Текст книги "Девичник. Объект желаний"
Автор книги: Наталия Рощина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
КАЧЕЛИ
Мне всегда становится грустно, когда я вспоминаю о Шуре. Я не называю это первой любовью, не стараюсь представить в более выгодном свете. Все было, как было. Я не строила никаких планов, предчувствуя, что такое начало не сулит в будущем ничего хорошего. Слова Шуры о том, что нельзя выходить замуж за первого мужчину, набатом звучали у меня в ушах. Оказалось, что я ничем не лучше девчонок, которые только и занимаются поиском суженого. Раньше меня это смешило, поскольку не волновало, а теперь это зерно всеобщей эпидемии желания создать семью проросло и в моем разбуженном женском естестве. Я все чаще представляла, как здорово мы бы смотрелись вместе: я в белом платье, с прозрачной фатой, которую жених поднимет в самый волнующий момент. Поднимет и увидит мое абсолютно счастливое лицо. Мое сердце билось быстро-быстро, заставляя вздыхать и прижимать ладонь к груди.
Пожалуй, мои мечты становились опасными. Им не было суждено сбыться. А потому не стоило так глубоко погружаться в них. Шура, Шура – уж он точно не строит общих планов. Но он честен. Он не дарит обещаний, не дарит ничего, кроме всепоглощающего наслаждения. Не знаю, нужно ли мне на самом деле от него что-то еще? Мы странно встретились и не менее странно расстанемся. Я боялась думать об этом, предчувствуя, что как такового прощания не будет. А как будет – не знала. Я не была готова ни к одному из вариантов. Единственный выход, который казался мне спасением, – я всячески старалась не зацикливаться на своих отношениях с Шурой. Уходила от того, чтобы их анализировать. А какой самый лучший способ для этого? Покруче заморочить себе голову чем угодно, кем угодно. Вот поэтому я встречалась и с Шурой, и с Олегом, с которого я, собственно, и хотела начать свои близкие отношения с мужским полом.
События разворачивались по интересному сценарию, где у Олега была роль моего проводника в мир информационный, а у Шурика – в мир плотских удовольствий. После интереснейшей выставки, на которую я шла с Олегом, поздно вечером я встречалась с Шурой. Мы ехали или к нему, или ко мне и без устали занимались сексом. Это был такой насыщенный период в моей жизни, когда дни пролетали с неимоверной быстротой. Я представляла себя на качелях, которые то и дело раскачивают меня то в одну, то в другую сторону. То в сторону похоти, то в сторону целомудрия. Меня несло то в жаркие объятия Шуры, то бросало в интеллектуальные битвы с Олегом. Ни один день не был похож на последующий. У Олега всегда были для меня новости, а Шура открывал мне все новые страницы в своей бесконечной книге опыта любовной игры. Я совершенствовалась по двум очень важным направлениям. Не прошло и двух месяцев, как я считала себя просто светской львицей, обладающей искусством обольщения и необходимым объемом знаний, чтобы показать при случае, что не все блондинки обладают коротеньким умишком.
Однако с каждым днем я все чаще задавала себе один и тот же вопрос, боясь отвечать на него: а становлюсь ли я счастливее? Шура засыпает меня комплиментами. Он говорит, что я самая сексуальная, самая красивая, чуть ли не идеальная женщина, которая через несколько лет достигнет своего апогея. Я смотрела на себя в зеркало, с трудом представляя, что этакого должно со мной произойти, чтобы стать лучшей? Кто будет экспертом? Для чего мне быть красивее всех, с самыми длинными ногами? Разве это сделает меня счастливой? Если это, тогда хочу. Мне казалось, что гораздо важнее ощущать твердую почву под ногами, нежели летать в пушистых облаках иллюзий. Лучше набивать шишки, получая жизненный опыт, нежели превратиться в безликое дополнение к сильному мужчине. У меня была масса планов. Все, что дала мне природа, я теперь использовала достаточно активно и была временами довольна своей жизнью. Особенно Олега приводили в восторг мои рассуждения о месте женщины в современном обществе. Я была сторонницей самой активной позиции, которая позволяла обрести независимость, уважение.
– Знаешь, я хочу познакомить тебя со своими родителями, – сказал мне Олег во время одной из наших ритуальных прогулок по майскому парку. Зелень деревьев, пение птиц, искрящийся под солнечными лучами фонтан – все это было так романтично. И приглашение в родительский дом – это то, от чего еще совсем недавно я была бы счастлива.
– По-моему, знакомство с родителями – это очень серьезный шаг, – начала я, в панике подбирая слова. Оказывается, я была не готова к тому, что события могут принять такой оборот. – Ты ведь не станешь знакомить маму и папу с каждой своей девушкой?
– Ты абсолютно права. Ты будешь первой, кого я им представлю в качестве своей невесты. Так лучше? – Он взял меня за руки и смотрел своими ярко-голубыми глазами так преданно, что мне сразу стало тошно.
Я пыталась представить себя рядом с этим безгрешным, самым внимательным, самым заботливым мужем, но ничего не получалось. Может быть, из-за того, что с ним пока еще не довелось побывать в одной постели? Но за все время нашего знакомства (почти два месяца) кроме нежных, трогательных поцелуев между нами ничего не было. Я видела жадный восторг в его глазах, но Олег ни разу не проявил инициативы, а я, следуя понятиям девичьей гордости, не собиралась вешаться ему на шею, тащить в постель. Зачем? К тому же у меня был Шура. Я вдруг отчетливо поняла, что Олег и я – совершенно несовместимые натуры. Несовместимые в том плане, что больше дружбы ничего быть не может. А у него, оказывается, другие планы на этот счет. Он уже видит меня в роли своей невесты. Значит, все мои фантазии нужно немного откорректировать: фату в самый волнующий момент поднимает не Шура, а Олег… Нет. Этого я не допущу никогда. Никогда, потому что я не собираюсь за него замуж. Не могу объяснить оснований для такой уверенности, но я твердо знаю, что этот мужчина не для меня.
Да, он отлично выглядит. Его безукоризненно выглаженные костюмы, сияющие белизной рубашки, начищенная до блеска обувь – все это в самом начале мне нравилось. Но теперь мое отношение к этой подчеркнутой аккуратности, чопорности, сугубо деловому стилю в одежде и интеллектуальному в способе времяпрепровождения раздражали меня. Не нужно ему было давить на меня с этим знакомством с родственниками. Я понимала, что Олег ни в чем не виноват, но даже то, как он трепетно держал мои руки в своих ладонях, вызывало у меня желание бежать от него, и чем быстрее, тем лучше.
– Извини, но я не готова к такому повороту в наших отношениях, – откровенно сказала я. Это было честно, прямо. Даже из уважения и благодарности мне не стоило притворяться.
– Что я сделал не так?
– Все так, только слишком рано называть меня своей невестой, – сказала я и подумала, насколько была бы счастлива, произнеси эти слова Шура. – Мы мало знаем друг друга.
– Это препятствие легко устранить.
– Олег, ты классный парень. Ты очень интересный собеседник, мы здорово проводили время. Я за всю жизнь не посетила столько выставок, концертов, сколько за время нашего знакомства. Только это не повод для того, чтобы приглашать меня домой, знакомить с мамой. Я не готова. Вот и все.
– Как странно. – Олег сел на выступ у фонтана, не замечая, как брызги падают ему на волосы, спину. – Ты еще более независима, чем я себе представлял. Я не против этого, но объясни, где логика? Я встречаюсь с тобой, выказываю тебе всяческое уважение. Я боготворю тебя, а ты говоришь, что я – классный парень, невестой которого ты быть не хочешь.
– Я не идеал. И мы очень мало знаем друг о друге.
– Я думал, у нас впереди еще много времени.
– Не знаю. – Я нервно прохаживалась взад-вперед, поглядывая на совершенно расстроенного Олега.
– У меня билеты на концерт в органный зал филармонии на завтра, пойдем? – тихо спросил он, не глядя на меня.
– Конечно. Во сколько?
– В шесть начало.
– Я обязательно пойду. – Видя, какую боль причиняю этому ни в чем не повинному парню, я была готова пойти с ним даже в экспедицию к Северному полюсу. – Встретимся у входа в филармонию без четверти шесть. Идет?
Мы расстались до вечера следующего дня. Я долго смотрела Олегу вслед, как он шел своей легкой походкой, только не оборачивался, как у нас было заведено, а нарочито чеканил шаг, словно подгонял себя. Мне было стыдно. Меньше всего на свете мне хотелось быть неблагодарной, но я не могла говорить «да», когда мое сердце стучало «SOS». И с этим сообщением, в этот же час я появилась на пороге Шуркиной квартиры. Появилась без предупреждения, чего не случалось ни разу за все время нашего знакомства.
Он открыл дверь и, увидев меня, не выразил щенячьего восторга. В какой-то момент я испугалась, что пришла не вовремя, что там, в комнате, на нашей кровати Шурку ждет другая женщина. Я должна была незамедлительно это выяснить. Кислое выражение его лица совершенно затуманило мой разум. Впервые в жизни я испытывала ревность. Оказывается, это ужасное чувство, подобное урагану. Оно засасывает, крутит тобой, выворачивает наизнанку, разрушая все внутри и снаружи. Оттолкнув Шуру, я вбежала в коридор, помчалась к закрытым дверям комнаты. Перевела дух и резким толчком открыла их: постель была постлана, но признаков нахождения еще кого бы то ни было я не обнаружила. Я металась по комнате, даже шкаф открыла, на балкон выскочила, а потом вдруг почувствовала слабость в ногах. Тяжело опустившись на стул, я едва решилась поднять глаза на Шуру. Все это время он наблюдал за мной, стоя в дверном проеме.
– Ну? – У меня словно что-то разорвалось в голове, когда я услышала это короткое, угрожающее «ну».
– Прости, я не знаю, зачем я это сделала, – начала оправдываться я. – Я хотела увидеть тебя. И только.
– Что за проверки на дорогах? – Металл в его голосе мешал мне сосредоточиться. Я запаниковала, представляя, что он сейчас попросит меня выйти вон.
– Прости, я прошу, прости меня. – Как все это отличалось от того, что несколько минут назад происходило у фонтана.
– Не знаю, что тебе сказать, девочка. – Шура сел на кровать. – Боюсь, я совсем не люблю таких вещей. Ты понимаешь?
– Да, да, я все понимаю, – только представив себе, что вчерашнее наше свидание может стать последним, я впервые в жизни едва не потеряла сознание от страха. Это был животный страх, когда слова не складываются во фразы.
Не знаю, как я могла, но в этот момент мой разум совершенно потерял контроль над моим телом. Я поднялась со стула и принялась лихорадочно срывать с себя одежду. Под насмешливым взглядом Шуры я осталась в чем мать родила. Он же сидел, безучастно наблюдая за мной. Я подошла к нему, села на колени. Взяла его руки и обвила ими свою талию. Улыбаясь, Шура свел руки в замок.
– И что дальше? – спросил он.
– Что хочешь, – прошептала я, дрожа от страха и возбуждения. Во мне боролись желание быть с этим мужчиной и паника, что он сейчас меня отвергнет.
– Я сейчас ничего не хочу.
– Поцелуй меня. – Я была готова унижаться, чувствуя, что обидела его недоверием.
– Нет. Я никогда не делаю этого помимо своей воли.
– Ты не можешь не хотеть меня. – Я немного подтолкнула его. Шура лег на спину. Я устроилась сверху, тщетно прижимаясь обнаженной плотью к его плавкам. Никакого ответа я не ощущала.
– Никогда не являйся ко мне с проверкой, – после небольшой паузы тихо и грозно произнес Шура. Я молча кивала, поглаживая его грудь, целуя набухающие соски. Кажется, на этот раз пронесло. Ему осталось совсем недолго играть роль железного рыцаря. – Не смей не доверять мне!
– Обещаю, – прошептала я, целуя его в небольшую ложбинку между ключицами.
– А теперь получай, – хрипло произнес Шура и, резко сбросив меня на кровать, подмял под себя. Он не целовал меня так никогда. Это был изголодавшийся воин, который впервые за долгий поход получил возможность утолить свое желание. Мои руки он поднял вверх, давая понять, чтобы я полностью отдала инициативу ему. Я была согласна.
Шура был неутомим. Он не произносил ни слова, обладая мной молча, немного грубо, словно вымещая обиду, с которой никак не мог смириться. Он брал меня сзади, накручивая на руку мои волосы так, что я едва не задыхалась, запрокидывая голову вслед его движениям. Словно находя в этом особое удовольствие, шумно дыша, он вдруг резко менял позу, отбрасывал мои руки, готовые обвить его шею. В глазах его горели недобрые огоньки. Мне было хорошо и страшно, но теперь от того, что этот мужчина проделывал со мной. Я была полностью в его власти. Нет оков прочнее тех, которые надевают на нас опытные любовники.
Это было странное обладание, каждое движение которого словно должно было показать главенство мужчины, его превосходство. Я не пыталась спорить и была согласна на любую роль. Мне отвели не самую благодарную, как мне сперва показалось, но главное, что я была здесь, что я ощущала в себе упругую плоть мужчины.
Любила ли я его? Любил ли он меня? Не знаю, в то время мне казалось, что наша связь не будет иметь конца. Мы ничего не просим взамен. У нас не может быть ссор, нам нечего делить, наши недостатки остаются словно в другой жизни, в той, где нет этого безрассудного секса, где нет ощущений взрыва, когда тело твое покидает землю и устремляется ввысь… Его возвращает обратно далеко не сила земного притяжения, а исчерпавшееся наслаждение, только оно.
– Ты больше не сердишься на меня? – целуя его закрытые веки, спросила я.
Оба мы уже получили от близости все, что только может желать мужчина и женщина. Сегодня я была пластилином в ловких, жестких руках, в которых каждое движение было подчинено самоутверждению, доминирующему мужскому началу. И то, что мы закончили не совсем обычно, оральными ласками, к которым Шура постепенно приучал меня, было словно следующей ступенью познания на бесконечных просторах сексуальных наслаждений. Наслаждений, в которых мужчина получал все, а женщина была обязана дать ему это безграничное, острое и желанное «все». Я не была в восторге от этого нового любовного опыта, но решила сообщить об этом в другой раз.
– Я была хорошей девочкой? – едва прикоснувшись кончиком языка к его губам, я хотела поцеловать, но Шура мягко отстранился.
– Все было замечательно, Ладуся, – улыбнулся он, но это была не та улыбка, которая могла меня успокоить.
– Неужели ты такой злопамятный? Не можешь мне простить минутную слабость? – искренне удивилась я. Продолжая обнимать его, я качала головой. Мои волосы щекотали его грудь. Взяв тяжелую прядь в руку, Шура поднес ее к лицу и жадно вдохнул аромат. Я знала, что это его слабость – волосы женщины должны пахнуть духами, тонкий, едва уловимый аромат, предназначенный одному мужчине, тому, с которым она близка. Ничего общего с привлекающим внимание сильным запахом, на который нельзя не обратить внимание.
– Ты хорошо пахнешь, – не отвечая на мой вопрос, сказал Шура.
– Спасибо, но я говорила о другом.
– Мне кажется, тебе нужно ехать домой, – снова перебил меня Шура.
– Ты прогоняешь меня? – Обида захлестнула меня, но я решила, что это будет мой последний вопрос. У меня, в конце концов, тоже есть гордость, и я не позволю мужчине, который обладал моим телом, плевать в мою душу. Я ослабила свои объятия, отодвинулась и выразила готовность слушать.
– Нет, ты можешь остаться. Только я люблю спать один.
– Как странно. Когда ты оставался на ночь в моей постели, ты не говорил ничего такого.
– Я много чего опускаю.
– Например? – насторожилась я.
– Твои встречи с этим пижоном. Ваши постоянные культпоходы. Я ведь не спрашиваю, где и как они заканчиваются.
И тут я поняла, что он ревнует. Он отчаянно ревнует и давно. Это чувство настолько прочно поселилось в нем, что он уже не считает нужным скрывать его. Но ведь сколько раз он сам говорил о свободе выбора, полной свободе вообще, о доверии. При этом он подчеркивал, что не видит себя в роли главы семейства, что наши отношения для него скорее правило, чем исключение. И как в такой ситуации должна была вести себя я? Кажется, я тоже не давала клятву верности. Но никто, кроме меня, не знает, как трудно мне разобраться в своих чувствах и как нужна мне была компания этого интеллектуала в наглаженных костюмах. Кто знает о том, что я чувствую? Никому не было до этого дела. И кто же заслуживает большего уважения: этот чудо-любовник или восторженный почитатель моей красоты, отважившийся назвать меня своей невестой? Почему в жизни все так нелогично? Почему я не могу испытывать к Олегу такой животной привязанности, как к этому самодовольному самцу? На четвертом десятке он, видите ли, не видит себя в роли главы семейства! Великий соблазнитель! Я не заметила, как распалила себя настолько, что, не ожидая дальнейшего продолжения разговора, поднялась и стала молча одеваться.
– Ты куда?
Губы мои растянулись в улыбке. Я решила не опускаться до объяснений. И что я могла сказать? Впрочем, могла. Например, то, что сегодня этот пижон, как Шура его презрительно назвал, фактически попросил моей руки. В какой-то момент я едва удержалась от соблазна выложить этот несомненный козырь.
– Я спросил, куда ты собралась? – грозно сказал Шура.
– Домой, Шура, куда же еще?
– Мы сегодня как-то странно себя ведем. Так странно, что приходится извиняться. – Шура сел. Я созерцала его бесстыдно обнаженное тело, взъерошенные волосы, протянутые ко мне руки. Как театрально. Последний акт пьесы неизвестного автора. – Теперь моя очередь. Прости, я погорячился.
– Прощаю, – продолжая улыбаться, ответила я.
– Останься. Я сварю нам кофе.
– Кофе, чай. Чай, кофе – какой узкий выбор, – развела я руками. – Я не пью на ночь кофе.
– Хорошо, выпьем по стакану воды и уляжемся спать, как брат и сестра.
– После инцеста? – добавила я.
– Лада!
– Что, Александр Александрович? – На моем лице больше не было улыбки. – Все в порядке. Тебе не стоило извиняться. Из нас двоих отличилась сегодня только я. День у меня такой странноватенький, на контрастах. Ничего, переживу.
Я подошла к Шуре, поцеловала его в щеку. Он перехватил мои губы, впился в них жадным поцелуем. Его язык пытался властно проникнуть ко мне в рот, но я, так любившая французский поцелуй, непроходимо сжала челюсти.
– До завтра, – сдался Шура, хлопнув меня напоследок по попе.
Он поднялся и вяло зашагал за мной в коридор. Включил свет, придержал мою сумочку, продолжая игру, которой я была сыта на сегодня. Моя вымученная улыбка спасала от необходимости что-то говорить. В любом случае я не хотела разрывать отношения с мужчиной, который открыл для меня мир наслаждений и продолжает уверенно вести меня к абсолютному познанию собственного тела.
– Завтра у меня снова культурная программа, – уже в дверях сказала я.
– Что на сей раз?
– Органная музыка.
– Надеюсь, тебе понравится, – с улыбкой сказал Шура.
– Я не сомневаюсь в этом. – Поспешив закрыть за собой дверь, я почувствовала, что, оставшись одна в этом сером подъезде, вот-вот зареву.
И почему-то такая жалость накатила. Этот мужчина вил из меня веревки. Я попала в такую зависимость от его ласк, от той неудержимой страсти, которую он разжигал во мне. Но за это он позволял себе пренебрегать мной. Я была его очередной игрушкой, очень молодой и красивой. Неужели я, с моими прогрессивными взглядами на жизнь, позволю так с собой обращаться? Я должна доказать самой себе, что разбуженная чувственность не мешает мне уважать саму себя. Слезы душили меня. Я едва сдерживалась. Домой приехала, давай Олегу названивать. Он ничуть не удивился такому позднему звонку. Однако он даже не подозревал, что я собиралась ему сказать.
– Олежка, пообещай, что выполнишь мою просьбу.
– Надеюсь, ничего такого, о чем я буду жалеть? – добродушно спросил он.
– Пообещай!
– Хорошо, я выполню твою просьбу. Говори.
Думаю, что для этого человека, с его рациональным умом и подходом к жизни, это был настоящий поступок! Можно было уважать его уже за это. Я поняла, что могу просить что угодно, но мне сейчас было нужно только одно.
– Олежка, пообещай, что завтра после концерта мы поедем ко мне.
– К тебе? – Он растерялся. – Я обязательно провожу тебя. Так идет?
– Нет. Провожу – это пройденный этап, – строго заметила я.
– Ты меня не перестаешь удивлять. – Я услышала его вздох.
– Договорились?
– Да. Я не беру свои слова обратно.
– Целую тебя, – я впервые позволила себе произнести это с чувственностью. В этот момент я действительно хотела целовать его.
Это состояние не покидало меня весь следующий день. Я пыталась отвлечься на разговоры с клиентами, но каждый раз, оставаясь одна, снова попадала во власть фантазий. Как-то у нас с Олегом сложится? Мои качели стремительно летели вверх, зависали там, где-то под облаками, а внизу, где-то вдали меня ждали черные, горящие глаза. И я летела все выше, выше…
Это же чувство полета я испытала, когда, вернувшись после концерта, мы с Олегом, не сговариваясь, принялись раздевать друг друга прямо у входной двери. Я, кажется, даже забыла закрыть ее, когда от первого же поцелуя у меня по коже мурашки побежали. Наспех толкнув дверь ногой, я отдалась во власть нежных прикосновений. Совершенно иные ощущения. Я была царицей, а у моих ног – сгорающий от страсти раб. Он готов выполнить любую прихоть, любой каприз, но вся беда в том, что их у меня нет. Я хочу почувствовать в своем теле другого мужчину – вот и все! Может быть, после этого безграничной власти Шуры придет конец. Я и хотела, и боялась этого.
Близость с Олегом принесла мне столько наслаждения, что я расплакалась у него на груди. Это были слезы благодарности. Длинные волосы рассыпались, закрыли мое горящее лицо. Мне было стыдно. Этот мужчина по-настоящему любил меня. Он и сейчас гладил меня по плечам, пытался успокаивать. Сколько таких идеальных мужчин осталось на грешной земле? И мне повезло совершенно случайно встретить одного из них. Но я точно знала, что чувство благодарности вовсе не означает любовь. И потому я плакала. Мне было жаль себя, такую глупую, такую предсказуемую, обычную бабу, не готовую принять истинную любовь.
– Я люблю тебя, – услышав это, я зарыдала еще жалостнее. Олег успокаивал меня, говорил разные слова, смысл которых сводился к тому, что он был готов ждать, пока я окончательно пойму, что мы должны быть вместе. – Иначе мы бы не встретились! Наша встреча – не случайность. Это судьба, Лада. Та пролитая чашка кофе… Как здорово, что ты тогда…
– Это я все подстроила, – сквозь слезы выдавила я. Я больше не могла держать это в себе.
– Что значит подстроила? – Он улыбнулся как ребенок, который только что услышал неприятную новость, но не успел окончательно в ней разобраться.
Не знаю, зачем я ему все рассказала. Ведь еще несколько минут назад он был так счастлив. Он целовал кончики моих пальцев, шепча, что никогда бы не решился предложить мне постель, а теперь так благодарен, что я помогла ему перешагнуть барьер. Он был так неуверен в себе, а после того, как нам было так хорошо, он почувствовал такой прилив сил, такую энергию! А я взяла и огорошила его своей откровенностью, да еще и рассказала, что в день нашего «случайного знакомства» переспала с первым мужчиной. Я обрисовала ему свои отношения с Шурой, без утайки признаваясь в том, что это отношения, основанные лишь на удовлетворении плоти, они не имеют будущего.
Я долго говорила, а когда замолчала, увидела, как погасли ярко-голубые звезды его глаз. Мысленно я обозвала себя похотливой сукой. Это было еще мягко сказано. Да меня убить мало! Что я натворила? Я собственными руками разрушила то, что могло сделать меня счастливой. Для меня и Олега все рухнуло в один миг. Время остановилось. Оно замерло, в ужасе наблюдая за тем, как яркий свет превращается в беспроглядную тьму.
Олег поднялся с дивана, медленно вышел в коридор и стал собирать разбросанные по полу вещи. Я молча наблюдала за ним. Что я наделала? Своими собственными руками разметала непрочную постройку, которую мы только-только начали возводить. Это был мост, по которому мы должны были идти, взявшись за руки. Он привел бы нас туда, где элегантный жених в самый торжественный момент поднимает прозрачную вуаль…
– Не уходи. – Я прижалась к нему, обняла за плечи. Почему я ждала, пока он оденется? Нужно было раньше, гораздо раньше вскочить и остановить его.
– Извини. – Не оборачиваясь, он убрал мои руки. – Не надо.
– Я просто хотела быть с тобой честной. – Я понимала, что он больше не придет.
– Я любил тебя. Я так сильно любил тебя. С первого взгляда и до этого момента. Зачем ты это со мной сделала?
– Я запуталась. Помоги мне.
– Лада, ты так красива. – Олег посмотрел на меня прощальным взглядом. Это всегда чувствуется, даже когда человек хочет это скрыть. Олег не собирался скрывать. – Я желаю тебе счастья. Хотя, чтобы ощутить его, нужно разобраться, в чем оно состоит для тебя.
– Останься…
– Зачем? Я – твой трамплин. Ты уже проехала по нему, набрала скорость и теперь находишься в свободном полете. У тебя все только начинается.
– Нет, скажи другое. Скажи, что ты любишь меня!
– Зачем?
– Я хочу это слышать!
– Нет. Довольно. Блаженствуй, красавица. Важны не мои слова, а то, чтобы ты все-таки нашла того, кто будет видеть в тебе не только объект желаний. Твоя красота – твое испытание, Лада. Желаю тебе достойно его выдержать. Прощай.
Он ушел, а я села на пол в коридоре и проплакала до рассвета. Чего я добилась? Я совершала один нелогичный поступок за другим. На этом фоне необходимо было совершить что-то здравое. Я набирала номер Варьки, но у нее было все время занято. Она давно жаловалась, что телефон превратился для нее в пытку. Постоянно звонящий. Постоянно требующий ее полного внимания. Мне не удалось прорваться со своими проблемами через непрозваниваемую горячую линию всех, кто нуждался в Варькиной помощи. Звонить Васе не стала. Я чувствовала, что сегодня она не поймет меня. Она начнет задавать вопросы, которые выведут меня из себя. Чего доброго, поссоримся, а мне и без этого хреново. В тот день я не звонила и Шуре. Не стала звонить и на следующий. Он тоже не проявлял никакой активности. Поняла, что, еще совсем недавно имея двух любовников, осталась без единого. И хотя в этом не было никакой роковой предопределенности, я ощущала себя брошенной, забытой, раздавленной.
Свой двадцатый день рожденья в последний день весны я отмечала с Васькой и Варей, веселясь так искренне, что обеим и в голову не пришло, как мерзко у меня на душе. Я старалась вовсю. То, что во мне погибла вторая Сара Бернар, не требовало доказательств. Мир ее праху. А вот я, достаточно живая для того, чтобы находиться именно в этой реальности, ощущала, что занимаю чужое место. Я была на грани того, чтобы освободить его для более жизнелюбивой кандидатуры. Мои фатальные мысли вели к непоправимому, поэтому я решила, что пора выговориться.
Вечером заехала к маме. Она с отчимом приготовила мне классный подарок: роскошный брючный костюм и к нему – шикарные туфли на шпильках. Я как-то обмолвилась, что видела его на витрине одного бутика. Мама как бы пропустила мимо ушей, а сама взяла на заметку. И вот костюм и туфли у меня в руках. Не знаю, почему мне стало так грустно. Сотни змей обвили мою тонкую шею, ожидая команды: «Души!» Это была моя последняя фантазия на тему ухода из этого жестокого мира.
– Ты сама не своя, Ладочка. Что с тобой? – Маму обмануть невозможно.
И это хорошо, потому что после этих слов, сказанных с таким теплом, таким желанием помочь, я смогла раскрыться. Я обняла маму и заплакала. Мне казалось, что все хорошее в моей жизни закончилось. Что больше никогда я не испытаю этого накала чувств, никогда не смогу разобраться в том, что же мне нужно для счастья. Прав Олег – я не знаю, в чем оно состоит для меня, Лады Шпак. Я оставила за кадром все свои суицидальные фантазии – все-таки маму в такие подробности вводить не стоило. Я берегла ее нервы. Обо всем остальном я говорила без прикрас.
Отправив отчима спать, мы с мамой проговорили до глубокой ночи. Я рассказала ей обо всем, что происходило со мной в эту весну. Ласковые руки гладили меня по голове, я ощущала себя такой защищенной, что в определенный момент подумала, что не нужно мне ничего. Знать, что в любой момент меня выслушают, пожалеют, посоветуют – вот покой, вот надежность. Это тыл, без которого идти вперед бессмысленно.
– Все утрясется, девочка моя, – целуя меня в макушку, шептала мама. Кажется, она была рада, что у меня, наконец, появились такие проблемы. В ее голосе не было никакой трагедии, никакой паники. – Это то, о чем мы с тобой не так давно говорили. Одна из ипостасей любви – страсть, чувственность, самая необъяснимая область, где разум предательски поднимает руки вверх. Ты остаешься со своим сердцем один на один. Оно должно подсказать выход. Вот скажи, чего ты хочешь? Прислушайся к себе.
– Я хочу… я хочу выйти замуж, родить ребенка, заботиться о нем, его отце, находить радость в буднях, – неожиданно для самой себя ответила я. – К черту все эти амбиции. Что в них толку? Я ведь женщина. Нужно уметь быть счастливой от каждодневных мелочей. Господи… Что я несу. Ну скажи. Правильно я говорю или нет?
– Ты хочешь, чтобы я сказала, что тебе нужно от жизни?
– Да.
– Совет разве что…
– Мама, хоть что-нибудь, иначе я сойду с ума!
– Я не твоя всезнающая Варя Правдина, но кое-что в этой жизни понимаю. Возраст делает нас более прозорливыми. С годами ты меня поймешь.
– Я старалась делать это.
– Знаю, знаю. У меня всегда была взрослая и мудрая дочь. Даже если бы ты была другой, я все равно очень хотела бы помочь тебе. Послушай. Все станет на свои места, милая. – Мама подняла мое заплаканное лицо. – Слезы высохнут, и ты снова окажешься в объятиях своего черноглазого демона. Это его молчание доводит тебя до слез. Он разбудил тебя. Он тебя и мучит.
– Шура… Мы не будем вместе долго. Я точно это знаю.
– Послушай свою мать: выдержи паузу, – перебила меня мама. – Тогда он сам явится к тебе. В этот момент ты будешь знать о своих желаниях все!
Я сделала, как она сказала. Еще два дня я не давала о себе знать, а в пятницу, выходя из парикмахерской, увидела машину Шуры и его самого. Он стоял рядом и нервно курил. На нем была василькового цвета джинсовая рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц, что позволяло всем созерцать его красивую, с хорошо прорисованными мышцами волосатую грудь. Массивная цепь с золотым крестом – это было что-то новое за время нашего знакомства. Никогда не замечала за Шурой страсти к золотым украшениям. Присмотревшись, заметила колечко на его мизинце. О, это уже что-то! Полная готовность к флирту, постели, новым ощущениям. И это все для меня? Я была польщена, но не настолько, как могла бы предположить. Говорят, многие женщины с ума сходят по мужчинам, у которых кожа не гладкая, а вот такая, с элементом дремучего, непокорного, дикого, а мое сердце билось ровно, ритмично. Шура открыл сразу все козыри, а я решила отказаться от игры и бросила свои карты на стол. Для меня стало очевидно, что я одержала победу. Что-то напоминающее злорадное удовлетворение мелькнуло в душе. Я удивилась, не ощутив никаких признаков радости. Что бы это означало? Не выказывая никаких чувств, я подошла к нему.
