Текст книги "Ловец женщин (CИ)"
Автор книги: Наталия Великанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 8. Робот с повадками рыбы.
Пока робот-ловец купался, Маруся изо всех сил старалась выпутаться. Внутри неё всё кипело. Звёзды, как она ненавидела весь род мужской! Если она не освободится до того, как он выберется на берег, кто знает, сколько ещё издевательств ей придётся вытерпеть?
Она умрёт. Рано или поздно умрёт. Все умирают. Не смерти она боялась, а боли. Боялась собственного страха. Слабости. Боялась стыда.
Что будет с ней, когда он доставит её в застенки бездушного Центра? Станут ли там тыкать в неё холодными металлическими предметами? Заставят ли пить наркотические таблетки? Или поведут на закланье, как других жертв неисчислимых экспериментов? Безликие комнаты, грязные стены, взгляды равнодушных докторов, мужчин, посвятивших жизнь науке. Сомкнутые колени, крепкие ремни на локтях, запястьях... боль..., а может быть даже металлические оковы. Страх, скапливающийся в горле, в грудной клетке, в коленях... И вот она уже не в силах противостоять... Кто-то проникает вглубь, в самую женскую сущность её естества, вводит холодные щупальца...
– Мне страшно, – прошептала она вслух, – звёзды, как страшно.
Неужели она сможет перенести это? Выстоять, выдержать...? Остаться прежней?
Разве имелись у неё ещё силы? Она погибла! Погибла ещё вчера, встретившись взглядом с животным, которое, кажется, решило замучить её до смерти.
Она даже не знала, в какой области сейчас проходили испытания. Всегда закрывала глаза или перелистывала страницы, если ей попадались статьи об этом.
Воспоминания были слишком тяжёлыми. Блуждая по коридорам памяти, они неизменно приводили в парадную комнату, наполненную дружной большой семьёй, смехом, теплом.
За огромным столом, традиционно собранном в гостеприимном тёти Галином доме, шумные праздники не смолкали до рассветов. Они, дети, любили послушать и бабушкино, ни с чем несравнимое, пение, и споры, и воспоминания, и любые взрослые разговоры, пока старшие ни выгоняли их: 'Идите, погуляйте!'
А всем известная шутка дяди Пети? Она превратилась в семейную легенду, которую Маруся слышала раз пятьдесят. То от бабушки, то от крёстного, то от неизвестного родственника, заглянувшего проездом. Ни одно застолье не проходило, чтобы острота не была припомнена. Шутник (а он был самым первым бабушкиным зятем) подначивал остальных, в том числе Марусиного отца, с тех далёких пор, когда их только угораздило жениться: 'Ты бы спросил меня, – наклонялся он к доверчивому слушателю и клал руку на плечо, – прежде чем предложение сделать. Сыновей у сестёр Шуинских не рождается. В принципе. Так что наша с тобой участь решена, – Маруся помнила, как дядя Петя картинно вздыхал и закуривал. – Будем жить под каблуком'.
Да, в их семье было подавляющее большинство женщин. Этакий матриархат в отдельном человеческом прайде. У маминой мамы – бабушки Киры – было четыре сестры. У мамы – три. У каждой из сестер по дочери, а у тёти Карины – две: Феодора и Нида.
Когда мама всё-таки родила Луку, получила прозвище Джульетта23. Маруся долго не понимала почему, пока папа не растолковал, что мама, подобно Шекспировской героине, 'пошла' против семьи. Дядя Петя теперь говорил: 'Всё-таки есть надежда! Будем делать мальчишку!' Все принимались его подзадоривать, поддерживать шутками и прибаутками, частушками и даже скабрезными стишками.
Когда одна за другой родились Августа, Олюшка и Даша, семья чуть только не надорвала животы от смеха. Один Лука, стонущей от девчачьего превосходства, возмущённо спрашивал: 'Как же они 'делают'?
Он так и остался единственным братом на пятерых сестёр, а если считать и троюродных, то на двенадцать.
Теперь уже не было никого: ни Даши, ни Олюшки, ни тёти Карины,... никого. Всех согнали в табуны, как подопытных животных. 'Криоэксперимент', 'Вариант-59', 'Новый опыт' – у исследований были разные имена, только результат один: женщин становилось меньше, а детей так и не рождалось.
Маруся осталась совсем одна. Из их огромной семьи с дядями, тётями, племянницами, двоюродными дедушками и троюродными бабушками – она одна.
Когда-то она не просто жила в своей семье – она гордилась ей, как гордятся богатствами или собственными достижениями. Она тащила в семью друзей, чтобы дать почувствовать, показать, разделить сказочную красоту взаимной любви, поддержки, тихого вечернего чтения или незамысловатых игр, в которых взрослые не гнушались участвовать наравне с детьми. Эти дни она никогда не забывала и не забудет. Как написано у Наума Нима,24 сбережёт их главными удачами своей жизни, а может быть – сбережёт тем самым саму свою жизнь. Потому что невозможно отнять у человека ни одну из его душевных привязанностей, пока он сам не очерствеет в огрызок. Она никогда их не изгладит и проживёт с ними до конца, до последнего слабого вздоха.
Теперь ей неоткуда и не от кого было ждать помощи. Прайда больше не было. Её поймали и вот-вот запрут в маленькой комнатке, где не будет воздуха, птиц, свободы, книг. Если уж один робот мог держать её так крепко, чего ждать от целой системы? Быть такой беспомощной, такой неспособной оказать сопротивление!
Страх давно поселился в ней. Она, верно, ослабела от вечных скитаний или оттого, что давно потеряла семью, раз охотник так быстро распознал её, так легко загнал в ловушку!
Она сама вышла ему навстречу. Как это могло произойти? Уже дважды она пыталась скрыться от него и, как назло, прибегала прямо в цепкие лапы. Что за чертовщина творилась вокруг?
Надо думать рационально: это не магия. Это и выдавало в нём робота. Видимо, у машины имелась какая-то специальная система, которая определяла её местоположение, так же как и вчера, когда он понял, что она женщина. Может быть, он каким-то невидимым способом оставил на ней метку? Но какую? Или он киборг с программой розыска девушек? Как собака, натренированная для поиска наркотиков. Марусю передёрнуло.
Какого фига её угораздило пойти в 'Афродиту' именно в ту ночь, когда робот оказался там? Она вспомнила парня, из-за которого это сделала, и застонала от бессилия. Теперь он уже не представлялся таким прекрасным. Зачем, ну зачем она искала встречи с ним?
Как обхитрить эту проклятую машину? Как? Ну почему она не интересовалась техникой? Почему, вместо того, чтобы читать про растущие тополя и сказки голубой феи не почитала популярную механику? Что теперь с ней будет? Никто не придёт ей на помощь ни сегодня, ни завтра! Мужчины отомстят девушке, которая так часто убегала от устроенных ими ловушек. Завтра, уже завтра они уничтожат всё. Её тело больше не будет принадлежать ей!
Впору было расплакаться, но как Лили Барт25 не позволяла себе распускать нюни, ибо от плача у неё краснел нос, так и Маруся не позволяла себе тратить время на глупости. Надо хорошенько подумать! Взвесить все возможности и все опасности, перемешать, а затем выкрасить набело.
Купание всё-таки взбодрило. Как же приятно ощущать себя чистой! Вода словно обладала способностью омывать не только человека, но и его душу. После освежающих процедур Маруся чувствовала себя не такой бессильной. И, несмотря на то, что он как прежде презрительно осматривал и смущал её, точно был человеком, и она стеснялась своей наготы, это была чистая нагота, как будто она никогда не лгала и не лицемерила.
Если бы он не бросил её в речку, сама бы прыгнула. Тем более что вода на несколько десятков минут отделила её от железных пальцев и грубости. Она с наслаждением ощутила прикосновение очищающей влаги, стянула грязные пропотевшие вещи. Поверхность была атласной, а она с детства обожала это нежное ощущение, когда пальцы рассекают прозрачную гладь. Жаль, что не было возможности поплавать. Себе-то он выбрал подходящие условия! Но зачем?
Зачем роботу плавать? Может быть, в это время он передавал какие-то сведения начальству? Её изображения, их местонахождение,... что ещё? Почему просто не отошёл в сторону? Для чего вообще эта задержка в пути? И как он мог быть настолько уверенным в том, что надёжно её связал, что даже не торопился на берег?
Прожужжал над ухом жук. Ивовый листок спустился на землю на тонкой паутинке. Удивительно: ветра не было, но верхушки деревьев слегка покачивались, как будто баюкали вечер. Умиротворение природы только подчёркивало Марусины страхи. Темнело. Каждая травинка предупреждала об опасности.
Она мало что видела со своего места, но слышала, как робот плавал и плескался. Неужели изобретено новое поколение уродов, которые любило воду?! Для чего?
Мучитель нырял, фыркал, а порой затихал, словно уходил на дно. Иногда она не слышала ничего так долго, что начинала опасаться участи остаться навеки прикованной к дереву. Маруся принималась усерднее теребить путы, но добилась только того, что изодрала ноги, а косоворотка робота сползала, оголив плечо.
Она попыталась натянуть её зубами – ничего не получилось.
Его одежда пахла свежестью, она хрустела и поскрипывала, как снежок на морозе. Странно, ведь он тоже побывал в том вонючем водоёме, куда Маруся вчера прыгнула. Почему же его вещи пахли, как новые? Специальная антисептическая обработка? Встроенный прямо в её мучителя антиперспирант?
Маруся снова принялась за путы. Что же он там такое сделал с ремнём? Она привязана надёжнее Буратино!26 Прикована, как Андромеда...27 Осталось только дождаться морского Ящера.27 От отчаяния Маруся закусила губу и затихла. Зло посмотрела в сторону, где слышался плеск.
Рано или поздно она обхитрит этого придурка! Хоть он и силен, она доберётся до его центра управления. Между ними будет борьба и победит не тот, у кого крепче мышцы, а тот, чей дух крепче. Хотя какой у него дух?
Каким же надо быть ублюдком, чтобы запрограммировать на грязное дело робота? Мужчины просто звери. Все беды мира из-за них. Как она ненавидела весь их род и их изобретения в придачу! Ей надо было давно уйти пешком в Сибирь и поселиться рядом с каким-нибудь заброшенным складом. Надо прекращать жить трусихой! Заканчивать бояться голода и одиночества!
Интересно, кто его хозяин? Кто-то ведь создал его? Отдавал приказания, ремонтировал. От кого-то ведь он зависел? Можно ведь отключить его питание или систему управления? Ну почему она не любила читать о новинках техники?
А кто был тот, другой? Тоже робот? Не может ведь быть счёта между человеком и машиной? Или может? Они явно знали друг друга, и не очень-то любили. Что им обоим понадобилось от неё?
Глупый вопрос! Яйцеклетки. Что ещё в этом мире кому-то могло от неё потребоваться? Не автограф ведь? Второй, наверняка, хотел тоже отправить её в Центр.
Нет. Он ведь крикнул ей: 'Беги!' Что же там произошло? Может он преследовал киборгов? Он ведь выступает в защиту женщин. Он, наверное, следил за ловцом. Он не робот, иначе его бы по телику не показывали.
Когда она бежала по оврагам, была уверена, что эти двое с их дракой остались далеко позади, что стоит ей перебраться через реку, подняться на той стороне на пологий холм, опуститься за него, и он никогда не сможет найти её. А уж дальше она позаботиться, чтобы оказаться подальше отсюда. Уедет, скроется в тайге или большом городе, за границу переберётся, в конце концов. Она отыщет выход. Тучи пройдут стороной.
Ничего подобного. Она сама прилетела прямо к нему в руки. Она так устала, что была не в состоянии даже вырваться. Казалось, в теле не сохранилось ни одной единицы энергии. Она готова была упасть и разрыдаться от отчаяния. И если бы не его злоба – именно так бы и сделала. Маруся чувствовала себя беспомощным, измазанным зверьком.
Странно, что он говорил, как человек: грубо и зло. Она не думала, что киборгов наделяют такой правдоподобной имитацией эмоций, по крайней мере, никогда не слышала об этом. Для чего это могло быть необходимо? Непонятно. Что он от неё хотел и о чём говорил – она тоже не понимала. Он ударил её – это вообще оставалось за гранью разумения.
Как же первый закон робототехники: машина не может причинить вреда человеку?
– Принцип Азимова28 никогда не может быть нарушен, – сквозь время слышались слова знаменитого радиоведущего.
Да разве сейчас было кому-то дело до законов и принципов мирного времени?
Она вспомнила лицо робота, потемневшее от неукротимой ярости, когда он поймал её в очередной раз, и содрогнулась. Его могучее телосложение вблизи производило совершенно подавляющее впечатление. Он настигал её, неотвратимый и быстрый, как удар молнии. У него были сильными даже пальцы: они сжимали её, как ватный шарик. И ещё более сильные руки, которые поднимали и бросали её, словно куклу.
Чего он добивался грубостью? Чтобы она боялась его? Как бы ни так! Бояться машины! – никогда в жизни! А его лицо? Непроницаемое, но в то же время, имеющее лёгкую примесь презрения! Он сам заставлял её ненавидеть себя! Это же надо? Ненавидеть машину? Раньше, кажись, с ней такого не случалось. Ну, разве что ненависть к стиралке, разодравшей в одночасье всю приличную одежду. А глаза? Тёмные, как непроходимое болото; жалящие всполохами огня. С первой секунды было ясно, что создание с такими глазами может запросто свернуть голову.
Маруся прислонила голову к стволу. Спина затекла, запястья горели. Она осторожно пошевелила плечами. Сколько вопросов и ни одного ответа. Солнце опускалось всё ниже. Долина реки наполнилась молочно-белым туманом.
Наконец, её захватчик вышел на берег. Издалека он был подобен мраморной статуе на фоне тёмного океана. Вода стекала по его телу. Маруся снова оцепенела при виде широких плеч и бугристых мускулов. Непобедимый Эномай,29 такой высокий, что стоя на коленях, оставался на голову выше девушки, сидящей на скамье. На неё вереницей нахлынули мысли о необходимости побега, об изнурительной борьбе, которая ей предстояла, и о том, что она не имела представления, как её вести. Лучше бы она утонула вчера! Почему этого не произошло? Она застонала. Когда робот схватил её, не позволяя умереть от удара о воду, когда грубые, сильные руки вытолкнули её из ледяной глубины, она презирала себя, но всё же почувствовала радость, что ещё жива. Это непонятное инстинктивное чувство жизни всегда удивляло её. Кто вложил его в человека? Кто заставлял жаждать существования, каким бы печальным оно ни было?
Робот напялил брюки, зашнуровал обувь и направился в её сторону. Она подняла на него мрачный взгляд и смотрела сначала на его качающееся в зыби отражение, потом на него самого. Разъярённые глаза буквально обдирали ей кожу. Почему именно она была его врагом? Ведь ясно же: такого не переиграть, клацнет зубами, и нет противника. Как выстоять женщине в мире мужчин и опасностей, где чтобы пережить день нужно бороться? Где нужно иметь крепкие ноги, стальные мышцы, юркий ум? Она ощущала грустное одиночество в этом огромном пугающем мире. Она никому здесь не нужна, все они: мужчины и роботы охотятся только за её телом.
Он шел неторопливо, и она, всматриваясь в него, невольно восхищалась гармоничным созданием рук человеческих. У него была очень красивая фигура, худощавый торс и широкие плечи. Волосы тёмные, густые. Мокрые, они зубчиками торчали в разные стороны. Она никак не могла оторвать от него взгляда.
Что за непонятный экземпляр! И ведь всё купался же! Откуда он такой? Ведь насколько похож на обычного вояку, только железная рука и тонкие кабели, торчащие из основания шеи, говорят об обратном. Металлическая пластина до локтя? Щупальца, тянущиеся через грудь и пронзающие шею? Как всё это вставляется в живого человека? А механическая лапа, оставившая на ней миллион ссадин и кровоподтёков?
Сейчас руки его были свободны, не было стального протеза, и он убрал все провода. Каким образом? Ведь ещё вчера, когда она оторвала пуговицы от его рубашки, она видела ужасные заклёпки на груди.
Настороженно наблюдая, Маруся в который раз удивлённо и рассеянно подумала, что он очень похож на человека. И вдруг эта мысль, словно впервые ворвавшись в сознание, обожгла её, как обжигает удар тока.
Маруся оцепенела. Прошло не меньше минуты, прежде чем она опустила глаза на землю, лихорадочно выискивая логическое объяснение.
Ну не мог он быть обычным человеком! Сила, неутомимость, молниеносные реакции – эти свойства принадлежат неживому созданию. И как он нёс её? Как мог тянуть на себе столько времени? Электронная система на правой руке? Он почти не спал, но в нём бурлило столько энергии, что, кажется, он мог идти ещё несколько месяцев без остановки, в то время как она еле передвигала ноги. Хотя всегда считалась самым выносливым человеком в семье. Да и работала наравне с мужчинами, а зачастую и лучше их. Непонимание – вот что она чувствовала, и никак не могла собраться с мыслями.
Он подошёл и встал рядом. 'Хорошо хоть рубашка не сползла совсем, – мелькнула в голове отчаянная мысль. – Только и не хватало, что предстать перед мужчиной неглиже!' Маруся не смотрела на него – уставилась в траву. Потом принялась изучать тяжёлые ботинки, пока её взгляд не стал медленно подниматься выше. Сначала на живот, широкую грудную клетку, потом на лицо. С каждой секундой у неё появлялось всё больше уверенности, что перед ней не киборг. Щетинистый твёрдый подбородок, прямой нос, чистый лоб, острые скулы, короткие волосы. Она ещё не встречала таких высоких и крепких людей. Сильные обнажённые руки бугрились мускулами, перекатывающимися под загорелой кожей. Тело его кричало о мощи.
Глаза их встретились, и она почувствовала, что уже не в силах отвести их, как бы ни старалась. Холодный гнев, полыхающий в его зрачках, леденил ей кровь. За что ему ненавидеть её?
Рот сам собой открылся и спросил, человек ли он? Когда он ответил утвердительно, её бросило в жар. Она не хотела показывать удивление. Он всё-таки мужчина? Как и она состоит из плоти и крови?
Умереть не встать!
Ещё никогда она не была настолько изумлена. Сердце забилось на полную силу. Ловца явно разозлили вопросы. Маруся ощущала его враждебность, как будто это было что-то живое, проникающее через кожу. Он смотрел хмуро, насупив брови. Она упорно не показывала виду, что боялась его. Сильнее страха было смущение.
Она представления не имела, как теперь себя с ним вести. Впервые за много лет кто-то (мужчина!) рядом знал, что она девушка!
Маруся почувствовала, что задыхается. Она готова была ударить себя за то, что не могла контролировать румянец. Никогда ещё она не была настолько женщиной, как в настоящий момент, в присутствии этого стального гиганта. Как же она страдала от своей наготы! А теперь, когда понимала, что он человек – особенно! Обнажённость в стократ увеличила беспомощность.
Почему, ну почему она запуталась? Как можно из-за каких-то электропроводов, подумать на человека, что он – машина? Маруся упрямо смотрела на тюремщика. Теперь уж она не упустит ни одной детали! О враге надо иметь исчерпывающую информацию – старая проверенная истина.
Бесконечный шрам тянулся через его грудь. Он был вогнутый и широкий, как длиннющий овраг. На равном расстоянии его окружали белые крупные точки – следы швов. Если рану зашивали, почему остался такой глубокий странный след?
– Эти заклёпки на тебе, куда ты их дел? – она сощурила глаза, кивнув на грудь.
– Заклёпки? – как будто не понял он.
– Да, чёрные круги.
– Лейкопластырь? Выбросил, – он говорил медленно, как будто Маруся была слабоумной. – Дура, которую я поймал до тебя, всадила в меня четыре заряда.
Пластырь? Со стыда провалиться! С другой стороны, откуда ей было знать, что это пластырь? Она не имела доступа к достижениями современной медицины. Так же как и традиционной. Маруся присмотрелась внимательнее. На гладкой груди хорошо виднелись небольшие круглые шрамы. Как раз по количеству 'заклёпок'. Ладно!
– А провода на шее? – она заставила себя посмотреть ему в глаза и увидела, как напряглась его нижняя челюсть. Он тоже нервничал. Ему-то что было волноваться? Это не в его душе отражался ужас, не его собирались положить под нож.
– Это всего лишь лекарственные микрокапельницы. Я в них больше не нуждаюсь.
– Ну да! Не стоит и спрашивать про железную руку. Дай угадаю. Всего лишь перчатка?
– Нет, что-то типа локального госпиталя: медицинский компьютер и защитный каркас одновременно.
Маруся кивнула. Ей не нравился его взгляд. Она была в полном смятении. Человек!? Он живой человек! Живой!
Она облизнула вдруг пересохшие губы. Не просто робот видел её, в чём мать родила, а настоящий живой человек! Мужчина! Он прикасался к ней!
– Я могу одеться? – ей необходимо оказаться под защитой собственных вещей. Она чувствовала слабость во всём теле.
– Нет. Твоя одежда ещё не высохла. Останешься в моей рубашке.
Маруся сочла за лучшее не упрямиться. Пока она не была полностью прикрыта, спорить не нашлось охоты. Он развязал её руки, жаля прикосновениями и ошпаривая дыханием. Потом позволил самой освободить щиколотки. Она застегнула все пуговицы до шеи, стараясь отвернуться. Ноги оставались голыми.
Как она его ненавидела! Ненавидела, что сразу не распознала его сути, ненавидела за презрение во взгляде, за род деятельности, за существование! Даже за запах, который исходил от его вещей. Его джинсовка была из другого мира. Из мира, где человек не чувствовал страха, где не было места скитаниям и грязи.
Она давно не была в таком месте.
Как только она собрала по кустам вещи, они снова тронулись. Складывая штаны, Маруся украдкой проверила паспорт. Он лежал в маленьком, закрытом металлической кнопкой, заднем кармане. Хотя, конечно, документы промокли, и каково их состояние, Маруся знать не могла, её успокоило, что они оставались на месте. Паспорт – одна из важнейших составляющих её свободы.
Они поднялись к водопротоку и направились неизвестно куда по задичавшей дороге.
Стоило Марусе пройти буквально пятьдесят метров, она осознала, насколько устала. Всю прошлую ночь и больше половины дня они шествовали без остановки. Небольшая передышка, и потом она бежала, не чувствуя земли под ногами. Короткий отдых, и они снова в пути.
Сил больше не осталось. Несмотря на то, что кеды у неё старенькие, растоптанные, ноги принялись ныть, как если бы были обуты в железные башмаки. Каждый камушек просачивался через тонкую подошву.
Хотя только что они останавливались, дыхание Маруси сбилось, ведь теперь приходилось пробираться через заросли. В сумерках она спотыкалась на каждом шагу и быстро начала отставать. Её ноги словно бы онемели от тяжести. Ещё немного и она упадёт прямо здесь! Марусе безумно хотелось есть или хотя бы знать, когда будет передышка. Она так устала, что ненавидела охотника заодно и за то, что они продолжали идти. Неужели он не собирался спать этой ночью тоже? Она готова была его убить, раз он так измывался над ней.
Ловец шёл впереди, не сомневаясь, что она следует за ним. Его шаг был лёгкий и пружинистый. Где он прятал источник энергии?
Они шли целый день! Целый день, не останавливаясь! Она не спала, потому что те минуты, на которые она провалилась днём в сон, отдыхом не считались. В желудке у неё была полнейшая пустота. Его уже даже не сводило от голода. Он исчез: просто съел сам себя.
И всё же она заставила себя сохранять достоинство и не молить о пощаде. Пусть она умрёт, но не покажет ему изнеможения и тем более страха.
Ловец обернулся. При виде её прямой спины и гордо задранного подбородка глаза его темнели от злости. Что требовало его быть жестоким по отношению к ней? Ненависть к роду людскому? Да пусть он хоть лопнет от ярости, она не поддастся ни страху, ни слабости! Да он ничего собой не представлял – мерзкий охотник, удовлетворяющий своё эго за счет беззащитных женщин. Да пусть он только попробует к ней снова прикоснуться, она зарежет его его же ножом!
Маруся вздохнула. Это были пустые угрозы. Всего лишь кровожадные мысли. Она никогда никого не сможет убить.
Они топали в сгущающейся темноте. Казалось, что невидимые духи вот-вот выплывут из тенистых владений и прикоснутся к ней ледяными руками. Её пронзит смертельный холод, как распутника у Де Мюссе,30 прикоснувшегося к каменной статуе. Интересно, если она скажет о голоде, он задушит её? Маруся еле разлепила губы, предположив, что разговор стоит начать издалека:
– Куда ты меня ведешь?
– В Центр, – он остановился, дожидаясь её.
А она этого не знала!
– Почему ты ловишь женщин? – она внимательно посмотрела на мучителя.
– Потому что ненавижу людей избегающих исполнения закона, – он смерил её презрительным взглядом, – и ещё по нескольким причинам, которые твой слабый разум не в состоянии понять!
Говорил он тяжело, резко, как говорят недобрые люди. По голосу его, по лицу и глазам можно было легко уразуметь, что он глубоко презирал и её, и всех женщин. А кроме них многих людей.
– Как тебя зовут?
– Марк, – осклабился он зло и добавил, не дождавшись её ответа: – приятно познакомиться!
Он был отвратительным. Ненависть так и сочилась с уст, из глаз, сквозила в движениях. Урод! Марусе захотелось ему вмазать, что было силы. Но она была не такой дурой, чтобы обивать кулаки о железного человека, пусть и не робота. Она знала средство, которое могло проникнуть глубже мускулов. Прямо в мозг. Или в сердце.
– Мне так жаль, – осторожно начала Маруся, – что из-за меня ты угробил свой байк. Надеюсь, он был тебе не слишком дорог?
Он ничего не сказал, только повёл плечом, выказав тем самым свою досаду. Маруся ухмыльнулась: один два в её пользу!
Вместе с тем едва заметное движение дало ей ясное ощущение, что рядом с ней мужчина. Он был отличного от неё пола, и Маруся так остро это переживала, как будто они вдвоем оказались голыми в огромной комнате, наполнений одетыми людьми. Он, конечно, не принц из сказки, не похож на Мартина Кокса,31 он грубый и неотёсанный, настоящий солдафон, но всё же лучше, чем Федя Медведь. По крайней мере, мысль о его теле не вызывала в ней рвотный рефлекс.
Маруся испугалась собственных размышлений. О чём это она? Затараторила:
– Твой хозяин не станет сердиться из-за потерянного мотоцикла?
Чёткий профиль исказился от ярости. Он смерил её холодным и подозрительным взглядом судьи, затем спокойно произнёс:
– У меня нет хозяина.
– Даже так? На кого же тогда ты работаешь?
– Я же сказал: на государство.
– В любом случае, я стою дороже мотика, не так ли?
Он замедлил шаги и остановился. Повернулся, широко расставив ноги. Маруся сглотнула, проклиная себя всеми возможными словами. Под тяжёлым взглядом её уверенность улетучивалась, как эфир, вылитый на блюдце.
– Придержи язык! Здесь я шучу, а не ты! – Рокот камней – вот что слышалось в его голосе.
Рано или поздно она убежит от него! Пусть не сейчас, даже не сегодня. Но завтра – точно! Завтра у неё будут силы, она вырвется!
Будто бы прочитав смелые мысли, ловец грубо взял Марусю за предплечье. Толкнул вперёд. В любом случае, она была рада, что в темноте не могла видеть его наполненные злобой глаза.
