, рассказывая о своей жизни. – Так уж получилось. Не своей волей, скажу я тебе, мы этим ремеслом промышляем. Каждую сюда какая-то беда привела. Нет таких женщин, которые бы желали вести такую жизнь. Но многие входят во вкус, – усмехнулась она.
Поначалу Агния занялась шитьем, благо шить она умела. А потом, наблюдая за жизнью других обитательниц дома Серафины, предалась долгим размышлениям о той жизни, в которую попала. Она видела, что и Серафина не брезгует «такими» занятиями, более того, кажется, что ей это даже нравится. Она жизнерадостна и весела и к тому же всегда при деньгах.
Агния думала, что никогда больше не сможет полюбить. Если раньше ей хотелось наказать весь мир и самое себя, то теперь то разрушительное, стихийное чувство улеглось, а на смену ему пришло другое – более стойкое и более злое. Сначала мысли о грехе сопровождали почти все раздумья, связанные с этой ее новой жизнью. Но ведь она уже согрешила. Правда, из-за любви, но разве есть какая-то разница? Нет, ровно никакой. Тогда она решительно отмела мысль о грехе и подумала о деньгах.
Временами, будто очнувшись, она смотрела на себя как бы со стороны и не узнавала. Никто не учил ее дурному, но было, видимо, нечто в ее характере, чего она никогда не доверяла никому и из-за чего бежала с Алексеем и переселилась в дом к Серафине, зная о ее занятиях, и не искала приюта в монастыре, а думала теперь о вещах горьких и постыдных, как о самом естественном деле. Это было то свойство ее характера, которое заставляло ее думать только о сегодняшнем дне, жить не рассудком, но страстью.
Но размышления ее, не дойдя до решения торговать собой, самым роковым образом были прерваны в скором времени, когда она обнаружила, что ждет ребенка. Это повергло ее в самое мрачное отчаяние, на которое она была способна. Совершенно неожиданно ребенку обрадовалась Серафина:
– Я всегда мечтала о малыше, только никогда не могла родить сама ребенка. Ты должна радоваться этому, глупая! – убеждала она Агнию, которая только и делала, что плакала, сложив руки на животе.
– Я не могу радоваться, Серафина… У меня такое странное чувство, что я умерла, но все еще почему-то дышу и двигаюсь. И будто бы постепенно в меня вселяется другой человек, мне незнакомый, от которого мне временами становится страшно. И вот теперь – ребенок, а Алексей… он ведь даже ни о чем не узнает…
– Господи! Так ты все еще ждешь его? – встрепенулась Серафина.
– Нет! Нет, не жду! – Агния схватила Серафину за руку, да так, что та даже испугалась. – Вот чего бы мне хотелось, так это хотелось отомстить, но я не знаю, как это сделать! Я никогда не была смиренной и расчетливой, но сейчас, кажется, утеряла последние остатки разума, смирения и гордости. Я готова на все! Но не знаю, что мне делать…
– Тогда послушай меня и успокойся. Предоставь времени идти своим чередом. Пусть родится ребенок, если хочешь – я отыщу Алексея и расскажу ему обо всем. А что делать потом… Я не знаю, но уверяю тебя: что бы ты ни избрала – ты будешь права.
– Да… Отыщи его… – последовал тихий ответ. – Отыщи…
Серафина тяжко вздохнула, посмотрела на Агнию и ничего не сказала. А про себя подумала, что женщины бывают очень глупы, когда дело касается любви. И это очень жаль…
Как знать, что случилось бы, поговори Серафина с Алексеем, найди она его. А может, ничего бы не случилось. Но разговора никакого не потребовалось, потому что ребенку Агнии Бог не сулил жить на свете, а следовательно, и говорить было не о чем и не с кем. Немного придя в себя после новой утраты, Агния продолжала заниматься шитьем, но в душе уже созрел план, пока еще не ясный, но готовый толкнуть ее на самый решительный и безрассудный поступок.
5
Тот день начался, как и все прочие обычные дни. Агния встала с утра пораньше и отправилась к булочнику. Серафина обычно тоже долго не спала и уже к семи утра вставала вне зависимости от того, как поздно улеглась спать накануне. Поэтому приятельницы позавтракали и принялись за повседневные дела.
Агния за весь день не присела. Сначала надо было купить ткани, потом пришли две заказчицы, и они с Серафиной провели с ними часа четыре, во всех подробностях обсуждая фасоны и цвет будущих нарядов. После их ухода Серафина и Агния со вздохом упали на стулья и некоторое время молча сидели.
– А ведь сегодня вечером будет большая игра, – заметила наконец Серафина. – Придут самые нужные люди и богатые игроки.
– Да? – равнодушно протянула Агния.
– Да. А надо еще успеть разнести три заказа, закупить провизии и немного отдохнуть.
Остаток дня так и провели, в трудах да заботах. А вечером, как и обычно, Серафина отправилась встречать своих гостей, Агния же заперлась в своей комнате.
* * *
Сила, которая выгнала ее из комнаты, была совершенно непреодолимой. Но ничего Агния не могла с собой поделать. Было ли то любопытство, или просто надоело ей сидеть одной взаперти каждый вечер? Одним словом, она тайком прокралась к игральной зале и замерла за портьерой. Тут-то ее и застала Серафина.
– А-а, наконец-то! – торжествующе прошептала она Агнии на ухо. – Конец затвору? Уйдут пусть в прошлое постные денечки?
– Перестань, – раздраженно прошептала в ответ Агния, злая на то, что ее так скоро поймали с поличным.
– А что? Давно пора! – хихикнула Серафина.
Агния оглянулась и внимательно посмотрела на подругу. Та была возбуждена сверх меры. Все ее тело было напряжено и даже будто дрожало. От Серафины явственно попахивало вином, глаза ее блестели, наряд выгодно подчеркивал все достоинства ее прекрасной фигуры, а вокруг распространялся крепкий запах духов и пудры. У Агнии даже запершило в носу, и она невольно чихнула. Серафина рассмеялась, а Агния принялась оглядываться вокруг – не заметил ли кто ее присутствия. Но кажется, что никто ничего не заметил, и она успокоилась. А в зале уже давно вовсю шла игра.
– Идет, идет игра… – пробормотала Серафина. – Веришь ли, барон уже сотню выиграл! – Она ухватила Агнию за руку. – И мне уж отвалил дай Боже от щедрот своих…
– Сотню? Рублей? – переспросила Агния, подумав, что это сущий мизер и непонятно, как от этого мизера можно щедро одарить Серафину.
Серафина, обернувшись к девушке, расхохоталась:
– Рублей? Да куды там! – Она замахала руками. – Рублей! – В голосе ее звучала явная насмешка. – Тысяч сотню, не желаешь ли?
– Раз втемную! – крикнул кто-то за столом.
В ответ воцарилась тишина, а после, минут через несколько, сделался сильный шум, голоса перебивали друг друга. Ни одного слова из этого многоголосия разобрать было невозможно.
– Там что, в преферанс, что ли, играют? – спросила вдруг Агния.
– Ну да, – ответила Серафина. – И барон опять в выигрыше. – Она довольно потерла руки.
– А который из них барон?
– Да вон тот, чернявый. – Женщина указала на мужчину лет тридцати пяти.
– Как его зовут?
– Барон Вольф фон Литке.
– Природный немец? – Агния вгляделась в лицо, в котором, как ей представилось, не было ровно ничего немецкого.
– Да какое там… – возбужденно прошептала Серафина. – Только имя… Хотя кто знает? Может, и немец, только на немца вовсе не похож – ни лицом, ни характером, – подтвердила она предположения Агнии.
В этот момент барон поднял лицо от карт и насмешливо сверкнул глазами на своего визави. Агния подумала, что красавцем его никак нельзя назвать, однако был он столь обаятелен, что даже она, которая открыто последние месяца три заявляла Серафине, будто презирает всех мужчин, не могла устоять и не признать за ним особое преимущество.
– Щедрый… Не мелочный… Денег не считает… Веселый… Во хмелю буен, – шептала тем временем Серафина, перемежая свои слова крупными паузами. – И я думаю, что он шулер.
– Что? – изумилась девушка.
– А что? Ты что ж думаешь, все тут честно играют?
– А разве нет?
– Ну может, кто и честно, – протянула Серафина. – Утверждать наверное не стану, однако… – Она замолчала. – Что тут у меня обманывают – не шутка, а вот что в благородных гостиных благородные господа шулерничают, так вот то диво…
Игра пошла дальше. Надо сказать, что Агния разбиралась в картах и весьма хорошо умела играть в эту игру – в преферанс, которым не брезговал ее папенька и которого не терпела маменька. А посему довольно часто долгими зимними вечерами папенька, они с сестрицей и Савельич, старый дядька Егор Петровича Каверина, сиживали за преферансом. И ежели по началу преимущество было за игроками более старшими, то после верх стала брать Агния, да так ловко, что Егор Петрович только диву давался. Агния насторожила уши и услыхала знакомые восклицания:
– Шестерная в бубнах!
– Большой мизер!
И все такое прочее в том же духе. Агния, неволею привлеченная завораживающим зрелищем игры, будто в забытьи, вышла из-за портьеры и стала наблюдать, как и прочие девицы, бывшие в зале. Наконец, когда все кинули карты, а один из игроков, схватившись за голову, закричал:
– Опять! Опять сел! О-о… «Без» на семи!
– Извольте заплатить, – с усмешкой кивнул ему другой.
Агния перевела дух.
– Что же, господа, кто еще желает сделать ставку? – бархатным голосом спросил барон, взял в руки новую колоду и обвел присутствующих взглядом.
Глаза его скользнули и по Агнии, но, не остановившись, проследовали далее.
После того как господа проиграли каждый кряду по нескольку тысяч, никто не желал рисковать. Но, однако, и прекращать игру не хотелось. Игра сродни болезни, пока последнего не спустишь – ведь не уйдешь. Сдержанный ропот был ему ответом, и этот ропот нельзя было принять ни за согласие, ни за отказ.
– Что же? – продолжал меж тем барон, кинув колоду на стол. – Или имеете опасения? Тогда, быть может, дама пожелает сыграть? – При этих словах он медленно обернулся к Агнии, которую он уж давно заприметил, как она стояла в дверях и наблюдала за игрой.
Агния вздрогнула и не нашлась, что сказать.
– Так что? – Барон подошел к ней и с изысканной вежливостью поклонился. – Есть ли у вас что поставить?
Его красивые темные глаза блеснули усмешкой и только тут девушка осознала, какой магической силой может обладать взгляд по-настоящему обаятельного мужчины. Он взял ее за руку и подвел к столу. Сопротивляться было не только бессмысленно, но и просто глупо и некрасиво.
– Не желаете ли поставить себя? – криво ухмыльнулся один из игроков, который только что жался у стола, не решаясь сделать ставку.
– Что-то я никогда не видел эту девицу у мадам, – услышала Агния шепот за своей спиной. – Да и одета она…
– Кажется, речь шла об игре. – Барон обернулся и кинул взгляд на шептунов. Те замолчали.
Барон посмотрел на Агнию и, сжав ей руку, мягко улыбнулся.
– Так что за ставка? – выкрикнул тот, что продулся только что и все кричал «„без“ на семи». – Дамочка желает на себя сыграть? Но тут вроде игра серьезная…
– Нет, себя я поставить не желаю. – Агния неожиданно усмехнулась в ответ и решительно подошла к столу. – Но ставку сделаю хорошую. – Она лишь приметила одобрительный взгляд барона, верно угадавшего ее настроение.
Агния подошла к столу и села на любезно отодвинутый для нее тут же бароном стул. Гордо подняв голову, она твердо и с усмешкой оглядела игроков и, слегка наклонив голову, сняла с шеи медальон. Это была единственная ее дорогая вещь – золотой медальон, украшенный несколькими рубинами, подарок бабушки. Единственная ценность, что захватила она с собой из дому. Горделиво, с поистине королевской грацией и уверенностью, свойственной лишь очень избранным, она, словно явилась au jeu de la Reine [3]3
На карточную игру у королевы ( фр.).
[Закрыть]в Версале, кинула медальон на стол и спросила:
– Что же, кто ответит?
Игроки замерли. Барон в немом восхищении воззрился на нее, Серафина, стоявшая за портьерой, ахнула и прикрыла рот ладонью, девицы вытянули шеи и уставились на стол и на Агнию.
– Что же? – спросила она, тонко улыбнувшись.
– Я отвечу, – барон опомнился первым.
Он подошел к своему месту сел за него и достал пачку купюр.
– Здесь двадцать тысяч. Вы согласны так оценить свой кулон?
– Да, – милостиво кивнула головой Агния.
– А вы, господа? – барон оборотился к остальным игрокам.
– Что же… – протянул один из игроков, – можно и ответить.
– Да, – согласился еще один.
– Тогда… играем, не так ли? – Барон посмотрел на нее.
– Играем… Десятерная.
– Мизер.
– Шестерная.
– Семерная без козырей. Игра пошла.
…Перед Агнией лежали карты – она выиграла. Выиграла! Ее кулон, которым она так безрассудно, так безумно рискнула! И несколько тысяч сверху!..
Агния подняла голову и посмотрела на барона, ожидая увидеть гнев и растерянность и, быть может, устыдиться собственной смелости. Но барон – странное дело – улыбался, в отличие от остальных игроков, которые, плюнув, поднялись из-за стола и переключились на девиц. Да, он улыбался, будто для него проиграть свои двадцать тысяч ничего не стоило! А впрочем, Серафина говорила, что он же богач, этот будто бы остзейский барон.
– Это была мастерская игра, – произнес он, – и я надеюсь, что мы будем неоднократно иметь радость видеть вас за зеленым сукном.
– Вот еще не хватало! – воскликнул только что проигравший ей господин.
– Хабрович, вы на редкость нелюбезны! – обернулся к нему барон. – Разве можно говорить так о даме?
– О такой даме, которая выигрывает у тебя в один присест двадцать тысяч – можно! – решительно заявил Хабрович и отошел от стола, не желая далее связываться с бароном.
– А признайтесь, вы нарочно усадили ее за стол, – вдруг начал другой проигравший. – Она ваша сообщница!
– Стыдитесь, Иволгин. – Лицо барона вмиг сделалось жестким и опасным.
– А чего ради вы выхватили ее изо всех этих девиц? Кто она? Кто вы? – Иволгин завелся и, повернувшись к Агнии, уставился на нее в упор. – Как вас звать? Я вас среди девиц мадам раньше никогда не видел.
– Я не девица мадам. – Агния спокойно подала назад плечами.
– А! Вот! Она призналась! – Иволгин вскочил.
– Я ее швея, – спокойно продолжила девушка, – Вы не давали мне спать своим шумом…
– За то и поплатились, – докончил барон за нее. – И успокоимся на этом. Я, Иволгин, так же не знаю эту даму, и я так же проиграл ей. Но это не повод для оскорблений, согласитесь.
Иволгин засопел, но продолжить не решился и тоже отошел от стола.
Агния поднялась из-за стола и, бурно вздохнув, встретилась с бароном глазами. Но это был только один миг. В следующий она уже подняла со стола деньги и украшение и спокойно вышла прочь.
За портьерой она тут же попала в объятия Серафины и охавших девиц. Серафина, пища от счастья, потащила Агнию вглубь, в комнаты, и не успокоилась до тех пор, пока не оказалась с нею наедине.
– Не может быть! Не может быть! Как ты играла! А кулон? Покажи мне кулон!
Агния, которая чувствовала себя так, будто бы это не с ней, а с кем-то другим все происходит, тут же протянула кулон Серафине, и та с упоением принялась его рассматривать.
– Такая игра! Такая игра! А деньги… – с восторгом бормотала рыжая ее приятельница. – Ну, – тут она подняла глаза на девушку, – теперь ты не можешь быть просто швеей, никак не можешь. – Серафина с гордостью посмотрела на Агнию. – На эти деньги…
– На эти деньги можно долго и безбедно жить, – перебила ее Агния. – Можно уйти отсюда…
– Ну может, не так уж и безбедно, – заметила Серафина. – И ты, конечно, можешь отсюда уйти. – Голос ее погрустнел, и Агния это заметила.
– Да куда же уйти, это я так просто… Я тебя не брошу…
– Вот вздор! Тебе надо уйти отсюда! Что здесь за место для приличной женщины?
– Вы позволите?
Подруги вздрогнули и разом обернулись к двери, в которой стоял барон.
– Вы? – изумилась Серафина. – О-о…
– Я взял на себя смелость прийти сюда, чтобы поговорить с вашей очаровательной приятельницей, мадам Серафина. – Кстати, представьте же меня ей.
– Конечно, конечно… Барон Вольф фон Литке… Агния Егоровна Каверина, моя подруга.
– Вы оставите нас с глазу на глаз, мадам Серафина?
– Да, непременно. – И Серафина исчезла в единый миг, Агния даже не успела ее остановить.
– Я вас раньше никогда не видел здесь… – задумчиво произнес барон.
– Я здесь не так давно.
– Полагаю, сударыня, вас привели в это место печальные обстоятельства?
– Да, сударь, именно так. Но я повторюсь, что работаю тут всего-навсего швеей и пользуюсь добротой моей подруги.
– Серафина ваша подруга, – протянул он.
– Да, – Агния говорила твердо. – Я обязана ей жизнью, ни больше ни меньше. А вы, барон…
– Нет, для вас просто Вольф. Надеюсь, и вы позволите звать вас по имени? Столь блистательные игроки, как мы с вами, должны дружить. Признаюсь, вы даже меня застали врасплох. Но я подумал, что вам нынче выиграть было необходимо. А посему, как более сильный, уступил.
– Более сильный? – В голосе Агнии прозвучало такое сомнение, что барон невольно рассмеялся.
– Дорогая моя мадемуазель… Вы опрометчивы! Соперников надо знать очень хорошо. Вам повезло, что я не так безжалостен, как прочие, и так падок на женские чары. Признаюсь, вы были неподражаемы. Я очарован вами. И потому уступил.
Агния промолчала самым неодобрительным и недоверчивым молчанием, на которое была способна.
– Милая Агния, я шулер. Вам разве Серафина не сказала?
– Сказал.
– О-о… И вы рискнули? – Глаза его блестели, как и тогда, у стола.
Казалось, он задался целью поразить ее своим обаянием. Она подняла на него глаза, ответно улыбнулась со всем очарованием, доступным ей, и ответила:
– Я знала, что вы мне проиграете. Вы бы не смогли обидеть слабую женщину.
Барон расхохотался.
– Браво! Я не сшибся!
Он помолчал. А потом сказал:
– Вам не стоит пока покидать это милое заведение. После вы мне непременно расскажете, что вас сюда привело, а пока… Полагаю, вам стоит отдохнуть и поразмыслить над нашим будущим союзом.
– Каким еще союзом? – изумилась Агния.
Барон рассмеялся вновь:
– Деловым, деловым союзом… Вы будете иметь успех в свете, и немалый, а мне как раз не хватает именно такой женщины, как вы…
– Я ничего не понимаю, – покачала головой Агния.
– Пока и не надо. Завтра поговорим. А теперь позвольте пожелать вам покойной ночи…
С этими словами барон легко поклонился и исчез за дверью.
– Вот так дела… – протянула Агния, устало сев на постель. – Вот так дела…
6
Бывший офицер, а нынче великосветский шулер барон Вольф фон Литке был фигурой преинтереснейшей во всех отношениях. Начать с того, что наш барон вовсе не был немцем. Он, как и предполагала Серафина, был природным русским дворянином, волею судеб и карточных долгов ввергнутым в пучины притонов и вынырнувшим оттуда уже в новом обличии и с новым именем. Прошлое его было столь темно, что он и сам предпочитал о том не вспоминать. Но мы немного приоткроем над ним завесу тайны, упомянув, что некогда именно карточный проигрыш двинул его на путь обмана. Вскоре, дабы не раскрывать своих дел, еще молодой совсем тогда человек вышел в отставку. А поскольку состояния у него не было никакого, то единственное, что ему оставалось, – это либо самая захудалая статская служба, к которой его душа вовсе не лежала, либо неверный и опасный путь авантюриста, который он и избрал, чувствуя в себе непреодолимую тягу к приключениям. По совести сказать, именно эта тяга двинула его на военную стезю. Военная стезя разочаровала. А там и вовсе пришлось устраивать свою жизнь иначе.
Итак, однажды, в день и час, которых мы не знаем, пропал русский дворянин поручик Владимир Афанасьев. Пропал для того, чтобы через год явиться обществу богатым и привлекательным остзейским бароном фон Литке, владетелем родового замка и (как он сам говаривал) миллиона. Замок действительно был родовой, только принадлежал его супруге, которой он уже успел обзавестись. Титул же был им куплен до женитьбы, а имя сменено с Владимира на Вольфа. Помимо приданого жены, влюбленной в него, как кошка, новоиспеченный барон сумел привлечь в свои руки деньги различного рода игроков, к несчастью для себя, садившихся с ним за игральный стол. Как уж он стал так ловок в шулерстве, что никто его и заподозрить в том не мог, неизвестно. Но денег этим наш барон промышлял немало. И сотня тысяч за вечер была делом почти обычным для него.
«И в карты не садись: продаст…» [4]4
Грибоедов А.С. «Горе от ума».
[Закрыть]– писал поэт о некоем герое карточных столов былых времен. О бароне можно было смело сказать то же самое.
Что касается его супруги, то женщина эта была не умна, но и не глупа. Она была богата и вдова, хороша собой, но в меру. И мужа любила и в дни жениховства, и по прошествии нескольких лет после свадьбы. Любила бы и теперь, когда б не умерла. Она умерла смертью чинной, спокойной, к которой причастен никто не был. Барон наш был честно мужем все те пять лет, что привело им с супругою жить вместе. Затем он сделался наследником жены и окончательно перебрался в Петербург, где вот уже три года кряду вел жизнь почти почтенную, среди балов, пиров и игр. Словом, он ничем не отличался от своих светских собратьев. Если не считать того, что ловко у них выигрывал в карты и столь же ловко, как некогда будущую свою супругу, очаровывал их жен, лишая семьи последних остатков фамильной чести, а иногда и фамильных ценностей. Два-три слова даме, мощный поток неподдельной любви и искреннего обаяния, направленный прямо в цель, – и жертва уже была без ума. Ну а попасть к ней в дом, взять ценное колье или брошь и остаться при этом вне подозрений и обид – было делом многолетней техники и поистине недюжинного обаяния.
Словом, такой вот человек был барон фон Литке. Агния всего этого не знала и знать не могла. Поэтому не имела ни предубеждения, ни особенного расположения к этому человеку. Впрочем, если уж быть совершенно честной, то Агния все же была скорее благодарна этому человеку, позволившему (если это было действительно так) выиграть этакую кучу деньжищ. Игроком Агния и сама была неплохим, но вряд ли бы ей удалось обыграть барона. Это она уж потом поняла, когда бессонной ночью после игры оценила все его ходы. Память у нее была превосходная, она помнила почти все, что произошло за игорным столом. А посему… А посему все-таки расположилась к этому человеку. И ничуть не разозлилась, когда на другой день встретила его в той самой комнате, где они обычно с Серафиной принимали заказчиц на шитье туалетов.
Барон премило смотрелся среди шелков и бархата. Он сидел в мягком кресле с подлокотниками, поставленном сюда нарочно для удобства и поигрывал тонким кружевом, что свешивалось со столика, стоявшего рядом. Когда он поднял свои очаровательные глаза вверх и посмотрел на Агнию та, хотя и намеревалась быть твердой, невольно поколебалась в этом своем убеждении.
– Дорогая мадемуазель Агния. – При этих словах барон поднялся с кресла и, улыбаясь, склонился к ее руке.
В руках у Агнии был ворох тканей, но его это не смутило. Он непринужденно взял ткани у нее из рук, кинул их на то кресло, на котором только что сидел, и, взяв ее крепко за руку, подвел к окну.
– Никак не ожидала вас увидеть, сударь. – Агния мягко вынула руку из руки барона и отошла в сторону.
Ей вовсе не хотелось, чтобы он пристально рассматривал ее осунувшееся после бессонной ночи лицо при дневном свете.
– У меня до вас дело. – Лицо его вдруг сделалось усталым, взгляд немного погас, хотя ни в коей мере не утратил привлекательности.
– Дело?
– Да. Только умоляю вас понять меня правильно.
– Такое начало настораживает, – ответила она.
– Ну что же. Настораживает – это даже неплохо. Это позволит вам оценить мое предложение в его истинном свете.
Агния подняла на него глаза. Нет, все-таки что в нем была за сила? Предложи он ей сейчас что угодно – убить, ограбить, и она, пожалуй, согласится. Агния вздрогнула от собственных мыслей и подумала, что движение ее сознания не укрылось от барона. Тот слегка улыбнулся и продолжил:
– Увидев вас здесь, я сразу понял, что тут не ваше место. Откровенно говоря, это понял бы любой. Вы еще не успели пропитаться здешними, скажем так, ароматами и обычаями.
– Вот как?
– Да. Или вы хотите сказать, что я ошибаюсь и здешние обыкновения вам вполне по душе?
– Н-нет… – слегка запнувшись, ответила Агния.
– Откуда такая нерешительность?
– Я просто не понимаю, что вы хотите мне м-м… предложить.
– Это потому, что я еще ничего не сказал. А все очень просто. Я хочу предложить вам выбраться отсюда, сделаться баронессой или иной титулованной особой по вашему выбору и стать, некоторым образом, моей ассистенткой.
Агния в изумлении подняла голову и уставилась на барона.
– То есть? Я ничего не поняла…
– Ах, как же вы недогадливы, – поморщился он, впрочем, больше для виду, чем от подлинной досады.
– Но если вы изъясняетесь загадками! – воскликнула Агния, почувствовав вдруг себя исключительно странно.
– Значит, так. – Барон отошел к креслу и вновь уселся в него. – Мне нужен человек, которому я смог бы доверять.
– А вы уверены, что сможете мне доверять? – В голове ее забрезжила некая мысль, от которой сильно забилось сердце и к щекам прихлынула кровь.
Агния почувствовала, что вот наступает момент, когда жизнь ее сможет сделать крутой поворот. Один раз судьба уж кинула ее в неведомое. Не без ее на то воли, конечно. Вот и теперь происходит что-то, что может круто все переменить. Девушка, почувствовав необыкновенный прилив энергии, подошла к другому креслу, что стояло близ того, на котором расположился барон, и плотно в него уселась. Мужчина улыбнулся, почувствовав ее настроение.
Агния сидела в кресле прямо, поэтому барон тоже сел ровно и даже слегка наклонился к ней.
– Потому, мадемуазель Агния, что я намереваюсь дать вам все, и даже сверх того. А вы не настолько неблагодарны, чтобы после этого презреть руку дающую. К тому же, предав меня, вы лишитесь всего. Конечно, рано или поздно наступит такой момент, когда вы сделаетесь самостоятельны или найдете себе иного покровителя. Но это произойдет не скоро, да и к тому времени может все решительно перемениться.
– А подробнее?
Барон внимательно посмотрел на Агнию:
– Подробнее… Что же… Род моих занятий не совсем законен, но вы это уже поняли. Однако я вхож в высший свет. Играю не только в сомнительных заведениях, вроде здешнего, но и в богатых домах. Ставки большие, игроки серьезные… Я мастер игры, но помощь никогда не помешает. Особенно когда речь идет о слишком больших суммах и о репутации, которую никоим образом нельзя испортить.
– Но чем я могу помочь? – Агния действительно недоумевала, но все это ей скорее нравилось, чем нет, и будило сильные, незнакомые ранее чувства. Даже холодок бежал по спине от приятного ожидания.
– Вы будете светской дамой, только и всего. Вы ведь дворянка?
– Да.
– Значит, я не ошибся. – Барон покачал головой. – Все-таки происхождение и воспитание скрыть невозможно…
– Но разве так просто ввести человека в общество?
– Нет, не просто. Но при желании и определенном умении вполне возможно.
Агния вскочила и прошлась по комнате. Как ей нравилась эта идея! Но осуществима ли она?..
– А ведь вам нравится мое предложение. – Барон пристально смотрел, как она расхаживает туда-сюда по комнате и стискивает руки.
– Да, нравится. Но все же… – Агния обернулась к нему. – Все же ведь мне придется еще и что-то… делать?
– Да. Но это дело будет необременительно для вас. Немного наблюдательности, немного ловкости…
– А если все выплывет наружу?
Барон усмехнулся:
– Рано или поздно это вполне может произойти. Но у нас есть неоспоримое преимущество. Мы – светские люди, титулованные особы, богачи. Привлечь нас к ответу будет очень сложно. В крайнем случае это будет дуэль. Ведь за обвинение в шулерстве (мужчина еще раз усмехнулся) можно вызвать и к барьеру. А уж тут лотерея: кому повезет, тот и останется жив. А вам так и вовсе ничего не грозит.
– Постойте, но ведь я никакая не титулованная особа. – Агния остановилась.
– Пока не титулованная. – Барон сделал ударение на слово «пока».
– То есть?
– Вы выйдете замуж, полагаю.
– Что?
– Да. И выйдете замуж не здесь, а, скажем, в Польше.
– Но кто?.. Но как?.. – Сказать, что Агния была в недоумении, значило ничего не сказать.
– Вы хотите спросить, кто на вас женится? О, найдется, полагаю, немало желающих.
– Но я не хочу… – начала было она.
– Вздор! – Он поднялся и встал напротив нее. – Это будет фиктивный брак. Мы заплатим деньги или найдем какого-нибудь дряхлого старика. В конце концов, есть ведь еще и развод, а уж я об этом позабочусь. Мне нужна вдова или просто свободная женщина. Вдова предпочтительнее, разведенных женщин не ценят в обществе.
– Ну так вот я и говорю…
– Значит, будете вдовой, – отрезал барон.
– Вы что же, убьете моего… моего будущего мужа? – сказав это, Агния удивилась сама себе. Ну и мысль!
– Нет. Но сказать можно все, что угодно. Не так ли? – Он опять сделался весел.
– Да. Но кто же на мне женится?
– О, у меня есть кое-кто на примете. Сделаем из вас вдову польского графа… за некоторую сумму, купим вам наряды, заведем горничную… – Барон обошел вокруг нее. – Вы прелестно выглядите, скажу я вам.
– Будто вы этого раньше не заметили… – пробормотала Агния.
