Текст книги "Вся дилогия "Попаданцы Карибского моря" одним томом"

Автор книги: Наталия Курсанина

Соавторы: Сергей Анпилогов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Кроме непосредственных исполнителей у намечающегося спектакля были, если не считать старика, и другие зрители. Двое из них смотрели на все это равнодушным взглядом – и не такое видали! Любой профессионал знает, что именно происходит во взятом штурмом городе после боя! Изредка они презрительно косились на третьего, во взгляде которого сияла ничем не скрываемая радость…

Ретроспектива… (Герберт Поцульковский).

Герберт Поцульковский считал себя «уродзонным шляхтичем гоноровым» и от этого своего мнения отказываться не собирался. Просто – не афишировал. Да и, пся крев, ну, в конце-то концов, перед кем здесь, на Кубе, он мог этим похвалиться?! Перед грязными пеонами с плантаций? Быдло, пся крев! Перед такими же, как и он сам, управляющими Картеля? Тоже – быдло! Считающее, что «этот двинутый поляк Херберт Поц» – просто выпендривается… и не обращающее на этот «выпендреж» никакого внимания. А перед испанцами-аристократами, владельцами собственных гасиенд, – не получалось. Они его просто в упор не видели. Не только не считали дворянином, равным себе, – вообще не замечали! Это пренебрежение доводило «уродзонного шляхтича гонорового» до самого настоящего, хотя и тщательно скрываемого им бешенства…

Особенную ненависть у Герберта Поцульковского вызывал Антонио де Сегура, владелец соседнего поместья. А еще большую (если это вообще возможно) – его дочь и наследница, Консуэла. Ее муж, испанский лейтенант, всего через месяц после свадьбы получил пулю в грудь в стычке с повстанцами…

Еще через полгода «уродзонный шляхтич» посватался к молодой вдове… такого громкого, искреннего и веселого женского смеха на гасиенде «Casa Verde» не слышали очень давно… Сам дон Антонио, крепкий сухощавый старик, гордившийся длинным перечнем своих благородных предков (особенно тем, что одного из них, его тоже звали Антонио, ранил когда-то шпагой в поединке сам Мигель де Сервантес Сааведра!), обрадованный тем, что его дочь наконец-то развеселилась, даже не приказал выпороть наглеца. Просто вывел из дома и на верхней ступени лестницы дал хорошего пинка! Лестница была высокая. Именно поэтому, когда из главной конторы Картеля поступило указание – «Начать расчистку!», Герберт точно знал, с кого ее начнет! И даже решил сам, с парой телохранителей, поучаствовать в операции…

08. 03. 1898 год. … там же (день). Продолжение.

Теперь он торжествовал! Вот сейчас, через несколько минут, эта гордячка получит то, чего заслуживает! Будет знать, пся крев, как смеяться над «уродзонным шляхтичем гоноровым»! И ее папаша – тоже! Вот сейчас…

– Билеты продаются на месте или надо было заказывать? – Спокойный, немного хрипловатый голос, говорящий по-испански с небольшим акцентом…

Этот достаточно странный вопрос вдруг неожиданно раздался сзади, за спиной у Поцульковского и его охраны. Все трое обернулись. Телохранители – настороженно, держа руки поближе к револьверам. Герберт – удивленно…

В распахнутых воротах одной из конюшен стоял плотный, чуть выше среднего роста, человек с коротко стриженными темно-русыми волосами, одетый в странную пятнистую одежду с множеством карманов. В руках он держал не менее странное оружие – карабин какой-то неизвестной системы с коротким ребристым стволом, двумя рукоятками и непонятным большим черным диском снизу.

Поцульковский хотел задать ему вопрос: «Кто ты, пся крев, такой и что здесь делаешь?!» Или просто приказать охране пристрелить его, чтоб не шлялся, где не надо. Но не успел – незнакомец заговорил снова:

– А впрочем – без разницы… Потому что я – цензор! И у меня на все подобные мероприятия – абонемент! С правом редактуры сценария!!!

Последнее, что «уродзонный шляхтич гоноровый» Герберт Поцульковский и его телохранители увидели в этой жизни, – вырвавшийся из ствола оружия «цензора» факел пламени. Характерный грохот «томпсона» уже не услышали…

Успели его услышать остальные активные участники спектакля. А вот сделать ничего не успели. Тем, кто толпился вокруг уже растянутой между четырьмя забитыми в землю колышками молодой женщины хватило одной длинной очереди, а держащим за руки старика – двух коротких, на два-три патрона каждая…

16. 03. 1898 год. … там же… (ночь).

«Правда, мне тогда тоже повезло! Первый раз – в жизни, а не в кино, увидел, как регулярная, блин, армия приходит на помощь в самый последний момент! – Серый усмехнулся и еще раз запустил серию аккуратных дымных колечек. – Как там Капитан говорил по этому поводу… точно, вот: «Подмога никогда не приходит вовремя! А если вдруг и придет, то – к противнику!» – одна из версий «закона подлости для военных». И для большинства случаев он – абсолютно прав! А тогда…».

«Наверное, в тот день этот закон тоже сработал, но для той стороны! Тем самым «противником» – оказались мы втроем, ну а «подмогой к противнику» – две с лишним сотни испанских кавалеристов. А местным «духам» – не повезло. – В этот раз кольцо получилось большим, и он продул через него струю дыма. – Как тебе, Кобчик, такой вот вариант… для пояснения – сойдет?» – Кобчик не ответил. – «Видно, действительно погиб тогда там, в скалах… жаль, прикольный был пацан…».

Ретроспектива… (Сергей Рябчиков).

Даже в ролевой среде, избравшей своим девизом: «Шизофрения – это почетно!» или как вариант: «Я шизофреник – и тем горжусь!» (при этом «старики» вполголоса добавляли: «…но параноики живут дольше…»), он выделялся. Обе его, если можно так сказать, «базовые личности» были слишком самостоятельны. Причем отношения их напоминали совместную жизнь опытного, практичного, но… ленивого старшего брата-спецназовца в одной комнате с младшим – гиперактивным тинейджером со всеми сопутствующими этому возрасту комплексами и заморочками. Но… они друг с другом на удивление – прекрасно уживались…

Когда Серегу, так и не поступившего в Институт физкультуры (исключительно из-за собственной лени), призвали в армию, то он не сильно-то и огорчился. Он был везунчиком, да к тому же военком клятвенно обещал ему спортроту. Не повезло. В основном с годом призыва. 1990-м… «Меченый» сдавал одного союзника и сателлита за другим и сдал уже почти всех. Да уже и сам Советский Союз, раздираемый в клочья местными «царьками», которым надоели невнятные звания «секретарей» (первых, по идеологии и так далее)… им захотелось теперь побыть «президентами», «премьерами» и различными «…баши», – трещал уже почти по всем республиканским, да и не только по республиканским границам. Национальные окраины полыхали – за все истинные и придуманные «обиды» соседи, раньше делившие друг с другом последний кусок хлеба, теперь резали друг друга. Точнее, уже враг врага…

И «подающий надежды» пятиборец вместо ожидаемой им спортроты или чего-то похожего угодил прямиком в один из слепленных тогда «на скорую руку» Батальонов Особого Назначения, в чью задачу входило латать «прорехи» и гасить «пожары». Чистку требовалось проделать не «внизу», а «наверху», но… «Арбатские Генералы» этого не понимали… и не желали понимать! Они-то тоже были «наверху». Лезть на ножи и под пули приходилось другим… в том числе и сержанту Сергею Рябчикову, получившему два вполне логичных боевых прозвища – Серый и Рябчик. Первое – приросло к нему намертво. Второе – как раз в те дни, когда из Москвы на весь мир транслировали трагикомедию под странным названием – «ГКЧП» (батальон гонял «духов» по горам и узнал о ней, когда трансляция уже закончилась), после одного случая, который произошел тогда в этих вот самых горах, – поменялось…

Соорудив с ребятами хитрую «тарзанку», он – «прямо с неба» (на самом деле – с нависающей скалы) свалился в лагерь не ожидавших такого трюка боевиков с ПКМом наперевес. «Духи» тогда до смерти (в прямом смысле) изумились. А комбат (которому, конечно, никто и ничего о подготовке такого «циркового номера» не сообщил, но сам этот полет видевший) при всех офицерах и сержантах сказал ему: «Ну, Рябчик – ты прям, как кобчик спикировал!». С тех пор Рябчик сменилось на Кобчик. А майор, вызвав его потом к себе, наедине, предупредил: «Еще один такой цирк – я тебя, блин, птиц боевой, сам на фиг пришибу!!!». Серега батю уважал и цирковых номеров больше не откалывал. Да и случая для этого не представилось…

За время службы сначала в Советской Армии, ну а после трагикомедий: «ГКЧП» и «Борька на танке» в Москве, «Сообразим на троих» в Беловежской Пуще и «Парад Суверенитетов» везде, хрен поймешь в какой дыре, он научился многому и насмотрелся всякого. А еще – стал наркоманом… адреналиновым. Жить без риска он уже не мог. А крови не боялся. Ни своей, ни чужой. Ну – течет… ну – красная… Ну и что? С такими данными ему была прямая дорога в наемники… или в добровольцы. К тому же на просторах бывшего Союза, да и поблизости тоже, воевали теперь много, часто, да еще и по разным, не всегда ему понятным поводам, так что выбор у него был. Четыре пулевых ранения Серегу от «рискомании» не излечили…

Отлеживался… оклемывался… благо, заживало как на собаке. И опять – вперед за… а за чем попало. Про ордена речи не было. Про деньги… особой роли они для него не играли. Есть – классно! Нет – ну и фиг с ним! Еды пока хватает, «комок» без дыр, патроны выдали – живем, братва! Серого, профессионала, плюющего как на свою, так и на чужую жизнь, знали все, кто имел к этой «работе» хоть какое-то отношение. Наниматели его ценили, сослуживцы вроде тоже… но при этом старались держаться подальше. У него появился еще один псевдоним, для работы за границей – Грэй.[40] 40
  «Грэй» (grey) серый (англ.).


[Закрыть] Кобчик же давно вышел из употребления. А после пятого ранения – десяток мелких осколков и легкая контузия – вдруг появился снова…

Чертова мина уложила его тогда в койку надолго… Приехав домой долечиваться, он вдруг понял – надоело! Ну просто надоело – и все! Финиш! Достало! Деньги были, заработанное он при своем образе жизни почти не тратил – накопились… только как же теперь – без адреналина-то? Вот тут на первый план и вышел уже давно знакомый «внутренний голос», обычно дававший только ехидные комментарии к его действиям. И вдруг – вылез. Назвался, блин, Кобчиком и… отправил Серого на отдых! Да еще при этом нашел заменитель такого желанного «боевого экстаза»! Нашел там и среди тех, где и у кого сам Серый не то что не стал бы внимательно искать – даже пробовать! Среди, блин, ролевиков?! На Играх?! Оборжаться можно…

Кобчик, тинейджер хренов, играть умел. Нет, не так. Он умел – Играть! «Входил в роль» и растворялся в персонаже полностью. Делал то, что среди ролевиков считается «высшим пилотажем». В ИГРЕ – ЖИЛ!!! И не понимал, как это можно – иначе. Даже научился, и неплохо, играть на гитаре, готовясь к роли менестреля! В Игре для него все было по-настоящему… и взмах деревянного меча – давал ему такую же порцию столь необходимого им обоим адреналина, как Серому свист пролетевшей пули! Для Серого это казалось полным бредом! Но это же, блин, – работало… и неплохо! И вот, поняв, что теперь все будет в порядке, – он получит то, что нужно ему, Серый «пошел спать». И «просыпался» «присмотреть за «братишкой»» не очень часто. Тот неплохо справлялся и в обычной жизни. Там он тоже – ИГРАЛ…

Последний раз, после которого он больше уже ни разу опять не «засыпал», Серого «растолкал»… Кобчик. Который вдруг понял… Это – не игра!!! ЭТО – ВСЕРЬЕЗ!!! Там, у моря, в безымянных развалинах Серый делал, что умел. А умел он – многое. Матом и пинками приведя в чувство и отослав на хрен молодежь, сам – остался. В скалах, среди валунов, кустов и корявых деревьев, он продержался почти до вечера. Достать его сумели, только когда уже совсем закончились гранаты и уже почти совсем закончились патроны. Просто обошли и забросали динамитными шашками. Все, что он помнил из конца боя, – яркая вспышка, ощущение полета и… тихий, так и хочется сказать – предсмертный, стон Кобчика в голове…

22. 02. 1898 год. … Куба, побережье к западу от Матансаса, у подножия скал… (утро).

Гриф прицелился и клюнул труп. Покойник лежал очень неудобно – лицом вниз, поэтому до самого вкусного не доберешься! Да еще надо сначала разодрать эту лишнюю, несъедобную шкуру, которая у двуногов мешает сразу приступить к еде. А у этого, конкретного, она была особенно прочной… сволочь он! Гриф посмотрел немного в сторону, где на другом трупе, обнаруженном раньше – еще вчера, сидел другой гриф – гораздо крупнее и сильнее его… ага, вот именно. В жизни всегда так – кто крупнее и сильнее, у того лучшие трупы! Не с такой прочной лишней шкурой… и лежит удобнее. Гриф поймал себя на философских размышлениях и, чтобы побыстрее избавиться от этакой пакости, клюнул еще раз…

– Вот хреновина какая… еще и сдохнуть не успел, а меня уже клюют… – хрипло, как бы через силу, сказал труп.

Стоп! Трупы – не говорят! А этот – еще и ПОШЕВЕЛИЛСЯ!!! На всякий случай гриф отпрыгнул в сторону и перелетел на крупный камень…

Оживать – мучительно. Если вы не мазохист – лучше и не пытайтесь! Ну, а если у вас нет другого выхода, то… лучше бы вам быть мазохистом! Серый – мазохистом не был. Но когда вас так нагло, и при этом заживо, жрут…

«Интересно, а с какого хрена я еще живой? Так не бывает! Только у Кобчика, на игрушках, в этом, как там его, «мертвятнике» «покойнички» пьют чай и травят друг другу анекдоты. В жизни – все по-другому! В жизни – если рядом с тобой рванул заряд динамита и к бениной маме схреначил тебя со скалы вниз… то, если ты не подох от самого взрыва, внизу тебя будут поджидать твердые камушки, специально для того и созданные, чтоб тех, кто со всей дури на них падает, превращать в кровавый студень. Чтоб стервятникам, блин, было удобнее! И никакого «мертвятника»! Эй, слышишь, Кобчик, НЕТУ ЕГО!!! Молчит. Обиделся, наверное…»

Он попытался приподняться, но руки не удержали, и тело просто упало на бок. Так песок не лез в рот, но зато солнце било прямо в глаза. Даже через плотно сомкнутые веки это ощущалось…

22. 02. 1898 год. … там же… (немного позже).

Может – так и не бывает, но… ОН БЫЛ ЖИВ!!! И даже с целыми костями! И даже – почти что без ран! Нет, он все же был-таки везунчиком! «Кому суждено быть повешенным…» – мелькнула у Серого мысль, но была мгновенно унесена потоком ярких впечатлений от второго рождения. Это было… нет слов для описания ЭТОГО – человечество еще придумать не смогло!!!

«Так, блин, как говорит Эрк, Хватит Патетики – Начинаем Инвентаризацию! Что там у нас в наличии… тело, одна штука – почти целое, относительно здоровое – ОЙ!!! – точно, что «относительно», не меньше недели отлеживаться. На теле… ага, что там у нас на теле – «нордберг»[41] 41
  «Нордберг» (nordberg) – «северная гора» – тип плотной камуфляжной (серо-коричнево-черная) ткани и (на жаргоне) одежда из нее. (нем.).


[Закрыть] – ну, на прием в нем нельзя… а вот жить в нем – можно. По карманам… две сигары, точнее – пять обломков. Нет, курить я пока не буду! Фляга… и даже с чем-то… ОГО! Будет, чем дырки промыть… да и внутрь-тоже… но потом. Спички… горят. Остальное… всякий хлам. Для выживания – бесполезно! Стоп, а это что? Ты гляди… таки – «Золинген»… и не выпал… и уцелел. Капитану, за его прощальный подарок, при встрече – персональный «квак»! Нет, вот так «КВАК»!!! А чем Кобчик тогда отдарился… гранатами, кажется… ну, неважно, Эрк – далеко, а вот кортик – вот он! Что-то я Капитана часто вспоминаю… а почему бы и нет. Мужик он в принципе неплохой. На ногах… да… хорошие были ботинки. Были. На поясе… кобура. Пустая… а был – «вальтер»… жаль… ну и хрен с ним! Что еще… у меня – все. Интересно, а что там – у соседа… кого-то же рядом – тоже – жрут…»

Серый, хватаясь за какие-то кусты, – «Колючие, мать их природа!» – с трудом, но поднялся на ноги. «Может, лучше – ползком? Нет не лучше – уже попробовал, когда до кустиков добирался… а кстати, кустики-то мне жизнь и спасли! Спружинили. Так… земля перестанет вращаться… или голова – кружиться. И побредем…».

22. 02. 1898 год. … там же… (еще чуть позже).

– Ну, здравствуй, Володя, здравствуй Нуменорец… Хотя это по отношению к тебе, теперешнему, и звучит как самое что ни на есть настоящее издевательство. Никогда не издевался над трупами. Да и не говорил… о чем с ними говорить? Но вот с тобой – общаюсь. А ты – молчишь. Правильно делаешь – нечем тебе оправдываться! Привел пацанов на смерть… ладно. У пацанов – судьба такая. Погибать в бою. А вот за что – девчонок…

Серый замолчал и глотнул из фляги. Уцелевшей в отличие от бывшего хозяина. Раны он уже, с матами, промыл коньяком из своей, но пить его не стал. Пока – нельзя. А вот в этой, смародеренной, – была вода. Теплая и отдающая металлом, но – вода. И даже, кажется, с лимонным соком! Нуменорец, пока был жив, любил комфорт…

– Линда твоя… ну, с ней понятно. Эта псина любому глотку перегрызет… крови напьется… и пойдет себе дальше… другую глотку искать. А остальные?! Близняшки… малолетка эта… может, и выживут… Линда их увела. Овчарка, блин, при стаде. Но вот Элис… ты видел?! Ей в одном повезло – сразу! Не мучилась. Пуля в висок… и все. Так вот что я придумал… Подожди-ка минуточку…

Все это время, высказывая трупу свои мысли (а на самом деле размышляя вслух), Серый не прекращал заниматься важным и нужным делом – мародерствовал. Автомат Нуменорца не нашел… улетел куда-то. Пока добыча, кроме фляги и зажигалки, не впечатлила. Теперь – добрался до рюкзака…

– Слышь, Володька, а это – чье?! Мешок в смысле?! Не твой – точно! Кто же это у нас был такой запасливый… Консервы – хорошо-то как! Не буду выползать за едой – воду найду, да здесь отлежусь! Не суетись… Сейчас мы спокойно, не торопясь, спустимся с холма и возьмем все… Выгружаем… сортируем… Чертова кукла!!! Блин, идешь себе, а из кустов Дед Мороз на бронепоезде!!! Глянь на ЭТО!!!

ЭТО – лежало под консервами, полотенцами и тряпьем. В разобранном виде. А на дне рюкзака патроны. «Томпсон». Руки Серого привычно соединяли детали в нужном порядке… «Нет, не «томми-ган» – точно… взводник – сверху… а вот и она, передняя рукоятка. M1921… ствол – тяжелый, конусом… компенсатор… 27-й или 28-й. Хотя… странный он какой-то… похоже, что… а ну-ка, посмотрим патрончики… маловаты они что-то для 45-го… 38-е, которые «супер»?.. Точно – они! Еще лучше! Где ж я вам сейчас 45АйСиПи найду? А вот эти, кажется, – уже есть… Очень на это надеюсь! Так, все, «машинка» готова. Что там у нас с магазинами… Диски… четыре. Рожки… восемь. Все полные. Россыпью… на глаз – сотен шесть. Как бы не остаток… ну, точно! Этот, чей был «томми», взял «штуку» патронов… набил рожки и диски, а остаток – высыпал в мешок! Не знаю, кто ты, но… Спасибо!» – Он встал на ноги и выпрямился. Оружие в руках… да, действительно, – придавало сил!

– Знаешь, Володя, раньше я думал тебя – так бросить… Птичкам. А теперь – точно похороню! Закопаю, блин, на фиг! Но, на могилу – плюну! И еще…

«Ага, вот вы где…» – огляделся Серый. Передернул затвор, и над пляжем под скалами гулко прогремели две короткие точные очереди. В воздухе закружились перья. Грифам сегодня очень не повезло…

16. 03. 1898 год. … Куба, к юго-западу от Матансаса, гасиенда «Casa Verde»… (ночь).

Серый, погрузившись в воспоминания, просто смотрел в темноту, не замечая, как дымится забытая сигара. Тогда, найдя вытекающий из нагромождения камней ручеек и устроив себе логово в гуще зарослей, он оправился от ран. Дней за восемь. Заодно и узнал, кому и почему помешала их команда. Точнее, ее лагерь… «Да… нарочно не придумаешь. Это ж надо было так вляпаться – устроить пикник на контрабандистском причале! Естественно, что местные «мастера беспошлинной торговли» захотели с этим разобраться. А учитывая их товар и покупателей – просто обязаны были это сделать! Кстати, как раз покупателей они тогда на нас и натравили. Отряд полковника… как же его там звали-то… а, без разницы! Пусть ему в аду икнется…»

Отлежавшись, он пробрался в разрушенный поселок. Теперь в лагере жили новые обитатели – контрабандисты. И повстанцы, отряд которых, хорошенько прореженный им в тот день, уже пополнился прибывшими на корабле добровольцами. Их командир разместился в том самом доме с крышей, где команда в свое время устроила склад. В этом доме он и умер. Вместе с парой то ли телохранителей, то ли особо ближайших соратников. Особого смысла в этом не было, но… очень уж хотелось. Серый видел, как голые трупы тех из команды, кому не повезло, бросали в море акулам. Собственных покойников повстанцы закопали. И решил, что за действия подчиненных отвечает их командир. Сработал тихо – кортиком. А сразу после этого ушел…

За три дня добрался до железнодорожной ветки, но… подумал немного и понял, что в Гаване ему делать нечего. Возвращаться в свой мир не тянуло. Что он там не видел? Денег с собой было немного – те, что забрал у полковника и его людей, но деньги его никогда особо и не интересовали. Вполне хватало при здешних-то ценах. Тогда Серый, купив предварительно лошадь – пешком надоело, поехал куда-нибудь. Просто – по стране. От плантации – к плантации. И в итоге оказался возле гасиенды «Casa Verde» в самый интересный момент. Там он и остался…

«Ладно, хватит воспоминаний, а то – не высплюсь. В конце-то концов, сеньор Серхио ди Грис…[42] 42
  Gris – серый. Джеймс Боливар ди Грис (или в других переводах – ди Гриз) – главный герой романов Г. Гаррисона из серии «Стальная Крыса» (исп.).


[Закрыть] хорошо, блин, хоть не Джеймс Боливар! – Он в очередной раз усмехнулся тому имени, на которое выправил ему документы Антонио де Сигура. – Короче, этот самый сеньор – «на работе»! Ибо является, кроме всего прочего, еще и начальником охраны – командиром новоизбранной полусотни местных креолов. И уже на рассвете должен гонять этих пацанов по свежепостроенной полосе препятствий… чтоб на людей стали похожи. Так что – спать!».