Текст книги "Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова (СИ)"
Автор книги: Наталия Котянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Котянова Наталия
Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова
У любой уважающей себя сказки должна быть и присказка, этакое лирическое вступление. Не будем и мы отступать от сего правила. Итак, уважаемые, начнём, пожалуй:
В некотором царстве, в некотором государстве, давным-давно, а может, и недавно, жил себе да был мужичок один. И звали его, ни много, ни мало, Мотя...
Известный в узких кругах Матвей Быков прозвищем своим весьма гордился. Бычара – Бычара и есть, ни убавить, ни прибавить! Был бы, не приведи Господь, Козловым или там Хрюкиным, тогда другое дело, но и по внешности, и по характеру Мотя был вылитый крупный рогатый... ээ... в смысле, соответствовал образу. А за Мотю, кстати, без предисловий бил морду, да и вообще драчлив был не в меру, особенно в юности. Ближе к сорока вроде остепенился, стал более спокойным, вернее, медлительным, но всё таким же упрямым, а во хмелю по-прежнему яро бросался на своих, по большей части мнимых, обидчиков. Силушкой мать-природа Матвея не обидела, вследствие чего было дело... вернее, два, но оба за хулиганство. Обошлось, в общем.
По большому счёту, жизнью своей господин Быков был доволен: имел просторную, доставшуюся от родителей однушку с новым плазменным телеком, периодических подружек, востребованную ныне профессию токаря-фрезеровщика на заводе, душевных приятелей и лояльное начальство, с которым можно было выпить прямо на рабочем месте... опыт-то ведь не пропьёшь! От одиночества Матвей страдал редко, о смысле жизни задумывался и того реже, зато был по-своему позитивен, надёжен и справедлив. Нормальный мужик. Звёзд с неба не хватал, но "хабарик" до зарплаты одалживал легко (знал, что отдадут), при дамах матерился умеренно, даже на зубные импланты решил накопить для пущей презентабельности вида. А то хоть не улыбайся с этим недокомплектом... Здоровый смех вообще-то жизнь продлевает, это Матвей ещё в школе в отрывном календаре вычитал.
Продлевать жизнь было особенно приятно в пятницу вечером, с Коляном, в их любимом баре на углу. Задушевные посиделки, к сожалению, грубо прервала Терентьевна – совершенно мерзкая баба и по совместительству Колянова тёща, которая засекла их с улицы, припёрлась и разоралась, а потом чуть не пинками погнала несчастного на выход, возвращать в лоно семьи. При разнице в комплекции сделать это было нетрудно... По первости Матвей пытался поставить склочную старуху на место, но друг сам попросил его не вмешиваться, а то ему-де совсем тогда жизни не дадут. Шутка ли – он один, а женщин в семье целых пятеро: жена, тёща, две дочки и незамужняя по причине мерзкого характера свояченица. Это Моте хорошо, Мотя домой пришёл, дверь закрыл, пельменей наварил – и хлоп на диван футбол смотреть, а ему, бедному, до ночи будут мозги выносить... Оставшись в одиночестве, Матвей лишний раз порадовался своему холостому статусу, выпил лишнюю кружку пива – за себя и лишенца, и неторопливо направился домой. Настроение было скорее умиротворённое, чем агрессивное, но, узрев в сквере "пятничную" драку, Бычара просто не смог равнодушно пройти мимо. Кулаки давно не чесал, так кстати будет кому-нибудь навешать! Кому и за что – по ходу разберётся...
Сначала всё было как обычно – хорошо и весело. А потом вдруг неожиданно стало темно.
(А вот теперь начинается непосредственно сказка...)
* * *
– Дяденька, дяденька, вы чего, спите?! А чего прямо на дороге?
Писклявый голосок противно ударил по ушам, рассеивая приятно-ватное состояние, но открывать глаза категорически не хотелось.
– Прикольная у вас кепка! Я себе такую же хочу, подарите, а, дяденька?
Вот ради этого действительно стоит проснуться... Хвать!
– Ай, пустите, пустите, я только потрогать хотел!
– Конечно, блин, потрогать... Блин!
Второй "блин" вырвался против воли и обозначил собой крайнюю степень Матвеева недоумения. И даже (если совсем честно) некоторого испуга. Напрягли Бычару сразу две вещи: первое – странное место "пробуждения", не дома, в баре или на улице, а на пыльной, явно сельской грунтовке посреди пестрящих цветочками полей; и второе – личность, которую он на автомате схватил за загребущую ручку. Или... лапку? Личность оказалась объектом, не поддающимся никакой привычной классификации. Судя по голосу – вроде ребёнок, по тощей скособоченной фигурке – скорее, карлик, а по довольно специфическому личику, грязно-серой коже и торчащим во все стороны жёстким сосулистым волосам... ээ... чертёнок? Вон, кажется, и хвост сзади болтается...
– Всё, – печально сказал Матвей, выпуская чужую конечность, – Кажется, мне трындец.
– Почему? – полюбопытствовало Нечто.
– Потому что я определённо скопытился и попал в одно очаровательное местечко из двух букв...
– Какое это? – заинтересовался собеседник. – Я из двух не знаю, из трёх только... Да вы не бойтесь, дяденька, ничего вы не скопытились! И мир наш тоже ничего, не очаровательный, но вполне себе приличный. А вот сколько в нём буков, не знаю, я до стольки считать не умею...
– И что за мир?
– Сказявь!
– Что?? Что за "козявь"??
– Сам ты козявка, – обиделся и на автомате зафамильярничал "чертёнок". – Сказявь – это сказочная явь, чего непонятного?!
– Блин... – снова загрустил Матвей. – Значит, живой. Допился до психушки, дебилоид...
– Психушка у нас тоже где-то есть, но далеко, пешком не дойдёшь, – просветил абориген. – Да не дрейфь ты, дядя, ты не первый к нам попадаешь! Ну, не в Гадюкино – в нашу глушь редко кого заносит, а в мир вообще. Особенно в русскую проекцию. Мама слышала – чуть не каждый день кого-то заносит. А вот в заграничные проекции – когда как, но, говорят, там очень скучно. Сплошное болото, и только лягушки на кочках квакают, квак-квак... У нас точно веселее!
– Верю, – со вздохом кивнул ничего не понявший Матвей. – Слышь, малец, что мне делать-то теперь? Куда идти, куда податься?
– Так к нам в Гадюкино для начала, тут недалеко. А дальше у взрослых спрашивай, я не знаю, я ещё маленький.
– Ясно. Как зовут-то тебя, "маленький"?
– Кузя. Но все зовут Кузькой. А тебя?
– Матвей. Ну что, Кузя, проводишь меня до своего Гадюкина?
– Не-а. Дорогу покажу, а доводить не буду, чай, не заблудишься. Мне в другую сторону. Я типа из дома убёг.
– Родители обижают?
– Да нет, маманя у меня хорошая! Просто меня её новый ухажёр бесит, – вздохнул мальчик.
– Бьёт? Пьёт?
– Хуже... Он старый, занудный, и, это... метеоризм у него.
– И что?
– Дак постоянный! Не хочу я больше на сеновале спать, надоело! Решил вот убечь, мир посмотреть, себя показать...
– Слушай, Кузьма, предлагаю заключить мужской договор, – солидно заявил Быков. – Ты доведёшь меня до мамки, она же волнуется небось, а я взамен избавлю тебя от этого старого хрыча.
– От деда Пихто? Вот здорово! – обрадовался пацанёнок, сверкая на Мотю длинными кривыми зубками. – Ты такой огромный, прям как соседский Буян, как пнёшь деда под зад ногой – он аж до своего дома долетит!
– Буян у нас бык? – уточнил невольно польщённый Мотя.
– Буян у нас хряк, во-от такущий! – развёл руками ребёнок.
Матвей скрипнул зубами и на этот раз решил промолчать. Кое-как поднялся, отряхнулся и потащился по дороге за весело скачущим мальчишкой. Именно мальчишкой, окончательно понял Быков. Да, немножко кривенький и даже не немножко страшненький, но никакой не чертёнок, как ему померещилось вначале. Не рога это у него – а вымазанные чем-то чёрным две передние, стоящие дыбом пряди, и хвост никакой не хвост – верёвка из кармана штанов не до конца вывалилась и всю пыль на себя собирает... Моте пришло в голову, как при таком ребёнке может выглядеть его мать? Нет уж, лучше заранее не стрематься и понадеяться, что Кузька пошёл исключительно в отца!
Не успев толком додумать эту мысль, Матвей остановился и приставил ладонь ко лбу, пытаясь рассмотреть едущую им навстречу белую машину. Может, тормознуть, уговорить развернуться и подвезти? Дальше связные мысли закончились, и тормозить стал непосредственно Мотя, причём реально и не по-детски. Потому что на них на всех парах неслась никакая не машина, а очень странная и смутно знакомая конструкция округлой формы около метра в диаметре... на двух тоненьких, но чрезвычайно шустрых ножках. Высоко поднимая коленки, это сооружение на хорошей крейсерской скорости пронеслось мимо прибалдевшего Бычары, которого вовремя дёрнул за рукав Кузька, заставив отступить на обочину.
– А то сшибла бы ещё... У неё же глаз нету. Точнее, у этой нету. Только ручка. Да и у той глаз только сзади, так что ты на всякий случай отходи. Задавить не задавит, но приятного мало...
– Чтто этто?? – Матвей ошарашенно тыкнул вслед быстро удалявшемуся от них безобразию.
– А на что похоже? – коварно усмехнулся мальчишка. – Только честно. Ты же её в первый раз видишь?
– Надеюсь, что и в последний! Это же натуральная задница на ножках!!
– Ну да. Ты такой умный! Только у нас говорят, не задница, а попа. Эта с ручкой, ну, видел, сзади, а вторая у нас редко пробегает, я её сам только два раза видел издалека...
– Попа с ручкой... ага, – покивал Матвей, изо всех сил борясь с желанием залиться характерным смехом шизофреника. Конечно, как там они смеются, он точно не знал, но чувствовал – время для дебюта самое подходящее. – А кого ещё тут у вас можно встретить?
– Ну, много кого! А, может, и мало, это смотря как повезёт. Бывает, леший по пять раз на дню попадается, ёксель-моксель тоже, опять же глиста в галошах, но она, кажется, сейчас к родне на хутор утопала...
Быков невольно остановился, задрал голову и с тоской всмотрелся в невинно-голубое небо, украшенное легкомысленными "барашками". Прямо как у них... А вот поди ж ты.
– Так как там ваш мир называется, а, малой?
– Сказявь! Вот же память девичья, – хихикнул Кузька. – Ты что, ещё не догадался, что к нам как раз и попадают те, кто любит ругаться, обзываться и посылать всех в разные интересные места? Они из-за этого тут и воплотились! И места, куда посылают, и мы, жители, кем чаще всего ругаются. Вы, люди, нас сами создали. Ну что, дошло, наконец?
– Упс... Вот тогда мне точно кранты! – подытожил Матвей. – Посылать я люблю, тут моя фантазия хорошо работает... Выходит, я что, все свои... ээ... объекты теперь наяву увижу?!
– Скорее всего. И чего ты так пугаешься? – пожал плечами мальчишка. – За базар, конечно, надо отвечать, но...
– Но?
– Сам подумай, что они тебе сделают, эти твои "объекты"? Они же по сути и не твои вовсе, ты сам их не выдумал. Они общие, и большей частью совершенно безвредные. Посмотришь да и дальше пойдёшь. Кстати, пойдём, путь-то ещё неблизкий!
– Пошли.
Через несколько десятков шагов усиленное чесание в затылке сделало своё дело:
– Слышь, Кузь, а ты-то сам кто? Неужели и к тебе кто-то посылает?
– Ко мне – нет, старшие говорят – нос не дорос... Только к маме.
– А она у тебя?..
– Дядя Мотя, ну что ты, совсем что ли дурак? Голова вон какая большая, а толку? Чтобы в неё есть?! – непонятно отчего рассердился мальчишка. – Как могут звать Кузькину мать?!
– Как? Блин... Кузькина мать! – наконец-то родил Матвей. И, чтоб окончательно не опозориться при ребёнке, с умным видом покивал головой. – Всё ясно.
– А если ясно, то иди в баню!
– Дитё, а ты часом не того, не оборзело?
– Я – нет! А вот у тебя и со зрением, что ли, плохо? Мама не любит, когда от гостей потом несёт за три километра, поэтому иди и помойся!
– Да где??
– Да вон!!
Кузька тыкнул пальцем за спину попаданца, и тот лишь изумлённо присвистнул. Он мог бы поклясться, что на лужке справа от дороги только что ничего не было, в смысле, только слегка запылённые травки-цветочки, и вдруг – хлоп! – и... баня. Невысокое деревянное сооружение с дымящейся трубой и характерным "веничным" запахом... А что, в конце концов, было бы неплохо освежиться!
– Бань у нас много, то и дело новые возникают, а старые потихоньку исчезают. Не вместе с помывцами, не бойся! Говорят, в городах кирпичные бани есть, и даже трёхэтажные. Ну а у нас в основном такие. Там всё что нужно есть, даже полотенца. Давай быстрее, я тебя тут подожду.
– А сам чего, не пойдёшь?
– Неа! – отмахнулся малец. – Не люблю я это дело. Мамка ругается, но я для неё уже слишком шустрый. Поймает – вымоет, не поймает – плюнет да отстанет. В этом году ещё ни разу не поймала! – похвалился он.
– Ясно.
Больше ничего Мотя говорить не стал – схватил взвизгнувшего чумазика в охапку и ногой распахнул дверь в царство пара и будущей гипотетической чистоты. Никакая это не мстя, он же как лучше хочет, в первую очередь для самого Кузьки. А то у него, наверное, уже блохи в голове завелись... Или вши? Неважно, всё равно гадость. Матвею тоже со всех сторон польза: и баня на халяву, и маманя эта фольклорная только спасибо скажет, что сыночка её отмыл. И вернул в лоно семьи. Обрадуется и встретит его, Мотю, не как нежданного гостя, а с умеренным энтузиазмом. Может, даже накормит (да, поесть бы неплохо...) и, главное, посоветует, куда идти и что делать, чтобы вернуться обратно в свой мир. Будем надеяться, что это всё-таки возможно... За кавалера своего, конечно, обидится, но он же Кузьке слово дал, значит, избавит его от этого старого пер... В общем, дедули. Или поговорит с ним как мужик с мужиком, воззовёт там к совести или ещё чему, или сразу кулаком перед носом покрутит для впечатления. А заупрямится – можно и обещанный пинок организовать. Только, помня про возраст, аккуратный и даже нежный. Главное, это дело напоследок оставить, после еды и советов, если они, конечно, будут. Хорошо бы, он ведь, хоть и Быков, но траву жевать не приучен. Эх, мяска бы...
За такими мыслями Мотя почти не обращал внимания на возмущённые вопли своей жертвы, хотя последняя старательно костерила его всеми словами, которые знала. А знал Кузька для своего возраста столько, что впору отдельно записывать и издавать. Не на один том бы хватило... Что ж это за мир-то такой дурацкий? Дитё ругается как пьяный сапожник, а считать только до трёх и умеет... Хорошенькая "сказочная явь"!
Несмотря на активное сопротивление, силы были слишком неравны – Матвей успешно отмыл "чертёнка" и с удовольствием отметил, что выглядеть он стал вполне прилично. Не красавчик, чего уж там, но и не чудо-юдо рогатое. Обыкновенный ребёнок с курносым носом в веснушках, круглыми голубыми глазами и сбитыми коленками. Волосы у него оказались рыжие, как ржавая проволока, и такие же жёсткие и непослушные. Чуть подсохли – и взметнулись вокруг головы упругим гривастым облачком. Под шнурок – коротковаты, попробовать расчесать-уложить – так мелкий хвастает, что об его волосы даже железные гребни ломаются. Подстричь бы его как следует, да жаль, нечем.
В конце помывки Матвей с удовольствием окатился ледяной водой из тазика и в целях "укрепления иммунитета" проделал тоже самое с Кузькой. Бедняга завизжал так, что уши заложило, и явно затаил обиду. Не понимает всей пользы, глупый.
Матвей опасался, что его малолетний проводник попытается эквивалентно отомстить "мучителю", бросив его одного в чужом мире, но, похоже, у Кузьмы тоже имелись свои моральные принципы. Типа, обещал вывести – выведет. А уж потом... Ничего, потом оно и есть потом. Переживём. Ну, или сам к тому времени забудет...
* * *
Судя по Матвеевым часам, они шли ещё минут сорок, когда вдали показалась малая родина Кузьки – к месту и не к месту упоминаемая в народном фольклоре деревенька Гадюкино. Конечно же, в ней шёл дождь. Причём исключительно в ней: от первого до последнего дома по небу растянулась пушистая серая тучка, а сразу за околицей ярко и дразнящее светило солнышко.
"И всё мы виноваты, – невольно подумал Быков. – Треплем языками почём зря, а люди вон страдают..."
Встреченные гадюкинцы, вопреки ожиданиям, страдальцами не выглядели. Высоченная толстая тётка в сарафане а-ля русская крестьянка неторопливо шествовала по улице с коромыслом на плечах, три бабульки в цветастых платках сидели на скамейке под яблоней и вдохновенно точили лясы, а прямо посреди дороги, в гигантских размеров луже, рядом с парочкой уток и пребывающей в нирване свиньёй блаженно дрых тщедушный жидкобородый мужичок в одном лапте. Ничего сильно удивительного, ничего принципиально нового...
На Мотю с Кузькой косились, но, вопреки опасениям пришельца, с весьма умеренным любопытством. Может, всему виной была внушительная Мотина комплекция вкупе с лицевым знаком "кирпич", может, гадюкинцы и впрямь оказались на редкость тактичными, но до кособокого некрашеного домика на другом конце деревни парочка добралась без единой остановки. Ну, уж тут началось...
Видимо, материнское сердце заранее предугадало возвращение блудного дитяти, ибо Кузю встречали уже во дворе. С длиннющей хворостиной. Не обращая внимания на Быкова, мамаша с воплем ринулась навстречу отпрыску, он с ответным визгом заметался вокруг дома, она за ним, он от неё... Наконец, Кузя догадался на бегу взлететь Моте на плечи – тот ещё и ускорения ему придал на чистом автомате – и с этой высоты гордо показал родительнице язык.
– Мам, охолонись! Не видишь – у нас гости!
Женщина только сейчас приметила "слоника": тяжело дыша, отбросила хворостину и машинально поправила сбившийся на сторону платок. Матвей про себя ещё раз помянул "блин горелый" и подумал, что, пожалуй, тоже бы с удовольствием залез куда повыше. Неизвестно, как уж там выглядел покойный (видимо) Кузькин отец, но сынок походу в основном пошёл в мамочку. Просто форменная Баба-Яга! Нос крючком, чуть не до подбородка свешивается, на носу этом аж три бородавки, зубов во рту в три раза меньше, чем у Моти, и сами зубы жёлтые, как у потомственной курильщицы, и такие длинные, что на манер заячьих слегка выступают наружу. Кожа сухая, неровная, похожая на задубевшую от времени Матвееву косуху, глаза... А вот к глазам претензий нет – большие и пронзительно-голубые, как у сынки. Но общую картину не спасают, наоборот, от этого контраста только хужее. И волосы из-под платка торчат – чистая мочалка, и ручки-крючки, в смысле, усохшие "птичьи лапки" с когтями. Фигуры в необъятном, видавшем виды сарафане не разглядеть, да и смысл? Бабкам-Ёжкам габариты Мисс Вселенной по статусу не положены... Матвей невольно вздохнул и поскорее отвёл глаза, всем своим видом демонстрируя, что он – как бы вот, но он тут ни при чём.
– Гости, говоришь? – подозрительно сощурилась хозяйка. – И откель же ты такой взялси, добрый человек?
– Откуда? Оттуда! – неопределённо махнул Мотя.
– Из похабного мира, чё ль?
– Почему это "похабного"? – обиделся он. – Вот у вас как раз тут и...
– Сказочное и невинное отражение вашей мерзкопакостной реальности! – отрезала тётка. – А он ещё спорит... Аффтор!
Произношение было до того современное, что Мотя не выдержал и тихонько хрюкнул. Кузька покачнулся, присел и на всякий случай ухватил его за ухо.
– Ладно, гость дорогой, заходи в дом, коли припёрся, – пригласила хозяйка и погрозила сыну кулаком. – Слезай уже с человека, охламон, ему же тяжело!
– Да не тяжело мне, чего там! Весу в нём на полторы курицы... – пробубнил Быков и помог мальчишке с удобствами расположиться на своей необъятной шее. – Только за уши не хватай, ок?
– Ок, замётано!
Баба-Яга усмехнулась и бодро заковыляла к дому.
В домике было скромненько, но чистенько. Вязаные половички, цветастые занавески, расшитая яркими птицами скатерть на столе, огромная белёная печь... Жить можно. Особенно если не знать, что такое телевизор и интернет. Перед крыльцом Матвей аккуратно ссадил с себя пассажира и тщательно вытер ноги. На всякий случай. Может, нежданному, но вежливому гостю всё же дадут пожрать, а?
Кузькина мать оказалась женщиной понятливой. Велела вымыть руки и садиться к столу. (Ура!) Мотя осторожно присел на деревянную лавку и чинно сложил на коленях лопатоподобные ладошки. Рядом с ним устроился Кузька, явно копируя его позу. Хозяйка хмыкнула и споро заставила стол типичной деревенской снедью. Голодный гость жадно набросился на варёную картошку с укропом, домашний холодец, малосольные огурчики и тушёные в сметане рыжики. К этому богатству ещё б стакан-другой самогону!.. Но здесь был всё-таки не рай, а Гадюкино: вместо водки Моте предложили ржаного квасу. Вкусного, душистого... А и вправду, к лешему самогон, и так хорошо! Удивил пришельца только необычный вкус хлеба, будто намазанного толстым слоем горчицы – он, как хватанул полкраюхи, так потом до слёз кашлял и вытирал слёзы.
– А что ты хотел? – ухмыльнулась хозяйка. – Это ж не мы придумали, а вы!
– Ядрён батон!..
– Вот именно. Всё остальное вполне можно есть, а вот с хлебом и капустой не повезло – слишком уж на любителя. Впрочем, мужики под самогон ещё и не то сожрут...
– Ядрён батон, ядрёна кочерыжка... Ядрёна вошь?! – Мотя опасливо покосился на остатки холодца.
Баба-Яга рассмеялась и уверила, что вшей у них в деревне сроду не едали. Не так уж они плохо живут, чтобы вместо курятины-свинины такую гадость потреблять. Мотя поверил и расслабился... Как оказалось, чуток преждевременно. Хозяйка как раз водрузила на стол дымящийся самовар, связку баранок и большую миску с мёдом, как вдруг сидящий рядом Кузька откровенно скривился и с тоской уставился на входную дверь.
– Ты чё? – шёпотом спросил Быков.
– А сам не чуешь, что ли? Дед Пихто тащится!
Матвей принюхался и признал Кузькину правоту. Эх, не успел чайку попить! Зато поесть успел, и это главное. С таким-то сотрапезником и кусок в горло не полезет...
Мальчишка ловко нырнул под стол, выбрался из-под него с другой стороны и, пользуясь тем, что мать отвлеклась на нового гостя, бесшумно вылез в раскрытое окно. На прощанье оглянулся на Мотю – помни, мол, обещал! Да обещал, обещал...
Заскрипевшая дверь впустила невысокого сгорбленного мужичонку, не по сезону одетого в длинную жилетку из овчины и засаленный треух. Стандартный старый пень из разряда "бородёнка паршивая, головёнка плешивая" – последнее стало заметно, когда он на миг приподнял шапку и почесал маковку пятернёй. Вот крендель, в доме-то жарко, почти как в давешней бане! Матвей свою бейсболку сразу на гвоздь у двери пристроил, причём не столько из-за жары, сколько из уважения к хозяйке. Неприлично ходить по квартире в шапке – это правило этикета Быков знал твёрдо, хоть ночью разбуди. Вилкой в зубе ковырять – ещё так-сяк, но головной убор, будь любезен, сними!
Впрочем, никакого чувства превосходства над неотёсанным дедом Мотя не ощущал. Во-вторых, потому что понимал, что находится в самой что ни на есть простой среде, да ещё в чужой реальности. А во-первых... Связно думать об отвлечённых предметах сейчас было бы сродни героизму. Потому что вместе с престарелым Баб-Ёжкиным любовником в избушку вплыло такое амбре... куда там ядрён-батону!!
Пока хозяйка, как ни в чём не бывало, здоровалась с гостем, Матвей судорожно прикрыл нос ладонью и пытался дышать через раз. Получалось плохо, особенно когда престарелый ловелас, кряхтя, плюхнулся за стол напротив него. Оглядел критически и со вздохом потянулся за ближайшей баранкой.
– Ветреная ты баба, в твоём-то возрасте! Ужо меня на такого гамадрила променяла! Да энтого жирдяя разве прокормишь?! По миру пойдёшь, помяни моё слово!
Матвей медленно поднялся, с хрустом разминая кулаки. С дедову голову каждый... Тот заметно впечатлился – вкупе с фирменным "бычьим" выражением лица зрелище получалось, как ни крути, располагающим. Скажем, к быстрому бегу. А у Пихтуна налицо явный радикулит – стало быть, никуда не денется...
– Так, мальчики, стоп-стоп! – решительно вмешалась Баба-Яга. – Не вздумайте ссориться в моём доме!
– А кто тут ссорится? – вежливо возразил Матвей. – Я вообще и слова не сказал. И не скажу. Уж такой я молчун.
Пихто смерил "молчуна" опасливым взглядом и на всякий случай придвинулся поближе к хозяйке. И баранки, гад, как бы невзначай за собой утащил. Почтальон Печкин недоделанный...
– Прекрасно. Люблю немногословных мужчин, – демонстративно улыбнулась Моте Баба-Яга. – Вот что, бери-ка ты свою кружку да иди на крыльцо к малому, посидите на свежем воздухе, пока я энтого своего, молью траченного, кормлю. Опосля поговорим.
– И об чём ты с ним без меня...
– А ты захлопнись, старый пер...! – с той же ласковой длиннозубой улыбочкой посоветовала женщина, и оба гостя как-то дружно решили, что спорить с ней не стоит. Матвей молча сгрёб со стола половину баранок и под недовольное сопение деда вышел на улицу.
Кузька обрадовался ему как родному. Поделил баранки, живо схомячил свою долю и потянул за рукав в свой личный уголок – "схрон", как он выразился – хвастаться сокровищами. Сокровища и впрямь были знатные: притулившийся на чердаке старый сундук, доверху набитый разнообразными и жутко ценными для любого мальчишки вещами. Цветные блёсны, рогатка, грубо сработанный деревянный меч, пара глиняных свистулек с отбитыми краями, тяжёлый шарик из синего небьющегося стекла, дешёвая мобила... Что?? Откуда?!
– Дурацкая штуковина, – пожал плечами владелец, заметив дядь-Мотины выпученные глаза. – На днях в лесу нашёл. Так и не понял, для чего она нужна. Ну, тыкнешь туда-сюда, а в ответ всегда одно и то же: "абонент недоступен". Почему это? И что такое этот абонент?
– Походу, они у вас не водятся, – вздохнул Быков. И впрямь бесполезная штука, коли сети нет. Особенно когда разрядится, что уже не за горами... – Кузь, смотри сюда. Если нажмёшь вот эту кнопку, а потом вот эту и ещё эту – получится фонарик. Сможешь даже в темноте ходить и ни на что не налетишь. Только он всё равно скоро сломается. И починить никак нельзя.
– Потому что эта коробка из вашего мира, да? – сразу сообразил Кузька. – Жалко. А я успею соседей попугать? Если залезть к ним ночью и в глаз посветить, как думаешь, испугаются?
– Ясен пень. Смотри, не перестарайся только, а то как станут заиками, так маманя тебе потом всю задницу отобьёт.
– Подумаешь, в первый раз, что ли... Слушай, а если деду засветить?! – осенило юного мстителя. – Да ещё крикнуть ему в ухо замогильным голосом – типа, "я – Ёж, в лапе нож, и сейчас ты, хрыч, помрёшь!" Тогда Пихто точно обделается, и мамка его прогонит!
– Или он с перепугу ласты склеит, и мамку твою потом задразнят – вот, мол, довела мужика до кондратия... Только не понял, при чём тут ёж какой-то. У нас бы сказали: "я – смерть с косой, пришла по твою душу!"
– Тоже ничего. Но наш Ёжик страшнее.
– Потому что колючий?
– Потому что с Узелком. Говорят, как развяжет он свой Узелок, так всё, кранты.
Матвей задумчиво поскрёб висок, смутно припоминая детский мультик с вполне невинным ёжиком, который ходил-бродил себе в тумане и никого не трогал. И в узелке у него было, кажется, варенье... Воистину, причудливы выверты человеческой фантазии, во всех мирах!
– Мальчики, вы где?! – донеслось со двора, и Кузя поскорее засунул "пугатель" на дно сундука, прикрыв его сверху потрёпанной книжкой.
Матвей машинально прочитал название – и успел её сцапать до того, как владелец захлопнул крышку.
– И зачем она тебе? Там картинки неинтересные!
– Я в курсе. Зато вдруг там написано про...
– Так ты что, грамотный?? – вытаращил глаза Кузька.
– Естественно. У нас все грамотные. Ну, почти, – на всякий случай поправился Мотя.
– И что, сможешь даже буквы прочитать?!
– Ну, конечно. "Травник. Лечебные сборы при различных болезнях" – с выражением продекламировал он потрясённому мальчишке. – Вот я и подумал, вдруг там про вашего Пихтуна написано? Дадите ему какой травы пожевать, он и вонять перестанет. Это называется – решение вопроса мирным путём. Как тебе?
Вопреки опасениям, Кузька был только "за". Он первым резво скатился по приставной лестнице во двор, и, пока Быков со всеми предосторожностями слезал вслед за ним, успел доложить матери о великом таланте гостя. Гость подумал, что над ним издеваются, но взгляд Бабы-Яги выражал теперь самое что ни на есть неподдельное уважение.
– Чего, неужто и впрямь грамоте обучен? Ну, Матвей, да ты, энтот... реальный крутяк! А ну-ка почитай нам что-нить отсюдова!
– Да без проблем. Начнём с оглавления... – Быков сел между ними на лавку под окном и осторожно пролистал книженцию до нужного места. – А у вас в деревне не все, что ли, читать умеют?
– Дак никто.
– Что, вообще??
– Угу. Как помер старый знахарь, так ваще никто. Ну, приёмыша своего он, правда, выучил, но тот, жук навозный, не захотел в деревне оставаться. Собрал вещички – и ночью в столицу утёк, а до этого твердил про какие-то перспективы... Змеёныш очкастый. Ну ты читай, читай, а?
– Средства от поноса! Средства от запора! Средства от недержания мочи! – громко и с выражением перечислил Мотя. Так, главное, не заржать и не сбить пафос, а то умилённые слушатели обидятся. – Средства от заикания! Кузя, я тебе потом отдельно прочитаю... О, вот оно! Лечение метеоризма!
Он заметил, что вредный дед тоже выперся за дверь, облокотился на косяк и с видом "я тут просто гуляю" навострил уши в их сторону. Значит, и сам страдает, "бедняжка", а не только окружающие...
– Укропная вода, приготовление! Полынь и пижма – рецепт отваров! Семена конопли... О! Не знал, что у неё ещё и семена полезные... Одуванчик... Ага, и вот ещё что: "при метеоризме рекомендуется специальная диета с исключением следующих продуктов – молока, капусты, лука, горохового супа и... кхе-кхе...
– Ну, чего замолчал-то? – не выдержал первым дед.
– Так ребёнок же рядом, – кивнул на Кузьку чтец.
– И что?
– А то, что тут написано... Короче: при такой болезни категорически запрещается секс. Иначе в скором времени... кхе-кхе...
– Да хватит кашлять, говори толком!
– А ты подойди и сам посмотри!
Матвей злорадно сунул под нос деду раскрытую книжку. Тусклая от времени иллюстрация тем не менее вполне узнаваемо изображала "нечто", перечёркнутое жирным красным крестом.
– Видишь? Там написано: иначе сначала завянет, а потом отвалится, вот!
Дедок побледнел и едва не стёк по косяку. А потом зыркнул на хозяйку как на личного врага, плюнул и решительно пошёл со двора. Матвей поймал неверяще-счастливый взгляд Кузьки и, подмигнув, легонько хлопнул его по плечу. В эту минуту он собой невероятно гордился. Какой он, блин, умный! И сообразительный. Никакой драки с кровью, никакого скандала, а всего лишь маленький удачный экспромт. Вообще-то на картинке была изображена длинная увесистая редька, но... Так похоже на! Грех было не воспользоваться. А теперь всем будет хорошо.
Баба-Яга вздохнула и перевела задумчивый взгляд на гостя. Заподозрила? Или жалеет о таком "завидном" хахале? Матвей для вида снова уставился в книгу и невольно подумал о том, что насчёт "всех" он, пожалуй, погорячился. Это в его глазах Пихто – заплесневелый сушёный гриб, а для Кузькиной матери, может, самое то. И лихой не по годам. А она баба одинокая... Да они даже внешне друг другу подходят. Она, конечно, заметно моложе, но до такой степени не красавица, что, видать, другие мужики просто обходят её стороной. Ещё и пацан у неё шебутной да непослушный... Кто захочет связываться с такой? А она, хоть и страшная, а в целом тётка неплохая, хозяйственная, да и вообще, любви и ласки все хотят, несмотря ни на какую внешность. Придя к такому умозаключению, Матвей решил ещё раз поговорить с Кузькой. Если деда вылечить, может, тогда он примет его более благосклонно?
