Текст книги "Киносъёмки"

Автор книги: Наталия Мазова

Нелдор не замечал, что и девчонки, и Галька давно откровенно подглядывают в Чашу. И вдруг сознание Эленсэнт, словно плетью, хлестнули слова любимой песни Таллэ:

 
Я в Зеркало Галадриэль
Однажды загляну,
Чтоб увидать тебя, друзей
И светлую весну…
 

В этот миг картина в Зеркале снова изменилась. Глазам Нелдора открылась деревянная галерея какого-то дома, где он никогда не был, обнесенная старыми, расшатанными перилами. Видно, только что прошел дождь – на перилах сверкали крупные капли, а пол галереи влажно поблескивал в ярких лучах солнца. И тут в галерею ворвалась Эленсэнт в белой одежде, чем-то напоминающей традиционный наряд кор-эндаллки. Она бежала, призывно протягивая руки навстречу кому-то, ее длинные волосы развевались, а лицо сияло неземным счастьем. Но в следующую секунду она поскользнулась и, упав, со всего размаха ударилась о перила, которые сломались, не выдержав удара, и Эленсэнт повисла над какой-то глубокой пропастью, открывшейся под галереей. «Почему под галереей может быть пропасть?» – мелькнуло в голове у Нелдора. Эленсэнт попыталась ухватиться за обломки перил, но они остались у нее в руках, и она медленно, как при замедленной съемке, полетела в эту странную и страшную бездну… Пронзительный крик вспугнул тишину в Меловой роще. Разве Зеркало способно доносить звуки?

Но это кричало не видение в Зеркале, а настоящая Эленсэнт, видевшая эту картину так же четко, как и сам Нелдор. Крик оборвал видение в Чаше, оно затянулось темнотой, и, подняв голову, Нелдор увидел Сенту, стремительно убегающую прочь.

– Проклятье! – воскликнул он и с размаху выплеснул воду из Чаши, попав при этом прямо в Стэнли. – У вас недоброе Зеркало, Владычица, и я не хочу ему верить!

Наталия прислонилась к стене, ее била мелкая дрожь.

– Я предупреждала, – сказала она, пытаясь казаться спокойной.

– Потрясающе! – произнес Стэнли, отряхиваясь от воды. – Но, во-первых, зачем же людей при этом обливать? А во-вторых, где гарантия, что ваша штука-емкость не выкинет такой же номер в момент съемок?

– Если Фродо и Сэм будут думать о том, о чем надо, то не выкинет, Наталия уже овладела собой. – Хельд просто думал, о чем придется, а Зеркало – только отражение наших мыслей.

– Но об ЭТОМ я не думал! – негромко возразил Нелдор. Однако ни Наталия, ни Стэнли его не услышали.

9

Ариэль вернулась в Меловую рощу через четыре дня, и тут же на нее со всех сторон посыпались рассказы о Чаше. Ариэль не любила мистики, но, поскольку вся Меловая роща говорила об одном и том же, она посчитала своим долгом разобраться в этой истории. Наталию она застала в ее «коралле», и та встретила ее словами:

– Здравствуйте, Ариэль. Если Вы по поводу Зеркала, то немного не рассчитали. В настоящий момент оно украдено.

– Украдено? – вскинулась Ариэль. – И вы говорите об этом так спокойно?

– А зачем мне беспокоиться? – с улыбкой ответила Наталия. – За последние пять дней его крадут уже в третий раз.

– И что? – ошеломленно спросила Ариэль.

– Два предыдущих раза сами приносили назад. Думаю, и в третий раз получится то же самое. Вы только не говорите никому, Ариэль, но оно просто не работает в чужих руках.

В этот момент Ариэль увидела, как к «кораллу» приближается Леголас, а за ним идет девчонка менсакского типа, прикрывая грубым темно-коричневым плащом какой-то предмет.

– Вот видите, уже несут, – удовлетворенно произнесла Наталия.

Девчонка остановилась напротив окна и вынула из-под плаща Чашу.

– Здравствуйте, Галадриэль, – сказала она. – Насколько я помню, это ваше Зеркало?

– Мое, – ответила Наталия, принимая посудину. – Где ты его нашла, Мэнси?

– У Кленового родника, где в него пытался заглянуть этот замаскированный под эльфа агент Элксионы. Я его немножко побила и привела сюда, чтобы он извинился.

– Извините меня, Владычица Лориэна, и ты, Ариэль, тоже, – сказал Келли с нахальной улыбкой. – Я осознал свою ошибку и больше никогда не буду этого делать.

Голова Леголаса была забинтована – вчера он сорвался с мэллы, пытаясь соорудить дэлонь. Из-за бинта, как рожки чертенка, торчали сарбаканные стрелки, так как после истории с разбитой кинокамерой Келли сменил лук на менее опасный вид оружия. На склеенных из бумаги стрелках сохранились следы пасты характерного розовато-фиолетового цвета, и Ариэль похолодела именно такой ручкой писал Стэнли.

– Спасибо тебе, Мэнси, можешь идти, – сказала она. – А ты задержись на минутку, эльф рогатый. Из чего ты навертел свои стрелки?

– Да так, какой-то листок валялся возле режиссерского «коралла», небрежно ответил Леголас. – Ну, я его подобрал и пустил в дело.

– Дай сюда, – приказала Ариэль, выдергивая из-за бинта одну из стрелок. Развернув ее, она в ужасе прочитала обрывок фразы: "…подает руку Талнэ и сводит ее вниз по…".

– Это же последний лист сценария эпизодов с Иорет! – простонала она. – Келли, миленький, я понимаю, что ты по-русски не читаешь, но ты в кого-нибудь стрелял этими стрелками?

– Кажется, нет, – озадаченно сказал Келли. – Я их только сегодня утром сделал. А вообще-то, погоди… Я заглянул в раскрытое окно, вижу, Стэнли спит на диване. Видно, этой ночью В Раздоле опять работал клуб любителей здравура. Ну, думаю, надо разбудить этого лучшего друга дяди Вэя, вот и пустил в него одну стрелку. Она у него в волосах застряла, но он все равно не проснулся.

– Всех убью, – абсолютно спокойно сказала Ариэль и стукнула кулаком по перилам, на которых сидела. – А тебя выгоню с киностудии ко всем чертям эдж наск, у меня на это хватит полномочий!

– Не выгонишь, – ответил Келли, нагло улыбаясь. – Где ты еще найдешь такого Леголаса?

– Такого – нигде, – согласилась Ариэль. – Такие чудища рождаются в Галактике раз в столетие на особо избранных планетах. Представляю, что сейчас творится в режиссерском!

– Это ты зря, – возразил Келли. – Во-первых, Стэнли еще спит, во-вторых, он спит головой к окну. Так что можно попробовать в последний раз попросить Нелдора исправить мою ужасную ошибку и достать стрелку. Как говорят у вас на Озе, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

– Тогда пошли скорее, – перебила его Ариэль. – Господи, если бы ты ничего не делал и не ошибался, каким бы это было благом для киностудии!

"Хорошо, что ушли", – подумала Наталия Коваленко, провожая глазами удаляющуюся парочку. – "Может быть, эта история заставит их хотя бы на время забыть о Чаше".

10

Нелдор обнаружился неподалеку от Андуинского моста, однако вместе с ним там обнаружилась следующая картина.

Вокруг опрокинутой оранжевой палатки в беспорядке валялись складной стол-чемодан, стулья, клавиатура компьютера и еще какие-то предметы. Сента, Таллэ, Рун из Гондора и королева Харада носились вокруг палатки, пытаясь побить кого-то, находящегося внутри. Нелдор по очереди оттаскивал девушек в сторону, но все-таки он был один, а их четверо.

– Шухер, граждане, Ариэль идет! – вдруг, обернувшись, крикнула Рун, и кавардак мгновенно прекратился. Под поваленной палаткой кто-то зашевелился, и жертва, вся встрепанная, выбралась наружу. Ариэль с удивлением узнала в ней Илаир, целительницу и гадалку из Гондора.

Не успела Королева задать свой обычный вопрос: "Что, черт побери, тут происходит?", как все присутствующие разом заговорили, перебивая друг друга, спеша прояснить для Ариэль события, предшествовавшие драке.

…На ветке одинокой березки у самой воды висел маленький плакатик с изящной надписью:

?????????????????????????????????????????

? ГАДАНИЕ НА РУНАХ. Илаир из Гондора.?

? За одну монету любого поселения – ?

? ваша судьба на год вперед.?

?????????????????????????????????????????

Под березкой стояла палатка, к одной из ее стенок был прикреплен гибкий экран компьютера. Клавиатура компьютера находилась рядом на раскладном столике, причем большинство клавиш было заклеено бумажками с нарисованными рунами. Тут же стоял раскладной стул для желающих узнать судьбу. Сама Илаир сидела на другом таком же стуле, на голове у нее был венок из одуванчиков, а в руках – кожаный мешочек.

В том, что Илаир открыла гадательную фирму, не было ничего удивительного – приближались Игры, и каждый в меру сил и способностей стремился обеспечить родное поселение "золотым запасом". Мужчины делали оружие и доспехи, девушки изготавливали украшения и обереги, так почему бы Илаир не заняться предсказанием будущего?

Надо сказать, недостатка в клиентах у гондорской целительницы не было. Когда Эленсэнт и Таллэ, прогуливаясь, наткнулись на палатку, неподалеку на травке сидели Рун и Маруська Харадская и о чем-то шептались.

– Пошли, Сента, судьбу узнаем, – предложила Таллэ подруге.

– У меня с собой ни монеты, – ответила та.

– Зато у меня два листика. Ну, пойдем!

– Хорошо, только ты первая.

Таллэ опустилась на стул и извлекла откуда-то из рукава две отлитые из мягкого алюмопласта раздольские монеты в виде изящного листика березы.

– За меня и за Сенту, – небрежно сказала она. – Что от меня требуется?

– Две руны тебе достаю я, а одну – ты сама, – ответила Илаир. – После этого полученная комбинация набирается на компьютере.

Таллэ кивнула, и Илаир сунула руку в мешочек… Полученная комбинация знаков ничего не сказала Таллэ. Она недоверчиво улыбнулась и трижды коснулась соответствующих клавиш. И тогда на экране проступил следующий непонятный текст:

"Сейчас Вы на верном пути. Продолжайте в том же духе, и удача улыбнется Вам. Однако Ваше желание не исполнится до тех пор, пока знак королевского достоинства не станет Вашим".

– Ого! – улыбнулась Илаир. – Такое предсказание больше подошло бы настоящему Арагорну, а не тебе.

Но Таллэ не улыбалась – видно, за туманными строчками предсказания ей удалось различить что-то свое.

– Интересно, на что намекает твоя говорилка? – спросила она, пристально глядя на Илаир. – Не на Межпланетную ли искбриллиантовую корону? В таком случае можете быть уверены – мое желание не исполнится никогда! Мне – равняться с Ариэль?! – она отошла в сторону с мрачным видом, и Эленсэнт заняла ее место. Повторилась та же операция с рунами, и на этот раз компьютер выдал следующее:

"Рок простер над Вами свои крылья. Ни один совет Вам не поможет Ваша судьба в чужих руках, и да свершится то, что предназначено!"

Вся кровь отхлынула от лица Эленсэнт, хотя свою злость она не высказала так явно, как Таллэ, сказав только:

– Надеюсь, что эти руки будут достаточно чистыми! Хотела бы я взглянуть на того…

Она не успела кончить свою презрительную фразу. На Андуинском мосту показался Нелдор. Поднявшись на берег, он с полминуты разглядывал плакатик, а затем подошел к столу и с улыбкой положил на него тяжелую монету с восьмиконечной звездой.

– Старинная нуменорская, – сказал он, разглядывая венок Илаир. Интересно, что же уготовила мне судьба на Играх?

Как и во время истории с Чашей, это было крайне интересно не только ему, но и окружающим девчонкам. Даже Рун с Маруськой поднялись с травы и подошли поближе, чтобы взглянуть на экран компьютера. А на нем возникли такие слова:

"Вы уже дважды предупреждены, и теперь все зависит только от Вас. Ваша судьба может упасть прямо Вам в руки. Сумейте же ее удержать!"

– Да-а, – только и смог сказать Нелдор. – Что бы это значило?

Странный смех раздался сзади. Хельд обернулся и увидел Таллэ, с наслаждением рвущую в мелкие клочья объявление о гадании на рунах.

– Народ! – произнесла она тихо и мечтательно. – Помните, что случилось на прошлых Играх с Антором, предсказавшим Боромиру смерть от моргульского клинка?

– По-моему, его просто побили, – невозмутимо отозвалась Рун.

Это послужило сигналом…

11

Как всегда после приезда, Ариэль целый день провела на ногах, мотаясь туда-сюда по всему Средиземью. Почему-то дела, требующие ее немедленного вмешательства, имели свойство накапливаться именно в ее отсутствие. Ночь застала ее в Гондоре, и Ариэль, не имея сил снова тащиться несколько километров до Меловой рощи, решила заночевать в палатке Рун и Эстель.

Вообще в Гондоре никогда не ложились спать слишком рано. Минас-Тирит был таким же оплотом и пристанищем для оппозиции Раздолбаю, как «коралл» Мариши Шедловой – для девушек киногруппы. На свет большого костра (иногда даже не плазменного!) сходились воины Серого Отряда и морийские гномы, умбарские пираты и лихолесские эльфы (большей частью гранасианского происхождения), и часто песни и разговоры в Гондоре смолкали далеко за полночь.

Вообще-то Ариэль была нечастой гостьей этих сборищ, и тем с большим почетом принимали здесь прекрасную Королеву. Сейчас она, как на троне, сидела на самом удобном бревне и прихлебывала из большой кружки душистый чай с травками, которые девы Гондора насобирали где-то по овражкам. Надо сказать, что в Гондоре знали толк в травах и с наступлением лета полностью переходили на настой из зверобоя, душицы и малины.

Напротив Ариэль на каком-то полене сидел Гилморн и смотрел на ее красиво склоненную голову, на пламя костра, отражающегося в глазах Королевы и камнях алфениллового листка. Потом его взгляд скользнул влево от Ариэль и вдруг встретился с другим – темным, настороженным, зовущим… На секунду Гилморну показалось, что ему уже где-то приходилось видеть эти глаза, но девушка сидела слишком далеко от костра, и он не сумел разглядеть ее как следует.

И снова, как в ту незабываемую ночь в Раздоле, над рекой плыла полная луна, и звезды сверкали так, словно каждая была Сильмариллом, и алые блики костра красиво смешивались с прозрачным полотном лунного сияния. И так же, как тогда, тревожно и маняще звенела гитара в руках одного из дунаданцев. В руках Ариэль она уже побывала, и сидящие у костра уже встречали радостным воем "Зеркало Галадриэль" и песню Эовин, "Золотые листья" и "Тревожную тайну". А теперь дружный хор, по традиции, орал на весь лес ристанийскую песню Арагорна "Где теперь лошадь и всадник?"

Ариэль не подпевала. Она просто сидела и смотрела на звезды, и ей было хорошо от звуков гордой песни, и от сознания того, что вокруг много друзей, и от того, что время от времени кто-то из гондорцев вставал и изо всей силы вопил в ночь: "Роха-ан!", а затем ветер из-за поворота реки приносил, как еле слышный звук рога, ответ: "Гондор!". Невыразимое блаженство наполняло душу Ариэль светлым сиянием, и ей хотелось излить это сияние на всех сразу, поделиться с этими людьми смеющейся в ней радостью.

Резким ударом по струнам Алкар оборвал песню. На секунду у костра воцарилась тишина, и в ней неожиданно четко прозвучал взволнованный голос девушки:

– "Древнее золото"…

– Давайте! – тут же подхватили другие голоса. Но вдруг Ариэль показалось, что тот, первый, голос произносящий именно эти слова, она уже слышала не раз – и беспокойство пробудилось в ее душе. Алкар с готовностью коснулся струн – и десятки голосов подхватили медленный и величественный напев:

 
Древнее золото редко блестит,
Древний клинок – ярый,
Выйдет на битву король-следопыт,
Зрелый не значит – старый…
Однако Ариэль не могла до конца насладиться песней, которую полюбила, лишь раз услыхав. Мешал голос за ее плечом, тревожный и взволнованный, неожиданно переходящий от почти молитвенного трепета к яростному надрыву:
 

 
Мы битвам уже потеряли счет
О, сколько в них полегло бойцов!
Но, может быть, хочет кто-то еще
Примерить древнее это Кольцо?!
 

Кончилась песня – и гибкая тень, почти никем не замеченная, стрелой метнулась из-за плеча Ариэль и растаяла во мраке ночи. А Ариэль, непонятно почему, вдруг бросила торопливое: «Я ненадолго, вернусь через пару минут», – и осторожно последовало за тенью на берег реки.

Минас-Тирит горделивой громадой возвышался над обрывом. Косые лучи луны заливали его, и лишь у самой стены притаилась полоска тени. А в этой тени Ариэль даже не увидела, а ощутила стройную фигурку в длинном плаще. Несколько секунд она стояла, оцепенело неподвижная, а затем резко взмахнула рукой, при этом на пальцах сверкнули кольца с тяжелыми кристаллами. Какой-то небольшой предмет на миг полыхнул в лунном свете густым кровавым огнем и с громким плеском скрылся в волнах Оки. Догадка пришла внезапно, как удар, и Ариэль негромко позвала:

– Таллэ!

Девушка резко шагнула в полосу света. Одновременно независимая и беззащитная, она стояла вполоборота к Королеве и даже не собиралась испытывать какой-либо подобающей случаю почтительности.

– Я не звала тебя за собой, Ариэль.

Голос был резким и даже хрипловатым, но категорического приказа уйти не содержал. И Ариэль не ушла, а спросила вместо этого:

– Что ты выбросила в реку, Таллэ?

– Если тебе так нужно это знать – свой личный палантир, случайно найденный на свалке. Вторая подмосковная микрозона, стеклокаменные отвалы.

– Зачем? – ответ Таллэ звучал диковато, но и этот вопрос Ариэль выглядел не лучше.

– В экстазе. Не трогай меня, Королева! Сейчас я счастлива, да, очень счастлива!

Крупные слезы текли по лицу Таллэ, а она не вытирала их, и они катились по шее, серебряными каплями падали на ее одежду из черного бархата. Но в голосе девушке не звучало рыданий, и лицо оставалось вполне спокойным. И все равно не могла Ариэль поверить, что не в глупой мелодраме, а наяву видит слезы счастья. Она осторожно коснулась плеча Таллэ:

– Не плачь! Что с тобой?

– Так, ничего. Просто в такие вот лунные ночи я делаюсь сама не своя, все могу. У меня ведь и фамилия такая – Мунлайт.

Своей рукой она сбросила руку Ариэль с плеча. Снова блеснули кольца, и Ариэль поймала себя на мысли, что раньше за Таллэ не замечалось привычки носить по три-четыре кольца на одной руке. Началось-то это с кинопроб Стэнли почему-то торчал и лез от кадра, где эта хрупкая рука в тяжелых кольцах сжимает эфес меча. Но почему она стала носить их и не на съемочной площадке? Ариэль заново оглядывала Таллэ и замечала многое из того, что прежде ускользало от ее взгляда. "Если женщина не нуждается в украшениях, тогда откуда взялись в вырезе черного бархата эти стразки, нашитые на свитер в виде ожерелья? Или пересекающий лоб сребропластовый обруч с обрамляющими лицо подвесками из радужных кристаллов? Ведь раньше голову Таллэ охватывала просто черная ленточка. Господи, неужели…" И Ариэль, сама ругая себя за это, сказала полувопросительно-полуутвердительно:

– Ты любишь его, Таллэ…

Ух, как полыхнули ее глаза!

– Да, люблю! – почти крикнула она. – Всю жизнь люблю, еще с того момента, как только книгу прочитала! Только не этого, не вашего, а своего! А тебе… а тебе я советую остановиться на ком-нибудь одном, и желательно не на нем. Мало тебе Рози Шелл?

Только сейчас до Ариэль окончательно дошло. Словно пелена упала с ее глаз, и она была готова проклясть себя. Черт возьми, надо было головой думать, а не хвататься за листок, надеясь, что приснится Наталия Эрратос и скажет что-нибудь умное! Рука Ариэль снова непроизвольно нашарила листок на груди, и он показался ей странно теплым. И вдруг, повинуясь внезапному порыву, она рывком сдернула цепочку со своей шеи и надела подарок Наталии на грудь Таллэ.

– Когда-то мне подарили эту вещь со словами: "Это залог великого счастья и великого чуда", – проговорила она виновато. – Счастье уже было, чудо тоже. Мне он уже не нужен, а тебе может пригодиться. У этой вещи свой характер, и, видно, пришла пора ей поменять владельца.

И, словно в ответ на эти слова, камни на листке ослепительно вспыхнули – но лишь два, а самый нижний продолжал лишь слабо блестеть. Впрочем, Ариэль это не очень удивило, так как во время операции "Стрелка Леголаса" листок угодил в щель между рамой и косяком окна, и один из камней вполне мог повернуться в оправе, подставив свету хуже ограненную сторону.

– Спасибо тебе, Королева, – произнесла Таллэ изменившимся голосом. Едва листок коснулся ее груди, как бешеное волнение покинуло ее и стало казаться, что теперь все будет хорошо, да, очень хорошо!..

13

Арагорн долго с грустью смотрел ей вслед, потом повернулся и через двор направился к своему шатру. Настроение у него и так было плохое, а картина, увиденная им возле шатров, не улучшила его.

Вокруг небольшого костерка сидели несколько воинов Серого Отряда и слушали песню, которую пела непонятно откуда здесь взявшаяся девушка с лютней, одетая не по-женски. Светлый и чистый, почти эльфийский голос девушки проник Арагорну в самое сердце, и он вдруг узнал Иорет из трактира «Гарцующий пони».

Интересно, как она тут оказалась?

Арагорн шагнул в круг – и певица сразу смолкла.

– Это опять ты? – устало спросил он. – Почему всякий раз, как я должен принять какое-то трудное решение, ты оказываешься на моем пути?

– Должен же кто-то слагать песни о твоих подвигах, ответила она с легкой усмешкой, но глаза были все так же серьезно-печальны. – Почему бы мне этим не заняться?

Арагорн чувствовал себя неловко. Завтра отряду рано выходить в страшный путь… а она знает об этом (видно же по ее лицу, да и по лицам дунаданцев тоже) и, тем не менее, поет и улыбается, словно ничего не происходит.

– Потому, что моя завтрашняя дорога не предназначена для женщин, – ответил он осторожно. Иорет заглянула ему в глаза и вдруг расхохоталась.

– Сегодня ты уже говорил эти слова другой женщине, улыбку, светившуюся на ее лице, хотелось назвать издевательской.

– Но я – не она!

– Откуда ты знаешь об этом? – спросил Арагорн, стараясь сохранять спокойствие. Поведение девушки нравилось ему все меньше и меньше.

Вместо ответа Иорет снова взялась за лютню и принялась наигрывать мелодию той песни, которую когда-то пела в «Гарцующем пони». Дунаданцы переглянулись – видимо, песня была им хорошо знакома. Арагорн с трудом припомнил слова… Почему она позволяет себе такие намеки?

– Вести доходят ко мне на птичьих крыльях, – сказала Иорет, не прекращая игры, а затем пропела:

 
Глаза не округляйте
Я следом шла давно,
Назад не посылайте
Не выйдет все равно,
У вас есть долг, дружина…
А у меня есть свой.
Ты изумлен, растерян,
А я уйду с тобой,
Пусть ты взбешен, растерян,
Но я иду с тобой!
 

– Можешь понимать это в буквальном смысле, – сказала она, допев. – Мне, как и тебе, надо в Гондор, и мне, как и тебе, надо туда короткой дорогой.

Арагорн не отвечал. Когда Иорет сказала про птичьи крылья, ему показалось, что когда-то он уже слышал эти слова, сказанные этим же голосом, и он пытался вспомнить, что же было с ними связано…

– Что же ты молчишь, Наследник Исилдура? – продолжала Иорет. – Опять будешь говорить, что это не женское дело? Конечно, у меня за спиной поменьше лиг, чем у тебя, но двенадцать лет скитаний научили меня не страшиться никаких дорог. А что касается дома, то если у меня и есть где-то такое место, то оно в Гондоре.

Вместо ответа Арагорн осторожно взял ее за руку. На безымянном пальце Иорет было тонкое серебряное колечко, покрытое прозрачной эмалью с черными черточками, сгруппированными по четыре. Арагорн внимательно рассмотрел его, и его оставили последние сомнения.

– Я не в обиде на тебя, Иорет, дочь Эленни Эреджин и Эрверна Итильского, – наконец сказал он. – Вижу, что вместе с кольцом ты унаследовала и характер матери. Когда-то я был близко знаком с Эленни, и тем печальнее для меня узнать, что ее нет в живых.

Впервые за весь разговор Иорет взглянула на Арагорна с уважением.

– Моя мать умерла двадцать пять лет назад, и я почти не помню ее. Наверное, Валары просто сжалились над ней. А я – я еще пять лет назад ничего не знала, пока ветер странствий не занес меня в Раздол…

– А отец? – осторожно спросил Арагорн. Он боялся причинить боль девушке, но слишком много воспоминаний было связано у него с Эрверном Итильским и его женой, которую так изнурили годы страданий, что никто не угадал бы в ней эльфинку, да еще из Нолдор…

Глаза Иорет вспыхнули.

– Добро или зло нес ты в Гондор, Звездный Орел, воскликнула она по-эльфийски. – но моей семье ты принес лишь беды! Так слушай: Денэтор знал все! Мой отец был честным человеком, и когда его прямо спросили – он ответил правду. Через десять лет после того, как Денэтор стал наместником, умерла моя мать, и с тех пор ему не давала покоя мысль, что лишь двое знают правду о Наследнике Исилдура – он и мой отец. А ведь род Эрверна не ниже рода Денэтора, и он понимал, что если в Гондор вернется законный Король – Эрверн станет не на сторону наместника… Через два года после смерти матери отец женился второй раз на красавице из Долины Запретов. Но мы с этой женщиной так и остались чужими друг для друга. Ни одна из нас не делала другой ни добра, ни зла. Другое дело – сестренка. С ней мы жили душа в душу, хотя я и была старше на десять лет.

Двенадцать лет назад южные пределы Гондора атаковали харадцы. Денэтор послал туда Эрверна с небольшим отрядом, послал на верную гибель. Наместник знал об этом наверняка, а я догадалась, лишь когда отца принесли мертвым. Но за год до смерти отец рассказал мне все – и я почувствовала, что больше ни минуты не могу оставаться в Гондоре. В ту ночь, когда принесли отца, я все рассказала сестре, в свои десять лет она была достаточно умна, чтобы все понять. А на рассвете покинула город, ни с кем не попрощавшись, и ушла на север.

Сестра, наверное, считает меня погибшей. Все эти годы я вспоминала о ней. Сейчас она выросла, стала, наверное, большая и красивая, и если мы встретимся снова, я боюсь, что не узнаю ее…

Иорет замолчала. Носком сапога она осторожно ткнула ветку в огне, и та рассыпалась фонтаном золотисто-алых искр. Арагорн все так же стоял, глядя в огонь, и в его душе рождалась странная нежность к этой девушке, на которую со смертью ее матери перешло древнее проклятье – нигде не знать покоя…

– Ты по-прежнему хочешь идти в Гондор с Серым Отрядом? – снова спросил он, избегая называть Путь Мрака.

– Мой плащ тоже серый, – ответила она спокойно.

– Что ж, если у тебя и вправду характер матери, то удерживать тебя бесполезно. Ищи себе коня.

– Он у меня есть. Исключительно умная зверюга, все понимает, только не говорит.

– Тогда завтра на рассвете Алкар тебя разбудит.

– Если я вообще засну в эту ночь, – ответила Иорет, медленно поднимаясь с земли…

14

…Вот уже третий день все Средиземье стояло на ушах, а причиной этого послужил, на первый взгляд, не очень примечательный факт: прошлогодняя команда лихолесских эльфов в полном составе подалась в Черные Силы. Вообще-то команды различных городов время от времени меняли свою «национальную принадлежность», так что само по себе это событие никого не потрясло. Но, как всегда бывает в подобных ситуациях, незначительный эпизод быстро оброс слухами, и люди, узнавшие об этом из вторых рук, уже не могли отличить правду от вымысла.

Первое, что услышала Ариэль на подходе к Гондору, был такой разговор:

– А кто у них будет Сауроном?

– Да Трандуил и будет, скорее всего.

– Энгус – Саурон?! Да в нем эльфийского больше, чем в Раздолбае, Гальке и Славике, вместе взятых!

– Во-первых, это ты зря про Всеславура. Если Королева оставила его на этой роли, значит, он действительно чего-то стоит. А во-вторых, ты совсем не знаешь Энгуса. Тогда, на прошлогодних Игрищах, когда Лихолесье вырезали второй раз, все эльфийское с него разом слетело.

– Ну, знаешь, это не показатель. Попробуй сам в такой ситуации удержаться в рамках. По-моему Раздолбай в том случае поступил как последняя скотина.

– Я тоже думаю, что в его власти было остановить резню. Но с другой стороны за Лео он все-таки не отвечал…

Ариэль вышла из-за кустов и увидела Эстель, прилаживающую вывеску к небольшому строению из жердей и кораллита. Ей помогал парень в одежде дунаданца, но без значка со сверкающим мечом. Ариэль вспомнила, что зовут этого типа Арвелег и что Нелдор вытащил его чуть ли не из орочьей банды.

На вывеске крупными буквами на трех языках – русском, английском и силиэ – было выведено: "Гондорская корчма "Золотая белка" – лучшее заведение в южных краях".

– "У меня приличное заведение", да, Эстель? – с улыбкой спросила Ариэль, неслышно подобравшись к корчмарке.

Арвелег и Эстель рассмеялись, вспомнив правило прошлогодних Игр: если кто-то вел себя в трактире неподобающим образом, Лавр Наркисс имел право запустить в него объедками, произнеся при этом магическую фразу: "У меня приличное заведение!". В случае удачного попадания дебошир на полчаса поступал в распоряжение трактирщика и отправлялся мыть посуду.

– У меня приличнее, – важно ответила Эстель. – За десять игровых дней "Гарцующего пони" громили десять раз, а мою корчму – только два. По-моему, большой плюс.

– Эй, хозяюшка! – раздался голос из глубин строения. – Где обещанный коктейль?

– Сейчас! – невозмутимо отозвалась Эстель. – Лучше бы помогли вывеску присобачить. А то как громить, так это вы можете, а как чинить – ни от кого, кроме Серых, никакой помощи.

Ариэль заглянула внутрь. Несмотря на ранний час и на то, что до Великой Игры оставалось еще три недели, в корчме уже было полно народу, и здесь тоже шел разговор об Энгусе и Черных силах.

– А я вам вот что скажу, – горячился сидевший рядом с конунгом Имраэлем его приятель по прозвищу Барон Пампа. – Все это клевета насчет мести! Самое большее, на что способен Энгус – не пустить на эти Игры лихолесскую команду.

– И никому, кроме них самих, не было бы от этого хуже, – иронически добавил кто-то из гондорцев.

– Вот он и осознал это, да поздно. Лихолесье уже заняли гранасианцы. Вот и пришлось им всей кодлой идти в Черные, раз все места уже заняты.

– Вы можете говорить что угодно, но у меня все равно ощущение, что Трандуил явился сюда не с добрыми намерениями, – громко сказал Димка-Фарамир. – На Играх у всех нас будет из-за этого немало приятных минут.

– Давай рассуждать логически, – подал голос Имраэль. – Если он желает отомстить, то кому? Ясное дело, не всем, а тем, кто резал Лихолесье и кто этому способствовал. То есть Лео Кортинелли, Мусию, и, может быть, Галине. Однако, все уже знают, что Лео попросился к Энгусу в назгулы, и тот его взял. Так как же он будет ему мстить из такого положения?

– Как в назгулы? – Хелл, сидевшая в углу со своим дол-амротским мужем Арсулом, резко вскочила. – А кто же будет королем Харада?!

– А они вообще решили в этом году обойтись без короля, – рассмеялся Фарамир. – Видишь ли, им надоело, что все обзывают их повелителя рогоносцем. Так что они хотят ограничиться одной королевой.

– И к тому же будут выбирать ее тайным голосованием, – добавил Пампа. – Пока что претенденток две – Маруся и Мэнси Холлин.

– В таком случае, Имраэль, можешь считать, что я уже в твоем "Спецназге"! – радостно крикнула Хелл. – Вы уж извините меня, повернулась она к сидевшим неподалеку нескольким членам Серого Отряда, в числе которых был и Гилморн. – Конечно, я буду помогать вам и выполнять все ваши поручения, просто прирезать Лео своими руками – мое давнее и страстное желание.

В эту минуту Барон Пампа обернулся к дверям и обнаружил присутствие Ариэль. Корчма тут же огласилась приветственными воплями.