Текст книги "Исповедь Зеленого Пламени"

Автор книги: Наталия Мазова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– …Я знаю – все-таки я Рыцарь Залов, у меня сведения из первых рук. Они уже давно поговаривали, что хотят взглянуть, кто это каждый вечер народ на лестнице собирает. Но кто же мог знать, что сегодня вы не просто не сможете работать, но еще и уступите место другой команде…

– Едрена хрень! – это выражение служит у меня для выражения наиболее сильных эмоций. – Это ж получается, что нам повезло даже и не скажу как! Выходит, я этого свиненыша Ярта еще благодарить должна за его долбаный осколок!

– Не знаю, – задумчиво произносит Лотиа-Изар. – Они же ударили, только когда в песне задели Райнэю и самого Ниххата…

– А вот тут ты ошибаешься, – перебиваю я. – Ребятки и раньше помянули Райнэю, причем столь же непочтительно. Помнишь – «кто расстегнет на Райнэе платье, под ним увидит стальной доспех»?

– Тогда я совсем ничего не понимаю. Почему они не ударили тогда?

– Да потому, что «Алый цвет неба» – так себе песенка. Ни слов, ни мелодии в памяти не застревает. А «Птицу без хвоста», сложись все чуть-чуть иначе, стали бы распевать на всех улицах!

– Вот оно как… – роняет моя спутница, рассеянно скользя взглядом по окрестным домам.

Я никогда не бывала в этой части города – лишь любовалась на великолепные дворцы с той стороны Сухого русла. Слишком близко к Залам, а значит, нечего мне там делать. А вот теперь перешла через мост Семи Отважных, и сразу стало видно, что все это бело-золото-багряное великолепие точно так же обветшало и облезло, как и дома в нашем Крысином квартале. Интересно, какой из этих дворцов прежде принадлежал Ассунте Айэрра, а потом ее племяннику Джейднору?

– Слушай, объясни мне, наконец, внятно: куда ты меня ведешь?

– Я уже сказала – в дом к леди Сульвас Ирраль.

– И что там?

– Там – все наши. Те, кто называет себя Последними Лордами и очень хочет познакомиться с Лигнор, танцующей на площадях…

Мы поворачиваем еще два или три раза, и наконец Лотиа-Изар подводит меня к подъезду серо-коричневого особняка, выглядящего несколько свежее остальных. Слуга у входа почтительно кланяется ей, как хозяйке или дорогой гостье.

Внутри то же, что и снаружи – обветшалое великолепие. Мраморные лестницы, бронзовые перила… и ни единой лампы или хотя бы факела, приходится пробираться буквально ощупью. Впрочем, моя спутница движется уверенно, а я не выпускаю ее руки. Наконец распахивается тяжелая двустворчатая дверь…

– Я привела ее, – просто говорит Лотиа-Изар.

Окна в комнате на запад, поэтому после темноты лестницы я буквально ослеплена брызнувшим мне в глаза горячим вечерним светом и едва могу разглядеть тех, кого мне представляют.

– Леди Сульвас Ирраль, старшая среди нас, хозяйка этого дома. Иниана Ирраль-Фоллаи, ее сестра. Снэйкр Фоллаи, мечевластитель гвардии, и его брат Тэль-Арно, Рыцарь Залов и наследный лорд Черной горы…

– Про Черную гору – это лишнее, Лоти, – перебивает ее низкий, чуть насмешливый голос мужчины с темно-русыми волосами и едва заметно окаймляющей лицо бородкой. – Хорош наследный лорд, если в его владения уже сто лет как невозможно пройти!

– Аозал недоступен уже более пятисот лет, – возражает ему женщина, сидящая в большом кресле у окна. – Однако в реестре Залов я до сих пор значусь как Сульвас, леди Аозала…

– Пустые титулы, пустая формальность, – мужчина подходит и как-то неумело касается губами моей руки. Ладонь у него жесткая и теплая. – И тем приятнее приветствовать женщину, которая пришла к нам оттуда, куда давно уже не ведет ни одна дорога.

– Не удивляйся, Лигнор, – леди Сульвас чуть улыбается, видя мое окончательное замешательство. – Не так уж много осталось в нас от хваленых способностей Вышних, но… Если бы я была собакой, сказала бы – ты пахнешь по-иному. Тень все теснее сжимается вокруг Каэр Мэйла, и воздух в нем непоправимо затхлый – ты же пришла оттуда, из-за Тени, и от тебя веет свежестью.

Я колеблюсь еще пару секунд, осторожно прощупывая поля тонких взаимодействий – но нет, нигде ни малейшего следа не только враждебности, но даже обычного кармэльского недоверия. Кармэльского… между прочим, это второй человек после Луга, который называет этот город так – Каэр Мэйл…

– Значит, в городе уже знают, что я не изгнанница из Бурого Леса? – спрашиваю я наконец.

– Надо быть Вышним, чтобы распознать это, – улыбнувшись, отвечает мужчина с бородкой. – А Вышних в Каэр Мэйле, кроме нас пятерых и Лугхада, давно уже нет. Так что не стоит беспокоиться…

– Вижу, ты все еще не понимаешь, зачем мы пригласили тебя, – Сульвас встает, дергает за шнурок – длинные портьеры из коричневого бархата, поднимая тучи пыли, сдвигаются на окне. – Вот, Иниана, теперь ты можешь вылезти из своего угла. Давайте все за стол, и я расскажу нашей гостье все с самого начала…

– …Но все дело в том, что перед самым своим уходом Королева взяла себе новых Избранных. Только один из них был Вышним – Валерон Ирраль из младшей ветви Ло-Сеттри. Двое других были простыми смертными – Пол, последний из Семи Отважных, и девушка Чина, которая, как и Валерон, случайно оказалась на набережной в час ухода Королевы. Естественно, ни Бранд, ни Ианта, ни Оливер с Аньес не желали уступать свою причастность кому-то еще – может быть, Королева и лишила их избранности, зная это. А городом тем временем овладели Коричневые Лорды, и Ульвхильд, которую сейчас чаще называют Ульвенгельд, была провозглашена новой Королевой…

Высокая, величественная женщина в платье кирпичного цвета с оранжевой бахромой, веснушки на крупном лице и падающие на плечи кольца волос одного цвета с платьем. Покажи какому-нибудь простому смертному нашу компанию и скажи, что одна из женщин – Жрица Огня… готова спорить на что угодно, что укажут не на меня, но только и исключительно на леди Сульвас. Рядом с ней – Иниана, безгласная и неподвижная, с волосами, как снег. Верхняя часть лица прикрыта легкой вуалью-сеточкой пунцового цвета, но это не мешает мне видеть, что глаза у нее такие, какие полагаются лишь белым мышам. А под бесформенным платьем серо-стального цвета ясно угадываются очертания зарождающейся новой жизни…

– Как и следовало ожидать, согласие между новыми Избранными продержалось недолго. Прежним Избранным, которые теперь окрестили себя Верными, удалось привлечь на свою сторону Валерона – он был Вышним, как и они, и к тому же безумно влюбился в Ианту. Спустя некоторое время Пол исчез, а Чина была схвачена Патрулем – так тогда именовалось то, чем сейчас командует Ниххат. Что случилось с ними дальше, не знает никто из нас…

– Зато у нас, – перебиваю я, – ничего не знают про Валерона и считают, что Избранных было лишь двое – Святая Чина и Пол Открыватель Пути. Вы, Вышние, – кстати, у нас чаще говорят «Нездешние» – ходили по мирам по Закону Истока, которым могут пользоваться лишь немногие из смертных. Пол же открыл Закон Цели, по которому и ходят сейчас простые люди без Нездешней крови. А Чина, уже сидя в тюрьме, научила Закону Цели Джейднора Арана, у вас известного как Джейд Айэрра, который впоследствии основал новый Город-для-Всех – Авиллон.

– Теперь понятно, почему она так подчеркивала, что происходит из дома Айэрра, – бросает Снэйкр, нервно пощипывая бородку. – А для нас Айэрра были всего лишь одним из родов, приближенных к Ульвхильд и Рианон, и до сих пор было неясно, в чем смысл их особой претензии на власть.

– Так тянулись годы, – продолжает Сульвас столь же размеренно, чуть нараспев, как старая сказительница. – Рианон и Ульвхильд умерли, само собой, не оставив потомства, и правление перешло к династии Лиенн… Никто уже не вспоминал о том, что когда-то Вышние умели ходить сквозь миры и этим отличались от простых смертных – никто, кроме трех родов Верных: Фоллаи, Серид и Ирраль. Давно ушли из жизни Валерон и Ианта, Бранд, Оливер и Аньес, но их потомки продолжали ждать, словно забыли, что уж по наследству-то избранность точно не передается… Ждали, пока шестьсот пятьдесят лет назад не явилась женщина, назвавшая себя Ольдой Райнэей из дома Айэрра, и не победила в магическом поединке Беренис, последнюю из Лиенн.

Голос леди Сульвас вздрагивает – похоже, именно сейчас пойдет речь о самом главном:

– И тогда главы трех родов Верных… Я называю их имена: Альгрим Серид, Изен Ирраль и Нанета Фоллаи – да будут прокляты они во веки веков!

– Да будут прокляты! – слитно отзываются два мужских и два женских голоса, и холодок пробегает по моей спине от осознания, что проклятие это – уже привычный ритуал, что-то вроде молитвы перед обедом…

–…и тогда эти трое проклятых явились к Райнэе и сказали, что признают ее истинной и единственно сущей Королевой, а спутника ее, огневолосого Луга, – законным Лордом с ее воли и своего одобрения. И Альгрим Серид возложил на ее голову ту корону, что когда-то пала с головы Королевы Адельхайд и треснула от удара о камень. Предречено было, что, возложенная на голову истинной владелицы, корона снова станет целой. Но трещина осталась, а Райнэя вернула корону Альгриму и велела хранить и далее – мол, только когда отступит Тень, сумеет она вернуть ей целость. Но даже это очевидное доказательство не заставило тех троих взять назад обеты и клятвы. И даже то, что через несколько десятков лет тот, кого они признали своим Лордом, безумным бродягой пошел по улицам, не умея добыть куска хлеба…

– Боги простят их, – осторожно произношу я. – На них не было благодати, и они в который раз не распознали подмены…

– Но мы – не боги, – неожиданно вскидывает голову Лоти. – И прощать – не в нашей власти, – больше всего меня поражает тон, которым это говорится – спокойный и ровный, без малейшего надрыва. Так говорят о вещах, привычных с детства.

– Естественно, все Верные были приближены и обласканы новой владычицей Каэр Мэйла. И лишь это позволило им уцелеть – ибо не прошло и ста лет, как они остались единственными Вышними в городе. С того момента, как ворота меж мирами закрылись, сила Коричневых Лордов стала медленно, но верно таять, и многие – в том числе и сами Верные – прибегали к близкородственным бракам, чтобы удержать теряемые способности. И прежде всего, не стало главного, что отличало Вышних от простых смертных, и они уже не понимали, что в нас такого, за что нас надо звать Вышними… Тем проще оказалось натравить на нас горожан. Тех же, кто уцелел в резне, прикончили болезни и вырождение – впрочем, это не минуло и Верных. Но самое главное – Тень, что вроде бы отступила при Ульвхильд и правительницах Лиенн, снова поползла на город. С каждым годом мир делался все меньше, и некому было сказать людям, что прежде он был иным. Некому, кроме Верных, – но к тому времени у них хватало и своих проблем.

Ты видишь нас, Лигнор, – то, чем сделали нас наши предки! В нашем роду было больше всего родственных браков – и вот я, вроде бы сильная и крепкая, но бесплодная, как растрескавшийся камень. А Иниана смогла зачать, но бедра ее слишком узки, и с рождения она не выносит дневного света. Вся жизнь ее прошла в стенах этого дома. Остальные здоровее, но лишь потому, что их предки вынуждены были мешать свою кровь с человеческой, ибо Вышней взять было уже неоткуда. Тех же, кто не мешал, нет уже давно. Отец Лоти, понимая, что ему нет пары и потомство его лишится дара, украл дочь шамана Степных Волков. Лоти – последняя Серид, и дорогой ценой заплачено за ее жизнь и способности – девять лет назад Волки добрались до них и из мести вырезали всю семью…

– Знаешь, почему я стала единственной женщиной среди Рыцарей Залов? – все так же спокойно произносит Лоти. – Волки забрали меня к себе вместе с матерью, я жила у них пять лет, подчиняясь их законам. И по этим законам женщина в семнадцать лет должна стать женой воина, если только сама не воин. Лишь взяв в руки меч, я сохранила право вернуться в Кармэль и самой строить свою жизнь. А ведь я так боюсь, что однажды и мне придется кого-нибудь убить…

– Какие мы, ко всем чертям, Вышние! – горько выговаривает Снэйкр. – Ну проживет Сульвас четыреста лет, мы трое по двести пятьдесят – а Иниану ребенок убьет, не пройдет и года! Разве с такими бедрами рожают? Но она, видите ли, единственная, кто может передать наследие Ирралей… кому оно нужно, это наследие! Способностей у нас – кот наплакал, да и теми пользоваться не умеем, даже Золотого наречия толком не знаем!

(Я снова припоминаю рассказы Хозяина: Золотым наречием когда-то именовался Язык Закона, один из трех, несущих магический заряд…)

– Вот поэтому мы и прокляли своих предков, – довершает Сульвас со вздохом. – Когда поняли, что дети наши либо будут обычными людьми, либо вообще не будут. Лоти и Тэль – наша последняя надежда, они и по смертным меркам совсем молоды. А Снэйкр… – она опускает глаза и договаривает чуть менее твердо: – Снэйкр вот уже тридцать лет любит только меня. Мы слишком привыкли быть вместе – все пятеро…

И снова – без малейшего надрыва, просто и печально. Воистину – о настоящем проклятии не кричат. Против воли всплывает в памяти компания из квартиры Влединесс. Оказаться бы здесь кому-то из них да заглянуть в глаза этим пятерым!.. Впрочем, лучше не надо – они бы и здесь сумели все опошлить.

– Я так понимаю, что я – первая, кому вы за все время это изложили, – произношу я в навалившейся тишине.

– Воистину, – склоняет голову Сульвас.

– Но почему именно мне? Вы надеетесь, что если я пришла… оттуда, то и вас сумею вывести? Или научить Закону Цели?

– Не надеемся, – обрезает Снэйкр. – Да нам это и не нужно.

– Тогда что во мне такого, чем я могу вам помочь? Я же… – в этом месте я перехватываю безмолвный взгляд Инианы и прикусываю язык. Уж не знаю, в чем выражается этот пресловутый дар Ирралей, но, похоже, одно из его проявлений – чуять истину нутром. Где-где, а здесь никто не поверит в то, что я простая танцовщица.

Сульвас молча кивает Лота. Та поднимается из-за стола и выходит. Возвращается она минут через пять, а то и семь, и в руках ее – плоская шкатулка из резной пожелтевшей кости.

– Корона Королевы Адельхайд упала к ногам Аньес, – говорит Лоти. – Оттого и хранить ее доверено моему роду, что берет начало от Аньес и Оливера. Возьми ее, Лигнор.

Удивленная, я принимаю в руки шкатулку, надавливаю на язычок запора… Передо мной на черном атласе пылает золотой обруч шириной в два моих пальца, сплошь усаженный изумрудами и рубинами. В центре его – светлая розетка из сплава золота с серебром, а в розетке – большой сапфир цвета вечернего неба. А та роковая трещина расколола корону аккурат с противоположной стороны – получился обруч с незамкнутыми концами. Я смотрю на эту вещь, от которой так и веет запредельной древностью, все еще не сознавая…

– Неужели мы ошиблись? – это голос Тэль-Арно, впервые за весь вечер, и голос этот вслух произносит то, во что я до последней секунды не желала верить. – Ты боишься принять эту корону, потому что ты тоже – не истинная Королева? Надень ее и докажи, что все, что с нами было, – не зря!

Я вскидываю на них глаза. Тэль-Арно, мальчишка не старше двадцати, совсем не похожий на брата – смуглый, черные брови срослись на переносице, скулы вот-вот прорвут кожу… Снэйкр, в черном с золотом, как и брат… а «мечевластитель» – это чин воинского наставника – всплывает откуда-то… Иниана – лед и Сульвас – огонь… и впереди всех, светлая и чистая, как роса, Лотиа-Изар Серид, темно-серые ждущие глаза распахнуты на пол-лица. «Я крещу вас Водой, а тот, что придет за мной…»

Они слишком долго ждали, они примут любой ответ – и «да», и «нет» – но не «и да, и нет», не истину! Как объяснить им, что я – всего лишь одна пятая той, кого они называют Королевой, а мы – Скиталицей?

– Я крещу вас Огнем, – срывается с моих губ. – А та, что придет за мной, будет крестить вас… Радостью.

И, окончательно перестав понимать, что и зачем делаю, я беру в руки венец Адалль-Фианны и надеваю его на голову Лоти.

Вспышка – или это мне почудилось? – Лоти тянет руку к голове, пытаясь избавиться от того, что легло на нее не по рангу, но ее останавливает крик Снэйкра:

– Не смей!!!

Теперь все видят то же, что и я, кроме самой Лоти, а точнее, не видят – не видят трещины в золоте. Потому что ее больше нет. Корона сверкает, словно только Что вышла из рук ювелира.

А на меня накатывает, и я уже не понимаю, где я и что со мной… пыльный камень и цветное стекло – зеленое, желтое, белое… витраж… ну да, витраж в древнем соборе Ковнаса, очертания стрельчатой арки… да, арка, но теперь это дверной проем, до краев залитый пурпуром заката, и Лоти, в белом рыцарском облачении, встав на одно колено, протягивает меч над огнем… Лоти… Лотастар, Азора Лотастар. О боги мои, я что, превратилась в выездную версию Круга Света?

– О небо, что ты говоришь? – снова совсем близко глаза Лоти, и в них пляшет отсвет того пурпурного заката. – Меч, арка… и имя… Мое имя?

– Да, – я с трудом перевожу дыхание. – Азора Лотастар, рыцарь света. Оруженосец Ярри, Жрицы Воительницы.

– Значит, это она?.. – Тэль-Арно так и не решается произнести вслух, и я ясно угадываю из этой заминки, что Лоти он предан не меньше, чем Снэйкр – своей Сульвас.

И тогда я окончательно прихожу в себя.

– Что там говорилось в вашем предсказании? Что корона станет целой, будучи возложена на голову истинной владелицы! И не сказано, что этой владелицей должна быть именно Королева! Может, потому и упало это сокровище под ноги Аньес, что было предназначено ее потомку?

– А ведь правда… – растерянно произносит Сульвас. – Но кто же тогда ты?

– Обычная ведьма, – роняю я легко и устало, зная, что теперь они верят каждому моему слову. – Ну может, не совсем обычная – я Видящая. В общем, то, чем так и не стали все вы, и чем не так уж трудно стать там, по ту сторону Тени.

Полчаса спустя мы все еще сидим за столом, но теперь на нем жареное мясо с чесноком и горошек в подливе, ячменные лепешки и прекрасный нежный сыр, а также совершенно потрясающее вино, лилово-алое на просвет и почти не дурманящее голову.

– Пей, Лигнор, – приговаривает Снэйкр, подливая мне. – Такого тебе нигде в Каэр Мэйле не нальют – мы с Ниххатом снабжаемся из одних погребов.

Вино, безусловно, роскошное, но я больше налегаю на еду. Не скажу, что я так уж привередлива, но едим мы с Лугхадом много меньше, чем мне хотелось бы, а поскольку кулинар из меня тот еще, то порой едим такую дрянь… И слава всем богам, какие только есть, что за этим столом я могу не вспоминать ни о каких изысканных манерах и насыщаться, не отвлекаясь!

Сульвас зажгла свечи, и венец Адалль-Фианны на голове Лоти поблескивает как-то очень значительно. Она так и не сняла его – и правильно, он очень идет к ее алому камзолу и длинным черным волосам. Подозреваю, кстати, что после рук Райнэи эта вещица утратила немалую часть заложенной в нее силы, так что никакой Королеве она уже власти не добавит. А вот чтобы выявить и усилить полускрытые способности такой, как Лоти, – в самый раз.

– Слушай, Лоти, – спрашиваю я негромко, одну ее, а не всех, Кто за столом, – почему же вы тогда продолжаете служить Райнэе, если знаете ей цену?

– А что, у нас есть какой-то выбор? – Лоти аккуратно намазывает лепешку маслом. – Сама же видела сегодня на лестнице. Так что все наше несогласие не выходит за пределы этого дома.

– Лоти верно говорит, – вмешивается Снэйкр, – но, пожалуй, не только поэтому. Леди Сульвас, конечно, уважают в городе, но особым влиянием она не пользуется. Мы трое – совсем другое дело: Лоти и Тэль – Рыцари Залов, а я готовлю им смену из молодых щенят. Поэтому и возможностей, и информации у нас куда больше. И если вдруг, паче чаяния, что-то случится… – он подмигивает мне, – скажем, объявится-таки истинная Королева…

Я внимательнее вглядываюсь в Снэйкра. А ведь умен мечевластитель, ох как умен… Что бы там ни говорила Сульвас, но и она живет только прошлым – а вот любимый ее не забывает и о будущем, и обоих младшеньких, похоже, так же воспитал. Будь я той, кого они все так ждут, честное слово, не пожелала бы себе иного лорда-правителя. Тем более что, если я ничего не забыла, лорд-правитель и Лорд Избранный вовсе не обязаны быть одним лицом.

Сульвас тем временем достает откуда-то из-за кресла гитару – тоже старую, как и все здесь, и более округлых очертаний, чем у того же Лугхада. Голос у инструмента низкий, глуховатый – Сульвас перебирает струны, и аккорды звучат, словно мерные шаги:

Здравствуй, путник! Слышишь, ветер свищет?

Нас с тобой давно никто не ищет,

Нас с тобой уже никто не помнит…

Ночь темней – усталый мир огромен…

Она не поет, а словно тихонько приговаривает над струнами, и песня такая же, как весь ее рассказ, – спокойная и печальная. Я слушаю, затаив дыхание, и похоже, не только я…

Я иду и млею от испуга:

Бьется ль сердце под твоей кольчугой?

Я с тобою – хоть на бой, хоть на кол!

Слышишь, путник? Странно… ты заплакал…

– А, между прочим, – произносит Лоти, когда Сульвас кончает песню, – сегодня на лестнице в парк был убит Иэн Дорсет из «Счастливого дома». Убит Ниххатом по приказу лорда Райни.

– Вот сволочи, – Снэйкр ставит бокал на стол. – Он-то им чем не угодил? Пел всякую безобидную ерунду…

– Тем, что в конце концов сочинил такую ерунду, которую могли подхватить на улицах, – объясняю я. – И как на грех, Райнэя поминалась там не слишком почтительно.

– Сука, – подает голос Иниана. – Была, есть и помрет сукой!

– Ладно, – Снэйкр забирает гитару у Сульвас и передает Лоти. – Помянуть, однако, надо… Давай, Лоти, свою «Балладу о разбитой лютне».

Та кивает, принимая гитару…

Больше всего это похоже на слезы… бешеные слезы, выжатые из глаз ветром на полном скаку. Не могу подобрать для этой мелодии другого определения, кроме «отчаянная». Кажется, струны рвутся под пальцами – никогда прежде я не видела такой игры, но она как нельзя лучше соответствует голосу Лоти, неощутимо переливающемуся из молитвенного шепота в яростный, почти надрывный крик… С холодком в груди я узнаю в ее пении эхо своей собственной манеры Говорить. Вот только я на всю жизнь обречена Говорить, а не петь, в лучшем случае – подпевать кому-то, ибо не дано мне ни сочинять музыку, ни играть самой. Оттого, наверное, и преклоняюсь так перед всеми, кто это умеет…

О люди, не дай вам Господь никогда

Разбитую лютню увидеть свою

И имя, пропавшее вдруг без следа

С расколотым миром в неравном бою!

– слова, пронзительные, как плач лопнувшей струны, мчатся столь стремительно, что я совершенно не успеваю их запомнить. Лишь последний куплет занозой застревает в сознании:

И меч мой взлетает… Ах да: «Не убий!»

Нет, кончено все! Свет небес, помоги!

На страшном суде, где архангел трубит,

Любовь, говорят, покрывает грехи,

Любовь, говорят, покрывает грехи…

И снова отчаяние неведомо куда несущейся мелодии – и вдруг словно остановка на полном бегу, плавный, печальный перебор, и на фоне его Лота отрешенно выговаривает финальные слова:

– Лезвие меча скользит по камням, и скрежет царапает кристальную твердыню безмолвия, застывшего не одну сотню лет назад. Неужели, неужели я не успела?!.

Воцаряется благоговейная тишина. Но я не позволяю ей продлиться слишком долго:

– Это твоя вещь, Лоти?

Она кивает.

– Знаешь ли ты, что сейчас я услышала то, что можно поставить почти вровень со Словами Луга? Не всякому Мастеру Ордена Дано так проецировать эмоции, как это делаешь ты – и без всякого обучения!

– Я всегда знала, что Лоти – лучшая и сильнейшая из нас, – откликается Сульвас. – Она и без короны была нашей любимицей.

– Я давно пытаюсь что-то делать, – Лоти смотрит на меня. – Но мне не у кого учиться, и я не знаю, хорошо я это делаю или плохо. А как вы появились, стала мечтать – вот бы у Лугхада поучиться… Потому и на лестницу к вам бегала все время, но подойти боялась. Кстати, ты сказала – Мастера Ордена… это кто такие?

Я гляжу на щель между портьерами – она едва видна, на улице уже почти стемнело, – и понимаю, что сегодня я дома не ночую. Ничего, Он будет слишком поглощен своими глюками, чтобы чересчур беспокоиться обо мне, а я – сейчас я в первую очередь член Ордена, и во вторую, и в третью, и лишь в десятую – все остальное. И никогда в жизни не прощу себе, если вот прямо сейчас не загружу Лоти по программе-максимум! Такие самородки и в Городе-для-Всех на улице не валяются, а уж здесь, в Кармэле…

Нам постелили в комнате Лоти, на большой кровати, где можно было улечься вдвоем – но мы в эту ночь так и не легли. Лоти прихватила с собой гитару Сульвас, горя желанием показать мне все, что у нее есть, и… слава богам, что акустика в этом доме, как в хорошей студии звукозаписи! А что касается меня, я уже давно привыкла спать не по ночам, а с рассвета до полудня – живя с Ним, привыкнешь и не к такому.

Откуда, откуда это – в ней, здесь? «Откройте лаву скорей ценою смерти моей – вы сами себя уничтожите в ней! Да, Свет идет, Свет грядет, я – лишь судьбы поворот, и станет тайное явным в означенный год…» Или дар Серидов, который так боялся потерять ее отец, и заключается в этом? Если не врут легенды и рукопись Пола Открывателя, Аньес вроде тоже умела петь, но Слов, кажется, не складывала…

Когда за окнами проступает первая синева, я все-таки собираюсь домой. Лоти, естественно, сопровождает меня. По версии для слуг и остальных Последних – ради охраны, но я-то вижу, как горят от нетерпения ее глаза – еще немного, и она познакомится с самим загадочным Безумцем! На всякий случай предупреждаю ее о том, что мое истинное достоинство в Ордене при Нем упоминать никак не полагается – не время еще…

На улице зябко, плащ и покрывало плохо спасают от утренней свежести. По дороге наш разговор и не думает прекращаться, так что долгий путь до «замка ужаса» пролетает незамеченным. Лишь когда в створе переулка вырастают знакомые развалины, я понимаю, что все, пришли…

И тут Лоти вцепляется мне в плащ и выдыхает потрясенно:

– Ой… Ты только глянь…

Над городом встает ярко-розовый рассвет, зажегший пожар в тех окнах, где еще уцелело пыльное стекло. Этот же пожар полыхает и в большом квадратном проломе на башенке, хотя никакого стекла там давно нет… Там есть Лугхад, небрежно сидящий на подоконнике (третий этаж!) – одна нога согнута в колене, другая свисает вниз, упираясь в какую-то выбоину в камне. Его романтически растрепанные волосы – ну конечно, опять забыл причесаться! – костром полыхают в золотисто-розовом свете утра. На коленях Его гитара, и Он отрешенно перебирает ее струны, устремив взор даже не вдаль, а вовне. Застывшее прекрасное лицо без малейшего следа мысли или чувства, глаза, словно затянутые хрусталем, – что видит Он сейчас, недоступное простым смертным?..

Причина хрустального взора стоит тут же, на подоконнике, еще полная на четверть.

– Десять лет расстрела через повешение, – непроизвольно вырывается у меня. – Без права переписывания!

– За что ты его так? Он же безумно прекрасен…

– Именно что безумно, трать-тарарать! – я оглядываюсь в поисках подходящего обломка кирпича. – Печальный демон, блинн, дух изгнанья! Только звезды на бледном челе не хватает, да еще гальки, пересыпаемой из одной обожженной ладони в другую! Ты думаешь, это он меня всю ночь ждет?

– А разве не так?

– Все может быть, но скорее всего просто пребывает в трансе. Честное слово, иногда мне так хочется повесить этого романтического героя на ближайшем суку, чтоб душу не травил!

– Кажется, понимаю, – тихо произносит Лоти. – Рядом с ним невозможно находиться слишком долго – это как боль…

Я уже прицелилась в бутыль «Катшаангри» и отвожу руку для броска…

– Хэй!.. Менестрель!

В тени у стены дома стоит Китт, дочка матушки Маллен и сестра Ярта, и смотрит снизу вверх на этого нечеловечески прекрасного изверга. На ней лилово-розовое платье с золотым шитьем, явно с чужого плеча – ноги путаются в подоле, корсаж болтается на еще неразвитой груди. Явно наследство от какой-нибудь кабацкой шлюхи… Под глазами разводы от краски, размазанной с белесых ресниц, а в бесцветно-белые волосы воткнута ветка цикория, судя по всему, недавно сорванная близ уличной канавы.

Ума не приложу, кто может польститься на это существо четырнадцати лет, тощее, бледное, как всходы подвальных грибов, и с характером помоечного котенка. А ведь на то, что она получает за ночь, фактически кормится семья из трех человек. Братец-то ее чаще попадается, чем действительно приносит домой что-то существенное. Эх, поучила бы я его технологии этого дела, не будь он таким поросенком и не таскай последнее у таких же, как сам!

– Менестрель! – Китт снова выкрикивает непривычное слово и, по-моему, получает огромное удовольствие от того, что знает его и может произнести.

Хрустальное выражение на лице Лугхада разбивает бледная тень улыбки:

– Ты меня зовешь, маленькая принцесса?

Нацеленный на окно кирпич выпадает из моей руки.

– Тебя… Сыграй мне что-нибудь! Только понятное, а не как вы с Лигнор по ночам, про какую-то магию – «растопи мой лед» , и еще эти, как их… хлопья пены сна, вот!

Его улыбка делается шире, словно поднимающееся солнце озаряет задумчивое лицо. Медленно, словно в полусне, Он берет первый аккорд…

– Слушай, маленькая принцесса Крысиного квартала. Слушай песнь рассвета, как пели ее влюбленные рыцари своим прекрасным дамам из высоких замков, в прекрасной стране, унесенной в небо дымом костра…

Ой, что сейчас будет! Можно только гадать, куда уехала его крыша за эту ночь, когда я не занималась установкой ее обратно на место…

Свет!!! Что это? Разве такое можно извлечь из простой гитары? Как голос далекого рога, как серебряный отсвет, разгорающийся в восточной части неба…

Радость моя, вот и все!

Боль умерла на рассвете,

В нежных перстах облаков…

Даже сквозь плащ я чувствую ногти Лоти, вцепившейся в мою руку. Следы останутся… А мне самой даже вцепиться не во что…

Китт, раскрыв рот, сидит на земле с головой, запрокинутой вверх, и слушает. Слушает – я поняла это по дрожи, охватившей меня – Смертную Печать Ветра, слушает альбу, какую не слагали и самой Адалль-Фианне! И песня эта уравняла сейчас Китт, и благородную воительницу Лоти, одетую в алый бархат, и меня, студентку Академии Культур в Авиллоне, всю из себя насквозь интеллектуально изысканную… Без различия наших званий и знаний Он дарует нам крылья, и души наши парят в рассветном небе, а здесь, на земле, остались лишь оцепеневшие тела, не способные пошевелиться, пока не кончится колдовство…

Все для тебя в этот день —

Горы, и река, и травы,

Это утро – последний подарок земли,

Так прими его в вечность с собой!

«Плачь…» Что еще и остается, услышав такое, как не плакать! Последнее скользящее движение пальцев по струнам – и тишина, бездонная, безбрежная… Я и Лоти – два соляных столпа, застывших в обнимку. А Китт вдруг вскакивает и ловко карабкается вверх по полуразрушенной стене, добирается до второго этажа – дальше нет опоры для ног…