Текст книги "Новая хозяйка собаки Баскервилей"

Автор книги: Наталия Миронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 4

Все-таки в душе Катя была мелкой лавочницей. Свое небольшое хозяйство хотелось все время расставлять по местам, приводить в порядок, пересчитывать. Катя отступила на два шага, подняла голову, внимательно оглядела витрину своего магазина и вздохнула. Когда-то у нее была мечта, мечта красивая и изящная – за стеклом хрустальной чистоты, среди тонкого ажурного белья, шелка, кружева, жемчужных ожерельев и страусовых перьев должен был возвышаться манекен из черного дерева – такой она видела в одном парижском магазине. И эта копия человеческого тела олицетворяла бы всю красоту, которой иногда природа наделяет представительниц женского пола. Черты лица черной статуи тонкие, классически правильные, но не обезличенные, а несущие индивидуальность, передающие характер и натуру. Среди нежного моря роскошного белья эта черная фигура своей узкой грацией, изломанными линиями приковывала взгляд, заставляя поверить в могущество портновского дела. «Манекен должен быть голый. На нем ничего не должно быть, все белье, чулки, пеньюары – все это должно быть рядом, словно символ преображения…» – Катя все еще смотрела на витрину.

На витрине стройными рядами висели собачьи поводки, пизанскими башнями высились кошачьи миски, квадратные снопы для кроликов образовывали причудливые архитектурные конструкции. На все это сверху взирало чучело большого желто-зеленого попугая. Катя поморщилась, вспоминая, с каким трудом она добывала этот «реквизит». Чучело удалось купить в общеобразовательной школе, которую собирались расформировать. За время обитания в кабинете биологии хвост попугая изрядно поредел, а на когтистых лапах появился ярко-красный маникюр.

Из задумчивости Катю вывел негромкий, но характерный шум – в дверь магазина на улицу пытался протиснуться Гена. Гене мешало ярко-красное оперение, растопыренные крылья, длинный хвост, волочившийся по полу и воспроизводящий характерный шаркающий звук.

– Ген, иди на место, я сейчас приду. – Катя стряхнула с себя задумчивость, еще раз бросила взгляд на кошаче-собачий инвентарь. Гена повертел головой, покосил круглым глазом, с минуту разглядывая неподвижного собрата в витрине, и попятился назад. Стоило ему исчезнуть в дверях, как из недр магазина послышался истошный лай, а вслед за ним галдеж, напоминающий шум перенаселенных амазонских лесов. Катя вздохнула и вошла в свой магазин.

Когда, в какой момент судьба сделала поворот, а мечта в ажурных чулках и тонком белье исчезла и на ее месте появилась реальность в виде сушеных воловьих жил для особо крупных пород собак, Катя старалась не вспоминать.

– Мама, ты нас всех не прокормишь! – говорил ее восьмилетний сын Иван, помогая чистить птичьи и кроличьи клетки, а Катя понимала, что это повторяются слова ее немногочисленных родственников и знакомых.

– Прокормлю, мы семечки будем есть и сено, как кролики, – отвечала Катя.

Катя в свое время получила хорошее техническое образование и даже успела поработать в профильном институте. Жизнь их семьи текла вполне спокойно – с проблемами подрастающего сына, с нехваткой денег, с надеждами на скорое «все утрясется». И так оно бы и продолжалось, если бы муж Миша не ушел с работы. Точнее сказать, в архитектурной фирме возникли финансовые трудности, и обстановка в среде творческих работников накалилась до предела.

– Не переживай! Все волнуются, все хотят остаться на работе. Будь выдержанным. – Катя старалась приободрить мужа. Но Миша, переругавшись с коллегами, на три недели удобно устроился на диване в собственной гостиной.

– Ты что, на работу не пойдешь? – Катя была терпелива, но настойчива.

– Не пойду! Там делать нечего! Только грызутся. Заказов нет.

Катя промолчала. Она чувствовала, что это – надолго, а потому в уме перебирала варианты, которые можно было предложить мужу. «Ну, улицы подметать он, конечно, не пойдет, даже если голодать все мы будем! Но, кроме рисования апсид, мужчина должен же что-то еще уметь делать?!» Катя исподтишка наблюдала за мужем и начинала понимать, что ответ на этот вопрос отрицательный.

Миша, муж Кати, был похож на породистого сибирского кота, у которого лень и нахальство возведены в такую превосходную степень, что уже вполне могут считаться достоинствами. Катя, всегда загруженная домашней работой, замороченная проблемами воспитания сына Ивана и упорно стремящаяся выстроить свой маленький бизнес, отмахивалась от откровенных насмешек окружающих:

– Он сидит на твоей шее!

– Это – временное. У него проблемы на работе, – отвечала она. Но однажды, посмотрев на безмятежное лицо мужа, взорвалась: – Либо ты находишь работу, либо – уходишь из семьи. Учти, разменивать квартиру не будем. Мы с Иваном останемся здесь, а ты уедешь.

Интеллигентная Катя произнесла это столь решительным тоном, что муж на следующий день устроился на работу.

– И куда? – вечером поинтересовалась Катя.

– Я буду петь в церковном хоре, – ответил Миша.

Вслед за немой сценой последовал короткий обмен мнениями.

– Я рада, что ты устроился на работу, но будет ли хватать денег?

– Платят неплохо. На работе надо быть утром и вечером. И без выходных, – последнюю фразу Миша произнес так, будто объявлял о решении баллотироваться в президенты.

– Ну уж какие тут выходные! – с сарказмом отреагировала Катя.

– Не надо иронизировать. Это очень серьезно.

Насколько серьезно, стало ясно через две недели. Утренняя служба, сон, обед, отдых, вечерняя служба, ужин, отдых, сон – распорядок дня был очень напряженным.

– Послушай, это замечательно, что ты ходишь в храм и поешь там. Но для мужчины тридцати пяти лет это не работа.

– Это – работа. Но ты этого понять не можешь.

– Не могу, тем более что большинство поющих в вашем хоре – это люди, которые работают в других местах. А пение – это, как бы сказать, движение души.

– Но деньги же платят за это?!

– Ну и что?! Для здорового мужчины – это символическая сумма. У тебя же сын растет. Ему учиться надо…

Катя хотела добавить, что она ездила в храм и разговаривала с батюшкой, который, выслушав ее, лишь покачал головой:

– Не могу с вами не согласиться – мало этого для достойной жизни, мало. Я ведь ему предлагал – нам нужны люди с образованием, да еще с таким.

– И что?

– Он ушел от ответа. Сказал, что подустал, что у вас детей много, что его присутствие необходимо дома. Сами понимаете, настаивать нельзя.

– Я понимаю, – ответила Катя упавшим голосом, вспомнив, что муж с сыном Ваней даже уроков не сделает.

В последующие месяцы Катя предпринимала мужественные шаги по обучению мужа. Она заставляла его выполнять домашнюю работу, учить стихи с Ваней, ходить в магазин и так далее. Из всего длинного списка удовольствие мужа вызвал поход за продуктами. Потратив неприличное количество денег, Миша появился в доме с претензией:

– Если ты будешь и дальше пичкать нас кашами, то от авитаминоза у нас зубы и волосы выпадут.

Катя посмотрела на покупки и ахнула – деньги были потрачены все, а куплена была всякая дорогостоящая ерунда типа креветок и мидий.

– Нам ребенка кормить, а у него аллергия на морепродукты! Ты об этом знаешь?! Ты вообще что-нибудь о нас знаешь?! Ты понимаешь, что нельзя жить нахлебником, нельзя только петь, надо еще и работой, настоящей мужской работой заниматься! Недаром тебя моя мама кенаром прозвала!

Миша надулся и долго говорил о вере, храме, обязанностях перед прихожанами. Катя слушала правильные слова и понимала, что муж оседлал любимого конька – демагогию.

Больше к этому разговору она не возвращалась. У нее в голове был предельно простой план, к которому ее муж теперь не должен был иметь никакого отношения. «Мне нужен свой бизнес. Небольшой. Мне не надо миллионов, мне надо только поставить на ноги Ваньку и что-то отложить на черный день. Из всех возможных занятий я могу заняться только торговлей». Катя на листке бумаге стала писать свой первый бизнес-план.

«Итак, что мы имеем?» – утром следующего дня Катя на свежую голову проверяла собственные расчеты. Получалось, что самым дорогим пунктом была аренда. К тому же ее надо было вносить сразу за два месяца. Затем шли суммы на закупку товара – пустой же магазин не откроешь! Глядя на столбики цифр, Катя почувствовала комок в горле. Ее мечта, магазин дорогого кружевного белья и изящных мелочей, была погребена под пустотами семейного бюджета. «Даже если я продам свои золотые кольца, прижизненное издание Тургенева, оставшееся от бабушки, и вот ту красную вазу – денег все равно не хватит!» Катя почему-то с ненавистью посмотрела на диван, который муж успел продавить за время своего безделья. «Я продам машину!» – решила она.

Объявление о продаже своего «Ситроена» она дала сразу в нескольких газетах и в Интернете. Через три дня полного молчания раздался телефонный звонок:

– Я – по объявлению. – Женский голос был скрипуч. – Вы продаете авто?

– Да. – Сердце Кати забилось. Ее сейчас как будто бы пилили на две части. Машину, ее любимую машину, которую она купила самостоятельно, которая олицетворяла и успех, и свободу, и достаток, надо было отдать чужим людям. Катя пришла в отчаяние. Но если она этого не сделает, то не сможет открыть магазин.

Они встретились у нотариуса. Покупательница была пожилой и вредной. Накануне она целый день осматривала машину и мотала нервы Кате, цепляясь к каждой ерунде. Катя злилась, но в какой-то момент почувствовала облегчение: «Она не купит машину! И слава богу! Жалко мне машину! Я еще что-нибудь придумаю!» Катя на какой-то момент расслабилась, и покупательница, будто это почувствовав, заявила:

– Хорошо, завтра у нотариуса встречаемся…

Нотариус работала споро, и уже через два часа Катя отдала ключи от машины новой хозяйке.

– Машина хорошая. Я ее любила. – Катю почему-то не обрадовали деньги, которые теперь лежали у нее в сумке.

– Чего ж продаете?

– Вот, деньги нужны. – Кате вдруг захотелось дать понять, что не по бедности и не от безысходности она расстается с автомобилем, Кате захотелось как-то самоутвердиться. – Я открываю магазин. Нужны оборотные средства.

– Чем торговать собрались?

– Бельем. Красивым и дорогим женским бельем.

– Понятно. Жаль. А то у меня целый гараж собачьего корма. Свежего. На хороший магазин хватит. Продать хотела недорого, да вот никак не соберусь объявление дать.

– Недорого? – Катя вдруг остановилась.

– Совсем недорого. Почти даром. Только бы вывезли. Машина теперь есть, а гараж занят…

– А вы мне поможете вывезти? У меня теперь… нет машины…

Деловые женщины ударили по рукам.

Гаража у Кати не было, а потому все эти самые собачьи пакеты теперь лежали в квартире. Миша, прохаживаясь на манер Шаляпина в толстом халате по дому и прочищая горло, недовольно ворчал:

– Неужели ты не чувствуешь запаха? Мерзкий такой запах…

– Не нравится – не нюхай, – отрезала Катя. Она и так проплакала всю ночь накануне продажи машины. Она даже не помнила, что ею двигало, почему она вдруг обернулась на эти слова: «Собачий корм. Недорого. Почти даром». И она, мечтавшая о красивом магазине, стала закупать сушеные свиные уши, кошачьи игрушки и просо для попугаев.

– Вам точно это надо? – спросила тетка, покупательница ее машины, указывая на груду пакетов.

– Я уже не знаю. Только понимаю, что времени у меня совсем нет. Деньги нужны. А времени нет. Еще же помещение найти надо.

– Я знаю, где можно спросить помещение. Во всяком случае, там можно договориться. – Тетка пощелкала телефоном и продиктовала номер. – Зовут человека Валентин Петрович. Фамилия Евграфов.

– Вы же понимаете, что у вас очень специфический товар. С запахом. Мы не можем вас посадить рядом с сумками и обувью. Сразу пойдут жалобщики… У нас тут и так… – Мужчина махнул рукой, и Катя поняла, что «тут у них» не без приключений.

– Пожалуйста, хоть куда-нибудь! У меня выхода вообще никакого нет… Я собиралась открыть магазин белья… – Катя вдруг почувствовала, что сейчас разревется, а ей никак нельзя было этого делать, ей надо было успеть рассказать историю про мужа, поющего в церковном хоре два раза в день и остальное время спящего на диване, про Ваньку, который требовал (и вполне справедливо) новый спортивный костюм, про то, как она продала машину, этот символ достатка и собственного успеха, и про наспех купленные собачьи подушечки с мясом. Она плакать не могла, поскольку должна была успеть объяснить, что только здесь, в этом торговом центре «Люкс», низкая аренда, в других же московских магазинах она такая, что невозможно и помыслить об открытии своей лавочки. Мужчина, до сих пор смотревший куда-то в сторону, перевел на нее взгляд. «Сейчас будет истерика. Надо бы воды налить. Надо бы воды налить», – подумал он, но не тронулся с места. Усталость от постоянных жалоб, дрязг и слез не давала воли чувствам.

– Хорошо. Я поняла. Можно я оставлю телефон, на случай, если у вас что-то появится… – Катя взяла себя в руки и поднялась со стула.

– Слушайте, сядьте вы! И что за манера такая – скакать… Я дам вам помещение. Отличное помещение. На первом этаже с собственным входом. Платить будете как за третий этаж, то есть немного… Только заезжать вам надо будет через две недели. Мне тут барышню потеснить одну надо. – Мужчина что-то написал на листочке и подал его Кате. – Идите в юридический отдел, там договор вам сделают, подпишите его.

Катя вышла из кабинета счастливая…

Она еще раз окинула взглядом витрину и осталась довольна – попугай с алым маникюром сразу бросался в глаза, кубики из сена создавали этакий деревенский колорит, а разноцветные поводки и ошейники дорого поблескивали металлическими пряжками. Катя вытащила из кармана чистую тряпочку, протерла несколько жирных пятен на стекле – от носов и ладошек мелкой детворы, которая любила разглядывать витрину. «Все, надо идти! Там сейчас все разнесут в клочья!» – Она вздохнула и вошла в помещение.

Из своего круиза Катя вернулась неделю назад и за это время успела услышать от мстительной Шадринцевой гадость в спину и переговорить с хозяйкой Гектора по телефону.

– Катюша, вы меня слышите?! Катюша, я тут застряла на непонятно какой срок – очень много вопросов надо решить! Катюша, пусть у вас собачка еще поживет?! Ладно?!

Катя хотела что-то возразить – Гектор в городе вел себя совершенно безобразно, но в телефоне что-то трещало, и последнее, что она услышала, были слова:

– Спасибо большое, я знала, что вы меня выручите!

Катя отключила телефон, посмотрела на собаку, которая в лохмотья разметала кроличье сено. На него сверху, с самой высокой клетки, смотрел попугай. С тех пор как Гектор появился в магазине, большая умная птица перестала носить в клюве чеки – а этот аттракцион забавлял всех без исключения покупателей, и стал изъясняться длинными непонятными предложениями. Складывалось впечатление, что нервное потрясение сказалось на умственных способностях и расширило словарный запас. Правда, смысла в этих фразах было мало. Попугай стал складывать предложение, произвольно переставляя слова. Если раньше он отлично копировал Катино: «Корм разный, с учетом особенностей животного!», то теперь выдавал: «Особенностей учета животного разный корм!»

Гектору было мало.

– Поди отсюда, ты нас оставишь без «живого товара». – Катя гнала собаку, но та упрямо возвращалась на исходную позицию. К тому же Гектор был огромный и неловкий – то пакет уронит, то миски перевернет, то ляжет так, чтобы удобно было сжевать новые поводки.

Катя сердилась – после возвращения хлопот было немало: в ее отсутствие клетки чистили не так, как она требовала, к крыльям попугая пристала жевательная резинка, и к тому же он испачкался в чем-то сладком, а одну из белок перекормили орехами. Теперь вот оказывалось, что и Гектор на неопределенное время остается у нее в нахлебниках.

– Если будешь так себя вести, я тебя продам! Загоню за бесценок! – грозилась Катя, а Гектор в ответ ластился, вытирая свои слюнявые брыли о ее джинсы. Катя охала, но собаку не гнала – в конце концов, именно Гектор спас Юрия Спиридонова.

Прошло уже две недели, как она вернулась из своего внезапного отпуска, а мысли о случившемся не покидали ее. Она помнила, как упавшего и теряющего сознание Юрия бинтовал судовой врач. Потом немного поспорили, куда вызывать вертолет – прямо сюда или в ближайший город. Оказалось, что здесь вертолет не сядет, пришлось аккуратно на носилках переносить раненого в катер, потом поднимать на борт яхты. Капитан и помощник капитана всех попросили разойтись по каютам – на яхте наступила тишина. Катя сидела у себя и пыталась успокоиться – на ее глазах чуть не убили человека. Если бы не Гектор… Нет! Если бы не она! Она окликнула пса, а тот рванул так, что Юра, держащий поводок, превратился из хорошей, почти неподвижной мишени в мишень плохую и трудную. Но почему она крикнула?! Почему?! Ведь у нее в руках были эти самые спасенные ежи. Она спускалась по маленькой песчаной дюне, а рядом шел Юра с Гектором. Катя помнила, как она посмотрела на яхту. А почему она посмотрела? Потому что Юра обратил ее внимание. Он сказал: «Над нами и так все смеются!» И в этот момент Катя посмотрела на яхту. Яхта стояла очень близко от берега – это самое Новое море было глубоким, отмели почти не было, а катер на берег послали, чтобы удобно было подняться на борт. Катя помнила, что на палубе было много людей, наверное, почти все пассажиры. Почему же она окликнула Гектора? Что там было такое, заставившее ее это сделать?! Катя в изнеможении опускала руки – переставала наводить порядок в магазине, усаживалась на стул и пыталась сконцентрироваться на воспоминаниях. Она рассеянно смотрела на свой «зверинец», пила кофе и… не могла вспомнить ни одной детали. В один из таких моментов ее и навестил Евграфов.

– Что это с вами? – спросил он и тут же был атакован Гектором. Пес попытался положить свои мохнатые лапы на плечи директора.

– Братец, сидеть! – неожиданно рявкнул Евграфов. Гектор от неожиданности сел по-человечески – прямо на свою мосластую попу, а Катя восхищенно посмотрела на директора:

– Хотите, я вам его одолжу на месяц?! Он вас слушается, а обход магазина будете делать вместе.

Оба рассмеялись, представив картину.

– О чем вы это все время думаете? И у вас такое выражение лица, как будто вы что-то или кого-то потеряли? – Евграфов присел на стул рядом с Катей. – Я несколько раз подходил к дверям, но побеспокоить решился только теперь.

– Я? Да нет, я не потеряла, – Катя смутилась, – почти ничего не потеряла.

Она помолчала, а потом неожиданно спросила:

– У вас так бывает, что вы не можете вспомнить какую-то мелочь, пустяк, и поэтому он вам кажется важным.

– Бывает.

– Вот и у меня такое. Не могу вспомнить какой-то пустяк…

– Ну слава богу! А я уж думал, вы влюбились!

– Валентин Петрович! – Катя возмутилась. – Этот круиз совсем не располагал к подобным вещам.

– Да? Ну и хорошо. Хотя должен сказать, что для того, чтобы влюбиться, никаких особых условий не нужно. Вполне достаточно двух человек. – Евграфов улыбнулся. – А о происшествии уже знают все. И ко мне приходили следователи. О вас расспрашивали.

– Это понятно, – Катя совсем не удивилась, – хотя весь оставшийся путь допрашивали или расспрашивали, уже не знаю, как сказать, всех пассажиров. И меня тоже. Только вот с Гектором не разговаривали. Вы знаете, обратная дорога мне показалась стремительной. В ближайшем городке нас уже ждал медицинский вертолет и машина со следователями. Вертолет улетел в Москву с тяжелораненым Юрием. Ну а следователи поселились на яхте.

Катя неожиданно обрадовалась, что Евграфов к ней пришел. Оставаться наедине с мучительными поисками ускользавших деталей было тяжело. Да и само происшествие было неординарным, а она оказалась одним из главных действующих лиц – и разговоры со следователями, и звонок Вадима Спиридонова, старшего брата Юры, и шепот в торговом комплексе – все это будоражило нервы. Катя уже слышала, что с языка вездесущей Шадринцевой слетело «любовница какого-то там взяточника», и это определение пошло гулять по павильонам. Катя нервничала, а от Евграфова исходило такое спокойствие, что вид одной его высокой сильной фигуры добавлял уверенности.

Вообще как-то сложилось, что директор торгового центра «Люкс» полюбил заходить в зоомагазин. Он знал, что здесь ему будут искренне рады, усадят пить чай в специально отведенном для этого симпатичном закутке и обязательно не торопясь, вдумчиво расспросят о его делах. Еще Евграфов знал, что с Катей, хозяйкой этого магазина, можно поделиться абсолютно всем и при этом быть уверенным, что никто ничего никогда не узнает. «Этот попугай болтливей ее!» – одобрительно думал Евграфов и, в свою очередь, старался быть полезным. Молодая женщина была ему настолько симпатичной, что однажды он подумал: «У них с Майей небольшая разница в возрасте. И жизнь у этой Кати тоже не сахар-рафинад! Но можно же быть и доброй, и приветливой, и без этой рыночной грубости…» Мысль обожгла огнем – внезапное сравнение с женой, пусть и нелюбимой, ставило Катю отдельно ото всех дам, с которыми Валентин Петрович был знаком.

Впрочем, молодая женщина изо всех сил старалась ни у кого не одалживаться даже по мелочам. Она понимала, что независимость – это самое ценное, что может быть у женщины. Ни золотые сережки с бриллиантами, ни дорогая машина, ни шуба из соболей не дарит столько радости, сколько сознание, что ни в какой ситуации на тебя никто не надавит и не будет выкручивать руки авторитетом. Такую свободу она ценила очень высоко.

– Ты просто сейчас не влюблена… А влюбишься – и со свободой распрощаешься! – твердили подруги. Катя в душе соглашалась, понимая, что подобный максимализм свойственен одиночкам, но, видимо, это был такой период ее жизни. К Евграфову она относилась с симпатией. Прежде всего уважение вызывали его работоспособность и умение ладить с людьми. К чувству уважения примешивалась жалость: история сноса рынка, болезни и полного поглощения делами торгового центра – это все были факты судьбы не очень счастливой. Жена Евграфова появлялась здесь редко, и то все чаще заходила не в кабинет мужа, а в павильон к Шадринцевой. Оттуда доносился либо свистящий шепот, либо громкий, резкий смех…

Сейчас, после такого беспокойного отдыха на воде, Катя испытывала огромную потребность в доверительном разговоре с человеком выдержанным, опытным и… военным. Случившееся на ее глазах не только напугало ее, но и заставило задуматься о причинах и попытаться ответить на вопрос абсолютно детективного характера.

– Так, говорите, вы что-то почувствовали еще раньше? В самом начале поездки? – Валентин Петрович достал из кармана орешек и угостил им попугая.

– Мерси, – проскрипел тот в ответ, но прежде взял круглым клювом орех и запрятал его под газету.

– Вы его балуете. Он не голодный, сам ворует у всех, а еще прячет по углам. Словно белка. – Катя рассмеялась. А попугай неожиданно осмысленно произнес:

– Сейчас возьму пальто, – потом переступил лапами, добавив: – И уйду.

– Все-таки у него странный словарный запас. – Евграфов приветливо улыбнулся попугаю.

– Ничего странного – он же до этого жил в ресторане. Клетка стояла около гардероба. Вот вам и «возьму пальто». Иногда вдруг всплывает «пожалуйста, номерок!». Все впитал в себя.

– Интересно, а наши с вами разговоры он тоже запоминает? – Евграфов внимательно посмотрел на птицу.

– Думаю, да. Он – очень наблюдательный. И у него отличная память.

– Осторожно, – опять вступил в разговор Гена.

– Вот, видите, – рассмеялась Катя, – он советует нам быть осторожней!

– Шарф упал, – продолжил попугай, и теперь оба рассмеялись.

– Пойдемте туда, в «чайный угол», а то он нам действительно покоя не даст! – Катя открыла дверь в свою маленькую подсобку, где стояли круглый стол, накрытый клетчатой скатертью, стулья и невысокий комод, на котором высились пирамидки чашек. Небольшая микроволновка и большой чайник дополняли картину.

– Присаживайтесь, сейчас будет чай.

За прошедшую неделю Катя третий раз повторяла эту историю Евграфову. Причем сам он почти ничего не выспрашивал, но стоило ей обронить хоть одно слово о происшедшем, как Евграфов тотчас же начинал задавать вопросы. Катя отвечала на них охотно, подробно, было видно, что она заново переживает случившееся и у нее есть потребность поделиться переживаниями.

– Знаете, может, это мне сейчас кажется, уже после всего случившегося, но странная там компания собралась.

– Что же странного в ней было? – Евграфов отхлебывал чай и разворачивал батончик. Катя всегда покупала одни и те же конфеты, зная слабость директора.

– Вот я сейчас вспоминаю, и мне кажется, там был абсолютно посторонний человек. Нет, вроде бы такой, как все, но при этом сам по себе… Вы понимаете меня? – Катя с надеждой посмотрела на Евграфова.

– Понимаю, понимаю, – закивал тот, – как инородное тело. Как что-то, что никак не встает в один ряд.

– Да, да… Хотя, может быть, мне это кажется сейчас, уже после случившегося. Как будто я подгоняю ситуацию под схему.

– И такое, конечно, бывает, но я всегда предпочитал обращать внимание на «занозы». На то, что почему-то беспокоит. Не отмахиваться, а наоборот, пристальней рассмотреть. Но с другой стороны, в каждой компании есть «одиночки», которые не сливаются с пейзажем. Есть люди, которые самоизолируются даже в хорошо знакомом им обществе. И это не значит, что они – убийцы.

– Конечно, вы правы. А все, что я говорю, может казаться вздором.

– Что вы! – возмутился Евграфов. – Вовсе нет. И если кто и сумеет решить этот ребус, так это вы. Вы наблюдательны и умны.

Кате очень нравились комплименты Евграфова. Он делал их как-то просто, лаконично и по-военному четко. Создавалось впечатление, что другого мнения и не может быть. Миша в этом смысле был скуп. Вот и сейчас Катя покраснела, но улыбнулась с удовольствием.

– Вы знаете, что я думаю? – Катя почему-то придвинулась к Евграфову. – Мне, конечно, сложно будет разобраться во всем этом, но ведь никто не запрещает попробовать. Следователи пусть своим делом занимаются, а я…

– Правильно, почему бы и нет. Но нужно составить план.

– Какой?

– План расследования. Нужен список пассажиров, чертеж яхты. Схемы расположения кают и палуб.

Катя удивленно посмотрела на Евграфова:

– Вы что? Это все серьезно?

– А почему нет? Попробуйте, а потом сравним с результатами официальных расследований.

– Как будто мы узнаем о них!

– Может, и узнаем. Объект покушения жив. Только ранен. Кстати, как он себя чувствует?

Евграфов внимательно посмотрел на Катю.

– Что вы так смотрите? Откуда же я знаю. Мне никто не сообщал. Я же не родственница.

– А, ну да… Жене скажут обязательно…

– Ну, думаю, жены нет, – Катя вздохнула.

– То есть как это нет? Не женат? И потом, откуда вы это знаете?

– Ну, по его словам так получается. Он, скорее, вдовец. У меня сложилось такое впечатление.

Евграфов был серьезен, а Катя продолжила:

– А я что-то видела! Ну, не видела, почувствовала, предугадала! Что-то меня насторожило… Я же не просто так окликнула собаку!

– Вот это меня удивляет больше всего. Как вы догадались это сделать! Ведь, по логике вещей, вы должны были позвать Юрия? Вы видите что-то необычное, насторожившее вас и окликаете человека, но не собаку! Но вы позвали Гектора!

В углу глухо заурчало.

– Легок на помине. Лежи, мы больше о тебе говорить не будем. – Евграфов улыбнулся. – Пес страшный и бестолковый, а вот привыкаю я к нему.

– Продолжайте, – Катя поторопила директора.

Евграфов с хрустом отгрыз кусочек сушки.

– Вдовец, говорите.

– Да, думаю, да. Он так странно о жене высказался… Не о ней самой, о курении…

– А это тут при чем?

– Я его спрашиваю: «Вы курите?» А он: «Бросил из-за жены». И так со вздохом, так печально… Расспрашивать я его не стала.

– А почему же вы его до сих пор не навестили?

– Да кто же меня пустит? Этот человек занимает высокое положение. Там и без меня есть кому навещать… Нет, главное, я даже не знаю, где он лежит, в какой больнице. А даже если бы знала, все равно, говорю вам, меня никто к нему не допустит! И мне не очень удобно. С ним рядом семья, близкие. Как я появлюсь? «Здравствуйте, я – Катя! Вы держали мою собаку, и вас чуть не убили!»

– Не говорите ерунды. Он вас помнит…

– Но может не узнать…

– Он понимает, что вы и Гектор спасли ему жизнь…

– Его сейчас заботит другое – как выздороветь и чтобы не… добили.

– Как вы сказали?

– Ну как! Если хотели убить, но не получилось, попробуют еще раз.

– Однако. Разумно, но я думаю, что второго покушения не будет. Резонанс уже есть, исполнитель скрылся, его вряд ли найдут.

– Я слышала, что иногда, если не выполнен заказ, заставляют выполнить другой, а только потом расплачиваются и дают возможность скрыться.

– Господи, да откуда вы это все знаете?

– Прочитала…

– Имейте в виду, что исполнитель может всегда сдать заказчика, а потому в исчезновении первого второй очень заинтересован.

– Все зависит от профессионализма и наглости заказчика. Дилетанты своими поступками сбивают с толку. Они поступают не по правилам. А здесь, мне кажется, было что-то от игры… Вот только что, понять не могу. Мне та сцена и напомнила какую-то то ли игру, то ли фильм… Вот черт, не могу я сосредоточиться на деталях. А потом этот выстрел… Кстати, если бы я не оказалась рядом, то обвинили бы меня.

– Почему?

– А выбор невелик. Либо кто-то из команды, либо кто-то из совсем посторонних. Мужчины – и троица, и эти пять, которые тоже вместе были, – они не могли. Каждый из них занимает какое-то положение. Имеет интерес. Они, по сути, даже заказчиками быть не могли. Хотя… – Катя помешала остывший чай.

Макет яхты был сожран Гектором на второй день. Катя с Евграфовым долго его чертили, клеили, рисовали и составляли всякие таблицы.

– Скажите, это обязательно? – Катя указала на бумажного уродца, который изображал яхту.

– Нет, конечно, но так интереснее. А потом, в вашей памяти может всплыть неожиданная подробность, пока вы вспоминаете точное расположение палуб и кают.

– То есть макет не цель, а средство?

– Совершенно верно. Все остальное – тоже. Вот смотрите, пока мы с вами рисовали план ресторана, вы вспомнили, что этот самый обжора…

– Лысый, – подсказала Катя.

– Да, Лысый всегда садился так, чтобы быть ближе к выходу и, что самое главное, за спиной Спиридонова. Почему? Ведь, логично было завтракать и обедать за одним столом с друзьями. Ведь они вместе приехали?

– Да, верно. Они были вместе. Почти всегда. Хотя Лысый как раз иногда отсутствовал, но я относила это на счет его страсти к еде. Он мог быть и в баре, и в ресторане. Но чаще всего я Лысого встречала на левой стороне, около шлюпок. Там было место пустынное. Там редко кто отдыхал…

– Вот видите! Сколько сразу всплывает, когда просто рисуешь план. А это что у вас? – Евграфов указал на листочек в руках Кати.