Текст книги "Суета сует"
Автор книги: Наталия Рощина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Я должна подумать.
– Хорошо.
– Что я должна делать? – спокойно, стараясь не показать, как велико волнение, спросила Смыслова.
– Во-первых, вот вам мой телефон. Во-вторых, в любое время приезжайте на телецентр. Назовете свою фамилию и получите пропуск. Я дам указание редакторам. Если решите – незамедлительно звоните и приезжайте. Думаю, мы начнем с новостей…
– Ведущая новостей…
– Да. А потом, надеюсь, у вас появятся интересные идеи.
– Обязательно появятся, – улыбнулась Мила.
– Смыслова – это псевдоним?
– Нет, – Мила закурила, пытаясь унять дрожь в пальцах, сжимающих сигарету, – это моя фамилия по мужу.
– Прекрасно, даже придумывать ничего не нужно, – Хлебников поднялся, застегнул пуговицу пиджака. – До встречи, Мила Смыслова. Надеюсь, вы из тех, кто не откладывает серьезные дела в долгий ящик.
Миле казалось, что все это происходит не с ней. Глядя на удаляющуюся высокую, стройную фигуру генерального директора телекомпании, она поймала себя на том, что не может сосредоточиться. Мысли разбрелись по далеким уголкам ее сознания, и очередной бокал шампанского не способствовал просветлению в голове. Мила держала дежурную улыбку, общаясь с нужными людьми. В конце концов, она пришла на эту вечеринку главным образом для того, чтобы решить несколько производственных вопросов, связанных с журналом. Ей всегда это легко удавалось. Непринужденная обстановка способствовала возникновению желания идти навстречу – это было проверено опытом. Но Хлебников с его заманчивым предложением лишил Милу покоя. Воспоминания о недавнем разговоре затмили все, проблемы журнала поблекли.
Смыслову заинтересовали совсем другие вопросы. Например, она вдруг попыталась представить себя в роли любовницы Хлебникова. Несмотря на уверения в чисто деловом характере его предложения, Мила ему не верила, она не сегодня родилась. Однако перспектива нарушить равномерное, устоявшееся течение семейной жизни не слишком испугала ее. Ничего неприятного она не ощутила. Так – издержки производства. Не она первая, не она последняя. Мила абсолютно спокойно думала об этом – и это стало для нее самой откровением. За все время замужества она ни разу не изменила мужу. Не изменяла даже в фантазиях, не то что в реальной жизни. Может быть, просто потому, что ей не нужны были другие мужчины. Не интересовал ее и Хлебников. Она могла восхищаться его манерами, умом, способностью увлечь за собой, да и только. Смыслова все чаще ловила себя на мысли, что эти пресловутые близкие отношения ей, например, чаще мешают. Даже Максим с годами как сексуальный партнер все меньше интересовал ее. И вообще, она бы с готовностью перешла с ним на отношения, лишенные необходимости близости, что-то вроде брат – сестра, понимание, взаимовыручка. Конечно, высказывать такую мысль вслух Мила не решалась. Мужчине обязательно нужно знать, что его женщина готова предоставить ему свое тело для любовных утех. Максим не являлся исключением. Однако он был не настолько глуп и слеп, чтобы не заметить, как постепенно постель становится чем-то из ряда вон выходящим в его с Милой отношениях. Все реже, все проще, да и желание в основном одностороннее. Холодок между ними веял уже давно, но Смыслов не хотел задумываться о его истинных причинах. Максим списывал раздраженность и равнодушие жены на ее извечную занятость, усталость, на расшатанные нервы. Он любил Милу, продолжая оправдывать ее даже тогда, когда ее неправота, отчуждение были слишком явными. Философски относясь к правилам, существующим в их семье, Максим довольствовался тем, что она позволяла ему быть рядом. Иногда, правда, в его голове возникали и другие мысли: сколько будет продолжаться такое положение вещей? Сколько еще им быть вместе? Можно ли назвать полноценной их семью? Сколько он выдержит? Именно ему было тяжелее всех, потому что Кирилл купался в отцовской любви и заботе, Мила получала удовлетворение от любимой работы, а что оставалось ему? Да, у него тоже есть работа, есть признание в научном мире, но никогда обожаемая Смысловым математика не занимала первое место. Максим всегда знал, что он, во-первых, однолюб, а во-вторых – семьянин. Ему не нужно ничего, кроме покоя и стабильности в доме. Он был бы так счастлив, зная: и Мила дорожит тем, что так небезразлично ему. Но все было как было. И в этой реальности Максиму часто становилось грустно и тяжело на душе. Смыслов переключал свое внимание на более приятное. Это было легко сделать, потому что у него, кроме Милы, на свете был еще один любимый человечек – сын. Этой отдушины Максиму пока было достаточно. У него есть Кирилл – это немало. Это почти все, его счастье и радость…
Для Милы же все это было связано только с работой. Все ее мысли были направлены на то, чтобы совершенствоваться, развивать любимое дело, работать до изнеможения. Телевидение было очередной сказкой, в которой ей могла достаться главная роль! Даже работа в журнале не захватывала ее настолько, а ведь тогда Мила была уверена, что выкладывается на все сто. Нет, только теперь, попав в стихию эфиров, суеты записей, бесконечных встреч с коллегами на совещаниях, она поняла, что вот оно – ее дело! И она должна стать здесь первой! На что она была готова ради этого? Пожалуй, ничего нового и придумывать не нужно – работать до изнеможения. Она привыкла делить окружающее пространство на две части: первая – связанная с профессией, самая единственно важная, вторая – все остальное. В этой части не было ничего жизненно необходимого, она была просто дополнением к первой, дань традициям. Ради того, чтобы продолжать двигаться вверх, Смыслова даже была готова внести кое-какие поправки в свои принципы. Мила ощутила, что предложение близости с таким мужчиной, как Хлебников, могло быть отвергнуто ею с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Но, как показало время, ее готовность была напрасной игрой воспаленного воображения, вдруг решившего мыслить стандартно. Фантазиям Милы не суждено было воплотиться в жизнь: Хлебников ни разу – ни словом, ни взглядом – не отошел от чисто деловых отношений, которые на долгие годы сложились между ними. Он не солгал ей при их первом серьезном разговоре. От Смысловой ему было нужно только профессиональное мастерство. Он ценил ее невероятное трудолюбие, полную отдачу делу, ее открытое, красивое лицо, легко удерживающее многомиллионную аудиторию телезрителей.
– Кажется, получилось! – рейтинг вечерней программы новостей рос день ото дня все выше и выше. Хлебников был благодарен случаю, позволившему заполучить такой бриллиант. Отшлифовывать его принялась целая команда дизайнеров, визажистов, модельеров. Так что через несколько прямых эфиров Мила выглядела совершенно потрясающе!
Теперь Кирилл чаще видел маму на экране телевизора. Красивая, уверенная, улыбчивая, она вызывала восхищение сначала у его одноклассников, потом – однокурсников. Кириллу завидовали, а мальчику хотелось видеть маму дома, почаще разговаривать с ней, видеть, как она готовит для всех обед, печет воскресный пирог. Но ничего этого в жизни Кирилла не было. Мама была слишком занята, слишком известна, чтобы снисходить до борщей, вечерних чаепитий, общения в кругу семьи. Зачастую он еще спал, когда Мила уезжала на работу в студию, и уже спал, когда она возвращалась. В душе у мальчика образовалась зияющая пустота, которую он заполнял, как мог, а Мила не задумывалась над тем, что ее распорядок дня совершенно не предусматривает время на общение с сыном. В сумасшедшем ритме съемок, прямых эфиров, записей новых программ для такой «мелочи» не было места. Для нее не существовало выходных, праздников, отпусков. Если бы не прекрасные отношения с отцом, Кириллу пришлось бы совсем невмоготу. Он переживал, тайком плакал, не находя возможным обсуждать свое негодование по поводу равнодушия матери даже с отцом. Кирилл умом понимал, что не должен обижаться на нее, но сердце предательски щемило всякий раз, когда он видел ее на экране такую красивую, уверенную в себе, сияющую.
Со временем сын привык и стал даже тяготиться присутствием матери, когда она все-таки находила время для общения. Кирилл взрослел, существуя с Милой словно в параллельных мирах. Мимо нее проходили его болезни, первые приключения, неудачи и разочарования, первая любовь. Она едва находила возможность приблизиться к порогу, за которым начинались заботы о сыне, его уже становившиеся взрослыми проблемы. Мила так и не стала близка с ним, успокаивая себя мыслью, что она занималась тем, ради чего, собственно, и появилась на свет, а у мальчика есть любящий отец – отдушина для Кирилла. Это не так уж мало, и для воспитания будущего мужчины важен пример именно отца. Мила знала, что Максим – человек, от которого у Смыслова-младшего никогда не было секретов. Вместе они всегда решают любую проблему. Они понимают друг друга. Максим – прекрасный отец, и, пока он был рядом, Мила спокойно забывала обо всем, что не касалось ее работы. Смыслова понимала, что с каждым годом все больше отдаляется от сына, но слишком уж много сил, времени, нервов вложила она в свое любимое детище, чтобы теперь останавливаться и пытаться что-то изменить.
– У Кирилла скоро выпускной… У Кирилла защита курсовой… Родителей приглашают на защиту дипломной работы. Ты будешь? – Максим пытался держать Милу в курсе самых глобальных событий. Он настойчиво напоминал о них, и тогда она понимала, что ее присутствие жизненно необходимо, но ей всегда было нелегко сломать свой деловой график.
– Макс, я знаю, что поступаю, как эгоистка, но ведь ты знаешь, у меня новый цикл программ об эмигрантах. Предстоят командировки.
– Мила, ты можешь иногда вносить нас с Кириллом в свое расписание?
– Могу, но не в этот раз.
Шло время, и Максим снова напоминал о своем существовании, о проблемах Кирилла.
– Макс, у меня полный цейтнот!
– Снова? А мы, Мила? А наш сын, наш дом? – Максим в который раз убеждался, что его слова ничего не изменят.
– Я спокойна за дом, Кирилла, потому что у меня есть ты, – ослепительно улыбалась Мила. – Ты есть, а значит, и с домом, и с сыном будет полный порядок.
Максим действительно отдавал всего себя сыну, окружая Кирилла любовью и вниманием за двоих. Он делал это без напряжения, понимая, что по-другому нельзя. Он сам выбрал такие отношения, его никто никогда не принуждал. При этом Смыслов продолжал безоглядно любить Милу, гордился ее успехами. А Кирилл, настолько походивший на нее внешне, вызывал в нем не менее глубокие, искренние отцовские чувства.
Годы мчались с невероятной скоростью. Очередная ступень взросления Кирилла была преодолена без маминого внимания. Маленький мальчик превратился в угловатого подростка, потом – в высокого кареглазого юношу, однажды заставшего отца врасплох:
– Пап, я хочу познакомить тебя со своей невестой.
– Да? – Смыслов почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Чувство тревоги, ревности, страха смешались воедино, делая его немногословным. Слов не было. Ожидание скорых перемен нахлынуло леденящей волной. Видимо, его мысли отразились на взволнованном лице, потому что Кирилл мягко опустил ладонь на его плечо. – С невестой? Познакомить меня?
– Ну, ты что, па?
– Ничего. Я готов знакомиться.
– Завтра пойдет?
– Конечно, но мама в командировке, – неуверенно произнес Смыслов, зачем-то надеясь отодвинуть день знакомства. – Нужно, чтобы и она была дома. Это было бы правильно.
– А при чем тут мама? – искренне удивился Кирилл. – Ты ей все расскажешь, если у нее, конечно, будет время на такие мелочи.
Кирилл впервые позволил себе открыто язвить в адрес матери, а Максим не нашелся, как остановить его. Открытая неприязнь Кирилла даже порадовала его. Но в следующее мгновение Смыслову стало совестно. Что-то безнадежно потеряно в его с Милой отношениях, если он так реагирует на обидные слова сына. И все-таки Максим промолчал, не став ничего менять в планах Кирилла. На следующий день Катя впервые перешагнула порог их квартиры, а еще через месяц молодежь сообщила Смыслову-старшему, что собирается подавать заявление.
– Давайте завтра за ужином все обсудим, – предложил Максим, но Кирилл снова покачал головой. – Я не имею ничего против, но…
– Если ты намекаешь, что к нам присоединится мама, то это ни к чему, – улыбаясь, иронично заметил он. – Мама живет более глобальными проблемами.
– Кирилл, зачем ты так о маме? – Катя встала на защиту Милы.
– Милая моя будущая супруга, послушай, – беря ее ладони в свои, Кирилл посмотрел ей прямо в глаза. – Ты еще получишь возможность во всем разобраться самостоятельно. А пока будь умницей и не спорь со мной.
– Но ты говоришь о Миле Николаевне! – Катя недоуменно переводила взгляд с Кирилла на Максима Сергеевича. – Эта женщина, которой я не перестаю восхищаться! Я буду счастлива познакомиться с ней как можно скорее.
– Жаль только, что она не испытывает по отношению к тебе ничего похожего, – недовольно пробурчал Кирилл.
– Откуда ты знаешь? – не сдавалась Катя.
– Дети, не спорьте! – вмешался Максим. – Это глупо, в конце концов. Что за тему вы выбрали? Мы говорим о серьезных вещах, а не о детских обидах.
– Пап, ты, как всегда, прав. Тогда мы поручим тебе поставить маму в известность о предстоящем событии. Сам факт его существования будем считать решенным. Хорошо? – Кирилл поцеловал Катю и поспешил перевести разговор на другую тему.
О предстоящей свадьбе Мила все же узнала в один день с Максимом. Новость была слишком важной, чтобы Смыслов-старший откладывал ее до следующего утра. В этот день он решил не ложиться, пока не дождется ее возвращения с работы. Она позвонила около одиннадцати, сообщив, что заскочила на часок к Ире – единственной подруге, на которую у Милы всегда находилось время.
– Ты снова у Хмелевской?! – Смыслова очень хорошо помнила, что была удивлена сухостью и едва сдерживаемым раздражением в голосе мужа.
– Почему ты так странно разговариваешь со мной? – Мила представила себе недовольное лицо Максима и покачала головой.
– Не по телефону.
– Ложись спать. Не жди меня. Утром все обсудим.
– Не утром, а сегодня. Я сейчас заеду за тобой, – решительным тоном сказал Максим и быстро положил трубку. Он знал, что на том конце телефонного провода Мила сетует на то, что дала о себе знать. Она не пыталась скрывать этого, когда через полчаса он стоял в прихожей Иры Хмелевской, помогая жене надеть пальто.
– Мила, ну куда вы спешите? Дети малые плачут? – хозяйка пыталась задержать их. – Мы так не договаривались. Останьтесь.
– Нет, дорогая, спасибо. Мужчина, появившийся в нашей тесной компании, не позволит душевному разговору литься так же непринужденно, как было до его появления, – витиевато высказалась Мила, бросая косые взгляды на мужа. – В следующий раз продолжим.
– До свидания, – Максим улыбнулся и, обращаясь к Ире, заметил: – Приятно, что хоть с кем-то Мила говорит по душам. Такой собеседнице могу только позавидовать…
– А она с кем угодно, и с тобой с удовольствием побеседует, – ни с того ни с сего произнесла Мила, устраиваясь на переднем сиденье рядом с Максимом.
– Кто? – он вставил ключ в замок зажигания, прислушиваясь, как, поперхнувшись, двигатель заработал.
– Ира.
– Да? – Смыслов был польщен. Его слова в кои-то веки привлекли внимание. Это было похоже на ревность. – Обязательно воспользуюсь.
– Попробуй.
– Знаешь, я ведь тоже человек. Я мужчина, у меня есть чувства, я могу страдать и иногда мне нужно с кем-то об этом поговорить. У тебя никогда нет на это времени.
– Что за тон, Макс? Это ирония или что-то еще?
– Что-то еще, – Максим включил фары и осторожно тронулся с места. Он знал, что за всю дорогу Мила больше не проронит ни слова, отвернувшись от него к окну. Нужно было как-то разрядить обстановку, потому что дома предстоял разговор о намечающейся женитьбе Кирилла. Нужно, чтобы оба находились в нормальном расположении духа. Максим постарался придать голосу самое нейтральное звучание и поинтересовался: – Как дела? Что-то случилось?
– Нет, все в порядке. Почему ты решил, что у меня проблемы? – не поворачиваясь, спросила Мила.
– Простой вопрос вызывает у тебя странную реакцию.
– Ничего странного.
– Обычно ты появляешься у Ирины, когда нужно выплеснуть неприятности. Я очень наблюдательный и внимательный супруг.
– Твои наблюдения неверны. Мы просто давно не виделись. Это ведь не считается преступлением.
– Пусть так.
– У меня все в порядке. Все хорошо, – в напряженном голосе Милы звучали усталость и нежелание разговаривать.
– Тогда я не буду откладывать. Знаешь, я решил сказать прямо сейчас, – Смыслов вдруг набрался духу и выпалил все по поводу предстоящих перемен в жизни Кирилла. Прошло достаточно времени, чтобы хоть как-то отреагировать на услышанное, но Мила продолжала молча следить за дорогой. Максим спросил с удивлением: – Ты поняла, о чем я?
– Конечно.
– И что?
– Мальчик вырос, – Мила достала сигарету и, зажав ее в зубах, нажала прикуриватель. – Я рада, что он нашел свою вторую половинку.
– Это все?! – Смыслов опешил.
– Нет, не все. Ему нужна квартира, отдельная квартира, – задумчиво произнесла Мила, сделав глубокую затяжку. – Решено, я куплю ее. Это будет наш свадебный подарок сыну.
– Ты не спросишь, понравилась ли мне его девушка и что я вообще думаю по этому поводу?
– Нет, зачем? Неужели ты будешь против? – впервые за дорогу, Мила повернулась лицом к мужу. – Это выбор твоего единственного сына. Нужно принять его. Ты согласен?
– Приехали, – не отвечая на вопрос, отрешенно произнес Максим. – Я поставлю машину на стоянку и приду.
– Я могу уснуть, – запахивая полы пальто, сказала Мила. – От Кирилла подробностей не дождешься, а я должна быть в курсе его выбора. Немного деталей не повредит. Ты просветишь меня?
– Мне девушка понравилась, – коротко ответил Максим.
– Это означает, что она похожа на меня? – кокетливо улыбнулась Мила.
– Надеюсь, что нет.
– Ничего себе!
– А что ты хотела услышать? – возмутился Смыслов. – Выходи, пожалуйста. Иди и ложись спать. Я задержусь: хочу пройтись. Не стану спешить.
– Пройтись? Ночью? Зачем?
– Какая разница? Я начну охранять твой сон на полчаса позже, – Максим выдержал пронизывающий взгляд и нетерпеливо несколько раз нажал на педаль газа. Мила скривила губы и вышла, слишком громко хлопнув дверью.
Она всегда сдерживала свое слово. Во-первых, зайдя в дом, Смыслов застал ее спящей, а во-вторых, через три дня, вернувшись с работы раньше обычного, Мила показала ему ключи от квартиры. Улыбаясь, она ждала реакции.
– Ты найдешь время преподнести их лично или соизволишь передать через доверенное лицо? – иронично поинтересовался Максим, снова погрузившись в работу за компьютером. Его пальцы побежали по клавишам. Внешне он выглядел спокойным, но внутри снова появилось знакомое леденящее чувство отчаяния и безысходности. Мила презрительно поджала губы. – Назначь время, чтобы наверняка.
– Ха-ха-ха, – тихо произнесла Мила, хлопая в ладоши. Ей стало обидно: Смыслов не оценил ее щедрости, желания поразить, задобрить Кирилла. Она хотела компенсировать свое вечное отсутствие дорогим и нужным сыну подарком. Наверняка, он даже не мечтал об отдельной квартире, но Максим все портит и ведет себя ужасно. – Я не понимаю тебя.
– Иногда хочется быть непредсказуемым.
– Макс, я ведь хочу как лучше, – вкрадчивым голосом сказала Мила. Два ключа, звякнув, легли на рабочий стол Смыслова.
– Понимаю, не отрываясь от дисплея, ответил Максим.
– Кирилл обрадуется. Я уверена, что он будет счастлив.
– Да? Откуда такая уверенность? Ты даже не знаешь, какие яйца он любит, – попытался съязвить Максим.
– Яйца – это мелочи. Ну, не вредничай, – Мила из последних сил сдерживалась, чтобы не испортить такой прекрасный день. – Это будет наш с тобой свадебный подарок сыну.
– Да? – Смыслов повернулся. В его потемневших серых глазах появилось выражение открытой неприязни. – Будем считать, что я подарил ему дверной глазок в этой квартире, а ты – все остальное.
– Тебя это беспокоит? Долевое участие? – Мила села в кресло, чуть подавшись вперед. – Мы ведь одно целое. Как ты можешь беспокоиться по такому поводу?
– Дипломатические мосты нужно было наводить раньше.
– Я затронула твое самолюбие? Столько лет ты даже не намекал на то, что оно настолько уязвлено.
– Ну, что ты, дорогая. Я счастлив, что мне дали понять, насколько мало значит в нашем «одном целом» мое мнение, мой вклад. Я ведь просто муж великой Милы Смысловой. Спасибо, что прославила мою фамилию, – Максим поднялся и шутовски низко поклонился. – Всегда готов оказать услугу.
– Как это не похоже на тебя. Ты все портишь!
– Нечего портить, – Максим снова сел за компьютер. – Извини, у меня накопилось много работы. Поговорим в другой раз, когда появится грандиозный повод.
– Мне кажется, что без Кирилла нам вообще не о чем будет разговаривать, – поднимаясь, заметила Мила. – Жаль.
– Тебе не жаль. Тебе нет дела ни до чего и ни до кого. Если бы ты хоть немного переживала, как женщина, как мать, все было бы по-другому.
– Не стану спорить.
– Еще бы. Все настолько очевидно.
– Но мне действительно жаль, что ты оказался таким, как большинство. Ты тоже не в состоянии с радостью пережить чужой успех! Зависть – удел мелких душонок.
Мила никогда не забудет, каким взглядом посмотрел на нее Максим. Сначала это была злость, потом – отчаяние, а в завершение – его серые глаза повлажнели. Смыслов был на грани слез. Мила поспешила выйти из комнаты. Пожалуй, именно после этого разговора их отношения стали стремительно двигаться к разводу. Все было логично. Мила не пыталась что-либо предпринять, чтобы наладить мир в семье. Ничто не могло заставить ее сделать шаг навстречу. Зная мягкий нрав Максима, она понимала, что нескольких теплых слов хватило бы, чтобы он снова стал прежним, а она – спокойно занималась работой, пропадая на телестудии с утра до позднего вечера, но… Пропасть между двумя еще живущими бок о бок людьми росла, вылившись в монотонное озвучивание судьей их решения перестать быть мужем и женой. Теперь и по закону они перестали ими являться. По правде говоря, Мила и сама не до конца осознавала, что это все же произошло…
В тот же день Смыслова приехала к Ирине без предупреждения. Перспектива провести первый вечер свободы в одиночестве Милу не прельщала. Ей не хотелось приехать домой и оказаться, так сказать, перед свершившимся фактом развода. Максим давно забрал свои вещи и не приезжал сюда. Он оставил ключи в тот самый вечер, когда сказал, что им нужно развестись. Он уехал на дачу и словно забыл о существовании этой квартиры, в которой они прожили почти пятнадцать лет. Мила ни разу не задавала себе вопрос: не скучает ли он по этим стенам, атмосфере этого дома. Быть может, ему изредка хочется посидеть в своем любимом кресле, зайти в комнату сына. Для него все это было неотъемлемой частью жизни. Лишившись привычного ритма, он не мог не выбиться из колеи. Что говорить о нем, если даже на Милу нахлынула неожиданная волна беспокойства. Не то чтобы она боялась остаться одна, раскаивалась в произошедшем. Смыслова не могла до конца понять, что именно ощущает, а потому решила: общество лучшей подруги – это то, что ей сейчас нужно. Ирина всегда умела ее успокоить или просто внимательно выслушать. И вообще, они давно не виделись, не разговаривали по душам. Хмелевская называла их посиделки сеансами очищения.
– Голова должна выплеснуть ненужную информацию, особенно если та негативная, – обязательно повторяла Ирина. Она всегда была готова выслушать свою непредсказуемую подругу.
Нужно было держать марку. И поэтому, уже стоя перед дверью Хмелевской, Мила старалась придать лицу беззаботное выражение, продумывала бойкую, фразочку о том, что с этого момента они обе – женщины свободные. Больше ничего в голову не приходило. Мила надеялась, что ответная реакция подруги подскажет ей дальнейший ход разговора. Единственное, в чем Мила была уверена, так это в том, что, в отличие от Хмелевской, она не собиралась окунаться с головой в поиск спутника жизни. Сначала ей хотелось разобраться с тем, во что превратится ее жизнь, когда рядом не будет Максима. Резко нажав на кнопку звонка, Смыслова даже не удосужилась посмотреть на часы. Было за полночь. Дверь довольно быстро открылась, хотя и эти несколько секунд ожидания утомили Милу.
– Оп-па! – лицо Ирины не выражало привычной радости от созерцания стоящей на пороге подруги, хотя и не выглядело сонным. – Привет.
– Привет, Извини, что я поздно.
– Да, поздновато.
– Ириша, – Мила сразу ощутила ее настроение, но старалась сохранять приветливое выражение лица. Хитро подмигнув, она спросила: – Я помешала?
– Честно говоря, я не одна, многозначительно произнесла Ирина. Вместо того, чтобы, как обычно, пригласить Милу в дом, она запахнула халат, вышла на лестничную площадку и прикрыла за собой дверь. – Извини, но сегодня я никак не могу стать гостеприимной хозяйкой. Так уж складывается, пойми меня правильно. Извини, Милочка.
– Понятно. Бывает. Очередной шанс?
– Вроде того.
– Бог с тобой. Возьми, выпейте за мое освобождение от уз брака, – Смыслова протянула Ирине бутылку коньяка.
– Поздравляю, – Хмелевская отвела глаза. В ее голосе не было ни удивления, ни жалости, ничего.
– Да, я это сделала! – с вызовом произнесла Мила, но подруга молчала – никаких комментариев. Потом как бы нехотя произнесла:
– Извини, я понимаю, ты хотела поговорить об этом…
– Нет, нет. Все в порядке. И поговорить я хотела не об этом. Мало ли на свете интересных тем? – едва скрывая разочарование, ответила Мила и махнула рукой. – Просто хотелось посплетничать.
– Посплетничать? – Ирина удивленно посмотрела на Милу.
– Да, иногда и я на это способна, – улыбаясь, сказала Смыслова. – Значит, в следующий раз. Ну, все, привет. До встречи.
– Созвонимся, ладно?
– Ладно. Иди, а то шанс уснет…
Это было полгода назад, а Смыслова снова ощутила горечь разочарования. Хотя зачем обижаться? У каждого есть право на личную жизнь, и у лучшей подруги тоже. Но все же что-то произошло и в их отношениях. Произошло не в тот поздний вечер, когда Ирина отказала ей в привычном гостеприимстве. Это произошло гораздо раньше. Они стали реже созваниваться, еще реже встречаться, чтобы поболтать о том о сем. После развода с Максимом охлаждение в отношениях с подругой стало еще более очевидным. Заехать без предупреждения, чтобы поговорить с ней, теперь не имело смысла: Мила несколько раз простояла поздним вечером перед закрытой дверью и в один из таких «проколов» решила, что нужно выдержать паузу, подождать, пока подруга соскучится и даст о себе знать. Но Хмелевская все не звонила, не приезжала. Как будто в сутках стало меньше часов, и никак ей не найти времени на привычное общение. Потом Миле пришла мысль, что у Ирины в разгаре очередной роман. Это было так на нее похоже: уходить со всей страстью в новое чувство, идеализируя избранника, а потом с той же страстью и отчаянием разочаровываясь в нем. Последнее время очередное увлечение приносило все больше горечи, нежели тепла и любви, о которых так часто говорила Хмелевская. Период одиночества в ее жизни как-то слишком затянулся. Последние два года Ирина постоянно твердила о том, что у нее нет никакой личной жизни, что она стареет, а тот, о ком все ее мечты, явно живет в другом измерении.
– Он ближе, Ириша, – успокаивала подругу Мила. – Нужно лишь встретиться. Это обязательно произойдет, ты только не впадай в отчаяние.
– Да, тебе хорошо рассуждать, имея такого идеального мужа, как Макс. Это ж вымирающий вид! И надо же было ему так в тебя влюбиться! – Ирина театрально заламывала руки.
– Раньше надо было отбивать, – улыбалась Смыслова. Она была так уверена в нем.
– Это сделать никогда не поздно. Было бы желание, – Хмелевская многозначительно посмотрела на Милу, не замечая на ее лице и тени сомнения. Слова Ирины пролетели мимо нее.
Почему-то только теперь, в этот дождливый июльский день Мила услышала в словах подруги откровенную зависть. Интонации, выражение глаз не давали повода для сомнений. Ирина даже не собиралась этого скрывать, а Мила была настолько самоуверенной, что не обращала на это внимания. Конечно, очевидно, что Ирина завидовала, завидовала всегда. Свою так и не сложившуюся к сорока пяти годам личную жизнь она всегда сравнивала с бурной, интересной, многогранной жизнью лучшей подруги. Мила вдруг вспоминала, как Хмелевская любила словно в шутку выставлять напоказ ее недостатки. И делала это всегда в присутствии Максима:
– Смыслова, хотя готовить ты так и не научилась, но стол сервируешь отменно! Тебя нельзя не любить, даже зная, что ты вообще кроме своего телевидения ничего и никого вокруг не замечаешь, – и все в таком роде.
Мила никогда не комментировала слова подруги и не удосуживалась понаблюдать хотя бы за реакцией мужа. Она была настолько уверена в нем, что не обращала никакого внимания на мелкие выпады Ирины. Тем более что Мила никогда не видела в них злобы, подтекста. Только сейчас, вероятно, обижаясь на долгое молчание, Смыслова созрела для другого, более пристального взгляда на поведение подруги. Разозлившись на себя за то, что сама пытается очернить дорогие ей воспоминания, Мила нервно закурила очередную сигарету. Разглядывая серое облако, она покусывала губы. Мила не ощущала привычного удовольствия, расслабления. Раньше она очень редко позволяла себе курить дома. Максим вообще отрицательно относился к этой ее привычке. И это было единственным замечанием, которое Мила принимала от него безоговорочно. Однако прислушиваться к его просьбам Смыслова, как всегда, не собиралась. Вред от курения? Все очень индивидуально. Скажи себе, что сигарета полезна, и никакого вреда организму не будет. Важно настроить себя на положительное и не быть мнительным созданием. Кто кроме тебя самого знает, что нужно для спокойствия и гармонии? Мила относилась к своей привычке с иронией, подчеркивая, что ей ничего не стоит в один прекрасный момент вообще отказаться от сигарет. Только не нужно на нее давить. Всегда получится обратный результат.
Теперь за полгода холостой жизни Мила все чаще позволяла себе курить дома. Это был ее протест. Сначала она делала это на кухне, включив вытяжку, используя освежитель воздуха. Позднее – в комнатах, зачастую забывая даже окно открыть. Мила чувствовала, что все ее вещи приобрели устойчивый запах табака, который не заглушали даже, любимые духи. Но и это ее не останавливало. Когда некому было говорить о том, что этого не нужно делать, Мила почувствовала себя обиженной: значит, никому нет дела до того, сколько этих чертовых сигарет в день она достает из пачки. Никому вообще нет до нее дела, а она пытается держать довольную мину при плохой игре. И почему ей в голову лезут такие мысли? Чертов отпуск. Погода… Да, обмельчала Смыслова, если свое дурное настроение пытается объяснить тривиальным дождем. Чувство дискомфорта разрасталось пропорционально желанию все-таки услышать хотя бы голос Хмелевской. Несмотря на занятость, Мила скучала по Ирине. Она даже снилась ей. В этих снах Мила или упрекала подругу за долгое молчание, за то, что она так легко обходится без нее, или угрожала вычеркнуть из памяти раз и навсегда. Особенно приятно было, когда во сне Ирина начинала безутешно плакать. Из ее невероятно синих глаз лились потоки слез. Она вытирала их небрежно рукавом, словно стыдясь, но остановить их не могла. Она не произносила ни слова, но Мила знала: Хмелевская невероятно боится полного разрыва. Это доставляло Смысловой неописуемое удовольствие. Ирина страдает, а значит, не все потеряно. Сон в руку. Еще немного – и они снова будут сплетничать по вечерам. Ведь их связывает столько лет дружбы, женской дружбы. И пусть многие считают, что это понятие существует исключительно в воображении, Смыслова знала, что о ней и Ирине можно спокойно говорить, как о самых близких подругах. Здесь двух мнений быть не могло. Их дружба проверена временем. Ничто не смогло разрушить ее, о чем же переживать сейчас? К тому же Хмелевская крестная мать Кирилла. Порой это больше, чем родство. Но, уговаривая себя, что все в порядке, Мила не понимала причин тревоги, старательно пускающей корни внутри, приносящей боль и чувство страха.
