Текст книги "Ядвига Фрей (СИ)"

Автор книги: Наталия Северская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Не могут без ритуалов, протягивая руку к небу в чистоте сердца... – и дождь мгновенно прольется, тучи соберутся, отзываясь.

Не могут без формул и установленных, механикой трансовых состояний, действий. Не могут стать сверкающим ребенком планеты: прийти в поле и насекомые соберутся рядом, там, где он стоит. Потому что поле столь приятное, что насекомым и зверям, птицам, хочется побыть рядом.

Серьезные "особые" люди теряют суть волшебства на планете. Их действия становятся общением с выгодой. Не личной, а во благо всего поселения или народности, особенно, если она невелика.

Но... выгода – есть выгода.

И вскоре... природа перестаёт давать ответ и шаманам.

... а люди продолжают брать "своё" тем способом, которым еще могут, считая отчего-то, будто леса, растения, ягоды и грибы, звери и птицы, рыбы и даже воздух...созданы планетой для людей... для их жизни на поверхности или внутри.

Что будет, если перейдешь границы дозволенного – каждый «особый» человек узнаёт, когда выходит за рамки, предустановленные жителями его деревни или рода, группы, народности.

Держись внутри рамок и тебя будут слушать и уважать.

Выйдешь "за" – сам виноват.

Шаманы не уходят к природе, они продолжают выбирать людей... а люди, продолжают контролировать "особых", угрожая им смертью.

Ненависть сильный клей. Шаман ты или нет, ненависть работает... одинаково.

4.1

– Ты... дух Мира, – прошептал мужчина, кланяясь

Я не отрицаю и не подтверждаю, когда меня не видят, но называют теми именами, которые им: травницам, колдунам, шаманам – понятны.

– Что ты делаешь для людей? – спросила я, присаживаясь на камень у шатра.

– Помогаю им, понимать явления природы.

– Ты показываешь им, как слышать дух природы?

– Не все могут это. Только шаманы – могут.

– Откуда ты знаешь это?

– Природа сама выбирает человека и наделяет его даром слышать её, понимать. Чтобы говорить остальным о том, почему происходит то, что происходит. Чтобы люди не боялись природы.

– А как вы выбираете шамана?

– Мы ищем того, кто слышит дух камней, зверей или растений. Иногда природа очень долго с нами не говорит. И мы стараемся делать всё, чтобы она снова выбрала среди нас того, кто чист сердцем. Того, кто может нести её дар.

– А как вы сохраняете сердце чистым?

– Мы возносим духу природы молитвы и песни, производим ритуал, когда идем на охоту. Мы просим у зверя прощения за его убийство. Но нам следует кушать. Среди нас рождаются отважные воины, которые могут убить дикого зверя. Могут принести пищу. Могут накормить нас.

– Зверь не выходит к вам сам? Вы на него охотитесь? – переспросила я.

– Звери не хотят умирать. Они защищаются. Но мы просим у них прощения, заранее, перед тем, как отправляем наших воинов на охоту.

– Зверь не выходит к вам... `сам? – повторила я также спокойно.

– Нет, – сказал шаман, продолжая смотреть мне в глаза.

– Звери не дают своего согласия на убийство, но вы все равно идете и убиваете?

– Мы кушаем мясо. Нам не выжить на одних овощах, особенно зимой. А зимы у нас суровые.

– Зверь не выходит к вам. Не ложится, подставляя шею или живот. Не дает своего согласия. И вы оправдываете убийство животного – суровой зимой и ритуалом с молитвой о прощении, перед охотой.

Я не спрашивала, я перечисляла вслух.

– Так не бывает, чтобы зверь сам вышел, – вздохнул шаман. – Это сказки, наши предки придумали их, чтобы попытаться увести сородичей с дороги убийств. Но это лишь... сказки. Мы задабриваем звериных духов с помощью ритуала, открываем им наши сердца, чувства и мысли.

– Но зверь всё равно не выходит к вам... сам.

– Нет, – шаман вздохнул, – не выходит.

Я протянула ему руку:

– Пойдем, я покажу тебе, .

Он встал и взял мою ладонь. Я переместила нас в заснеженную местность. Пещера, где пытаются согреться мать и ребенок. Молодая девушка, двадцать восемь лет, и мальчик лет девяти. Девушка развела небольшой костер, но еды добыть не смогла. Шаман понимал то, что видит, потому что данная сила струилась по его венам. Да, он ограничивал свои намерения устоявшимся бытом племени и поселенцев. Но, все еще, мог понимать, то, что видит. Не так пронзительно, как в детстве, но эту, данную, ситуацию он мог прочесть изнутри.

Мать баюкала ребенка, трезво оценивая суровость положения. Если буря не закончится по утру, они тут и погибнут. Без мяса, которое бы дало им звериную силу пережить еще один день или два, в пещере – они погибнут. Растений в округе она не нашла. А охотиться не умела. То, что она взяла с собой в дорогу, закончилось. Девушка предполагала, они успеют пройти тропой, до наступления бури. Но – ошиблась.

И тогда шаман увидел ... .

В пещеру вошла большая пума. Она, смотря прямо девушке в глаза, подошла ближе. Девушка очень испугалась и достала, из-за пояса, нож, чтобы защитить себя и сына. Но пума заурчала и легла. Она легла, перевернувшись на бок.

"Кушай" – услышали, мы все, голос духа природы.

Мальчик проснулся и закричал. Девушка успокоила его. Она объяснила, что Матушка-Природа позаботится о них. Что этот большой зверь не опасен. Обнимая сына, вставая и подходя к зверю, присаживаясь рядом с ним, она не могла убить того, кто сам пришел. Она погладила животное по голове и пума мягко смотрела на девушку.

"Кушай" – услышали мы... этот могучий голос духа Природы.

И девушка, со слезами благодарности, обняла пуму, поцеловала её за ухом, зажмурилась, сделав вдох... открыла глаза, выдохнула и применила нож.

Переместив нас обратно, я услышала грустный голос шамана:

– Я не могу сказать людям, чтобы они прекратили охотиться. Они меня не послушают.

– Я показала тебе времена, когда природа и человек жили в согласии. Когда убийство еще не приняло окраску насилия. Что делать с тем, что ты увидел и постиг – решать тебе.

– Если я ничего не сделаю – ничего не изменится.

– Важно не только, что ты сделаешь, а еще то – как. Не только цель, но и метод, качество действий.

– Я не понимаю, как ... вдохновить сотни людей на выбор чистоты сердца.

– Возможно, пришла пора, – улыбнулась я ему, – поговорить не только с духом Природы, но и с духом Цивилизации.

5

Пять женских тел увезли на скорой. Это были уже мертвые тела. Я добавила эликсир в питье. Это был маленький ковен. Состав друида позволял избежать паники среди человеческих врачей. Они могут подозревать, что женщин отравили, но яд не обнаружат. Эликсир – не яд, а проявитель.

Я сидела на скамейке во дворе.

Ко мне подошел мальчик, он протянул мне игрушку. Динозаврик мне, а машинку он оставил себе. Я взяла и нагрела его волшебным теплом.

– Держи, – сказала я, возвращая обратно.

– Это тебе.

– У меня есть, – ответила я, доставая из кармана маленькую деревянную птичку.

– А можно мне такую? – спросил он.

– Попробуй взять. Если сердечко твоё чисто, ты сможешь.

Я открыла ладонь, поставила на неё птицу и направила к мальчику. Он протянул руку, но его пальцы остановились за десять сантиметров от игрушки. Он очень удивился.

– Почему я не могу взять?

– Я же сказала, ты сможешь её взять, только, если сердце твоё чисто.

Он не понимал. Он просто хотел себе такую птичку. Попробовал еще раз, но застонал, потому что в груди у него сдавило.

– Ты плохая, – сказал он.

– Почему же?

– Ты делаешь мне больно. Говоришь бери, а сама не даешь.

Я поднялась, оставила динозаврика на скамейке, и ушла вдоль аллеи. Вряд ли он сможет и свою игрушку забрать. Но будет пытаться. А через пару минут волшебное тепло покинет игрушку. И всё станет как обычно.

А мальчик, по утру – забудет о нашей встрече.

5.1

Я решила навестить Лидию.

Она носила, на груди, одно из тех семечек... .

– Будь ты травой, которую я сорву, чтобы вылечить младенца, что бы ты мне сказала? – спросила я Лидию.

– Если ты меня уже не слышишь, я бы промолчала. Ты все равно меня сорвешь. Тебе не важно, что я скажу. Ты хочешь вылечить дитя.

– И когда из тебя приготовят отвар и ребенок выпьет твою эссенцию, что ты сделаешь?

Лидия умолкла, задумалась и ответила:

– Я буду смотреть, насколько чисто сердце у младенца. Слышит ли он меня. Если нет, я покину его организм, обходя стороной биохимический баланс.

– Серьезно? Можно влить в организм субстанцию и она не прореагирует?

Лидия засмеялась.

– Ты меня проверяешь. Законы органической химии не в мышлении людей берут свои основы.

– И что же скажет травница, когда отвар не подействует?

– Что боженька забрал душу младенца на небо и что такова его судьба, раз трава не помогла.

– Вы что, до сих пор так говорите?

– Есть среди нас такие, которые перекладывают на бога ответственность за те сферы, о которых мы мало знаем.

– А почему ты выбрала забыть нашу последнюю встречу? – спросила я. – Что в ней тебе оказалось не к месту?

– Правда? Я забыла? – удивилась Лидия, не веря своим ушам.

– Да. Та самая встреча, когда я подарила такое же семечко одному молодому профайлеру.

Я промолчала, что он теперь в стране волшебной, поскольку именно этого, не желала, но – жаждала Лидия: отправиться туда и получить гражданство. Но я ей ответила, что мы людей не забираем. Верно. Существ, которые обязывают себя, в какой-то момент, остаться среди людей, раз форма у них такая – мы оставляем их – с их выбором.

Файет принял решение и отказался иметь что-либо общее с людской расой. Отказался от причины, по которой себя же и обязал. Капкан размагнитился и, задействуя его же, вслух изъявленную, волю – я перенесла юношу.

... и волшебная страна приняла его.

Без этого, без согласия духа волшебной страны – не получится находиться на её просторах.

Лидия же, обязала себя помогать людям, раз у неё есть такой дар, который можно применить с пользой для человеческой расы. Поддерживай людей, пожалуйста... . Но, какой смысл обязывать себя к тому, что ты итак выбираешь делать?

5.2

И на следующий день я навестила Лидию. И смогла увидеть, что она забыла нашу вчерашнюю встречу. Теперь, я четко понимала, она забывает тот день, в котором затрагивается тема, где Лидия осознаёт, что останется в мире людей до конца воплощения. И на следующее. А если и там решит обязать себя, потому что она умеет больше окружающих – то и на послеследующее тоже.

Помни она вчерашний день, она бы могла обдумать то, что услышала из моих уст.

... но Лидия – выбрала забыть.

Даже услышав, что она может прийти к нам сама, только когда разум и сердце её будут сверкать – она решила, что мутность, которую она носит в себе, требуется, чтобы помогать людям: понимать их боль, горе и печаль.

– Как же помогать, если не понимаешь, через что проходит то существо, которому помогаешь? – удивилась Лидия вчера.

– А само существо понимает то, что ты стремишься в нем понять?

– Понимало – не приходило бы ко мне.

– А ты помогаешь им понять себя?

– Я утешаю их.

– Тебе на руку, чтобы они почаще к тебе заглядывали?

– Что ты такое говоришь?! Они радуются и я рада.

– А когда они в горе, что с тобой происходит?

– Я печалюсь. И стараюсь им помочь. Отвар принесу, выслушаю, обниму, скажу, что всё нала-а-адится.

– Ты обещаешь им, что всё будет хорошо?

– Не обещаю я им такого! – воскликнула травница. – Я убеждаю их поверить в это.

В этом месте я обычно закатываю глаза. Но сегодня, она не помнит о нашем разговоре и о своих ответах. Нечего обмышлять – нет данных.

– Сказки, Лидия, – спросила я. – Ты еще перечитываешь ту книгу, что Дори Синеголовка тебе подарила?

– Давно уже пылится на полке. Столько забот с людьми, что некогда.

– А поесть ты успеваешь?

– Конечно.

– А поспать?

– Да. Я успеваю поспать, а почему ты спрашиваешь?

– Значит, поспать и поесть ты успеваешь, а сказки – пылятся.

– Это же сказки, – рассмеялась она. – Спать и кушать это потребность организма. Попробуй не поспать и вряд ли работать сможешь. Если без еды пару дней я еще смогу, то без сна – никак.

– А без сказок ты сколько сможешь?

Наши сказки несут тепло волшебного света. Это не те сказки, что написаны людьми. Это маленькие легенды, записанные нашими поэтами. Маленькие кусочки действительности, согретые теплом того, кто их запечатлевает буквами.

– Сколько, Лидия? Представь: год, десять лет, целое воплощение?

– Даже целое воплощение могу.

– А два?

– И два.

– И даже десять воплощений сможешь без наших сказок?

– Конечно смогу. Это же сказки!

Я молча на нее смотрела. Спокойно так вглядываясь, в эти выцветшие, банальностью, глаза.

– А если бы я сказала, что читая эти сказки, ты увеличиваешь себе возможность попасть к нам?

– Ну, тогда бы я читала.

– Как часто?

– А как часто следует?

– А как часто ты бы читала?

– Ну... раз в неделю. Зависит от того, будет ли у меня время. Люди, – сказала она, – очень много времени забирают. Каждый требует внимания.

– Они что, котята?

– У котят есть кошка-мама, а у людей нет никого.

– И ты решила стать для них мамой-кошкой?

– Если никто не хочет – я буду. Это мой долг. К тому же, чем еще тут заняться? Не сказки же целыми днями читать, – и рассмеялась, будто это смешная шутка.

И на третий день я не пришла к Лидии.

А еще, она больше не сможет отыскать кулон-семечко, что мы ей подарили.

6

Я шла по улице ночного города. И, снова, услышала дикий детский крик. Подняла голову. Третий этаж. Аккуратно, на мягких пальцах, забралась наверх. Застыла у окна, наблюдая за происходящим внутри.

Старшая сестра била младшую. Я не вмешалась. Младшая девочка уже вовсю ненавидела свой возраст. Тут мне делать нечего, это война двух злобных людей – и спустилась. Снова дикий ор. Я свернула в переулок. Там сидел человек. Грязная одежда, растрепанный вид, он просто сидел и глядел на кирпичную стену.

– Как вечер? – спросила я его.

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня белыми радужками.

– Люди не видят тебя, а я вижу, – произнес он хрипло.

– Доживаешь свой век, – я осмотрелась, – здесь?

– Ну не рукоприкладством же заниматься, отрывая для себя кусок в уютной квартирке.

Так своеобразно он ответил, давая мне знать, что слышал мысли старшей сестры, которая избивала младшую, уже с самого начала показывая ей, что родительской квартиры ей не видать.

– А что, только так, они тебя к себе пустят?

– Им безразлично, кто я и что вижу, если я не делаю для них того, что хотят они.

Видящий-слепой продолжал внимательно смотреть на меня.

– Тот, из людей, кто понимал, что я делаю и давал мне приют, не требуя, за это, от меня компромиссов с внутренним светом – умер от старости. А его родственники выгнали меня. Вторую неделю уже, – он обвел взглядом переулок, – здесь.

– Со мной ты не пойдешь, – сказала я то, что увидела.

– Нет. Моё место среди людей. Видеть и слышать всё, что они делают, думают, чувствуют и почему.

– Ты летописец?

– Наблюдатель.

Я присела и спросила:

– Есть нечто, из того, что подвластно видеть и слышать тебе – что ты хочешь показать мне?

– Да, – и коснулся пальцами моего лба.

Я увидела площадь, шест, привязанную девушку и пламя.

"Ей там не место" – прошептал он.

И я переместилась вслед за видением наблюдателя. Оставаясь невидимой для людей, что орали и улюлюкали в ритм криков девушки, я приблизилась к ней. Она воспринимала меня – видела другими глазами, как и «слепой».

Ей, действительно, тут – не место. Чистейшее сверкание поля. Она могла бы защитить себя, раскрывая силовые линии баланса, направляя их вектором наружу: вам-ваше, мне-моё. Ускоряя проявление очевидного. Её внутренняя чистота позволяла этому действию свершиться с феноменальной мощностью. Однако, понимая, сколько людей погибнут от своих же импульсов, в попытке поймать её – девушка выбрала, что лучше они сожгут её оболочку, чем она вернет им их инфернальные сигналы обратно. Она не хотела оставлять след в мире людей... таким образом.

Ей нравилось звучать излучением и бродить по полям и равнинам, сидеть на холмах. Нравилось слушать пение птиц, наблюдать за животными. Нравилось по ночам выбираться на крышу домика и смотреть на звезды, напевая им свою любимую песню, на языке совсем другой цивилизации

Её занятия описываются в той самой книге, в разделе: как определить ведьму.

Близость с природой, а не с людьми – и тебя на костер.

В 21 веке уже разворачивается похожая тенденция: ты не хочешь быть среди нас, людей? Так мы тебе поможем. Мы убьем твое тело.

Ты либо с нами, либо – сам выбрал. Нечего ходить по улицам с таким радостным лицом, на котором волшебство, буквально еще чуть-чуть... и, будет прорисовываться древними символами. Мы люди, а ты – нет!

Покажешь это – и мы озаботимся тем, чтоб ты тут не задержался.

«Покричим вместе?» – спросила я девушку, узнавая позволение войти в её тело.

Смотря на меня дикими от ужаса и боли глазами, которые она изображала для людей, чтобы они не заподозрили, что ей не так уж и больно, только очень жарко, а то придумают еще, что похуже с ней сделать – она, мысленно, позволила мне войти. И я вошла.

... и ветер поднялся на площади.

Мы кричали вместе, а пламя угасало. В пространство ворвались десятки и сотни бабочек, кружа над нами. А для людей – они видели, как ветер утихомирил пламя, как бабочки окружают ведьму. Как её тело исцеляется на глазах, возвращая юность и красоту.

– Дьявол.. . – заверещал кто-то, и остальные поддержали. – Это Дьявол! – кричали они разбегаясь по сторонам, прячась в переулках, запирая дома на замок. Будто бы это их спасло – будь это действительно Дьявол.

Даже стражники спрятались.

«Я не хочу здесь быть» – произнесла она мысленно, осматривая исцеленное тело.

Веревки рассеялись и она стояла у шеста, посреди безлюдной площади.

Я вышла из её тела, уплотняясь.

– Если ты хочешь, я могу перенести тебя туда, где тебе будут рады.

Она кивнула с очень трепетной и нежной улыбкой.

И я переместила её в небольшую деревеньку на окраине Йоркшира, в то время, когда насилие еще не добралось до тех мест. И еще не скоро доберется. Тысяча и триста лет, как минимум.

6.1

– Конечно, они не упомянут бабочек в истории, – усмехнулся друид. – Дьявол и бабочки...!

Я засмеялась и достала из кармана кулон с волшебным семечком.

– Еще один человек выбрал банальность?

Он вынул семечко из оправы и переложил к остальным, в небольшую корзинку.

– Это была травница.

– А что у неё за причина?

– Слишком много забот с людьми.

Он захохотал.

– Теперь, у неё их станет еще больше.

– Без нашего поля....

– Это вопрос, когда она откажется помочь, слыша как дух природы молчит, на просьбу очередного просящего.

– Каким именно образом ей покажут, что у неё нет права на отказ, раз у неё есть такой дар.

– То, в чем она и убеждает себя.

– Её внутреннее и их внутреннее – сойдутся на помосте внешнего. Убьют они её сразу или сначала подожгут амбар, чтобы напомнить, какие вещи она обязана делать, раз она травница.

– Припугнут, скорее всего. А она очень боится увидеть то, каков выбор людей, которым она все эти годы посвятила ... свои годы.

– Не посвятила, а обязала себя, – услышала я знакомый голос.

– Карл! – друид поднялся и обнял гостя. – Какими дорогами ты ко мне?

– Да вот, решил узнать, почему Ядвига отдала на растерзание ту ведьму, которую я попросил защитить, при этом вынула из огня и спрятала, в другом времен`ном отрезке, девушку, которую вообще... не следовало трогать.

– Я внимательно смотрю, кого оберегаю. А ту ведьму... от неё людей следовало бы уберечь. Хотя там, такие экземпляры, что они её сами утопят, если она станет такой личностью, которую я бы – с радостью оберегла.

– Вот! – усмехнулся он. – А её потомок мог открыть лекарство от рака.

– И с каким бы импульсом это открытие встало? Как у его пар-пра-пра бабки? И какое следующее заболевание вызвала бы такая вакцина?

– Что-нибудь геморрагическое? – протянул он мечтательно.

– Так в этом, был твой план? Ускорить проявление выбора людской расы?

– А тебе еще не надоело смотреть, как они ходят, думая, что им всё до одного места?

– И ты хочешь, чтоб у них это место кровью изошло?

– Я уж и не знаю, какие приемы могут подтолкнуть их задуматься.

– В том-то и суть, друг мой, – сказал друид. – Нет таких приемов. Это сугубо личный выбор.

– Так может, пора уже распылить твой волшебный эликсир?

– Ты действительно хочешь одномоментно проявить исходный выбор каждого?

– А смысл задерживать...? – спросил Карл, подходя к окну. – Девушка, которую ты вынула из огня. С тем же самым трепетом, что был у неё до костра, остался с ней и после – она выразила, легко и пронзительно, свою волю: что не хочет там быть. Ни намека на обиду, ненависть или месть! – воскликнул он. – Потрясающе! Как была чистой до сожжения, осталась такой и после спасения, хотя и погореть успела, – Карл щелкнул пальцами. – Исходный выбор... .

Я достала из кармана бутылочку с эликсиром.

– Возьми. Если решишь распылить. Но ты ведь и сам знаешь, в чем суть.

– Да, – поле его засверкало и он шепнул, подмигивая. – Спря-я-ячь.

{the end}