Текст книги "Главное – не влюбляться (СИ)"

Автор книги: Наталия Веленская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Хорошая танцевальная попса с милым текстом о любви, плюс отличная компания иногда в сумме дают отличное времяпровождение. Я чувствовала, как расслабляюсь, куда-то уплывая под знакомые мотивы, слегка покачиваясь в такт своим незамысловатым танцевальным движениям.

Аринка вместе со своим блондином тусовались недалеко от нас с Ханом Соло, и временами я ловила на себе её непонимающе-удивлённые взгляды. Да я и сама не понимала, что творю.

Иногда, мы с ним бок о бок слушали группу, иногда, держась за руки, танцевали вместе, сохраняя небольшую дистанцию, которую пока никто не рискнул нарушить. Порой, я ловила себя на мысли, что Соло слишком хороший и правильный для этого места. Руки не распускает, споить не пытается, домой не зовёт. Таких парней, как он, практически не бывает. Не удивлюсь, если по утру я проснусь, и это всё окажется плодом моей больной фантазии. А Сёмина с тревогой отметит, что большую часть вечера я танцевала одна.

И всё-таки, вдыхая его аромат парфюма, чувствуя жар его рук, когда наши пальцы сплетались, я была уверена, что это реальность. С ним было так хорошо, что я растворялась, впитывая в себя каждый момент. Музыка, огни, его дыхание рядом, его улыбка…

В завершении группа, как я и ожидала, решили исполнить свой хит «Я буду», объявив медленный танец. И я совсем не удивилась, когда без всяких лишних вопросов мой новый знакомый взял меня за руку, а второй слегка притянул к себе, обнимая за талию.

– Люблю, уверенных в себе мужчин, – смеюсь я, обвивая одной рукой его шею, а вторую покорно переплетая с его пальцами. Голова сама невольно соскользнула к нему на плечо. Чёрт, как же хорошо! И как же мне этого не хватало!

– Тогда ты обратилась по адресу, – отвечает парень. От скромности он, конечно, не умрёт.

Интересно, это у меня сейчас так сильно стучит сердце? Надеюсь, он этого не слышит. Мне кажется, стоит ему сейчас посмотреть мне в глаза, как он с лёгкостью считает всю гамму эмоций – радость, смущение, восторг и, конечно же, желание. Чтобы этот танец никогда не заканчивался.

Как ранее сообщил диджей, после финальной песни, все должны будут снять маски. Космический карнавал подошёл к своему концу. Не спорю, мне было очень любопытно, как мой спаситель выглядит без этой чёрной маски.

– Твои друзья не заскучают там без тебя?

– Сомневаюсь. А если и заскучают, они всегда смогут присоединиться к нам на танцполе. Но если честно, мне сейчас хорошо и так, – его горячий шёпот мне на ухо заставляет моё тело покрыться мурашками. Кажется, кто-то готов немного переступить границы.

– Правда? – спрашиваю я, понимая, что у меня пересохло во рту.

– Да.

Одно такое простое слово, а я начинаю гореть.

Смотрим друг другу в глаза. Сейчас мы очень близко, опасно близко. Как будто наши губы застыли на расстоянии в четверть миллиметра. Мне кажется, я разучилась дышать. Иначе почему каждый вдох обжигает меня изнутри. Ещё немного и…

Песня заканчивается. Группа прощается с залом, сообщая, что мы невероятно классная публика, и желает нам отличного настроения и сил зажигать до самого утра. Диджей делает музыку тише и начинает обратный отсчет от десяти до момента, когда все по команде должны будут снять маски.

Я отступаю назад, размыкая объятия. Чувствую разочарование. Поцелуй не случился, момент упущен. Сомневаюсь, что решусь в ближайшее время на нечто такое же безумное. Смотрю на Соло и отмечаю, что и он несколько разочарован и даже раздражен. А ещё почему-то в его глазах промелькнул хитрый блеск. Или мне показалось?..

– … три, два, один!! – орёт диджей. – Сбрасываем маски и начинаем отжигать! До самого утра! Е-е-е-е! Погнали, ребята!

Снимаю свою маску и с облегчением обнаруживаю, что обзор однозначно стал лучше. Поворачиваюсь к моему новому знакомому и тут же в ужасе отшатываюсь от него. Мне хочется орать на весь клуб! Нет, нет, нет! Так не бывает!

– Ну наконец-то теперь я вижу, что ты меня точно узнала, – говорит Корсаков.

Шок, смущение, ужас – вот гамма эмоций, которая бушует меня внутри. А ещё мне хочется бежать, далеко-далеко, без оглядки.

Я вырываю свою руку, и не говоря ни слова, подбегаю к Аринке, которая обжимается со своим светловолосым принцем. Прости подруга, но я сваливаю!

– Арин, мы уходим. Жду тебя у гардероба.

– Что-о? Бельская, какая муха тебя сегодня укусила…

Музыка становится громче, и завершающая часть фразы подруги тонет в разрывающих всё вокруг битах. Но мне всё равно, я просто резко разворачиваюсь на каблуках и покидаю танцпол.

Корсаков догоняет меня уже на выходе из зала и хватает за руку.

– Может поговорим?

– Дурацкий парик, – шиплю я в ответ, пытаясь вырвать руку. Стараюсь на него не смотреть. – Тебе не идёт.

– Зато какая отличная маскировка, – говорит Саша.

– О да! Маскарад тебе удался на славу, – резко разворачиваюсь к нему. Еле сдерживаю себя, чтобы не орать. – Не мог сразу сказать? Обязательно было делать из меня дуру?!

Если бы взглядом можно было убивать, я бы убила.

– Если честно, я ещё во время перекура подумал, что ты меня узнала. У тебя такое выражение лица было недовольное…

– Оно всегда такое, когда ко мне подкатывает шары, о которых я не просила! – рявкаю я. Чувствую, как внутри все закипает и скоро это лавина вырвется наружу, сметая всё на своём пути.

От злости меня даже потряхивает. Быстро пробираюсь через толпу, попутно натыкаясь на людей, толкая в плечо, но даже не извиняюсь. Плевать!

– Л-и-и-из, ну подожди, правда…

– Почему потом не признался, кто ты? Почему молчал? – останавливаюсь напротив Корсакова и сверлю его взглядом. Мы стоим в большом вытянутом коридоре, который соединяет несколько проходов. Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене, чувствуя всю тяжесть от перенесенных за один вечер эмоций.

– Ты правда считаешь это отличной идеей, после всех произошедших с тобой… приключений? Лиз, я просто хотел помочь, немного отвлечь тебя. Да на тебе лица не было!

Это он, интересно, как определил под маской?

– Я сейчас правда начну думать, что с моей мордой что-то не так, – смеётся Саша и подходит ко мне чуть ближе. Я снова перестаю нормально дышать, не могу отвести взгляда от его тёмно-серых глаз. Ещё немного и я утону с головой в их тёмном омуте, забыв свое возмущение и запихнув злость в самые дальние закоулки сознания. Чёрт возьми, Бельская, соберись уже! – Когда я был в маске ты относилась ко мне более дружелюбно. Я бы даже сказал – была очень милой.

– Не придумывай, – отнекиваюсь я. Понятия не имею как себя сейчас вести, но не хочу признаваться Саше, как хорошо мне было рядом с ним. Наверное, это все чёртова свободолюбивая «Куба»! Мне просто нужно домой, протрезветь, выспаться и обо всем подумать. – Ну что ж, можем считать, что свидание удалось – выпили, пообщались, потанцевали…

– Нет, не можем, – Корсаков подходит вплотную, прижимая меня к стене, расставив по бокам от меня ладони и лишняя последней возможности сбежать. Сердце начинает дико стучать в груди от такой внезапной близости. – Детали нашего свидания обсудим позже. А сейчас, я надеюсь, в твоей не самой трезвой головке, всё-таки осядет одна истина…

– Какая?

– Хватит уже от меня бегать.

Саша, едва касаясь, ведет пальцами от моей скулы вниз по щеке, приподнимает подбородок и заставляет посмотреть ему прямо в глаза. Зачарованно смотрю на него, как дура, и не шевелюсь. А от его прикосновения ноги стали совсем ватными. Но я стараюсь держаться из последних сил.

Вдох выдох, вдох выдох. В нем нет ничего особенного, просто я уже забыла какого это, впускать так близко мужчину в свое личное пространство.

– Это сумасшествие какое-то, честное слово. Как наваждение. Или будто нас специально кто-то сталкивает… Мне кажется, нет такого места в Самаре, куда бы я не пошёл и не увидел тебя.

– И поэтому ты вдобавок ещё и сам решил назначать мне свидание? Странная у тебя логика, Корсаков, – изо всех сил стараюсь не отводить взгляд. – Тебе ущемлённое эго, что ли покоя не даёт? Может скажешь уже, наконец, чего тебе от меня надо?

На фразе «ущемленное эго» Корсаков едва уловимо поморщился. Значит, я попала в точку? Эх, мужики, мужики…

– А может, я хочу проверить, кто передо мной – подарок судьбы, или её злая шутка, – высокопарно говорит Саша, сам же ухмыляется своим словам и, наконец, убирает руку.

– О-о-о, я тот ещё подарочек, – закатываю глаза в подтверждение своей саркастичной фразы и наигранно ободряюще хлопаю Корсакова по плечу. – Безумству храбрых поём мы песню… В общем, советую бежать без оглядки, я серьёзно.

– Ты невыносима, – вздыхает Саша, кладя руки мне на талию, и его взгляд снова начинает искриться. Обжигает, заставляет замереть на месте и не дышать.

Парень наклоняется ближе к уху и очень тихо мне говорит, как будто боится, что нас кто-то может услышать:

– Если я тебя не убью, то точно влюблюсь.

– Корсаков, это твои слова, или это сейчас в тебе говорит Хан Соло вперемешку со стариной Джеком? – язвлю я в ответ, саркастически вскидывая брови. Эту фразу из «Звездных войн» я на удивление помню хорошо. Наверное, как типичная девочка, во всех фильмах я запоминаю в первую очередь самые романтичные моменты.

Пытаюсь сбросить его руки, но попытка не увенчалась успехом.

Саша на секунду застывает, а потом медленно приблизил свое лицо к моему, заглядывая мне прямо в глаза.

Порывисто выдыхаю, стараясь успокоится, и приказываю сердцу перестать отплясывать страстную румбу. Чёрт, всё-таки не надо было язвить, стоя в такой невыигрышной позиции!

Глава 19

Утро наступило в два часа дня. Я с трудом открыла глаза и впервые за долгое время возненавидела и квартиру, которую снимаю, и огромные высокие окна, в которых безжалостно лился яркий солнечный свет. Со стоном я натянула на голову одеяло. Вот так лучше! По крайней мере, чувство, будто по моей голове кто-то методично бьёт молотком, понемногу ушло. Пожалуй, здесь и останусь до вечера.

Вместе с облегчением в мою голову ворвались воспоминания от вчерашней ночи. Александр третий, он же Хан Соло, он же Корсаков. Практически он же Жора, он же Гога, он же Гора[1]… Чёрт бы его побрал! Это слишком нереально, чтобы быть правдой, но это правда. Судьба действительно нас постоянно сталкивает. Хотя такая девушка, как я, максимально далека от его круга общения.

Ха! Далека, это ещё слабо сказано. Мне до его круга общения, как до луны пешком. Но мы каким-то удивительным образом находим по всей Самаре магические точки пересечения двух параллельных реальностей.

Тянусь за мобильным и вижу с десяток сообщений от Аринки, чтобы я коза, рассказала, что это за знакомые такие у меня объявились, которые вместе с личным водителем развозят по домам. Объяснение, что мы общаемся по работе, её видимо не устроило. Хотя это и чистая правда, просто не отягощенная подробностями. Говорить, что это и есть тот самый Корсаков было бы верхом неблагоразумия с моей стороны, и вызвало бы шквал ненужных вопросов, комментариев и конечно же Аринкиного стёба. Потому что я в который раз умудрилась его не узнать!

Со вздохом вспоминаю завершение вчерашней ночи. Я почему-то думала, что Саша разозлиться на мои слова, или хотя бы скажет что-то язвительное в ответ. Но вместо этого он, смерив меня не поддающимся никакому объяснению взглядом, просто сделал шаг назад. И вызвал своего личного водителя.

– Вот скажи мне, Лиз. Как так получается, что теперь я даже адрес твой знаю, а настоящего номера телефона у меня до сих пор нет, – говорит Саша, пересаживаясь ко мне на заднее сиденье, после того как мы завезли домой Аринку. – Может, пора исправить это недоразумение?

– Не думаю, – смотрю в окно на ночной город, пустые улицы и изредка проносящиеся машины. Люблю ночь, и то ощущение свободы, что она дарит. Даже немного залипаю, глядя в проплывающие мимо улицы, наслаждаясь этой особой завораживающей атмосферой.

– Нельзя быть такой вредной, это… вредно для здоровья, – по голосу чувствую, как этот мастер каламбуров улыбается в темноте.

– Всё что нельзя, написано в уголовном кодексе. Про вредность там ничего нет, Саша, – снисходительно замечаю я, делая ударение на его имени.

– Ты, что юрист, который по странному стечению обстоятельств ушёл в рекламу? – усмехается Корсаков.

– Нет, я – историк, – поворачиваюсь я к нему. – Захочешь найти мой номер, найдёшь. Я уверена, с такими связями, как у тебя, это не составит труда.

А можно просто не тупить и обратиться к Ярославу. Не зря же говорят, что всё гениальное – просто.

– А я так надеялся, что красивая девушка всё же поддастся моему обаянию, и сама продиктует заветные цифры, – вздыхает Саша. По виду и не поймёшь, смеётся он или действительно немного расстроен. – М-да, с этой постоянной работой, я что-то совсем потерял форму… В общем, ладно, вредина, жди от меня звонка в ближайшее время. И только попробуй не взять трубку!

Я в ответ лишь закатила глаза на столь суровую угрозу с туманно обозначенными перспективами наказания…

Мои воспоминания прервал телефонный звонок. Я даже вздрогнула от неожиданности. Внутреннее чутье подсказывало не брать трубку, а вместо этого вновь заползти под одеялко, которое приветливо раскинуло свои тёплые объятия.

Но она же не отстанет, я же знаю.

– Доброе утро, систер, – бурчу я, мелодично зевая во весь рот прямо в трубку. Чёрт, как же хочется спать…

– Это у тебя утро, а у нормальных людей скоро вечер, – говорит Катерина. – Опять отжигала всю ночь?

– А ты догадливая, Катюх. Молодец, возьми с полки пирожок, – говорю я, зная, что сестра в этот момент поморщилась. Она терпеть не могла, когда я её называла Катюхой.

– Лучше ты приходи, и сама возьми пирожков, – спокойно отвечает сестра. – Я сегодня напекла, одни с картошкой, другие с яблоками. Твои любимые, между прочим. Собирайся и приезжай.

– Виктор, в городе что ли? – спрашиваю я. Катюха не так давно вышла замуж. С её мужем, как и с самой сестрой, общение у меня не сильно ладилось. Возможно, всему виной десятилетняя разница в возрасте. А возможно, потому что они были излишне правильные и скучные до зубовного скрежета.

– Нет, он в командировке. Я для тебя испекла.

– И по какому поводу аттракцион невиданной щедрости? – напряглась я. Пирожки это не в стиле сестрёнки. Вот головомойка с психологическим разбором, это да.

– Просто хочу увидеться, поболтать. Обсудить последние новости, – спокойно отвечает Катя.

– Ла-а-дно, – протягиваю я.

Интересно, что она задумала? Мы не виделись уже месяца два, со дня рождения мамы. Выбираться из кровати сейчас было не просто лень, а практически равносильно самоубийству. Но любопытство, определённо, родилось вперёд меня. Значит, придётся ехать.

[1] Слова из к/ф «Москва слезам не верит»

Глава 20

Близнецы – самый странный знак зодиака, и моя сестра тому подтверждение. Бывают дни, когда она вычерпывает тебе мозг чайной ложечкой, чтобы наставить на путь истинный, попутно приправив свои нотации нескончаемым занудством и излишней правильностью. Обычно, в такие моменты мне хотелось её послать. На работу, к своим пациентам. Они-то платили деньги, чтобы им профессионально промывали мозги, а мне и за бесплатно не надо было такого счастья.

В другие дни, Катя была невероятно открытым, общительным человеком, с искрометными шутками и самым искренним и беззаботным смехом. Но и в том, и в другом случае, кулинария – это термин, который точно не относился к моей сестре. Нет, она всегда вкусно готовила, но по мере необходимости. Без заморочек и изысканных блюд, и уж точно без обожаемых мной пирожков по бабушкиному рецепту. Наверное, замужество её меняет.

Мы сидим вдвоём на кухне, в родительской квартире. Я уютно расположилась в своём любимом кресле в углу. Сколько же счастливых воспоминаний прошло здесь, на кухне. И не очень счастливых…

Ведь именно здесь я сидела, пока Лёшка, присев на подлокотник и нежно держа меня за руку, общался с моими родителями о нашем с ним предстоящем переезде в съёмную квартиру. Последнее воспоминание вызывает тягучую боль, которая неприятно оседает где-то в области сердца. Но эта боль не может перевесить остальные хорошие моменты.

Я стараюсь заглушить воспоминание, связанное с Гордеевым, загнать его в самый дальний ящик сознания. Однако, моих усилий недостаточно – нервы всё равно предательски разыгрались. Достаю из кармана толстовки пачку сигарет, но сестра на меня шикает, не дав сделать и пары затяжек.

– Немедленно убери!

– Катюх, не начинай. Твой ненаглядный Виктор тоже курит, и его ты почему-то терпишь…

– Витя бросает курить. Если ты не заметила, на кухне пепельницы нет, – говорит Катя, с максимальным презрением глядя на сигарету, как на сосредоточение зла вселенского масштаба. А ведь пепельницы и правда нет, отмечаю я, обводя взглядом кухню. – И тебе тоже настоятельно советую бросить!

– Всё-таки загнала мужика под каблук, – неодобрительно цокаю языком, выбрасывая почти нетронутую сигарету в ведро. Сажусь снова на место, поджимая под себя ноги. – Быстро ты справилась. Я делала ставки, что это произойдёт чуть позже.

– Лизон!

– Так, биг систер, может уже скажешь, наконец, зачем меня вызвала и заставляешь потреблять на ночь глядя эти аппетитные калорийные бомбочки, – спрашиваю я, откусывая кусок пирожка. Знаю, что Катюху бесит, когда кто-то говорит с набитым ртом, но мы ведь так редко видимся. Не могу отказать ей в удовольствии немного побыть в шкуре огнедышащего дракона. А то Виктор, мне кажется, скоро ей и слова поперёк не скажет. Совсем от скуки помрёт сеструня.

– Ничего, ничего, тебе даже полезно, а то совсем исхудала. В следующий раз придёшь в гости, я форточку открою, и тебя сдует, – смеётся Катерина, разливая по кружкам чай. – А позвала я тебя действительно не просто так, а чтобы поделиться новостью… Я беременна.

Чайный напиток покидает мои щёки и со свистом улетает на белоснежную скатерть стола.

– Ты специально вот ждала момента, пока я отхлебну чай? – бурчу я, вытирая рот салфеткой. Пытаюсь промокнуть пятна на скатерти, но это уже бесполезно. Сказать, что я в шоке это ничего не сказать!

– Ага.

Сестра едва слышно смеётся и всем своим видом показывает, что ей ни капельки не стыдно.

– Ну вы с Виктором даёте, и года со свадьбы не прошло! – ошарашенно восклицаю я. – Иди сюда, будущая мамочка, – сжимаю Катюху в объятиях, ощущая дикую смесь радости и удивления. Это так странно осознавать, что я теперь обнимаю не только сестру, но и маленькую жизнь внутри неё. Мы никогда не были близки, и особенно в последние годы. Но то, что она решила поделиться со мной этой новостью, даёт надежду, что мы когда-нибудь сможем это исправить. – Поздравляю! Значит, я теперь стану тётей? С ума сойти! Класс!!

Катюха улыбается, и даже немного расчувствовалась – в глазах промелькнуло несколько слезинок. Вот это да, чего гормоны с женщиной творят! Чтобы Катерина Бельская и дала волю слезам? Да у неё Виктор на своей свадьбе слезу пустил, а Катюха была кремень.

– Да, скоро Лизавета Юрьевна станет тетушкой, – улыбается Катя, и освобождаясь от моих загребущих объятий добавляет: – Мы с Витей давно хотели завести ребёнка, поэтому решили не откладывать. К тому же, мне уже за тридцать, сама понимаешь…

Я киваю, хотя на самом деле ничего не понимаю. Катя всегда хотела строить карьеру, и успешно делает это все последние годы. И жила она всегда только работой. Явление Виктора в её жизни было для нас чудом свыше. А сейчас она говорит, что давно мечтала о ребёнке. И ещё несёт какую-то лабуду о своём возрасте. Всё-таки я ничего не знаю о своей сестре. Как можно жить столько лет в одной квартире, и быть одновременно и такими близкими, и такими далёкими?

От не проходящего шока я чуть не стрескала половину всех пирожков, пока мы сидели с Катюхой и вспоминали своё детство. Хорошо ведь было, пускай мы и цапались из-за всякой ерунды. И даже несмотря на то, что и мама и папа постоянно колесили по миру, оставив нас на попечение деду и бабушке, детство у нас было по-своему счастливое. Столько всего было пережито в этих стенах…

– Бабуля звонила, приглашала нас всех на майские приехать в Москву, развеять тоску, – сообщает между делом сестра, – Родители в конце апреля как раз возвращаются, причём оба.

– Историческое событие, если оба сразу посетят родные пенаты, – хмыкаю я. Но про Москву пока ничего не отвечаю. Я, конечно, люблю свою семью, и по всем соскучилась, но после сумасшедшей гонки по выполнению плана продаж, мне нужен нормальный человеческий отдых. Чего точно не стоит ожидать, если мы соберёмся вместе всей нашей разношерстной компанией.

– Как твои дела? – неожиданно спрашивает Катя, участливо смотря мне в глаза. И от этого взгляда внутри все сжимается и хочется куда-нибудь сбежать.

Ненавижу, когда меня жалеют.